История девятая
НА ПЫЛЬНЫХ ТРОПИНКАХ
15.01.68, 12:35 UT Маартен Троост телепортировался на корабль-пионер «Джеймс Кэмерон». Через шесть часов этот удивительный звездолет покинет Солнечную Систему и отправится в гиперпространственный поиск, который почти наверняка закончится открытием нового, еще никем не посещенного мира.
Троост был очень воодушевлен. Получить место макробиолога на корабле-пионере — большая честь. Когда ему предложили принять участие в экспедиции к неизведанным звездам, Маартен Троост согласился без колебаний. Венерианский зоопарк предоставил ему академический отпуск на неопределенный срок, но с наказом непременно привезти кого-нибудь из новооткрытой системы.
Если, конечно, там обнаружится жизнь.
— Добро пожаловать, — кивнула Троосту капитан. — Вы наш новый макробиолог? Вижу, опыт у вас есть, полетали изрядно…
— До вас мне далеко, — скромно улыбнулся зверолов.
Капитан чуть опустила глаза, пристально рассматривая нового члена экипажа. Ивасия Ромен, одна из самых опытных офицеров дальней разведки, действительно налетала побольше Трооста. Недавно ей исполнилось сто пятьдесят лет, и она участвовала в восьмидесяти семи экспедициях. Из них в двадцати семи — вторым пилотом, в тридцати одной — первым, в двадцати трех — старшим помощником и в шести — капитаном корабля-пионера «Джеймс Кэмерон». Это будет седьмая экспедиция под ее командованием.
Несмотря на достаточно зрелый возраст, выглядела Ромен немногим старше Трооста. Высокая, спортивного телосложения, с шоколадного цвета кожей и вживленными по всему телу флюоресцентными татуировками, она напоминала статую какой-то древней богини.
— У вас богатое досье, — чуть приподняла углы губ капитан. В такт ее эмоциям татуировки пошли волнами, раскрашивая кожу причудливым рисунком. — Суртур, Иннаа, Лорелея… Много интересных планет. Но в дальнюю разведку летите впервые?..
— Увы, раньше не доводилось. Я ведь все-таки в первую очередь зверолов — а живых существ…
— …находят лишь в двадцати процентах систем, — закончила за него Ромен. — К сожалению, это действительно так. Но будем надеяться, что нам повезет.
— Шансы один к четырем, — пожал плечами Троост. — Не так уж плохо.
Ромен рассеянно кивнула, в последний раз оглядывая Трооста сверху вниз, одновременно просматривая его соцпрофиль и профдосье. Увиденное ей понравилось — профессиональные навыки нового макробиолога были превосходны, а склад характера идеально подходил для долгого путешествия в неизвестность.
Когда прежняя девушка-макробиолог внезапно решила стать матерью, капитан Ромен ужасно рассердилась. Не то чтобы она имела что-то против воспроизводства жизни на Земле — но надо же как-то заранее предупреждать. И хотя макробиолог планировала вынашивать ребенка удаленно, посредством инкубатора, юридически она все равно считалась беременной — а беременным и недавно рожавшим в дальнюю разведку путь заказан.
Пришлось Ромен в срочном порядке, меньше чем за неделю до старта, искать в экипаж нового макробиолога. А на кораблях-пионерах требования очень высокие, кандидатов просеивают через мельчайшее сито.
Хорошо, новый военный атташе дал наводку на своего старого друга — вот этого самого Маартена Трооста. Тот оказался превосходным кандидатом. Знания, навыки, полевой опыт… все на очень высоком уровне. И профоценка преотличная — +71.
Правда, когда он только вошел, Ромен едва удержалась от смешка — так уж разителен оказался контраст с прежней макробиологом. Мейню Гуань была миниатюрной женщиной с осиной талией и меланхоличным взглядом. Маартен Троост — внушительных размеров бородач с огромным животом и веселыми глазами.
— Ну что ж, еще раз добро пожаловать, — кивнула капитан. — До старта пять с половиной часов — можете пока расположиться в каюте, разобрать вещи… Обустраивайтесь — путешествие нам предстоит долгое.
— Я привык к долгим путешествиям, — ответил Троост.
Разбирать ему было особо нечего. Все необходимое для жизни и работы на корабле имелось, а личное имущество и инструменты Троост предпочитал держать при себе, в бесчисленных карманах комбинезона. Он бегло осмотрел выделенную ему каюту, перекрасил стены в нефритово-зеленый, превратил одну из них в видеокно с видом на океан, проверил работу биорепликатора и стал просматривать инструктажный ролик для новобранца на корабле-пионере.
Основные правила были почти такими же, что и на корабле-зверолове. Разумеется, с поправкой на отсутствие животных и куда более многочисленный экипаж. Если «Нимрод» вполне обходился командой из четырех человек, то на «Джеймсе Кэмероне» их было тридцать восемь. Капитан, старший помощник, первый пилот, второй пилот, навигатор, гиперлоцман, бортинженер, бортмеханик, робототехник, техник-энергетик, связист, орудийный оператор, тяжелый разведчик, два легких разведчика, интендант, риггер, судовой врач, кок, капеллан, культуролог, археолог, лингвист, макробиолог, микробиолог, астрофизик, геолог, океанограф, метеоролог, химик-аналитик, картограф, дипломат, военный атташе и пять гардекосмитов.
Руководителем экспедиции является капитан, а в случае его гибели или недееспособности — старший помощник. Однако в случае обнаружения разумной жизни решающий голос переходит к дипломату, а если та окажется враждебной — к военному атташе.
Дальняя разведка еще ни разу не встречала форму жизни, которая могла бы стать для землян военным противником, но все когда-нибудь случается впервые. Поэтому в составе экипажа непременно присутствует боевой отряд и кто-нибудь из высших офицеров ОС ЕСС.
И один из таких как раз ввалился в каюту. Бригадный генерал Максимилиан Хаусер во всем своем великолепии. Как всегда бравый, пышущий здоровьем, лучезарно улыбающийся. В каюте сразу стало шумно и тесно — подобно идеальному газу, этот громогласный великан заполнял все доступное пространство.
— Троост! — оглушительно воскликнул Хаусер. — Ты видел игру?!
— Какую игру? — уточнил зверолов.
— «Аль-Битруджи» — «Арсенал Спейс» — «Бейцзин Консьен», конечно! Видел, как сыграли?!
— А, это космобол, — дошло до Трооста. — Я не интересуюсь, ты же знаешь.
Хаусер нахмурился. Сам горячий фанат всех видов командного спорта, но особенно трехстороннего космобола, он не пропускал ни одного важного матча. То, что кто-то его увлечений не разделяет, приводило генерала в искреннее недоумение.
— Зря не видел, — строго сказал Хаусер. — Полуфинал сезона же. А послезавтра финал… и я его пропущу. Вот ведь чертовщина. Как думаешь, капитан не согласится отложить старт?
— На пару часов — может быть, если причина будет веской, — рассудительно ответил Троост. — На пару дней — без шансов. В записи потом посмотришь.
— Потом… Потом уже неинтересно будет. Когда мы вернемся, уже новый сезон начнется. Эх… Хотя ладно, все равно «Арсенал Спейс» всех разбомбит. У них же Филлол на кольце и Ван Хуа центром нападения. А у Ван Хуа профоценка — +83.
— Кстати, что означает название их команды? — полюбопытствовал Троост.
— А я знаю? — пожал плечами Хаусер. — Это на каком-то старом языке. Французском, кажется. Попроси инф перевести.
— Я уже, но он какую-то бессмыслицу выдает.
— Ну, значит, смысла там и нет. Название не обязано иметь смысл. Что вот означает «Джеймс Кэмерон»?
— Имя.
— Ясно, что имя. Но кто это такой вообще?
Троост дал запрос в инфосеть, мгновенно получив подробную справку. Джеймс Кэмерон оказался исследователем океанских глубин, первым человеком, совершившим одиночное погружение на дно Марианской впадины. Кроме того, он немного занимался киносъемкой, но это Трооста не заинтересовало. Ему не нравились настолько старые фильмы. Однажды он видел кино, снятое в двадцать первом веке — черно-белое, без звука… самая заря кинематографа. Как там оно называлось… «Артист», кажется.
А спортивные команды… Самые прославленные действительно принесли свои имена из старых языков, поскольку основаны были в прошлом, а то и позапрошлом веке. Тогда человечество еще говорило на разных языках и жило в разных государствах.
Несмотря на огорчение из-за космобола, Хаусер был преисполнен энтузиазма. Ввиду полного отсутствия внешнего противника, дальняя разведка — чуть ли не единственный шанс поучаствовать в реальных боевых действиях. Очень зыбкий шанс, призрачный, но все же.
Конечно, Троост не разделял надежд Хаусера встретиться с враждебными инопланетянами. Да и сам Хаусер, конечно, надеялся на это не всерьез, а так, как ребенок надеется попасть на необитаемый остров.
