Глава двадцать третья

— Дашка, я теперь понял, почему нам его тогда в шлеме показали, — выдохнул Сосискин.

Я была с ним совершено согласна. Если бы я сейчас увидела женщину, манерного педика в бигудях и в маске или кормящую мать, я бы меньше удивилась, чем сейчас. На меня, неловко переминаясь с ноги на ногу, смотрел отчаянно краснеющий… подросток лет пятнадцати — шестнадцати на вид. О том, что это не заморенный до начальной стадии анорексии мужик, а вступившее в пубертатный возраст чадо, говорили россыпь юношеских прыщей, неловко маскируемых челкой, и следы порезов от бритвы, которой дитятко пыталось начать скоблить свой цыплячий пух. И это вот, спрашивается, Темный лорд?!

Да такие подростки толпами ходят что по Москве, что по Столице Лабуды. Правда, в Столице у тамошних пацанят сейчас в моде длинные шорты и майки с принтами в виде моего лица или морды Сосискина, а на этом красовался непонятный коздюмец, явно доставшийся ему по наследству от нищего, и длинная золотая цепочища с кулоном размером с приличный булыжник. Но больше всего меня убили его глаза. Я таких огромных даже у эльфов не видела. И к тому же они были ярко-розового цвета. Темный лорд с розовыми глазами? Это ж не Темный лорд, это Темка какой-то. Ну и как мне прикажете его побеждать? В крестики и нолики переигрывать?

Сосискин пришел в себя быстрее, чем я.

— А родители тебе пиво-то пить разрешают? — голосом бдительной бабушки поинтересовался он.

— А их дома нет. Им вообще до меня дела нет, — зло зырнул Темка и ударом ноги отбросил свою каску в угол.

Я почесала в затылке: ситуация идиотская, но всегда есть шанс на победу, даже если твой противник — озлобленный на весь мир подросток. Поэтому я миролюбиво предложила:

— Давай, Темка, поступим так: сейчас ты крикнешь тому, кто у тебя тут за твое питание отвечает, чтоб он притащил свою задницу сюда, велишь накрывать на стол, а пока он будет помогать тебе изображать радушного хозяина, я приведу себя в порядок с дороги. Потом ты мне расскажешь, что тут вообще происходит, заодно и пивка попьем. Кстати, — напомнила о себе вежливость, — меня зовут Дариа, а его — Сосискин.

Подросток назвал свое имя, которое я пропустила мимо ушей, и дернул за какой-то шнурок у окна. Через минуту в комнату вошла классическая грымза в строгом платье и чепчике, и если бы не торчавший из-под платья хвост, ни за что бы не подумала, что у нее в роду нелюди отметились. Выслушав, что от нее требуется, старая кошелка поджала презрительно губы и кивком головы пригласила нас следовать за собой. Пока мы шли по коридору с висящими на его стенках пасторальными картинками, я все думала о том, что среди демиургов встречаются педофилы. Поставить на то, что я совращу ребенка, мог только извращенец. Хотя, если честно, когда Темка вырастет, будет разбивать сердца девичьи на раз-два, уж больно мордашка у него симпатичная, даже с прыщами, да глазки прикольные.

Приведя нас в комнату, карга попыталась слинять, но у меня такие штучки не проходят.

— Стоять!!! — взревела вся моя женская природа. — Пока я моюсь, организуй мне лекаря и приличные шмотки, если не хочешь остаться без хлебного места.

Местная Фрекен Бок скривилась, как от лимона, и щелкнула в мою сторону хвостом, а потом брезгливо сообщила:

— У нас нет одежды для крылатых оборванок! — И, развернувшись, уточнила: — Ванная за дверью. — Затем, шурша юбками, удалилась.

— С хавчиком смотри не промахнись, щедрая ты наша! — крикнул вслед ей бурчащий желудок Сосискина.

— Ну, не сука, а? — возмущено открылся мой рот.

— Сука, — согласился пес. — Но она тебе личико подправила.

Я тут же кинулась в ванную и, увидев свое отражение, почти простила эту Мэри Поппинс. От синяков и ссадин не осталось никакого следа, а спина наконец-то перестала болеть и чесаться. Наплескавшись вдоволь и приведя себя в относительный порядок, я облачилась в дежурную простыню, и мы с псом потопали допрашивать Темку.

Он маялся в ожидании нас за очень скромно накрытым столом. Едва увидев мою пародию на богиню победы, мальчишка вспыхнул как маков цвет и, пытаясь скрыть свою неловкость, попытался налить себе из графинчика. Но я отреагировала быстрее. Во мне внезапно проснулись педагогические замашки, поэтому, шлепнув его по руке, я отрезала:

— Мал пока самогон хлестать, еще поллюции не закончились, а ты себя мужиком крутым возомнил.

— Мне уже сто шестнадцать лет, — потирая ушибленную руку, попытался отстоять свое право на стакан подросток.

— А по-нашему тебе шестнадцать. Вот когда будет двести десять, тогда и получишь право доступа к крепким напиткам, а пока радуйся, что бабушка Даша и дядя Сосискин разрешают тебе пивка полакать. Куда вообще твои предки смотрят? — поддержал меня Сосискин.

— Я же сказал, их дома нет и неизвестно, когда они появятся, если вообще появятся, — вяло ковыряясь в тарелке, огорошил нас Темка.

— Так, с этого места поподробнее. — Откинувшись на стул, я потребовала наконец объяснить, что тут, черт возьми, происходит.

А происходило тут вот что.

