ГЛАВА VII
В которой рассказывается о том, что бывает, когда двое взрослых мужиков отправляются спасать маленького ребенка
— А-ааа! Укьяи-и! О-ооо! Ы-ыыы!
Девочка, сидевшая перед одиноко стоящим домом, размазывала грязным кулаком по мордашке слезы и голосила так, что даже Изверг немного попятился.
Увидев, что мы остановились, рева на мгновение замолчала, окинула нас быстрым взглядом и заголосила пуще прежнего:
— У-ууу! Зыы-ые! Укьяи-и!
Ветерок вылез вперед и потешно замотал ушами. Рев тут же прекратился.
— Звей! — заявило чадо, хозяйским жестом цапая драконозаврика за нос — Хаосый!
Ветерок ничуть не возражал ни против первого, ни против второго утверждения. Он еще раз помотал ушами и осторожно лизнул девочку в щеку, вызвав счастливый смех. Когда же Глори достала из кармана кусочек сахара, о недавней трагедии напоминали лишь разводы грязи на левой, необлизанной щеке малышки.
— Как тебя зовут?
Девочка демонстративно засмущалась и принялась пересыпать песок из руки в руку.
— Так, мальчики! А ну-ка быстренько отвернулись! — скомандовала моя принцесса. — Нечего пялиться на юную леди.
Стараясь сохранить серьезное выражение лиц, мы подчинились.
— Так лучше? — осведомилась Глори. В ответ послышалось застенчивое «Да».
— Отлично. Начнем сначала. Меня зовут Глори…
— Тетя? — радостно перебила девочка.
— Тетя, — торжественно подтвердила жена.
— Да уж, не дядя! — прошептал, не удержавшись, Бон. Даже не поворачиваясь, Глори показала ему кулак.
— А дядю как зовут?
— Какого?
— Всех… дядь… дядев…
— Мальчики! Повернулись обратно! — приказала Глори и начала перечислять, некультурно тыкая пальцем: — Это дядя Сэд, это дядя Бон, а это дядя Римбольд. Понятно?
Немного подумав, девочка решительно помотала головой:
— Неть. Дядя Сэд и дядя Бон — дяди, а дядя Йимбод — не дядя, а дедуска! Патамуста у нево баяда беая… Чиво вы все смеетеся?
— Ничего, это мы так… — пробормотала Глори, вытирая выступившие слезы.
— Саинка в гьяз папая?
— Вроде того.
— А звеей как зовут?
После представления «звеей» Глори спросила:
— Ну а тебя как зовут?
— Нидотька.
— Почему ты плакала?
— Бьятик усел куда-та, а зые дятьки Тьюди забьяли. Она пьякая, пьякая, а они ее в месок пасадии и увезъи! Я тозе пьякая, пьякая, а никого нету и нету…
Через полчаса мы приблизительно представляли себе картину произошедшего. Папа и мама поехали в город на ярмарку, а трехлетнюю Нидочку и ее сестричку Труди («Савсем маенькая. Ей два года всего!») поручили заботам старшего брата. Поскучав пару часиков рядом с малышами, увлеченно возившимися в большой куче песка, и в очередной раз с трудом отказавшись съесть слепленный пирожок («Я ему гаваю: это зе не куитик, это пиазок вкусный, с ваеньем, а он гаваит: не буду, гьюпый!»), братец решил, что ничего с ними не случится, и куда-то слинял. Через какое-то время к дому подъехали три дядьки («балсыи, ваясатыи и ванютии»), попили из колодца, напоили драконозавров, а потом стали звать Нидочку покататься. Умная девочка показала им язык, убежала и залезла под дом («Там собатьки капаись, капаись и выкапаи ямку. Я в ямку заезья, а дядьки — нет, патамуста байсые отень!»). Тогда дядьки схватили Труди, засунули в мешок и ускакали по направлению к городу.
— Работорговцы? — тихо спросил у меня Бон.
— Похоже на то, — так же тихо ответил я. — Хотя чтобы вот так, всего в паре километров от города, среди бела дня…
— Так дома ж, кроме малышей, не было никого…
— Что будем делать?
Как оказалось, Глори уже давно решила все за нас:
— Значит так. Мы с Римбольдом остаемся тут и дожидаемся непутевого братика и родителей. А вы вдвоем дуйте в город и обращайтесь в полицию, гвардию, стражу или что тут у них в Тилиане есть. Если же нагоните этих волосатых и вонючих по дороге…
— Меня учить не надо, — мрачно кивнул я, хрустнув суставами пальцев.
— Как раз тебя — надо. Смотри, не переусердствуй. И главное, не забывай, с ними маленький ребенок. Ну, вперед!..
Не успели мы отъехать, как Бон начал в лоб:
— Описание похитителей тебе никого не напомнило?