Точно по расписанию «Джеймс Кэмерон» запустил ионные двигатели и взял курс на рассеянный диск. Основная база дальней разведки находится в поясе Койпера, вдалеке от всех населенных объектов. Это карантинная зона — вернувшиеся со звезд корабли-пионеры проходят тщательную проверку на наличие инфекций, вредителей, опасных веществ.
Всем памятен случай с «Витусом Берингом». Пятьдесят лет назад он вернулся без единого человека на борту, а вместо земного воздуха его внутреннее пространство заполнял смертельно ядовитый сложносоставной газ. До сих пор не выяснено, где же этот звездолет побывал и что случилось с его экипажем.
После двухчасового разгона «Джеймс Кэмерон» перешел в гиперпространство. Началась очередная экспедиция по исследованию глубокого космоса.
Ежегодно такие экспедиции расширяют звездные карты, открывают все новые и новые звездные системы. И их открывали бы гораздо больше, если бы не приходилось рыскать в потемках.
Казалось бы, чего проще — вот звезда, просто бери и лети к ней. Однако космические расстояния непреодолимы — даже самый скоростной корабль будет лететь к самой ближайшей звезде десятки лет. Мало найдется желающих отправиться в столь долгое путешествие. Если бы Исао Накамура не изобрел гипердвигатель, человечество так и осталось бы запертым в Солнечной системе.
Но он его изобрел. Люди научились проникать в гиперпространство. Там расстояния значительно сокращаются — звезды стали близкими, как острова в океане. Всего несколько дней, а то и часов — и ты в другой звездной системе.
Первая экспедиция состоялась в 2271 году. Звездолет «Христофор Колумб» под командованием Александра Щербачева совершил первое в истории межзвездное путешествие. Через год — второе. Еще через год — третье. А из четвертого, увы, не вернулся. Исчез бесследно.
Сейчас кораблей-пионеров гораздо больше. Если двести лет назад за год открывали одну, много — две звездные системы, то теперь — по десять-двенадцать.
Экспедиция может продлиться очень долго. Да, в гиперпространстве расстояния резко сокращаются. В среднем один световой год преодолевается за четыре часа. Но околосолнечные окрестности гиперпространства за минувшие двести лет были изборождены вдоль и поперек. В пределах шестнадцати световых лет от Земли найдены уже все звезды до единой. Чтобы отыскать что-нибудь новое, приходится забираться все дальше и дальше.
Первые трое суток никто даже не следил за гравиуловителем. Разумеется, в рубке постоянно сменялись дежурные, не считая неусыпно бдящего корабельного мозга. Гиперлоцман через каждые восемь часов считывала показатели, а навигатор прокладывал трассу, следя за тем, чтобы идти через наименее изученные области. Но делалось это рутинно, только по обязанности. Так впередсмотрящие древности со скукой смотрели на море вблизи родных берегов, вовсе не надеясь заметить что-либо новое.
Увы, у гиперпространства есть серьезный недостаток. В нем совершенно другая навигация, лишь очень приблизительно соответствующая привычному трехмерному космосу. Приходится рыскать почти наугад, ища по приборам гравитационные всплески. Гравитация — это единственное взаимодействие, действующее сквозь четвертое измерение, хотя и чрезвычайно слабо.
Впрочем, некоторые ученые полагают, что и остальные взаимодействия сквозь него тоже действуют. Только эффект получается уже настолько ничтожный, что обнаружить его пока не удается. Марк Олбриттон, астрофизик «Джеймса Кэмерона», был как раз сторонником этой теории и постоянно искал фактов, ее подтверждающих.
Больше энтузиазма появилось на четвертый день. Почти у всех в углу визора повис прямоугольный субэкран с рисунком, похожим на показания старинного сейсмографа. Каждый с волнением поглядывал туда, надеясь заметить гравитационный всплеск. Конечно, смысла в этом нет — компьютер в любом случае отреагирует первым, — но разве есть что-то сильнее человеческого любопытства?
Особенно все следили за микровсплесками. Если макровсплеск означает звездную систему, то микро — планету-странник. Засечь такую очень сложно, поэтому за целых двести лет их было найдено всего семь. И это делает их особо желанной добычей.
К тому же планета-странник может встретиться даже в хорошо изученном секторе, где звездных систем не осталось уже точно. Именно так было с тем фантастическим миром, который получил название Нибиру и вошел в список планет с особым статусом.
Но и на четвертый день ничего нового не обнаружилось. И на пятый. И на шестой. День за днем «Джеймс Кэмерон» бороздил просторы гиперкосмоса, однако результатов пока не было.
Конечно, никто и не думал унывать. Корабль-пионер уходил все дальше и дальше, обшаривая малоисследованные, почти не отраженные на картах участки. С каждым часом, с каждой минутой шансы наткнуться на неизвестную систему только возрастали.
На седьмой день в кают-компании состоялся небольшой вечер танцев. Культуролог создал атмосферическую допреальность, симулирующую бал в поздневикторианской Британии. Стены стали видеокнами, моделирующими зеленые английские лужайки, а неброская мебель обратилась шедеврами старинного декора. Все украсилось белым и розовым.
Было очень забавно видеть членов экипажа в строгих черных фраках и шелковых платьях с жемчугами. Капитан, облаченная в пышный наряд со множеством оборочек, выглядела очень смущенной и все пыталась поправить допреальную диадему.
На танцполе Троост всегда был поразительно неуклюж. По счастью, нашлись и другие, кто предпочел посидеть за карточным столиком. Репликатор синтезировал две колоды карт, и Троост вкупе с гиперлоцманом, лингвистом и одним из гардекосмитов (снайпером) углубились в старинную игру под названием «покер». Правил никто толком не знал, поэтому игроки то и дело сверялись с инфами.
А вот Хаусер чувствовал себя как рыба в воде. Он прошелся в вальсе с робототехником, дипломатом, микробиологом и еще доброй половиной присутствующих дам. А в конце концов бравый генерал незаметно исчез вместе с Оленой Худобяк, тяжелым разведчиком «Джеймса Кэмерона».
Троост тем временем проиграл пятьдесят кредитов. Выигравшая их гардекосмит ужасно этому удивилась. Она сегодня вообще впервые взяла карты в руки.
Прошли восьмой и девятый дни космической экспедиции. За ними десятый. Одиннадцатый. Макровсплески регистрировались дважды, но это были уже открытые системы — Медея и Архимед. На Медее Троост четыре года назад даже работал, собрав очень неплохую коллекцию рептилий.
На «Джеймсе Кэмероне» тоже имелся отсек для живых образцов. Совсем не такой обширный, как на «Нимроде», но десяток-другой интересных особей тут вполне поместится.
Троост делил этот отсек с микробиологом — хрупкой черноглазой Эмелин Кальма. Та летела уже в третью свою экспедицию, но в двух предыдущих обитаемых планет найдено не было, и она маялась со скуки. Кальма сказала, что именно из-за этого в дальней разведке такая высокая текучка биологических специальностей.
Впрочем, археологу и лингвисту приходится гораздо хуже. Шансы отыскать разумных существ или следы вымершей цивилизации ниже на порядок. Многие даже считают, что совсем ни к чему держать на борту людей, которые в большинстве экспедиций сидят сложа руки.
На двенадцатый день Троост помогал астрофизику в проведении экспериментов. Зверолов был очень польщен, что сам Марк Олбриттон, один из самых известных ученых двадцать пятого века, попросил его об услуге.
Большой специалист в космологии и квантовой гравитации, Олбриттон посвятил всего себя исследованию свойств пространства. Он практически не вылезал из экспедиций, надеясь однажды узреть вблизи черную дыру или квантовую прореху. Косморазведка пока что ни одной не обнаружила, и это приводило Олбриттона в отчаяние.
Помощь же макробиолога ему понадобилась в другом проекте. Кроме всего прочего, Олбриттон был автором гипотезы, что в гиперпространстве существует жизнь. Он обосновал возможность ее существования теоретически, но никак не мог получить практических доказательств.
Многие гиперлоцманы верят в гипотезу Олбриттона. Пак Ён неоднократно рассказывал Троосту, что иногда чувствует в гиперпространстве чьи-то взгляды. Чувствует, что на него кто-то смотрит. Чувствует… только вот подтвердить не может ничем, кроме своей интуиции.
— А вы не сторонник моей гипотезы, Троост? — поинтересовался Олбриттон, возясь с гиперлучевой установкой.
— Я считаю, что доказательств пока еще недостаточно, — уклончиво ответил зверолов. — Если жизнь в гиперпространстве все-таки существует — почему за двести лет никто с ней так и не встретился?
— Вы можете неделями шагать по пустыне, но так и не заметить признаков жизни, — пожал плечами астрофизик. — На самом деле гиперпространство ведь изучено еще чрезвычайно плохо. Мы научились проникать в него, но по-прежнему почти ничего о нем не знаем. Так древние мореплаватели бороздили океаны, но понятия не имели, что скрывается под волнами.
— Возможно. А возможно, что люди таки встречались с этой жизнью…
— О-о?.. — приподнял брови Олбриттон.
