Глава шестнадцатая
Выпав из кареты, моя душенька с удовольствием стала пялиться на гостиницу, к которой мы подъехали. К безмерной радости, ничего общего со «Спотыкачем» я не обнаружила. Трехэтажный особняк, напоминающий старинный — весь какой-то воздушный, бело-голубой, с ажурными балкончиками и вазончиками с цветами, — приветливо подмигивал мне распахнутыми окнами с колышущимися занавесками. Из его дверей навстречу мне спешила высокая статная женщина, за которой, колобком, подпрыгивая на каждой ступеньке, катился пузатенький мужичок с усами как у настоящего джигита.
— Здравствуйте, ларда, — слегка поклонившись, поздоровалась женщина. — Я Тилана, хозяйка этой гостиницы, а это, — кивок в сторону, — мой муж Рикфор.
Женщина улыбалась одними губами, чуть раздувая ноздри, а ее супруг, вытянув шею, вовсю шевелил носом, отчего растительность на его лице забавно топорщились. У меня создалось впечатление, что меня банально обнюхивают и решают, стоит ли пускать в этот оплот чистоты такую потнюче-грязнючую гражданку, как я. Стоять под прицелом чьих-то носов было крайне неудобно. Сразу вспомнилось, что мылась я нормально довольно давно, кое-какие детали туалета мне поменять не дали, рубашка и сарафан на мне все пропылились и помялись, босая, с кровавыми мозолями на пятках после десятиминутного хождения в тесных туфлях, ногти на руках вымазаны черт знает чем. Ох, весь мой облик напоминает скорее начинающую бомжиху, а не благородную госпожу. Как бы мне не предложили для начала посетить местную санэпидемстанцию для дезинфекции и выведения вшей, прежде чем пустить на порог приличного дома для гостей.
«Вот позорище-то будет», — резко закручинилась чистоплотность.
«Да нормально ты пахнешь. У тебя просто из головы вылетело, что в этом мире все приюты для путников содержат оборотни, а для них совершено естественно обнюхать незнакомца», — хихикнула память.
После этой подсказки я заметно расслабилась и, улыбнувшись, представилась:
— Очень приятно, Дариа.
— Мы вас с утра ждем, пойдемте скорее. Вы, наверное, хотите с дороги помыться и поесть, — уверенно проговорила Тилана и ненавязчиво потянула меня за собой.
Мягко отстранившись, я пошла попрощаться с отрядом дроу. Но, прежде чем всех чмокнуть на прощанье в щечку, создала из них, гшердов и кареты с впряженными в нее жирафо-ослами красивую композицию, всучила кучеру корзинку, из которой, как черт из табакерки, высунулась морда Сосискина, и, достав фотоаппарат, долго настраивала фокус. Мне хотелось, чтоб на снимке получились все члены отряда. Наконец мне удалось поймать в объектив всех, и я, рыбкой нырнув на руки к командиру отряда, попросила Тилану нажать кнопочку на серебристой коробочке. Фотка вышла что надо, в кои-то веки эффект красных глаз был не дефектом, а отражением действительности. После групповой съемки хозяйка резво подхватила корзинку с псом, а ее муж — мои мешки, и супруги с достоинством удалились. Я быстро попрощалась и, расцеловавшись (чем вогнала всех дроу в ступор) со всеми, кроме животных, развернула свои стопы в сторону дверей гостиницы. Но спокойно уйти мне не дали.
— Ларда Избранная, — просящим голосом ко мне обратился командир отряда. — Мы с моими воинами хотим попросить вас об одной милости. Покажите нам свои крылья.
А что, мне не жалко. Да к тому же ребята заслужили эту небольшую демонстрацию. Повернувшись к ним спиной, я одним рывком стянула с себя дерюжки, что скрывали столь волнующий для них предмет, и игриво повела плечиками. Потом полуобернулась и кокетливо уточнила:
— Нравится?
Дружный протяжный стон, вырвавшийся из их глоток, стал мне ответом. Мне захотелось напоследок попроказничать.
— А хотите, я вам покажу птичку на груди? — невинно предложила я, кокетливо постреливая глазками.
Синхронный кивок и восторженные взгляды. Я медленно отвернулась и опустила голову на грудь, а через мгновение повернула к ним расстроенное лицо и пролепетала:
— Ой, она погадить улетела. — Услышав вздохи крутого облома, я заливисто захохотала и, прыгая на одной ножке, как девчонка, поскакала в отель, натягивая на ходу одежду.
