ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
повествующая о том, как благородный Конрад фон Котт благодаря своему удивительному дару убеждения и личному обаянию заручился поддержкой Николаса Бокомялле и Архимеда Анунакиса

Удивительным проявлением человеческой природы считаю я то, что даже умными и сильными людьми легко управлять всего лишь при помощи правильно подобранных слов. И силачи, способные голыми руками крошить камень, и мудрецы, ведающие порядок движения звезд на небосклоне, и даже правители, вершащие судьбы народов, — все они бессильны против слова и того, кто владеет им…

Примечание на полях. Конечно, если слово подкрепляют увесистые кулаки, оно действует куда эффективнее!

Оказалось, пока мы разговаривали, Архимед где-то раздобыл четыре телеги, соединил их дощатым настилом, и команда босяков при помощи блоков и отборной ругани уже грузила на это сооружение нелетучий корабль. Вокруг вились уличные мальчишки, осыпая работающих снежками и отнюдь не лестными замечаниями относительно их физических и умственных статей. На безопасном расстоянии толпились зеваки постарше, однако отпускаемые ими замечания не сильно отличались от выкриков беспризорников.

— Сильно поврежден? — первым делом поинтересовался я у господина Анунакиса, руководившего погрузкой. — Что вообще случилось-то? Демоны вырвались на свободу?

— Если я еще раз услышу про демонов, я… я… не знаю, что сделаю!

— Иезус Мария! — Я даже отпрыгнул от внезапно вскипевшего изобретателя. — Архимед, потише! Я вовсе не хотел тебя оскорбить! Просто Коллет сказала мне, что ты используешь для подъема корабля в воздух силу плененных демонов. Право слово, не стоит беспокоиться — в Гремзольде у инквизиции очень шаткое положение и тебе ничего не грозит… ну, кроме горожан, — вы с Николасом их здорово взбесили.

— Это правда, — вздохнул Архимед, опасливо поглядывая на зевак. — Прискорбно осознавать, что нелепая случайность, похоже, настроила против нас весь город. Знаешь, у меня ведь уже был неприятный опыт конфликта с обывателями — еще когда я учился в Пражском университете. Тоже ведь роковая случайность, что созданный мною механизм вышел из-под контроля… Ах, ну да неважно! Как-нибудь, надеюсь, все устроится.

— Разумеется. Королева обещала всем пострадавшим компенсацию, и, насколько я знаю наших добрых, но расчетливых горожан, они выжмут из казны за каждую потерянную во время бегства пуговицу как за целый кафтан. Так что им надо бы благодарить вас с Николасом…

Как я и рассчитывал, такое «утешение» вовсе не вызвало у бедняги энтузиазма. Тяжело вздохнув, изобретатель мрачно уставился на свое творение — корабль все-таки взгромоздили на телеги и теперь тщательно закрепляли канатами.

— Мне кажется, тебя что-то гложет.

— Конрад, ты же понимаешь — я королеве обязан как никому. Она ведь единственная поверила в мой проект, вложила деньги в постройку моих паровых кораблей. Для нищего изобретателя вроде меня найти покровительство у столь высокой особы — счастливый шанс, выпадающий раз в жизни! И вот вместо благодарности она получает из-за меня такие проблемы! Лучше бы мне эта идея с летающей лодкой и в голову не приходила!

— Ну-ну, Архимед, это ты зря. Идея-то великолепная, честное слово! Как опытный путешественник, намучившийся в свое время с нашим повсеместным бездорожьем, я тебе скажу: ты придумал гениальную штуку! Конечно, надо еще поработать над демонами, чтобы они не выходили из-под контроля…

— Да, тут ты прав — идея гениальная! — Немедленно надувшийся от похвалы изобретатель даже не отреагировал на упоминание демонов. — Я ведь тоже в юности много путешествовал и столкнулся с тем, что если за дорогами, соединяющими большие города, хоть как-то следят, то более мелкие в распутицу становятся недосягаемы. Что уж говорить о селах! Как только я построю хотя бы две-три таких лодки…

— Гм… это, конечно, здорово, — поспешил я вернуть Архимеда на землю. — Ты уже говорил с Анной о деньгах, которые необходимы на строительство?

— Деньги? Я… как бы… нет…

Как я и ожидал, Архимед мгновенно скис. Все-таки у творческих людей настроение скачет как необъезженный рысак. Изобретатель издал вздох, способный разорвать даже сердце ростовщика.

