Глава 8

Вроде бы и шли по своим следам, но как-то так вышло, что очутились в неизвестном месте. Ни речки знакомой, ни опушек и рощ, где я успел побывать за время своего пребывания в этом мире, найти не удалось. А как отыскать дорогу до родного замка с помощью волшебства, не имел ни малейшего понятия. Уверен, что и остальные, кто пользуется магией с раннего детства, в таких же условиях растерялись бы. Недаром же в сказках встречаются упоминания разных путеводных клубочков. А вот их-то у меня и не было. Даже самого завалящего и потрепанного. Создать, что ли? Но боязно, мало ли что и как выйдет. Заведет нас такая «самоделка» в чащу не хуже Сусанина. Вот же проблема…

– Идеи, как нам вернуться домой, имеются? – спросил я у домовых, которые испуганно смотрели по сторонам.

Понятно, ничего толкового от них не дождешься: мелкие сейчас в шоке из-за того, что оторваны от своего дома. Как и ожидал, ничего путного они не сказали, только тоскливо пожимали плечами и морщили лбы. Пришлось вспомнить свои попытки левитации и попробовать прыгнуть как можно выше. С каждым таким прыжком я осматривал окрестности, крутя головой по сторонам. Времени с выхода на охоту прошло порядочно, и появилось чувство голода, усиливающееся с каждой пройденной верстой. Наконец, в очередной раз подлетев выше макушек деревьев, я сумел различить на пределе видимости узкую ровную полосу.

– Так, – деловито проговорил я, опускаясь к домовым, – впереди нечто вроде дороги. А значит, есть возможность встретиться с людьми и узнать дорогу к замку.

– Царь, – немного смущенно проговорил Кузя, – а как ты у них будешь спрашивать – ты же Кощей?!

М-да, домовой сделал ценное замечание, а я и позабыл про внешний облик своих спутников. Да и про самого себя тоже. Стоит узнать меня любому крестьянину, то…

Вот не знаю, что за этим последует: попытка немедленно сбежать, напасть, позвать на помощь соседей или сдать меня в руки княжеской дружины?

– Молодец, – похвалил я Кузю, – сейчас все исправим.

Долго думать я не стал и наложил на всех нас облик старцев. Внешний вид взял из старых сказок, память о которых еще не выветрилась из головы. Но, когда осмотрел нашу компанию, погрузился в сомнения – уж очень странно смотрелись карлики с морщинистыми лицами и бородами до земли. Пришлось изменять на подростков в холщовых портах и рубахах. Сам я обзавелся точно такой же одеждой, но получил еще и веревку в качестве пояса и новенькие лапти. Иллюзия получилась настолько правдоподобной, что смог ощутить жесткость бороды и длинных волос, повязанных на лбу тонким шнурком. И волосы, и борода были белоснежного цвета, своей сединою подчеркивая количество прожитых лет. Последняя доходила до пояса и этим изрядно мешала, цепляясь за каждый сучок и кустик.

– Ну, как? – повернулся я к домовым, которые во все глаза смотрели на меня. – Получилось хорошо или переделать что требуется?

– Лук… кх-кх, – звонким детским голосом откликнулся Кузя (несмотря на личины, я отлично разбирался, кто есть кто). – Лук совсем не идет старому человеку.

Хм… Я коснулся оружия, которое висело у меня на плече, и призадумался: что же мне с ним делать? Обратить в гусли, что ли? В принципе идея неплоха…

– А сейчас? – На широком ремне повисли богато украшенные узорами гусли.

– Дорогие очень, – усомнился Авоська. – Могут не поверить, что они твои. А то еще и разбойники на них позарятся…

– Пусть не верят, – отмахнулся я, – мне до их сомнений… А разбойники тут только Соловьиные, так что на меня они точно нападать не будут.

Дальнейший путь до дороги занял немного времени и был бы легок, если бы не моя борода. Эта иллюзорная материя цеплялась за все что ни попадя. Любопытно было то, что боли я не испытывал, когда клоки из нее отрывались и повисали на ветках. И еще удивительно мне было смотреть, как все эти лишения нисколько не сказывались на густоте волосяного покрова. После того как особо большой кусок волос оторвался и повис на ветке, я не поленился тщательно ощупать и чуть ли не перебрать каждый волосок в пальцах. Моя борода и волосы сохраняли и внешний вид, и прическу, и объем. А оторванные клоки через полминуты таяли в воздухе, не оставляя ни малейшего следа. Поначалу это казалось настолько интересным, что я несколько раз останавливался и внимательно наблюдал за этим процессом. Но потом надоело… ну отрываются ну, исчезают – мне-то что?

