Глава 9
Путешествуем по Австралии. Настроили навигатор.
Навигатор настроился и говорит человеческим голосом:
— Езжайте прямо. Через 1200 километров поверните налево…
BASH
Полина Казакова
Какой все-таки заботливый у меня парень… был. Лично усадил обратно в такси так, что я даже с Евой попрощаться не успела (и правда: чего время терять?!), авансом заплатил за поездку и отправил домой. Даже рюкзак, который я только-только успела вытащить из багажника сунул обратно. А вдруг бы забыла и пришлось возвращаться?! Рррр… сволочь предупредительная! Ну, сколько еще он будет меня наказывать?!
Короче, пока до дома добралась от хорошего настроения не то что ничего не осталось — на его месте зиял огромный котлован. Впору было играть в русскую рулетку с самой собой… и чтобы в барабане было шесть из шести патронов.
«Офигеть просто! — замерла, ловя себя на этой мысли, с ключом, сунутым в замочную скважину. — Это же как я, оказывается, влюблена, чтобы вот прямо аж так обстрадаться?!»
Нет, серьезно! Это же совсем на меня непохоже. Ева правильно однажды сказала — я не умею правильно впадать в депрессию. У меня даже носовых платочков в доме нет! Зато целых два деревянных меча и одна вполне себе боевая катана. Впору орать «За Родину! За Сталина!» и поднимать полки в атаку.
Хм… интересно, а если и правда сделать что-то подобное? Ну, в смысле, не революцию затевать — на это у меня денег не хватит, а совершить какой-нибудь общественно-полезный подвиг во имя Богдана? Бабушку через дорогу перевести, скамейку во дворе отремонтировать или там… парочку преступников поймать — это вообще квест как-будто специально для меня писан. Правда, придется за этими неблаговидными личностями на другой конец города мотаться, а то в моем районе уже ни одного захудалого гопника не найти. Блин, и что у меня за привычка после пьянки на драку нарываться? Пару раз поохотилась — всю «рыбу» распугала!
С тяжким вздохом ступила в родную квартирку и сбросила рюкзак со спины.
— Надо с этим что-то придумать, — стянула куртку. — Только я, блин, уже не знаю, что!
Воскликнула уже практически с отчаянием, яростно сжимая в кулаках мембранную ткань.
— Да как он… — прорычала, стискивая зубы так, что заныла челюсть. — Как он может вот так со мной поступать?! Сначала заставил влюбиться, как последнюю дуру! Довел до состояния, когда я соображать нормально не могу! Когда мне без него дышать тяжело, падлина такая! А теперь… теперь он наказывает меня?!
Куртка полетела в угол.
— Как он может быть так жесток?!! — уже орала в голос. — Да, признаю — я виновата!
С размаху пнула рюкзак.
— Не сдержалась. Протупила. Тяжелый, блин, выдался уикэнд, задание с этими кончеными амулетами провалили — мог и понять, почему я такая злая!
Второй пинок отправил в недолгий полет коробку с зимними ботинками.
— Или хотя бы спросить! Я бы, конечно, все равно соврала — потому что это правило такое идиотское: всегда врать смертным о колдовских делать, но попробовать-то он мог?!!
В ярости обернулась на пятках вокруг оси в поисках еще чего-нибудь летучего, и только тогда заметила широкоплечую высокую фигуру в дверном проеме спальни. Очень мрачную фигуру, надо обратить внимание.
— Упс… — пробормотала, понимая, что утро, которое, казалось, уже не может быть хуже, только что превзошло само себя.
— Привет, доча, — глухо раздалось в ответ.
Ну, что, *вырезано цензурой*, за непруха?!
Короче, ну их нафиг, папины методы воспитания. Негуманные они у него какие-то. Прямо не заткнешь, не оправдаешься и не сбежишь. И еще это закрепление пройденного материала армейским ремнем по филейной части… Тьфу блин! Вспоминать больно.
Зато в тот день я успела к первой паре в универ, а хотела вообще прогулять. Ева бы мной гордилась. А Перов так внимательно посмотрел, будто впервые увидел, и протянул:
— Странно. Рановато ты сегодня, не проспала. Не похоже на тебя.
— А это меня отец навестил, — ответила бесстрастным голосом. — Захотелось ему проверить как его любимый отпрыск поживает в отдельной квартире. Так он меня пинками выгнал из спальни, где я от него пыталась забаррикадироваться, пинками же заставил умыться, переодеться и, можно сказать, допинал до универа. А, вдобавок, еще велел, чтобы я вечером уборку сделала.
— А-ха-ха! — заржал глупый Перов. — Вижу, ты сегодня в хорошем настроении, раз так шутишь.
И ушел к своим трупам. Некромантишка бессердечный! Никакого сочувствия к пострадавшей, ежа ему в одно место!
— Собственно, а чему я удивляюсь? — буркнула, ныряя в рюкзак. Да-да, тот самый рюкзак, который несправедливо пострадал от моего плохого настроения. Убегая от папы, я схватила первую попавшуюся сумку. И это, кстати, был еще не худший выбор: в ее кармане хотя бы ручка валялась. А где-то между носками, если хорошо поискать, можно было обнаружить мой старый блокнот с картами — я всегда беру его с собой, когда езжу по стране. Там точно была пара чистых страниц: чем не тетрадь? — Все мужики одинаковые! — закончила, заталкивая на дно запасной свитер и старую флягу. — Кобели бессовестные, правильно Наташка говорит… а вот это уже неожиданно!
Я потянула за клетчатый рукав и из рюкзака вынырнула рубашка Богдана. Напрягла память: это же та, в которой Соколов уезжал из города. И которую потом переодел, кажется, потому что порвал…
Развернула одежку: так и есть — здоровенная дыра зияла прямо подмышкой. Интересно, как он ее вот так-то раскурочить умудрился?
— Что ты здесь делаешь, м? — пробормотала себе под нос, но ответ пришел внезапно и откуда не ждали:
— Казакова Полина, — в кабинет быстрым шагом вошла куратор нашей группы, Виолетта Петровна. Женщина тяжелого характера, тяжелой руки и вообще, в принципе, тяжелая: в ней килограмм сто было, не меньше. И это при росте метр шестьдесят пять. Эдакий невысокий дерзкий дворф — для полноты картинки ей только бороды и топора не хватало. Так вот этот непризнанный потомок Дурина Бессметрного посмотрела на меня как на ничтожную букашку, по недоразумению выбравшуюся у нее из-под каблука, и заявила:
— Если память мне не изменяет, мы здесь учимся лечить людей, а не одежду. И пока вы не решили переквалифицироваться в швею, попрошу убрать со стола ненужные предметы и занять свое место!
Я рывком сунула рубашку обратно в рюкзак и практически упала на стул.
«Да что же за день-то такой, а?!» — подперла щеку кулаком. Кому не лень — все ругают бедную Полину! Хотя… гномиха подбросила неплохую идейку…
Как бы только ее теперь правильнее реализовать?…
К Соколовым я подъехала часов в девять вечера. Охрана пропустила без вопросов — они мой мотоцикл уже успели хорошо запомнить. Поставила его у входа, мысленно перекрестилась и подошла к двери. Глубоко вздохнула, успокаивая нервы, и еще раз мысленно пробежалась по информации, которую успела насобирать за день.
Итак, Евы с Алексом дома нет, Ядвига с Кондратием, если верить младшей Моргалис, тоже где-то в Совете решают проблемы глобального масштаба. Егор поехал-таки отвозить Наташку в аэропорт, а поскольку они опять поругались (Шурик, общавшийся с братом, не стал выяснять причину, но по-моему, все было и так ясно), сразу домой после ее отлета не вернется. По моим прикидкам в особняке был только Богдан — самый старший Соколов планировал пробыть в Лондоне еще недели три как минимум. Что было только на руку его новой семье: Ядвига очень хотела расправиться с Титанами до возвращения супруга.
В общем, по всему получалось: удача на моей стороне. А значит, нужно было ловить момент — другого такого шанса могло и не быть.
Я переступила с ноги на ногу:
— Так, Полина, возьми себя в руки! — строго приказала сама себе. — Ты же герой, твою мать! Все будет пучком! Хватит трусить!
И, почти против собственной воли, нажала кнопку звонка.
Дверь открылась минуты через две. Я уж было испугалась, что Богдан тоже куда-то слинял. А он неспешно оглядел меня с головы до пят (кто-то меня уже так сегодня оглядывал…) и с невозмутимым лицом сказал:
— Ну?