Внутри меня уже заждалась хозяйка, чтобы, не мешкая ни минуты, отконвоировать в апартаменты.
«Вот это президентский люкс!» — протяжно присвистнул восторг, переступая через порог.
Я пялилась на все великолепие, а Тилана тем временем быстро протащила меня по четырем комнатам, сказав, что обед подаст в номер через час. Затем она отобрала у меня грязную одежду, уведомив, что мой багаж уже доставлен, и оставила одну. В номере была гостиная, спальня, гардеробная и, ура, туалетная комната с железной ванной, проглядывающей из-под клубящегося над ней пара.
Я счастливо взвизгнула и через мгновение погрузилась в горячую воду. Заботливая хозяйка добавила туда каких-то благовоний, расставила кругом ароматические свечи — короче, создала интюмную атмосфэру. Мое истосковавшееся по удобствам тело откинуло голову на край ванны, прикрыло глаза и вознамерилось побаловать себя за все лишения релаксацией в тишине и спокойствии. Но блажен, кто верует. Вместо тантрической музыки возле меня раздался истерический визг Сосискина:
— Ни минуты, ты слышишь меня, крыса водоплавающая, ни одной минуты я тут не останусь!
Я лениво приоткрыла глаз и поинтересовалась, в чем причина кипеша.
— Тут все провоняло кошками, этими мерзкими помоечницами!!!
Я никак не прокомментировала его вопли и, закрыв глаз, стала напевать песенку про гусей, которые мыли лапки в луже у канавки, всем своим видом показывая, что до терзаний пса мне глубоко параллельно. Но Сосискин не унимался.
— Что ты плещешься, как морская корова. Вылезай немедленно из этого корыта и пошли искать нам нормальное пристанище!
Я показала неприличный жест и усилила децибелы в голосе, надеясь, что по соседству нет жильцов и меня не придут убивать за такое издевательство над чьими-то ушами. Поняв, что я буду лежать в ванной, пока у меня не отрастут жабры, Сосискин зарыдал в полный голос.
— Дожили. Я, элитный пес, священное животное Избранной из древних легенд, вынужден, как обычная дворняга, ютиться в кошкином доме.
Догадавшись, что профессиональный плакальщик не уймется, я примирительно сказала:
— Сосискин, ну с чего ты взял, что это кошки, а? Ну да, я не спорю, хозяева оборотни. Но не факт, что они кошки. Может, тут вообще кошек нет или ты ошибся, с кем не бывает. — И продолжила свои увещевания: — Это у тебя с голодухи в голове все запахи перепутались, вот сейчас поедим, и ты поймешь, что ошибся и кошек никаких тут нет. — Посчитав свою миссию по успокоению друга исполненной, я стала намыливать голову.
— Кошек нет, а запах есть! — взвыл пес. — Ты за кого меня принимаешь? Я их за километр чую. — Не дождавшись от меня никакой реакции, он решился на откровенный шантаж: — Значит так, — безапелляционно отчеканил шовинист по видовому признаку, — или ты немедленно вылезаешь и мы отсюда сваливаем, или я сгрызу твои кроссовки.
Аргумент заслуживал внимания. Зная сволочную натуру Сосискина, можно было не сомневаться, что свою угрозу он исполнит, но и поддаваться ему было чревато последствиями. Поэтому я угрожающе выставила указательный палец и высоким стилем изрекла:
— Уважаемый Сосискин, торжественно клянусь, что завтра мы с вами пойдем и снимем домик у трех поросят, а если они нам откажут, то выгоним из лубяной жилплощади зайца или осуществим рейдерский захват терем-теремка, в крайнем случае, обоснуемся в берлоге Топтыгина. Но это будет завтра. А сегодня я хочу нормально помыться, поесть и выспаться на чистой постели. Так что, если не хочешь, чтобы я расквасила тебе твой чересчур чувствительный нос, быстро свали с моего горизонта.
Закончив говорить, я запустила в него куском мыла. Пес понял, что погорячился и, пятясь как рак, ретировался. Релаксации не получилось, вода остыла, да еще я поняла, что весь мой внешний вид срочно требует приведения в порядок. Вытираясь и глядясь в зеркало, я с грустью отметила, что стрижка обросла, краска на волосах смылась, брови начали зарастать, а руки требует не только маникюра, но и коррекции ногтей. Представать в таком виде перед правителем дроу и хозяином подлунной Столицы было бы издевательством над всей женской частью населения. Да и хорошо одетая, ухоженная женщина имеет больше шансов добиться успеха, чем Золушка до визита крестной феи. Выйдя из ванной, я застала в гостиной сердито сопящего пса и накрытый стол. Трапеза прошла в молчании, что дало мне возможность наметить план на завтрашний день. Поняв, что подлизываться я не собираюсь, Сосискин сделал первый, весьма своеобразный шаг к примирению.
