ГЛАВА 21

Сумрачно хмурясь, Салтан вкушал поданный завтрак. О чем думал в это время государь, никому не ведомо. А только, покончив с угощением, поклонился он Лебедушке, отвел ее в дальнюю башенку и обратился к ней вот с какой речью:

— Хочу, — говорит, — Матрешенька, поделиться с тобой думами моими невеселыми. Жил я тридцать лет, три года и восемь месяцев, горя-злосчастья не ведаючи. Покуда не появились в моем царстве-государстве три девицы-красавицы. Одну из них я тут же в жены-то и взял. — Салтан задумчиво вздохнул, а царица обиженно надула губки:

— Гляжу я, не учили тебя, Салташа, в отрочестве етикетам разным?

— Да вроде как учили, — засуетился государь. — А что не так-то?

— Видать, плохо учили, — строго продолжала царица, — коли не знаешь простых истин: негоже при одной женщине постоянно другую поминать.

— Да ты ревнуешь никак? — хохотнул Салтан и тут же осекся: — Прости, конечно, обидеть не хотел. Тем паче, что померла супруга моя…

— Знаю, что померла. А всё одно — негоже.

— Ну, как скажешь, — согласился Салтан, нежно целуя бархатную щечку.

— Да будет, будет тебе, — закокетничала Лебедушка. — Всему-то вас, мужчин, учить надобно. Ну, давай, что ли, дальше сказывай.

— Так вот, — откашлялся Салтан. — Как увидел я этих трех девиц… (извини, Матрешенька, я ужо к сути подбираюсь), так и полетела жизнь моя спокойная под откос. Не стану будоражить твою нежную душеньку рассказами о том, какие волнения мне пришлось перенесть. Одно слово: не сахарно было. Чуть до душевного расстройства дело не дошло. Тогда-то и присоветовали мне посетить твой дивный остров, чудеса заморские поглядеть да нервишки поуспокоить. Да только с приездом нашим и на твоем острове кавардак начался!

Салтан помолчал и, тяжело вздохнув, продолжил:

— Сдается мне, что девки эти окаянные несчастие приносят. Не иначе — колдунья, их воспитавшая, заклятие страшное наложила. Токмо задушевные беседы с тобой, Лебедушка, не дают мне от размышлений этих тяжких окончательно умом тронуться. А посему решил я одним махом от проблем дальнейших нас избавить. Извести колдовское семейство под корень.

— Как это «извести»? — живо заинтересовалась царица.

— А это как прикажешь. Можно на костре поджарить, можно четвертовать, а можно по-простому — на кол посадить.

— Да нет, я о другом. Неужто можно вот так людей казнить, без суда и следствия?

— Что это ты о следствии заговорила? Никак тещу мою драгоценную пожалела? — вскипел Салтан. — То-то я смотрю, в последнее время ты с ней больно любезна! Хруктами заморскими давеча угощала… Видать, и тебя околдовали.

— Да что ты, Салтанушка! Дело совсем в другом, — смутилась царица. — Сказывала я тебе, что с детства о полетах мечтаю. А тут внучек ее, колдун, до того фильдеперсово из башни вылетел! Очень уж я впечатлилась. Умолила старуху и меня научить, где крылья такие достать, да только она помочь обещает, а толку — чуть. Может, ты ее поспрашаешь? А как выясним, что нам надобно, так сразу и изведем.

В глубокой задумчивости Салтан принялся ходить взад-вперед. Лебедь с нетерпением ожидала его решения. Наконец Салтан перестал метаться и тоном заправского прокурора изрек:

— Значит, так. Повели привести в центральную залу Бабариху, Ткачиху… и еще Ивана-пытаря, гостя заморского. Заодно уж и с ним разберемся, ибо не оправдал он нашего доверия. Пытал, пытал преступника, да всё без толку: драгоценности не найдены, а сам преступник деру дал. Хорошо хоть, богатырь твой не растерялся, подстрелил его в последний момент. Вот кому бы премию выписать! А еще сказать тебе хочу, иду я на риск такой токмо из душевного расположения к тебе. Будь моя воля, я б это колдовское отребье прям сейчас по кольям рассажал.