Баранки гну! Вообще, нормально?! К нему девушка пришла, чуть не умерла под дверью от нервного истощения, и это все, на что он способен?! «НУ»?!!
Скрипнула зубами, старательно изображая терпение и великодушие. Получалось плохо, но я действительно пыталась изо всех сил, потому выдавила только:
— Я пришла по делу, — а не весь тот красочный монолог, что пришел на ум. Богдан молча посторонился, позволяя мне войти. — Ты свою рубашку клетчатую не искал? — спросила, шустро перекочевав в гостиную. Ну, из той комнаты от меня явно было сложнее избавиться.
— Нет, — сухо ответил Богдан, останавливаясь в дверях и прислоняясь плечом к косяку. Я обернулась: офигеть! Прямо день сурка какой-то. Опять высокая широкоплечая фигура в дверях. И даже по настроению — один к одному.
— Она была у меня, — сообщила, расстегивая молнию рюкзака и доставая оттуда одежку. Парень шагнул ближе и протянул руку. — Я ее зашила, — сказала, не спеша лишаться своего единственного официального повода для визита.
— Это было необязательно, — тем же надменным тоном, уже начинавшим меня бесить, ответил Богдан. Сжала кулаки так, что побелели костяшки:
— Ты даже не оценишь результат?
Соколов изогнул бровь:
— А в этом есть необходимость?
Да едрить же твою налево, какие мы официальные!
— Мне было бы приятно, — уже почти прорычала сквозь зубы. Серьезно: он либо сейчас делает как я говорю, либо… я ухожу и больше не возвращаюсь! Надоело! Не так уж сильно я провинилась, чтобы сейчас все это терпеть!
— Хорошо, — после секундной заминки, словно прочитав что-то на моем лице, кивнул Богдан и через голову, не расстегивая, натянул рубашку. — Довольна?
— Очень, — обижено пробухтела в ответ. Мы помолчали, глядя друг на друга: я — исподлобья, Соколов — выжидательно, сверху вниз. Это бесило. Хотелось вскарабкаться на стремянку, только чтобы оказаться с ним одного роста и больше не ловить на себе эти надменные взгляды. Ну или, как альтернативный вариант, согнуть его пополам легким джебом в солнечное сплетение.
Особенно сильным это желание стало, когда он сунул руки в карманы и равнодушно спросил:
— Это всё?
«Нет! — захотелось крикнуть мне. — Еще я хотела тебе передать, что ты сволочь, подлец и хам!», но это было бы так… черт, недостойно, наверное. Я же все-таки Полина Казакова! Бросаться парню на шею и устраивать истерику ради внимания? Да не бывать этому!
— Это всё! — отрезала, гордо задрав нос. Богдан ухмыльнулся:
— Тогда можешь уходить.
Нет, он все-таки нарывался на скандал! Только я не сдамся — фигли он меня из себя выведет! Я буду держаться до последнего, аки скала! Я же гордая, как орел и крутая, как… обрыв. Тьфу, не туда занесло:
— Как раз собиралась так и поступить, — почти выплюнула в ответ, утешая себя мыслью, что выскочу из того дома и станет легче. А если не станет — я ему камень в окно швырну. Это-то точно поможет, уж я-то себя знаю.
А Богдан уже не просто улыбался: он щерился во все зубы. Как волк, учуявший добычу, ей-богу. Я даже на всякий случай глянула на кусочек неба в окне: мало ли — вдруг сегодня полнолуние, а у Евы не один, а целых два братца с сюрпризом.
— Смотри, не потеряйся по дороге, — проурчал он. Я сузила глаза:
— Не дождешься!
— Но, пожалуй, я тебя, все-таки, проведу, — склонил парень голову на бок. — А то мало ли что…
И открыл дверь. Вернее, попытался открыть. Потому что правую руку я ему по шву пришила так, что она не поднималась. Вообще, что было вдвойне странно: от локтя и ниже она-то по любому должна была быть свободной.
Мы замерли. В шоке. Оба. Причем я была даже больше в шоке, чем Богдан. Как?! Как мне это удалось?! Я же так старалась сделать все правильно! И была уверена, что на этот раз получилось! Неужели… это что, мать ее, судьба?!
— Капец, — устало опустилась я краешек дивана. — Всё. Сдаюсь.
— Не понял? — удивленно изогнул бровь Богдан. Я тяжко вздохнула:
— Что непонятного? Я пыталась тебе готовить и бедный дракон покончил со своим жалким существованием прямо у тебя на руках. Пыталась стирать — и в результате уничтожила твое белье. А теперь вот это… я ведь умею шить, веришь? В детстве любимой игрушкой была швейная машинка — так я сшивала все подряд.
Богдан опустил глаза на свою рубашку и философски отметил:
— С тех пор, собственно, ничего не изменилось. Ты и сейчас сшиваешь все подряд.
Невесело усмехнулась:
— Вот потому и сдаюсь, — пожала плечами. — Пока в своих попытках помириться окончательно не угробила все, что у тебя есть.
На секунду Богдан замер, смешно хлопая ресницами, а потом протянул:
— Так вот, что это было! Ты пыталась помириться! А я-то думал, ты мне мстишь за что-то… Слушай, а так, чисто ради интереса: мысль попросить прощения тебя не посещала?
Теперь настал мой черед выразительно удивляться:
— Я просила! — возмущенно тыкнула в него пальцем.
Парень отрицательно покачал головой.
— Я не просила?!
Тот же жест, подкрепленный пристальным взглядом серых глаз. Я смущенно (никогда бы не подумала, что однажды совмещу эти два слова в одном предложении) поскребла лоб:
— Ну, тогда… сейчас прошу!
— Прощения? — уточнил Богдан.
— Э… — я сглотнула. Неудобно-то как… и непривычно! Я, как бы, по завоеванию больше. Крепость там неприступную взять, реку с крокодилами вброд переплыть, на дуэли с кем-нибудь сразиться… а вот прощения просить — это не мое.
— Ну?! — строго не попросил — потребовал продолжения Соколов.
Блин, и не придумаешь же ничего. По всему выходить — вот он, мой последний шанс. То есть, реально последний: это после дракона у меня еще идеи были, а после рубашки — уже нет. Так что же делать?!
С другой стороны: что за идиотский вопрос?! Я вон как далеко зашла, столько всего придумала, извратилась, как никогда прежде. Еще и от папы влетело… Дважды!
«Короче, фиг с ним, с отсутствием опыта. Буду брать энтузиазмом и смекалкой», — решила для себя и подпрыгнула с дивана. Встала перед Богданом: ноги на ширине плеч, руки по швам (очень хотелось принять какую-нибудь боевую стойку, исключительно для внутреннего спокойствия, но побоялась, что это будет неправильно воспринято) и отчеканила:
— Прошу прощения за свое неподобающее поведение. Впредь обещаю быть сдержаннее в проявлении чувств, в частности гнева, ревности и подобных им, а также — не повышать голос без крайней необходимости.
Лицо Богдана стало очень задумчивым.
— Хорошо сказала, — кивнул он, наконец. — Так… по-деловому, четко. Алекс, как будущий юрист, тебе бы аплодировал стоя. А вот у меня пара вопросов.
— Да? — сделала маленький шажок в сторону Соколова. Он кивнул:
— Например, что ты подразумеваешь под «крайней необходимостью»?
— Э-э-э… — сделала вид, что сильно задумалась и подступила еще ближе. — Какой-нибудь форс-мажор. Война, землетрясение, цунами. Пожалуй, если будет цунами я буду орать особенно громко, — добавила, прикинув, где мы, а где — море. Расстояние впечатляло. — Ну, и так, по мелочи.
— Например? — сделал шаг навстречу Богдан. Теперь я была вынуждена поднять лицо, чтобы смотреть ему в глаза.
— Ну… — протянула, вытягивая губы трубочкой и старательно стреляя глазами. — Мы ведь все живые люди…
— То есть…? — в том же духе продолжил уточнять парень. Я закрыла рот так резко, что клацнула зубами:
— Если ты специально, вот прямо как сейчас, будешь выводить меня из себя! — отчеканила совершенно серьезным тоном, но тут же постаралась сгладить ситуацию, видя как он снова начинает мрачнеть. — Но в ответ разрешаю тебе делать то же самое.
— Разрешаешь? — насмешливо повторил парень и вдруг протянул ко мне руку. Я скосила глаза, наблюдая как он медленно пропускает между пальцами черную прядь по всей ее длине: от виска к груди.
