Книга: Охота на оборотня
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7

Глава 6

Это утро постучалось в комнату на чердаке вместе с черноголовым воробьём. «Весна идёт!» — чирикнул пернатый задира и упорхнул, а на то место, где он сидел, уронила слезинку мокрая сосулька. Алесса встрепенулась, сгоняя налипшие пылинки сновидений, и вприскочку подбежала к окну. Скоро Новый Год…
Ближе к полудню в аптеку сунула любопытный нос Феодора, мол, кружаника у неё закончилась, а мазь от нарывов делать надо. Женщина вела себя странно: хмурилась и, посматривая на молодую коллегу крайне неодобрительно, с прицокиванием покачивала головой. Едва сушёные ягоды оказались у неё в руках, вопрос так и брызнул:
— Ты, Леська, почто капитана скалкой по хребтине лупила? Он, конечно, паренёк-то крепкий, да смотри, к ласковой от тебя сбегёт!
Девушка степенно отвечала, что, мол, не по хребтине, а по макве, потому как дурь из мужиков ещё до свадьбы выколачивать надо. Упрыгала сплетня из аптеки, и разбрелись по городу слухи подобно одуревшим весенним котам, поющим один громче другого, но непонятно, о чём.
Некоторое время спустя к Алессе наведался Сенька — младший из близнецов Лесовят — и приглашал кататься на салазках. Алесса удержала падающую челюсть и даже сумела вежливо отказаться.
— Ты это, ежели кто заобидеть удумает, скажи. Мы с Венькой его — ухх!!! — разглядывая пол, пробубнил Сеньян и вместе с «ухом» сверкнул голубыми глазами и многообещающе погрозил кулаком встрёпанной метле.
Сенька ещё немного потоптался и вышел, и за дверью поздоровался с тем, чей голос Алесса узнала бы из миллиона. На пороге капитан поправил сабли, глубоко вздохнув, выпятил грудь и храбро вошёл внутрь. За прилавком никого не было.
— Что, блудный пациент вернулся? — раздался голос у него за спиной. Алесса наблюдала из окна за всеми его манипуляциями, давясь от смеха, а потом спряталась за дверь.
Эльф вздрогнул, и его решительность как ветром сдуло. Внешний вид знахарки, её поза, выражение лица отображали крайнюю степень презрения. В голубых глазах плещутся обида, разочарование и негодование одновременно, в уголках поджатых губ притаились гнев и горечь, даже чёрная коса, казалось, вот-вот превратится в змею и прошипит: «Шшто, вернулассь, ссскотина оссстроуххая?» Знахарка гордо прошествовала за прилавок мимо Вилля, чуть не свистнув его косой по лицу.
— Алесса, я вернулся! — покаянно склонив голову, оповестил её эльф и, дождавшись, когда в голубых глазах сверкнёт лучик интереса, добавил, — вернулся с просьбой.
— Нам не о чем с вами разговаривать! — холодно отвечала девушка. — В моих услугах вы больше не нуждаетесь, а иные я вам, увы, предложить не могу!
— Алесса, ну хватит дуться, — примирительно улыбнулся Вилль. — Я и впрямь не могу долго усидеть на одном месте.
— Дуются, господин капитан, пузыри! — неумолимо подбоченилась знахарка. — А если вы не можете сидеть, то у вас, простите, геморрой, а с этим уже к Феодоре.
— Алесса, я тебе благодарен!.. Просто у тебя очень заманчивый подоконник.
— Какая благодарность, господин Винтерфелл? — изумилась знахарка и забарабанила ноготками по прилавку. — Где море цветов? Где ужин при свечах? Где заверения в вечной преданности?
— Да какие цветы — зима на дворе! — растерялся Вилль. — Хочешь, ёлку из леса тебе принесу? Или снеговика слеплю? А насчёт ужина с Симкой переговорю.