— Напомнило? — удивился я. — Мы что, с ними уже встречались раньше?
— Как знать… Припомни-ка: пару лет назад, Хойра, таверна «Единорог и девственница»…
— Это когда мы пытались набрать наемников, а дело закончилось грандиозной дра… Что?!! Мышкодавы?!!
— Хотелось бы верить, что нет. Но подходят просто идеально. Я, по крайней мере, не могу придумать больше никого, кого можно было бы так точно охарактеризовать всего тремя словами: большие, волосатые и вонючие.
Бон был абсолютно прав. Кто бы ни придумал поговорку: «Настоящий мужик должен быть могуч, вонюч и волосат, а все прочее — от лукавого», он явно был знаком с тройняшками Плато-Генетиками — самыми известными мышкодавами, мышколовами и мышкодерами материка — и их знаменитой собакой… прошу прощения, Собакой. Только так — и никак иначе. В последний раз, когда кто-то (Глори, между нами говоря) посмел назвать это мифическое существо без должного почтения, дело кончилось как раз упомянутой мною грандиозной дракой.
И тем не менее насчет Плато-Генетиков в роли похитителей детей и работорговцев у меня были серьезные сомнения.
— Чего ради? У них без всякого феникса золота куры не клюют. Знаешь, поди, почем на рынке флакончик «Павлоффки?»
— «Паленой»? Или с акцизом? — оживился Бон.
— А что, бывает еще и «паленая»? — удивился я. Парень смерил меня снисходительным взглядом:
— Эх ты, серость! Как раз «паленой» подавляющее большинство. Потому как, во-первых, она в разных местах стоит от семидесяти до ста двадцати роблоров, а акцизная — сто десять — двести, а во-вторых, от того, наливаешь ли ты «Павлоффку» из хрустального флакона с печатью Оргейла и факсимилией великого вивисектора или, скажем, из простого глиняного кувшинчика, — эффект один и тот же. Так зачем платить больше?
Я был вынужден согласиться, тем более что описанный Боном хрустальный флакон видел всего однажды и счел просто причудой торговца.
— И все равно. Архимышь — зверюшка крупная, и, добыв даже одну, можно наготовить уйму снадобья.
Архимышь — действительно крупная зверюшка. Два метра (без хвоста) в длину, полтора метра в холке, плюс великолепный набор зубов и когтей вкупе с прескверным характером. Говоря проще, голодная тварь (а это состояние у нее перманентное) прыгает на все, что движется, раздирает в клочья и жрет, а сытая и выспавшаяся — просто прыгает и раздирает в клочья. Ради удовольствия.
Из-за этих милых свойств архимышь до недавнего времени старались понапрасну не беспокоить, хотя ее густой серебристый мех с чудесным отливом всегда считался у модниц высшим шиком. Разве что какой-нибудь полоумный рыцарь клялся своей даме сердца кинуть к ее ногам голову хищной гадины. Если верить романам, такое случалось сплошь и рядом, но сдается мне, что на самом деле архимыши с удовольствием жрали доблестных воителей, невзирая на доспехи, благодарили и просили присылать еще.
Но вот лет пятнадцать или около того назад знаменитый на весь мир профессор Оргейлского университета Павлофф, за что-то сильно не любивший зверей и вечно ставивший на них жестокие опыты, открыл уникальное действие вытяжки из полового секрета архимыши на человеческий организм. Регулярно принимая небольшими дозами «Павлоффку», как окрестили чудесный препарат в народе, можно было изрядно замедлить естественный процесс старения. С другой стороны, стоило недельку не начинать свое утро с глотка эликсира молодости — и цветущая красавица навсегда превращалась в сгорбленную, морщинистую старуху.
Несмотря на чудовищную цену — за акцизный флакон, если верить Бону, просят как за самого лучшего драконозавра, — спрос на «Павлоффку» всегда очень высок. Поначалу ситуация была как с уже упомянутыми рыцарями: мышки радостно жрали нерадивых охотников и были крайне довольны. Но потом стали появляться профессионалы, сделавшие охоту на хищников своей профессией. Они постигали основы ремесла с детства, изучали повадки архимышей, их особенности и не скупились на самые последние образцы оружия. А лучше всех были тройняшки Плугго, Плагго и Плаггт Плато-Генетики, прозываемые Трое Из Леса, Не Считая Собаки.
— Так зачем им это? — еще раз спросил я.
— Говорят, — понизив голос, произнес Бон, — что лучшая приманка для архимыши — маленький ребенок.
Пользуясь отсутствием Глори, я грязно выругался. Да, теперь все сходилось. При нашем знакомстве мышкодавы показались мне типами, начисто лишенными каких-либо сантиментов.