— Д-да… — выдохнула, чувствуя, как начинает колотиться сердце от этого едва ощутимого прикосновения. Мозг тут же, мгновенно, что для него двойне странно (обычно я с математикой не дружу), подсчитал количество недель, дней и даже часов, прошедших с нашего последнего секса. Секса, который, надо признать, был совсем неплох!
— А если… — проурчал парень, с улыбкой садиста проводя пальцем теперь уже по моей тонкой рубашке — от горловины и вниз — к поясу на джинсах. Медленно так проводя, почти не касаясь кожи, но от того только еще сильнее меня дразня, — если я захочу тебя наказать?
«О, да!» — выдохнул мозг… да и не только он, пожалуй. На этот раз против наказания не возражала даже попа, что забавно, ведь обычно она у меня — самый трезвомыслящий орган. Даже папа говорит, что до меня все через попу лучше доходит. Но тут прямо весь организм, единым комплексом, скандировал в голос: «Капитулируй, дура! Пускай наказывает. Свободу потом отвоюем, если сильно понадобится». Только я почему-то начинала сомневаться, что когда-нибудь по ней затоскую. Достаточно! Нагулялась уже, «свободная». А потому сделала последний шаг навстречу Богдану, поднялась на цыпочки и выдохнула ему в подбородок (ну, уж куда дотянулась):
— Согласна на всё.
Богдан Соколов
То, что Полина пакостит неспроста, я понял давно. На всякий случай проконсультировался с Евой и получил подтверждение — да, таким загадочным образом она пытается меня вернуть. Вот уж точно — женщина с фантазией. С другой стороны — с ней хотя бы не скучно. Немного жалко, правда, было «постиранного» белья (в чем она его, блин, стирала?! В кислоте?!), но как самоотверженно она таскала меня по полянке в лесу, в прямом смысле этого слова «обкладывая» палаткой! Самое сложное тем вечером было притворяться спящим: я так усердно никогда не храпел. И, надеюсь, больше не придется, а то горло потом два дня болело. Зато понял, насколько я ей небезразличен. Особенно хорошо до меня это дошло, когда она, рыча и возмущаясь, обещала мне цистит с импотенцией за то, что лег прямо на землю: аж проняло от понимания. «Спать» сразу стало очень некомфортно, но я выдержал! Вернее, позволил перетащить меня на подстилочку, а рубашку, ту самую, положил под… ну, знаете, от импотенции. На всякий случай. Рубашка, кстати, отличная, жалко было, когда о какой-то сук порвалась. Ну, я недолго думая, и сунул ее Полине в рюкзак. Зачем? А вот фиг его знает. По велению сердца, наверное! Чтобы у нее был повод лишний раз меня навестить.
И ведь не разочаровала же!
Правда, явилась как всегда: лихой рыцарь на белом коне.
«Пора с ней мириться, — решил я, открывая двери. — А то скоро реально начну себя чувствовать Рапунцель».
Интересно, а она хотя бы догадывается, что это и есть — краеугольный камень наших отношений? Не свинарник в квартире, не стремный папаша (а вообще, нормальный мужик, если подумать), не девятый дан в тхэквандо, которым она любит размахивать перед всеми как Чапаев шашкой, не любовь ко всякого рода травам и при этом — полное неумение готовить, и даже не в том, что она состоит в культе Летающего Макаронного Монстра, о котором мне по секрету рассказали бабки из ее подъезда! А вот это ее идиотское желание быть «Citius, Altius, Fortius»! На фига ей это? Что за странное желание отхватить лишний геморрой? И ведь умная же девушка. Иногда кажется: настолько умная, что готова лекарство от рака сваять на коленке из говна и спичек. Но при этом ведет себя так, будто у нее в заднице шило размером с ось от трактора «Беларусь».
Короче, пригласил ее войти. Ну, как «пригласил»? В сторону отступил — дальше она сама просочилась. И тут же, с наездом заявила:
— Я по делу.
Моя рука потянулась к лицу: да-да, «по делу». Как друг ты ко мне уже приходила (это когда мне торт презентовали, в пеньюаре прозрачном), как враг — тоже (это тот случай, после которого мне пришлось заново покупать белье). Теперь вот пришла как деловой партнер. Чему я вообще удивляюсь?
— Я зашила твою рубашку, — с неким даже вызовом продолжила поражать меня своей находчивостью Полина. Ну, спасибо ей, конечно, хотя я-то ведь уже ученый, так что с рубашкой тут же мысленно и попрощался. Ответил, правда, вежливо:
— Это было необязательно.
А ведь мог сказать то, что первое пришло на ум: «нафига ты ее вообще трогала, о неугомонная моя рукопопа?!».
Увы, но озвученный вариант ей тоже не понравился:
— Ты даже не оценишь результат?! — вопросила она тоном царя Приама, на глазах которого из дареного коня полезли вооруженные греки. И вот что ей стоило нормально попросить? Так нет же! Нужно рычать, топать ножкой, строить страшные глаза… Не девушка прямо, а Робокоп какой-то: тот тоже только на одной ноте говорить научился.
— Хорошо! — согласился я, уже начиная злиться, и натянул чертову рубашку. — Довольна?!
— Очень! — отрезала она.
А я вот поднапрягся. Это только казалось, или раньше в этой одежде было удобнее? Теперь же появилось странное ощущение, что правый рукав пришили немного ниже левого, и потому вся рубашка перекосилась в одну сторону.
Впрочем, все сразу стало ясно как только я попытался открыть дверь.
— Сдаюсь, — обреченно выдохнула моя неудавшаяся швея, пока я с удивлением разглядывал намертво пришитый к «телу» правый рукав.
— Что?! — обернулся, решив, что мне это послышалось. Ну, блин, это же Полина Казакова! Она скорее должна была решиться на похищение и взятия меня измором, чем на капитуляцию.
В ответ она посмотрела на меня очень печальным взглядом и толкнула монолог. Такой трогательный и с ноткой обреченности. Из него получалось, что она как раз все делает правильно (вернее, пытается делать), но вот Вселенная со своими палками в колеса никак не дает ей со мной помириться. Жесть какая непруха у девчули. Честно говоря, слушал и офигевал. Под конец не выдержал:
— А прощения попросить тебе на ум не приходило?!
Нет, серьезно: это ведь самый простой способ помириться! Уж точно проще, чем приготовить торт или зашить дыру в одежде. А для кое-кого: еще и безопаснее!
— Но я просила… — неуверенно протянула она. Отрицательно покачал головой. — Я не просила?!
Ага, похоже закон сохранения энергии только что стукнул ее по носу. Я прямо видел, как на выразительном личике прорисовываются слова: «Это что, я зря столько извращалась?!».
Зато как быстро она попыталась исправиться! Правда, ощущение было такое, что она прощение не выпрашивает, а выторговывает. И не столько за последнюю истерику, сколько и за все последующие. Авансом договаривается. Чтобы потом, когда она вдруг опять сорвется, я не имел претензий. Хитрая, ага.
Когда речь дошла до перечисления форс-мажоров, понял, что пора вмешаться. Ну, в смысле, закрыть красивый ротик, пока мы ненароком опять не поругались. А как это лучше всего сделать, когда твой оппонент — красивая и даже любимая девушка? Правильно!
Вот, собственно, на этом историю можно было бы и заканчивать, потому что мой метод отвлечения на Полину всегда действовал безотказно, а уж после того как мы оба так оголодали… Не люблю хвастаться, но три часа тем вечером было далеко не пределом. Вернее, было бы, если бы в момент очередной смены поз, я не услышал… вообще-то, я сначала даже не поверил, что это — реальность, а не глюк моего перегревшегося мозга. А потому перевернул Полину и, не отрываясь от процесса, выглянул в окно. Да так и замер. Потому что мозг у меня, по ходу, не перегрелся, а нахрен взорвался. Ведь как еще можно объяснить стадо настоящих сказочных единорогов, пасущихся на лужайке у моего дома?!!
Полина Казакова
— …,…,…?!..…,…,………,…!..…, и…,…?!!
Вы прослушали монолог Полины Казаковой на тему «Почему нет в жизни счастья», из которого вырезали всю нецензурную лексику.
А если серьезно: она даже немного помогла. Ну, моя пламенная речь. По крайней мере, Богдан из ступора вышел. Очень медленно отвел взгляд от окна, бухнулся на пятую точку и заржал. Я поскребла в затылке:
— Какой ты однако… жизнерадостный, — с трудом подобрала слово. Парень затрясся еще сильнее:
— Я не жизнерадостный! — ответил, подпрыгивая на кровати. — Это у меня истерика.