Папахен и мамахен ребенка, едва ему исполнилось шестьдесят лет, уехали на родину родительницы. Она была наполовину суккубка, родилась в огненном мире, и ей климат Лабуды не подходил, страдала, бедняжка, постоянным кашлем. Вот она с мужем и отправилась здоровье на тамошних курортах поправлять, и, судя по редким письмам, супруги вообще не собирались возвращаться. Папенька выдал сынишке доверенность на управление делами, нацепил символ власти и, потрепав по голове, скинул с себя проблему управления государством. Нет, ребенка не оставили совсем без присмотра. О нем заботились этот бычара с хвостатой таранью — жившие здесь задолго до нашего появления бебиситтеры. Бесы у ворот, получалось, были охраной, а казначей раз в месяц появлялся с деньгами и отчетами. Контроль за обучением темному искусству был поручен верховному колдуну. Еще поначалу к Темке приходили учителя, но со временем прислуга, видя, что его никто не контролирует, разболталась, няни уволились, преподавательский состав разбежался, главный по финансам забил на государственные дела и стал усиленно набивать свой карман, а верховный пакостник так глубоко ушел в научную работу, что даже ни разу не появился. Выйти за территорию домика Темка не мог — не пускал охранный круг, наложенный отцом. Вот так подросток и жил, предоставленный сам себе, даже не имея реального представления, что происходит за стенами его дома.

— А как же Избранные? — опережая меня, вылез на авансцену Сосискин.

— И знаменитый зал с крыльями и прочие трофеи? А также случаи уничтожения сочувствующих граждан? — поддержало его мое полное обалдение.

— А! Это? — отмахнулся Темка. — От них еще мой дед научился избавляться, ничего сложного.

Я неприлично открыла рот, а Сосискин подавился кашей, заменившей на этом празднике живота мясо.

— Объясни немедленно, — потребовали мы хором.

— А чего тут объяснять? Все просто, — потянулся налить себе пивка разъяснитель, но, заметив мое суровое выражение лица, спрятал от греха руки под скатерть и все же ответил: — Когда ни с того, ни с сего эти огалтелые дуры на нас косяками поперли, дед поначалу оборонялся, а потом плюнул и порвал все отношения со светлыми. Открыл портал к своему другу в соседнее измерение. Тот договорился с местными демонами, и все желающие лишить его жизни стали прямиком попадать в лапы тамошних жителей. А чтоб поменьше лезли к нам со своими претензиями, друг его организовал там музей и периодически водил по нему вояк из местных придурков.

— Но я же тоже Избранная, у меня даже крылья и зверь, пусть и постоянно голодный, но священный, имеются, — не веря своим ушам, заорало мое неверие в абсурдность происходящего.

Темка, испугано вздрогнув от моего вопля, пролепетал:

— Так ты же не имела мыслей меня убить, поэтому увидела дом и смогла в него войти. А вот если бы ты шла меня убивать, то вместо моего дома ты бы увидела Черный замок на горе под багровым небом и, шагнув в его двери, очутилась бы совсем в другом мире.

— А земли? Нам же светлые говорили, что Темный лорд захватывает их территории, — осторожно поинтересовался Сосискин.

— Так демонам же надо было платить за услуги. А потом, когда они уходили, выжившие светлые покинули свои владения, а наши подданные стали заселять. Что добру-то пропадать.

— А разгул нечисти? А черные маги и колдуны, которые плевком сшибают драконов? — выпалила моя память.

— Ну-у-у, точно не знаю. Кажется, так мои подданные развлекаются от скуки, их же никто за это не наказывает, вот и делают что хотят, — задумчиво протянул Темка. — Да мы вообще не поняли, с чего на нас вдруг светлые ополчились и войну развязали, — подвел итог рассказу Темный лордец.

«Ты попала, попала, попала. Темные вообще тут ни при делах», — похоронным колоколом стучало в висках.

«Угу, подруга, убивать парнишку ты не станешь, а если даже подумаешь об этом, то мигом окажешься в гостях у страшной сказки», — подтвердил мой инстинкт самосохранения.

«Так что приготовься, матушка, ты тут застряла всерьез и надолго», — убито подвел итог мой большой облом.

Сосискин, видя потерянное выражение моего лица, подошел и, пытаясь ткнуться мордой в колени, начал вливать позитив:

— Ладно тебе, везде люди живут. Попробуем устроиться на новом месте. В конце концов, ищи плюсы.

— Какие? — убито поинтересовалась раненная в самое сердце надежда.

Пес лизнул меня в лицо и, подмигивая, утешил:

— Ну по крайней мере «шедевр» про Машку редактировать не будешь, да и в живых останемся.

Я молча согласилась. При другом раскладе шансов понянчить внуков у меня не было.

«Вот сволочи! Они же знали, когда тебе подсовывали контракт, что ты не выйдешь отсюда», — высказалось мое возмущение в адрес демиургов, и я полностью разделяла его мнение, только в более красочных выражениях.

Чтобы успокоиться и придумать, как во всем этом лучше разобраться, мы стали задавать еще кучу уточняющих вопросов и замучили Темку своими бесконечными: «Что? Как? Почему?» Заметив, что мальчишка начал уставать, я предложила пойти подышать свежим воздухом. Но, прежде чем вышли в сад, нас посетила делегация из обслуживающего персонала.

— Мы отказываемся жить под одной крышей с Избранной и ее зверем, — практически роя копытом землю, порадовал нас дворецкий.

— Или вы немедленно отправляете ее в измерение к демонам, или мы уходим, — выдвинула свои условия кастелянша с расширенными полномочиями.

И вот тут я поняла, что Темка — все-таки настоящий Темный лорд. Невинные по цвету глазки моментально стали красными, за спиной распахнулись кожистые крылья побольше моих, лицо повзрослело на несколько лет, и он, вскочив, отрезал:

— Никто и никогда не смеет указывать властелину Темной империи, что и как ему делать. В ваших услугах мы больше не нуждаемся. Прошу покинуть дом. Обо всем произошедшим узнает мой отец, и он сам назначит вам наказание.

Дождавшись, когда уволенные уйдут, Темка сел, принял свой обычный вид и, жалко улыбаясь, выдавил:

— Хорошо, что хоть охрана не сбежала. А то вы завтра уйдете, и мне вообще поговорить не с кем будет. — И отвернулся, пытаясь не показать блеснувших слез.