Лебедь нежно обняла Салтана, прильнув к его широкой груди:

— Ты настоящий мужчина. О таком я грезила в девичьих снах…

Блаженствуя, Салтан прикрыл глаза, готовый окончательно растаять, но Лебедушка уже выскользнула из его объятий. Ее звонкий голос донесся из дольнего конца коридора:

— Встретимся в тронной зале!

Первым в зале появился Птенчиков, за ним, в сопровождении стражи, подтянулись Ткачиха с Бабарихой. Рассевшись на куцей скамеечке, стоящей возле стены, они замерли в тревожном ожидании.

— Вста-ать! — писклявым голоском возвестил юный служка-писарь. — Государыня-матушка идет.

Богатыри дружно вытянулись в струнку, остальные присутствующие, напротив, повалились на пол. В зал вплыла царица Лебедь, следом за ней прошествовал Салтан.

Самодержцы расположились на возвышении. Лебедь плавно махнула рукой собравшимся (распрямляйтесь, мол) и проговорила:

— Странные дела творятся на земле моей. Полагаю, пришло время во всём разобраться. Я попросила дорогого гостя, любезного Салтана, оказать мне содействие в этом вопросе.

Молоденький писарь, ощущая важность момента, выпятил грудь и пронзительно завопил:

— Первой для опросу вызывается баба, известная под прозвищем Бабариха.

Лебедушка поморщилась, прижав изящные пальчики к вискам, а старуха, услыхав свое имя, подскочила на лавчонке, будто кто-то ткнул ее шилом, и, преданно глядя на Салтана расширенными от ужаса глазами, затряслась мелкой дрожью.

Государь чинно почесал окладистую бороду и приказал:

— Подойди поближе, теща.

Старуха послушно затрусила по направлению к трону.

— Нам стало доподлинно известно о твоих порочных связях с колдовскими элементами. Что ты на это скажешь?

Бабариха замерла на мгновенье, затем рухнула на колени и отчаянно заголосила:

— Ой, оговорили меня недруги! Прости, царь-батюшка, ежели что не так. А токмо про колдовство знать ничего не знаю и ведать не ведаю. Всё енти девки глупые, оборотнем из колыбельки украденные. Жили они у колдуньи, там всему и научилися. — Высказавшись таким манером, Бабариха принялась методично биться лбом об пол и тихонько поскуливать. Лебедь пихнула Салтана локотком в бок:

— Про полеты спросить не забудь.

Государь с пониманием кивнул и сурово уставился на Бабариху:

— Ну-ка, встань немедля и отвечай на вопросы. — Старушенция лишь мотнула головой и вернулась к своему занятию.

— Слышь, бабка, довольно пол сотрясать. Ты ж так себе последние мозги отшибешь.

Но Бабариха впала в исступление и на разговоры отвлекаться не собиралась.

Салтан беспомощно развел руками и оглянулся на царицу, ища у нее поддержки. Птенчиков понял, что настал его звездный час. Поднявшись со скамьи, он негромко кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, и вежливо начал:

— Дозволь, государь, слово молвить!

Однако государь уже был сильно не в духе и едко произнес:

— А ты бы помолчал, гость заморский. Погоди, и до тебя очередь дойдет. Подумай покамест, как свои грехи объяснять станешь.

— Так ведь я к тому и веду, — быстро заговорил Иван, боясь, что его снова перебьют. — Я, можно сказать, вину свою понимаю и хочу перед тобой, царь-батюшка, реабилитироваться.

— Чего хочешь?

— Ну, оправдаться, — пояснил Иван. — Берусь у Бабарихи выпытать всю правду по интересующим вас вопросам.

— Ах, выпытать, — ехидно прищурился Салтан. — Никак, предложишь старуху в башню волочь? А там ищи вас, свищи…

Иван смутился:

— Нет, батюшка, никуда никого волочь не придется. Готов всё выяснить прямо здесь, как говорится — пред ваши светлы очи.

— Ой, как интересно, — обрадовалась предстоящему зрелищу царица, — думаю, надо ему позволить. Ты как считаешь, Салташа? Вот только боюсь, перепачкает он всё мне здесь, кровушкой забрызгает, и пропала моя торжественная зала.

— Не волнуйся, царица, процедура эта бескровная, — успокоил Иван Лебедушку, которая от этой новости заметно поскучнела. — Есть у меня вещица занятная, индикатор правды называется.