— А мы точно завтра отсюда съедем? А то мне уже кажется, что я скоро когти начну об диван точить и об ноги тереться.
Пора было ставить зарвавшегося пса на место.
— Сосискин, — раздраженно ответила я. — Мы съедем в ближайшее время, но не потому, что этого захотела твоя левая пятка или обострившаяся аллергия на кошек, а совсем по другой причине.
Видя его победно заблестевшие глазки, я с душой вылила в ложку его радости большую бочку дегтя.
— Мы снимем отдельный дом на окраине, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, но питаться я буду в ресторациях или найму кухарку, потому как стоять у мартеновских печей, на которых тут варят хлебово, я не буду даже под расстрелом. — И безжалостно добавила: — Еще я возьму домработницу, или как тут у них приходящая прислуга называется, потому как тратить время на уборку и прочие хозяйственные хлопоты я не горю желанием, а жить в свинарнике, который ты вечно устраиваешь, не собираюсь. — Чтобы добить Сосискина предстоящими финансовыми потерями, я продолжила стервозничать: — Еще я завтра пойду и куплю себе подобающее ларде платье в самом крутом бутике и совершу визит в лучший в этом Говнодонске салон красоты.
После этих слов пес склонил голову, как бык, увидевший красную тряпку, и, попутав все рамсы, попер на меня:
— А императорский дворец с его штатом прислуги, включая его личного дворецкого и камердинера, ты арендовать не хочешь, курица щипаная? — И, окончательно взбесившись, заорал: — Ты, потомственная голодранка! Ты кем себя вообразила? Рублевской жительницей с платиновой кредиткой? Я должен голодать и ютиться у драной кошки и вонючего кота, а ты собираешься спустить на себя все деньги?!
Я задохнулась от обиды и гнева, а эта тварюга продолжила меня опускать:
— Да такой страхолюдине, как ты, вполне ветоши старой хватит свой целлюлит татуированный прикрыть, да мочалки, чтоб лысину на голове не припекало.
Таких оскорблений я стерпеть не смогла и, как тигрица, вцепилась ногтями в ухо Сосискину. В ответ он меня тяпнул за руку, и через миг мы с ним катались по полу, сцепившись в драке. Я старалась его придушить, а он — перегрызть мне горло. На моей стороне были сила и вес, а на его — острота зубов и реакция. Когда я наконец-то дотянулась до его глотки, он вцепился мне в руку. Ситуация патовая.
— Отпусти руку, — подвывая от боли и плюнув на все, проскулила я.
— Не раньше, чем ты отцепишься от моего горла, — не разжимая зубов, прошамкал он в ответ.
Я отрицательно покачала головой и предложила:
— Давай на счет три.
Млекопитающая пиранья утвердительно мотнула головой, в очередной раз заставив меня взвыть от боли.
— Раз, два, три, — прохрипела я, и клубок из наших тел распался.
Потом мы, конечно, помирились, еще раз десять поругались, опять помирились, пока пес не внял моим доводам и не согласился выдать средства, но предварительно взял слово, что я завтра первым делом продам кольчугу и кинжалы и что все мероприятия, включая визиты вежливости, будут проходить под его непосредственным контролем. Нервы мне были дороже, поэтому я согласилась на эту авантюру, подозревая, что я только что подписалась на большие проблемы. Остаток дня мы провалялись на кровати, вспоминали родных и близких, строили планы на будущее, прикидывали шансы на победу, хихикали, вспоминая Сивку и Кролика, — короче говоря, мы ничего не делали, а просто бездельничали.
Утром я нашла в комнате выстиранную и поглаженную одежду и, облачившись в нее, отправилась на поиски хозяйки. Прежде чем начать самостоятельное плаванье по Столице, мне требовалось чисто по-женски с ней пощебетать. Я нашла ее в небольшом саду, прям за гостиницей.
— Тилана, простите, не могли бы вы уделить мне пару минут и поговорить с глазу на глаз, — тоном, сделавшим бы честь выпускнице пансиона благородных девиц начала разговор моя избранность.