Алесса внезапно упала лицом на прилавок и затряслась, с надрывом всхлипывая. Тут Вилль по-настоящему перепугался — он и не думал, что знахарка окажется такой ранимой. Вихрем подскочив к столу, приподнял её за плечи и с тревогой заглянул в лицо. Алесса действительно рыдала… от смеха.
— Ой, Вилль, над тобой так здорово подшучивать! — наконец, отсмеявшись, сказала девушка. — Ты бы себя со стороны видел — дитя дитём! Ёлку он мне принесёт!
Эльф мысленно плюнул и сделал в памяти зарубку уложить Алессу на обе лопатки при первом же споре, а знахарка облокотилась на прилавок и с лёгким оттенком снисхождения неспешно обласкала капитана взглядом с головы до ног.
— Мы поговорим, только для начала я осмотрю твоё плечо. И не вздумай перечить, пациент! Говоришь, тебя мордой города назвали? Так вот, на этой морде всё написано: зелёный как лягушка, глаза красные, губы синие. Пойдём, горе луковое, — Алесса толкнула дверь в сени.
Она не слышала шагов за спиной, но чувствовала, что Вилль идёт следом. «Если сейчас не скрипнет, тогда обернусь», — подумала девушка. Пятая ступенька лестницы скрипела всегда, без предпочтения к отдельной расе. Даже бесшумный по природе Вилль умудрялся задевать чуткие струны загубленной сосновой души. «Сейчас посмотрю…» Крррек… Знахарка зашла в комнату, а за ней, привычно кланяясь потолочным балкам, проследовал эльф.
— Нет слов! — восхитился Вилль. Всё пространство чердака было заставлено сохнущими бутылками. Они стояли на подоконнике и на тумбочке, на шкафу и стуле, тянулись стройными разноцветными рядами вдоль стен. Девушка явно хорошо поработала прошлой ночью.
Она немного удивилась, когда эльф, раздеваясь, бережно положил пояс с саблями рядом на зелёный плед из крашеного козьего пуха, заменяющий покрывало, а не отставил в угол с глаз подальше. «Старые забрал, памятные прокопьевские…», — подумала Алесса, и отчего-то ей стало за капитана обидно.
— Все вы, мужики, одинаковые, — ворчала знахарка, разматывая бинт. — Как с клинками наголо бегать, так это — вперёд и с песней, а как лечиться потом — сразу в кусты!
Вилль решил промолчать, ссора не входила в его планы. Рядом лежали драгоценные и такие долгожданные Тай-Кхаэ'лисс, казалось, только дотронься, и рукоять сама прыгнет в раскрытую ладонь… Он обречённо сморщился, когда вымазанная чем-то бледно-жёлтым маленькая тёплая рука знахарки легко заскользила по плечу, спине и груди. А потом вдруг отметил для себя: не так уж и неприятно. У той же Марики ладони твёрдые и мозолистые, натруженные лопатой да граблями.
Эльф развернулся немного резче, чем хотелось, и, подпустив в голос умоляющие нотки, шутливо боднул знахарку в плечо.
— Леська, пойдём в Храм, а?
— Ага! — обалдело кивнула Алесса.
— Леська, ты — золото, права была Марта! Мне ещё три дня бездельничать одному, — пожаловался Вилль. — А ты бы рассказала, как краску мешать надо, как накладывать…
— Тебе зачем?!
— Век живи — век учись! — улыбнулся парень, и знахарка растаяла.
На улице она пожалела, что сдалась практически без боя, но дороги назад уже не было. В этот раз девушка сама взяла Вилля под руку и внезапно вспомнила слова Марты о том, что главное в жизни — опора. Крепкая, надёжная, которую для настроения можно шутливо потрепать за уши.
«Интересно, а у Арвиэля женщин много было?» — полюбопытствовала пантера, но девушка отказалась рассуждать на эту тему.
«Интересно, клюнет или нет? Ядрёна ворона, шушеля мать, кудрить твою… Пресветлая!» Мысли хаотично скакали, периодически натыкаясь друг на друга и создавая в голове винегрет из дичайших компонентов.
