12
Мужчина, которому женщина говорит «нет», либо плохо подготовился к ее завоеванию, либо недостоин называться мужчиной. Неудачник — это не мужчина, а средний пол. Хочешь быть мужчиной — будь им, тебе за это только спасибо скажут.
Томигост Сыч объясняет Персивалю фон Клоцу теорию покорения женщин
Уже вечерело, когда мы подъехали к замку Сыча. Огромное мрачное строение за неприступными крепостными стенами стояло на высоком холме, окруженном рвом. Пока Ярослав вел переговоры со стражниками у моста, у меня была возможность оглядеться.
Видно было, что хозяин замка тщательно следит за обороноспособностью своего жилища. Вокруг холма было огромное пустое пространство без единого деревца, ров с водой был укрепленным и достаточно чистым, стены также были в прекрасном состоянии.
— Заезжай, — махнул мне капитан.
Решетка, перегораживающая въезд в замок, поднялась абсолютно бесшумно, и я зауважала старого Сыча еще больше. Что бы там ни говорили о его возрасте или о том, что он уже из ума выжил, но замков в подобном идеальном состоянии мне наблюдать еще не приходилось. Хотя, может быть, это заслуга не Сыча, а его сына Томигоста?
Я осторожно въехала на хозяйственный двор, который был необычайно большим, размером с деревеньку. Наверное, обитатели замка могли выдержать долгую осаду, питаясь свежими продуктами, поставляемыми с хоздвора, а может быть, крестьяне просто боялись селиться не под защитой крепостных стен, ведь приграничный район кишмя кишел опасностями.
Вокруг царила обычная для вечера суета — многочисленная челядь бегала с поручениями, из кузницы раздавались звонкие удары, где-то мычали коровы и покрикивала на них молочница, из пекарни вился ароматный дымок. Мой желудок обиженно заурчал — с утра мы ничего не ели, зато целый день Ярослав наставлял нас в этикете, чтобы мы не опозорились перед его другом детства. Капитан даже заставил нас делать поклоны! Персивалю никак не удавалось склониться под нужным углом, одновременно следя за правильным положением ног и рук, а вот Тиса делала даже самые сложные реверансы с необыкновенным изяществом. Наверное, тайком практиковалась, без тренировки такое выполнить невозможно.
Волк приказал поставить фургон у стены, за которой начинался военный двор, — широкая повозка просто не проехала бы в ворота.
— Хозяева уже нас ждут, — сухо сказал Ярослав, доставая из сумки новую рубашку и камзол. — Одевайтесь поприличнее. Персиваль, расчеши бороду.
— Капитан, — робко сказала я. — Можно, я не пойду?
— Почему? — удивился тролль, который скептически рассматривал мятую сорочку, ради разнообразия украшенную вышивкой, а не пятнами. Наверное, она у Драниша была парадной, но, судя по выражению на лице, тролль в этом сомневался. — Ты же дружишь с Чистомиром, значит, благородные для тебя не в новинку.
— Я… я очень плохо себя чувствую. — Я умоляюще посмотрела на эльфа. Он бережно надевал на голову расчесанный и заплетенный в уйму косичек парик.
Только бы Даезаэль меня поддержал! Только бы меня не заставили идти в замок!
— Пусть остается, Ярослав, — сказал эльф. — Так будет лучше. Поверь мне, целителю, тут дело серьезное.
— Может, мне побыть с тобой? — заволновался тролль.
— Нет, нет, спасибо, — горячо запротестовала я. — Мне просто нужно немного полежать. Я надеюсь, что хозяева замка не сочтут это за оскорбление.
— Вещи посторожи, — посоветовал Даезаэль. — А то тут такой народ… Глазки так и бегают по сторонам, а руки тянутся что-нибудь стянуть.
— У Сычей в замке не воруют. — Ярослав едва сдерживал нетерпение. — Ну, уже переоделись? Идемте.
Когда все ушли, я активировала защитные артефакты на фургоне и прогулялась к пекарне, где купила себе за пару мелких монеток упоительно вкусные булочки, только что из печи, а заодно узнала последние сплетни. Оказывается, сегодня в замке будет даваться бал, на который съехалось множество гостей. Уже неделю шла череда праздников, приуроченных к цветению первых заморских цветов в оранжерее, и дворянство всей округи веселилось до упаду.
