Воздух со свистом ворвался в мои легкие, возвращая к жизни бренное, терзаемое болью тело. Этот воздух, искусственно нагнетаемый в мой организм чьими-то сильными руками, оказался таким сладким на вкус, что я с наслаждением вдохнула его полной грудью и тут же судорожно закашлялась, ибо это простое действие принесло с собой поистине мучительные ощущения, неприятно отозвавшиеся повсюду, даже в пальцах ног. Отбитые ребра ныли, в горле саднило, а сердце колотилось частыми лихорадочными ударами. Наверное, подобные невыносимые страдания испытывает тот, на кого обрушилось нечто действительно массивное, например, каменная башня. В моем же случае с ролью неподъемного предмета успешно справлялся здоровенный паук, чаще именуемый отвратительным словом тарантук. М-да, боюсь, название этого чудовища я теперь не забуду до самой смерти.

– Я уже жива? – одними губами прошептала я, адресуя спорный вопрос заботливо склонившемуся надо мной Беониру. – Или еще нет?

– Сомневаешься? – радостно ухмыльнулся ниуэ. – Честно говоря, после того, как мы вытащили тебя из-под паучихи, Ребекка тоже несколько минут затруднялась сказать, кто из вас живее, ты или она!

– Опять он врет! – ухмыльнулась лайил, плечом оттирая юношу и занимая его место возле меня. – Я только сказала, что, по моему мнению, вы обе выглядите одинаково мертвыми: и ты, и паучиха.

– Мило! – через силу улыбнулась я. – Хорошо хоть, что первой вы решили откачать все-таки меня…

– Той уже ничем не поможешь! – довольно осклабилась воительница. – Ты разрубила мерзкую тварь почти пополам, от башки и по самое не хочу. Йона, как тебе удалось проделать подобное?

– Магия! – все так же шепотом пояснила я. – Кажется, мои магические возможности немножко возросли после двух пройденных испытаний.

– Ничего себе немножко! – Ребекка восхищенно округлила глаза. – Скорее множко! Да ты же теперь запросто любого мужика под себя подомнешь!

– Дорогая, что за выражения? – непритворно возмутился Беонир. – Нужно быть мягче. Мужчины любят плюшевых баб!

– И где ты тут видишь мужчин? – язвительно прищурилась воительница. – Ась?

– А я что? – привычно отмазался юноша. – Я ничего!

– Вот именно, сам сознался, что ничего интересного из себя не представляешь! – довольно гоготнула наглая девица. – Придурок, невезучий, да еще и блохастый…

– Лучше быть придурком, но живым и здоровым, чем умником, но несчастным, больным и чуть-чуть мертвым! – парировал ниуэ, на всякий случай отодвигаясь от медленно замахивающейся кулаком воительницы.

– Не спорьте, – попросила я, утомленная их вечными препирательствами. – Лучше помогите мне встать.

Друзья подхватили меня под руки и бережно поставили на ноги.

– Как ты себя чувствуешь? – согласным дуэтом осведомились они.

– Так себе, – неопределенно пожала плечами я, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. – Вроде бы у меня до сих пор не прошло онемение, вызванное ядом Нага, но при этом я чувствую себя так, будто на мне отрабатывали приемы кулачного боя.

– Короче, ты абсолютно здорова! – вынесла вердикт Ребекка и подмигнула мне с самым хитрым видом. – Впервые вижу чародея-целителя, не способного излечить самого себя!

Я кисло улыбнулась, вспомнила меткую фразу о сапожнике без сапог и тут же озвучила ее, без зазрения совести выдав за свою. Воительница была восхищена моей мудростью. Впрочем, не вижу в своем поступке ничего дурного, ибо, как говорится: красть мысль у одного человека – это плагиат, у двоих – компиляция, а у многих – эрудиция. Поспорим?

Чем ближе мы подходили к «ромбу», тем отчетливее проступали на фоне желтых песчаных барханов стены какого-то древнего здания, сильно потрепанные временем и покривившиеся. Беспощадный ветер хорошо потрудился над ними: выщербленные, исковерканные камни, из которых было сложено сооружение, только усиливали общее ощущение заброшенности. Нам пришлось обойти его почти кругом, прежде чем мы обнаружили вход – двустворчатую дверь из черного дерева, плохо держащуюся на ржавых петлях.

Само здание и правда формой напоминало ромб, имело весьма непривычную, по меркам Блентайра, планировку и состояло из четырех плотно прилегающих друг к другу корпусов, образующих внутренний двор. Ничего полезного, что могло бы нам поведать о прежних обитателях этого места, мы не обнаружили. В центре «ромба» возвышался фонтан, уцелевший под защитой здания и почти до половины засыпанный песком. Фонтан украшала статуя: грубовато слепленная женская фигура, увенчанная змеиной головой.

– Богиня Банрах! – узнав знакомый образ, воскликнула Ребекка, непроизвольно хватаясь за рукояти своих клинков и с отвращением отшатываясь. – Полагаю, мы нашли то, что осталось от города Ил-Кардинен, ведь его жители поклонялись змееликой.

