ГЛАВА 29

Увидев меня, выходящую из дома с заметно увеличившимся бюстом, Сосискин присвистнул:

— Ты чего, мать, на старости лет решила детство вспомнить и не нашла ничего лучше, чем в лифчик ваты напихать?

— Чтоб ты знал, я папины носки шерстяные запихивала туда для увеличения объема! — презрительно бросила в ответ на наезд.

— Что, совсем прыщи были? — решил выступить Дракон.

— Еще слово на тему моей резко выросшей груди, и я начну громко интересоваться, не тянут ли тебя в полете вниз булыжники под хвостом! — огрызнулась в ответ и стала наслаждаться цветом лица умника.

— Вот так, друг, тема бюста и останется нераскрытой, — делано вздохнул пес, за что тут же получил от меня такой красноречивый взгляд, что поспешил спрятаться за спиной чешуйчатого гада.

Заприметив группу моих товарищей, с чисто гастрономическим интересом рассматривающих отчаянно трясущегося эльфа, я решительным шагом направилась вносить свою лепту в его нервный срыв.

— А что, бесстрашный стрелок сигарет, есть в вашем кишлаке достойные меня объездчики ослов? — положив руку на плечо, интимно мяукнуло на алеющее ухо мое нездоровое любопытство.

От этих слов ушастый чуть не подпрыгнул. Испуганно прижав ручки к груди, оно отрицательно замотало головой и заблеяло, что нас ждут в Доме Торжеств.

— Веди, бесстрашный гардемарин, — игриво ущипнула его за впалую щечку проказливость.

Мои все заржали, а великосветская кокотка Мальвина томно положила свой пальчик в рот и стрельнула глазками. Бедолага, узрев сей провокационный жест, споткнулся на ровном месте и пропахал пару метров чернозема.

— Ну что ж ты под ножки-то не смотришь, отрок? — забасил Кабан и сделал попытку поднять пострадавшего с земли. Но не тут-то было. Увидев надвигающуюся на него гору, остроухий пискнул и, как кузнечик, скаканул куда-то в сторону.

— Ты куда, Одиссей, от семьи, от детей? — крикнул ему вслед Сосискин, придавая тем самым бегуну ускорения.

Пришлось нам самим искать местную харчевню. Вернее, пришлось орку вспоминать, где она тут была в его прошлый визит. С грехом пополам перепугав половину ушастого населения, мы ввалились в общественную столовку. Узрев поле битвы, я сразу просекла, что эльфы решили нас красиво опустить. На нашу компанию смотрели, как на дикарей, посмевших испортить воздух в высоком обществе.

Не успела открыть рот, как старшина отдал приказ:

— Задавить манерами!

Смысл команды дошел до меня буквально через пару минут. Если в зал входила толпа гопников, то за стол садились демиурги. Отточенные движения, плывущие походки, на лицах застыли вежливое равнодушие и снисхождение.

Хозяева явно намеревались ткнуть нас мордами в салат, но сами сели в лужу. На фоне детей творцов миров эльфы тянули на слабую троечку. Я-то привыкла к неземными лицам своего выводка, а вот для снобов вид настоящей красоты, до этого скрывавшейся под следами копоти, стал настоящим открытием. Утонченные длинноволосые эльфийки, несмотря на струящиеся гривы, смотрелись простушками на фоне моих коротко стриженных девиц. Мужская часть сладкоголосых чахликов с интересной бледностью (по мне — так трупной) значительно проигрывала загорелым, накачанным ребятам, небрежно поигрывающим мускулами. А уж когда детишки показали плечики с татухами, поражение стало полным. Куда там знаменитой переливающейся эльфийской ткани до магических наколок. Так, стоп. Откуда у всех татухи? Я вроде не помню, чтобы давала разрешение на такое дело! Ну ладно, Крыс и Кабан — им можно, но кто сказал, что остальным дозволяется козырять?