— …просто потом они не смогли об этом рассказать.
Астрофизик чуть заметно побледнел. О таком аспекте он раньше как-то не задумывался. Ведь и верно, иногда звездолеты просто не выходят из гиперпространства. Входят в него — и исчезают навсегда. Чаще всего такое случается с кораблями-пионерами, но иногда и с другими звездолетами, ходящими по проверенным, хорошо изученным трассам. Самый трагичный случай произошел в 2339 году, когда в гиперпространстве бесследно сгинул гигантский звездный лайнер «Моисей».
Он вез на Новый Эдем восемнадцать тысяч колонистов…
— Но это я так, в порядке предположения, — усмехнулся в бороду Троост. — Выпускаем манок?
Олбриттон медленно кивнул. Раскрылось окно шлюза, и в него скользнул дрон-разведчик, специально созданный для работы в гипепространстве.
Из-за чрезвычайной сложности производства подобные дроны стоят очень дорого, и даже в снаряжении корабля-пионера их всего три. Интендант с большой неохотой выделил один из них для экспериментов.
— Реакции нет, поле ровное, — хрипло сообщила робототехник, принимая сигнал с дрона. — Гипер стабилен, аномалий не засекаю.
Разумеется, Олбриттон и не ждал, что гипотетическая четырехмерная жизнь проявит себя, едва лишь он выпустит наружу дрона. Их уже тысячи раз так выпускали, и они никогда еще ничего не обнаруживали.
Однако этот экземпляр был немного модифицированным. Он испускал… излучение. В квантовой физике Троост разбирался на уровне минимального школьного стандарта, поэтому мало что понял из подробностей, но Олбриттон предполагал, что это поможет приманить… что-нибудь.
Несмотря на свою техническую малограмотность, Троост по-прежнему был настроен скептически. Он ведь зато превосходно разбирался в охоте. И одно из главных ее правил — каждому зверю нужна своя приманка. Нельзя же просто высадиться на абсолютно неизвестной планете, бросить в случайном месте нечто пусть даже очень вкусное и ждать появления добычи. Шанс привлечь кого-либо таким образом исчезающе мал.
Но Олбриттон не унывал. Времени у него было предостаточно. Единственное, за чем он тщательно следил, — чтобы дрон не слишком удалялся от корабля. Четырехмерное пространство отличается от трехмерного принципиальным образом. Покинув гравитационное поле звездолета, дрон и любой другой предмет просто… исчезнет.
Не раз проводились опыты по одновременному вхождению в гиперпространство из одной и той же точки — и ни разу еще корабли не могли друг друга там встретить. Только однажды… хотя большинство считает тот случай просто какой-то аномалией. Возможно, неверные показания приборов. Повторить это ведь так и не удалось.
Так прошел двенадцатый день, а за ним и тринадцатый. На четырнадцатый Олбриттон свернул эксперимент, вернул дрона облегченно вздохнувшему интенданту и принялся обрабатывать полученные данные. Нельзя сказать, что он остался удовлетворен результатами, но в процессе у него родилось несколько новых мыслей. Астрофизик залег у себя в каюте и полностью погрузился в вирт, исполняя какие-то сложные вычисления.
А «Джеймс Кэмерон» по-прежнему бороздил гиперпространство. Прошел пятнадцатый день, а за ним шестнадцатый. Все еще ни у кого не было повода закричать «Земля!».
На семнадцатый день Троост забрел в машинное отделение, а потом посетил реакторную. Ему было любопытно взглянуть на механизмы и движители корабля-пионера. Кто знает, когда еще представится такая возможность?
На Земле строятся самые разные звездолеты. Кроме стандартных типов — грузовых, пассажирских, научных, военных — существуют и очень необычные. Тот же корабль-зверолов. Или корабль-госпиталь, предназначенный для борьбы с эпидемиями. Или корабль-фабрика, способный производить новые корабли в собственном чреве. Или корабль-строитель, служащий для создания планетарных лесничеств, орбитальных станций и зародышевых колоний.
А корабль-пионер — это мастер на все руки. В нем всего понемногу, он способен исполнять практически любую работу. Никто ведь не знает, что может понадобиться в новооткрытой системе.
Корабли-пионеры — лучшие звездолеты Солнечной Системы. Максимально быстрые, прочные, надежные, автономные. Постройка такого обходится недешево, поэтому на данный момент их всего семнадцать. «Джеймс Кэмерон», «Ибн Баттута», «Васко да Гама», «Джон Франклин», «Сергей Обручев», «Тур Хейердал» и еще одиннадцать других.
В машинном отделении безраздельно царил бортмеханик, Шота Цимакуридзе. Сейчас он лежал на полу, держа перед лицом блистающую серебристую тарелку, и задумчиво мычал нараспев.
При появлении Трооста его правый глаз выехал из глазницы на тончайшем стебле, пристально обозрел посетителя и вернулся обратно. От плеча отделилась металлическая серворука, указывая двумя пальцами на огромный, медленно вращающийся шар, насаженный на двоящийся стержень. На визоре зверолова всплыла техническая справка — мол, перед вами гипердвигатель такой-то модели, бла-бла-бла…
— Вблизи посмотреть можно? — осведомился Троост.
Бортмеханик даже не шевельнулся, но на визоре Трооста появилась пиктограмма с кивающим человечком. В воздухе вспыхнули допреальные стрелки и диаграммы, рассказывающие и показывающие об устройстве любого прибора, на который падал взгляд.
Гипердвигатель. То, что отличает космолет от звездолета. Без гипердвигателя предельная скорость корабля составляет пять астрономических единиц в час. Этого вполне достаточно для перемещений внутри звездной системы, но на межзвездный перелет потребуются многие годы…
Впрочем, ничего нового Троост не увидел. На «Нимроде» стоит точно такой же гипердвигатель. Они все почти одинаковые. Инженеры уже много лет бьются, пытаясь их немного уменьшить, но пока безрезультатно.
Поэтому звездолеты можно делать большими и очень большими, а вот маленьких пока что не производят. Даже то, что называется малотоннажным звездолетом, имеет по крайней мере двадцать метров в диаметре. А если сделать корпус еще меньше, кроме двигателя в нем ничего не поместится.
Бортмеханик поднял ногу и чуть шевельнул большим пальцем, выдвигая из него телескопическую антенну. Вокруг той сразу закружился маленький дрон-ремонтник, оснащенный двумя бимерными отвертками. Цимакуридзе сонно плямкнул губами, и на визоре Трооста всплыл жирный вопросительный знак с двумя точками. Явный намек, что пора бы и честь знать — человек здесь работает, ему не до праздных зевак.
Вообще, бортмеханик «Джеймса Кэмерона» сильно напомнил Троосту своего коллегу с «Нимрода». Урс Таркас хоть и не напичкал тело таким количеством киберимплантов, в общении был почти таким же. Разве что наблюдать за своим хозяйством предпочитал не лежа, а вися в поле искусственной невесомости.
На восемнадцатый день Троост играл с Хаусером и бортинженером в «Звездный бой». Хаусер эту игру обожал, в бортинженере он тоже нашел единомышленника, а вот Троост предпочел бы что-нибудь более мирное. Но вдвоем «Звездный бой» скучноват, других желающих не нашлось, так что зверолов в конце концов позволил себя уговорить.
Несколько часов подряд они носились среди виртуальных астероидов на звездных крейсерах. Хаусер азартно похохатывал, взрывая противников одного за другим. Каждый командовал целым флотом, раза в три большим, чем реальный флот Солнечной Системы.
Однако поскольку это была всего лишь игра, бой шел быстро — кораблями никто особо не дорожил, терять их не боялся. Когда Троост лишился последнего эсминца и остался висеть бесплотным духом в черной пустоте, то лишь пожал плечами и вышел из вирта. Хаусер и бортинженер продолжали сидеть с закрытыми глазами, превращая друг друга в обломки.
Девятнадцатый и двадцатый день прошли в выслушивании нытья Хаусера о том, как ему скучно. «Джеймс Кэмерон» уже сильно углубился в неисследованные области гиперпространства, но гравитационных всплесков по-прежнему не возникало.
Деятельный, энергичный генерал просто не выдерживал этого блуждания вслепую. Если бы он знал, сколько именно еще ждать, было бы легче, но это постоянное напряжение, постоянное ожидание ключевого момента, понятия не имея, когда он наступит — через минуту, день или месяц… Хаусера это убивало.
А вот Троост лишний раз не дергался. Гораздо более терпеливый, он мог сутками сидеть в засаде. Мог сутками смотреть на неподвижный поплавок. Рано или поздно добыча все равно появится — и тогда уж Маартен Троост не оплошает.
Прошел двадцать первый день. За ним двадцать второй и двадцать третий. Начался двадцать четвертый. Троост продолжал работать в зоологическом отсеке, но особых забот у него не было. Это в экспедиции на конкретную планету заранее знаешь, для кого настраивать клетки. В свободном же поиске всякая предварительная подготовка бессмысленна — не факт ведь, что там вообще встретится какая-нибудь жизнь.