– Вот почему на карте нарисована именно эта руна, – догадалась я.

– Ох, как-то тут невесело, – пробормотал себе под нос Беонир. – Совсем невесело…

Мы обошли здание еще раз, двигаясь теперь уже по его внутреннему периметру, и наконец-то с большим трудом отыскали ведущую внутрь дверь, которая отворилась с протяжным скрипом и гулко захлопнулась за нашими спинами.

Если судить по лучам света, проникающим в узкие окна-бойницы, расположенные высоко под потолком, мы оказались в северо-западном крыле. Я зажгла свечу, которую предусмотрительные эльфы упаковали для нас вместе с едой, и отблески от тонкого язычка пламени неровно заплясали на стенах, оживляя это давно умершее здание, похороненное в самом центре песчаного моря.

– Заметьте, здесь все устроено строго в соответствии с частями света. Кто бы тут ни жил раньше, строить они умели. – Беонир подошел к ближайшему плинтусу и провел по нему пальцем. – И слой пыли не такой уж толстый.

Мы медленно продвигались вглубь, все более дивясь странному убранству помещений. Уж больно диковинно смотрелись в этом изъеденном ветрами месте тщательно отполированные столы на ножках причудливой формы, замысловато инкрустированные перламутром кованые лари и резная мебель с видневшимися кое-где остатками роскошной обивки. Меня неприятно поразили нанесенные на различные предметы орнаменты, повторяющие все тот же образ змееликой богини.

А еще зеркала… В каждой комнате их было не меньше трех и все огромные и поразительной чистоты. Услужливая память сразу же воскресила образы других таких же зеркал, которые я видела в Звездной башне. Я была уверена, что это не совпадение и отнюдь не случайный повтор. Здешние зеркала выполняли ту же самую функцию, что и их собратья в цитадели человеческих магов. Только вот какую?.. Задрав голову, я с любопытством рассматривала то, что осталось от некогда шикарных фресок, украшавших потолки: краски поблекли, штукатурка частично осыпалась, и поэтому разглядеть сюжет не представлялось возможным.

Во всем крыле мы насчитали порядка десяти таких комнат, с одинаковым убранством и полным отсутствием хоть какого-нибудь остаточного отпечатка от применения магии. Следовало признать, что кем бы ни являлись в действительности бесследно сгинувшие жители Ил-Кардинена, к чародеям или эльфам они не имели ни малейшего отношения.

Дверь, ведущая в следующий корпус, оказалась заперта. Беонир извлек из сумки свою хитрую отмычку и, довольно долго провозившись с замком, сумел-таки открыть его. Дверь распахнулась абсолютно бесшумно.

– Этот замок вовсе не старый, – уверенно заявил юноша. – На нем нет ни капли ржавчины, к тому же он смазан… – Беонир испытующе ощупал замок и затем облизнул свой палец, испачканный в чем-то жирном. – Он смазан растительным маслом.

– То есть ты намекаешь на то, что здесь и сейчас кто-то живет? Или появляется время от времени для того, чтобы смазать замок на одной-единственной двери? – скептически посмотрела на него Ребекка. – Пойми, тут нет ничего живого: ни воды, ни растений. Чем же тогда питаются эти твои неведомые хозяева?

– Я не намекаю, а просто комментирую то, что вижу, – страдальчески возвел глаза к потолку Беонир, зверея от придирок неуемной воительницы. – Возможно, они приходят сюда издалека, ведь без еды можно прожить целый месяц…

– Можно. А смысл? – издевательски расхохоталась лайил.

– А без смысла можно прожить всю жизнь, – задумчиво протянула я, вслушиваясь в зловеще раскатившееся по комнатам эхо.

– Слышала, что сказала Йона? – наставительно вопросил ниуэ. – А ты, умница наша, можешь придумать другие подходящие объяснения, если хочешь.

– Вот еще, тебе надо – ты и придумывай! – сердито фыркнула девушка, обиженно надувшись, но на этом их разговор закончился и мы отправились дальше.

Наше путешествие по загадочному зданию продолжалось, и нам чудилось, будто мы попали в совершенно иной мир. При свете весьма уменьшившейся свечи мы продолжали осмотр. Стены каждой из комнат когда-то были обиты мягкой тканью или иным подобным материалом, но ныне от обивки остались лишь ошметки, грустно свисающие под самым потолком. Даже окна здесь имели бросающуюся в глаза круглую форму и состояли из множества разноцветных стеклышек, причудливо сочетающихся между собой. Найденная мебель оказалась маленькой, словно игрушечной, а зеркал нам тут почти не встретилось. Заглянув в один из сундуков, Ребекка поняла, куда мы попали:

– Игрушки! Это детская! Но сколько же детей жило в таком количестве комнат? Уму непостижимо!

