ГЛАВА ШЕСТАЯ,
повествующая о возвращении Андрэ Первого Могучего и благородного Конрада фон Котта в столицу, а также о диспуте, приключившемся у них с призраком, королевским магом и королевой

Не стоит мне, думаю, бесплодно тратить перлы красноречия, дабы объяснять всю прелесть общения с прекрасными дамами. Бесплодно — не в силу ложности сего убеждения, а только исключительно из-за банальности, ибо вряд ли найдется такой мужчина, который не поставил бы подпись под этими моими словами.

Примечание на полях. Тем не менее иногда меня посещает желание принять постриг в каком-нибудь дальнем монастыре!

Как я и предполагал, Бублинга мы достигли к середине февраля. Самое, надо сказать, худшее время для путешествий: просидев как-то три дня подряд на постоялом дворе в ожидании хорошей погоды, я принял решение все-таки продолжать путь даже в метель. Тем более что к ночным кошмарам прибавилось кошмарное общество болтливого духа. Да ладно бы только болтливого (хотя то, что Хосе Альфонсо изъяснялся исключительно зарифмованными фразами, способно было взбесить даже святого), так нет — кроме болтливости дух страдал патологическим тщеславием. Стоило нам хоть ненадолго оказаться в компании потенциальных слушателей, как он начинал декламировать свои «бессмертные» вирши или петь. При этом беззастенчиво используя меня как ширму. После того как нас поколотили за эпиграммы на слушателей — надо признать, довольно смешные и меткие, — мы с Андрэ приняли решение, сняв комнату на очередном постоялом дворе, сидеть в ней безвылазно. Я готов был пойти на что угодно, лишь бы избавиться от паршивца, даже несмотря на все выгоды, которые могла принести его способность заглядывать в будущее. Тем более что он пока так и не соизволил поделиться с нами хоть какими-нибудь полезными пророчествами. Наоборот, именно настойчивые вопросы относительно моего и Андрэ ближайшего будущего, особенно о посланце Тьмы, заставляли болтуна заткнуться хоть на время.

Попытки избавиться от Хосе Альфонсо при помощи святой воды, полученной в церкви, и колдовских амулетов ни к чему не привели. Да я скупал эти амулеты у всех ведьм и знахарок, каких удалось найти по пути, и единственное, чего добился, — ехидных насмешек призрака. Так что, когда сквозь кружащий снег проступили очертания стен Бублинга, я вздохнул с облегчением. Наверняка уж Коллет с ее силой легко отвадит сеньора Фигейро да Бухоралеса от моей скромной персоны. Лелея в себе эту надежду, я вошел во дворец вслед за Андрэ. Его величество держался молодцом, и только совершенно бессовестная и бессердечная личность могла указать на едва заметную дрожь его коленей.

— И почему у короля дрожат поджилки, тру-ляля-ля? — немедленно пропел Хосе Альфонсо на манер уличного куплетиста. Впрочем, у призрака ведь буквально нет сердца — чего еще от него ждать?

— Помолчи, не до твоих шуточек, — буркнул я, на ходу раскланиваясь со встречными придворными. — Тут решается вопрос жизни и смерти.

Несомненно, королеве о нашем прибытии доложили еще в тот момент, когда мы въехали в городские ворота. Несмотря на это, Анна не соизволила выйти навстречу супругу, что было плохим знаком: королева явно желала сначала поговорить с Андрэ без посторонних, а значит, разговор предстоял суровый. У меня даже мелькнула трусливая мысль, что я, в сущности, тоже посторонний, да и дел у меня невпроворот, но чувство товарищества победило, и мы шагнули в кабинет королевы плечом к плечу… ну, образно выражаясь, конечно.

Приняв у безалаберного папаши бразды правления, Анна дни напролет вынуждена была проводить в кабинете — по причине полной несостоятельности Хилобока Четвертого в роли короля Гремзольд пришел в такой упадок, что государство приходилось экстренно спасать. Бесконечная череда совещаний, планирования, разбора жалоб и составления указов приковала Анну к письменному столу надежнее цепей. Вот и сейчас — несмотря на, мягко говоря, необычность момента, королева встречала нас с пером в руках. Дописав что-то и поставив печать, она присыпала письмо песком, чтобы быстрее высушить чернила, передала документ пажу и лишь после этого подняла усталые глаза на Андрэ. Дождавшись, когда за пажом закроется дверь и мы останемся в кабинете одни, Анна смерила нас с Андрэ мрачным взглядом и поинтересовалась:

— А что так скоро вернулись? Нагулялись?

Вот умеют женщины задавать вопросы так, что как бы ни ответил — все равно чувствуешь себя полнейшей скотиной. Правда, Андрэ подобные тонкости, как немедленно выяснилось, были чужды.

— Дык мы и не гуляли, мы от тебя прятались, — простодушно развел руками король. — А господин капитан еще и от Коллет…

— Вот, значит, как? — произнесла Анна таким ласковым голосом, что у меня шерсть встала дыбом и заискрилась. Впрочем, я тут же сообразил, что слова королевы тут ни при чем, просто в кабинет вошли Коллет и — вот уж кого не ожидал увидеть — Алле-гу. Когда мы в последний раз виделись с тролльшей, ее одежда состояла из набедренной повязки, татуировок и пучка свалянных при помощи пчелиного воска в толстые косички волос до пояса. Видимо, Анна не сумела уговорить дикарку носить во дворце европейское платье, да и, думаю, выглядела бы в нем Алле-гу просто комично. Но чтобы не шокировать придворных, ее все же нарядили в свободную тогу вроде тех, в которых изображают на картинах всяких библейских персонажей. В результате тролльша стала похожа на колонну, увенчанную странным растением, и казалась еще выше и массивнее, чем раньше.

При виде Андрэ великанша оскалила клыки в счастливой улыбке и бросилась его обнимать. Я отчетливо услышал, как захрустели кости бедолаги. На меня Алле-гу, к счастью, внимания не обратила. Мне хватило и сердитого взгляда Коллет. Впрочем, сердилась ведьма не очень натурально — уж я-то ее достаточно знал, чтобы это понять. Похоже, мои надежды оправдались и Коллет, остыв, признала мое решение единственно возможным. Вслух она этого, конечно, ни за что не скажет и будет некоторое время дуться напоказ, но, по крайней мере, я могу больше не опасаться за свою жизнь… Если, конечно, Анна не решит припомнить мне активное участие в бегстве короля. А надо заметить, вид тролльши, обнимающей Андрэ, явно не то зрелище, которое может способствовать душевному равновесию королевы. Побледневшее лицо и сузившиеся глаза Анны вновь напомнили мне, как много всяких дел накопилось у меня за два месяца…

— Анн-дрэ ходить назад, — лопотала между тем великанша, демонстрируя, что почти два месяца во дворце не бездельничала. Говорила уже вполне уверенно, хотя фразы строила произвольно. — Алле-гу ждать Анн-дрэ долго-долго, скучала я.