Итак, что мы видим. У Плюшки — милая зверюшка, напоминающая играющего со своим хвостом котенка, через мгновение превращается в стоящую на задних лапах зверюгу с оскаленной пастью. У Заумной — змея, обвивающая чашу с лекарством, меняющаяся на раздувающую капюшон кобру. У Мальвины — девочка-куколка хлопает глазами, а потом резко выбрасывает вперед руку с кинжалом. У Бестии — крошка-фея, трансформирующаяся в ведьму на метле. У Цветочка — предсказуемо, цветочек, оборачивающийся росянкой. Лель — замысловатый музыкальный инструмент, легким движением превращающийся в нехилый ствол. Альфонс — смазливая мужская рожа, через секунду становящаяся скалящимся черепом. Гламур — перстень с россыпью камней, перетекающий в угрожающего вида кастет. И у всех татушки — в обрамлении надписи, судя по всему, ставшей девизом моих бойцов: «Сдохну, но не прогнусь». Заметив мой взгляд, на меня с вызовом уставились восемь пар глаз. Типа: «Только попробуй что-то сказать». Украдкой показала кулак, получила в ответ довольные улыбки. Но веселье быстро угасло при взгляде на блюда из сегодняшнего меню.

Ничего не могу сказать — столы ломились от еды, но среди тысячи и одного салатика, миллиона пирожков и пирожных величиной с грецкий орех, тарелок с разнообразными гербариями и блюд с фруктами нигде не валялась даже шкурка от колбасы! Желудок попытался взвыть, но быстро заткнулся, не найдя поддержки у коллег по несчастью, и уныло начал переваривать листик какой-то травки, царственным жестом отправленной мною в рот.

Если перворожденные ждали скандала, то они жестоко обломались. Мы преподали им урок этикета, все же не зря мама учила меня орудовать вилкой и ножом! Да что там я! То, как демики вкушали силос, достойно описания в стихах. Ни одной эмоции, выражающей недовольство! Ни одного лишнего телодвижения типа: «Будьте любезны, передайте соль и вон ту миску». Против поистине королевских манер демиургов эльфы выглядели жалкими провинциалами. Они с надеждой глядели на гоблина и прочих, но Головастик чинно вкушал веточку зеленушки, а Кровавый благопристойно тянул компотик из бокала. Даже отпетый скандалист Сосискин, закатывающий истерику при малейшей угрозе для своего пуза, на этот раз страдал молча. Он аккуратно слизывал с крошечной тарелочки варенье из лепестков местной розы и мило отказывался от добавки.

По окончании суровой монастырской трапезы Автопром закатил пространную речь. Если из нее выкинуть все витиеватые обороты, то общий смысл сводился к одному: чего вам тут у нас надо? Я была не столь сильна в цветистом мозгоблудстве, поэтому быстренько озвучила наши пожелания. Просила моя наглость всего ничего, а именно: предоставить нам приличного размера полянку подальше от начальства, где мы могли бы спокойно жить и тренироваться; не мешать нашему свободному перемещению через порталы и выдать Федору пропуск на беспрепятственные вход и выход. Все остальное я хотела бы обсудить с правителем тет-а-тет, ибо нефиг некоторым хорошо слышащим уши греть на сепаратных переговорах. Едва закончила говорить, как Дракон многозначительно кашлянул. Виновато хлопнув себя по лбу, «обрадовала» присутствующих сообщением, что завтра к нам добавятся ведьма с домашней нечистью и больной метаморф. А еще мы будем палить костры и жарить на них мясо.

Повисла мхатовская пауза, через минуту взорвавшаяся криками негодования. «Трупоеды!» — самое мягкое, что мы услышали в свой адрес. Нам вспомнили все: и избиение стражей границы, и хамское поведение, и внеплановую поливку мэллорна. Хорошо, что хоть не пришили убийство Кеннеди.