В ответ хозяйка мне кивнула и проследовала в глубь сада. Дойдя до небольшой скамейки, притаившейся под цветущим деревом, она жестом предложила сесть. Мне надо было собраться с мыслями, поэтому, достав из кармана трубку, на всякий случай я уточнила:
— Не возражаете, если я закурю?
— Нисколько, — усмехнулась она и, достав точно такую же трубку, принялась ее набивать.
Когда я увидела, как она профессионально заправляет эту шайтан-машинку, на растопку которой у меня уходила прорва времени, то, отбросив всякие церемонии, ляпнула:
— Тилана, ты знаешь, кто я и мой зверь?
— Знаю, — выпуская струйку дыма, совершено спокойно отреагировала на мой вопрос оборотень и продолжила: — Я даже догадалась, что он из собачьего племени.
— Запах, — понятливо кивнула я.
— Он самый. Мы, кошки, очень чувствительны к их запаху, — совершено по-кошачьи фыркнула она в ответ.
Я улыбнулась.
— Он тебя тоже почуял и устроил мне целый спектакль, требуя, чтобы мы немедленно убрались из твоего дома.
— Вам так не понравилось у нас? — моментально всполошилась женщина-кошка.
Выражение ее лица мне резко не понравилось. Кролик и его дружки могли не вежливо попросить ее взять на постой странноватую девушку, а заставить, чем-то угрожая. В этом случае на нормальное отношение к себе можно было не рассчитывать. Недаром же говорят: насильно мил не будешь.
— Тилана, тебя заставили нас взять в жильцы? Если это так, то прости за беспокойство, мы немедленно покинем твой дом. — Я резко встала и повернулась, чтобы уйти.
— Стой, Дариа, — не на шутку перепугалась хозяйка нашего временного жилища. — Меня никто не заставлял. Дроу и оборотней-кошек давно связывают крепкие узы дружбы. И они, и мы — ночные хищники, и у нас много общего.
— Точно? — уточнила моя подозрительность.
— Клянусь своими котятами, — приложив руку к сердцу, горячо воскликнула Тилана.
— Ладно, поверю, — неохотно согласилось мое недоверие. — Но если я узнаю, что ты мне динамо вкрутила, то я навещу одного дроу и укорочу его на голову.
— Договорились, — засмеялась оборотень. — Только я не очень поняла, что такое динамо, но про голову мне понравилось.
«Цигель-цигель ай лю-лю, пора уже заканчивать ходить вокруг да около, а задавать нужные тебе вопросы», — прошелестела жажда деятельности, и, полностью с ней согласившись, я начала засыпать Тилану вопросами.
Начала я с самого главного, а именно: уточнила, насколько сильно отличаюсь, с женской точки зрения, от местных жителей. Женщина-кошка на мгновенье задумалась и, покачивая головой, ответила:
— Сильно, очень сильно. У тебя отрывистые движения, необычное лицо, короткие волосы… Я уже не говорю о том, как ты говоришь. И повсюду тебя сопровождает странный зверь.
Я робко предложила:
— А если мне одеться невзрачно, платочек подвязать, глазки ни на кого не поднимать и таскать моего пса исключительно в корзинке?
— Я вчера, пока его до номера донесла, думала руки отвалятся. Много ты его натаскаешь? — задала она ответный вопрос.
Тут оборотень была права: целый день таскать Сосискина без последствий для своего здоровья смог бы только Николай Валуев, но, увы и ах, в шаговой доступности его не наблюдалось. А моя собеседница продолжила:
— Как бы ты ни старалась скрыть свою чужеродность, она все равно из тебя лезет, как у животных шерсть при линьке. Любой, кто тебя увидит, поймет, что ты чужая, да и по одной твоей походке сразу видно, что ты сроду не носила платья, — подвела окончательный итог средневековая ведущая передачи «Снимите это немедленно».
Я вскочила и стала бегать возле лавки, будто играя с ней в «вопрос» — «ответ»:
— А если мне ходить в парандже, как дроу?
— Девушки дроу не ходят одни по улицам.
— Может, надеть на глаз повязку, сточить у одной туфли каблук и изобразить калеку?
— Ни одна женщина не выйдет в таком виде на улицу. Лучше полжизни голодать и обратиться потом к лекарю-вампиру, чем опозориться перед всеми.
— Парик, и пошли все на фиг?
— Что такое парик? И куда ты собралась его надевать?
— Переборщить со средствами наведения красоты на лице, и пусть все в ужасе шарахаются?
