Трактир «Елки-палки» был набит как бочка с сельдью, но хозяин, завидев парней в синих мундирах, подсуетился, приволок дополнительный столик и поставил его к окну, вежливо попросив остальных едал потесниться.

– Риниэль, ты первый. – Вилль ткнул большим пальцем через плечо. За окошком растянулась очередь, головой упиравшаяся в двери респектабельного постоялого двора, где остановился знаменитый мастер по оружию Гейнар Вальд, прибывший в столицу на праздник.

Уныло вздохнув, сослуживец поплелся на выход. А что? Сами виноваты. В конце концов, никто не заставлял буквально понимать приказ Шантэля: «Не спускать с этого лыжника глаз!» Гвардеец всего-то хотел записаться на прием к Вальду, чтобы заказать кинжал, достойный накопленных в банке сбережений (если не хватит, то и штопор сойдет, лишь бы с клеймом славного оружейника), а вовсе не вострить куда-то лыжи. Л’лэрд не поверил. Двое силльмиеллонцев, назначенных вместо проштрафившейся давеча четверки людей, смотрели на шипящее начальство, как на кобру. Вилль предлагал обождать в тепле, пока он отстоит очередь длиной на полтора десятка дворов, но…

Вот пусть теперь сами и стоят!

– Пойду закажу чего-нибудь, – решил аватар.

– Разве к нам не подойдут? – Дииниль оглянулся на подавальщиц-дриад, увлеченно щебетавших с гномами, прямо на столешнице разложившими недорогие серьги и бусы.

– Как же, дождешься теперь…

Лавируя между столиками, Вилль увернулся от яблочного огрызка, летящего в помойную кучу у ведра, обменялся кивками со знакомым варгом из городской стражи, подхватил выроненный подавальщицей поднос вместе с самой оскользнувшейся на пивной луже дриадой, за что был удостоен многообещающего взгляда в сторону съемных комнат, и наконец подобрался к стойке.

– Чего изволите, л’лэрд? – Быстроглазый носатый трактирщик был само радушие.

– Две кружки эля и обед. И еще, – наклонившись, Вилль понизил голос, – моим друзьям для сугрева капните чего-нибудь покрепче, но чтоб никто не видел. Я-то уже к морозам привычный, а они только что из нашей «теплицы» выбрались.

– Добро, л’лэрд, все будет сделано в лучшем виде, – подмигнул мужчина.

Действительно, лишней тары на подносе не наблюдалось.

– Крепкий он здесь, – недовольно поморщился Дииниль, отпив «кокт-эля».

– Тебе с мороза показалось. – Аватар в один прием оприходовал без малого полкружки, и сослуживец успокоился.

К приходу сменщика Дииниль приканчивал третью порцию, травил орочьи побасенки про Силль-Миеллон и щипал за попки обеих дриад к полному восторгу последних. Разомлевший эльф даже не возмутился, когда Риниэль, цокающий зубами, аки щука, выпихнул его за дверь вместе с недопитым элем.

– Ч-ч-что эт-то он?

Вилль развел руками и заказал еще эля для сугрева.

Вскоре оба сослуживца сидели рядышком, привалившись друг к другу головами.

– Так, ребята, а теперь я пойду постою. Не против?

Охрана поощрила сей подвиг храпом.

Вилль расплатился по счету, оставив золотой в нагрузку, чтобы перебравших сослуживцев устроили на просып со всем комфортом (за хозяина обязались дриады), и оседлал Филина. На все ушло полтора часа, и утро было в самом разгаре. Теперь стряхнуть «хвост». Эльф его не видел, но волк чувствовал.

Аватар встал на след. Накануне Вилль чуть не тронулся, запутавшись, кто он есть, почему остался в живых, какова его задача, если все, к чему готовили с детства, перестало существовать. Теперь это не имело значения. Он больше не заморачивался на данную тему, как и Алесса не задумывалась над тем, к кому спешит на помощь. Даже будучи принцессой, она оставалась лекарем. И всегда им останется. Девушка, рядом с которой не чувствуешь времени: каждый миг пульсирует яркой, незабываемой вспышкой и одновременно длится целую жизнь, дарующую возможность влюбляться снова и снова. Рядом с которой в ливень не замечаешь мутных потоков под ногами, но видишь эфирные низки стекляруса и ищешь в тучах позолотивший их солнечный луч. С которой не страшно урагана, бьющей в порог молнии, дробящего о ветхую крышу града; с которой одинаково легко посмеяться, погрустить или просто помолчать; целовать ее, обнимать, держать за руку, строить дом, сажать яблони, выбирать имя для сына… Рядом с которой чувствуешь себя мужчиной, нужным, единственным и незаменимым. Наверное, отец удивился бы такой трактовке слова «любовь». Совсем не аватарьей.

Впрочем, аватары сочли бы безумцем соплеменника, выбравшего девушку иной расы, и изгнали бы из клана, а по законам Силль-Миеллона Вилль стал клятвопреступником, посягнувшим на дочь Повелителя.

Но так ли важно чужое мнение, когда любишь и знаешь, что любим?

– Только раз живем, Филюшка. – Вилль похлопал коня по шее, направляя его к трущобам на юго-восточной окраине столицы.

По ходу выявился преследователь. Аватар несколько раз заворачивал в переулки, подмечая тех, кто после маневра оказывался сбоку. Лица менялись, но в толпе, придерживаясь почтительного расстояния, неизменно оставался всадник на скакуне гнедой, чалой, чубарой масти. Всадник тоже выглядел по-разному, да только конь все так же бежал уверенной легкой иноходью, привлекая восхищенные взгляды прохожих. Каким бы способом ни маскировался соглядатай, изменить врожденный шаг лошади он не сумел или не счел нужным.

Ладно. Тогда – добро пожаловать в трущобы.

О, трущобы всех городов Неверрийского мира! Сколько душ отправилось на тот свет в пронзенных сквозняками коридорах улиц, сколько стонов слышали эти кучи мусора в тупичках и гнилые подвалы, сколько златого блеска видели законопаченные наглухо подклеты. Здесь без колдовства можно спрятать все: украденное колечко, труп и даже аватара с тяжеловозом общим весом под семьдесят пудов.