— Значит, так. Пока не найдем эту троицу, я обратно не вернусь. А когда найдем, то ни в какую стражу заявлять не станем.
Бон резко осадил Забияку и уставился на меня квадратными глазами.
— Ты имеешь в виду то, о чем я думаю?
— Уж не знаю, о чем ты там думаешь, а я думаю, что золота у этих подлецов вполне хватит на то, чтобы откупиться. Да и малышку они могут куда-нибудь спрятать. Поэтому ты просто постоишь в сторонке, а я…
— Именно этого я и боялся. Между прочим, их трое, и каждый по отдельности если и уступает тебе, то не сильно.
— Плевать!
— Тебе плевать, а мне Глори голову оторвет.
— А мы скажем, что они напали первыми!
— Если с тобой что-нибудь случится, это будет для нее слабым утешением.
— Не случится! Ну, в крайнем случае можешь постоять в сторонке не просто так, а с заряженным арбалетом на изготовку…
— По-моему, это не слишком честно… — скорчил кислую мину Бон.
— А воровать маленьких детей и скармливать их хищникам честно?! — возмутился я. — Сам же знаешь: с волками жить…
— …глупее не придумаешь! — со вздохом закончил парень. — Тоже мне рыцарь Сэдрик Железная Лапа, защитник униженных и оскорбленных! Сэр Шон Ки Дотт по тебе плачет! Вот такими слезами!
— Да на здоровье! — ухмыльнулся я, поняв, что победил. — Лучше пусть плачет, чем подражает Бедулоту Болотному!
Сэр Шон — прыщавый юнец, съехавший на теме рыцарства. От его велеречивых фраз мигом вянут уши, манерности хватит на любую актрису, а ничем не подкрепленная самоуверенность просто потрясает. Когда мы с ним познакомились, сей бледный вьюнош с горящим взором пытался разыграть похищение Глори Большим Волосатым Ы с последующим освобождением при своем непосредственном участии. Все бы ничего, но не понявший его Ы похитил вместо «трепетной девы» «могучего сэра Сэдрика». Меня, если кто не понял. То-то смеху было…
— Интересно, как он поживает? Глори ведь обязала его совершить в ее честь уйму подвигов…
— Да уж… Надеюсь, что он не станет разевать рот на кусок, который не способен проглотить.
— Это навряд ли. Сдается мне, что других кусков наш юный сэр попросту не замечает…
Так, болтая, мы оказались в посаде перед небольшим городком Кунгуром и принялись расспрашивать жителей относительно интересующих нас персон. Поначалу достойные селяне все как один демонстрировали абсолютную глухоту или прогрессирующий склероз, но, когда Бон развязал кошелек, дело пошло куда веселее. Уже через несколько минут мы поняли, что находимся на верном пути. Трое здоровенных бородачей грозного вида («нездешние, чтоб мне лопнуть!») опередили нас часа на два, некоторое время провели у Ленни Дылды («третий дом с Северной окраины по левую руку»), а потом направились в город. И — внимание! — у одного из них к седлу был привязан мешок, в котором кто-то шевелился. Сунувшись к Ленни, мы обнаружили запертый дом и исходившего лаем цепного пса. Разорившись еще на пару медяков, мы выяснили у посадской детворы, что через несколько минут после отъезда чужаков у Дылды страсть как разболелся зуб и он отправился к цирюльнику. Мы понимающе переглянулись — ни раньше ни позже! Ну-ну…
Стражники у городских ворот, убедившись, что мы люди не жадные, а даже совсем наоборот, охотно поведали, что трое амбалов («Если б мы тебя не видели, то решили бы, что больше мужиков во всем мире нет. Не в смысле — больше, а в смысле — крупнее. Не родственник? А-а, из Сосновой Долины…») прибыли в Кунгур совсем недавно. Пошлину за въезд уплатили честь по чести, вели себя вполне пристойно. Мешок? А Пругг его знает. Вроде был. Шевелился ли? Ну, ты спросил, приятель! Он у них что, волшебный? Обычный? Тогда с чего ему шевелиться? Чудные вы, право слово! Куда поехали? Известно куда — прямо. Дорога-то от ворот, как видите, одна-единственная. Угу, и вам всего…
Выехав на центральную площадь, мы остановили драконозавров и стали думать, куда ехать дальше.
— Кунгур — город небольшой, примерно с вашу Райскую Дыру, — рассудил Бон. — Значит, большинство жителей друг друга знает и чужаков замечает сразу. Поэтому…
— Поэтому, — перебил его я, — если какими-то чужаками станут чересчур настойчиво интересоваться другие чужаки, то первые очень скоро об этом узнают. И либо смоются, либо залягут на дно.
— Так что же нам делать?
