Книга: Второе пророчество
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

Жрец с рычанием метался из угла в угол, не находя себе ни места, ни покоя. Все тщательно спланированные операции пошли прахом, впору голову пеплом посыпать от отчаяния и разочарования.
— Поспешишь — Творцов насмешишь! — с горькой усмешкой он напомнил себе эту старую, как мир, истину. — Стрелы Аримана — лучше бы я поспешил… Ведь вон оно что в итоге получилось! — Для наглядности он даже начал загибать пальцы, подсчитывая свои ошибки. — И зачем я тянул, почему не убил ее сразу? Следует признать — девочка оказалась способной ученицей самой судьбы и опасным противником для меня, ибо за истекшее, весьма малое время она успела сильно насолить Крюгеру, заполучить ценные документы и повстречаться со старыми Кружевницами, коих сам Древний остерегался пуще огня. Чего наворожили молодой чаладанье три лесные ведьмы? — Вопрос повис в воздухе, оставшись безответным. — Каким фокусам научили они дерзкую девчонку? — Жрец растерянно схватился за капюшон своего одеяния, натягивая его пониже, до самых глаз, так, будто пытался спрятаться от собственного беспокойства. — И эти треклятые тайные документы… — Он охотился за ними слишком долго и пока еще не мог смириться с мыслью об окончательной утрате столь нужной ему информации. — Помоги же мне, Ариман! — по-волчьи взвыл Следящий, бессильно сжимая кулаки. — Подскажи, как остановить глупую девчонку, чем превозмочь ее загадочное везение, позволяющее ей выходить невредимой из любой неприятности?
А ведь он старался, просто из кожи лез, подстраивая всевозможные каверзы и пакости, должные остановить дочь Сокола. Видят Творцы, он поступал гуманно, исправляя промашки собственной молодости… Судьба никогда не карает сама, для этого у нее есть наемные палачи, а он — как раз из их числа! Вот только карал он на самом деле отнюдь не ни в чем не повинную чаладанью, а посредством ее — лишь самого себя! Он прознал о замыслах Калеба и поведал немцам о планируемой встрече в храме. Он так надеялся, что въедливый нацист сумет перетянуть девчонку на сторону швабов. Но ничего подобного у герра Крюгера не получилось. Личная охрана жреца подкинула гранату в квартиру Евы, рискуя создать лишний шум и привлечь к чаладанье внимание человеческих властей. Но, увы, девчонка не получила ни единой царапины, а Следящий бессильно кусал свои локти, констатируя — у него опять ничего не вышло. Хотя в неудавшемся покушении на Еву тоже нашелся свой плюс: девушка поняла, что оставаться в квартире уже не безопасно, и, видимо подчинившись зову интуиции, сбежала в единственное место, на которое не распространялась власть жрецов бога Митры, на остров Маргитсигет — к усыпальнице принцессы Дагмары. На ничейную территорию, издревле объявленную зоной мира и дружбы. Именно там встречались для проведения своих переговоров вожаки двух чаладов: Чистых и Порченых, именно там справлялись столь редкие среди лугару свадьбы и проводились еще более редкие похороны. Там наглая девчонка находилась под защитой духа прародительницы народа солнечных волков, и, чего уж греха таить, даже сам он не осмелился бы напасть на Евангелину вблизи от места последнего упокоения самой прекрасной из всех венгерских принцесс!
— О Дагмара! — Хриплое рыдание, быстро перешедшее в осиротелое поскуливание, вырвалось из груди жреца. — Зачем ты нас покинула…
Впрочем, его стенания продолжались недолго. Вскоре жрец справился с собой, устыдившись проявленной слабости, смутившись от бессмысленности проливаемых им слез. Но на смену не искупленному чувству вины тут же пришли жуткое озлобление и желание мстить… Так случается часто — не желающий признавать свои ошибки человек осознанно встает не на путь их исправления, а на путь усугубления творимого им зла. Когда-то он был чистым душою жрецом, а ныне он стал чудовищем, интуитивно не переносящим любовь, дружбу и чье-то счастье… Все то, чего он однажды лишился… Быть добрым и милосердным — трудно, куда легче потопить собственное горе в чьей-то невинной крови! А эта чужая девочка, наделенная невозможным, воистину преступным сходством с Дагмарой, называемая чаладаньей народа лугару, что она ему, кто она ему? Он так устал жить, до мозга костей возненавидев это проклятое, нисколько не нужное ему бессмертие… Хватит лицемерить, пора признать открыто: не имея возможности умереть обычным способом, он готов погубить весь мир, лишь бы обрести желанные покой и небытие. Но, увы, смерть приходит только к тому, кто оказался достоин столь жестокой формы милосердия. А лгунам, предателям и трусам ее не дождаться… И вот теперь эта несносная девочка готовится лишить его вожделенного забвения, почти уже замаячившего на горизонте! Нет, он не позволит ей нарушить его планы…
Откуда она вообще взялась — эта девочка? Многие говорят, что красота спасет мир, но никому не известно, от чего точно… А красота молодой чаладаньи завораживает, как трещотка на хвосте очковой кобры. Ее доброта видна слепому и слышна глухому. Про других женщин ему всегда хотелось сказать — «ужас, какая дура», но в отношении нее язык поворачивается лишь на «прелесть, какая глупенькая!». Наивная — но находчивая, глупая — но везучая, слабая — но изворотливая и сообразительная. Она удивляла его безмерно, он восхищался ею, завидовал ей и ненавидел ее. И как это ни печально, она с каждым днем становилась все умнее, сильнее и опаснее. А ведь он так старался предотвратить ее рождение: ввел закон, запрещающий связь между представителями разных чаладов, ибо понимал: создание столь яркой личности возможно лишь путем смешивания разных генов, крови и характеров. Он читал два первых пророчества, но мало верил в возможность появления обещанной спасительницы.
Напротив, он ни минуты не сомневался в неотвратимости грядущей кары бога Митры и гибели Земли. И все вроде бы шло по плану, но тут родилась она, порази ее стрела Аримана, и жизнь сразу же закрутилась в бешеном, неуправляемом ритме сумасшедшей фантасмагории! Он вычислил Еву еще до цветения второго бутона, намного раньше, чем о ней узнал сам ур Наставник, как ни прятали девчонку Калеб и Лев Сокольский. Он вредил ей, как умел и когда мог. Ее толкали под колеса автомобилей, ее шпыняли в школе и не любили в институте, ее выгоняли с работы и всячески унижали. О, у всемогущего жреца имелась весьма обширная сеть шпионов и соглядатаев. Но девчонка оказалась неимоверно живучей и везучей. А затем, не без его участия, Еву намеренно втянули в авантюру с Дозором, и операция по нейтрализации чаладаньи вступила в свою финальную стадию. Вернее, так полагал сам жрец, но на деле все повернулось по-иному… Нет, он уже не может убить Еву сейчас — она находится на виду у обоих чаладов, а он не посмеет так открыто рисковать своим положительным имиджем и своей репутацией, но он поступит по-другому. Да, именно так ему и следует поступить, если он еще надеется ее остановить, пока она не отправилась на север, следуя указаниям текстов, помещенных на дукат и родовой кулон семьи Корвинов, пока она еще не повстречалась с…
Тут Следящий испуганно зажал себе рот, боясь, что с его губ неосторожно сорвется заветное слово. Он уже не доверял никому, в том числе и себе самому…
Нужно каким-то образом срочно положить конец ее небывалому везению, и, спасибо Ариману, для этих целей у него имеется нужное средство. В убежище Следящих, расположенном в подземельях древней Обуды, хранится немало удивительных раритетов, и среди них находится величайшее чудо из чудес — оружие воительницы Мегар. Мало кому известно, к какому именно народу принадлежала прославленная королева воинов — дева Мегар, но не подлежит ни малейшему сомнению сей проверенный жизнью страшный факт — ее оружие приносит неудачу, ведущую к страданиям и смерти. Наследие непревзойденной воительницы состоит из четырех предметов: двух заколок для волос, богато изукрашенных сапфирами и выполненных в виде маленьких кинжалов-стилетов, а также из застежки на косу и наручного доспеха. Жрецы Митры потратили несколько сотен лет, разыскивая по всему свету разрозненные предметы из комплекта Мегар.
В разные времена ими владели знаменитые женщины, известные не только своими выдающимися достижениями, но и скорбными подробностями неудачной личной жизни. Две заколки носила в своей пышной прическе рыжекудрая королева Елизавета Английская, так и не нашедшая любви. Наручный доспех — легендарная Пенфесилия, последняя царица амазонок, убитая предводителем ахейцев — Ахиллесом. Застежку на косу — красавица Маргарита Наваррская, принцесса дома Валуа, отвергнутая собственным мужем. Но еще ни одна женщина в мире не надевала всего оружия воительницы Мегар полностью. А ведь носитель артефактов должен выбрать их самостоятельно, для лучшей энергетической связи «человек — предмет». Ну или почти самостоятельно… И вот этот-то проклятый комплект и собирался подарить нынче молодой чаладанье народа лугару хитрый жрец, ищущий ее и собственной смерти. Он злорадно расхохотался, предчувствуя приближение долгожданного мига:
— Дочь Сокола, да покроет проказа твою белую кожу, да иссушит чахотка твое стройное тело, да поразит тебя невезение на веки вечные! Да сгинешь ты бесследно!..
Жизнь каждого человека — бесценна. Она даруется нам по какому-то непостижимому для людей промыслу богов или иных высших сил, а также по мановению пальцев Кружевницы-судьбы, размеренно выплетающей бесконечное полотно бытия. Все мы, сами по себе, являемся не более чем скоротечными мгновениями безбрежной вечности, узелками на прекрасном Кружеве судьбы, составными частичками сложного узора. И порой кажется, умри мы — и ничего особенного в мире не произойдет. Не разразится катаклизм, не разрушатся горы, не разверзнутся хляби небесные. Да мир даже и не заметит маленького залатанного участка Кружева, по которому совсем недавно прошлись ножницы и иголка, выстригая, заменяя неудавшийся узелок. Не обратит внимания на потерю маленького бунтаря, осмелившегося выйти из повиновения ловким пальцам Кружевницы. И возможно, сама мастерица лишь упрямо нахмурит брови, убеждая всех и в первую очередь себя: ничего невосполнимого не случилось, «отряд не заметил потери бойца», а ее плетение ничуть не утратило ни прежней красоты, ни витиеватости. Подумаешь, всего лишь один непокорный узелок…
Но не стоит обольщаться, все это самообман. Ведь, приглядевшись пристальнее, можно заметить — рисунок плетения все-таки изменился. Едва заметно, почти неуловимо для глаза, внеся в полотно бытия какую-то незначительную мелочь, лишь чуть-чуть нарушив изначальный рисунок судьбы.
Но, однако, с утратой этого единичного узелка все в мире пошло не так…