— Э-э-э… — испуганно косясь на Анну, проблеял король. — А чего меня ждать-то? Я того… как бы, это…

— Анн-дрэ больше не любить Алле-гу? — с детской непосредственностью спросила великанша, отталкивая короля. Нормальный человек от такого проявления чувств улетел бы в дальний угол комнаты, но Андрэ даже не покачнулся. Вот если объективно, то они с тролльшей, конечно, идеальная пара…

— Ну… дык… я и не любил… то есть я же не говорил…

— Не говорить! Не говорить! — Алле-гу готова была расплакаться. Ее некрасивое лицо исказилось от боли, и я вдруг подумал, что, несмотря на свои устрашающие размеры и нечеловеческую силу, тролльша-то еще совсем девчонка. Тролли вообще редко доживают до старости, маркграф Йорик Окраинный рассказывал, что лет в четырнадцать тролль считается полноправным воином, а в сорок — уже почтенным стариком. Возможно, Андрэ — первая настоящая любовь тролльши, тяжело ей придется.

— Ну вот. — Рассерженно фыркнув, Анна вскочила с места и бросилась к тролльше. — Ты зачем Алле обидел? Тупой кабан! Как ты смеешь играть чувствами бедной девочки?!

— Я?! — тупо переспросил Андрэ, глядя, как королева, привстав на цыпочки, гладит великаншу по голове. — Играю чувствами? Бедной девочки?

Признаться, от такого поворота событий даже я слегка обалдел. Впрочем, зная королеву, чего-то подобного вполне можно было ожидать.

— Ты! Вскружил несчастной простушке голову — и в кусты!

— Дык я ж вроде не кружил ничего… и, это, никаких кустов не было! Я ее и пальцем не тронул!

— Ну конечно — не кружил! У бедной девочки был первый выход в люди — ее впервые взяли в настоящий набег. Молодая, наивная, восторженная… И тут попадается навстречу такой вот красавчик на огромном коне, в сияющих латах — настоящий принц. Да еще и умный, и разговаривает учтиво…

— Это вы о ком сейчас? — от изумления не удержался я.

— А ты помолчи! — отрезала королева. — Чтоб ты знал, предложение руки и сердца у троллей сводится к удару в челюсть, после чего «кавалер» утаскивает потерявшую сознание «даму» в свою хижину. Неудивительно, что Андрэ показался бедняжке и умным, и учтивым… Очаровал и уехал. А когда она не вынесла разлуки и сама приехала, «принц» оказался обычным трусом и сбежал!

— Все мужики — бессовестные козлы! — разумеется, не осталась в стороне от любимой темы и Коллет. Дотянуться до головы тролльши ведьме не позволял рост, потому она обняла Алле-гу за талию и погрозила кулаком почему-то мне.

— Я… э-э-э… я не хотел ее огорчать, — промямлил Андрэ. — Думал, она подождет-подождет и уедет…

— Осел! Куда она теперь поедет? — возмутилась Анна. — В стойбище? Стать женой какого-нибудь грязного тролля и вести жизнь не лучше рабыни?

— Так чего же вы от меня хотите?! — растерялся Андрэ. — Я же ей сразу сказал, что женат…

— Сказа-а-ал! — захныкала тролльша. — Что из того? Анн-дрэ большой, сильный. Анн-дрэ великий вождь, много богатый и дом большой — много жен надо. Одна Алле-гу больше — пустяк немножко!

— Чего?

Андрэ рухнул в ближайшее кресло — у несчастного самодержца подкосились ноги. Впрочем, и Анна, услышав это предложение, слегка опешила. Видимо, раньше Алле-гу с ней своими планами не делилась. То ли не так уж наивна была, то ли просто считала такой выход само собой разумеющимся. Краем уха я услышал, как сдавленно хихикает Хосе Альфонсо, и прокашлялся, чтобы заглушить его: не хватало только сейчас еще и появление призрака объяснять.

— Милая Алле-гу! Это совершенно невозможно…

Тролльша удивленно посмотрела на меня.

— Почему? У Анн-дрэ жен много-много, я видать. Они плохие жены — бездельницы! Сидят весь день в дворец и не делают ничто. Одна Анн-а делает весь день писать и управлять страна. Жена вождя — о! Остальные — глупая курицы! Я — не такой, я хорошая жена будет! Анн-а — старшая жена, Алле-гу — любимая жена!

Тут уж я вынужден был стянуть с головы шляпу и уткнуться в нее мордой. Надеюсь, Анна с Коллет решат, что я плачу. Бедные фрейлины! Интересно, Алле-гу им уже сообщила, что считает их младшими женами Андрэ и глупыми курицами? Тут я понял, что мой маневр со шляпой был бессмысленным: прямо за моей спиной раздавался отчетливый, громкий и наглый хохот.

— Конрад?!

— Это не я!

— Я вижу, что не ты. — Коллет, нахмурив брови, внимательно смотрела куда-то выше моей головы. — Вернее, не вижу… так, какое-то неясное колебание в воздухе… Вы кого с собой притащили?!

— Иезус Мария! Да что ж нас сегодня во всех смертных грехах обвиняют! — как можно более жалостливо простонал я, усаживаясь прямо на пол. — Нужно было ехать к Николасу. По крайней мере, он не стал бы допрашивать друзей, несколько дней подряд пробивавшихся сквозь метель, и душу им мотать.

Мои стенания, впрочем, ничуть не тронули Коллет.

— Так ты мне ответишь — кого вы еще приволокли с собой?

— Это трудно объяснить в двух словах…

— А ты объясни в нескольких. — Анна оставила Алле-гу и грозно посмотрела на меня. — Ты хочешь сказать, при столь деликатном разговоре присутствует посторонний человек?!

— Э-э-э… дело в том, что он как бы не совсем человек… Ай! Ваше величество! Что вы делаете?! — Я метнулся под стол, спасаясь от толстенного фолианта, которым в меня весьма метко запустила Анна. — Успокойтесь, прошу вас!

За первым томом последовал второй, потом третий — замечу, все в твердом переплете из телячьей кожи с вставками из красного дерева и бронзы, — попадет такой источник знаний в голову, и можно заказывать панихиду! Но королеве этого показалось мало. За книгами в меня полетела чернильница из цельного куска горного хрусталя, к счастью ударившаяся в пол всего в ладони от моего хвоста, но при этом взорвавшаяся от удара не хуже шрапнели. Спасаясь от каменного дождя, я каким-то чудом проскользнул под диван и затаился.