Остроухие, пользуясь моим молчанием, костерили нас почем зря. Знающий меня народ, как более опытный, начал потихоньку продвигаться на выход. Я дала любителям природы целых пять минут, чтобы выговориться. Я же не сволочь, понимаю, что у них сегодня было серьезное потрясение. Как только лимит времени истек, грохнула кулаком по столу и заорала:

— А ну, быстро захлопнули варежки, пока кишки не простудили, пни ушастые!

Могу спорить на что угодно, еще никто и никогда так не рявкал на детей леса. Особо впечатлительные вознамерились упасть в обморок, смельчаки потянулись к оружию.

Заметив это дело, я многозначительно цокнула языком:

— Не советую даже дергаться, положу всех нафиг!

А потом встала из-за стола и пошла резать правду-матку:

— Вы, сборище надутых дебилов, возомнивших себя пупами земли! Кто вам дал право осуждать других за их образ жизни или гастрономические пристрастия?

— Мы перворожденные! — выпятил грудь какой-то хрен с горы.

— Вы чванливые дураки! — рыкнуло в ответ мое неприятие заносчивости. — Дракон, подскажи мне, кто в этом отсталом мире может претендовать на пальму первенства?

— Гноявка обыкновенная, — зевнул Владыка и нехотя пояснил: — Это такое земноводное, типа лягушки, только еще противнее. Кто не верит, могу сказать, куда ваши старейшины запрятали Книгу Жизни.

Некоторые из присутствующих тут же уныло повесили уши. Видать, в этом талмуде на них хранился нехилый компромат. Но уйти в тину народу не дал пес, решивший отыграться за свою вынужденную диету.

— Ой, не могу, эльфов даже квакушки опередили, — оглушительно заржало их наглючество.

— Не позволю порочить светлое имя Детей Рассвета! — выкрикнул с места какой-то седовласый пенсионер.

— А внуку жабы слово не давали, — показал язык хвостатый провокатор.

При виде начинающегося беспредела Автопром приподнял высокородный зад со стула и попытался открыть рот. Но не тут-то было. Я оказалась зла как никогда и желала выплеснуть весь свой негатив по отношению к эльфам, который накопился у меня еще со времен работы в издательстве.

— Теперь, когда вопрос о вашей исключительности снят, позволю себе кое-кому напомнить о долге.

— Им хана, — авторитетно гавкнул Сосискин, — если она заговорила высоким стилем, точняк размажет по стенке.

Я не стала обманывать ожидания публики.

— Вы сейчас сказали много теплых слов в адрес моих друзей. Вас послушать, так мы не достойны того, чтобы жить. Только вот почему-то такие отбросы, как мы, пошли вытаскивать из Лесного урочища рабов, среди которых оказалась одна из вас. И вместо того чтобы поблагодарить за спасение, она полила нас помоями, приняв, видимо, тех, кто ради нее рисковал своими жизнями, за дерьмо. Я вот чисто для себя хочу понять — вы все поголовно быдло или среди вас все же есть нормальные? Молчите? Тогда, может, ответите на мой предыдущий вопрос: что дает вам право считать себя выше других? Острые уши? Проживание на лоне природы? Труднопроизносимые имена на зубодробильном языке, которые нормальный человек не в состоянии воспроизвести? Смазливые рожи? Или, может, вы все поголовно крутые волшебники, искусные воины, великие полководцы или опупенные лекари? Что? Тоже не попала? Среди вас есть просто обычные эльфы? Тогда какого хрена вы возомнили себя чуть ли не богами? Что такого в этой жизни вы сделали, кроме того, что ушли жить в лес, отгородившись от всего мира? За что мне вас не то чтобы уважать, а хотя бы прислушиваться к вашим воплям? Ответа нет? Тогда я вам скажу — вы никто и звать вас никак. Для меня вы — жалкие трутни, паразитирующие на своих мордах и задуривающие всем мозги сказками о перворожденности.

— Тогда почему ты просишь нас о помощи? — вякнул «серый кардинал».