С этими словами Иван осторожно извлек из кармана радиоуправляемого комара, сконструированного в ИИИ специально для этой процедуры.

— Ежели Бабариха, отвечая на ваши вопросы, солжет, комар ее мгновенно ужалит.

— А что же ты раньше своего комара не использовал? — с подозрением глянул на «пытаря» Салтан.

— Так ведь вещица больно дорогая да хрупкая, вот и берег для особого случая, — быстро нашелся Птенчиков, отметив, что делает заметные успехи в искусстве лжи.

— Ну, довольно вам препираться, — проявила нетерпение Лебедь. — Давайте уже начинать.

Несчастная Бабариха в ожидании страшной пытки даже перестала биться головой об пол и лишь беспомощно оглядывалась по сторонам в надежде просочиться в какую-нибудь щель и схорониться там на веки вечные.

— Так что, бабушка, — начал Иван, — говоришь, к колдовству ты не причастна?

— Не причастна, — эхом повторила Бабариха незнакомое слово.

Комар на это заявление никак не среагировал. Салтан нахмурился, а Лебедушка удивленно изогнула бровь.

— И не единой волшебной вещицы у тебя нет? — продолжил Птенчиков.

— Нетути, — осмелела Бабариха

И тут комар сорвался с места и, сердито жужжа, шарахнул старуху электрическим разрядом прямо в нос. Та завизжала от ужаса, а Иван торжествующе закричал:

— Вот, действует! Неправду она сказала!

Теперь уже удивился Салтан, а Лебедушка захлопала в ладоши и принялась азартно подпрыгивать на своем троне:

— Еще, еще! — выкрикивала она. — Спрашивай дальше!

«Вот ведь, стерва кровожадная», — изумилась Сонька, а Иван почтительно кивнул головой и продолжил:

— Значит, выяснили мы, что обладаешь ты волшебной вещью. И что это за вещь?

— Дык скатерка-самобранка. Всё берет, обратно не отдает. Только не моя она, а вот ентой вертихвостки. — Бабариха предательски ткнула скрюченным пальцем в сторону Соньки. — А в скатерке той крылья волшебные упрятаны, она сама мне говорила.

— Теперь Ткачиху комаром пытать! — вошла в раж Лебедушка, предвкушая скорое исполнение заветного желания.

— А чего меня пытать-то, — спокойно возразила Сонька, даже не встав со скамейки. — Эта карга старая скатерку у меня стащила да сама ее и припрятала.

Все снова уставились на цареву тещу.

— Давайте всё же проясним: где в данный момент находится скатерка? — обратился Иван к Бабарихе.

— Ой, милок, дык скляроз у меня, подчистую всё забыла!

На этот раз комар впился бабке в глаз, и она заголосила пуще прежнего:

— О-ой! Помню, помню! Прям сей же час и отведу к заветному месту.

— А далеко ли идти? — решил уточнить Иван, лихорадочно обдумывая план дальнейших действий.

— Что ты, сыночек, недалече. Прямо в лесочке, на опушечке, — залебезила Бабариха, в ужасе косясь на комара.

Лебедушка легко спрыгнула с трона:

— Ну, спасибо тебе, Иван, гость заморский. Ежели найдем скатерку с крыльями, с меня причитается. Богатыри! — кликнула она. — Возьмите-ка бабушку под стражу, а то мало ли что. Да и дочурку ее заодно. Ты не против, Салташа?

— Очень грамотное решение, — покивал головой государь.

— Вот и славно. А теперь пошли.

— Дозвольте еще слово молвить, — предпринял Иван отчаянную попытку задержать экспедицию. В голове у него уже начал зреть план, но для подготовки к его осуществлению требовалось некоторое время.

— Ну, чего еще? — сурово нахмурилась царица, нетерпеливо постукивая пальчиками по спинке трона.

— Может, подождать немного с походом? Солнце высоко, самое пекло на дворе. Упаси Бог, голову вашему величеству напечет.

— Что за глупости! — возмутилась Лебедь.

— А я тоже думаю, надо обождать, — неожиданно поддержал Ивана Салтан. — Да и негоже в парадной одежде да сафьяновых сапожках по лесу шастать. Иди, Матреша, переоденься, а я покуда с Иваном потолкую.