Утреннее солнышко стояло высоко, легкий ветер гонял клочковатые тучи, орали дуреющие с каждым днем коты – словом, теневая романтика трущоб не удручала.

Четверо мальчишек лет десяти в стеганых «кирасах» не по росту, вооруженные копьями с картофелиной вместо пики, пращами и луками, и девочка с ведром «огнешаров» обороняли ледяную крепость, основанную на развалинах избы. У мага штурмовиков снежки получались ровнее и крепче на вид, но налепить про запас он не догадался, так что вражий отряд числом в пять ушанок отлеживался в окопе, покуда недальновидный чародей, находясь под прицельным обстрелом, наполнял шапку боеприпасами. В сторонке на бревнышке сидели «павшие». Увидав гвардейца, они затушили передаваемую по цепочке самокрутку. Глотку ожгло памятной горечью курева. А этим хоть бы что, и нравоучениями да руганью ничего не добьешься.

– Здорово, орлы! Почему мытня нараспашку?

– А вы подъезжайте ближе, мы и закроем! – Высунувшийся из окопа мальчик получил снежком в лоб и, возмущенно пискнув, юркнул обратно.

– Ура-а-а! Убила-а-а! – Девочка замахала вымоченной в свекольном растворе наволочкой с кляксой посередине, имитирующей имперский герб. – Спасибо, дядь Вилль!

Молоток! На войне как на войне – ушами не хлопай.

Под немигающими взглядами малолетних бандитов Вилль проехал еще несколько шагов, чтобы быть «застигнутым врасплох» вынырнувшим из-под снега дырявым бреднем, туго натянувшимся между крепостью и домом напротив. Улица представляла собой коридор, образованный трехэтажными многосемейками, и пути было только два – туда или обратно. Граница на замке, так что держи карман шире!

Обе стороны заключили временное перемирие для изымания и дележки мыта, к ним присоединились ожившие «покойники». Вслух разоряясь насчет жадности мздоимцев, Вилль полез в карман за сколками: попавшись в первый раз, он расплатился пятинками и не успел отъехать на пару саженей, как детки передрались, так что впредь носил с собой мелочь на подобный случай.

– Ребята, меня в игру принять не хотите? Заодно подзаработаете.

Еще бы не хотели!

– Через минуту здесь проедет господин.

– Что за господин? – деловито осведомился старший мальчик.

– Хм. Считайте, что скадарский шпион, который хочет перехватить гонца, спешащего к Его Величеству с донесением о нарушении скадаро-неверрийской границы в год тысяча сто двадцатый. Гонцом буду я, ну а вы – отряд партизан, укрывшийся в лесах поречья. Теперь судьба империи зависит от того, сумеете ли вы задержать татя, пока я форсирую Силль-Адару. – Вилль указал в сторону спрятанной за домами канавы, по дну которой бежал незамерзающий зимой ручеек. – Годится?

– Да-а-а!!! Три детинки.

Вилль отдал бы и пять, но детвору такого сорта прибаловывать чревато. Девочка робко тронула ладошкой мысок сапога – выше просто не доставала:

– Дядь Вилль, а он правда скадарский шпион?

– Нет, конечно.

Хотя шушель знает теперь, кто за тобой охотится и с какой целью.

Не оглядываясь, аватар пустил коня галопом к заветной канаве: чтобы избавиться от большинства магических поводков, достаточно перейти проточную воду, да и след замоет, если кто науськал по нему собак или иных нюхачей. Так, по дну канавки, и добрался до стены. Она достигала пяти аршин в ширину и семи саженей в высоту, но Вилль предпочел лишний раз напрячь мышцы, чем проехать в ворота – вдруг там поджидает шпионская смена? А так соглядатаи будут думать, что он остался в городе, хотя цель определенно находилась за его пределами.

Идея была настолько бредовой, что просто не могло не сработать…

– Это паранойя, Филюшка.

Как оказалось – отнюдь.

Убедившись, что часовые, не балующие вниманием эту часть города, остались верны приоритетам, Вилль опустился на колено. Находясь в боевой ипостаси, аватар способен перевозить на дальние расстояния груз, втрое превышающий массу собственного тела. А через семифутовую стену перекинуть…

Меланхоличный Филин почти не удивился, когда хозяин вдруг отрастил крылья с хвостом и, неловко обхватив ношу всеми лапами, взмыл в воздух. Под копытами едва мелькнули зубцы с бойницами, искрящие на солнце твердым точно кремень льдом, как всадник поставил коня на твердую землю уже за чертой города. Вилль не сомневался, что их маневр остался незамеченным: с трущобных улочек, глубокими колеями утонувших между домами, гребень стены почти не был виден из-за крыш.

– Эх, и отожрался ты, дружище! Вот снег сойдет – погоняю так, что мало не покажется!

Филину идея пришлась по вкусу, а еще больше – соленое от пота лицо хозяина. Вилль ухохотался, отмахиваясь. Верный конь – друг, который никогда не предаст. Конечно, логичнее было б оставить его в трущобах на попечение мелюзги, но Вилль не представлял, как будет пешим исследовать округу. На своих двоих муторно, а гигантского говорящего хищника селяне если и поймут, то превратно. Вряд ли все благоговеют перед оборотнями старшей расы, зато волков не любят точно…

Заело вдруг любопытство, как же «партизаны» справились с миссией государственной важности. Крылатый гвардеец взлетел на стену, лег животом на камень и подтянулся, осторожно заглядывая вниз.

Что и говорить, детки честно отработали мзду! Процесс задержания остался на откуп воображению, зато последствия радовали. Вылетевший к канаве верховой, в голос матерясь, сдирал остатки невода, паутиной облепившего и его и иноходца, который взбрыкивал, отчаянно вертел головой и лязгал зубами, пытаясь тяпнуть горе-хозяина, попутавшего попону с драной вонючей сеткой. Конь с мужиком стали одной масти – в яблоко. Наверняка «маги» извели на раскрас все ведро «боеприпасов». Немного погипнотизировав канаву, преследователь направился вдоль стены на север, к воротам.