Мы с псом удрученно переглянулись: на нас только что свалился подросток, которого надо было кормить, поить, одевать, обувать, учить и воспитывать, а в довесок — целая разворованная Темная империя, в которой буйным цветом цвела анархия.

— Малыш, даже не знаю, тебя обрадовать или огорчить, но мы детей в беде не бросаем, — потрепав его по плечу, сообщили я, моя совесть и ответственность за более слабых. — Поэтому готовься, беру твое воспитание в свои руки и в лапы Сосискина. Будем из тебя приличного Темного лорда делать.

На следующий день я в одном купальнике и своих бриллиантах (уж больно у охранников жуликоватые морды были, выпускать из рук свои сокровища мне совсем не хотелось), развалившись в кресле, лениво цедила местное сухенькое, периодически подливая себе из кувшинчика, стоявшего на спешно сооруженном мной из садовой мебели столе для переговоров. А что, день жаркий, одежды у меня приличной нет, в животе от воды уже лягушки квакают. Не париться же в очередной простыне. Да и мастерить деловой костюм из подручных средств времени не было. И если организм насыщался жидкостью, то мой мозг ждал одну очень нужную мне делегацию, которая имела наглость задерживаться. Отложивший свои дела с Эдиком и потерявший связь с Попандопулой Сосискин маялся бездельем, дремал в тенечке и, периодически поднимая голову, сердито ворчал:

— Ни один уважающий себя деловой человек не позволяет себе так опаздывать. На счетчик таких делаш надо ставить.

Когда ожидаемые мной товарищи наконец появились, весь мой организм пришел в боевую готовность, и, хрустнув пальцами, я нацелилась на предстоящее сражение. На меня, глядя как на особо опасную рецидивистку, надвигались верховный колдун, казначей и главнокомандующий темными силами.

— Избранная, я убью тебя! — едва подойдя ко мне, одновременно взревели главный по колдовству и его товарищ по смертоубийству.

В руке первого появился огненный шар, а второй стал спешно вытаскивать огромный меч, стучавший ему по ноге при каждом шаге. Допущенный до финансовых потоков пока хранил осторожное молчание.

— Обязательно убьете, рано или поздно так и так умирать пришлось бы, — прихлебывая из стакашки, философски одобрил их намерения мой фатализм. — Но пока вы это еще не сделали, подумайте о том, что с вами сделает отец парнишки, когда вернется. — Я вскочила и, грохнув кулаком, заорала: — Вы, пердуны старые, о чем думали, когда пацана одного тут бросили?! Если бы к нему пришла не добренькая я, а портал не сработал бы, и сюда прорвалась бы агрессорша с целым выводком фанатиков, от ребенка бы даже мокрого места не осталось! Ты! — Палец угрожающе нацелился на ответственного за обучение. — Какого хрена ты даже не проверил, как у парня с магией? Ты хоть знаешь, что он даже свечку без огнива зажечь не может?!

Мой взгляд переметнулся на военачальника:

— Ты, сапог конченый, хоть раз пришел на его тренировку с мечом?! Ребенок вилку и нож с трудом держит! Ну а ты… — Трясясь от бешенства, я подлетела к пиявке, питающейся золотом из казны, и, схватив его за грудки, прорычала: — Ты, мразь, когда в последний раз хоть медяшку Темке присылал. Он в обносках ходит, а в соседнем городишке уже почти никто ему в долг еду не отпускает!

И, мысленно перекрестившись, я кинула шестерку, замаскированную под джокера:

— Приедет его отец, что я ему скажу? Простите, ваше темнейшество, вас тут по миру пустили, империю скоро светлые за долги заберут, а ваш сын даже от мухи защититься не может?! — И пока никто не открыл рот, припечатала: — Мне что, прям сейчас сообщить родителям Темного лорда, что вы провалили порученное вам дело и фактически предали свою страну?

После этих слов желающие меня убить шарик убрали, ножичек в чехольчик засунули и народ начал, как всегда бывает в таких случаях, неловко оправдываться и валить все друг на друга. Казначей же по-прежнему хранил молчание.

Пока они не стали задавать вопросы: мол, откуда я знаю отца свалившегося на меня подопечного, я быстро стала раздавать указания:

— Значит, так, с завтрашнего дня ты, старший научный сотрудник, лично будешь приходить сюда и учить парня вашим темным пакостям. Заодно и светлые в тонусе держаться будут, а то совсем там расслабились на своих огородах. Ты, прапорщик, лично займешься с парнем физподготовкой и боем на мечах. Ну а ты, — я кинула презрительный взгляд на зажравшегося казнокрада, — с этой минуты отстраняешься от государственной кормушки.

— Не имеешь права, у тебя полномочий таких нет, — наконец-то подал голос ворюга.

Его бурно начали поддерживать начавшие приходить в себя остальные.

— Ошибаешься, растратчик! На, полюбуйся! — Я кинула в него доверенность от имени Темки, припрятанную на этот случай под скатертью.

— Она не имеет никакой силы, заверить ее может только отец Темного лорда или кто-то выше его по статусу, а его тут нет. С богами же тебе не договориться, — мерзко улыбаясь, отмахнулся от меня змей при портфеле.

— Можешь подавиться своей бумажкой с бесполезной подписью, — начал праздновать победу спец по обману детей и вдов.

И почти сломленные мной оппоненты опять принялись высказывать свои сомнения относительно легитимности моих действий.

— С каких это пор подпись демиурга стала никчемной? — лениво поинтересовался молчавший до сих пор Сосискин. — Ты, сморчок, лорнет-то свой настрой на нужную резкость и посмотри, чья на бумаге печать и подпись стоит. А пока ты слегка занят, я, пожалуй, дам пищу для размышлений твоим друзьям.

Поднявшись, пес неторопливо сдернул лапой с земли свою подстилочку и, схватив в зубы две толстенные папки, до сей поры скрывавшиеся под ней, не спеша проковылял к столу.