Царица гневно сверкнула очами, но спорить не стала. Видимо, успела неплохо изучить нрав заезжего царя. Она стремительно выскочила в коридор, а следом за ней вышли и Салтан с Иваном. Государь взял своего гостя под ручку и принялся неспешно прогуливаться с ним вдоль стены с узкими окошками.

— Я вот о чем хотел попросить тебя, Иван, — начал он осторожно. — Видишь ли, надумал я снова жениться.

— Рад за вас, — сухо произнес Птенчиков, мечтая поскорее отделаться от царственного собеседника.

— Спасибо. Но сейчас не об этом. Женщины, они, знаешь ли, народ такой, за ними — глаз да глаз… — Салтан выразительно посмотрел на Ивана, и тот в ответ глубокомысленно помычал. — Короче, шибко мне твой комар понравился. Вещь, безусловно, в хозяйстве необходимая. С такой штукой всегда уверен будешь, что жена с тобой честна и жизнь семейная идет без обмана. Исходя из этого, у меня к тебе деловое предложение.

— Буду рад помочь, — вежливо произнес Иван, а про себя добавил: «Только отвяжись поскорей».

— Продай комара, — без обиняков рубанул царь. Птенчиков замер от неожиданности:

— Да я бы с радостью, но… комар не продается.

— Это отчего же? — Салтан холодно посмотрел на Ивана, пребольно сжимая его локоть.

Иван запаниковал: «Вот напасть. Показать бы ему сейчас парочку приемчиков, так ведь нельзя… придется снова импровизировать на ходу».

— Да вы меня не так поняли, царь-батюшка. — Он криво улыбнулся, и железная хватка немного ослабла. — Продать комара я вам не могу, а вот подарить — запросто.

— Подарить, говоришь? — обрадовался Салтан. — Ну, что ж, так даже лучше.

— Подставляйте, ваше величество, ладошку, я комара и положу. Только не сжимайте сильно — вещь хрупкая, может сломаться.

Салтан доверчиво вытянул вперед руку и растопырил пальцы. Иван аккуратно положил комара на цареву ладонь, и тут же незаметно нажал на кнопочку дистанционного управления. Салтан ничего не успел понять, как комар взвился в воздух и полетел прочь.

— Лови его! — взревел царь. Ивана дважды просить не пришлось:

— Я постараюсь! — прокричал он, скрываясь за поворотом длинного коридора.

Пробежав еще немного, громко топая ногами для убедительности, Иван остановился и прислушался: поблизости никого не было. Еще раз нажав на кнопочку, он вернул комара и бережно спрятал его в карман. Затем извлек из-под рубахи передатчик и, немного поразмыслив, набрал текст.

С чувством выполненного долга Птенчиков вернулся к заждавшемуся Салтану.

— Прости, царь-батюшка, — бодро доложил он. — Комара догнать не удалось. Уж больно прыткое насекомое оказалось.

Салтан топнул ногой и, судя по всему, собрался выместить свое недовольство на Иване, но тут в конце коридора показалась царица, и до рукоприкладства дело не дошло.

— Я готова, — объявила Лебедь. — Пойдемте скорее, возок ужо ожидает.

И вот царская процессия двинулась в путь. Лебедушка тряслась в золоченом возке, небрежно развалясь на бархатных подушках. На запятках гордо красовался заново вооруженный Афоня. Рядом на могучем гнедом жеребце ехал Салтан, далее в пешем строю двигались Сонька с Птенчиковым, а замыкала кавалькаду Бабариха, которую поддерживали под руки двое дюжих богатырей. Бояр на сей раз с собой не пригласили — царица решила, что дело по изъятию из тайника волшебной скатерки не нуждается в лишних свидетелях. Все были чрезвычайно взволнованы и потому не заметили, как невзрачный мужичок потрепанной наружности скользнул из заполнившей площадь толпы навстречу Ивану и сунул ему в руку какой-то небольшой сверток. Птенчиков поспешно сунул таинственный предмет за пазуху.

Миновав городские ворота, процессия прибавила ходу и двинулась в сторону леса. И тут у Салтана лопнула подпруга. Афоня ехидно ухмыльнулся, глядя, как государь раскорячился в съехавшем набок седле: именно ему пришла в голову гениальная идея перетереть ремешочек. «Будет уж ему Лебедушку обольщать», — злорадствовал он.