«Хозяин! Мы на мессте…»
Отлично! Справа от Храма за поленницей сидит Темар, на крыше слева притаился Аким. Оба с арбалетами, и выход взят на прицел. Эльф надеялся, что до стрельбы не дойдёт, и всё же бережёного беси сторонятся.
На лавке возле двери уже лежали рядышком орочий боевой топор и широкий меч, короткий, как раз под гномий росток. Сабли не возражали против временной разлуки, только Лёд шепнул напоследок: «Осторожно».
Храм — Обитель Божия в тварном мире, где внемлет многомудрый всепрощающий Иллиатар робкой молитве смертного, и теплеют очи верных учеников его, когда кается просветлённый грешник. Впрочем, святые лики на фресках сейчас наблюдали гораздо более прозаическую картину. Жрец задумчиво вертел в руках золотой кубок для таинств и с присущей ему терпеливостью внимал наперебой галдящим гномам.
— А по ножке лоза виноградная вьётся с листом малым кружевным, — кивая сам себе, басил кузнец.
— А на чаше виноградинки рубиновые да агатовые слезу алмазную пустили аки сам Триединый по нам, грешникам, плачется, — расписывал хитрый Дорий. — Не так дорого и выйдет, да лепо! А человеку святому и скидочку сделать не грех, как постоянному клиенту.
Эртан, смиряя от природы громкий голос, переговаривался с мельником по поводу грядущего сева — ячмень и окультуренный хмель для пива сажали на полях Мирона.
Градоправитель, что-то бормоча под нос, ставил заупокойную свечку, и счастливая Марта одобрительно поглаживала его по спине. Алесса подтолкнула Вилля к противоположной от двери стене и сделала большие глаза. Марта подмигнула и, переведя взгляд на Берена, хищно потёрла руки. Алесса не осталась в долгу и произвела целую серию ответных жестов: хитро сощурилась в сторону Вилля, провела по горлу ногтем большого пальца и в завершение невинно улыбнулась, приобняв себя за плечи.
Пяти минут не прошло, как эльф начал шалеть от объяснений. Алесса упоённо расписывала преимущества новой краски, в состав которой входит водоотталкивающий компонент, над старомодной, на яичном желтке. Оказалось, что чёрную следует вливать в белую тонкой непрерывной струйкой, помешивая и приговаривая «Липни, липни, медовая!», а в завершении «обряда» необходимо плюнуть в получившуюся смесь.
Высокую золочёную статую Иллиатара с тяжёлым постаментом, прилепленную к стене, Алесса одарила хмыканьем и критическим взглядом.
— А вот она мне не нравится. Без души делали, сразу видно — халтура! — принудив эльфа наклониться, доверительно шепнула знахарка.
— Мне тоже! — не преминул согласиться тот. — Алесса, погоди, я к Берену отойду.
Впрочем, до правителя он не дошёл. То ли важное что вспомнил, то ли передумал? Кто ж их, эльфов, разберёт! Вилль остановился на полпути и присмотрелся к Теофану внимательней. Спокойный, даже умиротворённый аки Бескрайний Океан смиренной веры и добродетели. Ровно, как по книге, речёт, мол-де, не в красе напускной дело, но в содержании. И нет в голосе снисхождения к иноверцам, чей языческий Бог выкован из железа, одна любовь безграничная терпеливого отца к неразумным чадам. На устах играет полуулыбка, кончики пальцев скользят по святому треуглу…
«Дядя Вилль, а господин Теофан ненастоящий!»
«Ложшшь» — пела аура Храма, и ей вторили Лёд и Пламя.
— Гассдин жрец, мне вам кой-чаво передать велено! Бамажки под рукой не сыскалося, потому словесно! — громко, на весь Храм, отрапортовал Вилль.
Берен приобнял ахнувшую Марту, гномы по очереди крякнули и отошли к Эртану — Вилль через Симеона предупредил их при случае держаться от жреца подальше. Алесса, наоборот, заинтересованно хихикнула и, отлепившись от изваяния, подалась ближе к «сцене» — «чавокающий» эльф был для неё в новинку.
