Глава 5
СТАНОВЛЕНИЕ СУПЕРМЕНА

Никита сидел на деревянной лавочке в одном из бесчисленных парков Москвы так, чтобы был виден вход в здание ММЦ, и пытался читать. Получалось не очень, смысл ускользал в неизвестном направлении. Сейчас его занимали гораздо более интересные вещи. Плыть по течению в направлении, указанном Лизой, в каком-то смысле было даже удобно, но в голове свербила изрядная доля опасения насчет того, что она знает, что делает. Все это выглядело как-то слишком просто. Раз, два — и в дамки.

Сама говорила про жесткий контроль отмежевавшихся от всеобщего блага землян и невозможность запросто попасть на планету и тут же предлагает сделать ход конем. Не то чтобы ему не нравилось, но все это страшно походило на нормальный советский и постсоветский бардак. Все знают, как правильно, но делают, как левая нога подсказала. Пока не произойдет Большой взрыв или не последует сверху команда «фас!», никому нет дела до мелких злоупотреблений в системе.

Он опустил голову и попытался хоть что-то понять из очередной статьи. Планшетка на самом деле оказалась не книгой, как он подумал, а считывающим устройством, внешне оформленным соответствующим образом. Видимо, ради удобства тех, кто не любит пялиться в экран исключительно за столом и предпочитает читать в транспорте и туалете.

В узкую щель сбоку вставлялся диск, размером не больше советского металлического рубля, но намного тоньше. Объем информации был огромным. Минимум пару сотен книг можно было засунуть на один такой носитель. Книги элементарно скачивались в здешней Сети в любом количестве, и художественные присутствовали, но он так и не раскачался выяснить, что за проблемы интересуют коммунаров. И так понятно — любовь, борьба за всеобщее счастье и производительный труд.

Управление тоже было крайне примитивным: просто пальцем или спичкой какой, чтобы не оставлять жирных пятен на экране, тычешь, и страницы переворачиваются. К планшетке предусмотрительно крепился специальный карандашик, но на этой крепление было сломано, видимо, чтобы Никита самостоятельно не смог догадаться, как пользоваться техникой. Пришлось в очередной раз, страдая от собственной недоразвитости, спрашивать у Лизы. Одна надежда, в его мире ей тоже придется смиренно задавать вопросы.

Планшетка еще была способна запомнить место, до которого добрался, что позволяло обходиться без закладок и замятых страниц. Неудивительно, что нормальных книг было уже нигде не найти, кроме библиотек. Да и на руки раритеты так просто не выдавали. Антиквариат.

Никита в очередной раз вернулся к строчкам донесения, пытаясь понять, кому все это на фиг надо и какие выводы должны последовать. Исследователи, проводившие рутинный осмотр планеты в неизвестных космических далях, вдруг остались без связи, и их корабль на все вопросы отвечал, что Земля и все колонии уничтожены ужасными катаклизмами и сами исследователи остались одни во Вселенной. На полном серьезе куча экспертов заподозрила в странном происшествии мохнатую руку инопланетян, ставящих опыты над несчастными землянами.

Никита невольно фыркнул. Нормальная такая вводная для проверки со стороны психиатра или начальства. Зачем могущественным инопланетянам маяться такой дурью, ему не понять. Не хотят контактировать, находясь на более высокой ступени развития, а ковыряние в земной вычислительной технике и блокировка связи никак не могут осуществляться отсталыми существами, так и не будут. Как минимум они должны прекрасно соображать, кто такие земляне, если ставят подобные опыты. И в чем результат? Никто не увидел. Контакта как не было, так и нет. Зато шума и треска страшно много. Под это дело выделены ресурсы, организованы структуры, тщательно заботящиеся о безопасности человечества, и контроль усиливается на законных основаниях. Очень знакомо.

Кто-то написал неплохую научную работу на тему поведения в экстремальных условиях. Что именно таким образом можно узнать, кроме как о психологической неустойчивости отдельных человеческих экземпляров, трудно понять. Как положено доблестным коммунарам, они не стали вешаться и даже не кинулись срочно плодиться и размножаться, восстанавливая человеческую популяцию. Доблестно выдержали непонятное испытание и с триумфом вернулись домой. Насчет того, отстирывали ли они подштанники или что там полагается надевать в скафандре при первом известии о катаклизме, сведений в отчете не содержалось.

Ага! Вон и сообщница нарисовалась, призывно махая рукой. На фоне огромной ажурной арки фигурка девушки терялась, но движение в обоих направлениях было мизерным, и не заметить Лизу было крайне сложно. Он вскочил, чуть не уронив планшетку на землю. Досадливо поморщился, запихивая ее в сумку, и направился на конспиративную встречу.

Она была одета во что-то вроде зеленого комбинезона. Это непременно должно было о чем-то говорить окружающим. Точно такие комбинезоны, только синие, белые и красные, то и дело попадались на улице. В принципе удобно: сразу понятно, с кем имеешь дело — с медсестрой, врачом или обслуживающим техническим персоналом. Еще у каждого был значок с именем при полном отсутствии фамилии. Не иначе как все друг друга от директора до уборщика по именам зовут. Хотя да… за мытье и уборку киберы отвечают.

Время от времени дружелюбно здороваясь со встречными, Лиза уверенно шла впереди по бесконечным светлым коридорам с картинами на стенах. Попадались вполне приличные на его старомодный вкус, воспитанный под влиянием соцреализма. А иной раз — совершенно непонятная мазня. По какому принципу отбирали и есть ли в них вообще смысл, он не понял, да его это и не волновало.

Никита послушно шел сзади, старательно укорачивая шаг, чтобы не обогнать Лизу, и с интересом открывал ее с новой для себя стороны. Женщины — очень странные существа. Другая прическа, другая одежда — и совсем другой, малознакомый человек. Это уже третий вариант. Деловой и домашний он имел удовольствие лицезреть, а сейчас, видимо, рабочий. Да! Еще он познакомился с разгульным видом и поведением, но это уж совсем не типично.

Поворот, поворот, опять поворот. Вышли из здания и по застекленному переходу попали в другое, не менее огромное. Сам бы он обязательно здесь заблудился, несмотря на множество указателей и стрелок. Единственное, что было ему непонятно, отсутствие людей — это признак здоровья населения или все они ходят по другим коридорам? Никак Лиза его в какие-то служебные помещения завела.

Наконец она остановилась, толкнула дверь с табличкой «Диагностика» и вошла внутрь. Средних размеров комната с железным столом, накрытым простыней, и непонятным многолапым прибором сверху. В углу стояло мощное сооружение, отчаянно напоминавшее гроб с ручками и окошком для последнего прощания с покойником. Возле таинственного агрегата на стенде располагалось множество лампочек, кнопочек и тумблеров. «Для испытания новых самолетов», — догадался Никита.

Навстречу им вскочила женщина с оживленным лицом, с тщательно уложенными локонами, тоже в зеленом одеянии. Явно не за грибами собралась. Она тут же потащила Лизу за собой в отгороженный занавеской закуток, по дороге что-то быстро и тихо ей объясняя. До Никиты доносились только отрывки фраз.