— Нате, полюбуйтесь, что ваш предводитель над лохами наворотил за последние сто лет. Удивляюсь, как вы на паперти не стоите с таким управляющим, — швырнул компромат под ноги опешившего мага и настоящего полковника мой на сто ходов вперед все продумывающий пес.

По мере того как верхушка из двух темных перелистывала страницы досье, глаза их начинали наливаться яростью.

— Так вот куда пошли деньги на строительство укреплений на границе, — задохнулся от возмущения главнокомандующий.

— А я все думал, почему в Темном магистрате вместо нового общежития был построен один туалет, — вторил ему потрясенный верховный колдун.

В ответ на это казначей все отрицал и твердил, что не брал ни копейки, и они могут в этом убедиться. Он, дескать, ютится в скромной лачуге и живет от зарплаты до зарплаты.

— И вообще я регулярно отчитывался перед вами, вы сами принимали мои отчеты и утверждали их, — сделал попытку перевести стрелки схваченный за руку.

— Конечно, у тебя лично ничего нет, ты же голодранец, — подражая Папанову, заржал Сосискин. — Ты абсолютно бескорыстно трудишься, да так, что ни одна налоговая не подкопается, а государство тебе памятник должно поставить за беззаветный трудовой подвиг.

Маг и вояка посмотрели непонимающе: мол, как такое может быть? Ведь, судя по документам, казначей высосал из Темной империи все что можно, а им теперь говорят, что он агнец кроткий.

— Только я тебе не эти дилетанты в финансовых вопросах, у меня свои методы. Это ты им втирать будешь, как у тебя приобретение очередной любовнице пятиэтажного замка проходит как содержание Темки, — насмешливо глядя на побелевшего от страха крысятника выпалил пес. Потом Сосискин сделал скучающее лицо и проникновенно открыл тайну нищего энтузиаста: — У него счета на имя жены в моем банке открыты, он как раз пару недель назад всю свою наличность к нам поместил, еле распихали все. И дворец он себе в светлой Столице отстраивает, да такой, что дворец императора против его домика — так, хибарка крысюка. Землю купил на тещу, на нее и дачку оформляет, чтоб никто не знал. Так что запасной аэродром себе готовит ваш друг.

Не знаю, понял ли верховный лузер, что такое аэродром, но после этих слов он почернел лицом и бросил в застывшего истуканом вора шар, который до этого предназначался мне и был убран на время за ненадобностью. (Фу, до сих пор запах паленого мяса у меня в носу появляется, когда вспоминаю, как горел тот очковтиратель.) После того как от казначея не осталось даже горстки пепла, колдун повернулся ко мне и спросил:

— Какая тебе от нас нужна помощь, Избранная?

«А вот это уже победа», — поздравил меня мой мозг.

Я не стала мелочиться. Отныне в руки нам переходило все управление страной и воспитание Темки. В срочном порядке, используя свои методы по транспортировке, мне обещали завтра же доставить Попандопулу и Коко с ее помощницами, включая стилиста. Раскланявшись и заверив, что завтра с утра по холодку прибудут на занятия, визитеры поскакали погашать долги в лавках, а заодно попытаться хоть что-то найти в казне нам на пропитание.

Сосискин тоже попробовал смыться, но я пресекла его попытки уйти в тину:

— Скажи мне, мой дружок, откуда это у тебя целое уголовное дело на сгоревшего от работы? И с каких это пор твой банк сотрудничает с Темной империей? — ласково пропели мои врожденные таланты потенциальной тещи по превращению жизни зятя в каторгу. — И не втирай мне, что эту работу по сбору доказательств за одну ночь проделал Эдик. Ни за что не поверю. Тут работы на год для целого финансово-аналитического отдела крутой консалтинговой фирмы.

— Ой, да ладно из себя невинную овечку строить! А то ты не знаешь, что политики могут до гибели последнего из жителей воевать, а бизнесмены всегда за их спиной свои дела обтяпывают, — отмахнулся от моих притязаний пес. — Да у меня половина темных счета в банке держат — тут инфляция все сжирает, как колорадский жук картошку.

— Угу, — кивнула я. — Значит, ты давно под темных копаешь? Светлой империи и миров тебе мало, тебе надо всех охватить, неугомонный ты мой. И что же ты мне ничего не говорил, товарищ Сосискин? — неторопливо набивая трубочку, голосом Иосифа Виссарионовича поинтересовался мой зарождающийся скандал.

— А ты бы мне дала карт-бланш? — визгливо крикнул пес и, не дожидаясь физической расправы, позорно поджал хвост и, выбив калитку, сбежал за территорию охраняемого объекта.

Что я пережила за последующие два месяца, может понять только мать подростка. Темка поначалу наотрез отказывался учиться магии и заниматься спортом, истерил по поводу запрета на пиво, прятался от учителей, не желая вникать в проблемы своей страны. Я горло себе сорвала, доказывая ему, что Темный лорд — это не просто титул, это прежде всего ответственность за свой народ. Меня поддерживали оба верховных и не переставали удивляться, откуда взялась такая Избранная. Кстати, мировые дедки оказались, в отличие от светлых старых натуралистов и их главы. Я с ними столько на кухне первача вылакала, столько диспутов за жизнь провела, что до сих пор на выпить и поговорить не тянет. Жаль, что они мне петь не разрешали, так бы вообще все идеально было. Услышав, как я завываю, они пригласили к нам на посиделки баньши и та, послушав мои песнопения, тут же предложила переквалифицироваться в профессиональные вестницы смерти. После этого я даже в караоке петь не пытаюсь.

Постепенно под нашим напором Темка сдался и втянулся в обучающий процесс. А еще под волшебными руками светлых волшебниц и Коко, которым, естественно, никто не сказал, кто он, парнишка преобразился. Из угрюмого прыщавого подростка он превратился в очень симпатичного модного паренька. Я поговорила с верховным колдуном, и он согласился со мной, что мальчику нужно общаться со сверстниками. Он как-то обошел сигнализацию на доме, перенастроил на время портал, и теперь Темка под присмотром Попандопулы и охраны из замаскированных под простых смертных караульных периодически посещал модные ночные клубы Столицы. Не будь ему так мало, а мне так много лет, я бы сама с радостью зажигала бы с ним на дискотеке.

