ГЛАВА 26

Вернувшись во дворец, я чуть было не попала под раздачу — напоролась на бушующего Сосискина. У него сорвалась жутко важная сделка, и он теперь рвал и метал, требуя срочно расстрелять Наместника.

— Сколько можно сидеть в этой жопе мира? У меня там рушится бизнес, а вы все гузками трясете и думаете, что вам надо делать! Дайте мне полномочия, я переговорю со знакомым прапорщиком, и завтра у нас будет два бомбардировщика! Нет, три! Я даже готов перетащить сюда авианосец, если тут есть лужа подходящего размера! Но я категорически не готов нести убытки!!! Кто мне возместит мои потери, если тут одни голодранцы?

Выслушивать плач Кощея над золотом совершенно не хотелось, и я отправилась к драконам.

Телохранители резались в какую-то интересную для них игру, представляющую собой гибрид «Монополии» и шахмат. Мне обрадовались как родной и с ходу предложили научить правилам. Причина такого энтузиазма открылась через пару минут, когда до меня дошло, что играть придется на деньги. Но если в первую игру в детстве играла, то про вторую знала только цитату из фильма, что ходить надо лошадью. Продув целый золотой, опечалилась, подумала, что за это будет, если пес пронюхает про мое мотовство, затосковала и свалила к себе.

В комнате уселась на огромный подоконник и стала бездумно пялиться на улицу. Пейзаж за окном не радовал, шел снег, а я терпеть не могу зиму. Дома, когда она начиналась, всегда впадала в хандру и считала дни до прихода весны. Я и остров выбрала штаб-квартирой только потому, что там всегда царствовало лето, а если над ним начинало хмуриться небо, бежала оттуда, как жертва от маньяка. И вот теперь мне предстояло хрен знает сколько времени терпеть белое время года, черти бы слопали демиургов с их подковерными играми!

Настроение упало ниже плинтуса. Мне вдруг до слез захотелось повидаться со своей семьей, и плевать, что родственники вскроют мне мозг нытьем про внуков, они моя семья и другой у меня никогда не будет. А потом со страшной силой потянуло на родину. Организм требовал подышать смогом, а душа — мегатусовки в клубе. Но на сегодняшний день в ассортименте были широко представлены: морозный воздух, сугробы по самое не балуйся и королевский обед, грозящий плавно перетечь в очередной бесполезный вечер.

Из депрессии меня вывела мелькнувшая в окне тень.

— А этому козлу что тут надо? — скривилось отвращение.

Ответить не успела — мою левую лопатку обожгло болью. В груди что-то забулькало, и я почувствовала во рту металлический привкус крови.

«Мать, нам воткнули перо под ребро», — пароходной сиреной завыл организм, до которого дошло, что меня только что хотели убить.

В глазах потемнело, и я сползла на пол.

Умирать, я вам скажу, больно, причем не просто больно, а очень больно. Мозг бился в истерике, забыв, что нас с ним грохнуть нереально, и, видимо, поэтому забыл отключить все нервные окончания. Каждая клетка корчилась от разгоревшегося внутри пожара. Сознание уплывало, а обморок, сволочь, не торопился.

Зато торопились мои друзья. Первым влетел Дракон: увидев мою тушку, лежащую на полу в луже собственной крови, он взревел так, что ко мне вместо забытья чуть дядя Кондратий не прискакал. Оранжевая вообще превратилась в статую, застывшую в безмолвном крике. Пришлось выводить народ из комы. Собрав остатки сил, я вымученно улыбнулась и прохрипела:

— Может, кто-нибудь вытащит уже из моей спины эту хрень?

— Да-да, конечно, сейчас, потерпи, — бестолково заметался Владыка, почему-то и не думавший выдергивать из меня горящую огнем железку.

— Дашка!!! — раздался истеричный вопль Сосискина, и в мою щеку уткнулся влажный нос. — Не смей, слышишь, не смей умирать!

— Мучачос, не истери, мы с тобой столько бабла вбухали в наше вечное пребывание на земле, что будет верхом идиотизма сейчас скопытиться. — Из последних сил я попыталась утешить друга.