— Держать глаза и уши раскрытыми. Видишь, даже стражники признали, что внешность у тройняшек весьма экзотичная, так что обсуждать их будут, помяни мое слово. Поэтому мы разделимся и начнем объезжать питейные заведения и крупные магазины. Авось повезет. Парень немного подумал и покачал головой: — С первой частью согласен, а со второй — не совсем. Пока мы будем искать на одном конце города, мышкодавам никто не мешает выехать из другого, добраться до ворот и — ищи ветра в поле. Поэтому мы действительно разделимся, но на поиски поедет только один, а второй засядет, к примеру, во-он в той милой таверне у окошка и будет наблюдать за этой чудесной, прямой и, главное, — единственной дорогой.
Я был вынужден признать, что в словах нашего игрока есть смысл.
— Тогда осталось лишь выяснить, кто останется?
— Ты, разумеется.
— Это еще почему? Бон широко улыбнулся:
— Потому, босс, что у тебя тоже весьма экзотическая внешность…
Давненько я не пил столько пива. Хозяин, должно быть, посчитал меня горьким пьяницей. То есть сначала я, решив совместить приятное с полезным, весьма плотно закусил, посмеиваясь про себя насчет того, что Бон работает, а я отдыхаю. Но вот прошел час, потом другой. Служанка уже убрала посуду и теперь поглядывала на меня с легким недоумением. Впрочем, может, дело было в том, что я начисто игнорировал не только ее подмигивания, но даже то, что, поднося блюда, молодка несколько раз намеренно задевала меня то крутым бедром, то пышной грудью. А вот хозяину посетитель, без толку занимающий одно из лучших мест, явно мозолил глаза. Когда он в третий раз — совсем уж прозрачно — намекнул, как много этим летом страждущих (это при полупустом-то зале!), я вздохнул и заказал большой кувшин пива. Второй за этот день. И, как оказалось, увы, не последний.
Достойный хозяин начинал гарцевать за стойкой, как конь, стоило мне сделать между кружками перерыв больше чем в десять минут. Как следствие, недалек был тот час, когда начал гарцевать и я, но совершенно по другой причине. Да вот беда — отлучиться даже на пять минут я не мог, поскольку чувствовал — именно в это время проклятущие Плато-Генетики проедут мимо таверны. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как стиснуть зубы и пить, утешая себя лишь предвкушением жестокой расправы над мышкодавами.
Так прошло еще два часа. И вот, когда я уже собрался плюнуть на все и покинуть свой пост, в таверну вбежал Бон. Он был сильно взволнован — явно напал на след, но мне в тот момент было решительно все равно, нашел ли парень мышкодавов или даже пресловутое яйцо феникса. Прорычав ошарашенному игроку что-то вроде: «Я щаз!», я с умопомрачительной скоростью вылетел из заведения.
Опять почувствовав себя человеком, я вернулся. Жизнь была прекрасна и удивительна. Правда, поганец Бон не иначе как желал моей смерти.
— Заждался, поди? — сочувственно покачал головой он. — Ладно, с меня, как говорится, причитается.
Он щелкнул пальцами, и трактирщик торжественно водрузил на наш стол… БОЛЬШОЙ КУВШИН ПИВА!!!
Нет, я никого не убил. Не заорал. Не затопал ногами. И вовсе не потому, что не хотелось. Просто Бон, не дав мне опомниться, выпалил:
— У одного из тройняшек — бешеный каштан!
Я машинально ополовинил заботливо налитую кружку, даже не почувствовав вкуса:
— Ты уверен?
— Мой «барометр» сбоев не дает, — поморщился парень, щелкнув по своему шарфику. — Я думал, что расчешу кожу до крови.
— Ладно, давай по порядку. И Бон начал:
— Мышкодава я обнаружил минут через пятнадцать после нашего расставания, в торговых рядах. Точнее, сначала у меня жуть как зазудела шея, и не успел я понять, что это значит, как из-за угла дома выехал оный самый мышкодав и, ничуть не таясь, направился в сторону торжища…
— А мешок?
— Мешка не было. С другой стороны, вряд ли он стал бы таскать с собой похищенного ребенка по всему городу. Народу в рядах было в самый раз: не мало, но и не битком. Мне не составило никакого труда следовать за Плато-Генетиком в некотором отдалении, разыгрывая из себя праздного зеваку и украдкой почесываясь. Утешало одно: он почесывался ничуть не меньше. Итак, для начала мой объект прошелся по продовольственным рядам и основательно закупился вяленым и копченым мясом, мукой, чаем, сухофруктами и прочей походной провизией…
— Значит, они скоро собираются покинуть город! — вновь перебил Бона я.
