А вы пробовали подсчитать, сколь часто мы задумываемся о превратностях судьбы, преподносящей нам неожиданности и сюрпризы? Точнее, это лишь нам, невеждам, кажется, что эти происшествия по сути своей неожиданны и весьма сюрпризны, причем по большей части – неприятно. Однако стоит присмотреться поближе, напрячь память – и вот уже все выглядит закономерно и логично. Вот она, причинно-следственная цепочка во всей своей звеньевой красе! Там забыли, тут пропустили, здесь лишнее ляпнули – и нате вам, чего заслужили, получите – распишитесь! А вы говорите «сюрпризы»…

Глава инквизиции Нейтральной зоны, его благочестие отец Габриэль Фарт задумчиво переводил взгляд то на стопки скопившейся за время его болезни документации, то на изуродованную длинными багровыми рубцами руку. От последствий фатальной поездки он оправился не так давно, а швы на руке князь снял и вовсе два дня назад. К тому же после неудачного покушения (второго!) при нем в качестве телохранителей все время находились двое гвардейцев внутренней инквизиторской стражи.

Во второй раз после приснопамятного пробуждения в гробу он очнулся уже у себя дома. У входа в комнату, выдавая какие-то указания двум только что присланным телохранителям, стоял Вилдар Криэ. После всего случившегося Габриэль ожидал увидеть здесь кого угодно, вплоть до привидевшейся давеча ангелоподобной девы, но никак не профессора Криэ. Отпустив гвардейцев, тот развернулся в комнату и смерил очнувшегося Фарта укоризненным взглядом.

– Друг мой, возможно, я лишь повторю сказанное другими, – ворчливо произнес Криэ, – но не лезли бы вы куда не надо – целее были бы. Благородство – оно, конечно, штука хорошая, но до добра не доводит.

– Вас это, насколько мне известно, никогда не останавливало, – хрипловато откликнулся Фарт, приподнимаясь на локтях.

– За что бит бывал неоднократно, – усмехнулся Профессор. – Но тут уж горбатого могила исправит…

Сейчас же, в свете размышлений об этом разговоре, досточтимому отцу Фарту вспомнился совсем другой диалог, семилетней давности, начавшийся, как ни странно, с той же самой фразы, произнесенной Криэ. Только ситуация в тот раз приключилась несколько иная. Господин Фарт, тогда еще преподаватель экзорцистики на духовном факультете Венского университета, начал оказывать знаки внимания мастеру-демонологу Ингерде ди Эроен. Обета безбрачия Габриэль не давал, и посему никаких особых препон к подбиванию клиньев к очаровательной госпоже не видел. А уж наличие у той маленького сына и настоятельные рекомендации коллег держаться от ди Эроен подальше и вовсе за препоны не считал. Не остановился он и тогда, когда сию рекомендацию деликатно повторил ему профессор теологии Вилдар Криэ, считавшийся «другом семьи» и негласным щитом ди Эроен в университете. Сама же Ингерда относилась к новоявленному воздыхателю исключительно с дружелюбной вежливостью, пока тот не стал слишком настойчив.

Наблюдая все усиливавшуюся активность экзорциста, профессор Криэ повторил свою рекомендацию, правда, уже не так деликатно, завершив оную приглашением на беседу тет-а-тет в Венском лесу на закате. Габриэль Фарт, к тому времени уже вовсю расследовавший участившиеся случаи одержимости в городе, безоговорочно согласился, имея в Венском лесу дела и помимо разговора с Криэ. И начался этот судьбоносный разговор с той самой фразы, кою Профессор повторил семь лет спустя:

– Не лезли бы вы куда не надо, друг мой, целее будете.

Правда, семь лет назад эта фраза имела под собой несколько иную почву, и в ответ Фарт прореагировал довольно невежливой тирадой. Когда Профессору надоело выслушивать бурный эмоциональный пассаж, он попросту отвесил зарвавшемуся коллеге резкую оплеуху. Исключительно для приведения в чувство. Экзорцист не замедлил ответить тем же. Завязалась драка, точнее, Вилдар довольно быстро прижал противника к земле и отвесил еще несколько отрезвляющих пощечин, уже более чувствительных, нежели первая. При этом он настоятельно попросил Габриэля оставить госпожу ди Эроен в покое и переключить свое внимание на кого-нибудь другого, благо дам вокруг хватает. Отец Фарт уже вознамерился огрызнуться, но тут началось форменное светопреставление…