Представила реакцию Евы на гогочущего брата, потом Алекса, бегающего за мной с ружьем, от пули которого, между прочим, ни один черный пояс не спасет, содрогнулась и неуверенно предложила:
— Могу сделать так, что ты все это забудешь.
Не самый удачный выход, надо признать: он ведь забудет и о то, что мы помирились. С другой стороны, лучше я за ним еще немного побегаю (тем более, сейчас я уже знаю, как быстро помириться!), чем прямо сегодня отправлю парня на больничную койку с ремнями для конечностей. А рецепт чудо-настоечки, которая намертво отшибает память за последние сутки, мне папа еще в детстве рассказал.
Только я, кажется, Богдана недооценила. Или его смелость — понять было сложно. Но хохот вдруг прекратился:
— Забуду? — переспросил он, глядя на меня таким колючим взглядом, что мне резко переправилась эта идея. — Что ты имеешь в виду?
— Ну… — замялась, безуспешно пытаясь впрыгнуть в джинсы и внезапно поняла, что вот он — мой шанс. Шанс все рассказать Богдану и, в случае чего, выйти сухой из воды. И не просто рассказать, но и воочию понаблюдать за реакцией! Если она будет совсем плохой: я его опою и дело с концом. Причем, «с концом» в буквальном смысле: всю жизнь от парня скрываться я при всем желании не смогу и, если он меня не примет как Знахарку… нам, увы, придется расстаться. Ибо настоечка, может, и не особо вредная, но поить ею мужа пятьдесят лет — точно не вариант.
Но вдруг мне повезет, и Соколов сможет посмотреть на мир моими глазами? Что, если этот парень — действительно тот, кто предназначен мне судьбой и папой (если верить папе)?
С этой немного пугающей, но от того только еще более соблазнительной мыслью, я застегнула, наконец, брюки (правильно Ева говорит: пипец они тесные!), встала у ног Богдана — он все еще сидел на кровати и потому наши глаза оказались на одном уровне, и честно ответила:
— Я умею готовить зелье, которое стирает память.
— Зелье? — изогнул бровь парень. — Не лекарство?
Я кивнула.
— И ты хочешь, чтобы я в это поверил?
Пожала плечами и мотнула головой в сторону окна:
— Там реально единороги.
Богдан задумался. Похоже, логика ему подсказывала, что после рогатых лошадей можно поверить во что угодно, но вот упрямство…
— А может это какой-то трюк? — сложил он руки на груди.
Я тяжко вздохнула и протянула руку:
— Идем, проверим, — предложила с улыбкой. — Вдруг ты окажешься прав?
Согласился он неохотно. Ну, хоть не бросился прочь с круглыми глазами и диким воплем. Это обнадеживало. Особенно в свете того, что Вася вряд ли обрадуется знакомству с еще одним Соколовым. Он и меня-то не особо жалует. Как вспомню нашу первую встречу…
Вообще, единороги — существа прикольные, но чистоплюи еще те. Показываются только девушкам, девственно чистым и душой и телом. Таким как Ева, например. Я, по понятным причинам, в списках их фаворитов не числилась никогда. Думаю, не случись у Васиного жеребенка того открытого перелома — они бы ко мне и на пушечный выстрел не подошли, но там просто выбора не было. Да я, собственно, и не в обиде: белоснежная полу-мифическая коняка — не тот питомец, о котором мечтает уважающая себя готесса, но Ева той ночью меня буквально за руку к ним притащила.
— Помогай, — говорит. — Такой перелом я сама не вправлю.
Ну, как другу откажешь? Вася, правда, решил вмешаться:
— А ты точно знаешь, что нужно делать?! — прорычал недовольно.
— Да не боись, — ответила без задней мысли. — Я на конюшне с десяти лет ветеринарам помогаю. Опыт есть.
Вот, кстати, на этом наша дружба и накрылась медным тазом, потому что единороги себя к животным не причисляют. И на ветеринара конкретно обиделись. Что, впрочем, не мешало им еще дважды приходить ко мне за помощью (видимо, когда у единорогов болят пузики, наличие девственного тела у знахаря интересует их уже не так сильно). Правда, рядом всегда была Ева, что несколько сглаживало ситуацию.
А сейчас рядом был Богдан! Не только смертный — что уже само по себе плохо, так еще и с толикой магии Заклинателя в крови, что вообще ужас-ужас!
— А с виду такой приличный молодой человек… — задумчиво протянула я, спускаясь по ступеням вниз.
— Чего? — не понял Богдан. Я хмыкнула:
— Говорю: сюрпризы ты преподносить умеешь.
— Я умею преподносить сюрпризы?! — язвительно повторил он, но я только покачала головой.
Нет, то что Богдан — не совсем обычный смертный, можно было и раньше догадаться. Ну, не бывает у обычных смертных братьев-Заклинателей. Но ведь в прошлый Васин визит он точно спал! Ева мне об этом сама сказала. И Егор, и Богдан — никто не проснулся. Вот мы и решили, что эта парочка не только активных сил не имеет, но и в целом к магическим субъектам не относится.
И тут вдруг такой веселенький нежданчик.
— Подожди, — внезапный вопрос вырвал меня из задумчивости, когда я уже взялась за ручку входной двери. Подняла на Богдана вопросительный взгляд. — Ты же знаешь, что единорог — это просто обычная антилопа? — очень убедительно заявил парень. — Ее просто в профиль рисовали и потому казалось, будто у нее один рог.
Я мрачно повела глазами:
— Что-то мне подсказывает, что ты Васе тоже не понравишься, — пробормотала себе под нос, открывая дверь.
Новоявленная «антилопа» вышла вперед. Белая, почти сверкающая в свете луны шерстка, витой рог промеж глаз, пудовые копыта и круп как у тяжеловоза — судя по всему, от голода этой зимой Васенька не страдал.
Он меня тоже окинул внимательным взглядом: с пят до головы, задержался немного на растрепанной прическе и недовольно ударил передним копытом об уложенную плиткой тропинку. Плитка отчаянно всхлипнула и пошла трещинами.
— Полина Казакова?
Ого! Единорог снизошел до разговора с обычной знахаркой?! Я прямо польщена!
— Добрый вечер, Василий, — ответила максимально вежливо. — А что вы здесь делаете в это время года? Ева рассказывала, что в горы Нараян вы с табуном уходите ближе к лету?
Вася фыркнул:
— Это в обычное время, — ответил, бросив быстрый взгляд на парочку жеребят, носившихся вокруг елки и уже успевших обглодать ее нижние ветви. Голубой елки, между прочим, дорогущей. Ее Ядвига как зеницу ока берегла — даже на Новый Год наряжать не разрешила. — На сей же раз зима в долину пришла поздно, а ушла рано. Претензий у меня нет, но график пришлось пересмотреть. Надеюсь, Ева не откажется подлечить моих жеребят на два месяца раньше.
Притворно вздохнула. Нет, не потому, что была рада напакостить этому высокомерному рогатому жеребцу (хотя кого я обманываю? Конечно, была!). Но вот поработать с его жеребятами, причем, здоровыми, а не предварительно искалеченными, потому что, когда больно — брыкаются они не хуже обычных лошадей, — это было соблазнительно.
— К сожалению, — развела руками со скорбным выражением на лице, — Ева сейчас вне зоны доступа.
— В смысле? — одновременно удивились и Вася, и Богдан, которому, судя по всему, опять рассказали баечку о мирной школьной поездке по историческим местам.
Единорог нахмурился и уставился на Соколова так, будто только что его заметил:
— Кто это такой? — грозно спросил он, мотнув головой, отчего длинная грива встала колом. Я улыбнулась:
— Это второй сводный брат Евы, — ответила сладким голосом. — Богдан Соколов. Он, кстати, в вас не верит.
— Прямо даже так? — удивился Вася. — В настоящем времени?
— Ага, — кивнула, подхватывая Богданчика под руку и заглядывая ему в лицо. — Или все-таки, уже нет?
— Пока не определился, — мрачно ответил тот. — Но ты мне не ответила: где конкретно сейчас Ева?
Улыбнулась еще шире:
— «Где» — это неправильный вопрос, — мурлыкнула, заключая пальцы его правой руки в «замке». — Правильный вопрос: с кем. Она с Алексом. И значит, с ней все будет хорошо.