— Я тоже так подумал. Оттуда мышкодав двинул в галантерейный ряд, где было много народу, поэтому я не сумел рассмотреть, что он покупал. Дальше — оружейный и ювелирный. В первом покупки пополнились ножом, причем Плато-Генетик не расплатился до тех пор, пока торговец не принес ему торжественную клятву, что это лезвие еще ни разу не пятнала кровь, а во втором — серебряной чашей.
— Хм, странный набор, ты не находишь?
— То ли еще будет. Ни за что не догадаешься, какой ряд доблестный мышкодав посетил последним.
— Э-э… кожевенный?
— Если бы! Магический.
— Что?
— Что слышал. Магический ряд, где торгуют амулетами, магическими эликсирами и их компонентами, статуэтками божеств, свитками с одноразовыми заклинаниями и прочей культово-сверхъестественной дребеденью. Так вот, Плато-Генетик разорился на связку свечей и миртовые благовония, а потом начал о чем-то расспрашивать торговца. Мне было страсть как любопытно, что его так заинтересовало, но подслушать без подозрений можно было лишь одним способом. Делать нечего, пришлось прикинуться верным адептом Пругга Тяжкого Молота и купить эту безвкусицу. — Парень покопался в кармане и поставил на стол бронзовую статуэтку приземистого и квадратного мужика с квадратным носом и квадратной бородой, потрясающего квадратным молотом, размер рабочей части которого превышал размеры квадратной головы хозяина.
— Может, Римбольду понравится…
— Но тебе все же удалось услышать, о чем они говорили?
— Только самый конец. И это мне страсть как не понравилось. — Бон отхлебнул пива.
— Не томи! — взмолился я.
— Что-то о фазе луны, благоприятной для жертвоприношения.
Я вскочил, опрокинув стул:
— Так какого ж ты… Хозяин!
— Да, сударь? — отозвался тот. — Чего изволите? Еще пивка?
— К черту! Где ближайшая караулка?
Караулка оказалась совсем рядом. Влетев туда, я потребовал дежурного офицера таким тоном, что мне никто не посмел отказать. Дежурный офицер оказался сопливым юнцом, и лейтенантский чин, которым он жуть как гордился, ему явно купил папаша-толстосум. В другое время я бы с таким и разговаривать не стал, но сейчас просто не было другого выхода.
В нашем мире уйма культов, и некоторые из них отнюдь не вызывают умиления — взять хотя бы тех же чокнутых некромантов, поклоняющихся старичку Контратию. Но принесение в жертву представителя любой из двенадцати рас в большинстве государств — вне закона и карается смертной казнью, и Тилиана тут не исключение. Поэтому немудрено, что юноша пришел в радостное возбуждение, выслушав мой сбивчивый рассказ. Он уже видел себя героем, распутавшим зловещий заговор жестокой секты и снискавшим всенародную славу, благодарность короля, повышение по службе и даже — чем Ссуф не шутит! — дворянский титул. Посему уже через несколько минут Бон вел наш маленький отряд, пополнившийся офицером и тремя его подчиненными, к постоялому дому, в котором обосновались злодеи.
Хозяин-хримтурс уверил нас, что все трое его новых постояльцев — в своих комнатах. Двое стражников остались караулить на улице, а мы с оружием наизготовку поднялись по лестнице на второй этаж, и лейтенант решительно постучал в дверь.
— Кто?
— Именем закона и короля! — От волнения голос офицерика дал петуха.
Дверь распахнулась, и на пороге возник один из тройняшек. Двое остальных сидели за столом с картами в руках. Судя по всему, партия была в самом разгаре.
— Ну? — вопросил открывший нам мышкодав, складывая руки на груди.
М-да, за два года братишки мало изменились. Все те же крепко сбитые здоровяки, заросшие неопрятными черными бородищами, в грубых одеждах из сыромятной кожи, со стальными браслетами на волосатых, покрытых шрамами лапах. И, судя по запаху, если и принимавшие за эти два года ванну, то не более дюжины раз. На троих.
— Господин Плато-Генетик?
— Так.
— А те господа — ваши братья?
— Так.
— Лейтенант Дестрейль, внутренние войска королевства Тилиана.
— Ну?
— Хотел бы задать вам пару вопросов. Вы не против?
По голосу лейтенанта было понятно, что он просто мечтает о том, чтобы тройняшки воспротивились, но его жестоко разочаровали. Братья переглянулись, одновременно пожали плечами, а потом стоящий на пороге посторонился:
— Входите.
Дестрейль и его подчиненный вошли внутрь, но стоило идущему следом Бону сделать шаг вперед, как мышкодав вновь загородил проход.
— Это кто? — хмуро вопросил он и поскреб свою бороду в районе горла. Ага!
— Свидетели, положенные по закону, — тут же среагировал офицерик. — Вы против?
Надежда, что уж на этот раз злодеи начнут ломаться, была написана на его лице аршинными буквами. Но его вновь ждало разочарование. Повторился ритуал с переглядыванием и пожиманием плечами, и нам позволили пройти.