— Паршивец! Вылезай немедленно! — Разъяренная королева попыталась приподнять диван, но тот, к счастью, оказался для нее тяжелым. — Предатель!

— Я не предатель! Я верен Короне! Да здравствует королева!

Но мои верноподданнические выкрики Анну ни в малой степени не успокоили. Более того, она выхватила у стоявшего возле окна рыцарского доспеха копье и стала шарить им под диваном. Дело начинало оборачиваться совсем нехорошей стороной, особенно потому, что я застрял. То есть под диван я почему-то легко спрятался, но сразу же понял, что не могу и шевельнуться. Между тем острие копья неумолимо приближалось…

— Коллет, прощай! — жалобно вякнул я, закрывая глаза.

— Постой, о гордая владычица копья! Твоей счастливой целью стать мечтал бы я! Лучи твоих прекрасных глаз пронзили сердце мне! Оставь несчастного кота его судьбе!

— Вот блин…

— Это еще что за бред? — Сбитая с толку неожиданным выступлением духа Анна остановила копье буквально в дюйме от моего уха. — Эй, кто здесь? А ну покажись!

— Не смею осквернить божественный твой взгляд своим убогим видом, о царица! Позволь мне лучше в сон твой заявиться — таким, каким при жизни был я наяву!

— Эй, эй! — услышал я угрожающее ворчанье Андрэ. — Хосе! Ты чего это к моей жене подкатываешь?! Это не по-товарищески!

— Андрэ! Не думай, что я про тебя забыла!

— А я че? Я ж ниче! Только пусть этот рифмоплет…

— Я? Рифмоплет? Какое униженье! Лишь кровью смыть…

— Двенадцатый камень Шарибда в паутине серебра… Луна в доме Марса… Сейчас, сейчас я тебя на чистую воду-то выведу!

В общем бардаке молчала лишь Алле-гу. Не тратя лишних слов, тролльша протопала к дивану и приподняла его, освобождая меня из плена.

— Спасибо! — проворчал я, устраиваясь на том же диване и пытаясь привести камзол в порядок.

— Конн-рад, вопрос. — Испуганно глядя на творящееся безобразие, великанша пристроилась на краешке дивана. — Здесь Анн-а один — не шуметь. Анн-а и Коли-т — не шуметь. Анн-дрэ приехать — сразу шуметь! Так всегда?

— Что? А, ты об этом? Ну почти всегда… А вообще — можно подумать, ты воспитывалась в монастыре урсулинок. Небось сородичи твои еще шумнее!

— Шумный тролль — мертвый тролль! — нравоучительным тоном возразила тролльша. — Тролли шумят на праздник. Когда брюква сажать. Когда убирать. Когда брага поспеть — и все… А! Когда вождь выбирать — много шуметь. Больше никогда не шуметь. Если шуметь — кролик не поймать, кабан не поймать, даже ежик не поймать — голодный умереть.

— Вот как… — протянул я, наблюдая, как первые лица государства вовсю «шуметь», самым непосредственным образом подрывая престиж Короны в глазах подданных. В смысле — меня и Алле-гу. — Ну что поделаешь, такие уж люди…

— Ага, — согласилась Алле-гу и снисходительно пояснила: — Наши мудрецы считать — люди происходить от гоблинов. Гоблин такой же мелкий и шумный есть. Только люди умнее гоблин. Немножко.

— Иезус Мария, — только и смог я из себя выдавить в ответ на такое заявление. И что самое обидное, любые мои попытки обелить род людской сейчас — на фоне королевского семейного скандала — выглядели бы совсем неубедительно. Однако мое молчание не спасло меня от новых потрясений.

— А зачем Анн-дрэ дубинку не брать и жена говорить молчать? — полюбопытствовала Алле-гу через мгновение. — Он ведь сильный есть.

— Не зачем, а почему… Дьявол! — Я чуть не прикусил язык. К счастью, Анна с Коллет были слишком увлечены. Одна морально добивала Андрэ, вторая пыталась наложить связующее заклятие на призрака. Сеньор Фигейро да Бухоралес ловко уклонялся от магических пут и ругался пятистопным ямбом. — Ты только при Анне такого не ляпни.

— Почему?

Я понял, что выиграл шанс спасти Андрэ от матримониальных планов юной тролльши. Надо, чтобы Алле-гу в нем разочаровалась.

— Видишь ли, Андрэ физически очень сильный. Но здесь… — Я многозначительно постучал себя когтем по лбу. — Если говорить прямо, наш король не очень умен. Потому во всем полагается на Анну. Ну и подкаблучник он, конечно, еще тот.

— Под… под каблук? — Тролльша недоверчиво смерила Андрэ взглядом. — Как возможно? Он не уместиться!

— Еще как уместится, — довольно усмехнулся я. Ты мой должник, Андрэ! — У нас так называют мужчин, которые полностью подчиняются своим женам. Понимаешь? Как бы находятся у них под каблуком — образно, понимаешь? Ну вот. Андрэ как раз из таких — женщины могут из него веревки вить.

— Веревки?!

— А… это опять образно, извини. Я имел в виду — могут добиться от него всего, чего захотят…

— Вот как, — задумчиво произнесла Алле-гу, глядя на Андрэ, и от ее тона у меня зародилось сомнение, что я действительно помог своему королю.

Но что-либо исправить я уже не успел. Коллет произнесла какую-то длинную фразу на неизвестном мне языке и сделала резкое хватательное движение правой рукой. Рука при этом до самого локтя стала почти прозрачной, но призрачная кисть мертвой хваткой держала нечто невидимое.

— Спасите…

— Попался! — довольным голосом произнесла ведьма.

— А?

— Ты его поймала? — Анна немедленно позабыла про окончательно затюканного супруга и с интересом уставилась на мутное мерцающее облако, что сжимала в кулаке Коллет. — И кто… что это вообще такое?

— Как горько слышать это «что»!., кхе-кхе… — закашлялся дух. — Но, право, вот зачем же сразу так — за горло?!.. кхе-кхе…

— А что, у призраков есть горло? — искренне удивилась Коллет.

— Правильно! Придуши мерзавца! — сердито пропыхтел Андрэ, явно радуясь, что внимание дам переключилось на другой объект. — Ишь чё надумал — являться во сне моей жене!

— Да перестань ты, — попытался я успокоить ревнивца. — Он же поэт, у них принято женщинам комплименты говорить. Да и сам подумай, ну какой ему толк являться, если он — призрак? Глупо ревновать невидимую и неощутимую субстанцию… Что?! Что он там несет?!