Неизвестных могилок под кустиками за все годы существования Венского леса скопилось довольно много, и неупокоенных душ там обитало предостаточно. Большинство из них спали, а бодрствующим не было до людей никакого дела, но сейчас все они будто взбесились, или, точнее, их взбесили. Вокруг сцепившихся мужчин мгновенно закружился воющий и визжащий призрачный хоровод, норовящий прикончить чужаков на своей территории. Профессиональные навыки Фарта мгновенно дали о себе знать, заглушив ощущение обиды. Да и Криэ, как выяснилось, оказался не лыком шит. Спустя пару минут им удалось частично разогнать или частично успокоить взбесившихся духов. Габриэль сразу же кинулся туда, где, по его мнению, прятался незадачливый виновник происшедшего. Догнать он никого не догнал, зато выяснил две немаловажные вещи. Первое: ниточки расследования точно ведут к ордену иезуитов, о чем свидетельствовало потерянное беглецом распятие с оттиском «Общество Иисуса». И второе: за неизвестным иезуитом тянулся весьма специфический ментальный душок, такой обычно оставляют после себя те, кто довольно часто работает с мертвыми. Теперь Фарт уже не сомневался, что рано или поздно сможет вычислить прыткого беглеца…

А через два дня ему среди ночи нанесли визит профессор Криэ и госпожа ди Эроен. Своего спутника, высокого пожилого мужчину, они представили как Якоба фон Кройца, главу инквизиции в Германии, и в двух словах обрисовали Фарту, в какие неприятности экзорцист угодил: иезуиты донесли на Габриэля в церковный трибунал. А господину фон Кройцу как раз срочно требовался старший дознаватель. О том, что в трибунал на него мог донести и Криэ, у экзорциста не возникло даже мысли – по университету во всех мыслимых и немыслимых вариантах уже много лет гуляла история, как господин Вилдар в молодости угодил в подвалы трибунала. Какова в этих историях доля правды, неизвестно, но то, что Криэ прятал под широкими кожаными браслетами следы от «кандалов правды», применяемых в трибунале, – факт непреложный.

Немного поразмыслив, достойный отец Фарт довольно быстро пришел к выводу, что должность старшего дознавателя все же предпочтительней застенков трибунала, и утром спешно отбыл с господином фон Кройцем в Айзенах. Таким образом, его расследование прекратилось на долгих семь лет… Уже намного позже, наводя справки и сопоставляя происшествия в Вене и землях близ замка Вартбург, Фарт узнал, что после событий в Венском лесу и спешного отъезда самого экзорциста под подозрение церковного трибунала попал представитель ордена иезуитов брат Юлиан Мориц. Впрочем, паршивец еще легко отделался – его всего лишь отстранили от проекта, над которым он работал.

И только сейчас, много лет спустя, инквизитора вдруг осенила гениальная догадка: тот иезуит-беглец и нынешний наместник ордена в Нейтральной зоне – одно и то же лицо, брат Юлиан Мориц. Теперь Фарту становилось понятно многое: и столь неожиданное назначение его великим инквизитором, и въезд ордена в бывшую штаб-квартиру спецотдела. А еще – подоплека неуемного желания иезуитов стравить между собой нового великого инквизитора и господ дипломатов. Вне сомнения, причина у всех этих событий одна: брат Юлиан помнил, кому он обязан своим унижением, и очень хотел отомстить!

Жози отодвинула в сторону коробку с документами и устало вздохнула. Недавняя работа в библиотеке хранителей ныне казалась ей сущим развлечением, естественно, по сравнению с теми бумажными рудниками, на которые ее загнала госпожа Пшертневская. Да и сама новая начальница немногим отличалась от Лоренсии Скрипто, во всяком случае почти не уступала ей по части садистских замашек и рабовладельческих наклонностей. Ибо додуматься до того, чтобы заставить Жози разгребать идиотские отчеты, за несколько лет скопившиеся в архиве спецотдела, могла только очень жестокая личность!

Андрогин потер слезящиеся от пыли глаза, уныло провел ладонью по залоснившимся волосам и подтянул бретельку бюстгальтера, давно утратившего первозданную свежесть. Последние несколько дней Жози пребывал в романтическом настроении и поэтому предпочел оставаться в женской ипостаси, располагающей к легкой рассеянности и мечтательности. А как всем известно, лучшие друзья девушек – отнюдь не бриллианты, но мыло, шампунь и зубной порошок. Блондинка категорично задвинула в угол шестую с утра коробку с отчетами дипломатов, требующую сортировки, и сдернула со стула красную кожаную куртку. Возможно, госпожа Пшертневская и не одобрит самовольно укороченного рабочего дня, но на сегодня с Жози хватит. Баста! Остаток дня она проведет наедине с горячей водой, ароматной пеной, массажной щеткой и чашечкой кофе. И пусть весь мир, вернее, архив спецотдела, подождет!

Жози запирала на замок двери архива, когда робкое похлопывание по плечу заставило ее отвлечься от столь важного занятия. Блондинка нервно обернулась, ожидая увидеть начальницу, поймавшую ее на месте преступления, но натолкнулась взглядом на невзрачного человечка неопределенного возраста, облаченного в форменную рясу сотрудника синодальной канцелярии.