Блин, ну не могла же я сказать Богдану, что в это самое время Ева летит на высоте приблизительно одиннадцать километров над уровнем моря куда-то в сторону Карпатских гор? Ведь тогда он обязательно спросит, на кой ляд она туда летит, а если я отвечу «чтобы уничтожить одного зарвавшегося полу-некроманта», меня могут неправильно понять.
— Ядвиги, если я не ошибаюсь, дома тоже нет? — уточнил догадливый Вася. Я закивала с радостной ухмылкой на лице. — Ну, хоть Заклинатель под копытами не путается.
Богдан напрягся:
— А кто такой заклинатель? — прошептал он, нависнув над моей макушкой. Моя улыбка стала бледнеть. Нервно передернув плечами, я решила, что эту тайну выдавать не стоит:
— Этот вопрос задашь Евочке, когда она вернется. А еще лучше — Алексу, — подсказала тихим голосом.
— Он знает? — удивился парень. Я резким движением сунула за ухо прядь и склонила голову к плечу:
— Ну… догадывается, — «мастерски» ушла от ответа. Богдан кивнул. Да с таким хмурым видом, будто мы сейчас говорили об инопланетном монстре, которого его младший братец втихомолку пристроил перекантоваться в подвале.
— Догадывается, значит… — протянул он, и я вдруг поняла, что на время возвращения Евы с Алексом попрошу политического убежища… у папы, например. Он ведь мне всегда говорил, что в дела ведьм и колдунов лучше не соваться? Особенно, когда у тех есть вполне реальный шанс огрести от обычного, но наделенного особыми полномочиями в пределах конкретной семьи смертного.
— Да и кстати, — словно что-то вспомнив, схватил меня под руку Богдан. — А как ты вот только что себя назвала?
Вася перевел на меня круглые глаза. В смысле, у лошадей они всегда круглые, но на этот раз они были даже чуточку шарообразные, словно пытались выпрыгнуть за пределы глазниц:
— Он что — вообще ничего не знает?!
Со вздохом развела руками и это, казалось бы, незначительное действие окончательно пошатнуло душевное равновесие Соколова:
— Конечно, я ничего не знаю! — рявкнул он. — Меня ведь никто не удосужился предупредить о невиданных животных, которые словно повылазили из сказок Пушкина! О каких-то неведомых заклинателях и зельях, способных стирать память! Какого черта ты умеешь готовить зелья?! — вопросил таким тоном, будто в этом крылся главный источник всех бед.
Я мягко улыбнулась в ответ:
— Потому что я — Знахарка.
— Ну, а я — дизайнер, — закатил глаза парень. — И что? Я должен селить людей в пряничные домики?!
— С тебя станется… — пробурчала я, но тут же постаралась перевести диалог в конструктивное русло. — Пойми, Богдан: все, что сейчас происходит — это нормально! Просто к этому нужно привыкнуть.
Соколов уронил челюсть:
— К чему привыкнуть?!
— К тому, что я, например, знаю, как прочитать заговор, навести порчу, приготовить зелье или вылечить маленьких единорожиков.
Вася ехидно скривился:
— Думаешь, я подпущу тебя к своим жеребятам?
Бросила на него слегка раздраженный взгляд:
— Подпустите! — ответила убежденно. — Если не хотите пастись на этой лужайке еще неделю в ожидании Евы.
Вообще-то я понятия не имела, когда ведьмочка должна была вернуться, но блефовать умела отлично. По крайней мере, на Васю подействовало — повелся как лось (ну, или, — будем политкорректны, — очень доверчивая антилопа):
— Ладно, — сказал, недовольно прядя ушами. — Лечи. Ты ведь все-таки Знахарка. Не ведьма, конечно, но тоже ничего…
— А что, еще и ведьмы бывают?!! — возопил Богдан. Вася аж на задние копыта присел от звуковой волны. Перевел на меня ошалелый взгляд:
— Он совсем-совсем ничего не знает?! — повторил глухим голосом. Я выразительно скривилась и осторожно, подушечками пальцев, погладила Богдана по руке. Так, как это сделала бы Ева, будь она на моем месте. А еще улыбнулась, малость кривовато, но уж как получилось. И прошептала:
— Не переживай так, Богданчик. Магия совсем не страшная. И ведьмы тоже.
Он скосил на меня глаза:
— Ты — ведьма?! — спросил не то что угрожающе, скорее — с опаской. Покачала головой:
— Знахарки не обладают активными силами. Разжечь там костер щелчком пальцев, призвать молнию, устроить локальное землетрясение, лишить человека воли — это не наш метод…
— Да замолчи ты! — рыкнул Вася. — Посмотри: на нем уже лица нет!
Единорог ступил ближе:
— Слышь ты, неуч, — сказал, повернув голову так, чтобы смотреть на Богдана правым глазом. — Хочешь ты этого или нет, но тебе придется принять, что магия существует. Она бывает опасной и пугающей. Но еще… она способна творить чудеса.
Парень как завороженный смотрел в светло-голубой, почти прозрачный глаз единорога, и слушал, не перебивая. Потом повернулся ко мне и тихо спросил:
— Выходит, ты вроде как добрая волшебница?
— Ну… — протянула, пожимая плечами. — Можно и так сказать. Только это вообще-то строгая тайна. Сам понимаешь: если кому-то проболтаешь — беды не миновать.
— Ага, — невесело хмыкнул Богдан. — Тебя сожгут на костре.
— Ой, зачем же так сразу?! — воскликнула под оглушительный ржач Васи. — Знахарок не сжигали даже во времена святой Инквизиции. Правда, тогда и ведьм почти не сжигали — только бедных смертных, не способных себя защитить. Ну, и особо «талантливых» с магически одаренной стороны. Меня скорее ждет временное изгнание в виде наказания за то, что растрепала все недостойному доверия смертному. Или десять лет работы на кладбище в качестве ассистента для какого-нибудь некрома-а…
Вася подоспел вовремя, а то лицо у Богданчика опять стало сереть:
— Иди за инструментами, дура! — приказал единорог, мощным пинком плеча практически забрасывая меня на верхнюю ступень крыльца. — А ты, — снова обернулся он к Соколову, — топай со мной. Будем вводить тебя в магический мир постепенно, начиная знакомство с самого прекрасного, что в нем есть.
Надо ли говорить, что этим «прекрасным» выступали его собственные жеребята?
Ева Моргалис
В самолете мы сели рядышком: я у окна, Кусай — по центру и недовольный Алекс в проходе. Он вообще все время с тех пор как мы покинули особняк был недоволен, но на вопросы упрямо не отвечал. Только хмуро смотрел вдаль и думал о вечном.
Зато Кусай не затыкался ни на минуту. Я уже к моменту взлета готова была выброситься в иллюминатор только чтобы не слышать больше его нравоучительных речей. В основном они, конечно, касались наших с Алексом взаимоотношений. Начиная от действительных, обсуждаемых в ракурсе: «О, Боже! Где же это видано, чтобы ведьма из почтенной семьи и Заклинатель были вместе?! Нет, я, конечно, ничего не имею против, но что скажет широкая общественность?!..», и заканчивая «потенциально-воображаемыми». Я так поняла, вторые, основанные на моей демонстративной ненависти к Алексу, в ожидании Кусая рано или поздно должны были стать вполне реальными. За что мне очень хотелось выпихнуть в иллюминатор уже его. Возможно, даже по частям.
В Трансильванию мы прибыли, когда солнце успело зайти за горизонт. Вышли из самолета в крупнейшем аэропорту области, в городке Клуж-Напока, и я сразу поняла, почему легендарные вампиры предпочитали именно этот район. Вязкие серые тучи висели низко, буквально над головой: казалось, протяни руку и узнаешь каково это — ткнуть пальцем в небо. Кое-где еще виднелся почерневший, не успевший растаять снег. Температура, судя по тому, что показывал мобильный Шурика, была в плюсе, но ощущалась на минус пять. Деревья спали и тянулись голыми ветвями к беспросветному небу. На них нашли свое временное пристанище здоровенные вороны, которые периодически оглашали окрестности пугающим карканьем. Да эта обстановка словно специально была создана, чтобы на ее фоне снимать фильмы ужасов! Тут не только в вампиров поверишь, а в вервольфов, полтергейстов и даже Франкенштейна!
— Бррр… — прошептала, что есть силы вжимая голову в плечи. — И в таких условиях нам придется воевать…
— Но не сегодня, — с улыбкой ответил Кусай и кивнул в сторону стоянки такси. — Ночью в поход никто не ходит.
Я нахмурилась:
— Какой еще поход? — подняла глаза на Алекса. Тот пожал плечами.