Едва скрылся из виду, как нарисовался второй. Именно так – прямо из воздуха. Этот долго водил ладонями по снегу, зачем-то полез в ручеек, где чудом не растянулся на скользком дне, выбрался, по-кошачьи отряхивая ноги, проглотил зеленый леденец и испарился. Невидимка с ускорителем – по сравнению с этим даже собственная идея перестала казаться Виллю бредовой. Аватар уже хотел спуститься, когда к канаве вышел лохматый пес. Тузик как Тузик, даже в ошейнике. Он потрусил за двумя соглядатаями, оставляя широкие волчьи следы. Вилль тихонько присвистнул: они и варга припахали, надев на оборотня личину!.. Они… Кто – они?

Аватар мотнул головой, отгоняя вопрос, как назойливую муху. Не сейчас. Сейчас задача первоочередной важности – предотвратить возможное покушение на Пове… на любимую. Стайн, конечно, рассказал далеко не все, но у магов всегда находятся причины замалчивать факты. Тем не менее хоть целитель профессионально увиливал от прямых ответов, Вилль понял, что существо по прозвищу Цирюльник крепко насолило многим из Ковена. Его ненавидят и… боятся. Даже архимаг боится. Впрочем, страх стал не единственной причиной, по которой он решил натравить на Цирюльника аватара. Второй была политика. Можно представить, как подскочит престиж того, кто метит в главы Ковена, когда по его наставлению легендарный Волк притащит связанную тварь, полгода наводившую ужас на горожан, и бросит к ногам своей Девы. Впрочем, какие бы личные цели ни преследовал Стайн, он на стороне Его Величества.

Итак, Цирюльник. Маг, нечисть или нежить, генетически измененная в так удачно взорвавшемся ЭКЗО? Второе можно отметать сразу: вся нечисть спит зимой, кроме домовых и их антиподов – шушелей. Маги, в частности ветродувы, первоклассные иллюзионисты, способные не только напустить тумана или крылья наморочить, но вампиризмом вроде не страдают (хотя это с какой стороны посмотреть: все маги в каком-то смысле вампиры, присосавшиеся к Колодцу, как к открытой ране Неверры), а колдун, обращенный в нечисть, теряет дар. К тому же даже тот, кто способен левитировать, не смог бы перелететь через высокую стену. Портал? Портал кровососа не пропустит, а городские ворота ночью закрыты для всех, в том числе и магией.

Значит, нежить-мутант, которой достало ума не охотиться в непосредственной близости от берлоги, чтобы не привлекать к ней лишнего внимания. А вот к себе – да. Приглашенный на лекцию сыщик Эриан рассказывал, что все маньяки сумасшедшие, но отнюдь не идиоты. Они чувствуют тонкую грань, чтобы «слава» не привела к поимке. Эта тварь действует по той же схеме: убитые девушки, цирюльничья бритва, две багряные розы в мертвых руках, цепенеющие от ужаса свидетели, якобы видевшие тень в черном плаще. Об убийце говорят шепотом и кричат в голос, и это тешит его самолюбие. Значит, не все человеческое ему чуждо… Хорошо бы, он помнил такие понятия, как «боль» и «страх», потому что Вилль собирался допрашивать его лично.

Аватар спустился к Филину, но в седло не полез, встал рядом с конем, положив руку на мускулистую холку, и доверился инстинктам, кои только что по дурости назвал паранойей. Вот они – тайные знания эльфов-оборотней, некогда умевших чувствовать Природу-Мать. Родители не успели передать эти знания сыну, они открылись сами, разбуженные корыстным человеком, который просто преследовал свои цели.

Сейчас, когда «хвост» отвалился, ничто больше не мешало и не отвлекало. Вилль смотрел на старый мир новыми глазами, словно через стекло, запылившееся за долгую зиму, а нынче отмытое в преддверии весны, но грядущая весна пахла для северного волка не суховеями да палами, не трещала стоном заживо сгорающих лесов. Теперь все пойдет иначе. По новым Правилам.

Филин размеренно дышал, терпеливо ожидая решения хозяина.

Где же ты прячешься, тварь? Под землей схоронилась, в старом склепе, в овраге? Нет-нет, ты слишком самолюбивое существо, чтобы мараться в грязи и тлене. Теплая кровь умирающих согревала твою, мертвую, давала тебе жизнь, возможно, ты выбирал новые жертвы долго и придирчиво, следил за ними. Следил за Алессой. Слышал ее смех, видел, как она улыбается, как теребит колечко с изумрудом, выбравшее ее из всех женщин мира…

Аватар зарычал.

Над липовой рощей народился ветерок, потревожил голые ветви, взметнул гриву коня и зашептал:

«Чуешшшь?»

«Иди…» – прогудела земля.

«Сюда!» – позвали следы, давно укрытые снегом.

А над миром яростно палило солнце – огненная стихия науми.

– Вперед!

Инстинкт вывел на пригорок, с которого открывалась мирная сельская панорама. Аватар развернул карту. Что ж, круг поиска сузился до пяти деревень. Как раз до заката управится. Вилль не собирался рисковать, под покровом ночи умертвием бродя по старым буям, взламывая фамильные усыпальницы или спускаясь в подвалы особняков с дурной славой. Доблесть доблестью, но случись непоправимое, и Алесса останется без защиты. Ясный полдень – идеальное время для того, чтобы сходить на разведку.

– Занятный у тебя чаек, Алесса. Давно не чувствовал себя настолько, кхм, бодрым, – говорил Его Величество, с видимым удовольствием прихлебывая из тонкостенной фарфоровой чашки. – Да и Буранчик будто помолодел.

Знахарка поперхнулась:

– Кхе-кхе-э-э… Ваш пес пьет чай?