— Я прошу? — сделала круглые глаза. — Да мне вы сто лет не уперлись. Помощь необходима не мне, а вашему миру. Это раз, а два — я не прошу, а требую, и это разные вещи. И если сейчас кто-то тявкнет слово против, я вспомню, что мы вроде как очень корыстные, и озвучу вам счет за спасение блудной дочери. Поверьте, он будет такой, что вы продадите свою Священную чащобу на дрова, чтобы с нами расплатиться.

— Всегда знал, что людям чуждо благородство, — скорбно поджал губы Автопром.

Если наивный чукотский юноша думал своими стенаниями разбудить мою совесть, то, увы, она спала мертвецким сном.

— А что лично вы сделали хорошего для людей? — задала я вопрос и, не дожидаясь ответа, направилась на выход.

Следом за мной потянулись остальные. На прощанье сообщила правителю, что забиваю ему стрелку на утро, настоятельно порекомендовав не придумывать дешевые отмазки на тему занятости. Уходили мы под гробовое молчание ушастых. Очень надеюсь, что после моего разноса они наконец задумаются о своем месте в этом мире.

Едва вышли на улицу, как ко мне подскочил старшина и выразил общий настрой:

— Командир, кушать вообще-то охота!

— Ай-ай-ай, — нарочито закивала головой, — и это мне говорит тот, кто практически от пуза наелся пареной репы! Стыдитесь, юноша, много жрать вредно, живот начнет расти, а хвостик вянуть!

— Да пусть он хоть отвалится, но если мы сейчас нормально не поедим, то за боеспособность отряда я не отвечаю.

Сделала вид, что пребываю в раздумьях.

— Дашка, не будь гадиной, у меня сейчас случится голодный обморок, если я не заточу мясца! — заныл Сосискин, демонстративно свалившись на травку.

— Капитан, ну пожалу-у-у-у-у-у-у-уйста, хотя бы булочку, — хором запричитали дамочки, которым вроде как положено блюсти фигуру.

Оглядела соратников. У всех были такие просящие глаза, что отказать голодающим в куске хлеба я не смогла.

— Крылато-хвостатые члены коллектива, а перенесите нас в какой-нибудь уютный кабачок, где мы сможем спокойно покушать, показать удаль свою молодецкую да дать местным люмпенам отведать силушки!

Драконы перебросили нас к дверям питейно-едального заведения с многообещающим названием «Приют любимой тещи». Заходить было стремно, но труженики большой дороги, Мечник и Головастик, уверили, что пару раз тут уже останавливались и даже не лишились зубов. Отодвинув плечом волосатого громилу, трудящегося в вертепе вышибалой, я первой ввалилась в кабак.

— Не вздумай нарываться, это огр, — тут же прошипел зеленомордый родственничек.

— Да мне пофиг, хоть горный тролль, — отмахнулся желудок, почувствовавший аромат человеческой еды.

За стойкой предсказуемо возвышался пузатый мужик с такими хитрыми глазами, что сразу стало ясно — он сжил со свету уже не одну тещу. Подвалила к кабатчику, развязно подмигнула и выдала текст:

— Любезный, а можно вашу ресторацию закрыть на спецобслуживание?

Владельцы общепита везде одинаковые. Ему не требовалось пояснять, что я имею в виду.

Дождавшись от меня демонстрации увесистого мешочка с монетками, предварительно выцыганенного у Сосискина, он зычно гаркнул:

— Ург, гони всех, благородные варрлы изволят поужинать.

— И промочить горло, — высунулся из-под моего локтя блудливо ухмыляющийся гоблин.

Примерно через полчаса, когда червячок слегка был заморен, я, попросив магически одаренных повесить глушилки, рассказала наши планы на будущее. Пока еще в отдаленной перспективе, а именно весной, нам предстояло выступить в поход против Наместника. Согласно моей задумке, Избранная кадушка и ее отряд должны были попереть, как танки, напролом — в логово врага. По пути к ним планировалось присоединение желающих побряцать оружием. Чем больше они создадут шума, тем лучше для нас. Потому как мы, в отличие от камикадзе, как нормальные герои, сможем направиться в обход, через огороды.