— Любезный Салташа, — раздался голос царицы. — Может, пересядешь ко мне в повозку?

Несчастный Афоня аж позеленел от досады: кто бы мог подумать, что столь неэффектное положение, в какое угодил Салтан, обернется к его же выигрышу?

Дорога становилась всё хуже. Возок нещадно потряхивало, и к моменту прибытия на опушку сиятельная парочка успела изрядно намять бока и отбить… э… ну, не важно.

— Долго еще? — крикнула недовольная Лебедь Бабарихе.

— Ужо прибыли, матушка, — объявила запыхавшаяся бабка, утирая струящийся по лицу пот.

Тяжело отдуваясь, она подошла к старому дубу. Все в нетерпении сгрудились вокруг. Приподнявшись на цыпочки, Бабариха сунула руку в дупло и выудила оттуда круглую жестяную коробку из-под заморского печенья. Повернувшись к зрителям, замершим в ожидании чуда, она откинула крышку. И тут…

Случилось нечто невероятное. Жуткий грохот потряс окрестности, небо над поляной заволокло клубами дыма. Разноцветные всполохи адских зарниц резали воздух, рассыпаясь фонтанами огненных брызг. Салтан недолго думая пал в обморок, растерянная Лебедушка прилегла рядом, сверху на них повалились богатыри, прикрыв своими телами руководящую верхушку от неведомой опасности. Бабариха отползла в сторонку и схоронилась за пенечком, для верности прикрыв голову скатеркой. А скромный исполнитель сего феерического шоу, Иван Птенчиков, спрятавшись за раскидистой елью, методично взрывал петарды, по одной извлекая их из свертка, который передал ему мужичок на площади. Это занятие не требовало особых умственных усилий и позволяло наблюдать за дальнейшим развитием событий.

Сонька, полностью оправдав тонкий психологический расчет Ивана, к грохоту петард отнеслась вполне адекватно: лишь вначале заткнула уши руками, испуганно зажмурившись, однако быстро пришла в себя и решила воспользоваться ситуацией. Оценив свои шансы на успех, она ринулась к пеньку, за которым пряталась Бабариха, с твердым намерением завладеть скатеркой.

Это оказалось не так-то просто: старушенция вцепилась в плотную ткань мертвой хваткой и расставаться с ней явно не собиралась. Сонька потянула сильнее, но Бабариха, волочась за скатеркой и истошно вереща, лишь пропахала глубокую борозду в мягкой земле. Отчаявшись, Сонька дернула изо всех сил. Раздался треск рвущейся материи, и скатерка оказалась у нее в руках. Отскочив на безопасное расстояние, Ткачиха приготовилась к перемещению. С недюжинной настойчивостью Бабариха кинулась следом. Казалось, что она вот-вот схватит любезную «дочурку», но та проворно набрала код (гребешок, клювик, правая лапка) и растворилась в воздухе. Старуха с разбегу рухнула на опустевшую тряпицу.

Убедившись в том, что его план сработал и аферистка благополучно отправилась в будущее, Птенчиков взорвал последнюю петарду и бросился на помощь Лебедушке, придавленной тяжеловесным Афоней. Богатырь проявлял изрядное служебное рвение и покидать свой пост не спешил. Ивану пришлось несколько раз крепко тряхнуть детинушку, чтобы тот наконец отклеился от едва живой царицы и дал ей возможность отдышаться.

Избавившись от назойливого телохранителя, Лебедушка принялась хлопотать над Салтаном, обмахивая его подолом сарафанчика. Это магическое действо произвело должный эффект, и государь стал медленно приходить в себя.

Никола с Добрыней, не переставая креститься, опасливо поднялись с земли.

— Свят, свят! — шептал старшой. — Что ж енто делается?

— Змей фулюганит, — авторитетно заявил Добрынюшка. — Обожрался колдунами, теперь небось животом мается. Газы отходят…

— Ох, люли-гусельки… — донесся из-под кусточка надтреснутый голосок. Присутствующие с недоумением воззрились на Бабариху. Старушка сидела на шелковой мураве, утирая обрывком скатерки вспотевшую бородавку, и меланхолично покачивалась из стороны в сторону.

— Бабуль, — робко позвала царица. Но та вдруг захихикала и повалилась навзничь, дрыгая в воздухе оголившимися ногами.