— Итак, господа, — начал Дестрейль, когда все расселись, — один из вас был сегодня в торговых рядах. Это так?
— Так, — кивнул сидящий напротив меня Плугго. Или Плагго. А может, и Плаггт — все-таки братья чрезвычайно похожи друг на друга! — Записывай, Гетир, — кивнул юноша своему подчиненному, составлявшему протокол, — «Не отрицают». А позвольте спросить, с какой целью?
— Купить еды в дорогу.
— И всё? — офицерик просто упивался ролью матерого и всезнающего следователя.
— Нет. Еще три метра ленты, нож, чашу, свечи и благовония.
— Так-так, значит, вы не отрицаете этого?
— Нет.
— Записывай, Гетир. А с какой целью были сделаны все эти покупки?
— Для жертвоприношения.
— Ага! Гетир, ты записал? А известно ли вам, господа, что указом Его величества Гыдемина Третьего на территории королевства Тилиана, равно как и всех его диоцезов, человеческие жертвоприношения запрещены и караются смертной казнью через повешение?
— Да.
— Значит, вы осознаете всю тяжесть совершенного вами преступления?
— Нет.
Тройняшки, к моему удивлению, не выглядели не только испуганными, но даже находящимися в замешательстве. Или у них стальные нервы, или полное отсутствие мозгов, или… О последнем «или» мне думать совершенно не хотелось.
— Что значит «нет»?! — вскричал Дестрейль, вновь дав петуха и вскакивая.
— Жертвоприношения Ссуфу Игроку не преступление, — ответил Плагго. Или Плугго.
— Если в жертву не приносят человеческого ребенка, которого предварительно похитили!
— Ну.
— Значит, вы осознаете…
— Нет.
Ведущий протокол допроса стражник не выдержал и фыркнул. Лейтенантик ожег его яростным взглядом, сел обратно и промокнул пот со лба кружевным платком:
— О боги! Ладно, попробуем по-другому. Сознаетесь ли вы в похищении девицы Тру… Гертруды из… впрочем, неважно откуда… подданной Тилианы двух лет от роду, совершенном вами сегодня утром?
Ни один мускул не дрогнул на лицах тройняшек, лишь Плаггт — или Плугго? — поскреб шею:
— Нет.
— Пиши, Гетир: «Отрицают». Сознаетесь ли вы в преступном сговоре с жителем пригорода Ленни по прозванию Дылда?
— Нет.
— Однако вас видели выходящими из его дома, а через несколько минут после этого вышеупомянутый Ленни спешно уехал, и теперешнее его местоположение неизвестно. Вы признаете, что встречались с ним?
— Да.
— Пиши, Гетир. С какой же целью?
— Купить поросенка.
— Какого еще поросенка?
— Черного.
— Издеваетесь?! — вновь вскочил лейтенантик. Мышкодавы переглянулись и пожали плечами:
— Нет.
— В таком случае… в таком случае, принимая в расчет ваше нежелание помочь следствию, властью, данной мне Его величеством королем, я настаиваю на обыске этих комнат!
— Ищите.
— Господа свидетели, за мной! — Юноша махнул рукой в направлении соседней комнаты и бросился туда. Мы с Боном встали.
— Ох и паршивое же у меня предчувствие, — прошептал парень. Не успел я ответить, как из комнаты донесся торжествующий вопль:
— Ага! Все сюда!
Мы вбежали в комнату, следом степенно прошествовали мышкодавы.
— Что это такое?! — торжествующе вопросил офицер, тыкая указующим перстом в лежащий в углу мешок. Будто под воздействием этого жеста, мешок слегка пошевелился.
— Мешок, — пожал плечами Плагго. Или Плугго.
— Так-так. А известно ли вам, что есть свидетель, видевший одного из вас во дворе дома Ленни Дылды? И к седлу его был приторочен… — Дестрейль выдержал кульминационную паузу, — …шевелящийся мешок!
— Нет. Вы его обыскивали?
— Кого «его»?
— Свидетеля.
— Какого?
— К седлу которого был приторочен мешок. Офицерик закатил глаза и прислонился к стене:
— Они меня решили доконать! — пожаловался он потолку. — Ладно, не хотите по-хорошему — как хотите. Гетир, развяжи мешок!
Солдат отложил в сторону недописанный протокол и чернильницу, присел на корточки и критически осмотрел хитрый узел на горловине мешка:
— Тут надо резать, лейтенант.
— Так режь!
— Вы позволите? — вежливо поинтересовался Гетир у мышкодавов.
— Валяй! — почесав шею, кивнул Плаггт. Или Плугго. — Но ловить его потом будете сами.