На двадцать пятый день экипаж праздновал День Единства. Шестьдесят четыре года назад, девятого февраля 2404 года, были окончательно стерты границы между государствами. По всей Солнечной Системе этот день отмечается салютами, парадами и карнавалами, но на борту звездолета, конечно, особого размаха не было. «Джеймс Кэмерон» произвел символический выстрел из гиперлучевой установки, а за обедом члены экипажа облачились в традиционные одежды своих далеких предков.
Троост легко отделался. Его предки, капские голландцы, были людьми скромными и непритязательными. Зверолов даже не стал вылезать из своего комбинезона, ограничившись мягкой широкополой шляпой с пером и пенковой трубкой с дымовым эффектом. Борода у него имелась собственная.
А вот капитану Ромен, чья генетическая линия уходила к народу гикуйу, пришлось натянуть какой-то сноп из пестрых тряпок, птичьих перьев и аляповатых бус. Троост даже заподозрил, что произошел сбой и репликатор синтезировал не традиционный костюм, а рандомный набор аксессуаров. Не верилось, что когда-то люди носили нечто подобное.
Хаусер в алом мундире британского кавалериста то и дело почесывался. Медная каска с пышным плюмажем натирала ему лысину, а из-за высоких ботфортов он не мог толком согнуть колени.
В очередной раз уронив каску, генерал шумно удивился, как можно было ходить и даже сражаться в столь неудобной униформе. Культуролог воодушевленно объяснил ему, что в этом костюме не ходили, а ездили верхом, для чего он вполне удобен. Хаусер заинтересовался, попросил объяснить подробнее и был несказанно поражен, узнав, что у высшего света тех времен было в обычае иметь разные костюмы для разных ситуаций. Для сна — пижама, для купания — халат, для курения — смокинг, для танцев — фрак, для верховой езды — тоже фрак, но уже другой. Люди переодевались по несколько раз на дню — к обеду, к ужину, к приему гостей, к выходу в свет…
— У них, наверное, было невероятно много свободного времени, — покачал головой Хаусер. — А вот этот платок зачем?
— Это галстук, — охотно ответил культуролог, вытаскивая оный из-под своего пиджака. — Его носили… хм… просто так. Происхождение галстука туманно, версий существует множество, но в одном все сходятся — какой-либо пользы в нем не было никогда. Это один из тех совершенно бессмысленных предметов, которые по неясной причине долгое время считались необходимыми атрибутами высшего света. Как тоги, корсеты, пудреные парики, туфли на высоких каблуках, наручные часы…
— Но от наручных часов польза была, и немалая, — возразил Троост. — До изобретения инфов.
— Разумеется, но я еще не закончил, — покачал головой культуролог. — Я имел в виду наручные часы уже после изобретения инфов. Точнее, не их самих, а их далеких предков — карманных телефонов, карманных компьютеров… Все они в числе прочих функций показывали время. Тем не менее были люди, которые носили на руке еще и часы.
— Зачем? — не понял Троост.
— Для украшения. Для обозначения статуса. Или просто по привычке, из консерватизма.
— Я знаю одного человека, который носит наручные часы, — флегматично произнес Хаусер. — Э… хотя нет, не знаю. Знал. Он уже умер.
— И кто же это был? — спросил культуролог.
— Наш инструктор по обращению с гравитационным оборудованием. В академии. Но это было еще в прошлом веке.
— На самом деле сейчас их снова начали носить, — добавил Троост. — Стиль ретро, некоторым нравится. Хотя чаще это не часы, а просто браслеты в виде часов.
— Да, верно, — согласился культуролог. — Мода — на редкость непредсказуемое явление. Никогда не знаешь, что и в какой момент будет считаться красивым.
— Вот усы никогда из моды не выйдут, — важно кивнул Хаусер, оглаживая свои пышные, пшеничного цвета усищи.
— И борода тоже, — дополнил Троост.
— Не, бороду ты сам носи, — отказался Хаусер.
Минул двадцать шестой день свободного поиска, и наступил двадцать седьмой. Вот он-то как раз и стал решающим.
Началось все за трапезой. По инфам экипажа прокатился звон виртуальной рынды, после чего все потянулись в столовую.
В каютах есть биорепликаторы, так что каждый может синтезировать себе еду сам. Тем не менее большинство предпочитает питаться в столовой. В компании веселее, да и кок порой может побаловать чем-нибудь особо деликатесным.
Хотя собственно готовкой кок почти не занимается. По его ведомству проходит организация питания, прием, содержание и хранение продуктов, наблюдение за биорепликаторами и рекомендации по индивидуальным диетам.
Сейчас вот он долго и пристально смотрел на Трооста, а потом начал ему выговаривать насчет злоупотребления мучным и жирным. Модифицированный желудок и оптимизированный обмен веществ — это замечательно, но меру все равно надо знать.
Поскольку сам кок имел почти шарообразную форму и постоянно держал ИГ-пояс на пятидесятипроцентном весе, прозвучало это несколько несправедливо. Тем не менее Троост пообещал принять рекомендацию во внимание.
И только он это сделал, как на визоре вспыхнул субэкран гравиуловителя. Болтавшийся до этого где-то на краю восприятия, он разросся, занял добрую четверть обзора и радостно замигал, возвещая о незарегистрированном гравитационном всплеске.
Про обед все сразу позабыли. Каждый член экипажа уставился на допреальный экран, видимый одному ему, но точно такой же, что и у всех остальных. Там истово колебалась волна, похожая на комплекс, отображающий систолу желудочков.
Звездная система!
Гиперлоцман тут же застыла с недоеденной сосиской во рту. Ее глаза превратились в пару бурлящих омутов — с такой скоростью там замелькали субэкраны.
Все остальные замерли в предвкушении. Кок попытался забрать у гиперлоцмана сосиску, чтобы та не подавилась, но не успел. Гиперлоцман очнулась, обвела окружающих ошалелым взглядом, в два приема дожевала свой обед и провозгласила:
— Найдена новая звезда!
Гвалт в столовой поднялся неописуемый. Все принялись поздравлять друг друга, хлопать по плечам и спинам, а кок уже разливал натуральное шампанское, дюжина бутылок которого специально хранилась на камбузе.
Следующие несколько часов «Джеймс Кэмерон» неподвижно стоял в одной точке, замеряя координаты. Несмотря на всеобщее воодушевление, выходить из гиперпространства капитан не спешила.
Входя в звездную систему в самый первый раз, ориентируешься лишь на гравитационный всплеск. Крайне неточная информация. Разумеется, ни один капитан не пойдет в самый центр — там запросто можно поймать поцелуй звездного протуберанца. Но и с краю опасностей хватает.
В то же время нежелательно и слишком сильно удаляться. В гиперпространстве действует не евклидова геометрия, а эшерова. Отодвинешься от гравитационного всплеска совсем чуть-чуть, едва заметно — а в обычном пространстве это может обернуться световыми месяцами.
— Судя по локативности всплеска, система двойная, — задумчиво произнес навигатор.
— И крупная, — добавила гиперлоцман. — По меньшей мере восемь планет. Возможно, есть астероидные пояса.
— Наверняка есть. Нестабильность высокая. Вот это затухающее колебание — явный признак обширного метеороидного поля.
— Там мы выходить не будем, — сразу решила капитан. — А что у нас с этой стороны такое белеется?
— Малый очаг возмущения. Два больших — звезды, а этот — очень крупная планета. Скорее всего, газовый гигант.
— Только один?
— Если есть другие, они слишком малы и на предварительных сканах себя не проявляют.
— Я предлагаю выйти вот здесь, — увеличил участок допреальности старпом. — Этот сегмент практически чист от гравитационных возмущений, так что планеты там сейчас явно отсутствуют. Риском воткнуться в комету или астероид можно пренебречь. Есть небольшое гало, но это скорее всего пылевая туманность.
Капитан кивнула. Она и сама склонялась к указанному сегменту. Чистый, гладкий, и в пределах всплеска. Вряд ли дальше пары световых дней от центра системы.
— Приготовиться к выходу из гиперпространства, — объявила капитан. — Переход через три… две… одна…
В невидимой вспышке, с беззвучным хлопком «Джеймс Кэмерон» перешел в обычный трехмерный космос. И все, кто был на мостике, невольно вздрогнули — ибо звездолет вынырнул посреди метеорного потока!
Видеокна на стенах и потолке создавали эффект открытого пространства — казалось, что это и в самом деле корабельный мостик, окруженный бескрайней черной пустотой. Но сейчас пустота была совсем не пуста — в ней с бешеной скоростью мчались миллионы метеорных тел!
Были здесь крошечные, чуть побольше песчинки, камушки. Были и громадные глыбы, размером с мелкий астероид. Но было их невероятно много, и были они совершенно всюду!
— Предел щитов! — рявкнула капитан. — Носом против хода!