— Ну, сама понимаешь.

(Хихиканье. Бур-бур-бур.)

— Да без проблем, когда надо — подменю.

— Та-а-а-а-кой мужик, нельзя упускать.

(Бур-бур-бур.)

— Ерунда, потренируюсь лишний раз.

— Не забудь потом…

(Бур-бур-бур.)

Женщина выскочила из-за занавески уже при полном параде: в роскошном вечернем платье и на огромных каблуках, и пронеслась мимо, не обращая ни малейшего внимания на торчавшего у ящика Никиту.

— Ну, что стоишь? — поинтересовалась Лиза. — Раздевайся, и на стол.

— Совсем?

— Трусы оставь. Кстати, они у тебя тоже не того покроя. В таких пожилые ходят, и смотрится странно для нашего возраста.

— Так я их где взял? — отверг Никита критику. — Спасибо и за это.

— Найдем тебе потом приличные… Вытянул руки, — скомандовала Лиза. Что-то зажужжало, и сверху начал опускаться, поблескивая окулярами, тот самый подозрительный многорукий. — Можешь закрыть глаза и подумать о приятном. Минут десять постарайся не шевелиться.

— А что это вообще?

— Ты ж читать умеешь. На двери ясно написано — «Диагностика». Проверят тебя по всем возможным параметрам. Нет ли каких болезней или противопоказаний. Не присутствуют ли у тебя лишние гены и какая доза лучевого воздействия на гипоталамус, активирующая дополнительные резервы организма, в дальнейшем будет благоприятной.

— Лишние гены бывают у даунов с олигофренами, — морщась от холодных вкрадчивых прикосновений механизма, возмутился Никита. — А я вполне нормальный.

— Да кто ж тебя знает? — вполне серьезно возразила Лиза. — Я ведь тебе зубы не пересчитывала, может, их сорок два.

— Обидно говоришь!

— Да шучу я… Ничего такого, но даже лекарства в неправильной дозе могут подействовать, как яд. Тут требуется четко все рассчитать, чтобы не вышло побочных эффектов. И не дергайся, — повысив голос, сказала она, — кровь взяли на анализ. Совсем чуть-чуть. От тебя не убудет. Ага… И вот это. Обычно, — сообщила она, — основной массив данных уже имеется. Каждый проходит осмотр начиная от рождения, медицинские данные можно легко получить в любом месте при желании, но ты у нас — специфический случай. Вот… это тоже присутствует. А скажи мне, лихой первопроходец, убивать приходилось?

— Там что, можно и это увидеть?

— Нет, конечно, а вот реакцию на вопрос — да. Любопытно было проверить.

— Иногда, — нехотя сказал Никита, — либо ты, либо тебя. Ничего особо приятного, но угрызений совести не испытываю. Это армия, и посылают тебя туда, где враги.

— Ко всему человек привыкает, но не так уж спокойно ты к этому относишься.

— Знаешь, избавь меня от этих психологических штучек. Не надо бередить больные места. Проблема не в том, чтобы убить. Все дело в том, что будет дальше. Человек всегда подсознательно прикидывает последствия. На войне не выстрелить — значит подставить не только себя, но и товарищей. В мирной жизни есть закон. Бандит его не боится, а обычный человек в тюрьму не хочет. Чтобы кого-то замочить, надо иметь очень серьезные основания.

— Да нормально все. Даже где-то хорошо. Любой бабе хочется знать, что ее парень не тряпка какая, а готов на действия. В том числе ее защитить. Спокойнее себя чувствуешь. Начинаешь испытывать уверенность, что вывернется и все для тебя сделает. Что-то в тебе сразу почувствовала, вот и заинтересовалась. Мне и в контакт не надо часто входить, чтобы некоторые вещи уловить. Если, к примеру, реакции резкие или нестандартные. У нас мир, давно приглаженный и вполне безопасный, а тут такой… обожженный. Закончила — вставай.

— А тебя с этим всеобщим гуманизмом такое не пугает?

— А кто тебе сказал, что нас воспитывают в любви ко всем? Нет уж. Ошибиться может каждый, и осуждать его за это нельзя. Но кто сознательно вредит другим, к людям не относится. Это такая… неприятная человекоподобная тварь. Вбил в землю и дальше пошел. Не всякий на это способен, но уж у врачей нервы как стальные канаты и психика непрошибаемая. Они всегда вынуждены выбирать между жизнью и смертью пациента. Так что не беспокойся. Научусь, если понадобится, и никакого шока не будет. Можешь сесть… Если надо, — она взяла в руки скальпель и переломила лезвие, — я и вот так смогу.

Никита с уважением посмотрел на обломки. Тут как будто не нежные девичьи пальчики сработали, а мощные тиски. Лезвие короткое, сталь вовсе не бутафорская, из кино, обычный такой острый ножик. Был. У него бы не получилось. Занятная вещь — инициация, если вдобавок, как обещано, и соображать станет лучше, и реакция улучшится. Надо податься в профессиональный бокс. Там такие гонорары!

— Не сейчас, — отпихнула его Лиза, — я занята.

— Я просто хотел проверить, где у тебя бугрятся мышцы!

— Ага, на заднице и в районе шеи. Иди покури пока. В окно дым пускай, а то здесь имеется противопожарная система, может неправильно понять.

— А анашу тоже заказывают по линии доставки?

— А что такое? — рассеянно спросила Лиза, продолжая изучать длинные столбцы сокращений, описывающие состояние его здоровья. Половину символов он не узнал, а медицинские аббревиатуры и дома бы не понял. — При сильных болях даже врачи рекомендуют. При химическом облучении неплохо помогает. Давление и сердечную деятельность стабилизирует. Для расслабления иногда полезно.

— У нас это дело подсудное, можно легко срок получить.

— Глупости, природные средства на здоровье не влияют. Опять же размер дозы важен и как часто. Кто злоупотребляет, может вместо пользы поймать изрядный вред. Сначала приглашают на беседу, а если не исправился… Ну, тут уж у нас начинает реагировать служба психологического здоровья. Никому не рекомендую проверять, как они умеют копаться в мозгах. Выходишь оттуда вроде бы обычный с виду, но такой весь из себя правильный, что аж противно. К сожалению, всякое бывает. Я еще вполне безобидный вариант веселухи выбрала.

— Синтетика? — переспросил Никита.

— А?

Она повернулась и с недоумением на него посмотрела.

— Химические наркотики.

— Нет, это достать достаточно легко, но очень быстро проявляется. Это тебе не мелкое баловство. Под балдой иногда делаются крайне опасные вещи и для окружающих тоже. Мозги не работают, тормозов нет, уже не вред лично себе — посторонним людям. Тут разговаривать не будут, моментально займутся… специализированная клиника. Да потом и не отмоешься, все в курсе, и очень неприятно, когда косятся. Все стараются в меру разумения спустить лишний пар по-другому. Экстремальный спорт, гонки. Вот в прошлый раз привезли сразу шестерых с трассы.