— А почему мы не пойдем с ними? — впал в прострацию Крыс.

Пришлось на пальцах объяснять, по каким причинам я не люблю суеты вокруг похода против сил зла.

— Сержант, а на хрена нам принимать участие в первомайской демонстрации, которая заведомо обречена на провал? — спросила в лоб стратегия.

— Как обречена? — заслышав такое, заголосили Ырк и Норкс.

— Обыкновенно, у вас в мире пока нет специалистов, способных завалить такого авторитета, — пожала плечами.

— Но зачем ты тогда все это придумала? — впал в истерику научный состав.

— Ну должен же кто-то вместо нас собрать все шишки, — призналась как на духу. — И пока вы не начали вопить о моей бессовестности, торжественно обещаю, что со Скелетоном разбираться будем мы. Нам просто надо оттянуть от себя внимание. И еще — мне необходимо время, чтобы добраться до покровителей Наместника, пока мы не будем знать о них все, включая историю детских болезней, соваться к главному злодею — утопия. Поэтому я прошу всех молчать о том, что вам стало известно. И еще: я не верю эльфам ни на грош, поэтому будьте готовы к любой подлянке.

— Капитан, да ты на редкость продуманная тетка, — уважительно присвистнул Альфонс, когда я закончила текстовать.

«Вот до чего общение с тобой доводит, хабалка базарная. Мальчик, как ты стал выражаться», — запричитали огрызки хорошего воспитания.

Я не стала ввязываться в полемику, а просто предложила народу заказать винца и попросила хозяина организовать музыку. Душа требовала праздника, а задница приключений. Я хоть и не могла выпивать по причине здоровья, но компань завсегда готова была поддержать, да и народу надо было снять стресс.

Через часок мы уже отрывались по полной. Накачав почтенную профессуру дешевым портвейном, я с умилением смотрела на то, как они выделывают замысловатые коленца. Раскрасневшаяся Тайка лебедушкой проплывала мимо скачущего вприсядку вечно сурового Зорро. Мечник, уткнувшись в роскошный бюст Плюшки, сладко сопел, пуская ей пузыри в декольте, а моя отважная Брунгильда держала его в могучих объятьях, отчего его ножки смешно болтались над полом. Цветочек, восседая на плечах Синего, махала солдатским ремнем, горланила какое-то непотребство, периодически сбивая свечи с висящей над головами люстры. Оранжевая, Владыка, Бестия, Кабан, Крыс, Мальвина и Зеленый изображали сиртаки, постоянно сбиваясь на гопака. Гламур пригласил меня на медляк, но попутав хрен с гусиной шеей, начал шарить по мне, как по пианине. Альфонс и Заумная с важным видом переминались с ноги на ногу, а упитый в хлам Головастик, зажав в зубах вилку, показывал, как гоблины танцуют их национальную лезгинку. Лучше всех себя вел неприлично раскрасневшийся Федор. Он не выделывался на танцполе, а всего лишь шустро поволок в уголок румяную служанку. И только обожравшийся до икоты Сосискин тихо спал в обнимку с недогрызенным поросенком.

Писец, как всегда, подкрался незаметно. Вышла покурить на улицу да подышать кислородом, и там меня схватил за ухо пребывающий в крайней степени бешенства Арк.

— Я ее там жду, а она тут веселится! — с ходу кинул претензию демиург.

— Прости, пупсик, засиделась с подружками, давно не виделись, — на память пришла стандартная отмазка всех подгулявших девушек.

— Пупсик? — Он подпрыгнул от возмущения.

— Ну не хочешь быть пупсиком, будешь зайчиком!