Добродушный пекарь, радуясь внимательной слушательнице, трещал без умолку. Болтовня совершенно не мешала ему ловко управляться с тестом и огромной печью и даже регулярно отвешивать подзатыльники зазевавшемуся помощнику, который то дрова забудет подкинуть, то из кладовой не поспешит принести необходимые ингредиенты для начинки.
— А что у вас с нечистью? — осторожно поинтересовалась я. — Все-таки приграничный домен!
— Да мы же не у самой границы! — махнул рукой пекарь. — И боги милуют, нет у нас никого, благодать. Сиятельный-то наш порядок навел, к нам и сунуться боятся. У самой границы еще что-то случается, да и то редко. У нас знаешь какая армия! У нас такая армия, что любая нечисть разбегается! Каждый парень хочет служить под флагами Сиятельного, да… Мой сын там служит, нечисть гоняют только так. Старику вон тапки зимние из шкуры волкодлака, теплые-теплые, подарил! И суставы теперь не болят.
— Хороший у вас сын, — искренне сказала я.
— А то!
— А молодой хозяин помогает отцу? — плавно перевела я разговор.
— Нет, не повезло ему с сыном. Парень все больше по гулянкам да по пьянкам, девиц наведет полный двор, и хороводы водят до ночи, а потом по сеновалам валяются, честным людям спать мешают. А все потому, что хозяйка наша, покойница, пусть ее посмертие будет легким, любила его очень. Я как своей жене говорил? Бей сына чаще, и вырастет из него правильный человек. А хозяйка уж очень за Томиком бегала, прям надышаться не могла. А как померла, так и пошел парень вразнос, гулянки за гулянками, ни помощи отцу, ни утешения на старости лет. Все приходится старику самому тянуть. И ведь жениться не хочет, представляешь! Уже подарил бы отцу внуков, какое-никакое утешение.
— Так, может быть, за него замуж никто не хочет идти? — предположила я, запивая булочки сладким парным молоком. Так вкусно я уже давно не ужинала.
— Как это не хочет? Он же благородный! Сиятельный! Наследник домена! За таких все хотят замуж! А наш молодой хозяин просто лоботряс. Вот и вся причина. Не то что мой сын… Только он не благородный, просто сын пекаря, кому такой нужен, только попользоваться…
— Но почему же, — возразила я. — У вас достойная профессия.
— Мой сын достоин большего, чем просто соседская девчонка. — Заботливый отец горько вздохнул. — Не зря же я его так часто в детстве лупил. Да вот этим аристократкам только благородных подавай, а сами нищие, платья залатанные и одна пара обуви на двоих, эх…
Пекарь пригорюнился, подперев голову рукой, белой от муки.
— Я уверена, что ваш сын еще найдет свое счастье, — приободрила я его. — Тем более если вы его хорошо воспитывали.
Внезапно двери пекарни с грохотом распахнулись и к нам ввалился огромный круглолицый детина, на котором нелепо смотрелся шлем, а обычный меч казался кинжалом.
— Папаня! — прогудел он. — Меня сменили. Жрать хочу!
— Сейчас, — засуетился пекарь. — Посиди пока. Вон с девушкой познакомься.
— Здрасте. — Парень уселся рядом, загнав меня таким образом на край скамьи, в самый угол комнаты. Бежать мне теперь было некуда, разве что нырять под стол. — А ты с капитаном Волком прибыла, да?
— Да. Я — Мила Котовенко.
— О, Котовенко, — заулыбался сын пекаря. Зубы у него были крупные, как у коровы, крепкие, а передние немного сколоты. Ужасом, наводимым своей улыбкой, он вполне мог посоперничать с троллем. Впрочем, размерами и силой тоже. — А я Гусла Сычовенковский.
И он мне подмигнул.
— А ты ниче так деваха, — искренне сказал он, приступая к трапезе, поданой пекарем. Похлебка из огромной миски исчезала с невероятной скоростью. — Ты мне сразу понравилась. Ты же из богатеньких, сразу видно, ручки тоненькие, нежные.
Моим рукам уже второй раз делали комплимент, и оба раза ни ситуация, ни ухажеры меня совершенно не радовали.
— Я, наверное, пойду, — робко сказала я, делая попытку подняться.