Никита понимающе кивнул, он это еще в статье про ММЦ вычитал. Подобные случаи моментально попадали в общий доступ.

— Собирали буквально по кускам. Идиоты. Никто не хотел уступить дорогу. Две полосы, и шесть машин. Потом пришлось резать корпуса, чтобы достать великих героев. И ведь не успокоятся. Встанут, и опять за свое. Это уже образ жизни. Очень большая группа — гонщики. Ничуть не хуже ученых, даже более известные. Развлекаются вовсю. Гладиаторы еще встречаются. Это не так часто, но тоже распространено. Бои без правил или с холодным оружием. Иногда и что более серьезное используют, но это уже не на арене, а на полигоне. Все вполне легально, и смертей почти не бывает, но как представишь, что для удовольствия кого-то протыкаешь железкой, а он тебя в ответ на ломтики строгает… Брр. — Ее передернуло. — Тут что-то уже от мазохизма вперемежку с садизмом. Ну, что тебе сказать? — спросила она после еще нескольких минут изучения данных. — Подтвердились самые ужасные предположения.

— В смысле? — насторожился Никита.

— Ничего в тебе необычного не наблюдается: человек как человек. Таких на сотню ровно девяносто девять. Физическое развитие в норме. Непропорционально большое внимание уделялось развитию плечевого пояса, ногам и спине. С головой тоже все в порядке. Переходим к следующей стадии.

Она нажала один из многочисленных тумблеров, и крышка ящика, напоминающего гроб, с тихим жужжанием сдвинулась, призывно приглашая внутрь. Никита жалобно вздохнул.

— Не выпендривайся — вперед.

Внутри оказалось удобно и вполне комфортно. Стенки и днище были покрыты каким-то мягким материалом. Голова лежала на подушке, предусмотрительно изменяющейся, подстраиваясь под определенные габариты. Крышка вернулась на место, но голос Лизы раздавался и теперь. Она продолжала давать указания: «не двигаться», «повернуться на бок», «не чесаться» и прочее в том же духе. Ничего особенного он не чувствовал, но это еще не значило, что все так и будет продолжаться. На прошлой неделе она принесла медицинский пистолет и с обаятельной улыбкой предложила приступить к улучшению здоровья.

Не являясь полным идиотом, он предварительно прочитал все, что можно, про процедуру и твердо усвоил две вещи: первая — еще никто от этого не помирал; вторая — заболеть чем-то серьезным после вакцинации практически невозможно. Заодно и отравиться просроченными продуктами и вообще ядами страшно проблематично. То есть все это возможно, но в очень ослабленном виде. Если скушать слоновью дозу тухлятины или добровольно обняться с носителем Эболы, запросто можно получить в «подарок» и больничную койку, но помереть довольно сложно. Тем не менее счастья при этом на лице не будет и удовольствия от жизни тоже. При появлении неприятных симптомов лучше все-таки сбегать к врачам, чем лежать и мучиться.

Вот только никто его не предупреждал, скорее всего, о таком писали не в научно-популярных статьях, а в специализированной медицинской литературе, что после укола будет настолько паршиво. Озноб, переходящий в жар, тошнота и рвота в течение суток. Потом наступило облегчение и появился аппетит. Но, встав с кровати, он обнаружил слабость в ногах. Пришлось всерьез вспомнить о тренировках под бдительным присмотром Лизы. Вполне себе приятное времяпрепровождение. Совместные забеги, физические упражнения, прогулки и экскурсии. Вторую половину дня они всегда проводили вместе. Постельные забавы — это хорошо и приятно, но при жизни вдвоем появляются и грязные носки, тем более что приходилось жить за ее счет.

С утра он отсыпался, лениво выползал на кухню, где к этому времени обычно уже никого не было, все уходили учиться на благо коммунизма. Освоив после ночной Лизиной лекции основные функции техники по производству продуктов и их превращению в нормальную пищу, спокойно ел, устраивал перекур из добываемых подругой с линии доставки сигарет. Сама она курила по анекдоту, только выпив, но про него не забывала, выдавая стабильно пачку по утрам. Просить больше не требовалось, ему и так хватало. Потом возвращался поковыряться в компьютере.

На третий день он обнаружил исторический форум, где обсуждали двадцатый век. Товарищ Сталин благополучно трахнул большой дубинкой по затылку Гитлеру в одна тысяча девятьсот сороковом году, удачно подгадав под капитуляцию Франции. Война закончилась почти полным освобождением Европы от нацистов еще в начале сорок второго года. Крови было много, немцы сильно сопротивлялись даже в таком проигрышном варианте, но потери и разрушения в СССР были достаточно скромные. Если сравнить с его миром, так и вовсе мизерные.

Все было тихо и благопристойно. Великобритании доброму Сталину, спасшему всех от коричневой чумы, по большому счету предъявить было нечего, после Дюнкерка она долго восстанавливалась, а высаживаться в Англии РККА не собиралась. То есть планы были, а вот возможности отсутствовали. Противопоставить флоту Великобритании на тот момент особо было нечего, в авиации после войны с немцами были серьезные потери, и даже у особо агрессивных военных идея высадки без серьезного прикрытия с воздуха энтузиазма не вызывала. Да и США срочно подсуетились, заключив договор с Англией.

Де Голль так и остался мало кому известным деятелем Сопротивления, завербованным английской разведкой. Так оно и прозвучало на процессе в одна тысяча девятьсот сорок пятом году, когда буржуазные элементы по всей освобожденной Европе учили правильно понимать, кто командует парадом. Не стоило генералу возвращаться домой и пытаться создать партию.

Советским товарищам приходилось гонять массу разнообразных партизан и недовольных: польских, югославских, греческих, хорватских, — и вообще там, где были леса и горы, они появлялись как грибы. Но оказывать им серьезную помощь было некому, все организации боролись за свои интересы и нередко резались между собой. Очень скоро массовое сопротивление было подавлено и остались только отдельные очаги, безжалостно уничтоженные к середине сороковых годов.

На радостях от Великой Победы Иосиф Виссарионович скоропостижно скончался (или был отравлен — это до сих пор доказать не смогли) и Великий Вождь и Реалист Лаврентий Павлович начал строить социализм с человеческим лицом. Противостояние с Америкой имелось, но на фоне не успевших разжиреть на войне и толком не перестроившихся на военные рельсы США, вынужденных разбираться с Японией, которую щедро снабжал СССР, из самых лучших побуждений выгребая огромное количество сырья и продукции из самураев, а под конец еще и полюбовно договорившийся с Рузвельтом, который помер согласно графику. Вместо Трумэна там оказался кто-то другой — незнакомый, и в тысяча девятьсот сорок четвертом году в Тегеране договорились о разделе Китая на две страны.

Очень удачный был ход, на взгляд из его мира. Китай Северный без Монголии, Маньчжурии и Синьцзяна оказался навечно привязанным к СССР и неспособным на самостоятельные движения, оставаясь удобным резервуаром рабочей силы. Южный Китай занял место отсутствующей Южной Кореи и в дальнейшем послушно действовал по американским указаниям, не претендуя на особое положение в мире.