Шерсть Бурана давно подернулась пеплом прожитых лет, но глаза блестели, как у молодого кобеля. Игриво так. Оно и понятно: Арса врастяжку лежала на ковре у камина, демонстрируя несколько округлившееся пузико…

После завтрака Алесса вышла в парк на прогулку, и за ней увязались гончие. Арса немного размялась, но играть не захотела и легла у скамейки, исподлобья следя за нарезающим круги Бураном; снег так и летел, окутывая его искрящими облаками, припорашивая черную с подпалинами шубу. Знахарка почесала шею будущей мамаши. Если рецепт Армалины верно отложился в памяти, то в помете родятся только кобельки. Жаль, плоды усилий четвероногих стареющих мужчин проявляются раньше, чем двуногих.

Алесса знала, с кем поделится короной, которую против воли хотят надеть на нее. Неверрийской империей никогда не правила женщина, так кто она такая, чтобы ломать вековые устои?

Во дворце, в роскошной постели принцессе из леса все чаще снилась мельница на берегу безымянной реки и молодой мужчина, ждущий свою избранницу у порога их дома…

– Государственная служба безопасности! Ежеквартальная инспекция зон повышенной паранормальной активности с целью выявления некроэлементов, представляющих угрозу для населения! – лихо отрапортовал Вилль, чудом не запутавшись в научной иномирной терминологии.

Сдвинув ушанку набекрень, дед почесал ухо, заморгал подслеповатыми глазами:

– Таки шо, гришь?

– Ваш повелитель заботится о вас, – смягчил тон гвардеец, приобнимая старичка за плечо. – Для этого такие, как я, и работаем, не щадя живота своего. Скажите-ка, почтенный, вас нежить в последнее время не беспокоит?

– Так ить, были ваши ужо!

Ага, значит, и ребята Стайна мудрить не стали, назвавшись первой пришедшей на ум службой.

– Были. Из второго кабинета. А я – из пятого.

– А-а, – значительно протянул селянин. Он не хотел показаться дремучим.

По убеждению аборигена Калиновки, нежить не просто беспокоила, а разве что трубку изо рта не рвала! (А именно ее дед и посасывал, сидя на завалинке, когда к избе подъехал всадник на невиданно огромном коне. Трубка выпала, но нежить была ни при чем.) Пока шла беседа, Филин с фырканьем дочиста вылизал скамейку, куда за спиной старика внучка тишком высыпала пригоршню соли. Не скупясь на любезности, однако не перебарщивая, Вилль попросил почтенного господина составить ему компанию в качестве проводника, и тот, польщенный вежливым обращением со стороны парня из расы Дивных (кончики ушей были спрятаны под шапкой, лица дед сослепу не разглядел, но эльфа сдала внучка), сию любезность оказал, с видимым удовольствием взгромоздившись на приметного жеребца. За час объехали «вупыриные» угодья, включая все «тута» и «вона тама оть», напоследок решив заглянуть в склеп, где находился саркофаг помещика Груздя, и при жизни-то беспокойного, «до баб, игрищ да выпивки дюже охочего», покуда под лишним градусом не полез в баню развлекаться с очередной зазнобой, вот сердце и не выдержало.

– Вон из тудова и шкребется. – Дед указал на каменную крышку, покрытую сетью неглубоких борозд. – Тока вы его это… не того самого. Помещик у нас мирный, особливо не буянит, а богатейчикам столишным порой охота на диво поглазеть да баечки послушать, нервишки пощекотать… Шо ж им отказывать?

Ясно, что не за «спасибо» глазеют.

Проведя пальцем по царапинам, Вилль скептически хмыкнул, глядя на прилипшие к подушечке бурые пылинки, между которыми тускло поблескивали металлические вкрапления. Гвоздем царапали, причем ржавым. Аватар отряхнул руки. В первой деревне все прошло гладко да чисто, во второй – тоже, если не считать местного дурачка, позарившегося на «сабейки» и ходившего за гвардейцем хвостом с нытьем потрогать клинки. Калиновка была третьей, а оставались еще Армяковка и село Рудяное.

– Ну ладно, а у соседей ваших что? В Рудяном?

– Брешут оне, вота шо! Мол, завелся в старой усадьбе то ль вупырь, то ль вурдалак! Сами не знают, шо врать!

– Ясно.

– Дык че ж мне мутить!

Подбросив деда до избы, Вилль двинулся в Рудяное, с тревогой поглядывая на розовеющую кайму неба над прибрежными скалами. Название села показалось символичным. Руда – это ведь не только богатство недр земных, но и пролитая кровь, а после Ключа аватар стал внимательней к омонимам. Чем бес не шутит?

Рудяное получило статус села исключительно из-за покосившейся церквушки, окруженной потемневшими лесами на вид еще древнее самой обители Божией, а так – деревня деревней в полсотни изб, с двух сторон отрезанная от внешнего мира оврагами, с третьей – леском и связанная мостиком через вертлявую речку. Проезжая по единственной осевой улице, аватар заметил треуглы, мелом нарисованные на большинстве дверей. В остальных деревнях тоже встречались обережные символы, но не в таком количестве. Столичные маги из компании Стайна, предвзято относящиеся ко всем селянам вкупе с их провинциальными суевериями, на разницу, конечно, не обратили внимания.

Аватар спешился. Денек выдался морозный, и село казалось вымершим. Постучать, что ли?

– Ты зашем приехал, шынок? – раздался за спиной шамкающий голос.

Вилль так и подскочил: эльфы ходят бесшумно, но чтоб этим даром обладали столетние божьи одуванчики, слышать как-то не доводилось.

– Ишшешь шего?

– Лук для невесты. Она его страсть как чистить любит, и непременно самый мелкий. Дня не проходит, чтоб не начала хныкать: купи лука да купи лука, не то прибью лопаткой! – мстительно припомнил аватар. Дело было в Северинге, когда раненый капитан лечился у новой подруги. Знахарка отказалась от денег, и Вилль, чувствуя себя нахлебником, помогал по хозяйству в меру скромных тогда сил, в том числе вызвался начистить лука для солянки. Накануне они с Алессой немного повздорили, так что вредина подсунула корзину посевного лука размером с некрупный редис, за который не разбирающийся в огородных тонкостях пациент мужественно принялся, обливаясь горючими слезами. К счастью, Марта вскоре заглянула в чулан проверить, как идут дела.