Мы выбрались на широкий и пыльный тракт, покрытый следами тележных колес, отметинами конских подков и копыт от прочих животных. В этом месте лес отступал, отдав широкое пространство небольшой деревушке с очень интересным названием. Я впал в ступор, когда прочитал корявую надпись на дубовой доске, явно оставленную раскаленным стальным прутом; доска висела на столбике у околицы. «Охренутушки» – вот такое название носило местное поселение. Это намек на что-то или просто местный юмор? Хотя как-то видел один интересный знак с похожей надписью. По дороге на Питер, когда проезжал небольшую речку по мосту, я был не меньше поражен, увидев надпись: «р. Вобля».

Домовые внимания на название не обратили, сосредоточив взгляды на большом доме из сосновых бревен.

– Трактир, – уверенно заявил Авоська, – точно вам говорю.

– Это мы и сами видим, – пошевелив ноздрями, ответил ему Небоська, – даже чуем. Вкуснотищей тянет-то как!

– Так, – оглядевшись по сторонам, проговорил я, – идем по краю леса к деревне и через вон то поле подходим к трактиру.

– А зачем так идти? – спросил Авоська, за что немедленно заработал затрещину от своего приятеля.

– Не перечь царю, – внушительно произнес он и показал Авоське кулак. – Ежели сказал Кощей, что нужно так идти, значит, это важно.

На затрещину домовой обиделся и полез в драку, до которой был весьма охоч, но тут я подхватил их обоих за шивороты и поднял в воздух.

– Так, драчуны, если еще раз попытаетесь на моих глазах подраться, то превращу одного в яблоко, а второго в грушу. Понятно?

Надутые домовые, косясь друг на друга, дружно уверили, что становиться фруктами они не желают, поэтому и вести себя будут тише воды, ниже травы. Правда, когда я их опустил на землю, то услышал тихое обещание от Авоськи «ничего, в замке с тобой еще поговорим», но решил не заострять внимание.

– А идти так хочу, – решил я немного прояснить свой выбор, – чтобы не светиться на всю деревню. Мало ли как тут принято относиться к каликам перехожим, да и собаки еще облают.

– Собаки, да, – заметил Кузя, – непременно нас распознают. На животных иллюзии и чары не действуют – увидят наш истинный облик.

– Тем более, – веско сказал я.

Крюк занял минут десять времени и вывел нас к самой ограде трактира. По пути пришлось пройти через небольшую плотину, ограничивающую крохотный прудик. По водной глади плавали и весело бултыхались то ли толстые утки, то ли мелкие гуси. Не знаток я в домашней живности, могу только по магазинным окорочкам определить, что кому принадлежало.

– Сейчас смеяться будут, – спокойно, как о чем-то малозначительном, сказал Небоська.

– Ты о чем? – не понял я, но несколькими секундами позже обстановка прояснилась.

Одна из птиц вытащила клюв из воды и посмотрела на нашу компанию, слегка повернув голову и вперившись в меня оранжевым глазом. Если Кузя прав насчет видения чар простыми неразумными тварями, то этот гусь (или утка?) сейчас рассматривал нас как четверку неудачливых охотников, которые возвращались с пустыми руками. Ничем другим объяснить его издевательский гогот было нельзя.

– Га-га-га, – разоралась вредная птица, оповещая своих товарок, – га-га-га!

Гагакают – значит, гуси. Утки, кажется, крякают.

– Тихо, зараза пернатая, – погрозил я ей кулаком, – а то стрелу не пожалею на тебя.

– Га, – ехидно щелкнул клювом гусь, и мне послышалось: «Ага, щас прям, попади сначала». Небольшая тропинка по плотине показалась междугородней трассой, настолько долго мы по ней шли, и все это время нам в спину несся издевательский гогот водоплавающих. – Га-га-га, – захлебывался от удовольствия первый гусь.

А ему вторили остальные:

– Га-га-га! Га-га-га!

Умом я понимал, что этими криками гуси сообщают о чужаках, но на слух их голоса казались ехидными гогочущими насмешками и издевательским хохотом.

– Сейчас приду в трактир и закажу самого толстого гуся, – мстительно пообещал я самому себе, – самого толстого.

– Царь, – с сомнением произнес Кузя, – а на что – денег-то у нас нет?