Да, в самом деле, на столь обширной площади свободно могло бы разместиться немалое количество ребятишек.

– Как странно… – вслух размышляла я, переходя из одной комнаты в другую. – Здесь нет ни одной кровати для взрослых – только эти маленькие диванчики и люльки. Но зачем понадобилось отделять детей от родителей? Это выглядит жутким и жестоким наказанием, если начать представлять…

Апофеозом нашего изумления стала небольшая кладовая, в которой мы обнаружили не менее двадцати фигурок детей возрастом от нескольких месяцев до примерно пяти лет. Это были настоящие произведения искусства, выполненные из розового мрамора с таким поразительным мастерством, что поначалу они показались нам живыми малышами, погруженными в беспробудный сон. На личиках мраморных малюток запечатлелись гримаски глубочайшего ужаса. Разглядывая изваяния, заботливо обернутые мягкой тканью и разложенные по полкам специального стеллажа, я никак не могла отделаться от крайне неприятной догадки, что прекрасные скульптуры хранят в себе какую-то чудовищную тайну или даже являются свидетельством чьего-то жуткого злодеяния. Ведь для простых статуй они выглядели слишком… Слишком натуральными! Я испугалась вопиющей бредовости идеи, настойчиво вращающейся в моем мозгу, и, словно сбегая от собственных домыслов, торопливо захлопнула дверь кладовой, оставляя детские фигурки во власти темноты и одиночества. Ребекка сердито засопела носом, сильно озадаченная моей необъяснимой порывистостью.

– Ничего не понимаю! – обессиленно призналась я, совершенно запутавшись в собственных мыслях.

– А меня все еще интересует тот замок, – в тон мне добавил Беонир. – Только ли этот корпус запирается так надежно? Или, наоборот, свободен только первый, с зеркалами и прочей мишурой?

– И наконец, кто все-таки жил в этом здании? Или продолжает жить по сей день? – вставила Ребекка.

– И где мне искать мое третье испытание? – грустно закончила я.

Нет, определенно, ничто в этих комнатах, которые еще помнили веселый детский смех и возню, не могло являться моим испытанием. Дойдя до выхода, мы обнаружили, что дверь заперта снаружи.

– Вот вам и ответ! – многозначительно хмыкнул Беонир. – Заперта именно эта часть комплекса. Детство всегда богато самыми дорогими для людей воспоминаниями, а все наиболее ценное и охраняется надежнее всего. Кстати, если мы не собираемся бить стекла и вылезать наружу через окно, то придется вернуться назад.

Конечно, никто из нас не собирался хоть как-то нарушать покой мертвого «ромба». Я подумала, что уже во второй раз попадаю в некое подобие склепа, и все никак не могла решить, в каком из них чувствовала себя более неуютно.

Вынужденные вернуться, мы снова прошли через детские комнаты, потом миновали зеркальные и оказались в третьем корпусе, который поразил нас ничуть не меньше предыдущих. Это было единственное здание, где нам удалось обнаружить книги, точнее, то немногое, что от них осталось. Кое-что, конечно, сохранилось, но первые две мгновенно рассыпались у Беонира в руках, превратившись в кучку трухи. Поэтому все последующие манускрипты он брал настолько осторожно, насколько это оказалось возможным, потихоньку сдувал пыль с корешков и пытался прочесть названия.

– Там нет намека на мое третье испытание? – с волнением поинтересовалась я.

– Я не нашел ничего, что хотя бы отчасти было бы связано с магией, – разочарованно признался юноша. – Вообще это сугубо развлекательная литература: немного сентиментальных любовных сказок, немного истории и поэзии… Вряд ли это твое, Йона. Прости.

– Обратите внимание, здесь нет зеркал. Ни одного! – Воительница увлеченно осматривала комнаты. – И окошки такие маленькие, словно в тюремной камере…

– Кровати узкие, – констатировала я, терзаемая смутной догадкой. – Нет и в помине тех пуховых перин, которые мы видели в зеркальном чертоге.

– Говорите что хотите, но все это слабо напоминает обычный жилой дом, – скептично покачал головой ниуэ. – Слишком много странностей…

Мы готовы были согласиться с выводами Беонира, но уже на пороге я сделала еще одно ошеломляющее открытие:

– А где же посуда? Ведра, лохани? Обитатели этой комнаты наверняка испытывали потребность в пище, в умывании… Пусть одежда истлела, но горшки, миски – где это все? Исчезло, испарилось?

– Спросить – оно всегда легче, – растерянно буркнула Ребекка. – Давай-ка глянем, что хранится в последнем чулане.

То, что мы увидели в четвертом здании, можно было бы описать как аскетичную скудность убранства, и это еще мягко сказано. Узкие и низкие столы, несколько стульев, неудобные кровати с приподнятым изголовьем. В первом же сундуке Ребекка обнаружила пару колчанов со стрелами и не могла не восхититься мастерством изготовившего их оружейника, качеством закалки стали и красотой оперения. Пользуясь нашим молчаливым согласием, Беонир немедленно вооружился одним из найденных колчанов. Я же задумчиво подняла глаза вверх и ахнула: никаких картин на потолке. Штор на окнах тоже нет, а зеркала тут маленькие, не больше ладони…

– Кто же здесь жил? – Я уселась на пол в последней комнате и обвела сосредоточенным взглядом своих друзей. – И почему теперь эти комнаты пустуют?