 

Никогда бы раньше не подумала, что в ухоженном городском парке может обнаружиться этакая чащоба! Страшная, аж жуть, да к тому же в ней еще и темно, будто в «Квадрате» Малевича. Расскажи кому из моих екатеринбургских знакомых, ни за какие коврижки не поверят! Углубившись в непролазные заросли, начинающиеся сразу же за останками лесного домика, я быстро заплутала окончательно и впала в депрессивное уныние. И какого черта, спрашивается, понесло меня на сей мистический остров на поиски могилы принцессы Дагмары. Интересно, что этакого важного я собиралась там найти? Все происходящее со мной сейчас столь мало походило на реальную действительность, что я уже начала сомневаться в своей адекватности, готовая списать свои ощущения на первую попавшуюся отговорку. Хоть на хроническое недосыпание, хоть на накопившуюся в мышцах физическую усталость, хоть на недавний удар головой, явно не прошедший бесследно для моих и без того скудных умственных способностей. Совершенно разбитая от пережитого эмоционального стресса, я, не разбирая дороги, со всей дури ломилась в чащу леса, словно не впавший в спячку медведь-шатун. Да и не было там, по большому счету, никакой дороги, так, тоненькая, причудливо петляющая тропинка, то внезапно появляющаяся у меня под ногами, то вновь пропадающая. Или, что тоже не исключено, я эту треклятую тропинку сама для себя придумала. Темно же вокруг — хоть глаз выколи, бурелом — черт ногу сломит, и в довершение ко всему — подтаявший и снова замерзший снег образовал тонкую корочку наста, ломкую и чрезвычайно острую.
Запинаясь за пригнувшиеся к земле кусты дикого шиповника, спотыкаясь на присыпанных снегом кочках и поминутно падая, я умудрилась в кровь исцарапать руки и больнюче ушибить оба колена. На душе поселилась такая муторная безысходность, что хоть садись посреди этого жуткого леса да волком вой. Авось какие добрые егеря меня найдут и выведут в более цивилизованное место или хоть добьют из жалости… И зачем я выжила в подземных катакомбах? Уж лучше бы мне помереть еще тогда или сейчас, но поскорее, чем продолжать так мучиться!..
Жалобно поскуливая от боли и утомления, окоченев до невменяемого состояния, я в итоге набрела на здоровущий пень и, испустив громкий вздох облегчения, вольготно расселась на его абсолютно сухом и удобном срезе. Коряга оказалась чрезвычайно толстой, а по бессчетному количеству обнаруженных на ней колец я сделала вывод, что это кем-то кощунственно спиленное дерево насчитывало, пожалуй, не одну сотню лет. И у какого садиста поднялась рука загубить этого лесного великана, настоящего патриарха среди деревьев?
Но самым удивительным моим открытием стал факт того, что срез или спил имел очень специфическую, неровную форму, напомнив мне кресло со спинкой и сиденьем. Я вольготно расселась на горизонтальной части пня, упираясь спиной в вертикальный обломок и расслабленно закрывая глаза. Совесть била во все колокола, бдительно стуча по циферблату часов и намекая — время-то тикает! И его у меня оставалось очень и очень мало. Но матушка-лень пела ласковую колыбельную, напуская на меня сладкую дрему и убаюкивающе убеждая: «Спи! Успеешь еще набегаться!» И тогда я просто перестала бороться с собственным организмом, лицемерно подумав: «Вот сейчас немного отдохну и повторно попытаюсь найти могилу принцессы. И ничего плохого в этом нет. Никогда не делай ничего правильно с первого раза, иначе никто потом не оценит, как сложно и трудно это было…»