– Разберемся. Чарами пользоваться еще не разучился. Ну-ка, подберите мне несколько ракушек. Да, и не обращайтесь ко мне «царь» или «Кощей». Пусть будет… дед, а вы мои внуки. Все понятно?

Домовые вразнобой закивали, сообщая, что все-все поняли, и набрали ракушек полные карманы.

Трактир меня порадовал своей добротностью и чистотою. Никаких темных углов, паутины, чадящего угара под низким потолком и объедков под ногами не было. Просторный зал с высокими потолками с четырьмя широкими окнами в двух стенах. Полы выскоблены до белизны. Правда, ничего похожего на стойку я не увидел. Была только низенькая дверь в дальней стене, оттуда доносились вкусные запахи.

Из десятка столов был занят только один, где сидели трое бородатых мужиков в рубахах из крашеного холста и кожаных штанах. Судя по прислоненным с лавке топорам, народ из плотницкой артели. У дровосеков топоры совершенно другие, более толстые и массивные на длинной ручке. Ели они неторопливо и с чувством, сразу видно, что народ знает толк в отдыхе и хорошей еде.

На наше появление выглянула краснощекая женщина из двери, откуда неслись дразнящие ароматы. Рассмотрев нас, она направилась к нам.

– День добрый, дедушка. Поесть желаете?

– Нет, – ответил я, – мне бы водички попить после дороги и посидеть в прохладе.

Она кивнула в ответ, окинула нашу четверку внимательным взглядом и ушла обратно, махнув рукою в сторону ближайшего стола.

– Кощей, – зашипел мне на ухо Авоська и тут же получил в бок от Небоськи. – Ой… дед, а что не стал заказывать поесть? Наделал бы из ракушек монет, и все.

– Сначала надо посмотреть, что тут за монеты в ходу, – резонно ответил я таким же шепотом, – и только потом уже лепить контрафакт. Так, ничего не переспрашиваем, а то замучаюсь объяснять… Из монет я только золотые помню и смогу изобразить, но это будет выглядеть очень подозрительно.

Пока мы тихо шептались промеж себя, вернулась женщина с небольшим, литра на два деревянным жбанчиком и четырьмя кружками.

– Вот, – произнесла она, – угощайтесь кваском холодненьким. Самое то в такой зной.

В это время у кого-то из домовых, видно, под воздействием общепитовской атмосферы трактира громко забурчало в животе.

– Ой! – всплеснула руками женщина. – Мальчонки-то совсем голодные. Что ж ты, старый, пареньков голодом моришь?

Вообще-то у меня получилось наложить на домовых отличные иллюзии румяных и крепких детей, и говорить, что их голодом морят, как-то было не совсем правильно.

– Хозяйка, – откашлялся я, стараясь придать голосу старческое дребезжание, – я б заказал покушать, просто…

– Денег нет? – сразу поняла та. – А просто так спросить не захотел? Неужто мы не люди и каликам перехожим с детьми не сможем поесть принести?

Честно сказать, если бы не личина, то от моего загоревшегося лица можно было бы прикуривать. А я собирался обманом заниматься! Пробурчав благодарность, я уткнулся носом в стол, боясь, что иллюзия не выдержит и выдаст предательский румянец.

– Сейчас вам мой муж вынесет поесть, а то мне к снохе надо сбегать, – пообещала хозяйка и упорхнула на кухню.

Через несколько минут оттуда вышел угрюмый пузатенький мужичок и поставил перед нами по большой миске с кашей, щедро приправленной мясом и сливочным маслом. Когда он уходил, я услышал недовольное бурчание: мол, всех кормить, так сами по миру пойдем, без штанов останемся. Неприятный человек, то-то мне сразу не понравился его бегающий взгляд, проучить бы, но не знаю как, да и времени мало. К тому же нарисовалась проблема со столовыми приборами. Ложки тут каждый носил с собою. Но я-то, естественно, их не взял, когда отправлялся на охоту. В замке привык, что Яга всегда клала рядом с миской серебряную ложку и вилку.

– Найди-ка мне четыре деревяшки, – тихо проговорил я Кузе. – Подлиннее и побыстрее.

Понятливый домовой кивнул и в один миг умчался во двор, откуда вернулся через минуту и протянул мне четыре длинные, еще пахнущие смолою сосновые щепки. Именно на них я и наложил чары, превращая в расписные ложки, которые как-то видел в одном из музеев у себя в городе. Думаю, если наведенные борода и одежда воспринимаются окружающими как реальные, то и ложки должны исправно служить. На всякий случай при накладывании чар я пожелал, чтобы они просуществовали в своем виде как можно дольше.