— Ты че? Сиди. Папаня, дай Миле че-нить.
Пекарь, плотоядно улыбаясь, поставил передо мной миску с маковыми крендельками.
— Ты смотри, смотри, какой у меня сын. Мужчина что надо. Для незамужней девушки зашита и охрана всего наследства. Как за каменной стеной будешь.
— Спасибо, — сказала я. — Но у меня уже есть одна стена на примете.
— Мой сын лучше. — Поколебать уверенность пекаря в превосходстве сына перед другими мужчинами было невозможно. Мне даже взгрустнулось — это же надо, какая сильная родительская любовь! Вот бы всем детям так везло!
Я решила оставить бегство на самый крайний случай, тем более что мне было интересно, как поведет себя дальше дамский угодник, которого использовали аристократки, приезжавшие на празднества, устраиваемые Томигостом.
— Вы же не надолго сюда, да? — спросил Гусла.
— Как капитан решит, но думаю, что долго мы здесь не задержимся. У нас работа, график…
— Ясненько. А я вот жениться надумал… Возраст уже, да и положение. Меня скоро десятником сделают.
— Это замечательно. — Я попыталась выдавить из себя хоть капельку энтузиазма.
— А ты ж вот не замужем… — Отец и сын смотрели на меня одинаковыми большими телячьими глазами с белесыми ресницами.
— Откуда вы знаете? — попробовала отшутиться я.
— Да какой же муж потерпит, что его жена по стране катается? Но ты подумай… — намекнул пекарь.
— Смотри, а? — Гусла задрал рукав и показал мускулатуру. — Мне из колодца хоть пять ведер сразу принести не проблема! Хоть шесть!
— Мила! — раздалось на улице. — Мила!
— Я здесь! — крикнула я с заметным облегчением.
Драниш вошел в пекарню и, бросив на меня короткий взгляд, задумчиво уставился на пекарского сына. Тот набычился, сразу каким-то особым мужским чутьем почувствовав в тролле конкурента.
— А я тебя везде ищу, — сказал Драниш, не сводя глаз с Гуслы. — Нас Томик пригласил на бал, капитан велел тебе тоже идти. А то из Тисы танцовщица, как из меня бабочка. Может, выпустишь девушку уже, а?
— А че? — спросил бравый стражник. — Она сидит себе, обедает.
— Я уже поела, — пискнула я. Только драки с местным населением не хватало! Я и так капитану слишком много проблем создаю, драка в замке его друга вряд ли улучшит наши отношения.
— Ты слышал? — спросил тролль.
— А ты кто тут вообще такой? — не сдавался Гусла.
— Капитан королевской армии его величества Вышеслава Пятого Драниш Рых.
Строевой подготовкой в замке Сыча занимались серьезно. Услышав звание тролля, стражник вскочил перед ним навытяжку, почтительно выпучив глаза. Я проскользнула между ним и столом и спряталась за надежную и родную спину тролля.
— Вольно, солдат, — сказал Драниш командирским тоном и уже по-свойски добавил: — Еще раз хоть глянешь на мою невесту, зенки выколупаю.
Гусла так неистово закивал, что я даже испугалась, что у него сломается шея.
— Да за тобой, котя, глаз да глаз нужен, — заметил тролль, пока мы шли к фургону. — Не успеешь отвернуться, как к тебе уже липнут какие-то типы. То стражники, то друзья детства, то с кинжалом к горлу… Мне прям надбавки за повышенную бдительность положены.
— Наверное, — невпопад задумчиво ответила я. — А ты что, тоже капитан?
— Ну да, разве не знала? — удивился тролль. — Я же тебе говорил.
— Наверное, прослушала, — повинилась я. — Просто я почему-то решила, что ты званием ниже Волка.
— Да не, — беспечно ответил он. — Я вообще-то выше его по званию, но оно мне не надо, так что я даже в командный пункт за его присвоением не пришел. Я лучше с Яриком рядом, друг за дружкой присмотрим. А быть генералом… Брр! Таскаться на всякие совещания, разработки тактики и стратегии, ругаться по ерунде, кто у кого обоз с колбасой перехватил… это не по мне.
— Так ты — генерал? — ахнула я.