В ответ получила бешеный взгляд. Пожала плечами и выдала:

— Раз не хочешь быть зайчиком, значит, будешь пупсиком.

— Все, достала, — схватил за руку и потащил в портал.

Уперлась ногами, потребовала адвоката или хотя бы выдать потом тело Сосискину. Получила поджопника, не больно, но обидно, и меня затащили в воронку перехода.

В хрен знает какой раз в этот бесконечный день сурка пришла в себя после очередного скачка через пространство. На этот раз никакой готично-эротичной обстановки не наблюдалось. Сплошной аскетизм: каменные стены, шконка в углу, толстые решетки на окнах.

«Достали, замуровали!» — запричитало свободолюбие.

«Учти, я сырости не выношу, моментом ревматизмом обеспечу», — погрозил кулаком организм, — давай, начинай уже рыть подкоп, Монтекристиха.

Пока я озиралась в поисках совочка для землеройных работ, в мой персональный каземат вошел злющий, аки похмельный черт, демиург. Разборки не заставили себя ждать. Первой, естественно, наехала я.

— Какого хрена ты притащил меня в тюрьму? Другого места найти не мог или ты меня тут навечно прописать решил?

— Здесь я могу быть уверен, что ты никуда не сбежишь и нам никто не помешает, — дернул глазиком. Ишь ты, как проняло болезного.

— Чему не помешает? — состроила дурочку.

— Поговорить.

— А-а-а-а, а я-то перепугалась, что ты меня изнасиловать собрался.

— Если я захочу тебя поиметь, то мне совсем не нужно будет прилагать к этому силу, — кинул равнодушно.

Иронически вскинула бровь, всем своим видом показывая, что не верю. Его лицо окаменело, и он каким-то механическим голосом приказал:

— Подойди ко мне.

Хотела показать неприличный жест, но вместо этого пошла к нему. На языке вертелась куча слов, требующих выхода, но я не могла издать ни звука. Остановилась напротив Арка и с ненавистью посмотрела на него.

— Обними меня.

Задохнулась от бешенства, но выполнила приказ. Хотела впиться ногтями в его тело, но вместо этого прикоснулась к нему, как к самому близкому человеку. Прижавшись щекой к его груди, замерла. Ненавижу себя за слабость, за невозможность сопротивляться. Мне никогда еще не было так погано. Оказывается, я ошиблась. Следующая фраза ударила меня наотмашь:

— Раздевайся.

Подняла на него глаза, втайне мечтая, что сейчас окажется, что ослышалась, но наткнулась на его взгляд, не выражающий ничего. Наверное, вот с такими пустыми глазами подписываются смертные приговоры. Руки помимо воли рванули застежку молнии на груди. Куртка полетела на пол. Запуталась в свитере, зарычала от злости, что никак не могу его стащить с головы, и загнала внутрь злые слезы. Осталась стоять в одной тоненькой майке и спортивных брюках. Потянулась развязать шнурок, мысленно прокручивая тысячу и одну казнь Арка, и отчаянно стараясь не думать, как я буду жить, если он выполнит свое обещание. Штаны застряли на бедрах, я начала с остервенением стягивать их вниз, и вдруг услышала тихое:

— Достаточно.

Залепила пощечину и с вызовом вскинула подбородок:

— Ну и чего ты хотел этим добиться? Показать, насколько я против тебя слаба? Так я всегда знала это. Хотел унизить? Поздравляю, тебе это удалось. И спасибо, что напомнил, какая ты тварь, а то я уже стала забывать. И что же остановился? Не встал на меня, такую покорную? Так ты прикажи, я тебе африканскую страсть изображу. Или, может, в секс-шопе прикупить соответствующий костюмчик, и я буду для тебя злой домитрикс? — несла чушь, стараясь ударить его побольнее.