При проверке их возможности никаких отличий мы не заметили – ложки и ложки, только расписные, в отличие от тех же ложек плотников, которые были просто голыми деревяшками нужной формы.

– Вкусно, – пробубнил Авоська, уплетая кашу. – Только Яга все равно лучше готовит и вкуснее.

– Тише ты, – строго заметил я домовому. – Не хватало еще, чтобы тут народ про бабулю услышал и сделал выводы.

Каша успела закончиться, и я собирался поблагодарить хозяев трактира, но тут…

Хлопнула дверь о стену, отворенная сильной и уверенной рукой, впуская в помещение несколько новых посетителей, при виде которых плотники заработали ложками еще быстрее, доедая, и быстро ушли.

– Хозяин, – до боли знакомый голос раздался в опустевшем помещении, – попить и поесть… Да не скупись. Кстати, где твоя жена?

– Ушла она, – немного заискивающе произнес мужик, который успел притащить простой деревянный табурет и усесться возле входа на кухню.

– Это хорошо, – довольно произнес посетитель. – А то я не люблю бабский вой.

– Соловей! – пораженно пробормотал Небоська, во все глаза уставившись на разбойника.

Так как я сидел спиною и новых посетителей видеть не мог, то решил развернуться. Разбойник, как и три его товарища по ремеслу, явился в своем обычном наряде – рубаха, штаны и жилетка из волчьей шкуры (и не жарко им?). Но трое оборотней были в лаптях, а Соловей щеголял в красных сафьяновых сапогах; за широким кожаным ремнем красовались два изогнутых ножа.

Мое движение не осталось незамеченным, но вот узнать меня разбойники не смогли.

– О, гусляр! – довольно воскликнул Соловей, разглядев гусли. – Ну-ка, старик, сбацай что-нибудь.

Сбацай? Интересно, это я принес новенькое словечко или оно и до меня тут имело хождение?

– Занят, – отвернулся я от него, собирая остатки вкусной каши с краев миски.

– Что?! – удивился Соловей. – Ты не хочешь спеть былину или сказание? Не хочешь для меня или вообще нет желания?

– Тебе не все равно? – буркнул я, отставляя миску и поднимаясь из-за стола. – Сказал: занят – значит, не буду.

Обиженный в присутствии своих подчиненных и хозяина трактира Соловей от возмущения не смог вымолвить ни слова, зато не утратил своей прыткости. Подскочив ко мне, он ухватился за бороду:

– Да я тебя…

И застыл, переводя взгляд с половины бороды в своем кулаке на мое лицо, на котором совершенно не отразилась эта потеря – как была борода по пояс, так и осталась.

– Это что? – спросил Соловей, больше всего сейчас похожий на человека, которого шваркнули пыльным мешком из-за угла.

– Борода, конечно, – удивился Авоська. – Соловей, ты совсем одичал на своем дубе? Царя не признал, да еще и за бороду хватаешь…

– Кощей?! – Соловей выпустил из кулака остатки тающей бороды. – Я… это…

– Это, – передразнил я его, кипя от гнева и сжимая кулак. – То. Вот, получи за неуважение к старшим.

От моего прямого в скулу разбойник улетел к стене, собрав в одну кучу и столы, и лавки, и оборотней. Одновременно с грохотом, произведенным упавшим Соловьем, позади раздалось сдавленное «Кощей!» и шмяк чего-то тяжелого на пол. Оглянувшись, я увидел лежащего мужика, на которого столь сильно подействовали мое имя и мое присутствие в его заведении.

– Слабак! – пренебрежительно отозвался о нем Авоська, посмотрев на вздернутые над табуретом ноги. – Царь, а теперь можно называть тебя царем?

– Да уж теперь все едино, – махнул я рукою, размышляя о наказании Соловья.

При виде копошащейся у стены кучи – ни один не желал первым вылезать, опасаясь попасть под раздачу, – у меня проскочил в голове отрывок из любимого фильма. Помимо воли по лицу стала растягиваться улыбка, при виде которой Соловей, решивший было подняться, пополз под лавку.

– Предложений вроде «А может, не надо?» слышать не хочу, – проговорил я, с помощью магии поднимая всю четверку в воздух и сдергивая ремень с Соловья. – «Надо, Федя, надо».

Производя экзекуцию, я припомнил еще одно крылатое выражение, пришедшее к нам из книги и кино:

– Один за всех и все за одного!