 

Мне снилось, будто я нахожусь в огромном помещении, потолок которого теряется где-то в необозримой высоте. Ближайшую ко мне стену этого то ли храма, то ли хранилища покрывает серебристый налет изморози, плавно переходящий в загадочные узоры. Рисунок, будто живой, расползается по всей поверхности стены, становится объемным, наливается силой и глубиной. Величественные, сигарообразные корабли парят в безликом космосе, а затем опускаются на поверхность нашей планеты и становятся пленниками своей новой пристани, ибо не помнят обратного пути домой… И мне кажется, если я немного напрягу память, немного постараюсь, то непременно вспомню — откуда же они прилетели… Помещение совершенно пусто, лишь в его центре возвышается непонятная сферическая конструкция, а на ее вершине багрово отсвечивает изображение снежинки. Я осенено вскрикиваю, ведь именно такой рисунок теперь появился и на моей ладони, созданный стараниями трех лесных отшельниц… Я подношу руку к конструкции и чувствую — загадочное устройство начинает медленно трансформироваться, напитываясь энергией моего тела, а в самом помещении становится все теплее и теплее…

 

Тепло, даже жарко и душно!.. Я непроизвольно рванула ворот куртки, облизала пересохшие губы и проснулась… Окружающий меня лес изменился разительно. В воздухе разливалось благодатное тепло, лежащий на земле снег — таял, а сплетения бурелома словно отступили от могучего пня, открывая небольшую лесную поляну. И как это я сразу не заметила, что попала в самый центр красивой рощи, образованной странными серебристыми дубами? Я изумленно поднялась с пня, не находя логичного объяснения ни столь резкому потеплению, ни неестественному поведению леса, враз сменившего откровенную враждебность на не менее красноречивое гостеприимство. Лес вел себя будто одушевленное разумное существо…
Дубовые ветви раздвинулись, являя моему взору крохотную мраморную беседку на невысоком пригорке. Невзирая на самый разгар января, возле изящного сооружения буйно цвели ландыши, изливая упоительный аромат. Медленно переставляя затекшие от неловкой позы ноги, я брела между дубов, ласково оглаживающих меня своей листвой — не по-зимнему сочной и пышной. «Ты пришла!» — удовлетворенно шелестели могучие деревья. «Это она, она!» — мелодично звенели ландыши, покачивая изящными колокольчиками. «Здравствуй, девочка! — эхом откликнулся белый купол беседки. — А мы тебя заждались…» Ничего не понимающая, околдованная, очарованная, я робко вступила на трехступенчатую лесенку, ведущую к хрупкой конструкции из четырех колонн, покрытых легкой крышей и соединенных между собой серебряной решеткой, изукрашенной хрустальными инкрустациями. Я никогда раньше не видывала ничего более воздушного и печального. Словно великий архитектор сумел воплотить в камне и металле некий похоронный гимн, пронизанный болью утраты и надеждой на возрождение, и построил из них эту надгробную беседку, ставшую апофеозом вечной любви и поклонения. Внутри траурного сооружения я увидела не каменный пол, а зеленую лужайку, в середине которой находилась статуя прекрасной девы, высеченная из глыбы белого мрамора. Чья-то талантливая рука выгравировала на надгробии изображение распахнувшего крылья сокола, а под ним скупую дату, обозначающую годы ее жизни: 1465–1490. Я вздрогнула от выявленного совпадения, выглядевшего отнюдь не случайным.
Принцесса Дагмара умерла в возрасте двадцати пяти лет, и ее скоропостижная кончина сильно изменила будущее нашего мира. Вырезанный узелок, нарушивший целостность полотна бытия… А ведь именно столько же мне исполнилось совсем недавно… И, словно желая презреть смерть одной из нас и возвестить приход другой, перед мраморным надгробием цвел роскошный розовый куст, увенчанный двумя золотистыми бутонами. Но мое внимание привлекли отнюдь не диковинные цветы. Тяжело опершись на одну из колонн, в беседке стоял старый, словно само время, человек, облаченный в просторное белое одеяние, отороченное по краю широкой золотой каймой. Бессчетные промчавшиеся над этим мужчиной столетия беспощадно скрючили его тело, некогда стройное и безупречно сложенное. Ухватившаяся за колонну рука, иссохшая и покрытая шерстью, превратилась в звериную лапу, а его лицо, намеренно освобожденное от складок откинутого назад капюшона, выглядело настолько омерзительным, что я невольно отшатнулась назад и закричала от отвращения…

 