— У нас лица разрисовывают только шлюхи. Хочешь, чтоб за тобой таскалась куча мужиков и делала непристойные предложения?
— А если волосы покрасить и чуть изменить прическу?
— Даже продажные девки у нас не обрезают косы и не красят волос.
Я притормозила и, разевая рот как рыба, уставилась на Тилану. То, что она сейчас сказала, повергло меня в шок.
— Тилана, золотко, — едва слышно прошептала я, хватаясь за голову. — У вас что, нет цирюлен, ну, или, по-другому, парикмахерских?
Она непонятливо посмотрела на меня. Я быстро сориентировалась и уточнила:
— А где у вас тогда хоть мужики-то подстригаются?
— А-а-а, — засмеялась она, — мы своих мужчин сами дома стрижем, матери детей, а жены мужей.
Аут, полный копец. Птичка обломинго помахала крылом моей мечте на посещение стилиста.
— Да что ж у вас за мир-то такой? — взвыла я. — Волос вы не стрижете и не красите, брови у всех как брянские леса, того и гляди, оттуда партизаны посыплются!!! Ходите чуть ли не в мешках из-под картошки!!! Ногти поди грызете и напильником подтачиваете, а из развлечений небось только поход в храм да смертная казнь на главной площади, и то, если удастся пригласительный билет достать!!!
— Нормальный у нас мир, просто ты к нему не привыкла, — запротестовала Тилана.
— Привыкнуть можно исключительно к хорошему. К плохому же только полные идиоты привыкают. А к аскетизму — монахи в скитах, — авторитетно заявила я и вдруг выдала: — Планы меняются, я не буду маскироваться под парализованную серую мышку, буду, как и планировала раньше, шокировать людей в образе сумасбродной чужестранки из дальних краев. И продолжила рассуждать вслух: — Скажи мне, подруга, если буду говорить, что иноземка, а в моем роду практиковались только смешанные браки из полукровок всех мастей, включая единорогов, мне поверят? А чтоб уж совсем отличаться от всех, попрошу гномку сшить мне необычное платье и сменю радикально образ, — на одном дыхании выпалила я.
Оборотень долго и задумчиво разглядывала меня, заставляя поворачиваться в разные стороны, а потом, улыбнувшись, вынесла вердикт:
— Знаешь, а, пожалуй, поверят, крыльев у тебя за спиной нет. Звери у нас разные водятся, кто только не бегает в дальних лесах и орочьих степях. Так что никто не заподозрит в тебе Избранную. Только вот ты же знаешь, магии в тебе нет. А это для всех необычно.
— Не колыхай барханами, меня сдувает, — подмигнула я на это замечание и весело протарабанила: — Все продумано. Скажу, что жила на границе с темными и в очередном налете погибла все моя семья, когда черный колдун применил страшное заклинание. Выжила только я, но под действием заклинания утратила свой дар, а неведому зверушку подобрала в странствиях.
— А если спросят, какой был дар? — жутко напомнив мне Глеба Жеглова, подковырнула Тилана.
— Безутешно разрыдаюсь, — оскалилась я в ответ. — Покажи мне ту сволочь, кто попытается у плачущий девушки допытываться, что у нее отняли.
— А деньги у тебя откуда? Ты же бежала из разоренной деревни! Как ты до Столицы добралась? — продолжила экзаменовать меня скептик кошачьего племени.
— Господи, Тилана, мне не шестнадцать лет, следы разгульной молодости-то на лице. Естественно, я была замужем за богатым стариком, он умер, и теперь его веселая вдова проматывает немаленькое состояние.
— Хорошо, убедила, — согласилась со всеми моими доводами оборотень.
Вся окрыленная поддержкой моей бредовой идеи, я поинтересовалась, как тут можно снять домик и как положить в банк деньги, — таскать с собой или оставлять в доме наш тощий кошелек, не говоря уже о планируемых финансовых поступлениях, мне совершено не хотелось. Сначала моя милая хозяйка сильно огорчилась, что мы собрались покинуть ее дом. Полчаса у меня ушло на уговоры: мол, так для всех будет лучше — не может же она из-за меня не принимать постояльцев, а лишние уши мне ни к чему, и т. д., и т. п. Наконец она сломалась, но с условием, что я буду через день к ней заходить, и снова стала готова к конструктивному диалогу.
— Так как у вас тут с наймом жилья и размещением капиталов дела-то обстоят? — Отдышавшись от уговоров, я повторно задала свои вопросы.
— А у нас никто не позволяет чужим людям жить в своих домах, да и никаких банков у нас нет, — развела руками Тилана.