— О та, чьи локоны и солнце затмевают, — между тем ворковал Хосе Альфонсо, на этот раз обращаясь уже к Коллет! — Чьи руки негой сердце разрывают… кхе-кхе… смени на милость гнев свой, отпусти слугу, тогда пред тобой я на колени пасть смогу…

— Я ему всю ауру щас расцарапаю! — не помня себя от злости, прошипел я, выпуская когти.

— Так он же призрак!

— Что?!

— Ну этот, как его — незримый суп с танцами, — с самым невинным видом сообщил Андрэ. — Вы же сами его так назвали, хотя и не пойму — при чем тут суп и танцы…

— Вы, оба, помолчите! — рявкнула Анна, сверкнув в нашу сторону глазами. — С вами разговор еще не закончен!

Так! Теперь с тобой… Прежде всего — как тебя называть?

— Хосе Альфонсо Фигейро да Бухоралес, — послушно ответил дух, оставив попытки высвободиться.

— Это одна из неприкаянных душ, которые бродят по свету, — пояснила Коллет. — Правда, обычно они привязаны к одному месту — чем-то важному для них, чаще всего это место их гибели. А этот явился вместе с его величеством и Конрадом.

— Итак, возвращаемся к вопросу — где вы его раздобыли? И зачем приволокли с собой?

— Да мы его и не волокли, — возразил я. — Он сам с чего-то решил следовать за нами. Знали бы вы, чего нам это стоило!

— Слова твои несправедливы и жгут меня сильней крапивы, — захныкал дух. — Спасти тебя от гибели хотел, лишь потому за вами я летел!

— А почему он все время отвечает в рифму? Это у всех призраков так принято?

— Он поэт, — осмелился я вставить слово. — Вернее, был поэтом при жизни.

— Типичное невежества сужденье! Поэт — он навсегда поэт, за гранью смерти и рожденья!

— Ну, в общем, сами видите, — развел я лапами. — Я-то в поэзии особо не разбираюсь, но он все время так разговаривает — может, это у него проклятие такое? Ну вроде как в наказание за те стихи, что он при жизни писал?

Призрак сдавленно зарычал, но Коллет держала его крепко.

— И откуда он взялся? — переключилась на меня Анна, которой, видимо, пространные ответы Хосе Альфонсо тоже надоели. — Не на улице же вы его подобрали?

— Э-э-э… В некотором смысле… — Я попытался придумать какое-нибудь правдоподобное вранье, но под пристальными взглядами Анны и Коллет ничего в голову не приходило.

— Только не ври! — предупредила меня Анна. Коллет промолчала, но по выражению ее лица и так все было понятно.

— В общем, мы гостили у моих друзей в Либерхоффе… Да вы, ваше величество, должны помнить — та ведьма, Мэрион, у которой вы некоторое время, так сказать… наблюдались. Она-то духа и призвала. По моей просьбе — я хотел узнать кое-что. Но из-за досадной случайности он получил свободу, отвечать отказался и исчез. А на пути к Бублингу внезапно объявился и стал нам с Андрэ портить жизнь… Не понимаю, чего ради он за нами увязался?

— Что скажешь? — Анна требовательно посмотрела на Хосе Альфонсо. — Зачем ты последовал за ними?

— О том твержу уж битый час! — возмущенно воскликнул призрак. — Грозит коту посланец преисподней ужасной гибелью на дне ущелья! Как мог бы я покинуть вас?

— Что? — Коллет нахмурилась и требовательно посмотрела на меня. — А ну-ка, дорогой мой, объяснись!

Я укоризненно посмотрел на Хосе Альфонсо, точнее, на то место, где предположительно должна была находиться его голова.

— Ну и кто тебя просил вмешиваться? Трепло!

— Не уходи от разговора, — поддержала Анна ведьму. — Что еще за посланец преисподней?

— Да не знаю я! — Я задумался, прикидывая; что можно рассказать, не опасаясь вызвать «уплотнение Ткани Мироздания». — В общем, мне с недавних пор начал сниться непонятный сон. Словно ко мне приближается какая-то неизвестная опасность. Ничего конкретного, но во сне я пугался этой опасности очень сильно. И снился он постоянно, а это уже значит — не просто дурной сон, а вещий. Мэрион тоже так посчитала и предложила вызвать духа, чтобы у него узнать, что такое мне грозит. Во время вызова произошло одно непредвиденное событие, о котором я не могу рассказать.

Анна нахмурилась и хотела было вмешаться в мой рассказ, но Коллет удержала ее:

— Ваше величество, похоже, у Конрада есть причины не говорить нам всего. Не настаивайте…

Я благодарно кивнул девушке.

— И эти причины должны быть достаточно серьезны, раз уж такой болтун, как Конрад, держит язык за зубами.

— Спасибо, Коллет, — кисло улыбнулся я ведьме. — Ну как бы то ни было, причины есть, и они действительно серьезные. В результате того, что случилось, мне было предсказано, что примерно через год я погибну, сорвавшись в пропасть. Причем… гм… как бы сформулировать? Это было не обычное предсказание. Ну вы понимаете — никаких туманных намеков, которые при случае можно толковать как угодно. Никакой кофейной гущи и хрустальных шаров — предсказание получено из совершенно надежных рук. Я потому и вернулся так срочно назад, в Бублинг.

— Понятно, — задумчиво покивала Коллет. — Кажется, я понимаю, почему ты не можешь рассказать подробности. Чем больше людей будет знать подробности, тем труднее будет избежать предсказанного.

— Ты тоже считаешь это возможным? — обрадовался я. Все-таки Коллет — самая талантливая и сильная ведьма из всех, что я знаю. Не так давно в Бублинге проходил конвент магов, и Коллет не только переспорила всех на словах (что неудивительно — все остальные маги были мужчинами), но и надрала самым наглым из них задницы. Если уж она считает, что судьбу можно изменить…

— Извини, — опустила меня на грешную землю ведьма. — Я совсем в этом не уверена. Просто это так на тебя похоже — ввязываться даже в самую безнадежную драку.

— Спасибо! От твоих слов меня просто переполняет уверенность в собственных силах!

— Всегда лучше знать правду, какой бы горькой она ни была, — возразила Коллет. — Может, это и неприятно, но позволяет трезво оценить свои возможности. Ты уже решил, что будешь делать?

— Да. Отправлюсь в Скандинавию.

— В Скандинавию? — удивилась Коллет. — А! Я вспомнила! Фру Бокомялле рассказала мне про найденный тобою гобелен и про легенду о золотых скрижалях. Как я понимаю, это те самые таблички с магическими формулами, что викинги украли у американских шаманов?

— Угу, — кивнул я. — Уверен. Рецепт тинктуры, возвращающей человеческий облик, там тоже есть!