Солдат обнажил кинжал и одним движением перерезал веревку. В ту же минуту раздался истошный визг, от которого все, кроме тройняшек, вздрогнули. Потом мешок подпрыгнул, из него выскочил упитанный черный поросенок и, просвистев между ногами у Пугго (или Плагго), унесся в соседнюю комнату, а оттуда — в коридор.
— Что это было? — слабым голосом вопросил лейтенант.
— Свинья, — любезно пояснил его подчиненный, вновь принимаясь за протокол. — Так и запишем: «Из мешка выскочила небольшая черная сви…»
— Идиот! Ты что творишь?! Не понимаешь, что из нас сделали болванов?! Никакого похищенного ребенка не было! Не бы-ло!!! А ну, дай сюда эту глупость!
Выхватив у опешившего солдата протокол, Дестрейль разорвал его на мелкие клочки, а потом бросил на пол и принялся топтать, изрыгая непечатные словеса. Мышкодавы с удовольствием созерцали эту картину. Бон дернул меня за рукав и прошептал:
— По-моему, нам пора…
Осторожно, на цыпочках, мы двинули к выходу. И таки почти добрались до него, когда нас настиг вопль Дестрейля:
— Стоять, именем закона! Я арестую вас по обвинению в клевете! Взять их!
— Подчинимся или окажем сопротивление? — поинтересовался я. Ответить Бон не успел.
— Не сейчас, — раздался голос Плагго. Или Плугго. — Сначала поймайте нашего поросенка.
— К Контратию вашего поросенка! — неосмотрительно ляпнул лейтенантик. — Гетир, исполняй приказ!
— Ты хочешь нас обидеть, так? — угрожающе вопросил мышкодав. Ответа Дестрейля мы с Боном уже не слышали, поскольку со всех ног бежали вниз по лестнице.
— Наверх! — заорал игрок солдатам, торчащим на улице, запрыгивая в седло. — Злодеи напали на лейтенанта! Мы — за подмогой!
Будто в подтверждение его слов, окно второго этажа с громким звоном лопнуло, и из него вылетел несчастный Гетир. Стражники переглянулись и, потрясая алебардами, кинулись на выручку начальству.
— Нам правда очень-очень жаль, что так получилось, — развел руками Бон, обращаясь к бесчувственному телу на мостовой, и мы что есть силы пришпорили своих драконозавров.
У ворот, однако, случилась небольшая заминка. Желающие въехать в Кунгур намного превосходили числом желающих покинуть его на ночь глядя, а поскольку уже знакомые нам стражники взимали плату только с первых, их они и обслуживали в первую очередь. Мы с Боном изрядно понервничали, с минуты на минуту ожидая появления разгневанного Дестрейля со товарищи или еще более разгневанных мышкодавов, но все обошлось.
— Ну что, нашли своих друзей? — поинтересовался стражник.
— Да уж… — неопределенно ответил Бон и вздохнул.
— Ну, тогда счастливого пути! Поблагодарив, мы выехали за ворота, но не успели отъехать и десяти метров, как за спиной послышалось:
— Эй! Э-эй! Подождите!
Обернувшись, мы увидели любезного стражника. Он со всех ног бежал к нам, размахивая над головой алебардой.
— Вот не везет! — тяжело вздохнул Бон, — а я уж думал, что обойдется… — И он ткнул Забияку пятками. Я едва успел перехватить повод.
— Ты что, рехнулся?! — зашипел парень. — Давно в тюрьме не сидел?!
— Погоди, — отмахнулся я. — Если бы нас собирались арестовать, то не послали бы лишь одного солдата, да еще пешком.
— Ну, не знаю… — засомневался игрок. — А впрочем, верхом мы от него всяко смоемся.
— Слава богам, услышали! — подбежал к нам стражник, вытирая рукавом обильно струящийся по лицу пот.
— Что случилось?
— Да нет, ничего такого. Я просто подумал, может, у вас дети есть?
— Дети?..
— Ага. У меня, видите ли, сегодня такая история вышла… Приперся, значит, часа два назад на телеге Пет Кривой, а с ним — шурин его, Рук, и еще какой-то забулдыга. Пусти, дескать, в город по великой надобности. А сами лыка не вяжут, да еще грязные и вонючие настолько, что их не только в город, а и в чумной барак пустить зазорно. Я их, понятное дело, завернул без разговоров, а Рук, скотина, обложил меня тройным загибом, а потом вытащил из-за пазухи вот эту штуку, да в меня и запустил.
С этими словами стражник достал заткнутую за пояс лоскутную куклу с вышитой потешной рожицей и протянул мне:
— Сперли, должно быть, где-то, чтобы пропить. А у всех наших, как на грех, либо пацаны, которые с лялькой играться нипочем не станут, либо девки того возраста, когда совсем — хе-хе! — другие игрушки требуются. Вот я и подумал: может, вам сгодится?