Буквально через секунду я одумалась, устыдилась своей спонтанной реакции и ладонью зажала себе рот, мысленно проклиная собственную несдержанность. Мужчина добродушно улыбнулся и переместился поближе ко мне, двигаясь короткими вымученными шажками. Похоже, его здоровье подтачивала затянувшаяся болезнь суставов. Потрясенно, вытаращенными глазами, я рассматривала ужасную морду загадочного незнакомца, имеющую мало общего с обычным человеческим лицом.
— Как это вас угораздило? — наконец смогла выдавить я блеющим голосом и стыдливым движением руки изобразила нечто неопределенное вокруг своей головы. — Генетическое отклонение, внутриутробная инфекция?..
— Вас пугает мой облик? — В глазах чудовища промелькнули беззлобные смешинки. — Увы, это не болезнь, а всего лишь справедливая расплата за долголетие, опыт и способность к смене облика…
— Правда? — озадаченно брякнула я.
Монстр утвердительно кивнул.
— А по моему мнению, так больше похоже на последствия заключенной с дьяволом сделки… — с сомнением пробормотала я. — Я давно подозревала, что если быстро произнести фамилии всех венгерских футболистов, то можно вызвать самого Сатану!..
Чудовище дребезжаще рассмеялось:
— Браво, милая девочка! Человек, в любой ситуации не теряющий чувства юмора, практически не подвержен приступам страха…
— А не смешно, — нахохлившись, будто воробей, и чувствуя себя виноватой, буркнула я. — Если каждого лугару ожидает подобная непрезентабельная старость, то лучше их на фиг — эти способности…
— Боишься стать некрасивой? — иронично усмехнулся мужчина.
— Не более чем любая другая женщина, — обиженно огрызнулась я. — Но подурнеть до такой степени — это уже явный перебор…
Старик успокаивающе похлопал меня по плечу, и я ощутила слабый запах разложения, исходящий от его скрюченной, покрытой струпьями клешнятой лапы.
— Утихомирься, тебе это не грозит. В этом городе нет другого лугару, превзошедшего меня возрастом. Я находился в числе нескольких молодых жрецов, вместе с римскими легионерами прибывших во вновь завоеванную провинцию Паннонию…
Прикинув, сколько примерно лет исполнилось этому существу, я ощутила легкое головокружение…
— Так не бывает, — недоверчиво выпалила я. — Не верю! — Мой хваленый скептицизм проснулся совершенно не вовремя и сейчас яро бунтовал против столь невероятных цифр.
Жрец усмехнулся еще саркастичнее:
— Самый приятный характер встречается у циников, самый невыносимый — у идеалистов, ибо для подтверждения собственных теорий им вовсе не нужны факты!
— Предлагаете мне стать циничной и каждый уготованный нам крест считать плюсом? — подначивающе хмыкнула я. — Ну что-то привлекательное в вашей идее, безусловно, есть…
Ужасную морду старика расколола довольная улыбка.
— Умница, — похвалил он и добавил с мальчишеским гонором: — Наш человек!
— Человек! — задумчиво протянула я, пробуя на вкус такое, казалось бы, обычное слово. — Я совсем перестала понимать, какой смысл вкладываем мы в это понятие? Меня запутал Калеб…
— Калеб… — опечалился старик. — Мир его душе! Хороший он был человек…
— Человек? — аж икнула я. — Вы хотели сказать — волк?
Жрец наблюдал за мной, словно за дрессированной обезьянкой, демонстрирующей старательно заученный трюк.
— Не торопись с выводами, — спокойно посоветовал он. — Оцени, взвесь истинный смысл этих двух слов — волк и человек. Пойми, кем из них хочешь стать ты, но помни, недаром принято говорить: «Человек человеку — волк!»
— Да уж, — скептично наморщила лоб я, — не хилая дилемма. Вот уж точно — сначала появилось слово. А потом: слово за слово — и понеслось…
— Тебе не откажешь в объективности, — одобрительно кивнул жрец. — Так оно и случилось на самом деле. Люди и волки, добро и зло — между ними существует давнее противоречие. Возможно, именно ты сумеешь его разрешить…
— А мир спасать — уже не требуется? — ехидно осведомилась я.
— Считай себя капитаном олимпийской сборной по спортивному многоборью! — язвительно парировал жрец. — Нет, тут проблема комплексная: волки, анты, украденный артефакт…
— Стоп! — педантично скомандовала я. — Пожалуйста, пожалейте мои мозги, прошу вас, не валите все в кучу, а разложите по отдельным полочкам.
Жрец на мгновение опустил морщинистые веки, видимо собираясь с мыслями, а потом и правда — разложил, да причем так, что у меня даже дух захватило от масштабности описываемой им картины…

 

Ариман и Ормузд оказались не единственными Творцами, посетившими нашу планету. Несколько звездолетов, управляемых их соотечественниками, попали в сильный метеоритный дождь и совершили вынужденную посадку на Землю, намереваясь починить поврежденные корабли. Но их надеждам не было суждено осуществиться — поломки не удалось устранить, и смирившиеся со своей горькой участью пришельцы построили прекрасный город, скрыв его от людей. В довершение ко всему, в результате произошедшей аварии они лишились своих навигационных приборов и устройств связи, позволяющих контактировать с далеким Эониумом. Прошли годы и десятилетия… Жизнь инопланетных колонистов становилась все труднее, потому что ее техногенный уровень неуклонно снижался. Постепенно рассказы о другой планете превратились для них в миф, а сами пришельцы начали вырождаться и вымирать, не сумев полностью адаптироваться к земному климату. Так возник новый народ, наделенный парадоксальными привычками и чуждым мышлением, называющий себя антами, а место расположения великого города пришельцев кануло в пучину веков, превратившись в тайну даже для их потомков…
Несколько изначальных жрецов бога Митры, призванных к служению еще Творцами, обрели практически безграничное долголетие, заплатив за этот дар постепенной утратой человеческого облика. Чем чаще они трансформировались — тем меньше человеческого в них оставалось. Большая часть первых жрецов погибла в различных войнах, сопровождавших развитие цивилизации, выжили лишь двое: Абадайя, достигший высшего ранга Наставника, и гораздо более молодой Эзра, второй в иерархии служителей бога, носящий теперь звание Солнечного Вестника — избранного, общающегося с богом.
В тысяча четыреста восьмидесятом году один из низших жрецов совершил преступление, полюбив смертную девушку, младшую сестру короля Матиаша Корвина. Отступник, тщательно скрывший свою связь с женщиной от всех прочих слуг Митры, находился тогда на ступени волка, и именно этот облик передался его сыну, рожденному принцессой Дагмарой и имевшему несколько жен. Первый князь Фаркаш стал многодетным отцом. Так появились лугару. В дальнейшем новые жрецы Митры набирались из числа наиболее достойных солнечных волков. Но, увы, созданные Творцами люди не оправдали надежды светлого Ормузда и пошли по пути темного Аримана, встав на сторону зла. Вскоре творимое на Земле зло начало превышать допустимую концентрацию, угрожая благополучию далекого Эониума, всегда поддерживающего с Землей энергетическую связь. Спасти родительский мир могло лишь единственное средство — полное уничтожение населения планеты, повторяющееся с цикличной периодичностью.
Многие столетия напролет жрецы и народ лугару жили в добрососедском мире, ожидая свершения страшных пророчеств, начертанных выжившим из ума предсказателем Заратустрой, сумевшим проникнуть в замысел богов. Но потом наступили лихие времена. Рвущиеся к власти нацисты сумели узнать о существовании антов и лугару. Они создали ужасных оборотней — мутантов-ликантропов, но не рассчитали свои возможности, и монстры сумели вырваться на свободу, организовав побег из лаборатории доктора Менгеле. А среди жрецов нашелся недовольный, возмутившийся смыслом пророчеств и дарованной людям возможностью изменить ход своей судьбы, избегнув кары бога. Озлобленный на весь мир предатель решил во что бы то ни стало исполнить волю Творцов. Впрочем, он ничуть не сомневался в правильности своих поступков, считая предателем отнюдь не себя, а всех остальных жрецов, желающих спасти и мало о чем догадывающихся людей, и своих детей — лугару…
— Ур Наставник, — вежливо произнесла я, уже догадавшись, кто именно находится передо мной, — вы знаете имя этого жреца?
Абадайя скорбно кивнул:
— Да, дочь моя, но я не могу открыть его тебе…
— Но почему? — Мои брови изумленно приподнялись.
— Согласно третьему пророчеству мир сможет выжить лишь в том случае, если мы не станем вмешиваться в предпринимаемые тобой действия, — туманно ответил жрец.
— Ясно, — издевательски хохотнула я. — Творцы решили развлечься, установив хитрое правило: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Ведь так?
— Не суди их слишком строго, — снисходительно вздохнул жрец. — Творцы не люди и не лугару, они мыслят другими категориями, нам не понять всей глубины их замыслов. Да к тому же быть идеальными и безупречно справедливыми чрезвычайно скучно, Творцы тоже нуждаются в развлечении…
— Порази меня стрела Аримана! — с негодованием выругалась я. — Да что мы им — мышки подопытные?
— Соверши нечто грандиозное, доказывающее — наш мир действительно достоин жизни, и тогда он получит шанс избежать кары бога Митры! — искренне посоветовал Абадайя. — Спаси всех нас, но соверши это не с помощью оружия и зла, а лишь посредством любви и доброты!
Я одарила его недоверчивым взглядом и иронично присвистнула. Нет, я, конечно, ожидала, что будет тяжело, но не настолько же!..
— А анты, они случайно не жители ли погибшей Атлантиды? — с деланой небрежностью поинтересовалась я. — И где точно находится табличка с третьим пророчеством, и какое конкретно устройство в нем упоминается?
На морде Наставника нарисовалась лукавая улыбка.
— Не знаю! — развел руки он. — Тебе предстоит выяснить все самой…
Я, прищурившись, одарила его хмурым взглядом. Как же, не знает он! — так я ему и поверила! Точно, знает, прохиндей старый, но молчит, как партизан на допросе! Тоже небось считает меня избранным бойцом, упоминаемым в дедушкиных документах! Я отлично понимала, что Абадайя не собирается нарушать условия Творцов и оказывать мне какую-либо помощь. Я разозлилась…
«Ну и фиг с тобой! — возмущенно подумала я. — У меня тоже гордость есть. Не жди, что я раскисну и спасую. Не на такую напал! Не зря я жила в России, росла в зачуханной коммуналке, терпела побои от деток богатых родителей и вылетала с работы. Не зря я лишилась Вадима… Нет, я теперь закаленная и душой и телом — меня уже ничем не проймешь! Когда обнаруживается то, чего нужно добиться любой ценой, вы — венгры, американцы и иже с вами — говорите: «Сделай или сдохни!», а мы, русские: «Сдохни, но сделай!» Таким образом, у нас даже смерть не является серьезным поводом отлынивать от принятых на себя обязательств!» Убедив себя в собственной непобедимости, я решительно выпрямила спину, задрала кверху изрядно исцарапанный в лесу нос и злорадно зыркнула на жреца, намекая: «Я куда круче Золушки, мне подарки от доброй феи без надобности, сама со всем справлюсь!»
На уродливой морде Наставника нарисовалось явное восхищение, сильно разбавленное облегчением и нескрываемой надеждой. Я злорадно хмыкнула, про себя подчеркнув — наверно, так смотрели подшефные пенсионеры на закрепленных за ними пионеров: чистыми наивными глазами, с ожиданием чуда во взоре!
«Ах вот, значит, как, ну тогда будет вам чудо! — в сердцах пообещала я. — Бу-у-дет! Я вам еще такое образцово-показательное спасение устрою — мало не покажется, морской круиз под названием «Ноев ковчег» тихо отдыхает в сторонке!» И я упрямо тряхнула косой, напоследок утешив себя гениальным афоризмом: «Если не получается делать то, что нравится, то пусть понравится то, что получается!»
М-да, следовало признать — талантом влипать в неприятности я обладала всегда. Осталось научиться испытывать от этого удовольствие!