Но подросток всегда остается подростком. Позавчера я застала его за попыткой курения и долго таскала за уши, объясняя, как это плохо. Пришлось мне бросать курить, чтоб не подавать дурной пример. Правда, чего мне стоило не сделать первую за день затяжку, может знать только курильщик. Вчера я поймала его за рассматриванием картинок в одной интересной книжке, позаимствованной из папиной библиотеки. А сегодня я его застукала за просмотром порнофильма, причем порнушка крутилась на плазменном телевизоре, который непонятно на чем работал. Мне срочно требовалось поговорить с одним коммерсантом. Сосискина я нашла на кухне, где он, диктуя Попандопуле план выдавливания с рынка какого-то монополиста, уплетал за обе щеки здоровенный батон колбасы.

— Можно тебя на минуточку! — безапелляционным тоном испортило ему аппетит мое негодование, и, не дожидаясь ответа, я вышла подальше от посторонних ушей, на улицу.

Пес, услышав знакомые нотки в моем голосе, поплелся за мной как на казнь.

— Я вроде как читала Кодекс межмировой торговли, утвержденный демиургами, — начал мой шок от увиденного. — Там четко прописано о запрете проведения операций с отсталыми магическими мирами технологиями развитых цивилизаций, и за контрабанду там, кажется, предусматривается смерть?

— Так, — ничуть не раскаиваясь в содеянном, согласился махинатор.

— Тогда скажи мне, пожалуйста, как ты пропер сюда, на Лабуду, которая занесена в Приложении к Кодексу в список довольно отсталых, плазму, DVD, диски, а также то, на чем все это работает? И что ты там еще Темке всучил? И главное, сколько ты с него за это содрал? — потребовало объяснений мое опасение перед уголовным преследованием. — И почему в этом случае ты нам не достал кофе, — поддержал мой давно страдающий отсутствием кофеина организм.

— Ой, да не будь ты дурой, — завел свою старую пластинку Сосискин. — Контрабанда была, есть и будет. Просто надо знать, кому на лапу сунуть, чтоб таможня дала добро, а кофе не достал, потому как ты опять бы свой нос в мои дела совать начала, — спокойно отмел все претензии умеющий везде дать взятку проныра.

Думать о том, что пес становится закоренелым преступником, не хотелось, а приходилось. Мало мне случая налета на магазин и кражи под носом у Дракона, а тут еще и контрабанда на таком уровне. Разбор полетов я отложила на потом — были дела поважней, чем думать о наказании за его грешки.

— Ну а порнуху-то зачем было ребенку привозить?! — спросил сидевший во мне прокурор, который ведет дело по втягиванию малолетних в разврат.

— Если ты хочешь, чтобы он и дальше за тобой в ванной подсматривал, то я с удовольствием притащу ему «Броненосца Потемкина» и «Нюру Каренину» для повышения культурного развития, а так же «Смешариков» для снятия напряжения в штанах, — убил меня на месте таким сообщением пес.

Плюнув на данное слово, пришлось закурить и задуматься, что мне делать со всем этим. Тем более в последнее время я заметила: Темка становиться раздражительным и вспыхивающим из-за каждого моего слова и пытается огрызаться с учителями.

«Мальчик-то созрел, с девочками стал общаться, ты постоянно перед глазами полуголая крутишься, вот витамины ЕВС и забурлили. А Попандопола за ним глядит, как наседка за цыпленком, вот парень и ударился в самоудовлетворение», — проинформировал меня мой прокрутивший всю информацию по подростковой проблематике мозг.

Так, проблема налицо. И я решительно отправилась ее решать самым радикальным образом.

Черти у ворот увлеченно играли в морской бой и не обратили на меня никакого внимания. В последнее время, привыкнув ко мне, они перестали креститься и вздрагивать при моем появлении.

— Бросаем обучение в Нахимовском училище, сухопутные крысы, и слушаем меня, — гаркнула я и пожалела, что на мне нет сейчас адмиральской формы. — Возьмете у Сосискина денег и отправляйтесь с его помощником в один приличный публичный дом в Столице, он знает в какой.

Глаза охранников похотливо заблестели в предвкушении оттяга, но я быстро вернула их из сладких грез о девках и выпивке.

— Найдете нам приличную труженицу эротического фронта, чтоб не потасканная была, добудете ей маску на лицо — и чтоб к вечеру были тут. Я сама ей объясню, что надо делать, и не вздумайте мне там нажраться или потратить выданные средства на себя — спущу Сосискина, и будете у него в пожизненном рабстве.

— Хозяйка, а может, ты его с нами отпустишь. Мы другое место знаем, там и маски, и плетки, и наручники есть, — открыл рот один из волонтеров.

Вот тут меня перекосило.

— Ты че, вообще охренел?! — заорала я и съездила ему в ухо. — У парня первый раз, а ты ему садомазо втюхиваешь? Забыл, козел? От первого раза все зависит? Ты что, мразь (удар по следующему уху), мне ребенка испортить хочешь и сделать таким же моральным уродом, как ты?

Дальше я топала ногами, брызгала слюной и лупила их по мордасам, вопя:

— Я специально профессионалку приглашаю и морду ее занавешиваю, чтоб мальчик не влюбился в нее, а она не ржала над ним как дура ровесница. А вы мне тут маркиза де Сада собрались нового воспитывать! Мне тут живое исполнение «Дамы с камелиями» и даром не нать, и за деньги не нать, и за его комплексы я отвечать не хочу… — дуя на ушибленную руку, закончило просвещать застывших в ужасе рационализаторов мое воспоминание о первом опыте одного девственника, случайно попавшего мне под горячую руку.