— Нет, конечно, даже полковника не получил. Но если ты хочешь быть генеральской женой, то я, как закончим объезд сектора, съезжу в ставку командования, приму повышения. Собирайся на бал, тебе помочь? Платье там натянуть… Пуговки застегнуть.
— Драниш, я не пойду на бал, — сказала я. — Я плохо себя чувствую.
— Ага, я заметил.
— Мне просто есть захотелось, — оправдывалась я. — А потом пришел пекарский сын, а потом сразу ты меня спас. А на самом деле я себя ужасно чувствую, мне очень надо полежать.
— Ярик будет злиться, — предупредил тролль.
— Посещение балов не входит в мои служебные обязанности, — упрямо сказала я, но сразу же с нежностью умоляюще посмотрела на Драниша, понимая, что мне крайне нужен союзник. — Пожалуйста, разве ты не понимаешь, как в некоторые дни женщине очень важно просто полежать?
На лице парня отразилось недоумение, он похлопал глазами и неуверенно сказал:
— Ну если тебе действительно так надо… Да и целитель согласился с тем, что тебе надо полежать… Хорошо, я побуду с тобой, пусть Ярик на нас обоих злится, тогда каждому меньше достанется.
— Спасибо! — Я чмокнула тролля в щеку. Он расплылся в улыбке:
— Тебе не кажется, что наши отношения в последнее время претерпели некоторые изменения?
— Так оно и есть. — Мы уже стояли около фургона, и я протянула руку, чтобы Драниш помог мне взобраться.
— Значит, у меня есть надежда, что ты меня полюбишь, да? Хорошо, можешь не отвечать. Я и так все знаю. Ложись, а я пойду к пекарю, пожую чего-нибудь, а то этот Томик… зараза! Принял нас по всем правилам этикета, на столике только фрукты да чай стояли. Как будто этим наесться можно!
Ночь мы провели необычайно хорошо. Спать без храпа и поскуливания гнома и постоянного ерзанья во сне Тисы, которая всегда металась по своему спальному месту, толкая соседей, было очень уютно. Я нагло присвоила себе одеяло капитана, соорудила из него уютное гнездышко, укрылась своим и, согревшись, заснула, несмотря на довольно ранний для ночного сна час.
Как оказалось, я правильно сделала. Потому что под утро вернулись наши сослуживцы, уставшие, сонные и крайне раздраженные, как всегда это бывает после продолжительного и непривычного веселья.
Персиваль перепил, и его постоянно тошнило. Бедняга даже не мог закрыть глаза, потому что его голова тогда начинала кружиться с катастрофической скоростью, вызывая приступы паники и заставляя дико вопить. Тащить его до фургона пришлось капитану и целителю, что не улучшило их настроения.
Тиса первой запрыгнула в фургон, молча сбросила с себя платье, сверкнув в лучах рассветного солнца нагим телом, и легла, укрывшись одеялом с головой, что всегда было у нее признаком плохого настроения.
Мы с троллем вышли на утреннюю свежесть, готовые принимать наказание от Волка. Он как раз укладывал гнома под колесо, и его голос был слишком холодным даже для сердитого Владетеля:
— Вы можете мне дать достойное оправдание вашей неявке на бал?
Мне очень хотелось спрятаться от злого взгляда капитана за спину Драниша, но это было бы неправильно и трусливо, ведь я провинилась больше.
— Ярик, — лениво сказал тролль, запуская руку за ворот сорочки и начиная шумно чесаться, — ты же знаешь, что я терпеть не могу эти все ваши балы и праздники. Я Томигоста увидел? Увидел. Папашке его покланялся? Покланялся. Какой смысл всю ночь торчать в толпе разнаряженных провинциальных девиц, которые мечтают выйти за кого-нибудь более-менее приличного замуж. Их бы не остановило даже то, что я тролль! Да и танцевать я терпеть не могу, а от изысканной жрачки у меня всегда изжога. Перестань дуться, ты сам решил туда пойти, так что нечего теперь срывать злость на окружающих.
— Мила?
— Я себя плохо чувствовала, капитан, — заявила я, успев во время речи Драниша окончательно проснуться и собраться с моральными силами для отпора Волку. — И вообще, посещение балов не входит в мои обязанности. У меня на великосветское общество аллергия, знаете ли. Ярослав, не дуйтесь. Давайте я вам лучше помогу расплестись, и вам сразу станет легче.