– В данном корпусе точно проживали воины! – без малейшего сомнения в голосе произнесла Ребекка. – Непритязательные мужчины, скупые на нежности и нетребовательные к комфорту.

– Во втором – дети! – внес свою лепту ниуэ.

Я согласно кивнула и уточнила:

– А в первом и третьем?

Мои спутники переглянулись и развели руками, давая понять, что их фантазия полностью исчерпана.

– Не расстраивайся, Йона. Здесь нет ничего важного, одни только загадки. – Беонир галантно помог мне встать. – Конечно, можно изучить книги более подробно и поразмыслить еще…

– Давайте лучше выйдем наружу. – Ребекка нервно поежилась, чувствуя себя не в своей тарелке. – Там и пораскинем мозгами.

Мы вышли во двор, в котором ничего не изменилось за ту пару часов, что мы потратили на исследование «ромба». Судя по заунывным воющим звукам, ветер снаружи усилился, но во двор, хорошо защищенный с четырех сторон стенами каменных зданий, он почти не проникал. Мы остановились у заброшенного фонтана и растерянно смотрели друг на друга, не находя нужных слов, способных точно описать наше подавленное состояние. Лично мне было очень сложно смириться с мыслью о бесполезно потраченном времени и осознать, что весь этот долгий путь мы проделали зря, ибо здесь нет ничего такого, что могло бы иметь отношение к моему третьему испытанию.

Пытаясь справиться с разочарованием, я присела на каменный бортик и погрузила ступни в песок, скопившийся внутри фонтана. Он показался мне гораздо более мягким, чем во всей остальной Пустоши. Вдруг что-то шевельнулось у меня под ногами… Потом еще и еще раз. Я встала и очень осторожно сделала шаг к центру фонтана, надеясь, что обнаружила загадочного местного жителя, и при этом очень опасаясь его вспугнуть. Но неожиданно я почувствовала, как земля под моими ногами в буквальном смысле начинает двигаться, закручиваясь в неустойчивую воронку. Я закричала. В ту же минуту фонтан превратился в гигантскую ловушку, стремящуюся затянуть меня куда-то в глубь себя… Я поняла, что лечу вниз, и торопливо закрыла рот, не желая наглотаться песка…

Падала я недолго и, к счастью, приземлилась на кучу все того же песка. Я на четвереньках сползла с мягкого холма, отряхнулась и отступила на шаг, что было очень своевременно, ибо на едва освободившееся место немедленно упала Ребекка.

– Отойди, сейчас сюда свалится Беонир! – предупредила ее я.

Однако секунды тянулись невыносимо долго, а юноша все не появлялся.

– Беонир! – дружно закричали мы. – Ты где?

Но ответа не последовало. Мы изумленно смотрели друг на друга, совсем ничего не понимая.

– Я видела, что он прыгнул следом за мной! – подтвердила Ребекка, сердито хмуря брови. – Вот мужики, а! Да им даже в свою душу заглядывать не рекомендуется, потому что они и там заблудятся!..

Внезапно за нашими спинами раздался негромкий одобрительный смешок:

– Ты права, преступница! Мужчины не заслуживают снисхождения.

Мы с Ребеккой ошеломленно обернулись.

Судя по всему, стоящая неподалеку женщина умела передвигаться совершенно бесшумно, и именно поэтому мы не заметили ее сразу. А теперь удивленно разглядывали неслышно подошедшую незнакомку, столь бесцеремонно вмешавшуюся в нашу беседу. Этой женщине, обладающей горделиво-царственной осанкой, было, судя по голосу, лет сорок. Она выглядела очень худой и высокой, а ее струящиеся одежды светло-песочного оттенка еще больше усиливали это впечатление. Голову скрывало полупрозрачное покрывало, позволяющее видеть только ее губы и скрывающее остальную часть лица, в том числе и глаза.

– Ваш спутник не сможет проникнуть сюда, – непреклонным тоном сообщила женщина, предваряя наш невысказанный вопрос. – Мужчинам не дозволяется входить в наше святилище.

– Святилище? – хрипло переспросила лайил, явно рассерженная грубой репликой незнакомки. – А кто вы такие, собственно? И куда мы попали?

– Мы – жрицы хайдари, – спокойно ответила женщина, демонстративно игнорируя гнев воительницы. – А вы, путницы, сейчас находитесь в обители дочерей песка…

– Дочерей песка? – шокированно переспросила я. – Так мы попали в монастырь?