 

Судя по всему, мой разговор с Наставником следовало считать законченным. Как ни забавно это выглядело со стороны, но запутанная ситуация, в кою я оказалась втянута совершенно против собственных воли и желания, сильно смахивала на сценарий банального боевика: «Докажи свою крутость, крошка, и спаси мир!» А вот как доказывать и с помощью чего — никого особо не волнует. Я сердито хмыкнула, потому что на ум приходили только сплошные ругательства.
«Я ведь вам не волшебница Земноморья — магией не владею. Из всего арсенала полагающихся «супергёрл» сверхспособностей у меня имеется в наличии лишь плохонький пирокинез, с которым даже на шоу «Битва экстрасенсов» уже в отборочном туре срежешься, но и всего-то! Оружия, кроме серебряного кинжала, годного разве что для охоты за тараканами, никакого. Толпы верных соратников, преданно дышащих мне в затылок, тоже не наблюдается. Ну и куда, спрашивается, я лезу, девочка-бойскаут с блондинистыми мозгами?» — Последняя фраза явно несла на себе оттенок объективной риторичности. Неразрешимой и безответной, кстати.
Я бездумно оглаживала пальцами беломраморную статую своей далекой прародительницы, сразу подметив наше с ней практически стопроцентное сходство. «И почему я вечно влипаю во всякие запутанные истории? Ах, спасибо папе с мамой — это они постарались: произвели меня на свет в точном согласии со всеми пунктами неких бредовых пророчеств. Спасибо, удружили!..» Я неприязненно покосилась на безмолвного жреца, наблюдающего за мной с этакой отеческой заботливостью во взоре. Похоже, у него сформировалось в корне неправильное представление о моих несуществующих талантах. Хотя чего еще можно ожидать от личности, родившейся черт знает когда и черт знает где? А если еще в дохристианском Риме — то тем более! «Кстати, уж ему ли не знать, что белокурые женщины в древнем мире ценились весьма высоко. Иногда, продав одну блондинку, можно было пьянствовать целую неделю! — Я саркастично фыркнула. — Ну не понимаю я мужчин, не понимаю принципиально, чего уж тут поделаешь!
Странные они существа: вроде не боятся уколов судьбы и женских шпилек, но при этом точно знают — не порченая шкура ценится выше. Да еще упорно не желают соглашаться с аксиомой, что женщину украшает макияж, а мужчину — трудновыводимые и обширные шрамы от макушки до копчика. И как это до Абадайи не доходит — доставшееся мне предназначение куда лучше подошло бы какому-нибудь бравому двухметровому солдафону с мордой кирпичом и двуручным шкворнем а-ля «меч Конана-варвара». Но я-то ведь отнюдь не Риддик Терминаторович Бальбоа.
Я — женщина! Понимаете, женщина! Я по идее должна сейчас в редакции сидеть и писать для журнала статейки про выставки кошек или, на худой конец, бегать по распродажам в бутиках. Я не умею драться и не жру килограммами сырое мясо, срезанное с ляжки убитого врага. Я часто плачу, мерзну и не могу спать без одеяла. Вы усвойте, пожалуйста, Творцы, боги, пророки и как вас там еще! — я для всего этого попросту не приспособлена и не предназначена! Я мечтаю о любви и тихом семейном счастье. Я часто впадаю в истерику, элементарно заблужусь в трех соснах и хорошо разбираюсь лишь в том, чем Микки Рурк отличается от Микки-Мауса. Блин, да у меня даже ПМС бывает! В общем, я не боец, не супернавороченный герой и не архимаг. Я самая обычная женщина — и этим все сказано! Мое глупое женское сердце напрочь позабыло о недавних потугах на геройство и сейчас рыдало белугой, обливаясь горючими слезами, да нервно сжимаясь от страха. — Какая из меня спасительница мира, если я даже в себе-то разобраться не могу? Я соткана из противоречий и пышного букета взаимоисключающих комплексов, я капризна и непредсказуема, я взбалмошна и непоследовательна. Я осведомлена, что в природе существует два вида экстримеров: для первых экстрим — это острая потребность тупого риска, а для вторых — тупая потребность острого. Но ведь я-то сама — совсем не такая! Или такая? Хм…»
Я утерла несколько непроизвольно навернувшихся на глаза слезинок и попыталась успокоиться. Наверное, не стоит накручивать себя заранее и думать о плохом. Думать — вредно, хотя обладать мозгами — очень увлекательно. И теперь мозги явственно подсказывали: «Не гони волну, Ева! Зачем переживать о чем-то нереальном? Если тебе суждено совершить нечто неизбежное, то уж будь спокойна, оно само тебя найдет, потому что ты даже приблизительно не догадываешься — с чего нужно начинать спасать мир! Ведь курам на смех ситуация сложилась: к фену инструкция по вводу в эксплуатацию прилагается, к холодильнику — тоже, к телевизору — тем паче, а вот к задаче спасения мира — нет!» Повеселев от подобных фривольных мыслей, я сделала прощальный жест ручкой, предназначавшийся для Наставника, и развернулась на каблуках, собираясь уходить. Я ведь не забыла о предстоящей встрече на мосту Маргит, назначенной мне неизвестным анонимщиком.
— Подожди! — остановил меня требовательный окрик жреца. — Я хочу пожелать тебе удачи и поведать о прискорбном событии: из нашего хранилища бесследно исчез древний артефакт, называемый «Пламя Вселенной».
— А чего еще новенького-хреновенького расскажете? — иронично поинтересовалась я. — На что хоть эта ваша вселенская цацка похожа и для чего она предназначается?
Наставник неопределенно передернул плечами:
— «Пламя» выполнено в виде кулона, имеющего форму золотого жука-скарабея, в спинку коего вделан мощный энергетический кристалл, способный подавлять другие типы энергии. Раритет обладает огромной, как созидательной, так и разрушительной, силой…
Я задумчиво наморщила лоб. Во всей этой истории уже и так замешано немало различных устройств и вещиц. И зачем судьбе понадобилось приплетать сюда еще одну? Задачка явно из категории «догадайся, мол, сама». Я выжидательно повертела головой, словно ждала подсказки «50 на 50, звонка от друга или помощи зрительного зала», но, увы, хитрое Провидение не спешило делиться со мной своими замыслами. Я тяжко вздохнула… Опять до всего придется своим умом доходить! Анеля говорила, будто я наделена талантом к плетению Кружева судьбы сильнее, чем самка паука-тарантула, но, в пику всем ее уверениям, я почему-то пока не замечала за собой ничего подобного…