Волосы Волка были заплетены в высокую, очень сложную прическу с множеством косичек, которые крепились между собой шпильками и заколками. Представляю, как у него зудела и чесалась под этой всей красотой кожа головы с непривычки. Когда последний раз капитан посещал бал благородных? Наверное, давненько.
Капитан ничего не ответил и запрыгнул в фургон, резко задернув за собой полог.
— Даезаэль, это ты там сверху копаешься? — негромко окликнул тролль.
— Я. — Голос у целителя был донельзя злым. — Этот… Персик напился, а средство от алкогольного отравления у меня где-то в сумке спрятано. Не могу найти. Я же вообще не думал, что оно нам когда-нибудь пригодится. Кто ж знал, что он такой дурак. То есть я, конечно, знал, но не думал, что все настолько плохо.
Эльф скользнул вниз юркой черной ящерицей.
— На, мучитель, пей.
— Я не буду, мне плохо, — с трудом выдавил из себя страдающий гном.
— Первый раз всегда так, — посочувствовал тролль, приподнимая Персику голову и насильно открывая ему рот. — Потом будет легче.
— Я больше никогда…
— Все так говорят, пей давай, полегчает. Эльфы знатоки в выпивке, и им никогда после нее плохо не бывает.
— Потому что обычный эльф во много раз умнее самого умного человека, — объяснил Даезаэль. — И знает свою норму.
— Заливай больше, — отмахнулся тролль. — Что, я с вами, эльфами, не служил? Да вы пьете так, что с вами никто не сравнится. А потом пару капелек этого вашего снадобья — и как огурчики. Помнится, мы даже как-то одному ушастому морду набили, чтобы не выделялся из коллектива своей слишком жизнерадостной харей. Ты, Персик, полежи пока тут, тебе на свежем воздухе будет легче.
— Если он себе нерв какой-нибудь застудит на холодной земле, я его лечить не буду, — предупредил Даезаэль, отправляясь спать.
— Надо бы одеяло принести, что ли, — озабоченно проговорил тролль. Он ухаживал за перепившим гномом с грубоватой заботливостью старшего брата, что необыкновенно ему шло.
Я было собралась идти за одеялом, но не пришлось. Метко брошенное капитаном с задника фургона, оно угодило троллю по голове.
— Спасибо, Ярик, — не растерялся тот.
Мне Волк протянул деревянный гребешок, которым обычно расчесывал волосы:
— Расплетай.
— Э, да ты никак перезлился уже? — обрадовался тролль, заматывая не сопротивляющегося гнома в одеяло. Голова Персиваля моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы.
— Да, — жизнерадостно сказал капитан. — Мила, кстати, сегодня не забудь почистить от сажи все наши котелки и чайники, да так, чтобы блестели. А ты, Драниш, спроси у местного травника, что сейчас полезного растет или цветет, и собери нам цветочков-корешков. А то у Даезаэля быстро запасы заканчиваются.
— Перезлился он, как же, — пробурчал тролль. — Я что, дурак — себя на посмешище выставлять перед всем замком, ковыряясь в земле в поисках корешков?
— Почему дурак? — безмятежно улыбнулся капитан. — Ты будешь делать крайне полезное для всех нас дело. Тебе же первому ранозаживляющие смеси и понадобятся, если что-то случится. Мила, почему ты стоишь?
Первые лучи солнца придавали розоватый оттенок выгоревшим волосам капитана, бросая блики на темные отросшие корни. Он молчал, думая о чем-то своем и сложив руки на коленях. Даже не вздрагивал, когда я случайно дергала или сильно тянула за какую-то прядь. Замковый парикмахер постарался на славу, создавая шедевр аристократической моды. Сложное сооружение на голове не развалилось во время бала, но вот привести волосы в порядок было куда сложнее, чем их заплести.
Вокруг просыпался хозяйственный двор. Негромко ругались на лезущую под ноги живность хозяйки, вышедшие доить коров. Звонко поприветствовал утро петух, и на другом конце деревеньки тут же ревниво отозвался другой. Перекрикивались, сменяя посты, стражники; вскоре отстоявшие на посту с внешней стены поспешили по домам.