Не успел я рта раскрыть, чтобы вежливо отказаться, как Бон поблагодарил, забрал куклу и засунул в сумку, а стражнику кинул монетку. Выслушав ответные благодарности и очередные благие пожелания, мы наконец раскланялись.
— Ну и зачем тебе понадобилась эта кукла? — поинтересовался я у Бона, когда мы отъехали достаточно далеко. Тот пожал плечами:
— Подарю Нидочке. Надо же чем-то утешить ребенка, коли мы целый день промотались без толку.
— Да уж… — Мерзкие воспоминания о собственной бестолковости нахлынули на меня с новой силой. Даже не беря в расчет головомойку, которую задаст мне Глори (а она задаст!) из-за того, что мы с Боном учудили в Кунгуре. Теперь даже родители девочки рискуют, обратившись к властям за помощью, получить от ворот поворот. Бона, похоже, одолевали те же чувства, поэтому остаток пути мы проделали молча.
К домику мы подъехали почти в полной темноте и не успели спешиться, как раскрылась дверь и на порог вышла Глори с фонарем в руке.
— Нагулялись? — язвительно спросила она. — А я уж собиралась с утра пораньше ехать вызволять вас. Надеюсь, вы не натворили ничего такого, о чем могли бы впоследствии пожалеть?
Я с трудом сдержал тяжкий вздох, но моя принцесса достаточно изучила меня за то время, которое мы знаем друг друга.
— Сэд, — медленно произнесла она, — во что ты вляпался на этот раз?
Пока я размышлял, с чего бы начать неприятный разговор, из дома выскочила Нидочка.
— Насьи? — строго вопросила она.
Бон покопался в сумке и вручил малышке куклу:
— Вот. А насчет сестри…
— Тьюди! Сестъитька! Насьясь!
Три часа спустя, когда накормленная и счастливая девочка уже сладко спала, прижавшись щекой к вновь обретенной «сестъитьке», мы сидели за столом в соседней комнате и подводили итоги прошедшего дня. Порядком вымотавшаяся Глори, подперев рукой подбородок, задумчиво начала:
— Надо же, во что я вляпалась… Ну да об этом позже. Итак, мальчики, с одной стороны, вы продемонстрировали исключительный образчик глупости.
— Но…
— Погоди. Это с одной стороны. С другой — мы теперь точно знаем, что мышкодавы охотятся за яйцом, а кто предупрежден — тот вооружен.
— К тому же, — быстро вставил Бон, — даже если они и не виноваты, драку с представителями власти при исполнении им просто так с рук не спустят.
— Будем надеяться. Но что нам делать дальше? Родители девочки так и не вернулись, равно как и брат, а мы не можем просто так уехать и оставить ее одну.
— Но и сидеть тут до бесконечности тоже не можем, — фыркнул Римбольд. — К тому же если оскорбленный лейтенант как-его-там или, не приведи Пругг, мышкодавы накроют тут наших охотников за работорговцами…
С этим доводом трудно было спорить. В итоге мы решили подождать Нидочкиных родителей до полудня, а потом Глори и Римбольд отвезут девочку в город и сдадут страже с рук на руки, а мы с Боном, дабы не искушать судьбу, поболтаемся где-нибудь неподалеку.
Впрочем, как оказалось, переживали мы напрасно.
Проснулся я оттого, что кто-то фыркающий тыкался носом в мою щеку.
— Изверг, отстань! — промычал я, все еще плохо соображая спросонья и пытаясь натянуть на голову одеяло.
Тычки не прекратились.
Пальцы схватили пустоту.
Я медленно открыл один глаз. Потом другой.
— А-а-а-а-а!
Все мы лежали на земле, рядом — наши тюки и сумки, а неподалеку паслись драконозавры. Нидочки не было. От дома, в котором мы уснули, равно как и от хозяйственных пристроек вокруг него, не осталось и следа.
Разумеется, после моего вопля все друзья вскочили и начали озираться по сторонам.
— Это что, сон? — пробормотал Римбольд, хлопая глазами. — Эй, кто-нибудь! Ущипните меня! Аи! Уберите это животное!
— Сам просил, — пожал плечами Бон, оттаскивая недоумевающего Ветерка. — Не слушай его, маленький! Хочешь сахарку?..
— У кого есть мысли на тему того, что тут произошло? — поинтересовалась Глори, когда мы через час приканчивали утренний чай.
Ответом ей было дружное пожимание плечами.
— Я так и думала. Тогда обещайте мне одну вещь, — тут моя жена сделала чрезвычайно серьезное лицо и закончила: — вы никогда, ни при каких обстоятельствах и никому об этом не расскажете!