Рядом довольно потирали руки домовые, которые не забыли поползновений на их… здоровье оборотней с кольями.

– Авось узнаешь, как на царя кричать!

– Небось запомнишь, как Кощея за бороду дергать!

Потом они оба исчезли и появились только через пяток минут, когда я решил оставить ремень и пятые точки оборотней в покое. С жутко довольным видом Авоська и Небоська затащили через кухню четыре толстые жердины с небрежно заостренными концами. Наверное, из ограды выдрали – видел там я нечто похожее.

– Вот, – скалясь во все тридцать два зуба, сказал Авоська. – Теперь и казнить можно!

Думается мне, что свой давний страх домовые еще не единожды будут вымещать на оборотнях. Те, во главе с Соловьем, сделали такие умоляющие глаза, что будь здесь анимационный кот из известного заграничного мультфильма, он бы нервно попросил сигарету и отошел в сторону покурить.

– Ладно, – махнул я рукой, не собираясь даже в мыслях исполнить наказание, – на первый раз прощаю.

С небольшим грохотом наказанные приземлились на пол и шустро рванули к входной двери. Скрывшись за ней, они вернулись полминуты спустя с еще более встревоженными лицами.

– Дружина там княжеская, царь, – сообщил мне Соловей, косясь на улицу, – уходить надо.

– Уходи, – пожал я плечами, уверенный в своей маскировке. – Только учти – эта порка не полное наказание. Еще и штраф с тебя… две, нет, три телеги с золотом. Все, иди.

На моих последних словах у Соловья отвисла челюсть и округлились глаза. В таком виде он и исчез на кухне, не забыв прихватить свой ремень и ножи, выпавшие на пол.

– Царь, – тронул меня за рукав Авоська, – а мы что делать будем?

– Выйдем через главный вход, – спокойно ответил я, направляясь к двери на улицу, – как все нормальные и порядочные люди.

В дружине княжеской, про которую упомянул Соловей, было человек под тридцать. Все здоровенные, рослые воины на крепких мохнатых скакунах. У каждого на боку болтался или меч, или боевой топор, причем топоров было больше. Это я позже узнал, что по своим качествам топор в умелых руках поопаснее меча будет, а тогда пренебрежительно хмыкнул под нос: «Дровосеки».

Всадники окружали несколько крытых повозок, одна из которых была украшена больше остальных. Как раз в тот момент, когда я ее рассматривал, парчовый полог откинулся в сторону, и из недр повозки показалась стройная девичья фигурка.

– Воевода, мы где? – немного сонный, но не потерявший звонкости голос девушки обратился к кому-то из дружины.

Рядом с повозкой возник массивный бородач в шлеме и панцире поверх кольчуги:

– В одной деревушке нашего княжества, светлая княжна. Здесь неплохой трактир. Можно передохнуть и закусить. А к вечеру, даст бог, батюшку вашего увидим.

Он протянул руку, чтобы помочь девушке сойти на землю.

Девушка, фыркнув, от помощи отказалась и ловко спрыгнула на землю. На ней была почти мужская одежда: широкие, стянутые на лодыжках штаны-шальвары, рубашка с дутыми манжетами и что-то вроде жилетки с намеком на рукава. На голове – тонкий серебряный ободок с несколькими жемчужинами, из-под которого словно стекала к поясу толстая русая коса.

– Поскорей бы, – потянулась она так, что под рубашкой обрисовалась прекрасная девичья грудь, заставившая ближайших молодых воинов смущенно опустить глаза. – А то устала трястись в этой телеге. Почему мне нельзя нормально сесть на лошадь?

– Не положено, – коротко ответил воевода. – И еще, светлая княжна, надо бы сменить одеяние на более приличное. Не по нашим правилам, когда девица в мужском платье ходит. Еще бы доспех надела воинский.

– А и надену, – притопнула ногою девушка, глянув в глаза собеседника. Потом развернулась и быстро пошла в трактир. – Здравствуй, дедушка, – вежливо поприветствовала она меня, проходя совсем рядом.

– Здравствуй, деву… девица красная, – вовремя исправил я свое обращение на более привычное для этих мест.

А может, не совсем привычное, иначе почему она на меня так удивленно глянула. Впрочем, продолжения разговора не было – девушка скрылась в помещении трактира. Следом проскочили несколько дружинников, оберегая княжну. Так, надо поскорее сматывать удочки, пока не появились ненужные вопросы – хозяин до сих пор в отключке лежит, да еще и беспорядок в зале…

А вот с уходом возникли определенные задержки. Мои «гусли» привлекли внимание воеводы. Рассмотрев всю нашу компанию, воин решительно направился к нам.