– Штращти-то какия! – Бабуся схватилась за подвязанные платком щеки. – Ну так пойдем ко мне, шынок, уж я тебя ижбавлю от штраданий нежашлуженных – лука продам, да шамого отборного!

Лук у бабки и впрямь оказался отборный – мельче некуда. Приторачивая к седлу полный туес, Вилль уже представлял, с какими речами будет вручать его Алессе, а вслух поддерживал треп о привидениях, понемногу подводя его к старой усадьбе. Как утверждала селянка, в проклятом доме и раньше творилась всякая бесовщина, а теперь, похоже, завелся вурдалак.

– И воить и воить, и воить и воить!

– И громко воит?

– Ву-у-а-а-а!!! – проникновенно изобразила бабка.

Аватар прочистил ухо:

– Жуть.

– Ото ж! Вон армяковцы бают, дешкать, на ихнем буе вупыри жавелишь, токмо брехня! У них чешнока уродилошь немерено, шбыть-то надобно, вот и подрядили Микища мукой обшипащщя да по околотку в проштыне побегать, а тот жа бутылку и рад штаращщя.

– И давно воет?

– Ш короштеня, пожалуй.

– И что, даже люди пропадали али только скотина?

– Люди – нет, а шкотина и раньше пропадала. Кого волки утащат, кого медведь жадерет альбо рыщь.

– А хозяин у усадьбы есть?

– Был, конешно, как не быть? – вздохнула бабка. – Да тока неведомо кто – нелюдимый был шовшем, а опошля Волны так и вовше шгинул.

После Алой Волны остались десятки таких вот заброшенных усадеб, и дурная слава некоторых вполне оправдывалась наложенными проклятиями, мстительными духами, которых беглые чернокнижники оставили на память будущим жильцам, и тому подобной дрянью, так что этот особняк для магов Стайна стал просто одним из многих.

– Интересненько… – раздумчиво протянул Вилль. Усадьба – именно то самое логово, теперь аватар был в этом уверен, и инстинкт нашептывал о том же.

– Мы туда не ходим, да и тебе не шоветую. – Селянка сказала это серьезно, не понижая голоса до трагически-загадочного шепота, обычно служащего катализатором как раз для внеплановых экскурсий в «зоны паранормальной активности».

Постукивая луком в туеске, Филин взял курс именно туда. Словоохотливая бабушка точно подсказала ориентиры, и не составило труда найти старую усадьбу, расположенную неподалеку от села. За прошедшее время парковые деревья да кустарники обзавелись потомством, расползшимся повсюду, летом превращавшим беседку в шалаш и подступившим к самому порогу особняка. Скамейки частично подернулись лишайником, безносые статуи и давно умолкшие фонтаны оплетали высохшие бурые нити плюща; над усадьбой властвовали тлен и запустение, однако сам дом, сложенный из белого кирпича по гномьей технологии, был выстроен на века. Тяжелые ноги жеребца прокладывали в сугробах глубокую стежку – единственные следы в этом безмолвном парке, не считая птичьих. Приматывая узду к сучку, Вилль почувствовал на себе пристальный взгляд и поднял голову. Из-за сплетения еловых лап за ним по-человечески осмысленно наблюдали черные глаза огромной неясыти. Стало немного не по себе.

Повернув ручку, аватар поднажал плечом – дверь скрипнула, пропуская охотника в логово зверя.

Гостиная утопала в солнечном свете, безжалостно обнажившем печальное состояние некогда роскошного убранства, над которым и время потрудилось, и вездесущие грызуны, и моль. В украшенных лепниной углах трепалась на сквозняке паутина, серые лохмотья лепились к вычурной бронзовой люстре, все было покрыто толстым слоем пыли, и следы аватара надолго останутся единственным свидетельством присутствия жизни в заброшенном доме. Других следов не было, но если тварь умеет летать, то, возможно, левитировать тоже, а скорей всего, кто-то из магов время от времени приводит особняк в подобающий вид: Цирюльник с сообщниками успешно действовали по принципу народной мудрости – хочешь спрятаться, будь на виду. Селяне точно знали, что в доме кто-то есть, но доказать не могли. Сперва вампир боялся отходить от усадьбы далеко, но не хотел привлекать внимание раньше времени, и довольствовался скотиной, однако пропажа оной – дело обыденное; на исходе лета пришел в столицу, убив четверых как раз в юго-восточных кварталах, расположенных ближе всего к логову, а потом осмелел, и вся Равенна превратилась в обеденную залу. К настоящему моменту найдены тела двадцати трех жертв. Найдены! А сколько убийств было совершено по заказу кого-то из Ковена? Сколько ИСС и тайные службы ведут дел, на первый взгляд ничем не связанных со столичным маньяком?! Высокопоставленному хозяину упыря (или все же начальству?) не пришлось укрывать в своем доме опасную тварь, достаточно было вовремя предупреждать его об облавах. Злоумышленники все рассчитали правильно. Вурдалачий притон проверили раз-другой, возможно, за домом какое-то время следили. Но ничего не обнаружили. Теперь здесь можно творить что угодно, маги и не почешутся, списав жалобы суеверных простаков на разгулявшееся воображение. Воет! Ну воет и воет, так если послушать, в каждой деревне и воет, и стонет, и ревет – выбирай страховидло на любой вкус!

В кладовой, ныне пустой, а оттого казавшейся просто необъятной, обнаружился подпол. Потянув за кольцо, аватар поднял тяжелую крышку и скривился от запаха плесени, тугим облаком ударившего в лицо. Кровью, кстати, не пахло. С кромешной тьмой внизу волчье зрение не справится, сымпровизировать бы факел из подручных материалов, благо дерева и ветоши в доме навалом. Если мутированная нежить и не спит, то днем она ослаблена, так что не составит труда захватить упыря и спеленать до заката, как беспокойного грудничка, чтоб ни рукой, ни ногой. Конечно, стоит подстраховаться.

Никто не смеет угрожать любимой, даже в мыслях. Любимая… Жаль, вслух ей об этом не сказал, ну да ничего, время еще будет, а так она сама все знает. Наверное, поэтому столько времени терпела причуды своего мужчины. А сам-то смог бы так или послал бы всё и всех лесом на ее месте?