Защитные экраны и без того уже разгорались все ярче. В миг гиперперехода они обязаны быть отключены, ибо затрудняют навигацию, но в классическом пространстве силовое поле работает всегда. Хотя обычно на минимальной мощности — для мелких небесных тел большего не требуется, а крупные засекаются издали, и от них проще уклониться.
Но сейчас… сейчас «Джеймс Кэмерон» словно попал в гущу космической битвы. За те краткие секунды, что прошли меж выходом из гиперпространства и включением силовых полей, его корпус получил шесть ударов. По счастью, то были метеороиды-крошки, не оставившие даже следов на броне корабля-пионера. Но их более крупные собратья уже то и дело заставляли защитные экраны вспыхивать, точно при обстреле.
Капитан Ромен досадливо закусила губу. Она вытянула худшую карту в колоде.
Конечно, время от времени такое случается. Точка выхода определяется приблизительно, поэтому даже при возвращении в Солнечную систему имеется некоторый риск. Всегда есть шанс выйти из гиперпространства перед самым носом кометы, астероида, орбитальной станции или собрата-звездолета. Очень малый, ничтожный шанс, но тем не менее. Предугадать подобное невозможно.
В случае с малоизученной системой риск повышается. Ну а когда имеешь дело с системой еще неоткрытой, он становится по-настоящему серьезным — запросто можно угодить в гравитационное поле планеты или даже в центр звезды. За два века гиперпространственных плаваний Земля потеряла пятьдесят три корабля-пионера. Двадцать пять из них потом были найдены — судьба остальных двадцати восьми неизвестна по сей день.
По статистике, каждая двадцатая звездная система забирает в жертву открывший ее корабль…
— Что это может быть? — спросила капитан, глядя на россыпь мигающих звезд. — Никогда не видела такого огромного метеорного роя.
— Так называемая метеорная вьюга, — ответил астрофизик. — Обычный метеорный рой — это распавшаяся на кусочки комета или раздробившийся астероид. Метеорная же вьюга — это остатки целой планеты. Судя по тому, насколько густо и плотно располагаются здесь метеоры, катастрофа произошла совсем недавно — возможно, всего несколько лет назад. Мы стали свидетелями чрезвычайно редкого явления.
— И у нас просто великолепная точка обзора, — вздохнула капитан.
Зрелище было действительно потрясающее. Космос выглядел оживленным, как новогодняя елка. Все точно так же рябило и мигало, расцвеченное тысячами разноцветных огней. Иные метеоры проносились так близко, что их можно было разглядеть невооруженным глазом.
Проблема в том, что иные из них врезались в звездолет. Многие на самом деле. Когда метеорная вьюга только образовалась, ее составляющие наверняка только и делали, что сталкивались друг с другом. Но с тех прошло немало времени, все хотевшие столкнуться уже столкнулись, а оставшиеся образовали более-менее стабильный поток.
Однако теперь в этом потоке появилось неучтенное тело, причем довольно крупное. «Джеймс Кэмерон» при всем желании не мог влиться в общую систему орбит, и в него то и дело кто-то врезался.
Пока что защитные экраны справлялись. Но проблема в том, что они закрывают корпус не полностью. Ионные дюзы должны оставаться открытыми, даже когда двигатель не работает. Их запас прочности довольно высок, но если туда угодит достаточно крупный метеороид…
Когда звездолет вздрогнул, капитан поняла, что именно это и произошло. Неудивительно — при таком количестве снарядов хоть один да должен был попасть в цель. Несмотря даже на то, что капитан первым делом скомандовала повернуть корабль навстречу основному течению, сама теория вероятности была против нее.
Медленно и натужно «Джеймс Кэмерон» выбирался из метеорной вьюги. То и дело какая-нибудь звездочка вспыхивала особенно ярко, и секундой спустя корабельный мозг сообщал об очередном столкновении. Даже корабль-пионер не выдерживал такой массированной бомбардировки — одна из дюз уже серьезно повреждена, двигатель работает с перебоями…
Только через двадцать пять минут звездолет наконец покинул опасную зону. Теперь можно было наблюдать метеорную вьюгу уже со стороны — и насколько же это было волшебное зрелище! Словно грандиозный космический фейерверк из миллионов, миллиардов звезд! Нигде в Солнечной системе невозможно увидеть чего-то хоть отдаленно похожего.
Однако радость созерцания была очень быстро испорчена. Из машинного отделения пришел рапорт бортинженера — и был он крайне неутешителен. Большинство метеоров, отбомбившихся по дюзам, особого вреда не нанесли — ремонт займет сутки-двое, не больше. Но один оказался коварней всех и угодил в единственную по-настоящему критическую точку.
Гиперэкранный осевой клапан. Два небольших отверстия, находящиеся в противоположных концах звездолета. Когда включается гипердвигатель, оба они открываются, создавая отрезок сложного пространства. В доли секунды этот отрезок переходит в интервальную плоскость, затем в замкнутую поверхность и в конечном итоге достигает размерности в три с половиной. Именно в этот момент звездолет и переходит в гиперпространство.
И теперь один из этих клапанов поврежден. Даже не поврежден — разрушен. И это чрезвычайно скверно.
Любую деталь можно починить или синтезировать новую. Но только не гиперэкранные клапаны и некоторые другие части гипердвигателя. Квантовые стержни, составляющие их основу, имеют плавающее число размерностей. Их производство чрезвычайно сложно и требует особых условий. Создать их обычным техническим репликатором невозможно. Но даже если бы это вдруг каким-то чудом удалось — их невозможно и установить без специального оборудования.
— Итак, давайте подытожим, — задумчиво произнесла капитан. — Мы не можем выйти в гиперпространство. А где мы в данный момент находимся? Что это за система?
Рисунок звездного неба уже анализировался. Через несколько минут была завершена последняя проверка, и навигатор доложил, что данная система — звезда 15 Стрелы.
— А до Земли?..
— Пятьдесят семь световых лет.
— Значит, если отправить сигнал о помощи…
— Уже отправлен, — отрапортовала связист. — Но до Земли он доберется… ну да, через пятьдесят семь лет.
— И быстрее не?..
— Гиперпространственную связь пока еще не изобрели.
— А если не на Землю? Что у нас самое ближайшее?
Навигатор и так уже просматривал список земных колоний и баз, изыскивая среди них наиближайшую к 15 Стрелы.
— Ближе всего Альшаин, — сообщил он, распахивая допреальный субэкран. — Там есть научно-исследовательская база. Всего две дюжины человек.
Капитан сумрачно кивнула. То, что база на Альшаине так мала, ее не огорчило. Отправить курьера на Землю они смогут. К каждой базе, станции и планетарному лесничеству приписан малотоннажный звездолет на случай экстренной эвакуации.
Но проблема в том, что до Альшаина тоже неблизко. Шестнадцать световых лет. Это лучше, чем пятьдесят семь, но все-таки особо радоваться нечему…
— Шестнадцать лет?! — театрально схватился за голову старпом. — О Аллах, мои дочери выйдут замуж и нарожают детей раньше, чем дождутся папу!
— А сколько у вас дочерей? — полюбопытствовал Троост.
— Две. Гарам восемь лет, а Зейнаб четыре. Ай-я, бедные мои дочки, бедный я!..
— Отставить клоунаду! — нахмурилась капитан.
— Есть отставить клоунаду! — тут же перестал паясничать старпом. — Но если серьезно, кэп, положение у нас не самое лучшее. Что будем делать?
Ромен крепко задумалась. Что тут, в самом деле, можно сделать? Починить гипердвигатель в полевых условиях — задача нереальная, это проверялось уже неоднократно. Нужна звездная верфь или хотя бы корабль-фабрика. При всей разносторонности умений корабля-пионера, размерного квантового комплекса на его борту нет.
Конечно, можно лечь в криосон и подождать. Благодаря гипердвигателю межзвездные путешествия сократились до считаных дней, однако каждый звездолет по-прежнему снабжается криокапсулами. Именно на подобный случай — в качестве спасательных шлюпок.
Однако этот вариант капитан решила оставить напоследок.
— Не вижу причины паниковать, — объявила она, немного поразмыслив. — В конце концов, худшее, что может случиться, — мы все умрем.
— Однажды это и так со всеми нами случится, — заметил капеллан.
— О чем и речь. А пока мы еще живы, давайте продолжать работу.
— Это похоже на план, — задумчиво молвил старпом.
— Это он и есть. Приступаем. Те, кто испытывает страх, панику или иные сильные эмоции, могут взять паузу на менталоскопию.
Капеллан коротко кивнул. Высококвалифицированный психотерапевт, нейробиолог и священник Мультиконфессиональной Земной церкви, он находился здесь именно для присмотра за душевным здоровьем экипажа. Имея профоценку +40 и самое совершенное менталоскопирующее оборудование, он мог излечить любую фобию, невроз или депрессию, осуществить психокоррекцию или просто оказать моральную поддержку.
Однако пока что этого никому не требовалось. На борту кораблей-пионеров редко оказываются люди со слабой нервной системой. Известие о том, что помощи придется ожидать как минимум шестнадцать лет, всех несколько напрягло, но не более того.