Бесшумно опустился подъемный мост, выпуская тролля. Вслед ему неслись проклятия разбуженного травника, который жил в небольшом домике на окраине деревеньки.
Вскоре из трубы пекарни завился дымок. Я уже знала, что старый Сыч встает рано утром и обязательно завтракает свежими булочками. Почему такие же булочки ему не могли испечь в кухне замка, для меня оставалось загадкой, но то обстоятельство, что его сдобу предпочитает сам старый хозяин, давало моему знакомому пекарю повод отпускать многочисленные шуточки над коллегой из замка.
— Вам заплести волосы в косу? — спросила я, наконец-то справившись со сложной прической. Гребешок теперь скользил по длинным, ниже пояса, густым прядям, нигде не застревая, и мне казалось, что я могу заниматься этим вечность.
— Нет, спасибо, — холодно отозвался капитан. Он стянул через голову рубашку, небрежно бросил ее на пол и пошел к колодцу, где долго обливался ледяной водой, фыркая и выплевывая мокрые пряди, которые так и норовили залезть в рот. Он с таким остервенением драил себя кусочком мыла, что можно было подумать, что этой ночью он вляпался во что-то очень грязное, а не побывал на балу.
К тому моменту как он вернулся, я уже разожгла костер — веток для него запасливый тролль натаскал у крестьян еще вечером. Капитан принял кружку с горячим чаем как должное, даже не поблагодарив. Эта его уверенность в том, что за ним все должны ухаживать, меня злила, но я понимала, что тут ничего не поделаешь — рядом с Ярославом всегда была Тиса, угадывающая любое его желание.
— Я вашу рубашку стирать не буду, — на всякий случай предупредила я.
— А я и не просил, — неприязненно отозвался Волк. — Или ты думаешь, что после грозовой ночи тебе позволены какие-то вольности в отношениях со мной?
— Нет, — спокойно ответила я, понимая, что раздражаться на капитана так же бесполезно, как и на погоду. — В общем-то и не хотелось.
— Очень рад. Мне и одной простолюдинки на шее хватает.
— Вы жестоки, Ярослав, — не стерпела я. — Тиса вас искренне любит, и кто у кого на шее, это еще вопрос. Кажется, не вы ее рубашки грязные стираете.
Он уставился на меня ледяным взглядом серебристо-серых глаз, то ли забыв, что он на меня не действует, то ли решив испробовать его силу на мне еще раз, в надежде на то, что вот наконец-то я не выдержу и упаду ниц.
Я нагло, с прищуром, посмотрела на Волка и медленно усмехнулась.
— Что ж, — сказал он вдруг с кривой ухмылкой, — можешь поблагодарить своего друга Чистомира. Он тебя хорошо выдрессировал.
— Он этим не занимался, — резко ответила я. — Мирик, в отличие от некоторых здесь сидящих, никогда не воспринимал людей ниже себя по положению, как тех, кого нужно дрессировать.
— Ну и дурак, — равнодушно сказал капитан. — Только так можно добиться полного подчинения. Вот я с вами всеми этого не проделал, и что теперь? Передо мной сидит подчиненная, которая мне хамит, не думая о последствиях.
— Я вам уже напоминала, Ярослав, — я подчеркнула, что обращаюсь к нему по имени, а не по званию, — что в мирное время, не выполняя прямых обязанностей, мы все здесь равны. Так что не нужно мне намекать на последствия.
Капитан выплеснул остатки чая в костер и ушел в фургон — с мокрыми спутанными волосами, небрежно закрученными в узел. Я осознала, что впервые за все время нашего путешествия увидела Волка полуобнаженным; переодевался он, в отличие от остальных, очень скрытно. На его мускулистой спине виднелись многочисленные тонкие белесые шрамы, которые не скрывала даже татуировка Дома, изображающая бегущего волка.
К тому моменту как все проснулись, я уже сварила необыкновенно ароматную рисовую кашу с сушеными яблоками. Несмотря на то что я плотно позавтракала в пекарне, каша пахла так аппетитно, что я решила поесть еще раз.
Капитан первый вышел из фургона и принюхался. Лицо его скривилось от отвращения.
— Что это? — брезгливо спросил он, указывая на котелок, как будто я там сварила засушенных пауков.
На всякий случай я приподняла крышку и заглянула внутрь — может быть, въедливый и противный Волк заметил, что туда влетела какая-то мошка, когда я отвернулась.