За дверями рабочего кабинета Его Величества шла беседа престранного содержания:

– Король!

– А мы его тузом по уссам… Семь!

– Э-э-э… девять.

– Девять червы!

– Витязь козырной!

– Девять коссырь, витязь коссырь!

– Взял.

– Дама коссырная, туз коссырный… Шесть копий, шесть щщиты на эполеты… Вашшество, вы – дурень!

Алесса осторожно постучалась. Она с братьями Расстрельными уже подготовила несколько эскизов росписи в Терракотовой комнате и сметы по оной, осталось утвердить конкретный вариант и получить задаток. Большую часть своей доли девушка собиралась пожертвовать приюту имени святого Филогрина, где довелось пожить Даренке – это немного, но Алесса знала, что кое-кто из новых богатеньких знакомцев подтянется по ее примеру.

– Занят!!! – рявкнул в ответ венценосец и полуразборчиво проворчал: – Давай еще срежемся, сыроварню отыгрывать буду.

Знахарка перевела взгляд с одного телохранителя на другого:

– Вы, главное, следите, чтобы повелитель корону не заложил, не то этот прохвост мохнатый всех нас в доярки подрядит.

Орки многообещающе закивали.

Вернувшись к себе, Алесса прилегла на кушетку. Время подходило к полднику, но Вилль от оружейника все не возвращался, а без него кусок в горло не полезет.

Последние два месяца было нелегко, тем более что тактику пришлось просчитывать сразу. Столько раз хотелось поговорить начистоту, попытаться переубедить принципиального болвана, обидеться, закатить скандал, в конце концов! Алесса выбрала другое: она просто оставалась девушкой из леса, которую некогда повстречал капитан стражи провинциального городка. Может, это и называется женской мудростью? Настоящей мамы рядом не было, идти за советом к биологической не хотелось, и Алесса решила довериться интуиции. Да, Вилль старше, да, умнее, да, сильнее и тверже характером, но он никогда не станет копией своего отца – настоящего аватара, бесстрастного творения Двуликой Богини, для которого на первом месте всегда стояло слово «должен», а «хочу» на последнем. Иногда приоритеты нужно менять. Науми знала, почему парень начал пропадать в университете: просто не мог смотреть на Тай-Линн и заставлять себя видеть в ней Повелительницу. Но Алесса не собиралась облегчать ему жизнь. Когда Вилль попадался на глаза, тянула его в парк, в город, в Черногривку на лошадях покататься – куда угодно, лишь бы вместе. Ведь ничего не изменилось, Тай-Линн по-прежнему рядом. Южной кошке нелегко далась эта позиция, но победа осталась за ней: аватар загнал себя в тупик, из которого не мог выбраться самостоятельно, и оставалось протянуть ему руку да подобрать нужные слова. Жестоко. Но на войне как на войне…

Аватар никогда не раскрывался так, как прошлой ночью. Алесса знала, что сдвинула с мертвой точки свой маятник, и теперь их часы не затихнут еще много-много лет. Сперва девушка испугалась, узнав, что отнимет у Вилля половину отпущенного ему долголетия, но тот успокоил, намекнув: долго – значит, до эпохи космолетов не состарятся (тьфу-тьфу, не к ночи будь эта пакость помянута).

Если парень опять не увязнет в кровавом болоте по самые кончики длинных ушей!

Ощущения от внедрения в разум чужой сущности уже успело немного забыться, и науми едва не сверзилась с кушетки от неожиданности, когда в мысли робко поскреблись:

«Алесса… можно?»

«Конечно!» – душа нараспашку.

Небольшая заминка, словно незваный гость вытирал ноги в парадном, соображая, насколько он жданный.

«Помнишь, ты позволила обратиться к тебе в случае чего?»

Алесса фыркнула. Позволила, надо же! Чуть ли не силком заставляла.

«Да-а, ушастенький?» – кошачье кокетство.

Смешок в ответ. Недолгое раздумье. Решительность.

«Лесь, я нашел логово Цирюльника», – ряд мыслеобразов: крепостная стена, пригорок, поле, шильда с пометкой «Рудяное», двухэтажный заброшенный особняк, еще крепкий с виду, черная раззявленная пасть подпола.

Эмоциональный подъем как лавиной снесло.

«Он там?!»

«Думаю, да», – злорадная уверенность.

«Вилль, уходи!» – испуганная просьба.

«Ну, Ле-эсь…»

«Винтерфелл, немедленно убирайся оттуда!!!» – отчаяние и ярость.

«Хорошо, хорошо… Эх, а я хотел притащить его тебе в качестве предновогоднего подарочка с алым бантом на макушке…» – плохо скрываемая досада, образ завернутого в ковер упыря с бантиком, лежащего под Щедрой Яблоней, трансформируется во внушительную фигу.

«Лучший мой подарочек ты – живой и невредимый! И если тебя порежут на ленточки для бантов, я этого не переживу, так и знай!»

«Уже выхожу. Передай капитану, чтобы прислал десяток наших… – Недовольство сменяется изумлением, затем тревогой, в мареве которой вспыхивают огоньки нарастающего страха… – Да что ж ты за тварь?!!»

Вилль с досадой опустил крышку подпола, чтобы упереться взглядом в лаково блестящие носки сапог и оббитый металлом наконечник тонкой черной трости. Сапоги продолжались штанами из плотного бархата и обрывались подолом гордона, расшитым серебряной и золотой нитью, а камни в пряжке ремня выглядели настоящими – видимо, упырь любил пощеголять. Средь бела дня?! Надо было не туесок лука покупать, а обвеситься низкой-другой чеснока и для пущей уверенности сжевать пару долек! Минуточку…

Как зачарованный аватар уставился на золоченый набалдашник трости, одновременно напоминающий пламя и луковицу. Только на самом деле это был эфес шпаги с яблоком в форме орлиной головы, клювом соединенной с одним из лепестков львиной гривы, послужившей гардой. При жизни Берен очень гордился наградным оружием, принятым из рук самого императора. Но как шпага попала к Цирюльнику?!

Да что ж ты за тварь?!!