— Но ты же этим и так собирался заняться, я права? При чем тут посланец преисподней и… твоя гибель? — На последних словах Коллет запнулась, и я заметил навернувшиеся на глаза ведьмы слезы.

— При чем тут посланец преисподней, я и сам хотел бы узнать! — Я кивнул в сторону призрака. — Вот этот сеньор заявил, что снится мне не кто иной, как этот самый посланец. И что именно он угрожает мне.

— И кто этот посланец?

— А вот этого мне так и не удалось выяснить, — развел я лапами. — Сколько я ни пытался получить от Хосе внятный ответ, он либо несет свою рифмованную ахинею, либо просто сбегает.

— А мне ответишь? — вкрадчиво спросила Коллет призрака. — Ведь ответишь, правда?

— Умерь свой гнев, владычица моей души! — В голосе Хосе Альфонсо прозвучало отчаяние. — Принять жестокое решенье не спеши! Клянусь — я не могу сказать ответ, ведь это знанье принесет немало бед!

Коллет, уже начавшая произносить какое-то заклинание, призванное, видимо, развязать несговорчивому духу язык, остановилась на полуслове.

— Коллет, ты что? Неужели поверила ему? Добейся от него правды!

— А если он прав? — покачала головой ведьма. — Мы не можем так рисковать.

Я хотел уже возразить, что правда не может причинить вреда, но снова вспомнил мэтра Бахуса с его предупреждением о Ткани Мироздания и промолчал. А вообще, если беспристрастно вспомнить свою жизнь — от правды мне никакой пользы, кроме вреда, сроду не было. Каждый раз, когда побеждала моя любовь к истине, это приводило к печальным последствиям разной степени тяжести. Зато ложь всегда приносили выгоду! Все-таки мы живем в странном мире!

Не успел я подумать об этом, как мир поспешил лишний раз подтвердить свою странность.

С улицы раздался непонятный свист и пыхтение, сопровождающееся испуганными криками. Мы все, не сговариваясь, бросились к окнам. Кабинет Анны располагался на втором этаже дворца, и из окон открывался прекрасный вид на главную площадь Бублинга. Вернее, прекрасным этот вид был, когда празднично наряженные горожане прогуливались среди уличных музыкантов и художников или когда гремзольдская армия устраивала парад. В данный же момент на площади творился настоящий бардак. Через одну из пяти арок, ведших на площадь, вливался поток бегущих людей. Лица их выражали тот тупой ужас, который охватывает животных во время лесного пожара. Паника мгновенно распространилась по всей площади, люди начинали вопить и разбегаться, даже не зная, в чем, собственно, источник опасности. Впрочем, источник не заставил себя ждать. Свист стал совершенно оглушительным, и арка вдруг словно взорвалась, разлетевшись осколками каменных блоков. В клубах каменной пыли и штукатурки на площадь вылетело… нечто… По широкой дуге выкатившись на середину опустевшей площади, оно, постепенно замедляя свой бег, остановилось. Вслед за этим одновременно обвалились стены двух домов, поддерживавших уничтоженную арку. Свист стих, только пыхтение и равномерный стук нарушали повисшую над площадью тишину.

— Иезус Мария… — прошептал я, вглядываясь сквозь оседающую пыль в контуры… корабля. Да, пожалуй, это был именно корабль. Точнее, пароход. И, соответственно, нетрудно было догадаться, кто виновник этого бардака.

— Поганцы! — Видимо, Анна пришла к тем же умозаключениям. — Архимед! Николас!

— Но как оно здесь оказалось? — Я в недоумении разглядывал необычное судно. — До реки ведь несколько кварталов, да и лед уже встал… И вообще — что это, черт возьми?!

— Я же их предупреждала! — продолжала бушевать Анна. — Только не в городе! Мерзавцы! В тюрьму! На хлеб и воду! До конца дней!

— Подождите, ваше величество! — попытался я успокоить королеву. — Наверняка случилось что-то из ряда вон выходящее. Ни Архимед, ни Николас не владеют волшебством, способным добросить сюда корабль из верфи…

Я запнулся. Перед нашим поспешным отъездом из столицы Архимед что-то такое говорил… Я тогда еще посмеялся над его идеей. Неужели?! Летающий корабль?!

— Архимед владеет такой магией, — развеяла мои сомнения Коллет. — Я не понимаю ее природы, но ты сам мог убедиться — он заставил свою «Медную бочку» плыть без парусов. И начал строить в Бублинге несколько таких же, как он их называет, пароходов. А месяц назад он пришел во дворец и заявил, что почти закончил строительство летающего парохода. Он великий маг… хотя и странный.

— Да плевать мне, какой он маг! — стукнула кулаком по подоконнику Анна. — Я же запретила им проводить испытания в городе! Как знала, что добром это не кончится! Ну они у меня попляшут!

Подобрав подол, Анна бросилась прочь из кабинета столь стремительно, что мы ее догнали только у самых ворот и все вместе выбежали из дворца на площадь. Тут наконец я смог разглядеть удивительный пароход. Чудо инженерной мысли оказалось сравнительно небольшим, едва ли больше обычной фелуки, но в отличие от излюбленного судна средиземноморских пиратов с почти круглым корпусом. По периметру бортов, примерно на высоте ватерлинии, зачем-то было прибито что-то вроде «юбки» из дубленых бычьих шкур, плотно сшитых между собой. Руля не было видно, как и мачт, — видимо, Архимед благополучно забыл урок, что преподнес нам Тихий океан. Посреди палубы торчала непропорционально большая надстройка аж с пятью трубами, причем одна в центре была обычной, похожей на печную, а четыре у бортов — короткими и широкими — человек вполне пролезет. В общем и целом, это был…

— Самый уродливый корабль, который мне доводилось видеть, — словно прочтя мои мысли, произнесла Коллет. — Не верится, что такое корыто может летать. Или хотя бы плавать.

— Это говорит ваш консерватизм! Все необычное поначалу вызывает в обывателях неприязнь и кажется уродливым…

— Архимед?!

— Ты кого обывателем назвал?!

— Стоп! — Анна заслонила изобретателя от начинающей вскипать Коллет. — Он мой!

— Я ни при чем! — поспешно заверил королеву Архимед. — Меня даже на борту не было!

— А кто же им управлял?

— Николас. Он же как-никак капитан…

— Хочешь сказать, он без твоего ведома взял корабль?

— Ну-у-у… э-э-э… не совсем…

— Так какого же!..

— Подождите! Значит, Николас еще на корабле? — Получив утвердительный кивок Архимеда, я бросился к криво торчащему посреди площади «корыту», крикнув на бегу: — Он не выходит! Возможно, он ранен!

— Ничего с ним не случилось, — фыркнула Коллет, но тем не менее пошла следом. — Такие крепколобые балбесы всегда остаются целыми и невредимыми.