Нет, каша радовала белыми, разваренными крупинками и коричневыми боками кусочков яблок, никакого мусора я не увидела.
— Рисовая каша, — ответила я удивленно. — С яблоками, сахаром и корицей. А что тут такого?
— Я это есть не буду, — заявил Ярослав.
— Ну и не надо, — пожала я плечами. — И кривиться так тоже не надо. Каша как каша.
— Где ты взяла рис? — спросила Тиса, жадно принюхиваясь.
— Купила. У нас же его в припасах почему-то не было.
— Не было потому, что капитан терпеть не может рис и никогда его не ест, — объяснила Тиса.
— Так пусть и не ест. — Я совершенно не видела в этом проблемы. — Другим больше достанется. Ты ведь ешь рис?
— Да… — ответила Тиса, с сожалением глядя на котелок. — Но я тоже есть его не буду, ведь капитан из-за тебя останется голодным.
— Не останется он голодным! Пусть вон идет в пекарню, булок поест! — рявкнула я. — Тоже мне!
— Из-за чего сыр-бор? — спросил тролль, объявляясь около фургона с трогательной плетеной корзинкой в руках. Из корзинки торчали какие-то грязные корешки и даже несколько вялых и несчастных на вид цветочков. — О, рисовая каша! Тогда все понятно. Ярик, я ем твою порцию, а ты иди куда-нибудь, не порти нам аппетит своим кислым видом.
Ярослав и Тиса, демонстративно прихватившая тарелки, отправились к пекарю, а мы сели завтракать или, скорее, судя по времени, обедать. Кашу съели с аппетитом. Даже гном, выглядевший прекрасно после эльфийского снадобья, попросил добавки. Мне было приятно, что мой труд оценили, потому что, когда я увидела скривившееся лицо Ярослава, у меня просто сердце ухнуло куда-то вниз. Вот капризный, больше чем гном! Тот хоть ест все и носом не крутит.
После обеда я принялась чистить котелки, отказавшись от помощи тролля. Если капитан хотел назначить мне наказание, то пусть порадуется. Все равно мне процесс натирания песком черных боков котелков доставлял удовольствие. Сначала трешь, трешь, трешь безрезультатно, а потом постепенно появляется из-под слоя сажи чугунный бок, и еще немного труда — и котелок чистый-чистый, хоть в белоснежную простыню заворачивай. Развлечение, а не работа!
— Я пришел извиняться за то, что в моем замке не хватило комнат, чтобы вас разместить, а вы и тут неплохо устроились, — раздался около фургона высокий мужской голос.
— Томигост! — поприветствовал его владельца капитан.
Я порадовалась, что сижу возле колодца. Мне не хотелось встречаться с молодым хозяином, который и хозяином-то не был. Пусть бы развлекал своих гостей, а нас не трогал. Я боялась, что после его визита мы опять все переругаемся, а мне косые взгляды всех на всех уже порядком надоели.
— А еще я хотел посмотреть на невесту Драниша, о которой он так много мне рассказывал. Это же должна быть такая красавица, чтобы ему в сердце запала! — Голоса приближались, я низко склонилась над котелком, надраивая его с удвоенной энергией.
— Вон она, — гордо сказал тролль. — Мила, иди сюда.
— Еще чего, — пробормотала я, тайком проводя руками в саже по лицу и волосам. Мне совершенно не улыбалось, чтобы Томигост решил меня попробовать, как он «попробовал» всех девушек в замке, о чем мне с горечью рассказал пекарь.
— Она занята, прости, — объяснял Драниш, подводя Томигоста ко мне. — Ярик ей наказание придумал за то, что она на бал к тебе не пошла.
— А я бы по-другому ее наказал, — хохотнул Томик. — О боги, что это такое?
Тролль ничего не сказал, только молча таращился на мое лицо.
— Ярик! — с чувством сказал молодой Сыч. — Спасибо тебе за то, что это страшилище не пустил на бал! Она бы перепугала всех моих девушек. Бедняга, ты вынужден с ней работать… Драниш! Ты еще более удивительный, чем я думал. Впрочем, таких, как она, тоже нужно кому-то любить…
Томигост сочувственно похлопал онемевшего тролля по плечу и пошел обратно к фургону, что-то обсуждая с Волком.