— Кинжал отравленный. — Это хором заявили Головастик и Кефир.

— Найти того, кто это сделал! — прокричал Ифик.

И тут мне показалось, что у меня вырвали позвоночник, я заорала так, что с балдахина взметнулись клубы пыли — кто-то наконец догадался лишить мою спину своеобразного пирсинга. Как пишут в любовных романах, «меня наконец накрыла благословенная тьма», а над королевским обиталищем разверзся ад. Дальнейшее я знаю со слов очевидцев.

Едва закатила глаза под образа, телохранители начали принимать вторую ипостась, грозя своими отрастающими хвостами и крыльями порушить замок. На подмогу им спешили собратья. Открывались порталы, и из воздуха, как горох, сыпались драконы других миров. В скором времени они заполонили дворец и площадь перед ним. Апофеозом происходящего стал визит стаи последних драконов Изменчивого, прилетевших черт знает откуда. Мое бездыханное тело взяли в кольцо, и родственнички возжаждали крови святотатца, посмевшего ранить их любимую сестренку.

Одновременно с этим маг и гоблин выяснили, что кинжал был отравлен ядом, от которого нет противоядия. До кучи у меня не переставала идти кровь, а отрава проникла во все органы. Исцеляющая магия, щедро вливаемая в меня Кефиром, не действовала по причине моей иномирности, а хирургов тут не было. Нарисовался парадокс — умереть я не могла, но и оживать не хотела.

Дроу и Федор, не дожидаясь приказа короля, взяли власть в свои руки, и придворные под конвоем пышущих праведным гневом драконов строем отправились в пыточные. Сосискин кусал всех подряд и обещал загрызть, если ко мне сейчас не придут на помощь Склифосовский и Бурденко.

Наконец до Дракона дошло, что помочь мне может только Пра. Он срочно метнулся к подруге, та быстро провела анализ моей кровушки и буквально на коленке создала антидот. Всучив Владыке противоядие, лекарства и кровь для переливания, она благословила на хирургическое вмешательство. Оперировали меня Ырк, Норкс и Кефир, медсестрой выступала Тайка. Мало того что эти экскулапы не дали мне наркоз и посреди процедуры я пришла в себя и заорала так, что у одной драконочки раньше времени из одного места выпало яйцо, так у них еще не оказалось подходящих инструментов для ювелирной штопки. Мне банально дали по голове, а Дракон тупо прижег рану огнем. Типа лазером прошелся. Того, кто первым сказал, что огонь драконов целебный, следует сжечь заживо. Кровь-то у меня идти перестала, что-то там срослось и зафункционировало в нормальном режиме, но ожог я получила не слабый.

Закончив меня палить, как неощипанную курицу, эти умники порвали мне все вены, пытаясь поставить капельницу. Увидев, что со мной делают, Сосискин озверел, и пришлось Кефиру колдовать над пострадавшими задницами орка и его дружка-профессора. Они бы еще долго глумились над моим бесчувственным телом, но, к счастью, вампир имел хоть какое-то представление о кровеносной системе и знал, как грамотно втыкать клыки в тело.

А вот дальше начался мой персональный визит в преисподнюю. Меня бросало то в жар, то в холод. Казалось, что внутри течет лава и выжигает внутренности, а через минуту на смену приходил арктический мороз. И все это сопровождалось нехилыми глюками, в которых периодически присутствовали: моя мама с огромным шприцем, Пра с клизмой, папаша Ника с авоськой апельсинов, Сивка с бутылкой самогонки и мой новый испанский дедушка в лихо заломленной соломенной шляпе.

Первый раз я пришла в себя в сумерках. Рядом со мной лежала половинка Сосискина. Почему половинка? Да потому, что от пса остались нос, уши и хвост, а посередине присутствовал хребет с повисшей тусклой шкурой. Почувствовав мое пробуждение, пес открыл мутные глаза, в которых вспыхнула радость, подполз ко мне, уткнулся горячим носом в шею и тихонько заскулил. Сил хватило только потрепать его по голове и растрескавшимися губами прохрипеть:

— Не дождутся, я снова на арене цирка.