Я была готова поклясться, что женщина неодобрительно поджала губы, услышав мой вопрос, но ответила все тем же безучастным голосом:

– Монастырь? В некотором роде да. Но это неточное слово. Скорее убежище.

– От чего убежище? – удивленно вздернула брови Ребекка.

В горле хайдари зародилось недовольное квохтанье, но она смирила собственное недовольство и ответила с идеальной безмятежностью:

– От всего грубого и воинственного, противоречащего мирному естеству женщины: от времени и воспоминаний, от внешнего мира, от мужчин.

Я чуть не охнула, но успела прикусить губу и сдержала неуместное проявление эмоций. Похоже, мои смелые домыслы подтвердились целиком и полностью. Но ведь со своим уставом в чужой монастырь не ходят, даже если это не совсем монастырь.

– Я – Йона, а это Ребекка, – указала я на воительницу. – Мы не нуждаемся в убежище, мы хотим обрести знания! – Я извлекла Звезду моей души и предъявила жрице. – Вы ведь знаете, что это такое?

От моего бдительного ока не укрылась гримаса отвращения, угадывающаяся под покрывалом.

– Почему вы не любите магию? – поинтересовалась я.

– Потому что ее любят мужчины, – злобно зашипела хайдари. – Мы сбежали и от нее тоже.

– Так значит, вы стали добровольными затворницами этих застенков? – Ребекка явно не испытывала к хайдари большой симпатии, и в ее голосе проскальзывали саркастические нотки. – Глупо тратите свои жизни на бессмысленное ничегонеделание? А вот, например, я…

– Ты – жестокая тварь, кровопийца и предательница! – зло бросила ей в лицо женщина. – Я чувствую, что некогда ты тоже служила нашей всемилостивейшей спасительнице Банрах, но позже отвернула от нее свой неблагодарный лик. Учти, статуя пропустила тебя сюда лишь потому, что ты не мужчина, но этого еще недостаточно для того, чтобы называться настоящей женщиной!

Мы с Ребеккой уставились на незнакомку, потрясенные ее фанатизмом и бурей, которая, оказывается, медленно тлела в этой внешне уравновешенной женщине. Но хайдари быстро смирила свой порыв и продолжила говорить прежним ровным голосом, как ни в чем не бывало:

– Я знаю, что ты ищешь здесь, ученица гильдии Чародеев. Мы, хайдари, храним много тайных знаний, которые нам достались против нашей воли, а во внешнем мире считаются безвозвратно утраченными. Мы можем поделиться ими с тобой, если ты согласишься пройти наше испытание и выкажешь себя истинной женщиной. Согласна?

Я оторопело молчала. Ультиматум жрицы, хоть и выдвинутый в мягкой и обманчиво ненавязчивой форме, внушал подсознательный страх. Здесь явно крылся какой-то секрет! К тому же совесть подсказывала мне, что не следует оставаться там, где не уважают твоих друзей. С другой стороны, ведь именно сюда мы и шли так долго, преодолевая одно препятствие за другим. Так разумно ли теперь перечеркивать собственные достижения, поддавшись мимолетному эмоциональному порыву? Словно прочитав мои мысли, Ребекка ободряюще положила ладонь мне на плечо:

– Не дрейфь, подруга! Я все равно с тобой, да и лохматый где-то там, наверху…

– Ой, Беонир… – Я виновато всплеснула руками, досадуя на свою дырявую память, и просительно обратилась к женщине: – Он непременно должен узнать, что мы застряли здесь.

– В этом нет необходимости, – без тени эмоций отказала жрица. – Ведь твое испытание, если, конечно, ты согласна его пройти, не продлится дольше одного дня.

– Ладно, – неуверенно кивнула я. – В смысле я согласна. Но как все-таки вас зовут?

– В том мире, для которого я умерла, меня называли Сатари. Но здесь я родилась заново. Мое новое имя – Шалкааш, что означает «песчаная река». Иди за мной, ученица.

Шалкааш подчеркнуто не обращала на лайил никакого внимания, словно та была неодушевленным предметом. Но языкастая воительница тоже не осталась в долгу и, пригнувшись, ехидно прошептала мне на ухо:

– Ну и имечко у нее – полный отпад! Я бы на ее месте оставила старое… Но кому что нравится, конечно, я встречала и не таких извращенок.

Я заметила, как оскорбленно напряглась на мгновение спина шедшей впереди нас женщины, и предостерегающе сжала локоть своей болтливой подруги, желая избежать ненужного инцидента. К счастью, жрица оказалась выше таких мелочей и ничем не проявила своего неудовольствия, хотя, без сомнения, в душе затаила на нас злобу.

Шалкааш долго вела нас по длинному тоннелю. Под нашими ногами мягко шуршал все тот же песок, а царящий в убежище полумрак немного рассеивался светом от факелов, укрепленных на стене через каждые двадцать шагов. Ход закончился узкой деревянной дверью, над которой зачем-то поместили небольшой медный колокол. Когда жрица отворила входную створку, колокол протяжно загудел и замолчал только после того, как дверь захлопнулась. Мы с Ребеккой остановились на пороге, изумленно оглядываясь по сторонам.