Гораздо более экипажу хотелось наконец приступить к тому, ради чего они сюда и прилетели. К исследованию новой звездной системы.
А система оказалась очень многообещающей. Главная звезда — желто-оранжевый карлик, на одну десятую больше Солнца. Вокруг нее обращается другая — коричневый карлик втрое больше Юпитера. Кроме того, в системе было целых десять планет, из которых одна — газовый гигант, а три — крошечные спутники коричневого карлика. Фактически просто очень крупные астероиды. Оставшиеся шесть — твердотельные планеты нормального размера.
— Две звезды и десять планет, — подытожила капитан, открывая рундучок возле командного пульта. — Тяните.
По старой традиции косморазведки право окрестить звезду или планету разыгрывается по жребию среди членов экипажа. Это пошло еще с Александра Щербачева — именно он первым кинул в шлем скафандра двадцать две бумажки, среди которых шесть были пронумерованы, а на седьмой красовался крестик в кружке. С тех пор эта традиция сохраняется неизменной — шлем скафандра и нарезанные бумажки.
Бумагу, правда, уже очень давно нигде не используют, но любой репликатор может производить ее хоть тоннами. Да и нынешние скафандры шлемов не имеют, но один такой специально хранится на мостике.
Космические традиции — вещь стойкая.
Главную звезду выиграл бортинженер. Второстепенную — бортмеханик. Планеты достались микробиологу, коку, судовому врачу, картографу, второму пилоту, робототехнику, одному из легких разведчиков, старпому и двум гардекосмитам — снайперу и гренадеру.
— Дурацких названий не придумывать, — строго наказала капитан. — И это я на вас очень внимательно смотрю, старший помощник Забихи!
— Кэп, когда это я придумывал дурацкие названия? — оскорбленно нахмурился старпом. — Вы меня обижаете, ей-богу.
— Каждый раз придумывал, — отрезала капитан. — У меня есть право вето, не забывайте.
На обдумывание названий экипажу было дано двенадцать часов. Все это время «Джеймс Кэмерон» парил в свободном дрейфе, осуществляя текущий ремонт. Гипердвигатель починке не поддавался, но и кроме него имелось немало повреждений. Бортмеханик лично вышел наружу, управляя целой сворой дронов-ремонтников. Пришлось заменить четыре дюзы и еще две — заново стабилизировать.
Навигационные системы тем временем осуществляли удаленное сканирование планет. Особенно, конечно, твердотельных. Газовый гигант большого интереса не вызвал — почти точная копия Юпитера, только немного меньше и без спутников. Два совсем крошечных булыжника не в счет.
Не вызвали интереса и те комки льда и пыли, что вращались вокруг коричневого карлика. Все три — чуть побольше Луны и вряд ли могут быть хоть чем-то любопытны. Конечно, экспедиция осмотрит и их, но только после всего остального.
Были расставлены по ранжиру и твердотельные планеты. Первые две — раскаленные глыбы без воздуха и воды. Третья — ядовитое месиво из хлора и метана. Пятая и шестая — суперземли с массами в две и три с половиной земных.
Но самой интересной оказалась четвертая планета. Массой всего на одну десятую больше Земли, с почти такой же температурой и атмосферным давлением, а главное — несомненными признаками жизни! Как только планетарные двигатели пришли в рабочее состояние, звездолет взял курс именно туда.
До планеты оставалось еще две астрономические единицы, когда химик-аналитик, геолог, океанограф и метеоролог выдали по ней данные удаленного сканирования.
Основными элементами оказались те же, что и на Земле, — железо, кислород, кремний, магний. В коре преобладает кремний, глубже — железо.
Тридцать процентов поверхности — вода. Океан всего один, соленость — шестьдесят пять промилле, почти вдвое выше земной. Очень много натрия и хлора. Купаться не рекомендуется, но для человека все же не смертельно.
А вот атмосфера отличается от земной гораздо сильнее. Кислорода всего двадцать процентов, азота — шестьдесят. Остальное — углекислый газ, хлороводород и водяные пары. Дышать этой смесью нельзя даже с модифицированными легкими. Только через специальные фильтры, а лучше — маски.
Тем временем работавший с корабельным биоискателем Троост доложил, что жизнь на планете действительно есть, и немало. В основном она сосредоточена в гигантском океане. Вода буквально кишит макроорганизмами. А вот суша в этом отношении крайне скудна — жизнь присутствует только на побережье океана и немногочисленных рек. Почти половина планеты — мертвая пустыня.
Микробиологу тоже не терпелось провести сканирование, но ей приходилось ждать, пока «Джеймс Кэмерон» приземлится. Даже мощнейший биоискатель корабля-пионера на таком расстоянии способен обнаружить лишь крупные скопления активного белка. Микроорганизмы придется искать вручную.
Когда расстояние сократилось до полутора астрономических единиц, капитан попросила заполнить пробелы в анкете звездной системы. Данное на обдумывание время истекло — просим поделиться вашими названиями.
Картограф Петр Карпилов был первым. Очень довольный, что ему достался главный приз, он с гордостью провозгласил, что эта планета отныне называется Карпилией!
— Какое… небанальное название, — едко хмыкнула капитан.
Впрочем, остальные члены экипажа тоже не проявили выдающейся фантазии. Звезды получили названия Звезда Диего и Мирная. Планетам же отныне предстояло зваться Принцесса Цецилия, Партика, А23114 (судовой врач придерживалась мнения, что необитаемым планетам следует присваивать кодовые обозначения, а не имена), Багратуни, Оазис, Новый Юпитер, Фишерия, Железяка и Лейденида.
— Железяка?.. — поджала губы капитан. — Старший помощник Забихи, я же просила…
— Да там ядро из чистого железа! — возмутился старпом. — Хорошее же название!
— Черт с тобой, все равно астрономическая комиссия не утвердит, — махнула рукой капитан. — Всем приготовиться к выходу на орбиту! Начинаем синхронизацию со звездными сутками!
Несмотря на то что всем хотелось поскорее приземлиться, первые десять дней «Джеймс Кэмерон» проведет на орбите. Стандартная процедура перед посадкой на неизвестную планету. Будет осуществлено самое подробное сканирование, составлена карта поверхности, взяты пробы грунта, воздуха и воды, спущены разведчики, и только потом приземлится сам корабль.
Тем временем навигатор и гиперлоцман совмещали координатную сетку. Узор гравитационного всплеска в гиперпространстве — с рисунком звездной системы в пространстве классическом. Накладывали их друг на друга, координировали и вшивали новые данные в звездную лоцию. Даже если «Джеймс Кэмерон» и не сможет вернуться домой, информация всяко не пропадет зря. Через шестнадцать лет ее получат на альшаинской базе, а там… там видно будет.
И однако ж за обедом настроение царило невеселое. Все-таки никому не улыбалось торчать в этой системе долгие годы. Уже начали высказываться предложения о закладке промышленной колонии — начать добычу сырья, синтезировать войско строительных дронов, возвести репликаторные фабрики и в конечном итоге создать звездную верфь и починить гипердвигатель. Проект вполне осуществимый.
Проблема лишь в том, что силами всего одного корабля-пионера это и займет что-то около шестнадцати лет. Если работать авральными темпами, можно успеть за двенадцать. Но быстрее не получится.
По крайней мере голода можно не опасаться минимум лет тридцать. Даже если на камбузе иссякнут все запасы, в трюме хранится неприкосновенный запас — сто пятьдесят тонн пищевой заправки. Жиры, белки, углеводы, аминокислоты, сложные эфиры — все спрессованное в сверхплотные кубики, из которых биорепликатор создаст любое кушанье, любой деликатес. Плюс вторичная переработка. Да и на планетах этой системы уж верно найдутся какие-нибудь углеводороды.
— Восемьдесят девять и шесть десятых процента воды, девять и шесть десятых процента этилового спирта, четыре десятых процента сахарозы, две десятых процента белка, одна десятая процента минеральных солей, одна десятая процента витаминов и микроэлементов… — задумчиво бормотал химик-аналитик, рассматривая на свет жидкость цвета спелого граната. — Но разве этот перечень отражает истинную ценность сего благородного напитка? Кем был тот неизвестный гений, что первым додумался смешать все это в столь достойных пропорциях?
— Вряд ли это произошло целенаправленно, — заметил культуролог. — Скорее всего, случайно получилось.
— И я думаю, что вам уже достаточно, — добавила судовой врач. — Рекомендую отрезвляющую ингаляцию.
— Через пять минут, — заверил ее химик-аналитик. — У меня еще только девять десятых промилле. Доведу до единицы и очищусь.
С этими словами он опорожнил бокал, прислушался к внутренним ощущениям, немного покачался на стуле и потянулся к ингалятору. С минуты на минуту вернется разведбот с Нового Юпитера, доставит образцы воздуха…
Однако он доставил кое-что еще. Брат и сестра Нагаи, легкие разведчики «Джеймса Кэмерона», передали, что обнаружили останки кораблекрушения. От корабля осталось не так уж много, но он явно земной.