— Нужно подготовиться, — словно не замечая моего удивленного вида, продолжил Кусай. — Отдохнуть, набраться сил и обсудить дальнейшие действия.
«А мы еще не все обсудили?» — промелькнула у меня в голове тоскливая мысль, но высказать ее вслух я не решилась. Потому что тогда пришлось бы выслушивать ответ и у меня бы точно кровь из ушей пошла.
— Улица Vasile Conta, — небрежно сказал таксисту Кусай, падая на заднее сидение. — Grand Hotel Italia.
И уже, обернувшись ко мне:
— Лучший отель в Клуж-Напока, между прочим. Пять звезд, — он подождал, пока я со вздохом опущусь на сидение рядом с ним (Алекс, совсем мрачный, уселся рядом с водителем), и самодовольно улыбнулся. — Забронировал три номера. Можно было, конечно, на одном сэкономить, правда? — Кусай бросил глумливый взгляд на Заклинателя, от чего того окончательно перекосило, и без особого сожаления развел руками. — Но, увы-увы: к роли нужно привыкать уже сейчас.
Я поджала губы: это же надо, сколько предвкушения в голосе! Кусай будто действительно наслаждался ситуацией! Хотя почему «будто»?! Судя по довольной роже, глядя на наши, пускай даже наигранные «ссоры», эта египетская падла точно не станет морально страдать…
А вот гостиница и правда оказалась неплохой. С единственным минусом: очень тонкими стенами. Вкупе с моим ведьминским слухом это был настоящий вызов. Я только шаг в комнату сделала, а уже знала, что справа обитает весьма любвеобильная пара лет тридцати, а слева — маленький ребенок с мячиком. Судя по звуку, мячик был из известняка.
Сам же дядя Кусай поселился напротив, а Алексу выделил место подо мной. В смысле, в том же номере, что и у меня, только на этаж ниже. Нас он, кстати, поселил на девятом, так что я сразу отбросила идею спуститься к Шурику по водосточной трубе. Особенно после того, как у меня отняли метлу. Потому что плененной ведьме, якобы, по статусу не положено иметь при себе магические игрушки. А шпионы здесь, видимо, за каждым углом, ага.
— Через пятнадцать минут собираемся в холле, — сообщил Кусай, нехотя отдавая мне магнитный ключ от моего же номера. — Пойдем ужинать и обсудим план на завтра. И еще, — добавил, когда я, наконец, выхватила карточку, — пожалуйста, не отлучайся из отеля… а лучше — из номера без моего ведома.
Выразительно скривилась в ответ. Отпрашиваться у малознакомого мага, которому звания «предатель» удалось избежать только благодаря крупнейшему в истории везению? Как же! Бегу и падаю.
— Ева, я серьезно! — настойчиво повторил Кусай. — Из комнаты — ни ногой!
И захлопнул дверь. Я молча показала ему вслед язык и бухнулась на кровать. Вот же ж, зануда! И так понимаю, что не на каникулах: мне об этом столько раз повторили, даже до садового чучела бы дошло! Неужели он всерьез думает, что при таких раскладах я пойду наслаждаться городскими пейзажами? И ладно бы еще было куда ходить, а то ведь серое, замершее в зимней спячке городишко…
Яростная вибрация Nokia заставила подпрыгнуть брошенный на стуле рюкзак, причем вместе со стулом. Подняла на него тяжелый взгляд. Неужели Кусай забыл упомянуть еще что-то чрезвычайно важное? Или звонит, чтобы проверить, послушалась ли я приказа?
— Алло! — рыкнула, даже не глядя на входящий номер: экран у телефона был старый, маленький и так сильно поцарапанный, словно побывал в пасти у акулы — нужно было хорошенько постараться, чтобы что-то на нем разглядеть.
— Ева? — раздался из трубки несколько удивленный голос Алекса. Пожалуй, на сей раз все же стоило постараться.
— Ах, это ты… — с облегчением выдохнула я.
— Хм, — отреагировал мой догадливый парень. — Я так понимаю, твоя дуэнью отлучилась с поста?
Улыбнулась, правда не слишком весело:
— Недалеко, — ответила, буравя взглядом дверь. — А еще, кажется, сигналку в коридоре повесил. Подозрительный гад. И соображает хорошо.
— Не нравится он тебе? — хмыкнул Алекс. Я скрипнула зубами и кратко резюмировала:
— Бесит страшно!
Соколов хохотнул, выражая полную солидарность, и решительно сказал:
— Ладно. Жди. Сейчас приду.
Я прижала телефон плечом к уху и на цыпочках подступила к двери. Тихонько выглянула в коридор, оценила обстановку и сделала вывод:
— Не получится. Засечет, — я закрыла дверь. — У Кусая реально паранойя: египетские ловушки — унылая фигня по сравнению с тем, что он разбросал по коридору. Хорошо, что сигналки на смертных не реагируют, а то через три минуты весь отель на ушах бы стоял. Пол, стены, потолок, даже люстры — все «заминировано».
Алекс на мгновение задумался:
— Нифига себе: меры пресечения… — протянул он, и закончил с усмешкой. — Хорошо, наверное, что я не через коридор пойду.
— В смысле? — не поняла я.
— Окно открой.
— Э… — я быстро подошла к окну и отдернула штору. Прикинула расстояние до земли, скорость падения среднего веса парня, вспомнила, что у него нет скелета Росомахи из адамантия, равно как и крыльев, и категорично мотнула головой. — Не вздумай даже, Человек-паук. Этот трюк можно выполнить только раз в жизни.
— А мне больше и не надо, — весело ответил Соколов.
Я начала нервничать:
— Но это в принципе будет твой самый последний трюк! — рявкнула, сжимая телефон в кулаке, но парень оказался на редкость упрямым:
— Расслабься, ведьма, — посоветовал даже с какой-то непонятной радостью в голосе. Видимо, не терпелось полетать перед смертью. — Открой окошко, отойди в сторонку и жди меня.
Я вытаращилась на Nokia:
— Соколов, ты идиот? — спросила очень серьезно. — Я тебе как ведьма говорю — ты не допрыгнешь.
— А я тебе как запасливый скалолаз отвечаю — у меня с собой альпинистское снаряжение, — спокойно ответил Шурик.
Я замерла с распахнутым ртом:
— Ааа…! — выдала, наконец. — Так вот почему тебе пришлось за перевес доплатить…
Ну, да, теперь ясно, отчего его рюкзак так жутко грохотал, когда мы его в багаж сдавали. И почему тетка со сканером на регистрации так дико на нас смотрела…
— Хорошо, лезь, — смилостивилась я, и настежь распахнула окно.
Сначала в комнату влетел крюк. Зацепился за подоконник, на мгновение замер… потом был богатырский рывок Шурика, пластмассовая крышка сорвалась в недолгий полет и, вместе с крюком, выпорхнула в окно. Я с немым изумлением уставилась им в след и молча выслушала приглушенный мат Шурика снизу.
Попытка номер два была ненамного успешнее. Крюк снова был прицельно пущен в окно, но на этот раз с такой силой, что пролетел полкомнаты и по самую рукоять вошел в перину. Я думаю, не нужно описывать мои глаза, когда я увидела, как меня лишают единственной кровати, причем, в довольно зверской манере.
— Эй! — крикнул Шурик, дергая веревку. — За что я зацепился?
Я окинула взглядом стоящую вертикально перину, которую Соколов упрямо пытался дотащить до окна и нервно ответила:
— Шурик, ты мазила! Оставь в покое мою постель! Ей и так уже только реанимация поможет!
Снизу раздался второй блок отборных матов. Потом злое:
— Прикрепи крюк к батарее!
Я поджала губы:
— А выдержит? — спросила неуверенно. Между прочим, здесь было центральное отопление, а батареи в это время года — очень даже горячими. Я совсем не хотела затопить соседа, которым, — вот так на минуточку, — был Шурик. Да и вообще чувствовала себя вандалом, после того, как двумя меткими бросками мне практически уничтожили номер.
Вернее, уже тремя бросками: в окно со свистом влетел второй крюк. И впился в стул. Как не пострадал рюкзак — до сих пор удивляюсь.
— Прикрепи его к подоконнику! — приказали снизу.
Теперь уже выругалась я.
— Ты уверен?
— Да! — рявкнул Шурик. Я закатила глаза, вырвала крюк из сидушки и постаралась максимально крепко присобачить (по-другому и не скажешь) его к развороченному подоконнику.