Мы очутились в огромном зале, стены которого сверху донизу покрывали надписи на неизвестном языке, а потолок поддерживали двенадцать витых колонн. Подле каждой из них стояла пара невысоких плетеных кресел, при этом расположены они были так, что сидящие в них люди никак не могли видеть друг друга. Сейчас в креслах никого не было, зато в проходах между колоннами выстроились восемнадцать женщин, все в скромных одеждах одинакового бурого цвета и с покрывалами на головах. Они стояли не шелохнувшись. Шалкааш, степенно вышагивая, прошла мимо каждой из них, а потом, не издав ни звука, вернулась обратно.

– Говорю я, Шалкааш, слушайте мои слова! – В мертвой тишине зала речь хайдари звучала невероятно торжественно и даже жутко. – Это Йона, ученица гильдии Чародеев. Она согласилась пройти испытание, необходимое для того, чтобы песок позволил нам открыть ей сокровенное знание. Кеелмин, я вручаю ее твоему попечению. Укажи гостье ее комнату, а после приводи к ужину. Я закончила.

– Спасибо, госпожа. – Я решила вести себя предельно вежливо и поэтому поклонилась жрице, но тут же уловила волну удивления и страха, исходящую от женщин.

– Я просто скромная жрица моей всемилостивейшей богини, – ровным, ничего не выражающим голосом поправила меня Шалкааш. – Правом называться госпожой обладает лишь богиня. А гордыня – это грех, недопустимый для дочерей песка.

– Прошу прощения, – еще раз поклонилась я. – Я лишь хотела просить тебя разместить нас с подругой в одной комнате, так нам будет гораздо удобнее.

На этот раз удивление, исходившее от хайдари, сменилось откровенным ужасом.

– Это недопустимо, – четко произнесла жрица. – Дружба противоречит сущности песка. Кеелмин, проводи гостью.

– Прошу следовать за мной. – От шеренги безликих женщин отделилась еще одна фигура и рукой указала нам на выход из зала.

Сопровождаемая хмурой Ребеккой, неприязненно зыркающей по сторонам, я вышла вслед за приставленной к нам хайдари и тут же попала в небольшой темный коридор, по обе стороны которого тянулись многочисленные, совершенно одинаковые двери. Над каждой я разглядела маленький колокол. Кеелмин, не произнеся более ни слова, указала на две двери в конце коридора. Отведенные нам комнаты были расположены рядом, и я тут же поняла, что жрица проявила личную инициативу, ослушавшись полученного приказа. В моей груди плеснулась теплая волна благодарности.

– Спасибо, – тихонько прошептала я в спину удаляющейся женщине и по движению ее лопаток поняла, что меня услышали.

Предназначенные для нас комнаты выглядели абсолютно идентичными – низкая железная кровать, рядом на скамье миска с чистой водой для умывания, на стене – крючок для одежды. И ничего более. Келья, а не комната. Я присела на кровать и погрузилась в размышления, пытаясь постигнуть образ жизни этих хайдари, пока что остающийся для меня загадкой. С каждой минутой желание поскорее покинуть это странное место росло.

– Пришло время ужина. Следуйте за мной.

Предварительный звук колокола и неслышно возникшая в дверях Кеелмин оторвали меня от медитативного созерцания миски с водой. Мы с Ребеккой покорно отправились следом за жрицей.

Помещение, выполняющее функцию столовой, оказалось еще более мрачным, чем первый зал с колоннами. На стенах я увидела фразы на все том же незнакомом языке, но больше всего меня поразил тот факт, что во всем помещении не было никакой другой мебели, кроме установленного точно в центре широкого массивного стола с двумя длинными скамьями. С краю одной из скамеек мы и притулились, стараясь не производить лишнего шума, ибо скупая обстановка столовой действовала на нас угнетающе. Напротив меня села сама Шалкааш, и я тут же ощутила на себе ее тяжелый ненавидящий взгляд, которым она сверлила меня даже сквозь непроницаемое покрывало жрицы.

– Смотри, – вдруг шепнула Ребекка, пихая меня в бок. – Думаешь, почему мы не нашли наверху посуду? Она вся здесь…

И действительно, в столовой не наблюдалось недостатка в тарелках и ложках, а в центре столешницы красовалось большое блюдо, наполненное какой-то крайне неаппетитной бурой массой, отдаленно напоминающей рис. Шалкааш торжественно сняла с полочки крохотную склянку и капнула в тарелку каждой дочери песка по паре капель густой желтой жидкости. Я задумчиво наморщила лоб, пытаясь вспомнить нечто важное, недавно ставшее предметом наших бурных дискуссий с лайил и ниуэ… Но тут, как назло, меня отвлекла приступившая к трапезе Ребекка.

– Гадость! – недовольно буркнула она, попробовав неаппетитные на вид и явно недоваренные зерна. – Так виртуозно испортить жратву даже мне не под силу.