 

Я выбралась из леса без каких-либо происшествий или затруднений. Просто развернулась спиной к беломраморной беседке, возведенной над могилой Дагмары, и, не заморачиваясь шибко, элементарно пошла себе вперед куда глаза глядят. Обернулась через несколько шагов и с удивлением обнаружила — позади меня ничего нет. Вот нет, и все тут! Наставник, аномально теплый пригорок и ландыши куда-то исчезли, и лишь несколько старых дубов уныло потряхивали присыпанными снегом ветками, скучая по утерянной сказке. Я чертыхнулась вслух, стараясь припомнить, давно ли я посещала окулиста и проверяла зрение, но здравый рассудок подсказывал — встреча с Наставником была отнюдь не зрительной галлюцинацией и не бредом моего воспаленного воображения, а истинной правдой. И вот понимай ее теперь как хочешь…
Узкая лесная тропинка вскоре превратилась во вполне комфортную асфальтированную дорожку, выведшую меня на главную аллею острова. Забавно ощущать себя этаким исследователем-первопроходцем, сумевшим случайно преодолеть незримую грань, разделяющую то ли настоящее и прошлое, то ли некие параллельные миры, внезапно соприкоснувшиеся в произвольной точке бытия. По одну сторону этой пограничной черты отныне находились сожженная мною лесная избушка и дрейфующая в тумане могила принцессы, а по другую — подсвеченный электрическими фонарями парк, наполненный веселым многоязычным гомоном, национальной мадьярской музыкой, доносящимися из кафе запахами и плеском лениво струящегося Дуная. И я уже не знала, которой из сторон я принадлежу теперь в большей мере? Мысленно успокаивая себя зримыми доказательствами того, что мистика закончилась, я размеренно шагала по аллее, вежливо раскланиваясь с многочисленными попадающимися мне навстречу отдыхающими. Я полагала: мои островные приключения исчерпаны, во всяком случае на сегодня. Но вскоре выяснилось — я ошиблась, рано списав со счетов древнюю магию этого загадочного места. Нет, все обстояло совершенно иначе, ибо Маргитсигет намеревался удивить меня еще раз…

 