Чувствую, что обломинго не просто машет надо мной постоянно крылом, а решила свить гнездо у меня на голове. Еще не веря в свое фиаско, я на всякий случай уточнила, что я имела в виду под выражениями «снять домик» и «положить деньги в банк». Может, у нас возникло языковое непонимание?
— Тилана, вот если кто-то хочет приехать в Столицу на долгое время, он где может остановиться?
Ответ последовал незамедлительно:
— У друзей, у родственников, на постоялом дворе или в гостинице. Если человек богатый, то он может просто купить дом, а потом продать его.
С колотящимся от дурных предчувствий сердцем вспомнив московские цены на жилье, пусть даже и вторичное, я, вся обмирая, спросила:
— И сколько может стоить маленький домик в отдалении от центра города?
— От тридцати до ста золотых. Но это будет очень маленький домик на окраине Столицы, куда приличные люди не суются даже днем. — Тилана, как оказалось, хорошо ориентировалась в ценах на жилье.
Так, с пристанищем было понятно: как и в нашей столице, цены на жилье тут кусаются. Ох, придется Сосискину смириться с тем, что нам надо будет приобретать недвижимость. Но вот что делать с банками. Неужели мне придется рисковать нашими накоплениями, таскаясь с ними по улице или оставляя без присмотра? Я все же решила попытать удачу и уточнила, где тут принято хранить сбережения. Она не спешила повернуться ко мне лицом, никаких банков тут и в помине не было. У всех существовали кубышки, которые у бедных хранились под матрасом, у среднего класса в кованом сундуке в кладовке, а у богатых — в специальных комнатах, которые охраняли орки. Задушив в себе порыв разбить пару-тройку тарелок о стенку или чью-нибудь голову, я попросила Тилану выделить мне провожатого для похода в город и поторопилась довести до нервного срыва Сосискина.
Ворвавшись в номер, я застала потрясающую картину. На диванчике сидела симпатичная девочка, как две капли воды похожая на нашу хозяйку, и, почесывая живот развалившемуся на спине кошачьему ненавистнику, периодически спрашивала, не желает ли он еще откушать парного мяска. А этот новоявленный сибарит капризным голосом требовал почесать за ушком и подать ему фаршика, желательно нежирного.
— А как же кошачий запах и конспирация? — моментом вспыхнула я.
Оба испуганно уставились на меня и начали лепетать что-то маловразумительное. Я досадливо плюнула и попросила оставить нас одних. Девчушка испарилась, а я, скинув Сосискина с дивана, поведала все, что мне сообщила мать его персональной чесальщицы. К моему удивлению, пес совершено спокойно отреагировал на все это, скажу больше — он буквально скакал от радости и приговаривал:
— Какой простор для совершения экономической революции и налаживания бесперебойного поступления денег! Дашка, да мы тут с тобой богаче императора станем, дай мне только развернуться и сама не подкачай, я тебе доверю самый ответственный фронт работ.
Сначала я подумала, что он от таких известий тронулся умом, но когда пес изложил мне свои предложения, то, присовокупив их к своим наметкам по обогащению, согласилась, что он таки финансовый гений, и поклялась внести свою посильную лепту в преобразование дремучего средневековья.
Не мешкая, мы собрались сделать первые шаги по внедрению земных технологий по поднятию денег. Тилана дала нам в проводники свою дочку, которую я тут же окрестила Мелкой.
Первым делом мы отправились в самый известный троллий магазин, где я намеревалась совершить бартер: я — ненужный металлолом, мне — полновесное золото. Нагружать ребенка корзинкой я не могла и поэтому, пыхтя от усилий, попросила поймать для нас проезжающее мимо открытое ландо. И тут меня подстерегала неудача, которую Сосискин пообещал в ближайшее время повернуть в свою пользу: частный и государственный извоз тут не практиковался. Тогда, плюнув на все, я вытряхнула пса из корзинки, приказав ему захлопнуть пасть, и уныло поплелась в сторону дорогих кварталов. По дороге девчушка весело щебетала о своем, о девчоночьем: жаловалась на братьев, таскающих ее за косы и отнимающих конфеты, на соседских мальчишек, которые ее дразнят — в общем, мешала мне сосредоточиться на предстоящей битве за деньги. От ее трескотни у меня жутко разболелась голова, поэтому, едва углядев заветный магазин, я рванула к нему, как путник, измученный жаждой в пустыне, к заветному оазису.