Второй раз очнулась глубокой ночью. Организм требовал пить, есть, посетить туалет и почесать спину. Я сделала попытку встать и тут же рухнула на подушку. Рядом раздался хор голосов, радостно приветствующих мое возвращение в мир здравомыслящих. Скосив глаза, узрела драконов и короля с магом. В ногах лежал довольно скалящийся Сосискин с мослом в обнимку, а по периметру кровати застыли сурового вида мужики, весьма похожие на охотников из блокбастера «Хищник».

Сил просить убрать этих монстров не было, поэтому я притворилась умирающим лебедем, которому срочно требуется посетить уголок задумчивости. Мне охотно предложили ночную вазу, но я уже немножко оклемалась и напомнила народу о своем поганом характере.

— А чего памперсами или больничной уточкой не запаслись, Айболиты недоделанные?

— Даша, тебе нельзя вставать, — нахмурив брови, сделал попытку поиграть в доктора Владыка.

— Позвоночник в трусы выпадет?

— А на тебе их нет, — ляпнул Синий и в ужасе захлопнул пасть.

— Так, — обвела всех своим фирменным взглядом, — значит, пока я была без сознания, надо мной цинично надругались? Предупреждаю сразу, кто последний — тот и папа, матерью-одиночкой быть не желаю, бабули не поймут!

— Да как ты могла такое подумать? — Все дружно начали выражать свое возмущение, один только кобель ржал, радуясь, что я действительно пришла в себя.

Полчаса препирательств, взаимных угроз и оскорблений — и вот я, сытая и довольная жизнью, уже выслушивала доклад о текущих делах.

Покушавшегося найти не удалось, зато были выявлены еще два новых заговора и пойман с поличным казначей. Народу, запаниковавшему при массовом появлении чужаков, сообщили, что прибыли союзные войска, правда, не уточнили чьи. Появление драконов списали на официальный визит, типа, они прилетели попросить политического убежища. Кефир бодро отчитался об успехах Избранной, она, дескать, уже отучилась в носу ковырять. Я была искренне рада за нашу избавительницу от ига зла, но мне бередили душу три вопроса: «Сколько времени я провалялась?», «Как там мои демиурчики?» и «Где Головастик, Мечник, Кровавый и Тайка?» Когда задала первый вопрос, ответили, что без сознания я была неделю, а вот на тему остальных двух все упорно не хотели отвечать, переводя разговор на тему моего самочувствия. Естественно, я озверела.

— Мне хреново, у меня кружится голова, слабость, тошнота, ломит все тело, но станет еще хуже, если мне внятно не скажут, где половина моих друзей и что с оловянными солдатиками! Клянусь, как только мне станет лучше, я вам устрою такую счастливую жизнь, что вы будете мертвым завидовать!

— Даш, они все на базе, — отведя взгляд в сторону, раскололся Дракон.

— Ну и чего было молчать? Надеюсь, у вас хватило ума не говорить им о моем ранении? — впилась взглядом инквизитора в его бегающие глазки.

— Мы сказали, что у тебя возникли неожиданные дела.

— Тогда в чем причина уныния? — заныла задница, остро почувствовавшая геморрой.

— У них там ежедневные нападения колдунов и погодные условия, как на Северном полюсе, — одним махом заложил всех Сосискин.

— …(вырезано цензурой), и вы молчали, вешая лапшу мне на уши, что священная корова научилась не вытаскивать козявки из носа, а элегантно выбивать их в носовой платок? — Я даже привстала с кровати от злости.

— Мы не хотели тебя волновать, — заюлила Оранжевая.

— Ты еще слаба, — кинулись подпевать ей остальные.

— Я не настолько больна, чтобы парить булки на пуховой перине, когда мои бойцы там мерзнут и ведут неравные, да-да, что-то мне подсказывает, что именно неравные бои с противником. Короче, Владыка, делай что хочешь, но узор должен сейчас пропустить магию, а ты, Кефир, вешай на меня иллюзию, я хочу лучиться здоровьем.

Не слушая воплей протеста, обратилась к королю:

— Ваше варрлство, пока я не отбыла на свой командный пункт, приведите-ка сюда дорогую супругу, кажется, вам настало время овдоветь.