Теофан обвёл взглядом насторожившихся прихожан и миролюбиво склонил голову, мол, говори, мне от народа скрывать нечего.
На лбу эльфа образовалась задумчивая морщинка, а глаза сделались круглыми и пустыми, как у деревенского дурачка.
— Теофан, ты — щучий потрох! — безоговорочно заявил парень, шаг за шагом приближаясь к жрецу. — Мне, хрыч сопливый, тело человечье обещал, а подсунул что? До встречи в Бездне. Подпись: ишицу-горгол.
Время натянулось струной, грозя лопнуть и стегнуть по глазам, взвизгнуть над ухом беспощадной плетью палача. Представители пяти свободных рас собрались в одном месте, и каждый подтвердит слова иноверца. Клевета исключена, путаница исключена, лжесвидетельство и сговор невозможны.
Жрец смотрел вроде бы с удивлением, и подвела его правая рука, непроизвольно потянувшаяся к груди. Эльф гаденько ухмыльнулся и кивнул на треугл, одновременно позволяя «рыбке» высунуть мордочку из рукава.
— Теофан, амулетик-то отдай, а?!
А Теофан сделал то, чего Вилль ожидать никак не мог. Отшатнувшись назад, схватил Алессу за ворот и, крутанув волчком, выставил перед собой на манер щита. И действовал он столь чётко, что у эльфа развеялись последние сомнения в военном прошлом господина жреца.
Вилль сумел удержаться от броска, но при взгляде на недоумённо-глуповатое выражения алессиного личика, растерянность сменилась яростной досадой. И чего ей, дурочке, на месте не стоялось?! Кошачья неусидчивость знахарки спутала все планы аватара застать жреца врасплох и при попытке к бегству повязать тёпленьким и без ущерба для чьего-либо здоровья. Ну, Алесса!
Струна напряжения всё же лопнула с тихим испуганным всхлипом.
— Мама…
— Теофан, пусти её!
— Не подходи! — голос был угрожающим, но по лбу жреца предательски катилась липкая капелька. Левой рукой Теофан держал девушку за косу, принуждая запрокинуть голову, а правой прижимал к горлу изогнутый серпом нож. Вилль не особо удивился взявшемуся невесть откуда оружию — при желании под жреческим балахоном можно и меч спрятать.
— Теофан, не бери лишний грех на душу! Пусти девочку! — Берен, напротив, говорил спокойно и размеренно, а для пущей убедительности демонстрировал жрецу пустые ладони.
— Я не убивал! Всем стоять! Берен… Мы знакомы восемь лет! Неужели думаете, что я мог?!
— Правильно, не мог! Это сделал твой зверь! — ядовито прошипел эльф.
Алесса, казалось, впала в какой-то ступор. Невидящими глазами смотрела на побелевшего от ярости капитана, и по смуглым щекам ползли терпкие злые слезинки. Она не слышала гомона, заполнившего Храм, и плевать было, что горло жгло и саднило. Тот, кого она хотела бы назвать другом, попросту воспользовался её желанием доверять.
— Отойди! — жрец натянул косу так, что знахарка едва не падала. — Берен, скажи, чтоб отошёл!
— Назад! Назад, щщенок! — рявкнул Берен, и Вилль как-то сразу поник, ссутулился и покорно отступил.
— Теофан, не надо! — умоляюще мотала головой Марта. — Она же ничего не сделала! Пусти, пусти, родной…
— Трронешь — не выберрешься!
— Я не убийца! — пятясь к двери, твердил жрец. — Я был в Равенне в ночь Алой Волны. Я видел, как рвали на части и живых, и мёртвых. Я. Не хочу. Быть. Магом. Я, Теофан Улесс — жрец Триединого Бога истинного. Восемь лет я служил Иллиатару и всем вам, и ни разу не воспользовался либром… А сейчас вы приведёте к Храму вашего коня, Берен, и, как только я отъеду на безопасное расстояние от Северинга, отпущу девушку. Арвиэль, брось нож!