Хм… моя подруга никогда не отличалась чрезмерной тактичностью. Ничего не ответив, я положила рис себе в тарелку по примеру остальных хайдари и обратилась к главной жрице:

– Объясните мне, пожалуйста, что именно заставило вас всех покинуть здание в виде ромба, расположенное на поверхности?

По тому, как оцепенели все прочие женщины, присутствующие за столом, я поняла, что снова сказала что-то не то.

– Не стоит вспоминать об этом печальном событии, – спокойно ответила Шалкааш, но ее голос предательски дрогнул, выдавая с трудом подавляемую злость. – Дом хайдари здесь. Всегда был и всегда будет только здесь!

Подчеркнуто убедительный тон, каким произносились эти слова, доходчиво намекнул, что расспросы лучше прекратить. Я потупила взгляд и уткнулась в свою тарелку. Поданное на стол кушанье и правда оказалось рисом с добавлением чего-то клейкого, и притом явно пересоленным. Но еще сильнее меня удивило то, что на столе не обнаружилось ни капли воды.

По окончании молчаливой трапезы хайдари слаженно поднялись и нараспев произнесли несколько фраз.

– Я переведу их для тебя, – вдруг предложила Шалкааш, хотя ни о чем таком я ее и не просила. – Это – наши незыблемые законы, они начертаны на стене в каждом зале. «Песок – наш повелитель, а мы – его послушные дочери. Ради него мы живем, и ради него умираем. В нем мы возрождаемся, и в него обратимся снова. Такова истина и она вечна».

Эти поистине страшные в своей простоте слова заставили меня содрогнуться. Как можно возродиться в песке? Я понимаю, что после смерти все мы становимся прахом и песком, но добровольно похоронить себя заживо… Разве может быть что-то более ужасное в этом мире, чем такая скорбная доля?

Вместе с Ребеккой мы проследовали за Кеелмин в свои комнаты, но когда женщина собралась уйти, я остановила ее, ласково удержав за запястье. Покрывало, скрывающее лицо жрицы, всколыхнулось, жрица явно была напугана.

– Постой минутку, – торопливым шепотом попросила я. – Я только хотела спросить, как ты сюда попала, Кеелмин?

Из-под покрывала донеслось рыдание, но жрица быстро справилась со своей слабостью и ответила:

– Не помню. К тому же вся моя прошлая жизнь уже не имеет никакого значения. Абсолютно. – Голос женщины, которая явно была довольно молодой, свидетельствовал об обратном, но я не успела продолжить расспросы, ибо хайдари ловко выдернула свои пальцы из моей ладони, поспешно вышла из комнаты и пропала.

Этой ночью, смятенно ворочаясь на жестком матрасе, я долго не могла заставить себя уснуть. Что же это за обреченное место? Выпустят ли нас отсюда после того, как я пройду предложенное испытание? Не успела я устало смежить веки, как вдруг раздался тихий скрип открываемой двери и в мою комнату прошмыгнула неугомонная Ребекка, бесшумно крадущаяся на цыпочках, словно вор.

– Сейчас ко мне приходила эта стерва! – эмоционально выдохнула лайил. – Ну та, которая фу-ты ну-ты, жрица… Тьма, я еле удержала язычок колокола над твоей дверью! – непоследовательно выдала воительница, опустилась на кровать рядом с вскочившей мной и силой уложила меня обратно. – И знаешь зачем?

Ребекка выжидательно уставилась на меня, но поскольку я жестом выказала полнейшее недоумение, она снисходительно усмехнулась и пояснила:

– Пыталась уговорить меня немедленно отсюда свалить. Без тебя! Каково? – Лайил гневно раздула ноздри. – Я уверена, она что-то замышляет, чтоб ее мантикора три раза переварила. И еще знаешь что? Я ее спросила, почему у них тут так рано ложатся спать? Время-то сейчас, судя по всему, еще детское, и десяти нет, а с ужина прошло часа два, если не меньше. И что она мне ответила, как ты думаешь?

Я опять растерянно пожала плечами.

– Мымра важно заявила, что для дочерей песка не существует закатов и восходов, нет Сола и Уны, а есть лишь песок, и его время – вечность! – негодовала воительница. – Бред! Идиотизм! Жуть!

– А мне их очень жалко, – доброжелательно протянула я. – Полагаю, они чрезвычайно несчастные и забитые создания, живущие под гнетом вечного страха!

– Угу, – согласно поежилась Ребекка. – Страху тут навалом! Признаюсь, мне очень не хватает нашего блохастого кабысдоха. Хотя он тот еще трус и на полноценного мужика не тянет, но как-то умеет скрашивать тоскливые будни.

– Да, мне тоже страшно, – понимающе кивнула я. – Но учти, я дала согласие на проведение испытания и постараюсь сделать все, дабы с честью его пройти. Ребекка, тебе сейчас лучше вернуться к себе, у них тут, кажется, нельзя находиться вдвоем в одной комнате. Вдруг нас увидят вместе и запретят мне проходить испытание?