– День добрый! – поприветствовал он нас и сразу же перешел к делу. – Что за новости сказать сможешь, старче, что узнал, пока по дорогам и деревням ходил? Или былину новую споешь…

– Спешу я, добрый человек. Люди меня ждут не дождутся, а я и срок крайний уже истратил.

Эх, мало что известно мне о Руси! Про гусляра-деда с внуками вспомнил только благодаря давнишнему фильму «Илья Муромец». Но знай я, что на них еще возлагается роль этаких слухоносцев, то подумал бы сто раз, стоит ли принимать этот облик. А мне еще Соловья догнать надо, чтобы разузнать дорогу к замку (во время инцидента в трактире об этом как-то позабылось). Не спрашивать же у дружинников!

– Так мои вои с ветерком тебя доставят куда надо, – пообещал мне воевода, – а ты развлечешь нас. Давно мы родного языка не слыхали, пока в странах заморских были.

– Не могу, воевода, – прижал я руки в груди в умоляющем жесте, – не могу. Да и стар я для седел и повозок, не выдержат мои кости эдакой тряски.

Угу, довезут они, как же. Представляю их удивление, когда подвезут меня к стенам замка, а оттуда навстречу толпа нечисти выскочит. Впечатлений хватит надолго…

– Как скажешь, – покачал головою воевода, – неволить не стану.

И тут я увидел небольшую, размером с ладонь, пластинку с закругленными краями. Она свисала с шеи бородача на тонком шнурке. Она была ЗОЛОТАЯ!

– Дай обниму тебя, храбрый воин, – сделал я шаг вперед, опуская руки тому на плечи.

Если тот и удивился моему поведению, то вида не показал, в свою очередь облапив меня ручищами. Золотая пластина прилипла к моей груди и была аккуратно отделена от концов шнурка. Длинная и густая борода помогла скрыть этот процесс и прикрыла золото от посторонних взглядов. Когда мы с воеводой отпустили друг дружку, на его груди красовалась иллюзорная копия пластинки.

– Прощай, воевода, – поторопился я расстаться с воином и быстро зашагал по улице, забирая в сторону.

Как только дома скрыли меня от ненужных взглядов дружинников, я рванул со всех ног к лесу.

– Ходу, парни, ходу, – поторопил домовых, – иначе влындят нам за кражу чужой собственности.

Я решил покинуть деревню по тому же пути, что и заходили в нее. Только обойдем по лесу до тракта, а там и выйдем на дорогу. Насколько хватает моих познаний о местной географии, тут есть два больших тракта. Один новый, более длинный и широко используемый, ведущий к стольному граду княжества. И старый, который заброшен, но все еще остается проходимым. На нем и сидит Соловей со своими работниками топора и дубины, поджидая купцов, что хотят сократить путь и проскочить по короткой дороге. Этот тракт проходит совсем неподалеку от тех мест, где в чаще и болотах стоит мой замок.

Уже в лесу я отцепил золотую пластину и полюбовался ею. Неплохая вещичка, увесистая. Пластина была удлиненной формы и не очень толстая, но и не тонкая. В паре мест я заметил несколько насечек, словно от этого золотого предмета отрубали какую-то часть.

– Гривна, – прояснил Кузя название моего трофея. – Воевода будет недоволен такой потерей, это же княжеский подарок.

Угу, недоволен. А ведь иллюзия пропадет уже в трактире или чуть позже, если долго там не просидят. Значит, в подозреваемых будет хозяин, тому и достанутся все горячие. Жалко только хозяйку, которая нас накормила без всякой мысли о прибытке. И не объедками. С подобными людьми мне не приходилось сталкиваться в своем мире, наверное, и не осталось уже таких.

– Царь, – оторвал меня от грустных мыслей Авоська, – а что за слова ты говорил, когда Соловья порол? «Надо, Федя, надо», а он же не Федя, а Соловей? Или это чары такие?

– Угу. – Я, разумеется, не собирался пересказывать кинокомедию, так как подозревал, что немедленно начнутся дополнительные расспросы. – Очень сильные чары. Заставляют любого виноватого осознать степень своей вины и терять сознание при виде своего шефа.

– А… – начал открывать рот домовой, но я его перебил:

– А про шефа, Авоська, как-нибудь в другой раз. Сейчас дружно топаем до замка – чую, что еще не скоро там окажемся.