Имелось экономическое соревнование двух систем при гораздо меньших разрушениях в Европе и сохранении мощной промышленной базы в новых социалистических республиках. Капиталисты удержались исключительно на периферии, куда из-за гор и морей сразу дотянуться не смогли идеологически подкованные советские товарищи. В Испании, Италии, Великобритании, Франции и Греции администрация, запятнавшая себя сотрудничеством с немцами, стройными рядами отправилась строить дороги и возводить здания в Сибири.

БАМ вырос невиданно быстрыми темпами, отдельными ветками связывая независимые Синьцзян, Маньчжурию и КНДР (там вообще не было Южной Кореи, советские товарищи вовремя подсуетились и заняли весь полуостров) с единственно правильным государством, заботящимся о благе своего народа. Тут это звучало без сарказма.

Берия разрешил в секторах, производящих товары для потребления, частную инициативу, да и социалистический лагерь имел что предложить. В сути реформ Никита за неимением экономического образования почти ничего не понял, но лет через двадцать жить стали действительно неплохо. Как раз к этому времени сначала в Италии, а потом и в Испании к власти пришли левые, начавшие сближаться с социалистическим лагерем.

Дальше Никита решил не углубляться. Подробности были ему не особо интересны. Он развлекался на форуме, предлагая другие сценарии происшедшего. Чистый реал из его мира. Очень жалел, что документов под рукой не имеется, но общее представление о ходе Второй мировой он имел из известного двенадцатитомника, многократно прочитанного в детстве, вплоть до того, что был способен местами цитировать с большой точностью. Очень забавно смотрелось, когда ему доказывали, что этого не могло быть никогда, потому что… Дальше следовал перечень из тысячи аргументов. Половина из них озвучивалась в его мире в доказательство, что история должна была идти именно так, как она шла.

Никите начинала нравиться такая жизнь. Многих особенностей окружающего мира он по-прежнему не знал, но отныне у него имелся персональный инструктор и в неприятные ситуации а-ля мужик в голом виде с разинутым ртом, изучающий покрытие дороги, уже не попадал. Он теперь был в курсе, что дорожное покрытие собирает из атмосферы и почвы вредные примеси, восстанавливая природу после нерациональных и несовершенных технологий промышленного производства двадцатого и двадцать первого веков. Тогда об экологии не слишком беспокоились.

На самом деле если коммунистическое воспитание внедрялось уже третье (если не больше) поколение, то материальное благополучие появилось не так давно, с изобретением дубликаторов материи. Вот тогда и бросили освободившиеся силы на восстановление изрядно пострадавшей биосферы Земли. Не успели еще по-настоящему навести дома порядок, как стали осваивать сначала Марс, преобразуя планету под свои нужды, а потом и дальше полезли. При неисчерпаемых ресурсах можно было себе позволить подобное развлечение.

А люди оставались людьми. Перед армией он неоднократно бывал в женском общежитии педагогического университета. Точно так же, как и там, здесь бурлили могучие страсти, боролись группировки. Там это было вызвано денежными проблемами и желанием выскочить замуж за москвича. Здесь материальная сторона роли не играла, но самолюбие и желание что-то кому-то доказать высекали яркие искры, временами способные запалить настоящий пожар.

Очень скоро девицы просекли, что Никита не собирается менять Лизу ни на одну из них, и четко отвели ему место в воображаемой «табели о рангах»: постоянный друг, еще не муж, но где-то по пути к этому. Попутно он с изумлением обнаружил, что брак можно заключать на определенный срок. Совсем не обязательно на всю жизнь. На год, два, пять — как душа пожелает. А можно и вовсе жить вместе, покуда друг друга до печенок не достанешь. Вот как он сейчас. Это их с Лизой личное дело, не нуждающееся в официальном оформлении. Просто обычно пока учились, у себя девушка парня не прописывала. В переносном смысле. Что такое «прописка», никто и не подозревал.

Теперь они спокойно изливали ему душу, жалуясь на неприятности или других студенток. С чего они решили, что он годится на роль жилетки, до него так и не дошло, видимо, потому, что первую, ни с того ни с сего поведавшую о коварном изменнике, сразу не отшил, а внимательно выслушал и посочувствовал. Дело насквозь знакомое, и советы стандартные. Даже при его опыте ничего особо сложного.

В этом смысле местные девицы были весьма раскованны и регулярно меняли партнеров, совсем как во время сексуальной революции в Америке, когда еще никто не слышал про СПИД. Венерические болезни если и были, на них плевать хотели: все с детства получали порцию сыворотки, на ранней стадии предохраняющей от серьезных проблем. В результате постоянно под ногами хрустели разбитые сердца и раздавался плач по испарившемуся в неизвестном направлении кавалеру. Гуляли девушки со вкусом и много.

Теперь к нему регулярно стояла очередь из тех, кто желал облегчить душу. Попутно девицы тащили ему какое-нибудь угощение, сигареты, дарили майки-брюки. Делать удивленное лицо и восклицать: «Да вы что? Это ж дорого!» — смысла не имело ни малейшего. Бесплатное ведь, и чисто по-дружески. Не забывали позвать, когда забивали очередной косяк с марихуаной. Раньше он при Лизе об этом помалкивал, но теперь выяснил, что все в порядке вещей. Уже хорошо.

Пользы для разведки от таких посиделок не было никакой, но зато он уже через несколько дней стал своим парнем и никто не задавал ему само собой напрашивающихся вопросов, откуда он взялся или чем по жизни занимается. Все прекрасно знали, что он из комнаты номер одиннадцать, что прямо у лестницы. Про работу вообще никто не интересовался, априори известно, что он чем-то занят, по-другому не бывает.

Единственным исключением была Тамара. Непонятно почему, но она имела большой зуб на Лизу. И не упускала случая регулярно продемонстрировать ему свои «выдающиеся достоинства», при каждом удобном случае строила глазки и сыпала намеками, норовя затащить в гости. В другой обстановке он бы не стал ломаться и проверил, насколько далеко простирается ее готовность флиртовать. Все-таки любопытно познакомиться с таким роскошным телом поближе, но Лиза при малейших поползновениях со стороны брюнетки начинала нервничать и не на шутку ревновала. Никита старательно делал вид, что не понимает, чего добивается Тамара. Тут, без сомнений, наличествовала подковерная борьба, о которой ему забыли рассказать. Впрочем, им было хорошо вдвоем с Лизой, а дополнительные проблемы никому не нужны.

— Вылезай, — сказала Лиза, что-то быстро переключив на пульте. Крышка гроба с легким жужжанием отодвинулась, освобождая выход на свободу. Он с кряхтеньем встал и потянулся. — Слушай, — недовольно скривилась она, — не устраивай цирк. Мне надо знать, как все прошло, а не выслушивать твои стоны.

— Было бы плохо, — признался Никита, — я бы не веселился. Ничего не чувствую. А должен?

— Сразу ничего, — вынимая диск из считывающего устройства, сообщила она, — разве что тепло при воздействии.