Что ж, будь по-вашему, господин убийца. «Рыбка» и не нужна тому, кто некогда поклялся свернуть шею приблудившемуся магу, псу шелудивому, что полез в логово, а, зарезав щенят, внезапно обнаружил у входа матёрого волка.
— Арвиэль?!
Эльф бросил на Грайта безучастный взгляд и нарочито медленно поднял руку с ножом. «Рыбка» выпала из послушно разжатых пальцев и камнем полетела вниз. Вот только не звякнула она о крытый медными листами пол, а глухо стукнулась костяной рукоятью о нос казённого капитанского сапога.
Мгновенье спустя воющий жрец баюкал на груди пробитое почти насквозь запястье.
Вилль не видел, как девушка медленно оседает на пол, и сквозь прижатые к горлу пальцы бегут алые ручейки. Не слышал, как Берен вновь обозвал его щенком и срывающимся голосом велел «не сметь». В ушах бешеной кавалерией пульсировала кровь, а руки сами тянулись к шее презренного колдунишки.
Костры, рвущие северное утро. И каким обжигающим казался клинок, пробивший плечо насквозь!
«Арвиэль, ты — ветерок с вершины ледяной скалы Артенн, ты летишь ровно и спокойно»…
Вилль пнул нож, отшвыривая его к стене, и, не особо заботясь о чувствах заоравшего Теофана, выдернул из его запястья «рыбку».
— Дёрнешься, и до суда будешь висеть на дыбе, — срывая треугл, с улыбкой прошептал эльф, и было в его сузившихся зрачках что-то, заставившее жреца замолчать.
Вилль завертел в пальцах амулет, пытаясь сообразить, как же тот открывается. Ага! А ларчик-то с секретом оказался!
— Смотрите! — торжествовал он, вытряхивая на ладонь серый камень в форме плоской ракушки-улитки. На заострённой половине было проделано отверстие для ношения на цепочке.
— Это либр, да? Гм… Так когда ждать магиков? — осведомился Мирон, невозмутимо разглядывая колдовской талисман. Похоже, он уже предвкушал, как будет расписывать особенности поимки преступника. Не каждый день мельники убивцев заарестовывают!
— Да, либр. В сплав треугла-чехла входит мёртвое золото, потому его не засёк ни Индикатор, ни приезжий маг. Удобно, а, господин жрец? Увидим, как вы перед коллегами сие чудо объяснять будете. Слышал я, у равеннских следователей имеется немалый опыт по развязыванию языка.
Судя по мрачной физиономии Теофана, как раз он-то знал об этом не понаслышке. А Вилль и не собирался щадить его тонкую душевную организацию. Нечего людей собаками травить, господин жрец липовый!
— Арвиэль, подойди! — сурово окрикнул Берен, и всё торжество вымело напрочь.
Девушка сидела на лавочке съёжившись, безвольно уронив руки на колени, и оттого казалась ещё меньше ростом. Марта, Сидор и Эртан хлопотали вокруг, и травница прижимала к её шее в алых разводах платок, а на лице правителя было написано обвинение пополам с разочарованием. И в ком именно, сомневаться не приходилось.
— Алесса, это царапина, не бойся! — как всегда мягко, говорил эльф. — Ночью перекинешься, и всё пройдёт. А я выношу тебе личную благодарность за проявленное мужество и соучастие рассле…
— Вилль, ты почему не предупредил?
Аватар смешался. Как предупредить, если не знаешь, чего ожидать от деятельной пантеры?! Взгляд, неосторожное слово могли послужить для жреца объяснением внезапному наплыву посетителей всех рас. И предупреждением. Успей он вытащить либр, и не обошлось бы без жертв.
— Почему не предупредил, а? Потому что я дура?