— Хочу, чтобы ты наконец поняла. Мне требуется, чтобы ты сама пришла ко мне, понимаешь, сама. Мне не нужны в постели скованное равнодушием тело и взгляд, полный презрения. Мне необходима любящая меня женщина. — Он был спокоен, как тибетский лама.

Отошла к окну, села на тюремные нары, и, откинувшись на холодную стену, с вызовом бросила:

— Решил таким образом отомстить? Обаять, а потом поматросить и бросить?

Сел рядом. На моих плечах появился пушистый мех, приятно ласкающий кожу. А демиург, тяжело вздохнув, начал исповедоваться:

— Да, мне хотелось сломать тебя, растоптать, унизить, увидеть вымаливающей у меня прощение. Но потом, сам не знаю, в какой момент, все пошло не так. Я разрывался между желанием тебе отомстить и защитить тебя от любого, кто попытается обидеть. Мне постоянно хочется свернуть тебе шею за безрассудство, но чаще всего я просто желаю быть рядом с тобой.

Мне требовалась минута передышки, чтобы ответить ему на вопрос, который неизбежно последовал бы. Но он не дал мне и мгновения:

— Скажи, Даш, вот что тебя во мне не устраивает?

Хочешь правды? На, получи:

— Арк, а какой ты настоящий?

Посмотрел непонимающе. Горько усмехнулась и пояснила, что имею в виду:

— Покажись мне таким, каким ты бываешь среди подобных себе. Я хочу видеть не того мужчину, который ведет себя, как подросток, тайком подсматривает за мной в ванной или ворует белье, а того, кто легко согласился для удовлетворения своих замыслов сломать жизнь десятерым детям, брошенным всеми.

Дернулся, как от удара, но просьбу выполнил. И я увидела перед собой того надменного ублюдка, который запомнился по самой первой встрече. Мой противник все понял без слов, но все равно сделал попытку:

— Даш, я признаю твою победу без всяких условий. Пожалуйста, откажись от своих планов в отношении Наместника. Вам с ним не справиться, он действительно самый сильный колдун этого мира. И пока ты не стала мне говорить, что вас невозможно убить, подумай, сколько боли может причинить настоящий некромант? Если не думаешь о себе, вспомни о юных демиургах, кто поможет им? Как только вы выйдете на финишную прямую, я уже ничем не смогу помочь, внимание всех творцов миров будет приковано к Изменчивому. Тебя могут спасти драконы, если сумеют обойти его магию, но кто спасет их? Прошу, не отказывайся сразу, подумай над моим предложением.

Я честно подумала. Взвесила все «за» и «против». И ответила:

— Понимаю, чего такому гордецу, как ты, стоило сделать мне подобное предложение. Спасибо, я это очень ценю. Но вынуждена от него отказаться.

Он протестующе вскинулся, но я взглядом остановила его:

— Арк, эта победа нужна тем десятерым подросткам, которых ваше общество выкинуло на обочину. Им надо доказать, прежде всего — самим себе, что они могут все. Даже если мы проиграем, то проиграем, сражаясь, а из проигрыша можно извлечь очень хороший урок.

Сделала глубокий вдох и, пока не передумала, призналась в том, о чем еще несколько часов назад молчала бы даже под расстрелом:

— Когда-нибудь я поменяю свое отношение к тебе, и, может быть, мы сумеем стать друзьями. А сейчас… сейчас пусть победит сильнейший.

Он смотрел на меня как на обреченную. Вот что он сделает со мной? Я знаю, что он мразь и подонок, что ради удовлетворения своих амбиций демиург раздавит любого. Но почему тогда в глазах начало противно щипать? Чтобы скрыть предательские слезы, непонятно почему побежавшие по щекам, обняла его и прошептала:

— Арк, ты всегда будешь моим самым верным врагом. И если ты с перепугу вздумаешь сдохнуть до того момента, как я приду надрать тебе задницу, то моя очень сильно обидится!

— Моя задница принадлежит тебе, — прошептал он мне в макушку.

— Ты сам-то понял, что сейчас сказал?