Уходя от трясущихся командированных, я напоследок пригрозила:

— А узнаю, что вы опять пытались пустить на режимный объект посторонних… да, да, посторонних, — глядя на их попытки сделать невинные лица, погрозила я кулаком, — поотшибаю, в прямом смысле этого слова, рога, и будете вечно рукоблудием заниматься, потому что ни одна бесовка с безрогими не свяжется.

Предупреждение было нелишним. В последнее время к нам усиленно пытались прорваться правитель, император, Хришенька со своим братцем и мечтающий реабилитироваться Сивка, а мне эти встречи были совершенно ни к чему. Меня ни капельки не волновало, поубивают они там, за воротами, друг друга или искалечат. Как поется: «Нельзя войти в одну реку дважды». Очень я эту песню люблю. Так что пусть себе кулаки чешут, а я буду, как Кэрри, искать мужчину своей мечты. Надеюсь, мне, как и ей, когда-нибудь повезет.

Еще через месяц у Темки благодаря регулярным визитам дам полусвета стабилизировался гормональный фон, и он целиком и полностью отдался учебе. С приличными девочками я пока не давала ему близко общаться, впереди были экзамены на поступление в Темный магистрат и никакие связи и титулы не могли помочь ему набрать проходной балл. Романтические переживания ему ни к чему. Вот поступит, и пусть себе влюбляется, сколько хочет, а сейчас я дозволяю только грызть гранит науки. Еще я постоянно учила его нашим земным играм, в которые раньше играли студенты на парах, включая игру в карты, которые завалялись у меня в рюкзаке. Я надеялась, что если мне удастся у него выиграть, то за победу меня отправят домой. Но увы, наставление Дракона: «Победить — не значит убить» — не работало. Я даже пыталась перекидать Темку в ножички, побороть на руках, переесть в конфетах, но результат оставался тот же. Я, как Наполеон, сидела сиднем, только он ждал ключей от Москвы, а я — туда билет.

В один из дней мы с Тимкой дурачились, носясь по саду и играя в салочки. Я долго бегала за ним, а когда поймала, повалив его на землю, стала щекотать. Он извивался, как уж на сковородке. Мы с ним катались по траве и увлеченно уничтожали газон. Сосискин сердито высунул свой нос из окна и потребовал не мешать ему строить каверзы. В ответ я еще сильнее стала щекотать своими пальцами Тимкины подмышки. И тут он, задыхаясь от смеха, попросил:

— Все, прекрати. Я сдаюсь, ты победила.

В моей голове сверкнула молния, и я вскочила как ошпаренная:

— Что ты сейчас сказал? Повтори! — не надеясь на удачу, прошептала я с замиранием сердца.

Темка отряхнулся, церемонно встал на колено, прижимая руку к сердцу и, склонив голову, начал говорить:

— Я, Соконорт корнат Норбортен, Темный лорд, прямой потомок и наследник традиций основателя нашего рода, верховный правитель Темной империи, признаю себя проигравшим в этой битве. — И, подняв на меня смеющиеся глаза, закончил фразу: — Ты победила меня, Избранная.

Подняв вверх лицо и заливисто хохоча, я заорала в небо:

— Я сделала вас, ублюдки. Он признал себя побежденным! Я сделала вас!

Ко мне подлетел визжащий от радости Сосискин, заливаясь во всю глотку:

— Мы сорвали джекпот, волки тряпичные. Я вас теперь до нитки разорю, вы у меня в холопах ходить будете.

Яркая вспышка затмила мне глаза, а когда я их продрала, то увидела, что мы с Сосискиным в своем обычном виде стоим посреди огромного стадиона с гигантским табло, по которому идет повтор признания Темки. Что творилось на трибунах! Молодые демиурги бесновались, кто-то обнимался, кто-то хлопал друг друга по плечам, какие-то девушки вытирали слезы, кто-то расстроенно брел на выход. Громче всех бесились Димон, Абраша и Ник.

— Она не убила его, он жив. Мы сейчас все исправим! — выкрикивали они, глядя на наступающую на них толпу. Причем почти все наступавшие закатывали рукава рубашек.

— В контракте не было сказано, что является победой. Вы не написали, что она его должна убить, — что только победить. А он сам признал себя побежденным. То, что она выполнила все условия, подтверждают упавшие крылья и прежний размер ее зверя! — Вопя во всю глотку, распихивая встречных локтями, к ним протискивался взъерошенный Эдик.

А Сосискин, попросив взять меня на руки, заорал, перекрывая шум:

— Да вас тут всех за идиотов держали. Они что-то с трансляцией сделали! Избранные-то в другой мир к демонам попадали, а не с Темными лордами сражались!!!

Что тут началось! Если до этого народ кипел, то теперь пар вырвался наружу и фонтанировал во все стороны. Троих сволочей накрыла разъяренная толпа, и Сосискин тоже стал протискиваться, чтоб нанести удар по почкам.

— Давайте поддайте им, они вас как детей развели на бабки! Только оставьте их живыми, я им лично гычи отгрызу.

А я стояла и счастливо улыбалась, предвкушая, как окажусь дома и никакие демиурги меня больше ни подо что не подпишут.

Посреди всеобщего веселья из воздуха возникли пожилые демиурги. Двенадцать мужчин в строгих костюмах и одна женщина в струящемся бирюзовом платье. Обведя всю картину глазами, самый представительный из них грозно спросил:

— Что здесь происходит?

Их появление заметили только мы, все остальные либо были заняты избиением сидевшей у меня в печенках троицы, либо стояли и ждали своей очереди двинуть им в челюсть.

— Что здесь происходит? — уже громче спросил он.

Но народ так увлекся процессом, что ни на что не реагировал.

— Что здесь, Творец Сущего вас раздери, происходит?! — прогрохотало над стадионом, и все замерли.

И только Сосискин, пользуясь наступившей тишиной, весело поблескивая глазками, смог внятно объяснить творящийся беспредел:

— А тут впервые в истории дольщики отловили кинувшего их застройщика и теперь выколачивают из него свои деньги.