— Пойдём, Марта, сами разберутся, — проворчал Берен, подталкивая травницу к выходу. Улика перекочевала в его карман, и теперь по горячим следам надлежало допросить преступника и свидетелей. Аким и Темар слаженно спеленали жреца верёвкой и без особого уважения вытолкали из Храма в шею. А вот нечуткий капитан придёт в тюрьму чуть позже, когда получит заслуженную порцию упрёков от обиженной женщины. О, господин Грайт видел последствия кошачьей ярости на челе одной высокосветской особы!
— Ты. Почему. Мне. Не сказал?!
Вилль окончательно растерялся. Никогда раньше чужие слёзные истерики не вызывали ничего, кроме снисходительной жалости к любителям по пустякам низвергать солёные водопады вперемешку с причитаниями. Впервые в жизни аватару по-настоящему хотелось утешить, но он просто не знал, как. И понял господин капитан, что никакая он не скотина, а самая распоследняя сволочь, и разом потемневшие лики человеческих святых смотрели на него с мрачной укоризной.
Алесса била его кулаками по груди и плечам, но Вилль, не обращая внимания на прострелившую лопатку боль, сгрёб девушку в охапку и усадил к себе на колени. Вот тут её окончательно прорвало.
— Вилль, ты же сам пришёл! Просишь верить, а сам врёшь! Всегда врёшь, постоянно! Я думала, тебе интересно, а ты-ы-ы…
— Леська… Леська не плачь! — не менее беспомощно бормотал Вилль, гладя её по голове и худенькой вздрагивающей спине. — Ну, накричи, ударь меня, ТОЛЬКО НЕ НАДО ПЛАКАТЬ!
Наилучшим выходом было остаться на часок одному и как следует разобраться в незнакомых эмоциях, с настойчивым восторгом вытесняющих традиционное хладнокровие. Оставить привычные чувства на средних полочках, а новые отложить на антресоли до времени очередного озарения… Проклятье! Но как же не хотелось выпускать из рук маленький доверчивый комочек, чьё тёплое дыхание смешно щекочет шею. Кажется, эльф что-то говорил, впрочем, смысл был вовсе не важен. Гораздо убедительней на Алессу подействовала вся возможная нежность, которую Вилль стремился вложить в каждое слово и движение. Постепенно она перестала дрожать и всхлипывать, и — капитан мог в этом поклясться — негодующие лики на фресках чуть посветлели. Даже халтурная статуя Иллиатара, смягчаясь в любопытном солнечном луче, сверкнула улыбкой.
— Леська, ты успокоилась? — нехотя отстраняя знахарку, виновато спросил Вилль.
Алесса посмотрела на него стеклянными, как у рыбы, глазами.
— Скотина!!!
Маленькая ручка оказалась на удивление тяжёлой, и правая щека Вилля вспыхнула огнём, а в ушах задребезжало.
— Ох, Алесса! — эльф потёр скулу. — Хотя я заслужил…
Вторая пощечина звенела чуть дольше.
— Для симметрии, — шмыгнув носом, пояснила девушка, а затем притянула к себе за уши и чмокнула в переносицу.
— Это хоть за что?! — простонал Вилль.
— За спасение жизни прекрасной дамы, то бишь, меня! — потупила глаза южная кошка. — А ты правда думаешь, что я храбрая, умная и красивая, как тропическая орхидея «Медовый поцелуй»?
— Ага! — обалдело кивнул эльф.
— Эхх, два дурака — парра, — умилился с порога Симеон.
В тюрьму отправились после того, как знахарка вдоволь налюбовалась в карманное зеркальце красным носом. Вилль своей внешностью привычно не заинтересовался, и девушка мысленно выдохнула. Синяки уже стали наливаться насыщенно-сливовым цветом, а тот, что слева, весьма художественно перечёркивали три алые полосы.