Не задавая дурацких вопросов, Ифик кивнул головой, а я деловито уточнила у мага:

— Элифир, надеюсь, у вас есть тут детекторы лжи, точнее, ты сможешь определить, говорит человек правду или внаглую врет?

— Под Знаком Правды она не сможет солгать, — пафосно изрек Кефир, и тут же в воздухе вспыхнула кривая загогулина.

Через пару минут в сопровождении дворцовых стражников вошла королева. Мадам отчаянно корчила из себя дуру, не понимающую, с какой радости ее приволокли к одру умирающей. Увидев меня — всю такую живую и почти бодрую, большая любительница групповушки занервничала. Я поудобнее устроилась на подушках и задушевным голосом поинтересовалась:

— Что ж ты, дорогуша, решила меня убрать-то? Мы вроде как договорились, что я молчу о твоих невинных шалостях, а ты ко мне убийцу подсылаешь, нехорошо как-то.

— Не понимаю, о чем ты, — решила она сыграть в Зою Космодемьянскую.

Устало прикрыла глаза, сделала знак магу. Дальше вопросы задавали другие люди, а я задремала. Все-таки действительно была еще очень слаба.

Когда в очередной раз проснулась, не знаю, но мне стало значительно легче. Даже встать смогла самостоятельно, правда, едва спустила ноги с кровати, как подлетел Дракон и отчитал, как девочку, за попытку выглядеть здоровой. Проглотив таблетки, заботливо подсунутые мне драконом, выслушала сведения, которые выбили на допросе из теперь уже покойной супруги Ифика. Все было просто до банальности. Эта курица испугалась, что я ее заложу королю. В душе я ее понимала, жизнь при дворе научила никому не доверять, тем более таким наглым стервам. Вот она и решила подстраховаться и убрать меня. Послала одного из своих любовников (его-то я и видела в окне) и приготовилась горевать по моей безвременной кончине. А чтобы мальчишка никому ничего не рассказал, отравила его, а труп спрятала в подземелье. Одним словом, воплотила в жизнь сюжет примитивного мексиканского сериала. Я страшно огорчилась, когда услышала, что мадам даже не бывшая любовница Наместника и не вражеская шпионка.

Дождавшись, когда крылатый друг закончит говорить, я, сделав жалостливые глазки, заканючила:

— Дракош, а, Дракош, а давай пойдем домой, а? Ну чего я тут, как инородное тело, валяюсь, порчу интерьер?

— Ты, мать, часом не бредишь? Как я тебя полудохлую через портал протащу, ты на ногах-то стоять не можешь! — запыхтел, как самовар, гадский медбрат.

Я посуровела:

— Значит, так, у меня там черт знает что происходит, и я не намерена больше тут оставаться, поэтому зовешь мага, снимаешь с меня защиту, он накладывает иллюзию, и мы отправляемся домой. И не забудь отправить назад своих мордоворотов, которые шлангами в углу притворяются.

— Но Даша…

— Я все сказала: или через пять минут мы оказываемся дома, или чей-то мир лишается всех преференций, а лично ты встаешь на счетчик.

— К-к-какой счетчик??! — прозаикался взбледнувший товарищ.

— Еще не знаю, но подозреваю, Сосискин придумает. — Я была непреклонна, как работодатель, у которого клянчат повышения зарплаты.

— Дрянь ты, Дарья Петровна, не успела оклематься толком, как уже нервы треплешь!

— Совесть-то поимей, правнук черепахи Тортиллы, я и так, считай, семь дней была тиха и недвижна, как могильная плита.

— Лучше бы ты еще столько же пролежала как колода, — пропыхтел большой брат и отправился на поиски Кефира.

Я же попросила Оранжевую помочь мне доковылять до зеркала, уж больно хотелось посмотреть, во что превратилась за время болезни. Увидев свое отражение, в ужасе отшатнулась. На меня смотрел зомби с землистой кожей, провалившимися глазами и заострившимся носом. И это не считая всклокоченных полуседых волос. Посмотреть, что у меня со спиной, не могла, потому что на мне, как корсет, была затянута повязка. Но драконочка меня успокоила, сказав, что шрама видно не будет, мол, Пра дала какую-то мазь, и меня ею мазали каждый день. Дабы не вводить себя в уныние, зажмурилась, да так и стояла с закрытыми глазами, пока Кефир делал из меня майскую розу.