Не обращая внимания на недовольное ворчание Коллет, я вскарабкался на палубу и окликнул Николаса. Ответа не последовало.

— Скорее всего, он в рубке! — Над бортом показалась голова Архимеда. — Штурвал и все управление механизмами я поместил в палубной надстройке.

Коллет попыталась войти в рубку, но во время крушения весь корабль так перекосило, что дверь заклинило. Недолго думая ведьма прошептала короткое заклинание и выбросила вперед руку…

— Стой! — в ужасе завопил Архимед.

— Спокойно! Я не буду молнию использовать…

С ладони Коллет сорвался ветер, мгновенно набрал силу и ударил в дверь уже мощным порывом смерча. Дверь даже не выбило, а разнесло в щепки. Да что там — весь корабль зашатался и заскрипел.

— Видишь? — Коллет самодовольно подмигнула бледному как полотно изобретателю. — Не надо считать меня дурочкой! Я же понимаю, что дерево от молнии может загореться.

— Но Николас… — промямлил Архимед, потом схватился за голову и завопил: — Ты чем думала?! Он же там, внутри!

— О! — Коллет обвела нас растерянным взглядом. — Я не подумала… Да. Нехорошо получилось.

— Нехорошо?! — Изобретатель побагровел от возмущения. — И только?!

— Ну… Мне очень жаль. Этого достаточно?

Не обращая больше внимания на Архимеда, ведьма шагнула в пролом.

— Хм… И где же он? Никола-а-ас!

— Что? Его нет? — Архимед тоже заглянул в пролом и издал горестный вопль: — Его нет! Ты разнесла беднягу на атомы!

— Господи, что за ересь, — проворчала Коллет, вновь появляясь на палубе. — Даже самым сильным ураганом человека невозможно развеять без следа. А еще ученым себя называешь… Возможно, его сожрали твои демоны?

— А?!

— Ну ты же заключаешь в эти свои механизмы каких-то демонов, чтобы они работали? Так, наверное, они вышли из подчинения — потому и корабль разбился. А Николаса они съели!

Архимед обессиленно прислонился к стенке надстройки и слабо простонал:

— Демоны!.. Демоны…

— Ага, дошло?! Надо было заранее продумать меры защиты! Пентаграммы нарисовать, амулет Николасу дать.

— Уберите от меня эту женщину!

Коллет снова вспыхнула, но тут нас отвлек шум, поднявшийся в глубине той самой улицы, по которой «приплыл» корабль. Вновь одновременно кричало множество людей, только если в первый раз крики были испуганными, то теперь в них явно слышался гнев.

— Кажется, Николас нашелся.

Коллет недоуменно посмотрела на меня:

— Что?

— А… извини, все время забываю, насколько несовершенно человеческое зрение. Видишь, там толпа гонится за человеком? Ну так этот человек — Николас… О, кажется, его догнали.

Николас и впрямь нуждался в помощи как никогда. Видимо, он не счел возможным стрелять по горожанам из своих любимых пистолетов и попытался убежать, но метко брошенная в ноги ярла палка сшибла его. Прежде чем Николас успел подняться, на него набросились сразу несколько дюжих мужиков — судя по одежде, ремесленников — и принялись охаживать беднягу кулаками.

— Иезус Мария! А они серьезно настроены…

— Мужики! Вечно приходится за вами приглядывать! — досадливо буркнула Коллет, но все же спрыгнула на землю и побежала к дерущимся, на ходу делая какие-то пассы. Мы с Архимедом переглянулись и бросились следом — не дай бог, сейчас Коллет начнет направо и налево швыряться молниями! Правда, «бросились» — это громко сказано. Мне в человеческой одежде и ходить-то затруднительно, да и Архимед явно не привык бегать, так что ведьму мы догнали, когда все уже было кончено.

— Ну чего такие лица? — Коллет сердито посмотрела на нас с изобретателем. — Мне, знаете ли, неприятно, что мои друзья считают меня способной на жестокие и тем более бессмысленно жестокие поступки! Ладно, Архимед меня мало знает, но от тебя, Конрад, я этого не ожидала! Эй, добрые граждане! Я ведь вам никакого вреда не нанесла?!

— Нет-нет! Что ты! Я и не думал ни о чем таком! — поторопился я заверить Коллет. Насквозь промокшие горожане согласно закивали, мелодично звеня уже схватившимися сосульками волос. Бить Николаса им явно расхотелось. Слегка намять бока ярлу они уже успели, утолив самый острый приступ жажды мести, а морозный февральский ветер побуждал как можно быстрее оказаться дома, у очага.

— Вы, госпожа магичка, ведь из королевских? — осторожно поинтересовался у Коллет один из «народных мстителей». — Да и господин карлик ведь из Тайной Канцелярии? Тогда отдаем вам в руки этого преступника и нарушителя порядка. Это он, злыдень, тут все порушил! Мы в том свидетели — он на дьявольской лодке ехал, а потом с нее спрыгнул на землю и убежать пытался! И многих честных граждан при том покалечил!

— Да-да, мне чуть руку не сломал! — немедленно выкрикнул кто-то из толпы.

— А меня сапогом в живот пнул!

— А мне…

— Тихо! — скомандовала Коллет. — Преступника мы забираем. Теперь о нем позаботится королевское правосудие. Всем пострадавшим следует обратиться в магистрат, там составят список и передадут его королеве. Ее величество никогда не откажет в помощи своим подданным.

После этого она развернулась и зашагала к дворцовым воротам. Мы с Архимедом помогли Николасу подняться на ноги. Изобретатель немедленно вцепился в ярла:

— Что ты с кораблем сделал?! Кто тебе позволил его брать?! Чурбан ты невежественный!

— Ишь как разоряется, — с опасливым уважением пронеслось в толпе. — Такой спуску не даст!

— Точно! Ледащий, а зверь зверем!

— Я слыхал, в Тайной Канцелярии они все такие: с виду кажется — тощий да слабый, а на самом деле весь из жил и мускулов!

— Ага, мне брат рассказывал, что у его друга знакомый там служит писцом. Их специально учат головой камни раскалывать и под землей ходы прорывать. Зубами!

— Да ты че? Зубами-то зачем?!

— А чтоб злее были! Сидят вот зломышленники дома, ничего не боятся, а тут вдруг из-под земли такой секретный агент выскочит и давай всех кусать!

— Страшное дело, кум! Хорошо, что мы не зломышленники!

— Да уж… Гля, маленький-то как на нас зыркнул! Он у них, говорят, самый секретный! Первый помощник господина Ле Мортэ!

— Пойдем-ка, кум, от греха подальше.