— Теперь это немыслимо! Я не представляю, как буду смотреть ей в глаза! Конечно, три парохода уже практически достроены, и я уверен, что компания начнет приносить прибыль… Но ведь сначала придется ждать, пока сойдет лед! Да и тогда придется некоторое время работать в убыток себе. О-о-ох…

Я выдержал паузу, достаточную, чтобы несчастный изобретатель успел осознать всю безнадежность своего положения и погрузиться на достаточную глубину уныния. Когда нужное состояние было достигнуто, я сказал с напускным равнодушием:

— Вообще, по-хорошему, вы с Николасом должны бы поделить ответственность — все-таки за штурвалом был он.

— А толку? Николас не богаче меня. Да, у него есть дом, но он купил его для своей матери, работал, не разгибая спины, много лет. У меня просто язык не повернется просить его заложить этот дом.

— Я не о том! — отмахнулся я. — Ты помнишь, фру Бокомялле рассказывала семейное предание о золотых табличках индейских шаманов?

— А… Ты об этом? — Архимед снисходительно улыбнулся. — Но это всего лишь легенда. Неужели ты рассчитываешь их найти? Конрад, извини, ты казался мне… ну более серьезным, что ли…

— Я не рассчитываю, я уверен, что найду их! — отрезал я. — А что до серьезности… Скажи, кто из твоих знакомых верил, что летучий корабль возможно построить? Просто даже из тех, с кем ты об этом говорил? Хоть один человек, кроме тебя самого, в это верил?

— Хм… Ну, допустим, таблички существуют. Точнее, существовали. И Николас имеет моральное право на них. Но мы ведь все равно не знаем, где их искать.

— Вы — не знаете. Но есть кое-кто, знающий это, — сказал я.

— И кто же он такой?

— Я!

— Ты?!

— М-да… Я ожидал какой-то более внятной реакции, — кисло протянул я. — Что-нибудь вроде «Ты наш спаситель, Конрад!» или хотя бы «Какой ты молодец, Конрад!».

— Извини, скажу прямо: мне надо работать, Конрад! Не пойти ли тебе заняться чем-нибудь более полезным, Конрад!

Изобретатель отвернулся и стал с демонстративно деловым видом проверять, хорошо ли закреплен на телегах корабль.

— Архимед, я совершенно точно знаю, где искать эти чертовы таблички!

— Ну так пойди и забери их. Зачем тебе я?

— Затем, что мне надо попасть на северное побережье Норвегии как можно быстрее. Мне некогда ждать, пока сойдет снег и высохнут дороги…

— Поверь коту, друг Архимед: он правду говорит! Ему лишь одному известно, где золото лежит!

— Иезус Мария! — Я едва не выскочил из своих сапог. — Опять ты?!

— Вернулся, верный долгу я, хоть и отвергнут был, — с пафосом продекламировал Хосе Альфонсо. — Предать друзей не смог бы я, мне стал бы свет немил!

— Это еще что такое? — недоуменно уставился на меня Архимед. — Ты чревовещанием, что ли, увлекаешься?

— Даже мое чрево отказалось бы произносить такие стихи, — не удержался я от шпильки в адрес призрака. — И с каких это пор мы стали друзьями?

— Как больно ранят иногда слова, что скажешь сгоряча! Подумай — стоит ли вот так рубить сплеча!

— Это, конечно, мило, — хмыкнул Архимед, — но мне и впрямь некогда. Нужно доставить корабль на верфь и узнать, что случилось с движителями…

— Я сейчас отойду на десяток шагов, чтобы исключить подозрения. Хосе, если ты и правда мне друг — докажи. Уговори этого упрямого осла поверить мне.

Архимед и Хосе попытались что-то возразить, но я демонстративно закрыл уши лапами и пошел прочь. В конце концов, обойдусь и без Архимеда. Хотя, конечно, его изобретение могло сильно сэкономить время. А с другой стороны, если вспомнить наше совместное плавание на «Медной бочке» — с равными шансами угробить нас всех. В худшем случае отправлюсь в путь не сейчас, а в конце марта…

— Конрад…

Я обернулся. Архимед помялся и, испуганно косясь по сторонам, произнес:

— Как сторонник позитивизма и научно-технического прогресса я, конечно, отрицаю такое явление, как призраки. Но… будем считать, что я тебе верю. Доказательства… э… мм… скажем, мне привели достаточно убедительные доказательства. Но ты точно знаешь, где золото? Ты уверен?

— Абсолютно! — уверенно соврал я. — Так ты согласен отправиться со мной?

— А у меня есть выбор?

— Ты о чем…

— А… Э-э… мм… неважно!

— Эй, Хосе Альфонсо! Что ты такого наговорил господину Анунакису?

Но дух опять куда-то исчез либо предпочел обойти мой вопрос молчанием. Надо попросить у Коллет какое-нибудь средство, чтобы хоть знать точно, рядом призрачный рифмоплет или нет. А то ведь как-то даже неловко бывает.

— Хорошо, тогда надо как можно быстрее отремонтировать корабль. Поехали!