– А ты не дрейфишь, как я погляжу. Это хорошо! – восхищенно оскалилась лайил и подошла к двери. – Мы прорвемся и через эти неприятности. Даю слово!

– Верю! – благодарно улыбнулась я, опуская голову на тощую подушку и закрывая глаза.

Меня разбудил звонкий удар наддверного колокола. На пороге моей кельи стояла Кеелмин.

– Пора? – только и спросила я.

– Да. Главная жрица ждет тебя. – В голосе женщины мне послышалось неприкрытое сочувствие.

Стараясь придать себе опрятный вид, я за неимением гребня, который остался у Ребекки, пальцами пригладила копну своих косичек. Со стороны жрицы долетел чуть слышный удивленный возглас, и я поняла, что она заметила мои острые уши.

– А как же Ребекка? Могу я взять ее с собой? – Я все-таки спросила об этом, хотя знала ответ заранее, вернее, предчувствовала его.

– Нет. Я сожалею. – Хайдари скрестила руки, смиренно складывая их у себя на груди, и зашептала: – Идем быстрее. Она будет гневаться.

Я сдернула с крючка свой камзол и поспешила за Кеелмин.

Женщина не ошиблась: Шалкааш уже ждала нас в зале с колоннами, между которыми навытяжку выстроились все дочери песка. К моему величайшему удивлению, сегодня жрица не выглядела спокойной. Она крупными шагами мерила открытое пространство комнаты, нервно хрустя суставами крепко стиснутых пальцев.

– А вот и вы! – злобно прошипела Шалкааш. – Сейчас, Йона, ты увидишь, как песок наказывает тех своих служительниц, которые осмелились нарушить его волю! – Она схватила Кеелмин за руку и грубо рванула вниз, швыряя на пол.

Из-под покрывала несчастной жрицы донесся громкий стон боли.

– Но что такого преступного она совершила? – шокированно ахнула я.

– Она совершила грех: выбиралась наверх и входила в запретные комнаты! – Шалкааш почти кричала. – Никто из дочерей песка не имеет права выходить за пределы обители. Это разрешено только мне!

«Ага! – подумала я, вспомнив спор моих друзей. – Значит, Беонир не ошибся».

– Я ни в чем не виновата! Пощадите меня, – униженно взмолилась Кеелмин. – Клянусь, я не покидала пределов обители.

– И как у вас наказывают грешниц? – поинтересовалась я.

– Отдают на корм тварям, охраняющим храм Песка! – торжественно сообщила Шалкааш. – И поверь, в мире нет более страшной смерти!

– Пощадите! – захлебываясь, рыдала Кеелмин, обнимая ноги главной жрицы. – Я невиновна!

– Но почему вы решили, будто проступок совершила именно она? – с подозрением спросила я, ибо абсолютно не верила в вину Кеелмин. К тому же эта добрая женщина вызывала у меня сильную симпатию.

– Она новенькая! – жестко отрезала Шалкааш. – Она последней вступила в нашу общину и еще колеблется, ее душа способна предать волю великого Песка.

– Глупости! – опровергающе хмыкнула я. – Это всего лишь догадки, а для обвинения нужны неоспоримые доказательства. И разве наказание невиновного не является еще более тяжким грехом? – с поддевкой напирала я.

Жрица осеклась и задумалась.

– Ты права, – через пару минут согласилась она. – Если я накажу не ту жрицу, если покараю невиновную, то тогда богиня накажет меня… – Шалкааш замялась, а потом жалобно вздохнула: – И как же мне следует поступить?

– Очень просто, – улыбнулась я. – Скажи, кто еще кроме тебя имеет доступ к склянке с маслом?

– Наша повариха. – Жрица небрежно ткнула пальцем в плечо одной из дочерей песка. – Но я не понимаю, при чем тут моя склянка?

– При том! – торжествующе хмыкнула я. – Скажи, как ты узнала, что «ромб» посетила одна из жриц?

– Я нашла следы обуви на пыли, – неуверенно пожала плечами Шалкааш. – Но все наши туфли абсолютно одинаковые, они сплетены из полосок кожи и имеют один размер.

– Наверху мы тоже видели, что замок комнаты недавно открывали, причем предварительно хорошенько смазав маслом, – втолковывала я. – А ты сама сказала – взять масло может лишь…

– Теперь мне все стало понятно! – Шалкааш радостно хлопнула в ладоши, указывая на трусливо сгорбившуюся повариху. – Отведите Иирин в карцер, я займусь ею позже. А ты умна, – снова повернулась она ко мне. – Следует признать, ты станешь ценным приобретением для песка!

– Приобретением? – озадачилась я. – Но я не хочу служить песку!

– А придется! – злорадно рассмеялась хайдари. – Куда же ты теперь денешься! Девочка, неужели ты веришь в то, что сможешь его победить?