— Авриэльт, Д’ирхен, Никэл, может, вы мне наконец объясните, что за беспорядки происходят в Зале приемов Совета и кто вам разрешил вообще сюда входить? — заметив выбирающихся из-под груды тел моих знакомцев, потребовал отчета сурово нахмуривший брови гражданин начальник.

Народ, видя надвигающуюся головомойку, попытался сдвинуться с места, но женщина сделала пас рукой, и все застыли.

— Да, мальчики, расскажите главному в Совете и всем его членам, что тут происходит? — Хриплым голосом потребовала гневно раздувающая ноздри тетка.

— Абздольц, к нам пришел пушистый зверек, нарвались мы с тобой, Дашка, вместо денег на неприятности от Совета. Чую, мы с тобой тоже попадем под раздачу, — заныл Сосискин. А моя приобретшая за последнее время небывалую чувствительность задница с ним согласилась.

Трое изрядно помятых демиургов кое-как отряхнулись, утерли кровь и начали рассказывать сказку о том, какая Даша бяка и какие они борцы за то, чтобы такие, как я, на свет божий не появлялись. Мне это надоело через минуту, я нахально отпихнула их, вышла вперед и сказала:

— Все было не так. Все началось душной июльской ночью, когда одному замученному редактору приспичило выйти покурить на балкон ночью…

Следующий час мы пересказывали с Сосискиным начало истории, а когда речь зашла о нашем первом дне квеста, когда мы вошли в Великий лес, я, оберегая свое горло, попросила поставить запись. Еще через час Совет утомился смотреть, а их главный просто положил мне свои ладони на виски, и перед моими глазами замелькали ускоренные кадры.

М-дя, что я могу сказать… Смотреть полнометражный фильм со своим участием — это совсем не то, что любительская съемка на телефон. Я теперь сроду на You Tube не зайду, чтоб поржать над кем-то. Такого позора я не испытывала даже тогда, когда описалась на глазах у всех на утреннике в детском саду. Когда сеанс закончился, на главного и на весь Совет было страшно смотреть.

— За то, что вы развлекались, наблюдая за гибелью людей и представителей иных рас, все вы лишаетесь права творить, все созданные вами миры переходят под контроль Совета. Ортанаэльд, как наименее замешанный в этом преступлении, лишается половины принадлежащих ему миров, право творить не может быть отнято, поскольку он не обладает достаточной силой. Вам троим о решении Совета сообщат позже. Сейчас вы отправляетесь домой и ждете вердикта. Право творцов миров вы утратили минуту назад. — Прозвучал в жуткой тишине приговор, и весь Совет, кроме представленной там в меньшинстве женщины, исчез.

— Быстро тут правосудие работает, не то что у нас, — восхитился Сосискин.

Я согласно кивнула, но по мне, так троица дешево отделалась, я бы придумала что-нибудь покруче, чем домашний арест. К нам подошла женщина-демиург и попросила пройти с ней в кабинет главного. Я ожидала телепортации или что откроется портал, но вместо этого мы вышли со стадиона и тут же, за углом, вошли в кабинет, в котором за письменным столом восседал главный.

— Я привела их. Могу теперь покинуть вас? — уважительно склонила голову наша провожатая.

— Останься, Тринадцатая, Дарья Петровна и Шерри-Матадор в какой-то степени твои детища, — возразил хозяин кабинета.

А я, не дожидаясь, пока разрешат сесть, плюхнулась на диван, похожий один в один на стоящий у нас в офисе. День был тяжелый, ноги гудели, так что пусть хоть расстреливают из пылесоса, а стоять сил больше нет. Сосискин последовал моему примеру и всем своим видом дал понять, что может разразиться Третья мировая или Первая межмировая, но он с места не сойдет. На нас неодобрительно покосились и начали читать лекцию. И пью я много — если бы не пила, то не влезла бы в жир ногами (печень поддержала говорившего бурными аплодисментами, переходящими в овации, но организм меня тут же успокоил, сказав, что нам с ним до алкоголизма еще очень далеко). И мир целый мы перелопатили и дали его обитателям совсем не те знания. И моральный облик мой весьма далек от идеального. Мол, что бы сказали родители и бабушки с дедушками… И на подростка я плохо влияю…

Я напустила на себя покаянный вид, который меня не раз спасал от подобных нотаций, и стала мечтать о том, как вырву у Сосискина денег да пройдусь по улицам своего города с неограниченной кредиткой. Потом возьму всю свою семью, пса и полетим мы в Париж, а то они все вздыхают, что хотят увидеть столицу Франции и умереть, а я осуществлю еще одну давнюю свою мечту — плюну с Эйфелевой башни.

— Нет, ты невозможна, — раздраженно откинувшись на стуле, согласился со всеми, кто меня знал, главный демиург. — Я тебе целый час толкую о том, что ты узнала то, что никому из смертных ни в одном мире не положено знать, а ты думаешь, как будешь плеваться на прохожих.

— Что, память сотрете? Так стирайте, не велика потеря, — заступился за меня Сосискин. — Только деньги и миры оставьте, мы их честно заработали.

— Совсем честно? — усмехнулась, судя по всему, ученый секретарь Совета. — А кто Темному лорду поставил запрещенные вещи, да еще получил с него за это алмазные копи?

— Ой, я вас таки умоляю. Мальчик интересовался современным искусством. Разве у меня настолько жестокое сердце, что я наступлю на горло его тяге к прекрасному? И потом, ну зачем ребенку какие-то заброшенные шахты, он же может там заблудиться, а у меня больное сердце, и я таки не переживу его кончины, а у меня, чтоб ви знали, жена, теща и маленькие прожорливые щенки! Кто таки о них позаботиться? Таким занятым людям, как ви, некогда заботиться о моих голодных малютках и престарелой Фирочке, — включил одесского еврея Сосискин.

Главный расхохотался и, вытирая слезящиеся глаза, поинтересовался:

— Тринадцатая, там, на Земле, все такие?