– Что вам, любезнейший? – не очень-то вежливо спросила библиотекарь, успокаивая бешено колотящееся от испуга сердце.

Монах поклонился и вручил Жози письмо, запечатанное расплывшейся сургучной печатью.

– Дождь! – коротко пояснил он, указывая на свое насквозь промокшее одеяние.

Блондинка сочувственно кивнула и вскрыла раскисший конверт. Внутри она нашла короткую записку, подписанную жутко смазанными, совершенно нечитабельными инициалами. К удивлению Жози, сам текст письма выглядел вполне сносно и предписывал ей немедленно отправиться в небольшой книжный магазинчик, расположенный в паре кварталов от церкви Святого Матиаша, дабы забрать канцтовары, предназначенные для госпожи Пшертневской.

– А в другой день никак? – жалобно проскулила Жози, не желая расставаться с мечтой о вожделенном отдыхе.

– Никак! – ультимативно качнул головой монах. – Впрочем, я могу отнести письмо госпоже кардиналу, и она сама…

– Нет! – панически вздрогнула архивариус, от подобной перспективы аж покрываясь холодным потом. – Не вздумайте, я сама все получу и доставлю сюда в лучшем виде!

Монах снова поклонился и чинно удалился восвояси, посчитав свои обязанности исполненными. Жози издала еще один душераздирающий стон и вышла на улицу. Зонтик остался где-то в архиве, похороненный под коробками с бумагами, а потому девушка моментально промокла, ссутулилась и обреченно побрела вдоль домов, мысленно проклиная свою жестокую судьбу…

Если кто-то скажет вам, что быть магом легко и приятно, плюньте в его бесстыжие глаза, ибо перед вами находится либо исходящий завистью невежда, либо рекрутер магического учебного заведения. Быть магом – это не только спать на чистых простынях, прогуливаться по улице с гордо поднятой головой, наливать себе кофе щелчком пальцев и левитировать утреннюю газету с журнального столика. Быть магом – это в основном и чаще всего: бегать по кладбищам, ползать по канализациям и воро… пардон – левитировать печатную продукцию из чужих ящиков, потому как на покупку собственной нет ни времени, ни денег. А кофе чаще всего приходится наливать не себе в чашку, а противнику за шиворот, да такой, чтобы аж кипел. Да еще, например, приходить в себя в совершенно неподобающих честному магу, а пуще того – магичке, условиях…

Ингерда ди Эроен, верх стиля и элегантности, пришла в себя лежа, что называется, «мордой в луже». Подобных казусов с достойной госпожой демонологом не происходило даже в те редкие моменты, когда ей случалось перебрать на какой-нибудь вечеринке. Она просто успевала уверенной змееобразной походкой добраться до надежного мужского плеча господина Криэ.

– Экх-кх… о-ох… – прокашляла-простонала госпожа ди Эроен, подергивая легкой рябью грязную воду, уже начавшую по краям браться ледком.

Ингерда тщетно пыталась проморгаться, перед глазами до сих пор шли синие вспышки. Оглушенная и ослепленная заклятием Эльдара Керна, она сорвалась со скоб и наверняка бы расшиблась о дно хода-колодца, если бы не амулет, подаренный ей в свое время демоном Тэразом как раз для таких ситуаций. Демон заточил в кусочек дымчатого кварца частицу себя, и созданный таким образом амулет всегда уводил свою хозяйку из-под удара. С телепортацией этот способ не имел ничего общего, будучи более быстрым и стабильным, но с ма-ахоньким побочным эффектом: объект перемещался темными тропами потусторонья и по выходе обморок и ломота во всем теле были обеспечены. Впрочем, Ингерда находила это вполне приемлемой платой за спасенную жизнь.

С трудом подтянув под себя затекшие конечности, госпожа ди Эроен, кряхтя, поднялась на четвереньки и скосила глаза вниз. Черт с ней, с курткой, демон со штанами, а вот платок, платок из настоящего китайского шелка, оказался безнадежно изгажен! Ингерда раздраженно зарычала и тут же задавила клокочущее ворчание в горле. Человеческая глотка такие звуки издавать не может – это демонолог знала точно. Рычание, однако, продолжилось, и тут до женщины дошло, что эти звуки производит отнюдь не она. Ди Эроен медленно подняла голову. Хотя Прагу уже окутала ранняя осенняя ночь, демонолог вполне смогла рассмотреть угловатую фигуру с фосфоресцирующими глазами метрах в пяти от себя. Ингерда, как была на четвереньках, машинально попятилась, понимая, что ни пять метров, ни пятьдесят ее от гуля не спасут. Вот пятьсот – еще может быть… А в том, что перед ней гуль, то ли случайно уцелевший, то ли выпущенный уже после эксперимента, она не сомневалась.