– Искал меня, да? Ты догадливый, щенок. – Голос был низкий, с шипящими нотками, а лицо…

Разглядеть лица не удалось.

Тугая волна горячего воздуха ударила аватара в грудь, отбросив на стеллаж, так и брызнувший под спиной градом щепок. Упав на четвереньки, Вилль перекатился в сторону, уклоняясь от следующей атаки и одновременно ставя глухой барьер, отсекший его от Тай-Линн, – страшно представить, каково пришлось хрупкой девушке, так и не научившейся отделять эмоции своей половинки от физических ощущений, если у самого перед глазами вспыхнули звезды, а пара ребер, кажется, треснула. Вскочил с саблями наголо, однако упырь нападать не спешил. Да упырь ли?

Вилль не раз видел вампиров, в том числе скадарских эмпуз с ламиями, но этот тип не походил на нежить. Ростом с самого аватара и примерно такого же телосложения, разве что держится уверенней, темноволосый, а вот с лицом возникла проблема. Нет, каждая черточка по отдельности виделась отчетливо, однако все вместе не желало складываться в единую картинку.

Цирюльник насмешливо скривил губы:

– Зря ты ко мне прицепился. Глупенький щенок…

– Сам дурак. – По канону следовало бы изобрести нечто пафосное, но на ум лезла сплошь нецензурщина. Под ложечкой тревожно екало, на сердце проклевывались ростки беспричинного страха. Кажется, этот тип ворожил, как-то по-особенному гипнотизировал жертву, что даже на аватара действовало.

– Я не должен причинять тебе вред, но ведь ты пришел, чтобы убить меня? Сам пришел. Теперь я вынужден защищаться…

Извольте, милсдарь! Лед и Пламя рвались в бой независимо от воли хозяина, да Вилль и не собирался их останавливать. Он медленно приближался к противнику, с обеих рук накручивая перед собой стремительные восьмерки – только самоубийца рискнет подойти ближе чем на сажень. Цирюльник ухмыльнулся.

И растворился облаком, вылетевшим в распахнутую дверь.

В кладовой остался только ошалело озирающийся аватар да пара живых сабель, матерящихся почем зря.

Это что за хрень?!

Из гостиной донесся смех. Вилль плашмя хлопнул Льдом по лбу. «А я-а?!!» – возмутилась капризная Пламя. Ядрена ворона, да Цирюльник – ветродув! Просто талантливый маг, левитатор, иллюзионист, а еще мощный гипнотизер, и всё – нетопыри, звериный вой, крылья, туман, полеты было искусным мороком! Он знал, предполагал или рассчитывал на то, что рано или поздно появятся свидетели, и работал под кровососа, постепенно сживаясь с ролью. Сумасшедший. Обыкновенный психопат, которого можно вырубить, как и планировалось изначально.

Если соблюдать осторожность.

Но откуда у него шпага Берена, шушеля мать?! Симка и Повелитель не могли не узнать ее во время покушения, однако предпочли смолчать, дабы не спровоцировать аватара на активный поиск. Конечно, обидно, когда тебя держат в неведении, как ребенка, но… на месте императора Вилль поступил бы так же с младшим членом своей семьи.

И второй факт, не менее любопытный: Цирюльник сказал, что не должен причинять вред аватару, естественно, по чьему-то приказу. Так откуда растут корни этого древа зла?

Ладно, потом. Сейчас – сконцентрироваться. Слушай, аватар, слушай дом. Даже если колдун спрячется под пологом невидимости и будет левитировать, воздух начнет колебаться от малейшего движения. Держась спиной к стене, прислушиваясь, приглядываясь и принюхиваясь к окружающему, охотник покинул кладовую. Цирюльник хочет поиграть, так что можно не опасаться огнешара в спину или облака раскаленного воздуха, способного снять плоть с костей.

Маг придумал нечто более художественное: с порога гостиной Вилля атаковал летающий столовый набор. В ход пошли «восьмерки», раскидавшие приборы по мишеням, причем парочка едва не зацепила самого колдуна, застывшего напротив окна, и солнечный свет был ему нипочем. Не упырь, точно. Маньяк с хохотом захлопал в ладоши, подтверждая гипотезу о безумии.

– Давай я тебя просто свяжу, а? Моя подруга – профессиональный лекарь, в два счета тебе головушку травками вылечит, – предложил аватар.

Глаза Цирюльника на миг заволокло тьмой. Показалось?!

– Твоя подру-уга? Твоя, щенок?! Она – моя! Мое!

– В таком случае предлагаю свой вариант лечения – лопатой по мозгам.

Тут Вилль погорячился: лопаты, даже блинной, под рукой не было.

Любвеобильный маньяк, похоже, обиделся накрепко. От силового сгустка оборотень легко увернулся, второй мазнул по плечу, разворачивая корпус. Не успел опомниться, как проверил крепость потолка собственным позвоночником и рухнул на пол, едва ухитрившись выставить ладони перед собой, правда, сабли пришлось выпустить. Залеживаться не дали. Невидимые щупальца подцепили за ноги и поволокли к противоположной стене. Отросшие когти процарапали в дереве глубокие светлые борозды, однако скорость не замедлилась. По-кошачьи извернувшись на полном ходу, Вилль вонзил пальцы за голенища. Бросок!

Пошатываясь, Вилль медленно поднялся на ноги. Кровотечение унялось мгновенно. Аватар вытер юшку из-под носа, чувствуя покалывание во всем теле, снимающее боль теплой рукой Пресветлой Богини. В обоих плечах колдуна глубоко засело по метательной звездочке, но раненый их будто бы не заметил: не кривился, не стенал, руки по-прежнему повиновались без помех. Вилль машинально посмотрел ему под ноги. Цирюльник не отбрасывал тени, как настоящий вампир!

– Да что ты такое?!

– Я – Бог! – Раскинув руки, монстр клыкасто улыбнулся. И внезапно посерьезнел, превращаясь в дядьку с хмурым циничным взглядом. – А ты – мой жертвенный щенок.