Первым исповедовался Мирон, особо напирая на то, «как же он переструхался»! Эртан не испугался вовсе, зато «окрровожадил аки вупаррь! Банза-а-ай!!!» Потирая переносицу, юный Страж мучительно размышлял, что за зверь чудной? Ответ оказался прост донельзя — разбушевавшаяся фантазия дикого степного орка попросту скрестила лопаря и вупыря. Степенные гномы ни «струхали», ни «кровожадили», а весьма доходчиво объясняли, что капитану, мол, положена теперь медаль али кинжал наградной всенепременно с настоящими изумрудами под цвет глаз.
— Виллюшка, может, не он, а? Обознались, перепугали доброго человека, а могли и о помощи просить? — шептала Марта, заглядывая в глаза и робко пощипывая гусиное перо, зажатое в его левой руке. После этой беседы Вилль почувствовал себя лимоном, досуха выжатым в чай. Хотелось туда, где бежит по хрустящему насту легконогая волчица. Где, сидя на выкорчеванной ураганом сосне, можно пить вино и любоваться звёздами, запутавшимися в плетении ветвей, словно золотые рыбки в неводе счастливца…
Девушка красочно и достоверно расписала процесс охоты на жреца-оборотня, но на бумаге всё выглядело до обидного сухо и коротко. Дело в том, что капитан Стражи не счёл нужным упоминать в рассказе одомашненных животных и потроха неких зубастых рыб. Зато, когда глянула Алесса вниз страницы, где надлежало ставить подпись… В общем, дар речи к ней вернулся не сразу.
— Вилль, это что? «Записано верно со слов Залесской А., проф. «лекарь»?!
— Тебе фамилия не нравится, да? — парень вопросительно приподнял бровь. — Просто без фамилии не положено. Несолидно для лекаря!.. И я обязательно настою на публичной благодарности в содействии.
— Очень нравится, мне всё нравится! Звучно, ох, звучно! — в восторге завопила девушка, звонко чмокая эльфа в расцарапанную щёку. — Ой, Вилль, какая же ты прелесть!
— Какая-какая… Лохматая и ушастая!
У Вилля в голове медленно разваривалась булькающая каша, когда свидетели соизволили отбыть. Последней ушла Марта, предварительно пошептавшись с господином Грайтом. И, надо отметить, сдержать довольную улыбку ей так и не удалось!
Со жрецом вышла капитальная промашка. Он не только не желал каяться, но и сотрудничать вообще. Эльф сыпал проклятиями и брызгал слюной, хватаясь за нож, бешено вращал глазами, грозя прирезать колдовскую падаль или хотя бы подкоптить жрецу пятки. Берен благоразумно занял сторону оппозиции и оттаскивал воспитанника от прутьев камеры. В итоге упарились оба, а Теофан всё так же тупо изучал потолок и бормотал под нос то ли молитву, то ли бесполезное заклинание.
Небо, не торопясь прощаться с ночью, старалось обмануть песочные часы, а Вилль и Берен всё перечитывали показания свидетелей. Один листок заставил господина правителя помрачнеть окончательно.
— Дурак ты, Винтерфелл, зачем с оборотнихой связался? И её мог сгубить, и сам бы перед судом ответ за погибшую держал. Не догадался, что ль, чем твои выкрутасы обернутся?! — с незнакомой эльфу горечью выговаривал Берен. — Да и она хороша — это что за сцены семейного быта? Шушеля мать, не можешь девку приструнить, так на кой ляд козе ярмо?! А теперь любуйся мордой своей престижной!
— Порезался, когда брился, — мельком глянув в сунутое под нос зеркало, буркнул Вилль. Всё. Пора домой.
Скандал в Храме выглядел некрасиво, а, если уж быть откровенным с собой до конца, так просто отвратительно. Ни одна из рода аватар не посмела бы поднять руку на аватара-мужчину, даже затей он очевидное безумство. Потому, что это — неправильно! Вилль сам был во многом виноват, и всё же, хвала Пресветлой, Алесса не навешала ему оплеух прилюдно. Определённо, стоило провести с ней беседу о неравенстве полов исключительно в целях воспитания! Хотя… Было в этом что-то сродни охотничьему азарту — загадывать, ждёт его при встрече кнут или пряник? На этот раз Вилль искренне надеялся на второй вариант. В плече вёл боевые учения отряд беспощадных арбалетчиков, а завтра утром он должен твёрдо стоять на ногах.