— Готово, — крикнула вниз, и едва успела отпрыгнуть, как в проеме возник мой шизанутый парень. Я ему так и сказала:
— Шурик, ты псих! — и за шкирки втащила в номер. Он даже не возмущался. Молча оглядел устроенные им же руины и невозмутимо выдал:
— И надо было так орать?
Полный фейспалм. Но недолгий: уже в следующий момент меня подтащили к себе и накрыли губы поцелуем.
— М-м-м… — проурчала, обнимая его руками за шею. — Это ты так пытаешься извиниться? Мне нравится.
Удивленный взгляд из-под полуопущенных ресниц показал, как сильно я переоценила его порядочность, но возмущенно высказаться мне не дали: обхватив за талию, Алекс прижал меня спиной к стене. Правая его ладонь зарылась в волосы на затылке, заставляя меня поднять лицо. Левая скользнула по талии вниз и по-свойски обхватила затянутое в «джинсу» бедро. Я охнула, не ожидая такого напора, но закрыла глаза и выгнулась навстречу, все более яростно и страстно целуя его в ответ…
Отстранился Шурик так же внезапно, как и набросился. Я даже не сразу поняла, что произошло и почему его губы вдруг перестали касаться моих. Отпустив волосы, он с нежностью провел костяшками пальцев по моей щеке, восстановил дыхание и прошептал:
— Жаль, что у нас только пятнадцать минут.
— Правда? — я скользнула руками по его груди и с невинным лицом расстегнула пуговицу на рубашке. — Это совсем не похоже на тебя.
— Почему? — склонил Алекс голову к плечу, наблюдая за моими неспешными манипуляциями. Улыбнулась, пробегая пальчиками по гладкой коже ключицы:
— Мне казалось, ты предпочтешь отказаться от ужина, — расстегнула следующую пуговицу. — Что у тебя есть более ммм… важные дела…
И вновь подняла лицо, стараясь смотреть на него максимально соблазнительно. Шурик замер. А потом вдруг фыркнул как конь и заржал. Заржал! Нормально вообще?! Я тут, блин, изо всех сил Мата Хари изображаю, а он ржет?!
— Шурик, ты козел! — прорычала, складывая руки на груди.
— А ты ведьма, — не остался в долгу парень. — Но я все равно тебя люблю, — почти беззвучно выдохнул мне в макушку.
Почувствовала как начавший было угасать огонек желания разгорается вновь:
— Любишь? — повторила, глядя на него снизу вверх с тем же выражением обольщения на лице.
Не самым удачным выражением, судя по всему, потому что Шурику хватило одного взгляда, чтобы опять забулькать от смеха:
— Ага! — выдавил он с трудом. — Люблю.
— Дык… какого же икса ты тогда надо мной ржешь?!
— А ты себя в зеркале видела?! — воскликнул парень. — Ты же на меня так смотришь, будто у тебя больная мозоль и эрогенная зоне — это одно место! В результате твоих стараний, тебя не поцеловать хочется, а скорую вызвать. Ну, или до туалета сопроводить…
— Слушай, Шурик, это нужно иметь просто запредельную наглость, чтобы ворваться ко мне, разгромить номер, еще и гадостей наговорить! — рыкнула я, тыкая пальчиком ему в грудь. Ответил он такой улыбкой, что я поняла: в наглости у него недостатка не было. Могла и не сомневаться. — Козел! — сделала вывод.
Алекс недовольно нахмурился:
— Прекращай обзываться, ведьма, — попросил, отступая на шаг. — Я, между прочим, по делу пришел.
И эдак по-хозяйски взял меня за руку повыше локтя. У меня появилось стойкой ощущение наличия на собственной шее таблички Welcome. Иначе как объяснить его хамское поведение? Сначала несколько часов слова доброго не дождешься (и недоброго, кстати, тоже, но по этому лексикону я соскучиться не успела), потом заявляется как спецназовец в логово террористов, а теперь вот прикидывается шлангом и делает вид, что это я во всем виновата-а-а-а…!
— А-а-а! Што ты делаешь?!
— Занимаюсь воспитательным процессом, — с серьезным видом ответил парень, продолжая растягивать мои бедные щеки.
— Отпушти! — приказала, пытаясь отодрать от лица его руки. Куда там! Вцепился он похуже клеща и, похоже, всерьез решил придать моему лицу форму эллипсоида. — Отпушти шейчаж же!
Алекс кровожадно усмехнулся, проводя большим пальцем по моим растянувшимся губам:
— Сначала пообещай, что будешь хорошо себя вести!
Я замахала руками, в отчаянной попытке дотянуться до его ухмыляющейся рожи:
— Шурик тшы труп! Тшы труп, слышишь?!
Его правая бровь поползла вверх:
— Я не понял: ты хочешь, чтобы я тебя отпустил или нет?
— Убью!!
— Теперь точно не отпущу!
Я задумалась:
— Убью, но пожже? — неуверенно предложила альтернативу. Шурик сделал вид, что задумался, потом мотнул головой:
— Все равно не катит.
— Пошему?! — возмущенно взвыла я.
— Во-первых, — с умным лицом принялся перечислять он, — потому что я — твое единственное оружие против Аттикуса, сына Мамерка. Во-вторых, потому что я сильнее и твоя попытка меня убить будет, мягко говоря, неубедительной. И в-третьих, что самое важное: ты тоже меня любишь. Ведь так?
Я опустила руки, исподлобья уставившись на парня. Коварный-коварный Заклинатель! Знает ведь какие вопросы задать…
— Ну-у?! — поторопил он меня с ответом.
— Люблю! — недовольным тоном призналась я. Он расплылся в довольной улыбке и медленно, будто нехотя, отпустил мои уже горящие огнем щеки:
— Вот и умница!
— Но все равно придушу! — выдохнула я, почувствовав свободу, и бросилась ему на шею. Всеми своими грозными пятидесятью килограммами: Тарзан бы мной гордился. Оттолкнулась ногой о бедро (жертва охнула от неожиданности), переплела щиколотки на талии и уселась сверху, вцепившись когтями в воротник его до половины расстегнутой рубашки.
— Ну, что?! — прорычала в лицо «врагу». — Будешь еще надо мной издеваться?!
— Нет! — заржал он, падая на раскуроченную кровать и подгребая меня под себя. — С тобой вообще ссориться нельзя. Потому что когда в споре у тебя заканчиваются аргументы, ты переходишь с болевого приема сразу на удушающий. Прямо не ведьма, а Ксена-принцесса-воин какая-то. И я, в общем-то, не против, но сейчас мне действительно нужно тебе кое-что сказать, — вдруг очень серьезно закончил он и, без особого труда сняв с шеи мои руки, уселся на кровати. Я удивленно хлопнула ресничками и поднялась следом. Похоже, это «кое-что» было важным.
— У тебя такое лицо, словно ты собираешься признаться в убийстве, — пробормотала, разглядывая вертикальную морщинку, пролегшую между его бровями. Алекс усмехнулся:
— Нет. Это я так морально готовлюсь попросить тебя об одолжении.
— Ты попросишь менясовершить убийство?! — ахнула я.
— Какое у тебя сегодня оригинальное направление мысли, — язвительно промурлыкал Шурик. — С чего бы?
Я поджала губы:
— С того, что… и вообще, говори быстрее, чего хотел!
Алекс хмыкнул и вновь призвал на лицо выражение «я — немецкий посол на приеме у Британской королевы»:
— Я правильно понимаю, что тебе Кусай не нравится?
— А ты с ним пятнадцать минут поговори — он и тебе нравиться перестанет, — отрезала в ответ. — Но почему это вдруг тебя заинтересовало?
— Дело в том… — Алекс поудобнее уселся на кровати, подумал мгновение и взял меня за руку. Мои брови сами собой поползли к верхней границе лица: с таким видом обычно рассказывают о чем-то очень неприятном. Например: «прости, девочка, но мы отвезли твою собачку к тете на дачу. Ей там, конечно, будет лучше, но ты на всякий случай, помни, что все псы попадают в рай». Короче, ничего удивительного, что я начала покрываться холодным потом, прежде чем он закончил мысль. — Ева, я Кусаю не доверяю.
— Фу-ух… — выдохнула с облегчением. — Умеешь же ты добавить драматизма. Ну, я ему тоже не особо верю. И что с того?
— Да вот думаю, как мы будем действовать одной командой с таким подходом?
Я прикинула расклад:
— Осторожно, наверное.
— Именно! — схватился за идею парень. — Осторожно и с подозрением.