— Э-э… мм… — все так же заторможено промямлил Архимед. — Дело в том, что нам нужно найти новых биндюжников.

— А прежние… — Я почувствовал, как потусторонний холодок пробежал у меня по спине. Так вот почему изобретатель так испуган! — Только не говори мне… Он что, их всех?!..

— Да… Он их очень напугал. Они все разбежались, и мне не удалось ни одного остановить. Да я и сам бы убежал, но не могу же я бросить корабль! Эх, пропал задаток!

— Иезус Мария! А я уж было подумал… Ладно, до верфи мы и сами как-нибудь доедем, а там найти бродяг за пару талеров не составит труда.

Как я и предполагал, корабль в старую верфь, которую арендовала под строительство пароходов компания «Анунакис и К°», мы доставили без проблем и так же без проблем — при помощи нескольких дюжих бездельников, — разумеется, выгрузили его и поместили на стапель. На соседних стапелях высились три новеньких парохода — с моей точки зрения, совершенно готовых к плаванию. Тем не менее вокруг них продолжали суетиться плотники. Архимед немедленно исчез в трюме летучего корабля и вскоре до меня донесся лязг железа и невнятное бормотание. Я почувствовал себя сугубо посторонним в этом мирке, ярко пахнущем свежеструганым деревом и краской. К тому же мне совсем не хотелось присутствовать рядом, когда Архимед начнет выяснять, почему его демоны капризничают.

Не то чтобы я боялся, просто хватит с меня и призрачного поэта. Если какой-нибудь демон вырвется и тоже решит включить себя в число моих друзей — для меня это, право слово, будет уже перебор!

Из верфи я направился прямиком к дому фру Бокомялле в надежде застать там Николаса. По правде говоря, я ожидал увидеть его на верфи, но, когда добрая женщина впустила меня в дом и провела в комнату сына, я понял, почему его там не оказалось. Холодный душ, устроенный Коллет, не прошел для ярла даром. Николас лежал на постели, скрытый до самого острого подбородка тремя пуховыми одеялами. На стуле рядом исходила паром кружка с горячим молоком.

— Только недолго, херр Котт. Ники так сильно простудился — просто ужас. Ведь говорила же я ему — надевай шапку! Но разве этот несносный мальчишка слушает свою старую больную мать?

— Мама! — страдальчески вякнул из-под перины доблестный ярл Синебрюх. — Я уже давно не мальчишка!

— Проследите, прошу вас, чтобы мальчик выпил молоко с медом, пока оно горячее! Я на вас надеюсь! — игнорируя возмущение сына, проворковала фру Бокомялле. — Ах, если бы Ники был хоть вполовину таким ответственным, как вы…

— Как же мне хреново… — пожаловался Николас, когда шаги матери стихли в другом конце коридора. — Ты не представляешь!

— Да уж, — сочувственно покивал я. — Ты уж извини Коллет. Она не со зла это делает, просто сила у нее огромная, а о последствиях никак не научится думать.

— Да при чем тут Коллет?! Что я, в первый раз, что ли, вымок? Я ж моряк, если ты не забыл. Подумаешь — чихнул пару раз! Но мама… Знаешь, я ведь последние лет десять жил на «Перепелке», добрая ей память! А тут… В общем, даже не предполагал, что так тяжело придется!

— Все равно, со здоровьем шутки плохи! Так ведь бывает, что вроде человек слегка покашлял-почихал, а потом враз слег с чахоткой. Когда-то мне довелось участвовать в зимней кампании под… как же тот город-то назывался? А, неважно! В общем, где-то в Германии было дело. Неожиданно ударила оттепель, да такая мерзкая — с холодным ветром и дождем. Так кампания та через пару дней и закончилась — половина нашего войска сразу слегла, а второй половине наш костоправ профилактики ради отворил кровь, и мы были не боеспособнее осенних мух.

— Дьявол! Конрад, не морочь мне голову своими байками! У меня даже жара нет! Я прекрасно себя чувствую. К тому же я ненавижу молоко с медом! Но мама…

— Фру Бокомялле совершенно права, — чувствуя себя последним лицемером, вздохнул я. — Жаль, что ты расхворался. Я-то рассчитывал, что ты сможешь принять участие в одном путешествии…

— Что? Ты куда-то отправляешься? Сейчас?

— Да, откладывать мне не хотелось бы — время дорого. Эх! Я очень на тебя рассчитывал. Если честно, то поездка касается тебя даже в большей степени, чем меня. Но если ты болен…

— Конрад, я сейчас тебя придушу — тогда поверишь, что я здоров?