* * *
Знахарка полночи кружила по залу, не находя себе места. Симка уже давно смотрел десятый сон на так и не убранной в чулан раскладушке, а Марта как в воду канула. Впрочем, Алесса догадывалась, что нет причин беспокоиться за подругу. Хоть кому-то хорошо, и на том спасибо тебе, Великая Кружевница!
Вилль пришёл под утро и, победно усмехаясь, заявил:
— Наверняка вы хотите знать подробности преступления, госпожа Залесская? Думаю, в мои обязанности входит удовлетворение вашего любопытства.
Алессу, конечно, не обманул бодрый тон, так не сочетающийся с серыми губами и тенями вокруг глаз.
— Ага! Поведаешь, что терзает твою Истинную Сущность, господин капитан, когда я исполню свои профессиональные обязанности. И — цыц! Это приказ.
Вилль, не долго думая, предложил прекрасной тропической орхидее капитанский значок, заверения в преданности новому начальству и ужин в трактире «Оркан-бар».
…Кррек… Крекк… Вилль замер на пятой ступеньке, прикрыв глаза и опираясь плечом о стену. Алесса подавила желание помочь и терпеливо дождалась, пока он переведёт дыхание. Она чувствовала досаду существа, которому больно и неловко признаваться в собственной слабости. А он не стал возражать, когда профессиональный лекарь сама сняла с него куртку и рубашку, и взбрыкнул, почувствовав в ладонях знакомую глиняную кружку.
— Алесса, я просил — никакого снотворного!
— Это всего лишь чай, Вилль. С лимонником.
«Неужели запомнила лимонник? Надо же…» — размышлять таким образом было приятно, но с каждой минутой всё ленивее. Алессина подушка гораздо мягче его собственной и пахнет зелёными яблоками и мелиссой, а руки знахарки похожи на бархатные кошачьи лапки. Зачем воспитывать сейчас, когда так тянет расслабиться и хотя бы чуть-чуть посидеть на берегу реки рядом с единорогом? Пожевать травинку, послушать песню мельницы…
— Вилль? — шепнула знахарка в острое ухо, но тот уже спал, и накладывать мазь пришлось в два раза медленнее, дабы не разбудить ненароком.
Знахарка честно попыталась соблюсти законы приличия и устроится на своей раскладушке, но не тут-то было — свято место пусто не бывает. Кот, открыв пасть и раскинув лапы в стороны, храпел на спине. Нежелание расставаться с нагретым пледом мохнатый паразит продемонстрировал самым безобразным образом. Знахарка успела отдёрнуть руку от чиркнувших в воздухе когтей в последний момент.
Пришлось воспитанной девушке устраиваться рядом с бывшим врагом, а ныне, вроде бы, первым другом мужского пола. Вилль, не просыпаясь, сгрёб её в охапку и умиротворённо засопел в макушку. Это пахло той наивной беззаботностью, с которой Алесса некогда прижимала к себе набитого ветошью лоскутного медвежонка. Затем его сменили подушка в чужом доме да охапка сена в худшем случае, а мягкий друг остался с Лешкой, и ночью наверняка так же оживал в его детских миражах.
«За Симеона нас принял, что ль?» — усмехнулась пантера. А какая разница? Тепло. Уютно. Безопасно. И, возможно, капитан Винтерфелл изволит заспаться до полудня, если зверобой и пустырник действуют на аватар так же, как на людей. Долг каждого уважающего себя лекаря — без слов чувствовать внутреннее состояние пациента.
Домовой приоткрыл хитрющий зелёный глаз и, зевнув с типично кошачьей ленцой, перекатился на живот. Сонный покой дома нарушало лишь тихое дыхание троицы сыскарей да благодарный писк завтракающей мыши, рискнувшей покинуть родной чулан.
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7