В мире существует немало ловких проходимцев, умело паразитирующих на человеческой доверчивости и наивности. Они вполне успешно выдают себя за наследственных магов, колдунов в десятом поколении и адептов вуду, освобождая небогатых умом граждан не только от несуществующих проклятий, венцов безбрачия и прочих пробоев кармы, но и от значительной части содержимого их кошельков. Мне доводилось слышать о целительном воздействии различных гробовых-чумаков-кашпировских, умудрявшихся прямо с экранов телевизоров рассасывать у своих пациентов всё, без исключения, начиная с застарелых шрамов от аппендицита и заканчивая молниями на брюках, но, скажу откровенно, я в куда большей степени верю в их умение удалять у глупых простофиль излишки денежных масс. Однако наряду со всяческими шарлатанами всем нам приходится сталкиваться с поистине устрашающими случаями проявления настоящих паранормальных способностей, например, таких, как искусство филиппинских лекарей-хилеров, диагностикой здоровья человека по его фотографии и гипнозом. Но никогда, вплоть до сегодняшнего дня, лично мне с подобными вещами встречаться еще не доводилось…
Неожиданно я почуяла — воздух вокруг меня сгустился самым непостижимым образом, уподобляясь вязкому киселю, липкой субстанцией обволакивающему не только тело, но и разум. Мною овладели лень и апатия, резко потянуло в сон. Прямо передо мной находился незначительный участок аллеи, расположенный между двумя скамейками и как будто бы выпадающий из общего фона ухоженного городского парка. А все странные ощущения начались сразу же после того, как я вступила в зону этого аномального участка. Дорожка опустела стремительно.
Чувствуя присутствие негативной энергии, незримым куполом накрывшей пространство вблизи скамеек, гуляющие по аллее туристы испуганно сбежали прочь, почти не отдавая себе отчета в своих неясных, словно кем-то навязанных ощущениях. Но я же, напротив, не могла не заметить возникшего из ниоткуда насильственного прикосновения чужой воли, уподобившегося холодной ладони, легшей на мой затылок и настоятельно побуждающей меня продвигаться вперед. Не задумываясь над тем, что именно делаю, и как бы плавая в полусне, я, словно сомнамбула, шла на беззвучный зов, властно приказывающий: «Сюда, иди сюда!» Между скамейками возвышался потухший фонарь, а прямо под ним, на мерзлой земле, замотавшись в ворох пестрых тряпок, скорчилось тощее существо, принятое мною за бродячую старуху-побирушку.
На подгибающихся, враз ставших ватными ногах я подковыляла к нищенке, испытывая боль во всем теле и почти теряя сознание от разрывающего голову звона, звучащего у меня в ушах. Расслабившиеся слюнные железы работали, будто два кингстона, грозя затопить рот, и мне приходилось поминутно сглатывать, ощущая присутствующий в слюне горький привкус желчи. Наверное, я еще никогда в жизни не осознавала себя настолько больной, куда уж там нескольким утренним похмельям или симптомам стабильно подцепляемой мною ангины. Но тем не менее я подошла к попрошайке почти вплотную и зачарованно воззрилась на крючковатый, усыпанный бородавками нос, торчащий из обматывающего ее лицо платка. Старуха выпростала из-под складок одеяния свою руку, прикрытую грязной нитяной перчаткой, и требовательно побренчала помятой жестяной чашкой, в которой сиротливо перекатывалось несколько мелких монет.
— Сейчас! — с пониманием вскрикнула я, суетливо роясь в кармане куртки. «Очевидно, — мелькнуло у меня в мозгу, — бабка владеет настоящим цыганским гипнозом и пользуется им вовсю, принуждая прохожих подавать ей посильную милостыню. Почему только я чувствую себя так плохо? Уж не заболела ли я?»
Торопясь поскорее избавиться от тягостной сцены, я вытащила приличную пачку денежных купюр и потянулась к чашке для подаяний, намереваясь отдать старухе все свои деньги, чтобы тотчас же сбежать прочь. Но не тут-то было! Нищенка издала протестующее ворчание и негодующе покачала головой. А затем она рывком сдвинула край своей широченной юбки, и я увидела россыпь различных предметов, разложенных на рваной тряпице. Я присела на корточки и всмотрелась в выставленный товар, понимая: у меня не выпрашивают подачку — от меня ждут покупки.
Находись я в более адекватном состоянии, то непременно впала бы в шок от потрясающей воображение роскоши предложенных мне вещиц, ну никаким приемлемым образом не способных попасть в лапы обычной нищенки. Но, пребывая в полуобмороке, я оказалась способна лишь слепо водить пальцами над товаром старухи, играя в детскую игру «тепло — холодно» с той лишь разницей, что правильные ответы мне диктовались извне. Кинжал — «холодно», прозрачный кристалл — «холодно», две необычной формы заколки для волос — «тепло», кольцо — «холодно», что-то странное, шипастое, на длинной цепочке — «тепло», гребень — «холодно», здоровенный браслет — «тепло»… Подрагивающей от волнения ладонью я сгребла «теплые» предметы, то ли выбранные мною самостоятельно, то ли подсунутые мне специально, и бросила старухе пачку евро. Тряпки довольно всколыхнулись, и до меня донеслось издевательское хихиканье. Действуя рефлекторно, я симметрично вколола в волосы две изукрашенные каменьями заколки, разместив их над ушами, и защелкнула на своей правой руке браслет, имеющий форму щитка, закрывающего весь участок от запястья до локтя. Шипастое кольцо я надела на конец косы. Прикрепленная к нему серебряная цепочка вдруг, словно живая, зазмеилась вверх по косе и достигла затылка. Я ощутила болезненный укол, будто в кожу головы воткнулась острая игла, и ошеломленно моргнула…
Старуха исчезла. Расположенный между скамьями фонарь горел равномерно и ярко. По аллее прогуливались негромко переговаривающиеся люди. Снег кружился в воздухе и оседал на ветки кустов, превращая их в алмазно-сияющие произведения искусства. Зимний ветерок пах прелой листвой, сладковатой цветочной свежестью и речной тиной. Какой-то симпатичный юноша одарил меня заинтересованным взглядом, а в улыбке пожилого мужчины я прочитала откровенное вожделение. В десяти метрах от меня остановилась влюбленная парочка, жарко обнимающаяся и шепчущая что-то друг другу на ухо. К своему величайшему изумлению, я четко расслышала мельчайшие подробности их интимного разговора…
Я испытала шок. Никогда ранее я не обладала настолько острым слухом, осязанием и обонянием. Мое зрение тоже улучшилось значительно, позволяя видеть многое, ранее не замечаемое и недосягаемое. Я изменилась…
Радостно рассмеявшись, я бодро подпрыгнула и, сравнивая свое нынешнее состояние с идущей на взлет птицей, легко и быстро побежала по аллее. Мои наручные часы показывали без десяти минут десять…

 

Жрец издевательски посмеивался, наблюдая за буквально окрыленной своими новыми возможностями чаладаньей. Все прошло как нельзя лучше! Он умел отводить от себя лишнее внимание и привлекать нужное, он владел гипнозом и способностью к внушению. Да, сейчас она обрела невиданную мощь, дарованную оружием воительницы Мегар, но немного позднее эти проклятые артефакты досуха выпьют ее силы и необратимо истощат весь организм. Ведь они питаются энергией человеческого тела и разума, да к тому же приносят неисчислимые несчастья!
Он злорадно потер свои уродливые ладони и предвкушающе улыбнулся. Он подождет…

 