— Это что? — наконец-то смог справиться с собой Драниш. — Ты зачем это с собой сотворила, а? Еще и рожу скорчила! Да глядя на тебя, заикаться можно начать!
Я пожала плечами и принялась дальше чистить посуду — мне оставался один чайник, из-за изогнутого носика требующий более пристального внимания, чем котелки.
— Это кошмар! — продолжал причитать Драниш, присаживаясь рядом. — Ты меня перед ним просто опозорила!
— Тебе было бы легче, если бы я понравилась Томигосту и он завалил бы меня на ближайшем сеновале? — прошептала я. — Поверь, я столько в деревне наслушалась о его похождениях, что лучше уж я буду в его глазах кривой, полуслепой замарашкой. Подумай, пожалуйста, об этом.
— Мы бы тебя защитили от его посягательств, — пробурчал тролль.
Я вздохнула. В том, что Драниш кинется на любого, кто посмеет меня обидеть, я не сомневалась. Но вот быть причиной испорченных отношений между Ярославом и Томигостом я не хотела, поэтому решила, что конфликт лучше предупредить, чем потом разрешать.
— Ладно, я понял. — Парень нежно провел толстым пальцем по моей испачканной в саже щеке. — Делай, как считаешь нужным, ведь я все равно знаю, что ты у меня самая красивая.
Я благодарно ему улыбнулась.
— Что это был за маскарад? — поинтересовался капитан, когда Сыч-младший ушел и я уже без боязни приблизилась к фургону.
— Маленькая женская прихоть, — ответила я, будучи в превосходном настроении. Кожа, отмытая после сажи мылом и ледяной водой из колодца, была шелковистой, сияющей, и я чувствовала себя красавицей.
Волк так тяжело вздохнул, будто собственноручно тащил на гору тяжеленный воз, а не пытался понять свою строптивую подчиненную.
— Персиваль! — окликнул он гнома, решив не продолжать со мной разговор, чему я была только рада. — Сиятельный Сыч просит тебя отремонтировать артефакт связи в замке. Собирайся, пойдешь вместе с Тисой, она будет тебя охранять.
— Почему я должна идти? — скривилась девушка. — Почему не Драниш?
— Потому что ты! — вдруг вышел из себя Ярослав. — Надоели мне ваши женские капризы! Либо ты идешь охранять Персиваля, чтобы никто ему не мешал работать, либо идешь на закрытую вечеринку к Томику. Выбирай.
— Конечно же я иду с Персивалем, — испуганно пролепетала Тиса. — Пожалуйста, капитан, я на все согласна, только бы не идти на вечеринку! Он же извращенец!
— У каждого свои причуды, — заметил Даезаэль. — А почему меня не пригласили на закрытую вечеринку? Я люблю человеческие извращения, они дают мне очередной повод понять, насколько наша раса совершеннее и благороднее вашей.
— Можешь идти вместо меня, — махнул рукой капитан. — Я все равно не собирался.
— Чудесно! — Целитель чуть было не захлопал в ладоши от радости. — Что с собой брать? Кнут? Какую-то специальную одежду?
— Ничего не надо, во всяком случае, меня не предупреждали.
— А, значит, будет скучно, — погрустнел Даезаэль. — Но ничего, это тоже опыт.
После этого капитан удалился в фургон и попросил его не беспокоить. Мы с радостью выполнили его пожелание, проведя вечер в хозяйственных хлопотах. Тролль помирился с травником, и тот растопил для нас баньку. Пока я купалась, мужчины так напробовались разных настоек, что Драниш не попал в двери бани. Пришлось его оставить спать на лавочке возле дома травника, который тоже был пьян и пел занудные и бесконечные баллады о том, как все умерли, так и не познав радости любви, а все потому, что не следовали режиму и не соблюдали правил гигиены. Правда, некоторые познали радости любви и умерли уже от того, что…
Немного послушав поучительное пение и дав себе зарок никогда больше не покупать у подозрительных бабок на улице пирожки, я отправилась спать в фургон. Капитан, сидевший у костра, демонстративно меня не замечал. Я показала его напряженной спине язык и скорчила рожу. После этой ребяческой выходки мне несколько полегчало, и я с чистой совестью отправилась спать.