— Это было, но я решил, что почудилось.

— Нет, тут у нас, как в микроволновке, обработка идет, — барабаня по клавиатуре, пояснила Лиза.

— Так я поджариться мог?

— Не морочь голову, совершенно не заволновался при этом известии. До тебя тут побывало несколько сотен человек, о чем прекрасно знаешь.

— А сейчас ты что делаешь? — наблюдая за ее работой, поинтересовался он. — Вроде уже все. Или нет?

— Нам совершенно не нужно, чтобы кто-то обнаружил эти манипуляции с неизвестным биообъектом. А если не стереть, обязательно попадет в общую базу. Сейчас я работаю автономно, а завтра Надя подключит с утра, и пойдет сначала в больничный доступ, а потом и дальше. Вот… Теперь тебя как будто бы и не было. А информацию на диске для собственного интереса пока сохраним. Все равно потом положено сравнить с первоначальной.

— Потом — это когда?

— По правилам — это не менее трех суток наблюдения в стационаре. Поэтому если почувствуешь что-то из ряда вон, сразу скажи. Лежать будешь дома. О, — взглянув на часы на столе, воскликнула Лиза, — мы с тобой задержались. Пора все закрывать и уходить. Еще явится кто с проверкой, или пойдет сигнал на общий пульт, что здесь посторонние находятся… Совершенно ни к чему привлекать к себе внимание.

— А я теперь точно буду запросто прошибать стены и смогу дышать в газовой камере? — засомневался Никита. — Как-то не ощущаю себя суперменом.

— Летать, как в комиксах, не будешь — гарантирую, а остальному придется учиться. Тупо лупя по кирпичу, просто сломаешь кости. Ничего, еще почувствуешь, какое это удовольствие, — двусмысленно пообещала Лиза.

Никита очень скоро въехал, что значит быть инициированным. Уже в вертолете по дороге домой его накрыло. Мир сначала стал черно-белым, потом в мозгах закрутились колесики, настраивая на нормальное восприятие, и он, даже закрыв глаза, продолжал видеть окружающую обстановку. Ближе всего это было к ночному прицелу, когда в полной темноте он прекрасно продолжал различать все вокруг. Лампа под потолком светила совершенно диким зеленым светом, и даже неработающие многочисленные циферблаты на приборной доске вертолетика давали прекрасную картинку, позволяя прочитать данные. Не то остаточное излучение, не то он улавливал даже минимальную подсветку, абсолютно незаметную в солнечных лучах. Деревья, как ни странно, тоже были прекрасно видны, скорее всего, на разнице температур, но они еще и испускали ровное яркое сияние. Совершенно сюрреалистический вид — так и просился на картину сумасшедшего художника. При общем черно-бело-зеленом фоне была масса оттенков, позволяющих вполне уверенно двигаться. Люди различались прекрасно. Вблизи даже лица можно было рассмотреть, а при определенной сноровке наверняка и мимику различить. Теперь до него дошло, почему в общаге очень редко включали лампы и вечно сидели в полумраке. Они и так все прекрасно видели.

Спрыгнув на землю, он слегка пошатнулся, и Лиза с тревогой посмотрела на него. Никита погладил ее по руке, успокаивая, и, взяв под руку, шепотом объяснил:

— Я вижу с закрытыми глазами.

— А, — с облегчением кивнула она, — это нормально. Даже интересно на первых порах. Гораздо хуже, когда услышишь ультразвук и почуешь радиацию. А вот когда начинаешь нюхать, что в закрытой бутылке находится, так вообще на стенку лезть хочется. Мы ж не собаки, не привыкли к резким запахам. Сейчас придем, и я научу тебя контролировать все это. С регенерацией хуже. Ее можно освоить только практически, а резать тебя рука не поднимается. Жалко. Все-таки свое, не постороннее.

— Можно словами научить? — с сомнением спросил он. — Читать я уже читал, но пока на себе не испытаешь — это одна теория. Да, во всей этой технике йогов я не слишком силен. Правду сказать, всегда считал их идиотами.

— Будет гораздо проще, — пообещала Лиза, — через психоконтакт. Я врач, а не… — Тут она замолчала, обнаружив прямо у входа в дом Тамару в новом облегающем платье. Между телом и тканью при всем желании не удалось бы просунуть даже листка бумаги.

— Что такое? — воскликнула Тамара, хватая Никиту за руку и вроде бы совершенно случайно прижимаясь к нему грудью.

Он обнаружил в штанах невольную реакцию и забеспокоился.

— Мы тут слегка шалили… — вцепившись железными пальцами в его ладонь, сладко произнесла Лиза.

Он понял, что сейчас его порвут на части и очень удивятся результату. Совершенно не хотелось превращаться в игрушку, которую не поделили две девочки.

— Ага, — подхватил Никита, — упал, ушибся. Лиза меня полечит, и все будет замечательно.

Тамара нехотя отступила, внимательно заглядывая в его глаза. Он практически не сомневался, стоило ему пожаловаться на Лизу, и здесь бы завязалась нешуточная драка. Бывало, девицы стравливали парней и с интересом наблюдали, но это не тот случай. Да и превращаться в капризную красавицу Никите совершенно не хотелось. Вот выпороть Тамару очень тянуло, но в свете новых знаний как бы она его самого не высекла. Он демонстративно оперся на Лизу и подтолкнул ее к входу.

— Мне казалось, что я вполне бодро шагаю, — сказал Никита, когда они закрыли за собой дверь.

— Она хорошая читалка, — нехотя объяснила Лиза.

— Не понял?

— По движениям тела прекрасно может видеть, все ли с человеком в порядке. Даже врет ли он. Не хуже детектора лжи определяет. И уж реакцию на окружающую обстановку у человека в невинном разговоре моментально отслеживает.

— В смысле на себя? — с подозрением переспросил Никита, вспоминая не слишком красивые мысли, начинающие бродить в его голове при виде в очередной раз продемонстрированной длинной гладкой ноги.

— Вот именно. Недаром вокруг вьется, что-то ты ей показал, не понимая того.

— Я? Да не в жисть! — как можно убедительнее воскликнул Никита.

— Ага… Так я и поверила!

«О господи! — подумал он. — Еще и это на мою голову. Положительно, ни черта я не знаю про этих шизанутых девок. Нет, я догадывался, что в Штирлицы мне пока рано, и если бы случайно обнаружил штаб-квартиру местного абвера с оставленными на столах без присмотра секретными документами, немедленно бежал бы оттуда быстрее лани. Даже при здешней безалаберности не стоит так рисковать. Вот кто мне гарантирует, что Лизка не специальный агент ноль-ноль-семь? Никто. Пора домой. Ей самой страшно интересно, но надо слегка надавить, чтобы ускорить процесс. Одна про меня сильно много сообразила, другая… Завтра появятся серьезные дяди, подозревающие хрен знает в чем. Ну их всех с их коммунизмом и прочими материальными радостями…»

Они переглянулись, и Никита сжал прохладную ладошку девушки. По-другому все равно не проверишь, а если проскочит, потом можно будет и поэкспериментировать. И по отдельности проверить переход, и вместе. Сейчас рисковать не стоит. Первый раз лучше иметь контакт.