Колокол приходской церкви Обуды, расположенной на Лайош утца, медленно отбивал десять часов вечера. Само здание находилось достаточно далеко от реки, но я все же слышала размеренный колокольный звон, плывущий над притихшим городом. Перед моим мысленным взором немедленно возникло видение фрески, украшающей церковный неф. Дай бог памяти, но там точно нарисовано не что иное, как аллегорическое изображение смерти с косой и песочными часами, а также картина Страшного суда и спускающиеся с неба ангелы. Как символично! У меня ведь тоже коса есть… Упс, еще только Страшного суда мне сейчас и не хватало для полного счастья…
Поскольку в попавшей к господину Зимину записке не указывалось точное место встречи, то я решила мыслить логически. Кем бы ни оказался мой анонимный визитер, он явно не отдавал предпочтение ни одному из проживающих в Будапеште чаладов, раз уж выбрал для нашего свидания данное нейтральное место, связывающее две части города. Причем не только их, но еще и два менталитета, два образа жизни, два поколения. И это тоже выглядело чертовски символичным.
Я поднялась по заблокированному для автомобильного движения съезду, соединяющему Маргит и остров Маргитсигет, чтобы вступить на бетонное покрытие моста. Похолодало. Клубы пара, вырывающиеся у меня изо рта, наглядно свидетельствовали о резком падении температуры и грядущей морозной ночи. Мост пустовал. Кажется, я прибыла на встречу первой. Ну что ж, недаром говорят, будто точность — вежливость королей! Я сложила руки на груди и расслабленно прислонилась к железным перилам, через равные промежутки разделенным декоративными гранитными шарами. Внизу, под опорами моста, шумел полноводный Дунай, отсюда кажущийся совсем черным и враждебным. Холодная, как поцелуй смерти, вода бурлила и закручивалась во множество воронок, неся комья снега, перемешанные с ледяным крошевом. Я содрогнулась от нехорошего предчувствия и поспешила покончить с неприятным разглядыванием сего пограничного водораздела, напомнившего мне сейчас легендарный Стикс — реку, согласно древнегреческой мифологии протекающую в Царстве мертвых. Хотя полагаю, эти фантазийные домыслы основывались исключительно на том, что, по моим меркам, Буда вполне подходила под определение Царства живых, тогда как территория ликантропов — Пешт ассоциировалась в моем восприятии с миром, населенным мертвыми душами. М-да, человек, выбравший для нашей встречи настолько двусмысленное место, — отнюдь не глуп!
Я ощущала себя слабой песчинкой, по неведомому промыслу судьбы заброшенной на край Вселенной. Затянутое тучами небо отливало чернильной тьмой, лишенной сегодня даже слабого проблеска далеких звезд. Чернота неба полностью сливалась с чернотой воды, лишь где-то посередине разделенная тонкой линией моста, этаким бледным подобием путеводной нити Ариадны, ведущей наш мир из прошлого в неотвратимое будущее, столь же мрачное, как вода и небо. Моя интуиция звонила ничуть не тише церковного колокола, настойчиво предупреждая: именно здесь, сейчас, разыграется главная партия, определяющая дальнейшую участь этого прекрасного города, а возможно, и всей планеты. Осознав всю важность подступающего момента, я сурово поджала губы и дерзко выпрямила спину, готовая на равных потягаться с любым противником. И вдруг я услышала чеканную дробь шагов, одновременно доносящуюся с противоположных сторон моста. Двое? Моих собеседников будет двое?! Я изумленно расширила глаза, не зная, как это воспринимать…

 

Со стороны Буды ко мне приближался герр Крюгер, парадно затянутый в строгую синюю шинель. На его голове я увидела высокую офицерскую фуражку, над козырьком которой серебристо отсвечивал странный герб, с изображением свободно распахнувшего крылья имперского орла, несущего в когтях лавровый венок, в центре которого находился полярный медведь со свастикой на спине. Я опешила и чуть не задохнулась от волнения, потому что мгновенно узнала этот символ, явившийся мне в подземном лабиринте и поразивший мое воображение. Немец остановился в двух шагах от меня и церемонно щелкнул каблуками, чуть склонив голову. В правой руке он сжимал свой неизменный стек, а под мышкой левой — держал небольшую кожаную папку.
— Добрый вечер, фрау Евангелина! — вежливо поздоровался штурмбаннфюрер. — Как поживаете?
— Хорошо, в отличие от некоторых! — с насмешливым намеком ответила я, радостно замечая четкий след от ожога, уродующий правую щеку щеголеватого нациста. — Вижу, вы сохранили память о нашей прошлой встрече…
Немец хмуро поморщился, очевидно пытаясь подавить овладевшее им раздражение.
— Дорогая фрау, — увещевательным тоном начал он, — не стоит ворошить прошлое. Что случилось — то забыто. Предлагаю начать наши отношения с чистого листа.
— Наши отношения, — склочно буркнула я, — эка пышно вы завернули, герр фашист. Мы вроде с вами общих дел пока не имели, да и водку на брудершафт не пили. Ну подумаешь, мелочь — памятник архитектуры вдрызг разнесли. Так это не считается!
— Ошибаетесь! — обиженно кашлянул немец. — Косвенно мы связаны с вами уже давно. Разрешите, я вас поправлю: именно мы провели операцию по вашему захвату, имевшую место в подземельях Екатеринбурга. В операции участвовали наши агенты, среди коих числилась и фрау Галина Ковалева…
Мое сердце болезненно сжалось. Итак, предположения Рейна оказались правильными — Галка меня предала!
— Ваш план провалился! — с деланым хладнокровием парировала я, никак не проявляя страдание, терзавшее мое разбитое сердце.
— Признаю, что — да! — галантно согласился штурмбаннфюрер. — Но затем мы провели новую операцию, увенчавшуюся блистательным успехом! Мы сумели завлечь вас в Будапешт и с помощью посланных вашему начальнику документов заманили вас в удобное для нас место…
— Врешь! — брезгливо перебил мелодичный голос. — Ой, врешь и не краснеешь, Адольфушка! Я выбрал место для этой встречи, да и если бы не остальная моя помощь, то ничего бы у тебя не вышло…
Я шокировано повернула голову влево. Увлекшись разговором с немцем, я совершенно позабыла о втором человеке, приближающемся ко мне со стороны Пешта. А сейчас он уже подошел к нам вплотную и бесцеремонно разглядывал меня задорно прищуренными темными глазами. Я узнала его мгновенно!
Он выглядел необычайно шикарно и элегантно. Куда-то сгинул, бесследно исчез старый поношенный свитер, скромно обтягивавший его могучий торс в день нашей первой встречи. Исчезли и более поздние наряды, купленные в совсем не дешевых екатеринбургских бутиках. Нынче же он носил что-то совершенно умопомрачительное, наверное стоившее дикую уйму долларов. Потрясенно приоткрыв рот, я рассматривала его туфли из кожи аллигатора, безупречный костюм-тройку серо-стального цвета, нежно-голубую рубашку и булавку с огромным бриллиантом, вколотую в серебристый галстук. Привычным жестом он поправил свои безупречно уложенные темные волосы, блеснув антикварным рубином на пальце и золотыми швейцарскими часами. Наряд красавца довершало до неприличия идущее ему кашемировое пальто. Так, значит, я не ошиблась — я действительно заметила его тогда, на перроне московского вокзала…
— Здравствуй, любимая! — невозмутимо улыбнулся он. — Ну вот мы и встретились.
— Здравствуй, Вадим! — растерянно шепнула я, едва шевеля непослушными губами. — Но как и почему ты оказался здесь?..
— Милая, ты немного не в курсе… — В карих глазах моего неверного мужа прыгали веселые бесенята. — Я не просто Вадим. Мое полное имя — Вадим Логан, и я…
—.. старейшина чалада ликантропов! — почти закричала я. — Так ты — оборотень?!
— Да! — снисходительно кивнул он. — При этом я являюсь одним из самых могущественных людей планеты и к тому же владею многомиллиардным личным состоянием. Впечатляет? — В его голосе проскользнули неприятные заносчивые интонации. — Ну скажи же мне что-нибудь теплое, радость моя!
— Я — не твоя радость! — взбешенно парировала я, — Да гори ты синим пламенем, обманщик!

 

Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10