Я задумчиво почесал затылок. Однако… Фантазии наших добрых граждан иногда поражают своей замысловатостью. Надо будет рассказать Ле Мортэ, какими монстрами представляют его служащих в народе.

— Я-то, может, и невежественный, — отбивался между тем Николас от распалившегося изобретателя, — но я знаю, что судно надо испытывать всерьез. Потому как пусть лучше оно развалится в прибрежной водичке, чем посреди моря. А ты над ним трясешься, как наседка над яйцами! Нам нужно точно знать, на что способен корабль.

— Теперь узнал, что им можно прошибать стены домов, да? — ехидно зашипел Архимед. — Пошли расскажешь все это королеве. Ее величество будет рада узнать, что весь этот бедлам всего лишь испытания корабля!

Сказать, что Анна разозлилась, будет неправильно — она и до этого момента пребывала, мягко говоря, не в самом радужном расположении духа. Точнее будет сказать, что появление Архимеда и Николаса ничуть не улучшило ее настроения, да и путаные объяснения обоих мало этому способствовали. Я уже приготовился к тому, что нарушителей спокойствия отправят прямиком в темницу (а возможно, за компанию и нас с Андрэ), но жалкий вид побитого и вымокшего насквозь Николаса смягчил гнев королевы. По дороге в кабинет она сдала ярла на руки кому-то из слуг с поручением выдать ему полотенце и сухую одежду.

— И что мне с вами теперь делать? — мрачно поинтересовалась Анна, когда Николас присоединился к нам в кабинете. — Я ведь предупреждала — проводите испытания за городом!

— Я там и проводил, — не менее мрачно буркнул Николас. — Ваше величество, это был самый натуральный несчастный случай! От аварии ни один механизм не застрахован.

— Если ты проводил испытания за городом, то… — глаза у Анны стали совсем как в те времена, когда Мордаун превратил ее в лягушку, — это значит…

— Ну да, — покаянно развел руками Николас. — Они потому так и взбеленились, что я почти все лавки от городских ворот до площади с землей сровнял. Ну и балконы, крылечки и прочее… и стены кое-где попортил…

— И при этом корабль остался цел?! — радостно воскликнул Архимед. — Вот что значит — качественная работа! Я был уверен в своей малютке!

— Да уж! — оживился и Николас. — Я думал, после первого же удара корабль развалится, а ведь выдержал все!

Анна пошарила рукой по столу, но все тяжелые «снаряды» были израсходованы на меня. Осознав себя безоружной, королева уткнулась лицом в руки и всхлипнула:

— Идиоты! Чему вы радуетесь?! Если бы ваша проклятая посудина развалилась еще за городской стеной, весь ущерб был бы в деньгах, ушедших на ее постройку! А теперь мне придется выплачивать компенсацию всем жителям этой улицы! Мы столько трудились в эти два года, ночами не спали, старались придумать, как залатать дыры в бюджете, и вот — опять! Уйдите с глаз моих! А то я за себя не ручаюсь!

Дважды приказывать не пришлось — и ярл, и изобретатель только и мечтали оказаться подальше от разгневанной королевы. У меня между тем появление странного корабля пробудило некоторые мысли — без сомнения авантюрные… да что там — просто самоубийственные, но очень заманчивые.

— А что, их лодка и на самом деле летает?

Анна бросила на меня сердитый взгляд, без слов сообщивший, что она думает о летающих лодках, их изобретателях и моем неожиданном интересе к этой теме. Но Коллет, видимо, догадалась, что мною движет не праздное любопытство, и ответила:

— Я бы не назвала это настоящим полетом — в небо их лодка не поднимается. Каким-то образом Архимед создает несколько маленьких ураганов, которые и держат лодку примерно в двух-трех ярдах над землей. Видимо, он заключил в днище лодки демонов, которые непрерывно дуют вниз со всей силы. Я же говорю — он сильный колдун, хотя почему-то бесится каждый раз, когда я его так называю.

— В двух ярдах над землей, значит… А над водой?

— Над водой пока лодку не испытывали — лед ведь еще не сошел. Но Архимед утверждает, что и над водой тоже.

— Если подумать, то это и неважно. В воде лодка все равно не утонет — она же деревянная. Надо только убедить Архимеда установить мачты…

В ответ на недоуменные взгляды Коллет и Анны я торжественно произнес:

— Ваше величество, у меня есть план, который одновременно поможет мне в скорейшем времени вернуть человеческий облик и решит часть финансовых проблем королевства!

— Ты имеешь в виду пресловутые золотые таблички?

Не обращая внимания на скептический тон Коллет, я кивнул и продолжил:

— Как я понимаю, в общих чертах фру Бокомялле поведала вам о семейном предании. И вы отнеслись к нему именно как к семейному преданию — с интересом, но интересом отнюдь не практичным. Возможно, потому, что знаете историю не полностью.

— Полностью или нет — какая разница? — пожала плечами Анна. — Эти таблички утеряны несколько сотен лет назад. И даже если нам удастся их разыскать, пара пластинок золота — капля в бюджете.

— Разница большая! — возразил я. — Все началось с гобелена, сотканного неизвестной женщиной несколько столетий назад в одном из крохотных городков на берегу Норвежского моря. Соткала она его, дабы увековечить знаменательное событие — возвращение из похода трех драккаров с лучшими мужчинами города. Я сразу подумал: что же тут знаменательного? Ведь викинги регулярно выходили в море и пусть не всегда, но достаточно часто возвращались. Возможно, вы не знаете, а я вот совершенно случайно выяснил — в тех краях и особенно в те времена искусство гобелена было распространено очень слабо. С чего бы этой достопочтенной фру затевать канитель?

Я обвел взглядом слушателей и, довольный эффектом, заговорил снова:

— Начнем с того, что эти драккары уже никто не ждал! Отправившиеся по вполне обыденным делам — в очередной набег — викинги пропали почти на три года, и их не только успели оплакать, но и, если честно, порядком подзабыли. Во всяком случае, некоторые из суровых мореходов обнаружили, что их жены успели побыть вдовами и давно уже не их жены. Впрочем, по традиции тех мест вдову погибшего брал в жены его младший брат, так что, в конце концов, особых конфликтов не возникло — все равно ведь женщины остались в семье. Опять же, по всякому выходило, что пропадать невесть где три года и даже весточки домой не послать — это форменное свинство. И много скалок было сломано о рогатые шлемы со словами «Где ты шлялся, козел?!». Не помогали и рассказы о дивной стране, куда корабли занесло ураганом, и о странных людях с красной кожей, что населяют те места. Тем более что вернулись горе-путешественники без добычи. Правда, не все…

— Об этом тоже говорится в предании? — хмыкнула Коллет. — О скалках?