Отмеченный камнями пятачок в лесу ничем особо не отличался, но никаких сомнений, что прибыли они по адресу, не было. Нужное место нашлось довольно легко. Не так уж он далеко ушел, да и приметы заметные. Поселок, дорога до пристани и по речке в обратную сторону, совсем не требуется быть индейским следопытом. Лиза, правда, поморщилась при виде следов его деятельности вроде поломанных веток, но вслух ничего не сказала.

Они тут все слегка сдвинутые на восстановлении природы, страдающей от энергичной деятельности человека. С другой стороны, им и проще заниматься этим в обезлюдевших местах. Можно не только сохранять природный ландшафт, как раз всеобщее озеленение планами вовсе не предусмотрено, в качестве природных заповедников планово консервируются и пустыни с разными джунглями, но вырубки восстанавливаются ударными темпами, а прежние поля теперь все больше не трогают, и они зарастают, а еще и экспериментировать во вновь образованных экосистемах.

Население заметно уменьшилось с исчезновением материальных проблем. Казалось бы, должно быть наоборот, ан нет. Не слишком женщины рожать стремятся. Да и зачем? Продолжатели семейных традиций без надобности, Учителя лучше знают, к чему предрасположен ребенок. Дети не дома воспитываются, эмоциональных связей почти нет. Живи в свое удовольствие и на благо общества. Чего терять время на разные пеленки и детские недомогания?

Недавно началась активная дискуссия о проблеме снижения рождаемости. Совсем, надо сказать, не мелкой: население Земли стремительно уменьшается прямо на глазах. С двадцати миллиардов в начале всеобщего объединения до пятисот миллионов через полтора столетия. Кое-кто всерьез задумался о необходимости пересмотреть систему воспитания. Пока еще немногие, и их дружно топчут ногами все подряд. Учителя слишком большой вес имеют в обществе, чтобы их можно было так просто отодвинуть в сторону.

Как вариант предлагают узаконить необходимость рожать, что встречено в штыки практически всеми. Женщины не желают делать это по принуждению, а брать налог за бездетность с мужчин вообще смешно, за полным отсутствием налогов в принципе. Гораздо занимательнее многим показалось предложение об искусственном выращивании. Пробирки, клонирование и прочие научные способы, которые долгое время по неизвестным Никите причинам находились в полном игноре. Тут взвились многочисленные сплотившиеся группы, напирающие на неэтичность подобного дела и предсказывающие еще большее падение рождаемости как последствие. Споры продолжаются, проблема не исчезает.

Как Никита уже усвоил на примерах, найденных в здешней Сети, подобные дискуссии могут длиться десятилетиями, пока местная супердемократия не задолбается и свое веское слово не изречет Всемирный Совет. При наличии в нем почти шестидесяти процентов особо уважаемых Учителей и Врачей нетрудно догадаться, что именно они там, в качестве итога дискуссии, объявят. Глобальное планирование по их части, распределение энергии тоже. Пробирочным детям непременно быть, не пойдут же члены Совета против своих интересов. Эдак через поколение им уже и места в Совете не будут предусмотрены, если детей по домам распустить.

Еще через поколение-другое встанут новые оригинальные проблемы, когда общество расколется на разных по происхождению людей. Тайна личности в такой ситуации — чушь. Это хорошо, когда речь идет про десятки и сотни человек. Когда десятки или даже сотни тысяч прекрасно знают про свой нестандартный путь появления на свет, они рано или поздно перестанут этого стесняться и начнут этим бравировать. Тем более нет особых сомнений в том, что в их генах на законных основаниях и под лозунгами о заботе поковыряются. Как же, упустят Врачи такую классную возможность!

Никита снова сжал ладонь Лизы, и они одновременно шагнули вперед. Глаза невольно зажмурились, когда солнечный свет сменился электрическим, и девушка навалилась на его плечо, пошатнувшись.

«Прибыли!» — с торжеством подумал Никита, обнаружив знакомое помещение и открывшего рот отца, уставившегося на голую Лизину грудь. Одежда, как положено, осталась в другом мире. Зато прямо под ногами валялись его собственные шмотки, в которых он пришел в гости. Он торопливо нагнулся, подхватил рубашку и вручил ее девушке. Рубаха прикрывала только верхнюю часть бедер, и надо было найти что-то поприличнее. Незачем вводить в искушение папу, делиться с ним Никита не собирался. Сам поспешно натянул штаны и, бросив взгляд на Лизу, убедился, что она не испытывает никаких неудобств от того, что ее продолжают с интересом рассматривать.

— Это, — ткнул он пальцем, — мой папа, Иван Терентьевич. А это Лиза.

— Очень приятно, — вежливо сказала она.

— Э, — недоуменно промычал отец, выходя из ступора, — когда ты успел?

— Что «успел»? — не понял Никита.

— Познакомиться. Прошло не больше минуты с момента твоего отбытия.

— Ты что, папа, сбрендил? Я там три недели шлялся, а ты даже не заметил?

— Девятнадцать дней, если я правильно считала, — порадовала их Лиза. — Можно, Иван Терентьевич?

— Конечно, — растерянно сказал он, поспешно убираясь с дороги.

Гостья с деловым видом проследовала в комнату.

— Кто это? — закатывая глаза, прошептал отец.

— Лиза, — ответил Никита. — Моя девушка.

— Ну, хоть польза какая, не зря ходил. Вполне симпатичная.

— Ты еще не представляешь, сколько мы можем получить разных интересных ништяков, — закрыв глаза и убедившись, что мир стал привычно черно-зелено-белым, радостно проинформировал его Никита. — Она кроме симпатичной внешности большой специалист по нестандартным медицинским технологиям. Только давай сначала выясним крайне интересную вещь. Что, действительно прошло всего ничего, ты даже из комнаты не успел выйти?

— Что я, вру, что ли? — с обидой спросил отец.

— Нет, конечно, просто странно. Классная вещь, можно находиться там сколько угодно, а здесь никто не заметит!

— Статистика нужна, чтобы проверить. Какая-то разница все-таки имеется, пусть минимальная. Можно построить график и выяснить коэффициент. Ну и что на той стороне?

— Обязательно все расскажу, — надевая ботинки, пообещал Никита, — все равно надо посоветоваться. Да и деньги потребуются. Не с мамы же тянуть, у нее все равно нет. А ты как хотел? Чтобы получить что-то, надо сначала вложиться. Причем нехило.

— Сколько и на что?

— Хрен его знает сколько, — чистосердечно сознался Никита. — Для начала — Лизу одеть надо. Понятия не имею, во что это обойдется. С ценами на женскую одежду у меня полный облом, и не имею понятия, куда идти. Потребуется помощь, и лучше нам с тобой вдвоем выкручиваться, не привлекая посторонних. А дальше обсудим. Ты вроде не дурак, надеюсь, и мы не совсем. Глупости постараемся не делать.