И вот спустя почти десять дней я вернулась в родные пенаты. Как прошел переход, лучше не вспоминать. Хорошо, Дракон открыл портал сразу в мою комнату, и нес меня на руках Синий, иначе я бы просто рухнула в обморок перед детишками. Только из чистого упрямства смогла выйти к народу, предварительно дав разрешение запустить ребятишек в дом. Сама же выползти на улицу не смогла бы и под расстрелом.

Когда в обнимку с Драконом, непринужденно хохоча (кто бы только знал, чего мне стоил этот беззаботный смех и как была напряжена рука друга, обнимающая меня за талию), вышли в гостиную, смех костью застрял в горле.

Передо мной стояли бледные тени тех демиурчиков, которых я знала. Стальные взгляды, бесстрастные лица, расслабленные позы, которые могли обмануть только идиота. Они все повзрослели, а у Кабана и Плюшки даже исчезла их детская припухлость на щечках. Передо мной стояли бойцы, привыкшие ежедневно смотреть в лицо старухи с косой. Я отправляла на бойню детей, а получила машины для убийства. Даже хрупкая Цветочек и эфемерный Гламур наводили на меня жуть своей бесстрастностью.

Ничего не выражающим голосом Кабан отдал приказ поприветствовать командира. Это стало последней каплей.

— Вы что, охренели? Вы чего застыли, как неродные? Я вернулась с политических маневров, а подразделение превратилось в роту деревянных солдат старины Урфина Джюса.

— Это все, капитан? Если да, то нам необходимо заступать на посты: с наступлением ночи колдуны активизируются, и надо успеть занять позиции, — все таким же ровным голосом просветил меня старшина.

«Мать, по ходу, салаги обиделись, что тебя так долго не было», — почесала в затылке догадливость.

Ответить мне не дал Сосискин, в чью голову пришли аналогичные мысли:

— М-дя, никак детишки надулись, что тетя Даша малек подзадержалась по общим делам, а вам тут пришлось чуть-чуть повоевать.

— Не чуть-чуть, а постоянно, — буркнул под нос Лель.

— А ты что, урюк, думал, чай с плюшками постоянно пить будешь?

— Нет, не думал, но можно было вернуться и пораньше, нас тут каждый час атакуют.

— Вот-вот, — поддакнула Мальвина, — пока вы прохлаждались, мы держали оборону. Приходите довольные жизнью и еще имеете наглость спрашивать, что с нами случилось!

— Да ты хоть знаешь, что нам пришлось пережить? — задохнулся от гнева пес. — Дашку…

— Сосискин, не надо. — Я отрицательно покачала головой и сделала осторожный шаг вперед.

Молясь, чтобы мне не стало плохо в самый ответственный момент, выдала тронную речь:

— Я прошу у вас прощения за то, что задержалась, поверьте, у меня были на то веские причины. Но повторюсь, прощу прощения, а не оправдываюсь.

Переведя дух, повысила голос:

— И не хрена мне тут из себя униженных и оскорбленных корчить! Это война, мать вашу, война, и на ней или тебя грохнут, или ты грохнешь. И никто не обязан прикрывать ваши жалкие задницы. Так что берите их в охапку и валите защищать рубежи нашей малой родины. И зарубите на своих аристократических шнопаках — на обиженных один всем известный прибор кладут!

Едва они вышли за дверь, я обессиленно сползла по стеночке. Вокруг меня закудахтали и поволокли мое тельце в спальню. Пользуясь упадком сил, Оранжевая вколола мне лекарство, заставила проглотить пилюлю и улечься в кровать. В состоянии лежа я проводила заседание штаба.