— Ну-ну! Тебе вредно волнова… Эй-эй! Я же шучу! — Мне едва удалось увернуться от длинных рук Николаса. Я уж и забыл, как стремительно он достает при необходимости пистолеты. — Ну слушай. Вы с Архимедом сегодня здорово покуролесили. Ущерб теперь придется оплачивать Анне, а казна не то чтобы пуста, но всем деньгам было предначертано куда более разумное применение. В том числе часть денег должна была пойти на финансирование «Анунакис и К°»… Кстати, почему такое название? Я понимаю, королеве не по чину использовать свое имя в названии компании, но почему тебя не упомянули?

— Я сам отказался. Сказал, что меня хорошо знают местные моряки и купцы, а это может повредить репутации компании. Да какая разница?! Черт! Неужели денег не будет? Это что же, строительство пароходов придется остановить? Сейчас?! Когда все почти готово?!

— Сам понимаешь, спустить корабли на воду — это половина дела. Когда еще местные купцы привыкнут к ним, решатся доверить товар — может, и не в эту навигацию. Успокойся! — прикрикнул я на начавшего было вставать Николаса. — У нас с Архимедом возник план, как поправить дело. Вернее, у меня свой интерес, но попутно решим и проблему с деньгами.

— Что за план?

— Помнишь, твоя матушка рассказывала предание о золотых табличках, что привезли из путешествия твои далекие предки? Ты тогда согласился со мной, что таких совпадений быть не может — это именно те самые таблички, про которые рассказал старый шаман, что превращался в тушканчика. Значит, есть шанс, что на них есть рецепт тинктуры, которая поможет мне вернуть человеческий облик. Это и есть мой интерес. А ваш с Архимедом интерес в том, что таблички представляют большую ценность. Даже если рецепты, записанные на них, — полная чушь, сами по себе-то они из чистого золота. Помнишь, что говорится в предании? Викинги привезли два раза по дюжине табличек, каждая из которых была шириною в фут и длиною в полтора, а толщиною — в палец взрослого мужчины. Королева меня до конца не выслушала, она думает, что речь идет о нескольких листочках из золота, но таблички-то больше похожи на настоящие слитки! Двадцать четыре слитка! С лихвой хватит возместить ущерб горожанам и на строительство кораблей останется.

— Это, конечно, производит впечатление, но ведь никто не знает, где теперь эти таблички.

— Я знаю. Теперь — знаю. Я отправляюсь за ними на летучем корабле. Архимед уже дал согласие, а тебя я хочу пригласить в качестве капитана корабля, ну и как законного наследника золота викингов. Дело абсолютно верное. Согласен?

— Спрашиваешь! Да пусть бы дело было даже абсолютно безнадежным — мне лишь бы куда-нибудь выбраться отсюда! Я понимаю, что матушка мне добра желает, но мне не пять лет!

— Отлично. — Я удовлетворенно потер лапы. — А теперь пей молоко.

— Что?!

— Фру Бокомялле оставила нас наедине под мою ответственность. Я к таким вещам отношусь очень серьезно. Не заставляй меня прибегать к шантажу! Ты ведь хочешь отправиться с нами?

— Ты же не хотел прибегать к шантажу!

— А это еще не шантаж. Это дружеское предупреждение.

Оставив отчаянно (но шепотом) ругающегося Николаса наедине с кружкой молока, я отправился во дворец. Нужно было подготовиться к походу — возможно, последнему в моей нелепой жизни. Странные ощущения.

Заглянув на конюшню и наказав слугам ближайшие несколько дней уделять особое внимание Иголке, я отправился в башню, на свой чердак. Собственно, на самом деле как-то особо готовиться мне не было необходимости. Как у любого человека, жизнь которого почти вся состоит из походов и путешествий, все потребное для жизни имущество у меня умещалось в паре седельных сумок и небольшом вьюке. Даже сравнительно спокойная жизнь при дворе не изменила этой привычки, видимо теперь уже въевшейся в мою кровь, — никаким лишним скарбом я так и не оброс. Да и что может понадобиться коту?

Прихватив по дороге одного из дворцовых слуг, я поручил ему распаковать, вычистить и проветрить седельную сумку, которую брал с собой в Либерхоффе. В поездке эту обязанность на себя добровольно взвалил Андрэ, когда обратил внимание на мои ежедневные мучения: даже просто развязать узел, имея вместо рук кошачьи лапы, — это, скажу я вам, задача не из простых. К сожалению, доброе сердце не заменит ловких рук, а с этим у великана было туговато. Так что к моменту нашего возвращения в Бублинг содержимое сумки окончательно перемешалось и сбилось в невнятный ком. Пока слуга разбирал и развешивал вещи, я вытащил из сундука пергамент с перерисованной с гобелена панорамой Бурдафедльсстадюра. Ошибки быть не могло — таблички с рецептом моего спасения находились где-то там.