Мы переглянулись и начали ржать как сумасшедшие. А потом… а что было потом, касается только нас двоих, и пусть каждый думает в меру своей испорченности.

Вернулась я в свое временное пристанище ранним утром. На мое счастье, в выделенном нам домике никого из моей дикой дивизии не обнаружилось, а то допроса было бы не избежать. Завтрака в нумерах не предусматривалось, поэтому отправилась на поиски жилища Автопрома в крайне дурном настроении. Поймав первую попавшуюся эльфийку, потребовала проводить меня к их главному. Мамзель попыталась отказаться от чести быть моей сопровождающей. Пришлось слегка подпалить ей кончик косы. Все-таки прав был Прометей, огонь действительно всех сближает. Скажу больше — маленькое пламя буквально за одну минуту научило заносчивую соплюху основам коммуникации.

В моей эскападе был большущий плюс. Выпустив пар, к царскому вигваму я подходила в относительно нормальном настроении. У дверей ждал вчерашний советник, тут же нареченный мной Холуй. Противненько улыбнувшись, их лакейство доложили-с, что меня уже ожидают.

— Ну тогда ставь чайник на плиту, кто ж на сухомятку великие дела решает! — подняла голову наглость, почуявшая жертву.

— И пару бутербродов сделай, можно даже с сыром, — булькнул сжавшийся в комок желудок, отчаянно мечтающий о чашке кофе.

Уже в спину долетел скрежет его зубов. Повернулась и, обворожительно улыбнувшись, сделала контрольный выстрел:

— Прикус не испорть, как бы тебя с вампиром не стали путать. Хотя среди них нет таких мерзот, как ты.

Не слушая пыхтения, наугад отправилась искать его непосредственного начальника. Холуй, явно опасаясь за сохранность хозяйского добра, обежал меня и пошел вперед. Пришлось плестись в его фарватере. Ушастый слегка притормозил возле резных дверей, видимо формулируя, как он сейчас будет докладать о моем приходе. Мне вот интересно, как он меня представит, если свое имя я тут никому не озвучивала?

Но опытный царедворец тем и отличается от простого колхозника, что всегда может вывернуться:

— Мой (последовало длинное нудное пожелание доброго утра его сиятельному господину с перечислением всех титулов, имен, партийных кличек), к вам просительница.

В отместку за такое неприкрытое хамство прошлась ему по ногам, и пусть скажет спасибо, что была без каблуков. Зашла в кабинет и увидела, что за рабочим столом мрачнее тучи сидит Автопром, а у окошка на зеленом пуфике пристроился молодой эльфик, как две капли воды похожий на правителя.

«А вот и братец-кролик», — потер ручки талант кидать подлянки.

Поприветствовав присутствующих, я согнала ребятенка с его законного места. Удобно расположившись, предложила главному эльфу удалить лишних. Кинув на меня убийственный взгляд, он тем не менее сделал знак Холую оставить нас. Едва за ним захлопнулась дверь, как я, для начала представившись (прошу запомнить, меня зовут Даррья, и никаких просительниц, челобитчиц и прочих сирых и убогих), начала излагать план по спасению Изменчивого от тирании Скелетона. Меня слушали не перебивая, и только после того, как рассказ закончился, правитель растерянно спросил:

— А от меня ты чего хочешь?

— Родной, я тебе поражаюсь. Вроде как у эльфов очень тонкий слух, да и, судя по вашим легендам, вы все караул какие умные. А ты сейчас мне то ли глухого тетерева изображаешь, то ли дураком прикидываешься.

Раздул гневно ноздри, явно хотел высказать наболевшее. Но кто ж ему даст такую возможность? Выдав свою лучшую улыбку, заявила:

— Мне нужен твой брат в качестве жениха.

С тихим стоном впечатлительный юноша упал на пол, а его старший брат застыл с открытым ртом. Где-то за дверью послышалось приглушенное ругательство.