Сначала Зорро, Тайка, Мечник, Головастик и Федор отрапортовали о состоянии дел на фронте. Дело было труба. Не успели солабоны вернуться в лагерь после работы на бойне, как тут же начались магические наезды жаждущих дармовой силы колдунов. И если поначалу нападали по одному, то вот уже четвертый день на приступ шли отряды по десять-двадцать человек. Ребятишкам действительно приходилось туго: помимо постоянных нападений колдунов на улице свирепствовал мороз. С наступлением ночи к холоду и колдунам добавлялись буран и жаждущая свежатины нежить.

Потом слово взяла я. Перво-наперво приказала всем молчать про покушение. Далее поделилась своими выводами о природе силы Наместника и попросила Ырка и Норкса вспомнить, не попадалось ли им на глаза хоть какое-то упоминание об этом гаде. Профессура зависла надолго. Я практически заснула, когда орк, прокашлявшись, осторожно сообщил, что на заре его туманной юности, случившейся аккурат лет так девяносто назад, он прочел одну легенду о прекрасном, но бедном юноше, который отдал свое сердце демону в обмен на власть и богатство.

— На хрена нам этот покрытый нафталином фольклор? — чеша лапой ухо, зевнул Сосискин.

— У каждого народа есть такая сказка, — согласилась с ним память, прекрасно осведомленная о том, как я читала детские книжки, в которых через одну повторялся данный сюжет.

— Легенды не возникают на пустом месте, — неодобрительно качнул головой Норкс, — и невежливо не дать коллеге высказаться до конца.

Ырк благодарно кивнул и продолжил:

— Меня заинтересовал этот рассказ, и я начал искать подтверждение описанным событиям. На это ушло много лет, увы, нигде ничего подобного больше не встречалось. Когда я почти отчаялся, — (в этот момент моя невоспитанность зевнула, потому как мы с ней обе прекрасно знали, что сейчас нам скажут), — то случайно нашел описание одного ритуала — пожала руку своей незримой собеседнице.

Дальше орк пространно пересказал роялистый сюжет. Я скептически заломила брови, Сосискин нахально похрапывал, драконы откровенно скучали.

— Ритуал был проведен в Гнилой пустоши, собственно говоря, после этого то место и стало так называться, — как гром среди ясного неба прозвучали слова Головастика. — Только не было никакого бедного юноши, был некромант средней руки, отчаянно стремящийся к могуществу. И никаких запрещенных книг он не воровал, демон пришел к нему сам.

— Откуда сведения? — тут же оживилось любопытство.

— Гоблины умеют маскироваться, — хмыкнул зелененький.

— Как имя того некрофила? — хрустнула пальцами жажда деятельности.

— Он его моему предку как-то не назвал, да тот, знаешь ли, особо и не настаивал на знакомстве, — скривил рожу шаман.

— Почему же вы столько времени молчали? — простонали ученые.

— А когда кто-то считал мой народ равным своему? Кто бы поверил мальчишке-гоблину? Молчите? — Младший братец вдруг превратился в индейского вождя и обвел всех обвиняющим взглядом. Народ уткнулся глазами в пол.

Чтобы разрядить обстановку, я быстро попросила Владыку отправить кого-нибудь к диксе и Кефиру, сообщить, что нам поведал гордый сын болот.

— Имя, сестра, имя, — напутствовал Сосискин, намекая, что нам позарез нужно знать настоящее ФИО противника.

Ответ мы получили только на следующий день. Итак, мне противостоял единственный и неповторимый варрл Скелифигурр по прозвищу Бездушник. Личность весьма примечательная. Действительно, он был довольно слабеньким некромантом, способным призывать только мелких грызунов. Но неожиданно для всех у парня открылся магический резерв, и он движением бровей заставлял покойников плясать канкан. Талантливый отрок исчез из поля зрения учителей, сымитировав (как стало ясно теперь) свою погибель от рук какой-то свирепой кракозябры. Естественно, никто не связал гибель теперь уже одаренного колдуна с волной смертей его коллег и появлением Темной территории. Все это выяснил Кефир, прошустрив архивы учебных заведений. Дикса же зарылась в их летописи и усиленно искала ответ на вопрос: «А не давал ли кто этому козлу расклад по будущему?»