— Нет, главный, — широко улыбаясь, ответила она. — Дарья настолько уникальна, что случайно помогла мне одержать победу над драконами в споре, и они наградили ее своей Защитой.

Меня пихнула в бок справедливость, и я покаянно вздохнула:

— Ну на самом деле я вас подставила: если бы не моя скромная персона, вам бы не пришлось уговаривать Совет дать им право на свободу перемещения. Но только знайте, я не отдам вам их дар. И не потому, что он мне никогда не понадобится, а потому, что, если вы кинете драконов, я подохну, но вытащу все камни и продам их. И мне плевать, что у кого-то там может рухнуть экономика. А потом вытрясу все заначки у Сосискина и поручу Эдику скупить все миры, которые продаются, добавить наши и передам их драконам. И не дай вам бог к ним сунуться! С того света вернусь, и небо вам с овчинку покажется!

Главный с уважением посмотрел на меня, а Сосискин сердито пробурчал:

— Раскидалась тут непосильно нажитым! Мне еще думать, как каналы контрабанды отлаживать по новой, а она в благородную играет. — Но, быстро сникнув под моим взглядом, пошел на попятную: — А я что, я как ты: отдавать, так отдавать. Только подстилку мою не трогай, она мне дорога как память. И вообще мы тут рассиживаемся, а нас, поди, домочадцы заждались.

Главный вышел из-за стола и, взяв меня за руку, сказал:

— Мы не будем стирать тебе память, и я как главный в Совете гарантирую тебе: больше ни один демиург не посмеет вмешиваться в ваши жизни. Все, что вы действительно заработали, останется у вас, также за вами сохранится возможность по первому слову перемещаться в любой из ваших миров или в какой вы захотите сами.

— Благодарим покорно, но мы с матушки-Земли ни ногой больше, — задушив мой авантюризм, поклонились осторожность и инстинкт самосохранения.

— Ну, если это все, — протянул мне руку главный, — и вы не хотите ни с кем попрощаться, то я отправлю вас домой.

Я задумалась: с кем хочу попрощаться? Вроде всем «последнее прощай» давно сказала, вот только с Темкой нехорошо вышло. И я попросила перенести его сюда. На Лабуду свой нос никогда больше не суну, да и пусть все, кто там остался, думают о моей кончине, чем ждут, что когда-нибудь я снова наведу там шороху. Можно сказать, это мой прощальный подарок. Хотя мужиков подарками баловать не надо, а то они страх теряют. Может, и загляну когда-нибудь к ним — если не наяву, так хоть во сне. И начну, пожалуй, с Сивки, буду ему в кошмарах приходить в образе привидения и завывать:

— Колись, падла корюзлая, за что ты меня продал?

От мыслей о мести меня отвлек вбежавший в кабинет насмерть перепуганный Темка. Парнишка подлетел ко мне и, обняв, начал всхлипывать. Мол, как он боялся, что больше меня не увидит… Демиурги вышли и оставили нас одних. Темка ни за что не хотел нас отпускать. Сейчас он точно был ребенок, а не грозный властелин.

— Послушай меня, — успокаивающе гладя его по голове, начал кто-то там прощаться от моего имени. А я стояла и сдерживалась, чтобы не зарыдать. Этот мальчишка стал для меня единственным, к кому я привязалась за все это время. — Мне нужно идти, я не из твоего мира, я никогда его не приму и не смогу полноценно в нем жить. Это твой дом, и тебе там принадлежит ровно половина. Ты еще очень много должен сделать, чтоб восстановить все то, что было до прихода Избранных.

— Тогда забери меня с собой, — умоляюще глядя мне в глаза, попросил он.

Я отрицательно покачала головой. Как мне не было места в его мире, так и ему не нашлось бы места на Земле.

Тогда он вскочил, и я снова увидела истинного Темного лорда.

— Я все равно, слышишь, все равно найду способ прийти в твой мир! Если мой дед нашел способ настроить портал, то и я смогу!

Я, ласково проведя рукой по его щеке, улыбнулась и дала обещание:

— Договорились, как найдешь ко мне дорогу, так мы с тобой зажжем не по-детски. А пока хорошо учись и приструнивай своих подданных, а то у вас от нечисти ни пройти, ни проехать. — И поцеловала его на прощанье.

Он покидал кабинет, сгорбившись, как старичок, и постоянно оглядывался на нас, а я со слезами на глазах смотрела вслед уходящему другу.

Через мгновение передо мной возник главный, и я попросила его приглядывать за Темкой. Он дал мне слово, что Тринадцатая будет следить за тем, как он живет. Затем протянул мне руку со словами:

— Ну что, готовы?

Я почти дала ему свою руку, как о себе напомнила давно вынашиваемая мной идея.

— Подождите, главный, а что будет с теми, кто всех втравил в это?

Его лицо посуровело, и он отчеканил:

— У нас нет тюрем, поэтому они навечно будут заперты дома без права перемещения по мирам, у них будут заблокированы все способности, они станут отверженными.

Я усмехнулась, подхватила на руки Сосискина и с улыбкой змея-искусителя начала вкрадчиво говорить:

— Знаете, подписка о невыезде — это, конечно, круто, но у меня есть идея получше. — И, подойдя к главе, зашептала на ухо.

Когда я закончила излагать ему свои соображения, он расхохотался и, обнимая меня за плечи, сказал:

— Ну ты и правда стерва. Такое могло прийти только в твою повернутую на все голову. Сделаем так, как ты предложила.

Через удар моего сердца мы уже стояли в своей комнате.

Дом, милый дом, как же я соскучилась по тебе! Вот лежит в кресле плюшевый мишка, подаренный мне дядей. Вот на стене висит фотография: на ступеньках роддома стоит моя мама в окружении всей моей семьи и держит меня на руках. Рядом висит фотка с двухмесячным Сосискиным. Полки с любимыми книжками… У окна стоит компьютер, возле которого валяется флешка с романом про отважную Марию. Интересно, как там в нетленке Машка-то своего Темного завалила, а?