Чудовище издало еще один утробный рык и прыгнуло… Ингерда обреченно зажмурилась… Но внезапно нечто непонятное схватило пятящуюся магичку за шиворот и резко рвануло назад, выдернув из темного переулка на широкую, освещенную фонарями улицу. Ди Эроен, кувыркнувшись через голову, пролетела по брусчатке и с плеском уселась в очередную лужу под фонарем. Темная фигура кинулась наперерез гулю, тускло сверкнуло лезвие на замахе, и голова монстра покатилась по мостовой. Обезглавленное тело медленно завалилось спиной назад, конвульсивно дергая конечностями и забрызгивая камни темной кровью. А Ингерда сидела в луже и глупо таращилась то на издыхающего гуля, то на своего спасителя – человека в черном рединготе и высоких сапогах… Тот уже успел сунуть клинок в ножны, тем самым превращая шпагу в черную трость с медным набалдашником. Что-то в этой фигуре было знакомое, можно даже сказать, родное…

– Стар я уже для таких фокусов, – потирая растянутое запястье, пробормотал мужчина, шагая в круг света и нависая над госпожой демонологом, словно неумолимый рок.

– Э… привет, Дар, – приветственно помахала она ему рукой, состроив невинные глаза и не стремясь покидать лужу.

Но профессор Вилдар Криэ лишь укоризненно покачал головой и молча вздернул обожаемую супругу на ноги…

Его благочестие наместник ордена иезуитов в Нейтральной зоне брат Юлиан задумчиво взирал на несколько темных флаконов, уютно расположившихся на подставке рядом с раскрытой записной книжкой, и предавался воспоминаниям. Воспоминания были довольно болезненные, бередящие его непомерное самолюбие, и охватывали весьма продолжительный период жизни длиной в семь лет. Именно семь лет назад из-за досадной стычки с Габриэлем Фартом брат Юлиан угодил в довольно щекотливую ситуацию, подпав под надзор церковного трибунала. Орден иезуитов таких ошибок не прощает даже своим лучшим братьям. Чего стоит одна история с ликантропосом, когда после разыгравшейся эпидемии Волчьего мора генерал ордена безоговорочно выдал трибуналу всех создателей состава, а документы, хоть и неохотно, передал на хранение Высокому дому Скрипто, как того потребовали древние. Ликантропос-то создавался не для баловства, а как оружие против нелюдей.

Незавидная доля ожидала бы и Юлиана, да только трибунал не нашел достаточно доказательств и выдвинутое против него обвинение развалилось за отсутствием улик. Но пока суд да дело, проект амбициозного иезуита, на дух не переносившего всех без исключения древних, успели отдать другому – по мнению Юлиана, дураку и полной бездарности, который не придумал ничего лучше, как засветиться перед инквизицией. В отличие от судий трибунала излишне амбициозный мэтр Саграда, тогда еще старший магистр, оказался не столь принципиален. Уж больно господина Христобаля заинтересовал резеректум – состав для восстановления мертвой плоти. Инквизитор предложил невезучему продолжателю брата Юлиана равноценный обмен: жизнь на материалы проекта.

Узнав о последующей утрате документов, брат Юлиан рвал и метал. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло…

Событие, произошедшее чуть меньше двух лет назад в церкви Святой Екатерины – вотчине иезуитов в Санкт-Петербурге, всколыхнуло весь орден. На церковном кладбище появился очень странный оживший мертвец. В изодранной одежде, со специфическими повреждениями кожных покровов, он выбрался из безымянной могилы, устроенной за счет города. При этом несчастный разговаривал, пусть и не всегда внятно, и казался вполне разумным существом, что для оживших покойников немного не характерно. Примчавшись в спешном порядке в Петербург, брат Юлиан довольно быстро понял, что перед ним живой, пусть и несколько потрепанный, человек. Кстати, сильно смахивающий на Франкенштейна. Звали экс-мертвеца Эльдар Керн. При жизни – вольный боевой маг и алхимик. В ходе дотошной беседы выяснилось, что он работал на достойного мэтра Саграду и погиб в результате досадного несчастного случая. Погиб, а потом ожил! Как ожил? А вот тут и началось самое интересное…

Оказывается, великий инквизитор был не чужд идее вечной жизни, а иезуитские материалы, некогда полученные от брата Юлиана, натолкнули его на мысль о том, как заставить организм самообновляться. Ведь Саграда хоть и являлся посвященным некромантом, но самовозрождаться, увы, не мог. К несчастью, знаний Саграды не хватало на дальнейшую разработку теории, но вот тут-то и пригодилось давнее знакомство с Керном. Маг взялся претворить разработку в жизнь. Кое-что подправив и изменив, Керн получил весьма занятный состав, похожий на изначальный вариант резеректума, но чуть другой. Однако чтобы в нужный момент запустились процессы регенерации, зелье требовалось принимать довольно длительное время, а после – иногда повторять курс для поддержания эффекта. Вот он и принимал, проводя эксперимент на себе. Знал ли об этом ныне покойный мэтр Саграда? Нет, не знал. А результат? Результат перед вами. Правда, он не успел до гибели в достаточном количестве принять зелье, поэтому тело немного, гм, не в идеальном состоянии, но жить можно.