— Охренеть, ну вот только Скелетона до полного счастья нам не хватало, — присвистнул расстроенный пес, живо отреагировавший на историю агрессора.

«Да пофиг, — отмахнулся авось, — теперь мы точно знаем, что за ним стоит крыша, которую нам придется обломать».

Когда на следующее утро я в валенках, тулупе и пуховом платке при поддержке Синего вышла на улицу, то порадовалась, что на лице у меня на манер ватно-марлевой повязки намотан шарф и никто не увидел выражения моего лица. Кругом зияли воронки, валялись деревяшки, еще недавно бывшие сараем, туалетом и баней. Не имелось лазарета, казармы мальчишек и учебной палатки. Шатающиеся от усталости демиурчики под присмотром бравого прапорщика, в кои-то веки разрешившего надеть на себя теплый комбинезон для прогулок, разгребали снег.

— Отставить, — сорвав шарф с лица, заорало негодование.

— Быстро всем в дом, греться, мыться, есть и спать!

Детишкам не надо было повторять дважды, они шустро покидали лопаты и, чуть не сбив меня с крыльца, кинулись в тепло дома.

Я хотела направиться на поиски запропавших учителей, но не смогла сделать и шагу в своей сбруе. Пришлось телохранителю брать меня на руки и тащить назад. Он помог мне рассупониться и подняться к себе. Ситуация требовала обмозгования. Итак, против нас были дубак, сугробы, куча колдунов и мое состояние здоровья. Ребята здорово вымотались, я ни на что не годилась. Следовательно, предстояло уточнить у Федора, сколько нам еще кормить кровососов, и делать ноги к югу. Попросив все того же Синего найти мне народ, я стала обдумывать очередной коварный план.

К счастью, вампир отыскался очень быстро и порадовал тем, что его сородичи почти накушались и через пару деньков, если колдуны не иссякнут (а что-то мне подсказывало, что они продолжат идти косяками), могут даже впасть в анабиоз. Дождавшись остальных, я изложила свои мыслишки, нашедшие горячий отклик во всех сердцах. Еще бы, морозить задницу и отбиваться от магических атак не хотелось никому.

Следующие пять дней прошли под девизом: «Когда эти сволочи закончатся?» Нас атаковали днем и ночью. Демики и преподы держали оборону, периодически устраивая контратаки за пределами базы, профессура ковала оружие, Сосискин матерился, я скрипела зубами от бессилия. Увы, у меня в руках ложка плохо держалась. Когда попыталась дать очередь из магиямета, мою тушку банально отнесло в сугроб. Хорошо, никто из молодняка не видел сей конфуз. Зато это увидел Дракон и чуть не разорвал меня в клочья за то, что я посмела высунуть нос на улицу.

Шестое утро нас встретило тишиной, которая продержалась до наступления сумерек. Но стоило в небе зажечься первой звезде, как на нас с воздуха напали птеродактили, весьма нехило плюющиеся ядовитой слюной, разъедающей даже камень. Как они смогли прорваться через защиту, не пропускающую никого из живых, думать было некогда. Забор рухнул, и на нас ринулось полчище хрен поймешь кого, не до классификации мне тогда было.

Если бы не драконы, сомневаюсь, что от нас остались бы хоть рожки да ножки. Они поливали противника огнем, не давая ему приблизиться к мягкотелым существам, засевшим у них за спинами. Но все равно, нет-нет да какая-нибудь клыкасто-зубастая тварь прорывалась сквозь кольцо ревущего пламени. Сколько это продолжалось, не знаю, но драконы стали выдыхаться, а монстры и не думали кончаться. Нас брали измором. Вдруг я услышала взрыв, и на моих глазах дом взлетел на воздух и осыпался. Все замерли, и в тишине прозвучало мое сакраментальное:

— Какой мудак это сделал?

— Дорогая, я тоже рад тебя видеть. — Вражеские солдаты расступились, и, верхом на устрашающего вида мохнатой зверюге перед моим взбешенным взглядом предстал единственный и неповторимый Наместник тьмы на земле, его гадское величество Скелифигурр, чтоб ему всю жизнь энурезом маяться!