— Как параноики? — уже с толикой сарказма уточнила я. Алекс кивнул:
— А еще — не выпуская Кусая из поля зрения. Ева, за ним нужно следить. Его нужно контролировать. И я бы хотел, чтобы этим занялась именно ты.
Моя челюсть брякнулась на кровать. Я? Держу на контроле, вероятно, сильнейшего египетского мага (а с какого бы иначе перепугу мама добавила его в список своих потенциальных женихов)? Интересно, каким образом?
— Не волнуйся, Ева, — ухмыльнулся Шурик, правильно истолковав мой обалдевший взгляд. — Из того, что мне довелось увидеть, я понял: он не станет тебе вредить. Именно потому я прошу, чтобы ты… пообещаламне, что будешь следовать за ним по пятам. Особенно когда мы сцепится с Аттикусом.
Челюсть, только-только вернувшаяся на законное место, во второй раз ухнула вниз.
— Пообещала? — повторила я. — Зачем, Соколов? Если ты считаешь, что это необходимо, я и так за ним прослежу.
— Не просто проследишь, Ева! — с нажимом объяснил Алекс. — Ты должна вцепиться в него как голодный бультерьер и не отходить ни на шаг. Есть у меня чувство, что этот «д'Артаньян поневоле» попытается что-то вытворить. Удрать, например. Или подставить нас в очередной раз. И ты должна это предотвратить. Сделаешь?
Неуверенно пожала плечами:
— Могу попытаться…
— Обещаешь? — подался вперед Шурик. Я с хмурым видом покрутила пальцем у виска:
— Ты со мной еще контракт заключи, как со своими демонами! — рыкнула обиженным тоном. — Сказала, что сделаю все возможное — значит, сделаю. Или ты мне не доверяешь?
Вопрос был с подвохом, и Алекс, который вовсе не дурак, это понял:
— Конечно доверяю, ведьмочка, — проурчал он, но прежде чем я успела сказать что-то в ответ, дверь соседнего номера скрипнула и отворилась. — Кажется, мне пора! — резко подорвался на ноги мой смелый Заклинатель, метнулся к окну и сиганул вон с такой прытью, что случайно задел створку. Она с силой ударилась о стену, по инерции отскочила обратно и… в этот момент настежь распахнулась дверь моего номера.
— Ева, ты готова идти…?
Оконное стекло мелким крошевом осыпалось на пол. Кусай замер, глядя на него круглыми глазами. Потом обвел взглядом весь номер и хриплым тоном вынес вердикт:
— Не уверен, что хочу знать, что здесь произошло… Ты готова ужинать?
— Ага, — с невинной улыбкой кивнула я, схватила рюкзак и направилась на выход. Маг покачал головой и с тяжким вздохом проворчал:
— Как же мне повезло с сыном…
Спорить я не стала: с точки зрения папаши, я бы тоже больше радовалась флегматичному мистику, чем молодой ведьме. Уже из коридора услышала тихий щелчок и обернулась: перед Кусаем стоял молоденький домовой, очень похожий на садового гномика, статуэтки которых украшают наш двор.
— Сделай как было, — приказал маг. Представитель магического народца обернулся по сторонам и с офигевшим видом поскреб в затылке. Похоже, эта задача была со звездочкой даже для него. Я почувствовала укор совести и отказалась от идеи спуститься ночью в номер к Алексу, дабы чисто из вредности устроить там легкий но запоминающийся погром.
Алекс встретил нас в холле. С честью выдержал полный подозрения взгляд Кусая (такого ярко-выраженного подозрения: похоже, маг догадался, какой именно Халк сделал «крушить!» в моем номере), подмигнул мне как только чародей отвернулся и заказал себе мясо с кровью на ужин, чем вызвал у египтянина легкий тик правого глаза. Не уверена, что раньше наши отношения были лучше, но тем вечером я поняла отчетливо: Кусай доверяет Заклинателю приблизительно в той же степени, что и мы ему. Только связываться не решается. А то мало ли, на что эти темные способны? Вдруг Алекс не захочет дожидаться официанта и сам организует себе вожделенный бифштекс из вкусного, подрумянившегося на египетском солнышке окорока? Или психанет и разнесет к чертям весь отель, не ограничившись только моим номером? А ведь за него потом расплачиваться придется, причем родным египетским фунтом!
В общем, минут десять я молча грызла аперитив в виде соломки, и с садистским удовольствием наблюдала за моральными страданиями гада-Кусая. Потом ему страдать надоело:
— Итак, — заявил он суровым тоном военного инструктора, — завтра начнется наше долгое путешествие.
Затем подумал и добавил с пафосом:
— Мы будем спасать мир.
Вообще, когда он сына назвал «Богатым человеком» я сразу поняла: что-то от капитана Очевидность в Кусае есть. Так что этому заявлению почти не удивилась.
— Вижу вы морально к бою готовы? — неверно истолковав наше молчание, продолжил маг. — Тогда даю пищу для размышлений. Аттикус засел в горах. Что будем делать?
— Будем идти в горы! — решительно ответила я.
— Вот никогда в тебе не сомневался! — умилился Кусай. Алекс кашлянул, не самым талантливым образом пытаясь скрыть смешок, и уточнил:
— А как далеко идти-то?
Кусай резко обернулся:
— Хороший вопрос, — похвалил Шурика, скривившись при этом так, будто отхватил махом половинку лимона. — Потому что Титанов захоронили глубоко в Карпатских горах. Людей там поблизости нет, транспорт не ходит. И магией, — перешел чародей на громкий шепот, — пользоваться тоже нельзя.
— Блокираторы? — уточнила умная я. Умной я, кстати, стала после того сушеного веника на стене каирской пещеры, которым Кусай мою магию заблокировал.
Колдун мотнул головой:
— Нет. Аномалии.
— А-а-а… — протянула я. Ну, в принципе логично. Если даже природа на Титанов реагирует, то что говорить о магическом фоне? Конечно, при подобных вводных колдовать нежелательно. А то ведь так можно огненный шар призвать, а он мало того, что в другую сторону полетит, так еще и лес какой-нибудь заповедный сожжет. Разбирайся потом с бездомными мавками… Или вот как у мамы моей однажды было: она молнию создала в магически нестабильном месте, и та вместо того, чтобы по громоотводу в землю уйти — попало в болото. Мама после этого года два десятой дорогой все природные водоемы обходила: уж больно злобными были русалки после того как их током коротнуло.
— В общем так, — аккуратно расстелив на коленях салфеточку, улыбнулся Кусай. — У меня есть предложение. Первую половину пути, там, где магический фон более-менее стабилен, мы с Евой летим на моем личном транспорте.
— А как же Алекс? — не поняла я. Кусай отмахнулся:
— У него Тамар.
Соколов нахмурился, но промолчал. Маг тоже нахмурился, так сказать, заранее, но поскольку Шурик не стал ругаться, сообщил вторую часть плана:
— А потом пойдем пешком, все вместе. Недалеко. Часов за двенадцать до места доберемся.
— Хм… — только и смогла выдавить я. Похоже, у нас с ним разное представление о том, что такое «недалеко», когда продираешься пешкодралом через суровый лес Трансильвании.
— Что-то с хронологией у вас не складывается, — внезапно задумчиво проговорил Шурик. — Как вы успели в прошлый раз так шустро добраться до Аттикуса, отдать артефакт и вернуться за нами? Мы должны были вас минимум на сутки обогнать…
— Точно! — кивнула я. — Но дома вы были даже раньше нас. Как вам это удалось?
Кусай усмехнулся:
— А кто вам сказал, что мы с Аттикусом в Карпатах встречались? Это сейчас он мне координаты захоронения доверил, но первый артефакт я ему через камеру хранения в Каирском аэропорту передавал. Так что, считай, это будет наша первая встреча.
— Понятно, — Алекс негромко забарабанил пальцами по столу. — А на каком, говорите, транспорте, вы Еву в горы повезете? На вертолете? Метле?
— Метле? — насмешливо переспросил Кусай. — Посмотри на меня, Соколов! — он уверенной рукой поправил галстук. — Как ты себе это представляешь? Нет уж! У меня другие средства передвижения.
— Правда? — подалась вперед я. — И какие же?
Кусай ухмыльнулся так, что в свете люстры блеснули клыки:
— Я — араб. Это тебя ни на какие мысли не наводит?
Я непонимающе перевела глаза на Алекса. А тот внезапно нахмурился и с силой откинулся на спинку стула:
— Да чтоб меня! — воскликнул, хлопнув ладонью по столу. — Неужели ковер-самолет?