У брата Юлиана сразу возник закономерный вопрос: сможет ли господин Керн по памяти восстановить состав? Да, но зачем же по памяти? В Цюрихе хранятся копии документов. А не хочет ли господин Керн сменить нанимателя? Хочет, ибо господину Керну некуда деваться, сейчас он наймется хоть в пекло грешников варить. По мнению брата Юлиана, именно в пекле Эльдару Керну было самое место, но иезуит мудро промолчал и они ударили по рукам. Хотя достойного професса до сих пор передергивало при воспоминании о прикосновении тех лишенных кожи пальцев к своим…

Закипела работа. Первичная разработка Керна, помеченная его благочестием – «для личного пользования», тихонько улеглась в тайный ящик и в ордене более не всплывала. Правда, Керну удалось выторговать разрешение на приготовление небольшого количества зелья для восстановления собственного организма. Ну очень небольшого, ровно такого, чтобы кожа кусками не отваливалась. Зато им удалось восстановить и усовершенствовать изначальную задумку Юлиана. Так обрел свою вторую жизнь резеректум – воскреситель: зелье, превращающее мертвецов в гулей…

И без того проливной дождь все усиливался, превратившись в сплошную водяную стену. Жози уныло брела по улице, засунув кулаки в карманы курточки и хлюпая размокшими ботинками. Внезапно, случайно подняв взгляд, девушка различила худощавую женскую фигуру, закутанную в непромокаемый плащ и идущую к ней навстречу. Блондинка недоуменно прищурилась, а в следующий миг со всех ног помчалась вниз по переулку, ибо в приближающейся даме она безошибочно опознала своего злейшего врага…

Госпожа хранительница Лоренсия Скрипто с трудом сдерживала закипающий в душе гнев, сосредоточившись на процессе левитирования, позволяющем плыть в воздухе, держась в полуметре над мостовой. Мокрые волосы пришлось заплести в косу, так ей не идущую, а теперь еще не хватало угробить новые, шелковые, дорогущие эльфийские туфли… Хотя они и так уже безвозвратно испорчены. Досточтимая дама злобно скрежетала зубами, мысленно на все лады костеря и треклятую Нейтральную зону с ее поганой погодой, и собственную неосмотрительность, и коварного кардинала Дэпле, который пообещал выманить сбежавшего андрогина из его укрытия. Пообещал, но так ничего и не сделал! Неожиданно госпожа Скрипто заметила насквозь мокрую девчонку, одетую в вульгарную красную куртку. Девица стремглав неслась сквозь дождь. Занятая своими размышлениями, хранительница только недоуменно пожала плечами, презирая человеческую суетливость…

К непогоде у Габриэля Фарта нестерпимо разболелась едва зажившая рука. Покинув собственный кабинет и кивком головы остановив готовых отправиться за ним охранников, великий инквизитор медленно пошел к дому Эрика ди Таэ, решив попросить того провести какое-нибудь дополнительное лечение. Невзирая на недоверие к целителю, отец Фарт сильно восхищался его лекарским талантом, а кроме того, никак не мог побороть невольную симпатию, медленно разгорающуюся в сердце. Да, господин маг стоял по другую сторону баррикады, но при этом не только являлся спасителем Габриэля, но и производил впечатление исключительно порядочной личности. Впрочем, их принципиальное противостояние даже забавляло Фарта, заставляя вспомнить избитую старинную истину: «Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, кто ты сам».

Инквизитор поскользнулся в луже и чуть не упал, как вдруг из стены дождя на него выпрыгнула худощавая фигурка с прилизанными волосами, облаченная в красную курточку и узкие брючки-дудочки. Выпрыгнула и чуть не сбила с ног и так неуверенно балансирующего на мокрой мостовой Фарта. Габриэль невольно ухватился за руку своего обидчика, взглянул повнимательнее…

– Как, это вы? – потрясенно вскричал отец Фарт, узнав в насквозь промокшей незнакомке своего ангела-спасителя, девушку с белокурыми волосами и разноцветными глазами. – А я… – Договорить он не успел, потому что властительница его грез крепче сжала пальцы инквизитора и расплылась в восторженной улыбке.

– Няшечка, это же ты! – радостно заверещала она. – Знаешь, я начинаю снова верить в свою судьбу, а то сегодняшний день начался так… – Девушка многозначительно махнула рукой, не в силах описать переполняющие ее чувства, повернулась на каблуках и… Испуганно замерла, уставившись в переулок… А потом резко схватила Фарта за уши, притянула к себе и впилась в его губы страстным поцелуем!