Лиза стояла у окна, задумчиво рассматривая огромный ящик во дворе, забитый мусором. Так что жильцы, уже не утруждая себя, кидали пакеты прямо на землю рядом. Неподалеку, на детской площадке, на единственной уцелевшей скамейке сидела компания: четверо подростков громко матерились, то и дело прикладываясь к большой бутылке. Редкие прохожие старались близко к разогретым ребятам не подходить, обходя их по дуге, и каждый раз при виде этого зрелища юнцы бурно радовались, сопровождая свою радость однообразными пошлыми комментариями.

Никита подошел сзади и обнял ее.

— Я тебя предупреждал, — тихо сказал на ухо.

— Конечно, это хуже, чем я представляла, — призналась она, — но так даже интереснее. Я пока ничего не видела, но вот это мне уже сильно не нравится.

— Люди или двор?

— Человек, не убирающий за собой, плохо воспитан.

Никита хмыкнул, вспомнив, что творилось после всеобщего веселья во дворе общаги.

— Киберов не хватает.

— Да, — запальчиво сказала Лиза. Она, конечно, догадалась, о чем он подумал. — Попробовал бы ты найти такое в другое время и в другом месте. А здесь, понятно же, это происходит регулярно.

— И как научить без физического воздействия не делать вот так? — спросил он, когда пустая бутылка полетела в сторону и со звоном разбилась.

— Надо думать… Слишком мало я пока знаю.

— У тебя теперь будет масса свободного времени. Сама будешь думать, сама решать и сама отвечать за последствия своих выдумок. Есть только одна серьезная проблема. Если здесь незаметно течение времени, то, вернувшись, ты обнаружишь, что прошли годы. Нехорошо получится. Лучше бы наоборот. Здесь годы, а там мгновения.

— Ага, лет через тридцать попадаю домой и сразу набегут выяснять, почему так страшно состарилась. Вчера только виделись, а уже морщины. И так нехорошо, и так паршиво. Зато если мы не ваше будущее, то понятно, почему вперед так сильно ушли.

— Ну, за пару недель ничего страшного не случится?

— А вот это еще проверить надо, — сказал, входя с ворохом разнообразной одежды в руках, отец. — Это — переодеться, — небрежно кидая ее на стул, пояснил он. — Лучше всего попробовать включить машинку через час, потом через два, и так далее. Проверить, сколько на той стороне времени прошло, чтобы потом хоть примерно представлять себе разницу и в неприятности не влипнуть. Хронометр хороший требуется, обычные часы здесь не подойдут.

— Папа! — с изумлением воскликнул Никита, изучая шмотки.

— А что я могу? — развел руками Иван Терентьевич. — Женских платьев не держу. В джинсах все ходят, а что рубашка не на ту сторону застегивается, так на первый раз сойдет.

— Да сюда можно двух Лиз запихнуть!

— Оно еще и ношеное, — невозмутимо заметил отец, — другого все равно нет. Простите меня, — сказал он, обращаясь к Лизе, — но мне как-то неудобно рядом с полуголой девушкой. Потом найдем что-то получше, а пока в той комнате переоденьтесь…

Она, хихикнув, сгребла вещи и вышла.

— Рассказывай!

Никита почесал голую грудь, уселся на стул, положив ногу на ногу, закатил глаза и задумчиво спросил:

— Все?

— Убью, скотина!

— Ну ладно. Будет тебе повесть, переходящая в сагу, о приключениях молодого богатыря за тридевять земель в тридесятом царстве, куда послал его царственный родитель найти то — не знаю что. Худо-бедно, возвернулся не только с царевной, но еще и с молодильными яблоками.

— Жестоко убью! С применением пыток.

— А было так, — тоном диктора центрального телевидения пояснил Никита и исполнил на манер среднеазиатского акына балладу на тему: что видел, то и пою. Он только не стал рассказывать про свои постельные подвиги, все остальное постарался доложить как можно подробнее. Что видел и какие выводы сделал. Не так чтобы это продолжалось очень долго, писатель бы из него не вышел. Все это, скорее, напоминало донесение армейскому начальству: «Пошел, увидел, выяснил, прочитал, проверил на себе».

— И ты теперь супермен? — с сомнением спросил его отец.

— Если бы ты знал, как это достает! У меня нюх лучше, чем у любой собаки. Пока не научился глушить это дело, можно было натурально спятить. Без Лизы я бы точно начал головой об стенку биться. Их с детства учат брать такие вещи под контроль. Здесь подкрутить, тут заглушку поставить. А мне это все вбивалось в мозги меньше, чем за две недели. Сейчас-то уже легче, принцип понял, но еще долго учиться… А воняет у тебя — страшное дело. Особенно окурками старыми и объедками. В прошлый раз ничего такого не чувствовал. Бедные собаки, не представляю, как они живут. Разве что привыкли или не обращают на это внимания.

— А еще?

— Еще вижу в темноте и свисток бесшумный прекрасно слышу. Знаешь, как команды псам дают. Человеческое ухо не ловит, а я вполне способен. Порезы и ушибы моментально заживают. Ну, проверить на себе последствия заражения тифом или холерой пока не удалось и как-то не тянет. Я не настолько психованный, но теоретически можно попробовать выделить сыворотку из крови. Или это вакцина? В общем, с этим к Лизе, она в таких вещах рубит, в отличие от меня, и не надо выдумывать очередной велосипед, все уже давно приготовлено умными людьми. Осталось только слегка подсуетиться. На большие миллионы тянет. Просто это, как с твоей машинкой. Хочется и колется. Уж очень дело опасное. Набегут желающие приобщиться к новым технологиям при полном отсутствии совести и устроят вивисекцию прямо без наркоза. Я хочу нормально жить, без врачей с горящими энтузиазмом глазами и ремней, которыми меня прикрутят к койке для моей же безопасности и удобства исследователей. Нет… рассказывать никому не собираюсь. А вот тебе, — Никита подмигнул, — по знакомству могу устроить. Долгую жизнь в хорошем и, главное, дееспособном состоянии гарантирую. Совсем не маленький плюс за твою работу.

— С такими способностями только отшельником и жить…

— Так к обычной новой машине привыкнуть надо: это не так срабатывает, то совсем в другом месте находится, переключение скоростей другое… А тут собственное тело меняется. Опыт нужен, терпение и хороший наставник. Потом запрыгаешь бодрым… э… козлом: Гарантирую. Насмотрелся я на тамошних энергичных пенсионеров.

— Сначала мы должны проверить обратный вариант, — заявила Лиза, появляясь уже одетой. — Что там произойдет при обратном путешествии со временем? Час уже прошел. Вот и сравним.

— И слух тоже при желании, как у локатора, — утвердительно кивнул Никита на вопросительный взгляд отца. — Это еще хуже — слышать, что там, за стенкой, происходит. Надо научиться отсекать, а то тоже совершенно лишнее. Вот подслушивать очень удобно.

— Интересно же, — не смущаясь, заявила Лиза. — Насколько две версии отличаются. Ту, что мне излагал, и сегодняшняя.