Через несколько минут все уже рассматривали изображение. На фоне газового гиганта кораблик казался мушиной точкой. Потом пошло приближение… стали появляться детали… корабль занял весь экран… и теперь было видно, что это не корабль, а именно останки. Груда покореженного металла, бесформенные обломки — и однако в очертаниях еще угадывался прежний благородный облик…
— Это корабль-пионер, — тихо произнес старпом. — Только очень старый. Такие вышли из обращения еще до объединения.
— Совпадения по базе данных? — спросила капитан.
— Идет обработка, — ответила связист. — Восстанавливаю изначальный вид.
Работа заняла почти двадцать минут. Все-таки звездолет был очень уж обезображен. Но в конце концов связист уверенно заявила:
— Это «Ален Бомбар». Пропал без вести в 2365 году. Экипаж — тридцать шесть человек, капитан — Питер Схенк.
Все склонили головы в знак скорби. Орудийный оператор произвел символический выстрел плазменной торпедой, а капеллан принялся просматривать досье погибших, чтобы выполнить поминальные ритуалы в соответствии с их мировоззрениями. После высадки на планету для них будут воздвигнуты кенотафы.
— Есть гипотезы насчет того, что с ними случилось? — спросила капитан у разведчиков.
— Пока нет, — ответили по громкой связи. — Но выглядит все так, словно их обстреляли из метеоритных пушек.
— Надеюсь, это не как на Звезде Осборна… — пробормотал старпом.
У всех слегка вытянулись лица. Звезда Осборна — одно из тех мест, где были найдены остатки древней цивилизации… но уж лучше бы их не находили. Там сохранилась действующая, на редкость мощная боевая станция — она крейсировала вокруг планеты Кханга и атаковала все, что к ней приближалось. В результате эту систему открывали аж три раза, потому что два первых корабля-пионера — «Лейф Эриксон» и «Джеймс Кук» — были уничтожены. Только третий корабль уцелел и сообщил о находке, после чего к ней была направлена военная армада, которая и поставила точку в истории.
Причем самое скверное то, что на самой планете никаких признаков жизни найдено не было. Мертвый каменный шар, похожий на Марс до терраформирования. Ни единого строения, никаких искусственных объектов, ничего вообще. Многие полагают, что инопланетяне, создавшие ту боевую станцию, вовсе и не вымерли — просто их материнский мир пока что не найден.
И судя по тому, как они приветствуют гостей, встреча с ними будет не слишком радостной…
Но на этот раз тревога оказалась ложной. После нескольких часов исследований был вынесен однозначный вердикт — несчастный случай. Вскрыв «черный ящик» звездолета, прочтя судовой журнал и рассчитав его траекторию, разведчики сообщили, что с «Аленом Бомбаром» произошло то же самое, что и с «Джеймсом Кэмероном». Они точно так же обманулись «пустым» участком гравитационного всплеска и вышли из гиперпространства в самом сердце метеорной вьюги. Но если «Джеймс Кэмерон» это выдержал, отделавшись поврежденным двигателем, то «Ален Бомбар» превратился в груду металлолома.
Все-таки сто лет назад звездолеты значительно уступали современным.
Тем временем внизу вращалась Карпилия. Раз за разом «Джеймс Кэмерон» огибал ее, с каждым витком смещаясь примерно на четверть меридиана. Спутниковая карта планеты становилась все подробнее, и члены экипажа проводили все больше времени за ее изучением.
Троост уже получил изображения первых жизнеформ. Пока еще не очень много, и в основном статичные кадры, но с этим уже можно было работать. Зверолов начал понемногу прикидывать, какие образцы будет ловить в первую очередь. Провел предварительную настройку вольеров, создав в них карпильский воздух, давление, гравитацию. Температурный режим пока не трогал — с этим еще не было полной ясности.
А на десятый день картограф появился в кают-компании сам не свой… С трудом подбирая слова, Карпилов произнес:
— Вы не поверите. На материке четыре, чуть южнее дугообразных гор, немного не достигая залива… Там… там…
— Там?.. — спокойно переспросила капитан.
— Там следы титанов.
— Титаны?! — аж подпрыгнул археолог. — Вы серьезно?!
Эта находка произвела куда больший фурор, чем погибший «Ален Бомбар». В конце концов, тот никакой загадки в себе не нес — просто космическое кораблекрушение. А вот титаны…
Титаны — это одна из великих загадок космоса. Одна из семи вымерших цивилизаций, о которых известно землянам. Единственная, следы которой обнаружились не на одной планете, а на восьми. На восьми разных планетах, в разных звездных системах были найдены сооружения титанов. Белоснежные колонны, пирамиды, обелиски, статуи…
Титаны выделяются еще и тем, что среди всех инопланетян — живых и вымерших — они наиболее человекоподобны. Их останков не было найдено, но зато нашли множество фресок и статуй. Титаны были несомненными гоминидами, неотличимыми от людей во всем, кроме роста. Судя по высоте их потолков и размерам мебели, титаны были примерно в полтора раза крупнее. Собственно, поэтому их и прозвали титанами — их самоназвание пока что неизвестно.
Считается, что титаны вымерли примерно десять тысяч лет назад. Термолюминесцентное датирование показывает, что самые новейшие из найденных построек имеют именно такой возраст — десять тысячелетий плюс-минус пара веков. Но это практически и все, что доподлинно о них известно.
И вот сегодня была найдена девятая планета титанов.
— У меня есть знакомый титанолог, — медленно произнес археолог. — Клянусь, он примчится сюда, как только услышит!
— То есть через шестнадцать лет? — хмыкнул старпом.
Археолог помрачнел, а капитан бросила на старпома испепеляющий взгляд.
— Полагаю, мы нашли место, где будем приземляться, — быстро сменила тему она. — Есть какие-нибудь возражения?
Возражений ни у кого не было. В плане воздуха, давления и некоторых других показателей Карпилия не подходит для жизни человека, но это касается большинства известных планет. Марс был таким. Венера была такой. А сейчас там стоят города и живут люди.
Хотя как раз городов титаны не строили. Или строили, но те канули в небытие. На всех восьми — теперь девяти — планетах были найдены лишь отдельные сооружения. Иногда небольшими группами, чаще — в чистом поле, безо всякой инфраструктуры. Колонна посреди равнины, занесенная песком статуя, нечто вроде базилики на вершине горы, высоченная стена на дне океана…
Так же оказалось и здесь. На склоне горы высилась одинокая белая пирамида. Рядом не было никаких других зданий, к нему не вели дороги — сооружение будто появилось из ниоткуда и никем никогда не посещалось.
«Джеймс Кэмерон» приземлился в трех километрах южнее, на берегу маленького залива. Огромный звездолет выпустил амортизаторы, завис на антигравитационной подушке и аккуратно сел. У выхода уже толпились члены экипажа — все в комбинезонах химической защиты и респираторных масках.
Троост вышел одним из первых. Он переодеваться не стал — его обычный желтый комбинезон вполне годился для местных условий. Приняв антибактериальный душ, чтобы не занести на планету земные микроорганизмы, зверолов сошел по трапу и ступил на потрескавшуюся каменистую поверхность.
Обернувшись, он чуть слышно хмыкнул. Считается, что корабли-пионеры имеют изящную и стильную форму — и это в самом деле так… но Троосту они всегда напоминали трехногого пингвина, который зачем-то нацепил балетную пачку.
Конечно, это никакая не пачка, а магнитный парус, служащий как двигателем, так и накопителем энергии. Сейчас такие встречаются разве что на спортивных яхтах — обычный транспорт давно перешел на ионные турбины и конвертеры холодного синтеза. Но корабли-пионеры нередко попадают в экстремальные, совершенно непредвиденные ситуации, поэтому их оснащают и альтернативными решениями. На всякий случай.
Очень жаль, что альтернативы гипердвигателю пока не придумано.
Первым делом экипаж выстроился перед трапом для церемонии поднятия флага. Капитан лично воткнула в землю силовой флагшток, и к небесам взметнулась сверкающая игла, распахнувшаяся огромным знаменем. Государственный флаг Единой Солнечной Системы — небесно-голубое полотнище с ярко-красной лемнискатой Бернулли.
После небольшой речи, объявляющей данную планету и всю звездную систему официально открытой, капитан разрешила экипажу разойтись. Ученым, военным и свободным от вахты офицерам было предложено отправиться к пирамиде.
Всего к пирамиде отправилось аж девятнадцать человек — ровно половина экипажа. Почти все шли на своих двоих, соскучившись по земле под ногами. Все-таки полтора месяца провели в закупоренной металлической банке.
И теперь на пыльных тропинках Карпилии впервые за миллиарды лет появлялись следы человека.
На флаере летели только дипломат и картограф. Очень небыстро, почти со скоростью пешехода. Карпилов методично топографировал местность, пытаясь найти еще хоть какие-нибудь следы титанов, а дипломат просто возлежала с томным видом, любуясь закатным солнцем.