Лоренсия Скрипто не отводила взгляда от своих туфель, вот-вот готовившихся «отбыть на тот свет». Драгоценный шелк не выдержал ливневого напора и расползся, словно бумага, превратившись в жалкие лохмотья, на коих каким-то чудом еще держались подошвы. Понятное дело, хранительница уже совершенно не смотрела по сторонам, в уме подсчитывая нанесенный ей урон и готовясь предъявить кардиналу Дэпле трехзначный счет – за физический и моральный ущерб, так сказать. Поэтому она почти не обратила внимания на страстно целующуюся парочку, лишь позлорадствовала, что девчонке в безвкусной куртке достался не менее невзрачный кавалер – худой, такой же мокрый, облаченный в прилипшую к ногам сутану. А затем госпожа Скрипто плюнула на сбежавшего андрогина, пообещав себе заняться им позже, и, распахнув окно портала, экстренно телепортировалась домой. Сушиться и оплакивать зря загубленные туфли.

– Йо-о-огурт без даты! – шокированно выругался Габриэль Фарт, после того как блондинка отпустила его чуть не оторванные уши и отлипла от распухших губ. – Что же вы наделали!

– Ты меня спас! – ликующе объявила блондинка, оглядываясь по сторонам. – Она ушла!

– Кто? – ошалело захлопал ресницами отец Фарт. – Здесь же никого нет.

– Тощая, в черном плаще, женщина с косой… – вдохновенно описывала насильница.

– Смерть? – не поверил Фарт. – И из-за нее ты загубила мою душу?

– Тебе не понравилось? – изумилась Жози. – Нет, – она элегично закатила глаза, – ты должен признать, что наш первый поцелуй стал самым романтичным, самым трепетным, самым…

– Мокрым! – сердито подсказал верховный инквизитор и быстро пошел прочь, путаясь в заплетающихся ногах и в собственных не менее запутанных мыслях.

А ничего не понимающая Жози долго смотрела ему вслед, ощущая себя странно счастливой. Вопреки усталости, нудному дождю и вообще всем бедам на свете!

Всякий человек, который волей судьбы на некоторое время оказывался в роли слепого, а после вновь начинал видеть, больше всего боится однажды открыть глаза и опять увидеть вместо ярких красок темноту.

Хьюго вскинулся, будто от невидимого толчка, и открыл глаза. Вокруг было темно хоть глаз выколи. По спине юноши немедленно потек холодный липкий пот. Неужели ситуация, случившаяся в замке ди Амбер, повторилась и он снова ослеп? И теперь лишь один бог знает, как надолго… Попытка ощупать лицо с треском провалилась – руки оказались туго скручены за спиной и, кажется, еще к чему-то привязаны. Де Крайто тщетно пытался подавить разраставшуюся в душе панику.

Где-то сбоку раздались звуки шагов, скрипнула открываемая дверь, щелкнул выключатель и вспыхнул тусклый свет. Однако и его оказалось достаточно, чтобы больно резануть по глазам.

– …!!! – коротко, емко и с некоей долей облегчения охарактеризовал ситуацию Хьюго. По крайней мере, он не ослеп.

Юноша обвел взглядом комнату, а точнее, аудиторию, уставленную старинными партами. К одной из них его и прикрутили, а чуть поодаль к такой же привязали княжну. Бледная до синевы чародейка до сих пор не пришла в сознание, и это де Крайто совершенно не понравилось. Однако здешняя аскетичная обстановка ничуть не удивила молодого мага. Насколько он помнил, еще задолго до войны Двух Миров в здании Клементинума располагался иезуитский колледж, после превращенный в светскую библиотеку. А несколько лет назад ордену со скандалом удалось вернуть себе здание и вновь устроить в нем колледж. И, судя по всему, не только колледж…

Вскинув голову, Хьюго исподлобья рассматривал двоих вошедших. При взгляде на обезображенное лицо Керна его передернуло. Второй – невысокий человечек в серой сутане, с бритой тонзурой на макушке и рассеянными глазами фанатичного ученого – обвел аудиторию взглядом.

– Брат Эльдар, право, за что вы так обошлись с бедной девушкой? – пискляво поинтересовался он, указывая куда-то вверх.

Хьюго невольно поднял глаза и увидел над Анной какой-то мерцающий узор.

«Эта дрянь выкачивает из нее силы…» – интуитивно догадался он, чувствуя, как внутри закипает ярость. Юноша резко дернулся, пытаясь освободиться, но веревки лишь сильнее впились в тело.

– Вот и ее друг этого не одобряет, – продолжил иезуит. – Брат Эльдар, уберите сие бесовское непотребство, во имя Господа. Ваша личная неприязнь – еще не повод лишать меня собеседников. Брат Эльдар! – с нажимом прикрикнул на него монах.

– Я… ва… не бра… – глотая окончания, недовольно буркнул Керн, но заклинание над княжной деактивировал.