— И как?

— Принципиальных отличий нет. Да и я себе государственные организации по-другому представляю. Даже у вас. Тем более у вас, — поправилась она. — Заранее знать, что произойдет, никто не мог, значит, должен быть как минимум шлюз и охрана. Меня бы моментально вязать или вербовать кинулись. А это… Типичная самодеятельность. Два, простите меня, больших дурака не знают куда, не имеют понятия зачем, а лезут.

— Сами делаем, сами принимаем решения, и сами вполне можем за это серьезно поплатиться. Что-то знакомое прозвучало? Нет? Или другие должны себя вести правильно, а для себя делаешь исключение?

— Так, — поднимаясь со стула и открывая один из навесных кухонных ящиков, сказал отец, — глупо спорить по этому поводу. Что сделано, то сделано. Удачно или нет, потом узнаем. В любом случае никуда теперь друг от друга не денемся. — Он вытаскивал из глубины шкафчика банки с какой-то крупой и ставил их возле раковины. — Нас трое, и основные решения принимаем при согласии двоих. Равноправие! Как в области получения прибыли, так и если неприятности какие. Или держимся друг за друга и считаемся с чужим мнением, даже если что-то не устраивает, или проще забыть об этой истории. Ага! — обнаружив пакет с мукой, обрадовался он. Пошарил внутри и достал свернутый конверт. — Вот, — вынимая тоненькую пачку денег, сказал Иван Терентьевич, — заначка! Учтите мой мощный вклад в общее, пока не слишком ясное дело.

— Можно посмотреть? Никогда в руках не держала.

— Даже потратить можно. Не ходить же тебе в таком виде.

— А почему латинские буквы? — поразилась Лиза.

— Так это доллары. Валюта.

— А что такое «валюта»? Должны же быть рубли?

— Рубли тоже есть, но подробную лекцию о ценах и что такое падение курса рубля тебе потом Никита прочитает. Приступим к опытам по проверке разницы во времени?

— Стоп! — сказал я. — Вот с этого места попрошу поподробнее.

Никита подумал и выложил:

— Если принять нашу Землю за нулевой вариант, то пока человек оттуда находится на Земле-1, он может бродить по ней сколько угодно. При возвращении это почти незаметно.

— В смысле лет через тридцать я вернусь домой, а там меня дожидаются добрые молодцы из прокуратуры и даже нисколько не устали? Интересные дела!

— Я тебя предупреждал. Обратной дороги нет. Но на самом деле все еще хуже. Возвращаешься всегда в момент отбытия. Хоть пятьсот лет здесь проживешь, там час максимум прошел. Вот только через пятьсот лет ты ни фига не будешь помнить, что раньше было. Много мы помним, что год назад было. Да и вид у тебя несколько другой будет. Конечно, можно пройти процедуру омолаживания…

— Даже так?

— Не бесплатно, естественно, но мозги-то не подменишь. Поведение сто пудов бросится в глаза. Начнешь отвечать на хоббитовском языке или шарахаться от трамвая. Понятное дело, это я утрирую, возвращение молодости — это пока из разряда перспективных разработок, но ты понимаешь?

Я кивнул, соглашаясь.

— Объяснить при этом, что тебе уже давно нет никакого дела до окружающего мира, вряд ли удастся, ему до тебя как раз дело есть. В твоем случае — уголовное.

— Не сходится, — мгновенно заявил я. — Тогда ты бы тоже не понимал, что вокруг происходит, возвращаясь.

— Вот! — довольно сказал Никита. — Ну, я годами здесь не живу, так что проще. Но есть второй вариант, интересный. Если два прибора работают на Земле-0 и Земле-1, разницы во времени не наблюдается. Поэтому для разведки лучше ходить в варианте — там прошли годы, здесь ничего не изменилось, а если есть желание всерьез устроиться, надо иметь постоянно включенные ворота в соседнем мире.

— Ты мне сейчас дырку в мозгах сделаешь, — хватаясь за голову, простонал я.

Никита сочувственно покивал и подвинул мне очередную стопку.

— Выпей, полегчает. Я тоже не сразу сообразил. Э… как бы попроще… Для того чтобы время было одинаковое в разных мирах и не возникало глупых проблем, необходимо построить и включить уже в новом мире переходник. Тогда положение становится… э… как бы стабильным. Прибывая в очередной раз, не обнаружишь сюрприз, когда вместо чащи дремучего леса имеешь высотное здание и любопытных прохожих. Здесь двухтысячный год от Рождества Христова и там тоже, естественно, при условии, что там с самого начала нет разницы в столетия. Тогда сдвиг по времени одинаковый. Возвращаешься через год, а там тоже год прошел. Собственно, поэтому мы далеко не заглядывали. Сначала надо устроиться, потом найти помощников, вжиться в местные условия. Это ведь не эмиграция какая, когда письма можно писать, да и каждому в подробностях не выложишь. Кроме того, комплектующие можно достать только в достаточно развитом мире, лучше всего прибор нести с собой, а это не всегда удобно. Он должен иметь на всякий пожарный случай автономный источник энергии, который и сам по себе совсем не легкий.

— А как насчет того, что на нашей Земле прибор работает, а никого нет? Зайдут обычные домушники и вынесут.

— Риск есть, но каждую неделю заходит соседка и убирает, она тут же на лестничной клетке живет, так что квартира не пустует и минимальный контроль имеется. А самое главное, при попытке вскрыть крышку и залезть без пароля в меню произойдет маленький бум. Не убьет, но все в кашу. Ну, где я возьму человека, которому скажешь в эту дверь не входить, и он вот так прямо и не войдет? Просто из чистого любопытства.

— Э… не пытались пойти к государственным людям?

Никита посмотрел на меня как на идиота.

— Надеюсь, ты это не всерьез. Я патриот родной страны, но пусть она сначала наведет порядок. Золото с бриллиантами и нефтью отсюда в большом количестве унести нельзя, только цены на них сбивать, а вот разные магические штучки дарить всяким там не собираюсь. Моментально продадут тем же американцам.

— Ну, это я так, — отмахнулся я. — Разные мысли…

— Типа принесешь на блюдечке, и простят прошлые прегрешения? Сначала простят, потом непременно замочат. Нет уж. Государство к этому отношения не имеет и иметь не будет.

— А в чем разница между нами и другими? Для нас проходят годы, а Земля-0 все та же. Значит, есть отличие?

— А это, — довольно сказал Никита, — и есть одна совершенно занимательная тонкость. На второй неделе нашего пребывания в родном городе Лизка меня подняла пинками со сна и сказала, что нашла, откуда взялся ее мир. Она замечательно с моей матерью сблизилась и целыми днями сидела у той в библиотеке. Интернета в те времена у меня еще не было.

— Не понял? Из победы в одна тысяча девятьсот сорок втором году. Ты ж сам говорил!

— Гораздо интереснее, — победно ухмыльнулся он. — Именно поэтому мы не стали ничего трогать на Земле-0 и смылись оттуда. Элементарно испугались последствий.