Игры кончились. Никакой он не псих, Цирюльник – существо настолько могущественное, что может позволить себе толику сумасшествия под настроение…

Аватар метнулся к саблям, краем глаза отмечая, что фигура колдуна подергивается сизым туманом. Гостиная наполнилась гулом от множества невидимых крыльев, сердце сжали нетопыриные коготки, вгрызаясь все глубже, глубже. Запахло сырой землей, как наяву представились копошащиеся в могиле толстые черви. Вилль зарычал, отгоняя панику. Это – всего лишь гипноз, иллюзия. Соберись, Винтерфелл!

Размытая тень летит справа, кажется, на мгновение в ней проясняются лица давно умерших людей – черепа, обтянутые сухой, как пергамент, кожей. Не останавливаться! Не паниковать!

С разбега увернуться от призрачной когтистой лапы, походя подхватывая Тай-кхаэ'лисс. Стремительно развернуться и встретить противника остриями на грудь, лишь бы самому не упасть по инерции. Не оставь, Кружевница!

– Я тоже… был вынужден… защищаться… – с трудом выдохнул аватар.

Они стояли лицом к лицу. Монстр, еще не почувствовавший, что его сердце пробил посеребренный клинок, и охотник, еще не осознавший, что столичный упырь мертв.

Мертвец пришел в себя первым…

И засмеялся, по крестовины нанизываясь на сабли-убийцы.

Стальные пальцы до хруста сжали запястья, без усилий отрывая от рукоятей. Неведомая сила подняла Вилля в воздух и швырнула о стену, однако упасть ему не дали, перехватив в ладони от пола. С брезгливым видом избавившись от сабель, монстр подошел к жертве вплотную.

Аватары не боятся никого и ничего – физиология такая, Пресветлой заложенная. Тот, кого прозвали Цирюльником, за горло держал тело весом в четыре с половиной пуда легко, как новорожденного волчонка. За спиной развернулись серые холстины крыльев. Внутренний волк слабо заскулил, и Вилль понял, что стонет сам. Вслух.

– Глупый любопытный щенок, – почти ласково прошептала тварь, все крепче сдавливая горло. – Тебя предупреждали: сиди тихо и не высовывайся. Предупреждали? Тебя предупреждали: не лезь не в свое дело. Предупреждали? Тебя предупреждали: повстречав на дороге карету, сверни в сторону. Предупреждали?

«Он знает Флокса…» – Мысль оборвалась вместе с ударом головой о стену. По плечам и макушке застучали пласты штукатурки. Аватарьи когти, полосующие рукава, кожу и мышцы душителя, втянулись, становясь обычными, коротко остриженными ногтями. Руки обвисли вдоль тела, сознание пропадало.

Нет, это не настоящее, этого не может быть… Это не взаправду, просто морок!

«Это – морок, наваждение…» – убеждал себя Вилль, в то время как лезвие паники кромсало остатки самообладания. Комната поплыла, растворяясь в тумане.

Цирюльник отшвырнул его прочь, как тряпку. Распластанный на полу, Вилль завозился, но тело не подчинялось. Лицо склонившегося над ним чародея казалось маской с провалами глазниц и рта, влажно поблескивающего остриями клыков. Страх накатывал волна за волной, крутил в водовороте, не давая вздохнуть, увлекая в пучину небытия.

– Надо было слушаться старших. – Холодные пальцы немертвой нежити рванули воротник мундира, обнажая шею с пульсирующей жилкой.

Глупая была затея с поимкой существа, которого даже архимаги боятся. Правда глупая, и с самого начала обреченная на провал. Аватар не то что вырваться, даже шевельнуться не мог. В этой жизни оставалось одно незавершенное дело.

Слабеющий жгутик сознания потянулся к родной половинке, живой и сильной. Дверь в душу была не заперта: Вилля здесь ждали как хозяина, а не гостя. Всегда ждали.

«Лесь, я… А-а-а!!!»

Науми кувыркнулась с кушетки и навзничь растянулась на полу, судорожно хватая ртом воздух. Через некоторое время смогла пошевелиться, даже приподнялась, опираясь на локти. Спина и затылок, казалось, превратились в сплошной синяк, а ребра, судя по нарастающей тяжести в пятой точке, осыпались туда трухой. Вилль…

«Вилль?! Ви-и-илль!!!»

Тишина.

Кольцо в отчаянии грызло палец. Ну же, соберись. Соберись немедленно, клуша!

Кое-как девушка поднялась вертикально и, придерживаясь за мебель, побрела к двери. Надо срочно найти придворного мага, чтобы открыл портал в Рудяное, быстро собрать запрошенный десяток гвардейцев и…

«Лесь, я…» – эмоций почти не было, лишь бесконечная усталость. И обреченность, нежелание бороться, сопротивляться чему-либо.

Алесса в жизни не поверила бы, скажи ей кто посторонний, что Вилль кричал от боли и страха. Но она слышала это сама.

Сердце пропустило удар, другой…

И все ушло. Осталась только пустота там, где раньше откликалось на ласковое: «Тук-тук! Лесь?»

В тишине храма был слышен треск неугасимых свечей да тихие всхлипы Капризной Гостьи по любимой игрушке, на фоне других особенно выделявшейся гремучей смесью детской наивности, юношеского максимализма и стальной выдержки, с какой мальчик сносил удары, сыпавшиеся на него с завидной регулярностью – не каждый зрелый муж справился бы. Только-только отвоевала его душу у искуснейшей из Созидателей, и – вот…

Взгляд Кружевницы, обращенный в никуда, стал осмысленным: отпущенная на волю неясыть торопилась скрыться в лесу, подальше от чуждого миру существа, склонившегося над распростертым телом. Тот, второй, пока дышал, но все реже и реже – жизнь толчками уходила вместе с кровью, льющей из прокушенного горла.

Боги замерли в скорбном молчании, только Альтея теребила букет, что-то просчитывая в уме. С деланым безразличием Привратница пожала плечами, убрав с доски фигурку белого офицера, некогда защищавшего черное поле.

– Ты сама выбрала клятвопреступника, Вторая.

– Да, – твердо отвечала богиня Судьбы.

Ибо лишь кровью смывается грех преступления клятвы.