Анна со стоном дернулась, не спеша приходить в себя, но синюшная бледность постепенно начала сходить с ее лица.

– Ах, дорогая моя госпожа, вам нужно бережнее относиться к своему драгоценному здоровью! – трагически простонал иезуит, подходя к княжне ди Таэ и подсовывая ей под нос какой-то флакон, источающий резкий бодрящий запах. – Такой красивой девушке не следует увлекаться различными сомнительными авантюрами…

Хьюго снова подался вперед, силясь освободиться. Еще неизвестно, что за гадость этот червяк подсовывает Анне.

– А вам, молодой человек, следует быть спокойнее, – наставительно прокомментировал иезуит. – Кстати, меня зовут брат Марис. Я всего лишь оказываю вашей подруге необходимую помощь.

– Боюсь, как бы после вашей помощи она…

– …не начала летать на метле и пить кровь? – Брат Марис оказался не лишен чувства юмора.

– Да нет, тут вы опоздали, это у нее врожденное, – притворно вздохнул де Крайто, довольно глядя на вытянувшееся лицо монаха.

– Ведьма?! – От неожиданности иезуит подпрыгнул и выронил флакон. Тот со звоном разбился об пол, рассыпая осколки и ароматическую соль.

– Только не говорите, что меня надо немедля сжечь на костре, – поморщилась Анна, приходя в себя. – Это уже не оригинально.

– А что, пытались? – Орденец оказался не чужд любопытства.

– Да, и причем о-го-го какие ведьмоборцы, не вам чета. – Княжна дернулась, натягивая веревки.

Хьюго, наблюдая за происходящим, чуть успокоился.

– Я уверен, Господь не оставил без награды их попытки спасти вашу душу, – патетично пискнул иезуит.

– О да… все они сейчас имеют честь общаться с Господом… – Княжна выдержала паузу. – Лично! – мстительно закончила она, криво улыбнувшись. – И спрашивается, какого черта вы напали на сотрудников Дипломатического корпуса при исполнении?! Развяжите нас немедленно!

Монах отступил на шаг и кинулся к кафедре, на которой лежали отобранные у пленников вещи, в частности жетоны Дипломатического корпуса. Секунду он таращился на серебряные кругляши с именами, что-то бормоча себе под нос, а затем уставился на застывшего столбом Эльдара Керна. Тот лишь кивнул, буркнув себе под нос что-то неразборчивое.

– И что же вы исполняли, любезнейшие? – ядовито-приторным голосом поинтересовался брат Марис.

– Арию дипломатов из оперы «Кто гадит в реку?», акапелла, – с невинным видом ехидно произнес Хьюго.

Княжна сдавленно хрюкнула, пытаясь подавить смешок. Все-таки врожденное ехидство, свойственное исключительно магам, никакое монастырское воспитание не скроет.

Иезуита передернуло. Отбросив жетоны обратно на стол, он схватил Эльдара Керна за ворот и прошипел в изуродованное лицо:

– Керн, идиот вы эдакий, зачем вы набросились на них? Они всего-то расследовали жалобу водяных! Что теперь прикажете нам делать?! – Брат Марис очень старался шипеть так, чтобы пленники его не услышали, но акустика в старинном здании была хорошая и все его усилия пропали втуне.

– Убейте, – спокойно и чуть невнятно откликнулся маг, пожав плечами.

– А давайте вы отдадите нам ларец из чумной колонны, и взамен мы не станем распространяться о сегодняшнем недоразумении, – внесла свое предложение Анна ди Таэ.

– Не получится, – машинально ответил монах, – его здесь нет… Чего?! – До него вдруг дошло, что пленникам вообще-то знать о ларце не полагается.

– Ну вот, теперь нас точно убьют… – проворчал Хьюго себе под нос, высвобождая одну руку из ослабевшей веревочной петли. Пока княжна торговалась с иезуитом, у де Крайто возникла оригинальная идея, и он принялся немедля претворять ее в жизнь.

Первое, чему учат магов, – это чувствовать свою стихию, черпать из нее силы и призывать, когда потребуется. А еще неопытных стихийных магов обучают контролировать потоки энергий, ведь для призыва и управления порой требовалась филигранная точность. Возьмешь чуть меньше, и ничего не выйдет, чуть больше – и сила обратится против тебя самого. Хьюго обычно перебарщивал. Последний такой опыт закончился неглубокой, но весьма широкой воронкой на месте клумбы, волной отменного чернозема, накрывшей незадачливого мага, и кустом бордовых хризантем, приземлившимся точнехонько на голову Анне. На что княжна заметила, дескать, она, конечно, любит когда ей дарят цветы, но предпочитает не такой авангардный метод дарения. Впрочем, сейчас молодой маг земли старался не думать о возможных прискорбных последствиях, он просто звал…

И вот от его пальцев к полу потянулись тонкие, мерцающие зеленью нити. Плиты чуть вздрогнули – камень откликался на зов. Еще немного, и пол аудитории заходил ходуном, плотно уложенные плиты пошли волнами. Где-то в глубине здания раздались треск, грохот и чей-то рев.