— Ну не прямо вот такими словами, но о том, что викингов поначалу встретили не особо приветливо, упоминается… Так вот! Два викинга все-таки вернулись с добычей. Жрецы краснокожих людей научили их превращаться в волка и медведя. Умение воистину бесценное в те неспокойные времена. Но мало того! Один из берсеркеров умудрился прихватить с собой золотые таблички с записями на неизвестном языке. Городские старейшины сразу поняли, что за непонятными закорючками скрывается великая мудрость, благодаря которой их народ неизбежно придет к процветанию. Логика их была проста и прямолинейна, как удар секиры: если заморские жрецы взяли и двух оболтусов вот так запросто обучили нужному умению, можно представить, что за рецепты всеобщего счастья записаны на золоте!

Анна недоверчиво покачала головой:

— И ты считаешь, что они были правы? Что волшебные рецепты с этих табличек могут привести страну к процветанию? Я не отрицаю, магия полезна во многих вопросах, Коллет много делает для государства, но магия — не панацея. Тем более что-то я не слышала о могучем и процветающем государстве в тех краях.

— Никто и не говорит о панацее! — возразил я. — Но узнать эти рецепты все же было бы не вредно. Тем более что никто не знает, что на тех табличках! Грандиозные мечты остались мечтами — никто так и не сумел прочесть таинственные записи. Шаманы-то тоже не дураки были и рецепты свои зашифровали, а каков уровень криптографии был в маленьком северном городке — можете догадаться сами. А потом выяснилось, что от берсеркеров не только польза, но и немалые хлопоты, а то и прямые убытки. Потому как берсеркеры легко впадают в боевое безумие, и тут уж мало не покажется не только врагу, но и соратникам, а иногда и ни в чем не повинным соседям. Так что — решили вожди — оно и к лучшему, что не удалось прочесть неведомые знаки. Не буди лихо, как говорится… Впрочем, переплавлять золото в слитки на всякий случай не стали. Слиток — он слиток и есть. Цена ему — ровно в его вес. А вот таблички с записями, которые наверняка хранят великие тайны, можно при случае выгодно пристроить восторженному туристу. Так и оставили таблички храниться у того берсеркера, что привез их, — Волка. К тому времени он, благодаря новоприобретенной силе, выдвинулся в вожди и вскоре единолично стал принимать все решения. Единолично — поскольку второй берсеркер, Медведь, удалился в лес и стал шаманом-отшельником. Под мудрым руководством Волка город жил весело, но недолго. До сих пор викинги ходили грабить поселения за много морских миль, в соседние государства. Новый вождь объявил смену политического и экономического курса и призвал объединить под его властью все окрестные племена, дабы принести им новый порядок и привести к величию и процветанию. Вопреки ожиданиям окрестные племена такой перспективе вовсе не обрадовались, возможно, из-за того, что в комплекте с новым порядком шли и новые подати. Сговорившись за спиной у новоявленного собирателя земель, обиженные соседи выставили огромную по тем временам армию. Тут уж не помогла даже волшебная сила берсеркера — Волка просто задавили числом, столицу его государства разграбили и сожгли. А о золотых табличках больше никто не слышал.

— Тогда тем более — о чем речь? Видимо, этот самый Волк их припрятал и тайну унес с собой в Вальхаллу.

— Тогда уж скорее в Нифльхелль, — усмехнулся я. — Судя по всему, человек это был довольно неприятный даже по тогдашним суровым нравам.

— Да неважно, — отмахнулась от моей попытки пошутить Анна. — Или таблички так и лежат где-нибудь зарытыми в лесу, или вообще достались кому-то из грабивших городок викингов, а тот не понял, что попало ему в руки, и обратил знания в звонкую монету. Не вижу, на что тут можно надеяться.

— И кстати, — вмешалась Коллет, — если город разграбили и сожгли, откуда взялся этот гобелен?

— А вот это — ключевой вопрос. Гобелен откуда-то попал к Медведю. Шаман, узнав о нападении на родной город, нарушил свое отшельничество и поспешил на помощь сородичам, да только опоздал — к его приходу вражеское войско уже отправилось восвояси, унося добычу и уводя пленных. Медведь якобы потом долго искал след золотых табличек, но нашел только этот гобелен. Он его выкупил и хранил до самой смерти как напоминание о своем великом приключении. А потом гобелен переходил в его роду из рук в руки, пока не достался отцу Николаса.

— Вот видишь! Даже по горячим следам этот твой Медведь ничего не смог найти, а ты надеешься на удачу сейчас — через столько лет!

— Надеюсь, — кивнул я. — Дело в том, что я не верю преданию! То есть я не верю в эту часть предания — что Медведь нашел только гобелен. Если не считать Волка, он единственный полностью понимал всю силу знания, которое содержалось в этих записях, — ведь он испытал его на своей шкуре. А он нашел какую-то тряпку и проплакал над ней остаток жизни — он вообще-то кем был? Сентиментальной барышней или викингом-оборотнем?

— Значит, ты думаешь, что Медведь нашел таблички? — задумчиво протянула Коллет. — Но почему он это скрыл?

— Тут можно только предполагать, — развел я руками. — Я думаю, после того, что произошло с Волком, он боялся, что письмена индейцев кто-нибудь расшифрует и натворит зла. Вот и спрятал опасные знания — до лучших времен.

— А не проще было бы их уничтожить? Если они такие опасные — переплавил бы, и дело с концом.

— А не мог он этого сделать! — усмехнулся я на вопрос Анны. — Вот спроси Коллет. Если ей попадет в руки книга, содержащая знание, которое может весь мир уничтожить, — сможет она эту книгу сжечь?

— Тоже мне знаток человеческих душ! — возмутилась Коллет. — Конечно, я ее… не сожгу. Да ну, это просто глупо! А вдруг у кого-то окажется второй экземпляр? Так я хоть смогу понять, как этой силе противодействовать… И не надо на меня так смотреть!

— Quod erat demonstrandum, как любил говаривать наш полковой капеллан. Что и требовалось доказать! Все маги мыслят одинаково.

— Допустим, ты прав, — после некоторого раздумья согласилась Анна. — Но я не вижу особой разницы — спрятал ли таблички Волк, который погиб несколько сотен лет назад, или Медведь, который умер чуть позже. Все равно это было так давно, что и следов не осталось. Впрочем, я ведь не запрещаю тебе искать их, Конрад. И Архимеда с Николасом можешь забрать с собой — пожалуй, я даже попрошу тебя это сделать. Пусть горожане позабудут про сегодняшний инцидент.

— Вот и отлично! Спасибо, ваше величество. — Я отвесил дамам галантный поклон. — Теперь же, с вашего позволения, я удалюсь. Надо поговорить с Архимедом и Николасом и начинать готовиться к путешествию.