– Хьюго, прекрати! – сквозь нарастающий шум в ушах долетел до него испуганный голос чародейки.

Эльдар Керн оказался менее демократичен и попросту швырнул в парня сгустком огня. Де Крайто успел превратить заклинание зова в импровизированный щит. Ближайшую парту разнесло в щепки, юношу оглушило и протащило по полу.

– Мразь! – С пронзительным воплем княжна ди Таэ ушла в боевую трансформацию. Удерживающие ее путы лопнули, словно гнилые кружева.

– Daeni, нет! – Хьюго, шатаясь, кинулся к ней. Лицо заливала кровь из рассеченной брови. Его окрика и окровавленного лица вполне хватило, чтобы княжну вышвырнуло обратно из облика.

– Никогда… больше… так… не делай… – глотая воздух, слабым голосом потребовала она, обвисая у него на руках.

Гул и грохот в коридоре нарастали. На секунду все застыли прислушиваясь.

– Интересно, что я сделал не так в этот раз… – разочарованно пробормотал де Крайто, стараясь не выпускать из поля зрения Керна, поигрывавшего еще одним огненным шаром.

Неожиданно раздался глухой рев, и часть стены вместе с дверным проемом рухнула в аудиторию. Над головами просвистели куски старинной кирпичной кладки. Брат Марис стал белее мела, но глаза его восторженно сверкали.

– Вы разбудили голема! – вскрикнул он. – Теперь молитесь, грешники!

Княжна слишком хорошо знала такой взгляд и тон. Именно так выглядел Эрик, когда ему удавалось благополучно завершить какую-то научно-магическую авантюру.

– Мы несколько десятков лет бились над этой задачей! А вы справились за минуту! – хихикал монах.

Вот только радости по этому поводу, кроме Мариса, похоже, никто не испытывал. Маги прекрасно понимали, чем чревата стычка с разъяренным неуправляемым големом. А он уже почти вломился в аудиторию, круша парты. Здоровенная ожившая статуя, жаждущая уничтожать и ломать. И не важно, доски или человеческие тела.

– Не вздумай использовать магию! – Анна повисла на руке Хьюго, уже готового запустить в голема «таран». – Ты – земля, ты только его усилишь!

– А ты?!

– Без толку! Другая магия его не берет. Нужно стереть слово у него на лбу!

Пронзительный вопль мигом свернул все рассуждения про оборону. Голем добрался до радостно таращившегося на него иезуита и мощным ударом швырнул того о стену. Керн спустил заготовленный огненный шар и кинулся к пролому, намереваясь сбежать. Аудитория потонула во вспышке синего света. Раздался еще чей-то вскрик. Возня, ругательства… Сквозь витавшую в воздухе известковую пыль мелькнула сияющая звезда Давида, изукрашенная светящейся кабалистикой. Звезда-печать рухнула голему на спину и впиталась, оставляя на глине черные следы. Голем покачнулся и вывалился в окно с треском и звоном, ломая рамы и круша стекло.

– Ну вот, а ты говорила, магия не действует, – с легкой укоризной попенял девушке де Крайто.

– Анна, Хьюго! – Из клубов пыли возникли Профессор и госпожа ди Эроен.

Последняя зажимала левое плечо. Из-под тонких пальцев струилась кровь. Криэ поддерживал ее за талию.

– Мы здесь! – откликнулась княжна. – Что случилось?

– Это я у вас должен спрашивать! – раздраженно фыркнул Профессор.

– Я не об этом, – Анна обвела рукой помещение, – я про нее. – Девушка указала на бледную и шатающуюся госпожу ди Эроен.

– Этот урод выскочил на нас и ударил Инку ножом, – прорычал Вилдар, с ненавистью глядя на дверной пролом, где несколько минут назад скрылся Керн.

Хриплый стон заставил княжну отвлечься от Профессора и обернуться. У стены сломанной куклой лежал брат Марис. С первого взгляда на раненого стало ясно, что следующие несколько минут он не переживет. Чародейка присела возле него на корточки.

– Вы странная ведьма, – пробормотал иезуит, хрипло булькнув горлом, – я вам скажу, все скажу… Только наместнику не сообщайте про это недоразумение с вами, а то меня накажут…

Анна удивленно заломила брови. Да он никак бредит! Ему жить осталась минута с четвертью, а он наказания боится!..

– Брат Марис…

– Львов! Ларец из чумной колонны находится во Львове, в самом сердце костела… – Иезуит замолчал и сполз по стене на пол.

Княжна проверила пульс и со вздохом опустила погибшему веки.

– Убираемся отсюда, – резко приказала она, раскрывая окно телепорта…