Долорес Орландо отличалась сказочной красотой и не менее сказочной изнеженностью. Она обожала красивые виды и страстно любила путешествовать, но передвижение пешком считала глупейшим занятием на свете. В самом деле, что за каменный век? Разве предок человека для того спускался с дерева?
Тем не менее через двадцать минут ей все-таки пришлось выйти из флаера. Он приземлился у основания пирамиды, и картограф начал видеосъемку, ожидая остальных членов экспедиции.
Видимость в этой местности была ужасная. Прозрачность воздуха — меньше тридцати процентов. Уже через три километра все скрывала мутная дымка. «Джеймс Кэмерон» еще просматривался, а вот простиравшееся за ним море таяло во мгле.
Зато пирамида была видна более чем отчетливо. Цвета свежевыпавшего снега, с ребром в сто восемьдесят метров, она смотрелась чужеродно в этой бесплодной каменистой местности. Поднявшись на возвышенность, земляне минут пять просто стояли и любовались этим удивительным зрелищем.
— Никогда к этому не привыкну, — зачарованно произнесла микробиолог, машинально сжимая руку Трооста. — У меня это уже седьмая экспедиция, но каждый раз — как в первый раз…
— Думаю, со временем это все-таки станет более рутинным, — предположил Троост. — Но вы правы, к подобным моментам привыкнуть невозможно. Когда видишь перед собой… кстати, мы знаем, что это такое?
Этот вопрос как раз обсуждался. Археолог, культуролог и капеллан спорили очень горячо и оживленно. Размахивали руками, бомбардировали друг друга ссылками на разные исследования, осыпали допреальными субэкранами. Но в конце концов они все же пришли к общему знаменателю.
— Мы полагаем, что это культовое сооружение, — высказался археолог.
— Почему? — удивился Троост.
— Ну вы же знаете основное правило археологии, — ехидно произнес капеллан. — Если не уверен — назови культовым сооружением.
— То есть вы просто не знаете, что это такое?
— Знаем, — твердо произнес археолог. — Культовое сооружение.
Впрочем, чего-то иного ожидать было трудно. От титанов остались почти исключительно нефункциональные строения. Колонны, пирамиды, обелиски, статуи. То, что обычно возводится для красоты или из религиозных соображений. Почти всегда — из белого мрамора немыслимой, просто неправдоподобной прочности. Химики утверждают, что это именно мрамор, только неким загадочным образом обработанный. Еще одна загадка погибшей цивилизации.
— Она совсем как египетская, только белая… — пробормотала микробиолог. — Скажите, а это не может быть как-то связано с земными пирамидами?
— Ну что вы, — помотал головой культуролог. — Просто геометрических тел существует не так уж много. Особенно простых. Вот как вы думаете, почему многие древние цивилизации строили свои культовые сооружения именно в виде пирамид? Египтяне, шумеры, ацтеки, майя, китайцы, индусы, нигерийцы, древние греки — у всех встречались храмы, мавзолеи или усыпальницы в форме пирамид. Почему?
— Хм… затрудняюсь ответить.
— Да просто потому, что строить их такими было проще всего. Независимо друг от друга разные народы рассуждали, что жилище бога должно чем-то отличаться от жилища человека. То есть культовое сооружение должно быть не кубическим и не прямоугольным, как большинство обычных каменных зданий, а каким-то другим. И вот тут выбор очень невелик. Построить по-настоящему большое здание в виде шара, цилиндра, конуса или какого-нибудь додекаэдра в древние времена было практически нереально. Про более сложные формы я даже не говорю. Ну и что остается? Неудивительно, что почти все цивилизации независимо друг от друга выбирали пирамиду. Иногда гладкую, иногда ступенчатую — это уже не важно.
— Меня больше интересует, есть ли здесь средства безопасности, — вмешался в монолог Хаусер. — Ловушки, мины, турели?..
— Никогда не встречалось, — хмуро ответил археолог. — Все найденные артефакты титанов были совершенно безвредны.
— Ядовитые газы?..
— Не было.
— Бактериологическое оружие?..
— Не было ничего подобного.
— Однако все когда-то происходит впервые, — глубокомысленно заметил Хаусер. — Худобяк!..
Тяжелый разведчик уже выдвинулась вперед. Облаченная в скафандр высочайшей степени защиты, Олена Худобяк могла спуститься в ядро планеты и пережить попадание метеорита. Вокруг нее вились дроны — десять летучих и четыре наземных. Работали сканеры шести разных видов, проверяя температуру, давление, радиационный фон, биологическую активность и все, что только еще возможно проверить.
Подобно живому миноискателю Худобяк неторопливо обследовала вначале подходы к пирамиде, а затем и дверь. Точнее, зияющий черный провал в одной из граней. Войдя внутрь, тяжелый разведчик сообщила, что опасностей и препятствий не обнаружено, дорога чиста.
После этого внутрь вошел Хаусер и гардекосмиты. За ними — старпом, дипломат и ученые.
Троост был самым последним — он задержался у входа, заметив какое-то копошение в земле. То оказалось небольшое животное, похожее на кольчатого червя. Зверолов придал униору форму пинцета, извлек добычу на свет, несколько секунд любовался извивающейся гадостью, а потом упаковал в силовой пузырь. Первый образец, пойманный на Карпилии.
Не особенно интересный, правда. Проведя первичный анализ, Троост определил, что это действительно близкий родственник кольчатого червя. Тело состоит из сегментов, на каждом третьем имеются щетинки. Дыхание кожное, большая часть организма — пищеварительный тракт. Нервная система очень примитивна. Из ряда вон выбивается разве что циклоцефалия.
Пока Троост рассматривал добычу, остальные ушли вперед. Надо было торопиться, чтобы не пропустить самое интересное.
В пирамиде было очень тихо, очень темно и очень пыльно. Но это никого не смущало. Чрево инопланетного артефакта озарилось земными прожекторами, а тяжелый разведчик и старпом включили мощные люминесцеторы, превратившие ночь в день.
— Вполне типичная постройка титанов, — произнес археолог, беря со стен соскобы. — Правда, на редкость крупная. Еще более крупную находили только на Красном Холме, но там была не пирамида, а нечто вроде амфитеатра. Неизвестно, для чего его использовали — никаких других построек на планете не нашли. Только амфитеатр и две огромные статуи у входа.
— Статуи?.. — заинтересовалась микробиолог.
— Да, мужчина и женщина, обнаженные. Фактически единственное, что позволяет судить о внешнем облике титанов. Вы их разве не видели? Это довольно известные статуи.
— Как-то не интересовалась, — ответила микробиолог, разыскивая в инфе данные. — Ага, вот они… Да, красивые. И так хорошо сохранились! Сколько им лет?
— По крайней мере десять тысяч. Возможно, больше. В отличие от тех же египетских пирамид, артефакты титанов практически не подвержены эрозии.
Для чего бы титаны ни выстроили все свои сооружения, об их охране они явно не беспокоились. В пирамиде не было никаких дверей, никаких запоров или решеток. Правда, и ничего ценного там тоже не было — все коридоры и залы пустовали, и лишь на стенах кое-где виднелись аскетичные пиктограммы. Часть их, возможно, была письменностью, другие — символами, значками. Несколько раз попадались стрелки, указатели на что-то неизвестное.
Гюльнара Мамедбекова, лингвист экспедиции, так и мотала головой туда-сюда. Всему увиденному она присваивала статус «важное», тысячами выделяя скриншоты в специальный раздел.
Мамедбекова была в полном восторге. В большинстве экспедиций лингвисту заниматься совершенно нечем — что ему расшифровывать на мертвых и даже живых планетах? Лингвист требуется только в тех редчайших случаях, когда корабль-пионер находит разумных существ или следы вымершей цивилизации.
В общей совокупности таких случаев было… тридцать четыре. Да, всего тридцать четыре на более чем тысячу открытых звездных систем. И хотя в этот раз встретилось не что-то кардинально новое, а лишь очередная, уже девятая планета титанов, Мамедбекова все равно была счастлива.
Особенно ее радовало изобилие письменности. Титаны не баловали археологов данными — от них не осталось ни скрижалей, ни пергаментов, ни иных носителей информации. Однако от них осталось некоторое количество надписей на стенах — скорее всего, обычные информационные знаки вроде «выход» и «туалет». Из-за крайней скудности материала расшифровать их пока что не удалось.
Но здесь этого материала на удивление много, и Мамедбекова уже успела сделать несколько интересных предположений. Например, вот этот символ, похожий на трехногую птицу, раз за разом повторяется у входа в маленькую комнату с круглым отверстием в центре. Не находился ли здесь когда-то гигиенкомплекс?
К сожалению, надписями находки по-прежнему исчерпывались. Никакой мебели, никаких приборов, никаких кнопок или сенсоров. Во всех комнатах, во всех коридорах лежала одна только пыль. Ее здесь было столько, что порой ступни совершенно скрывались под толстым серым слоем, а в воздух при каждом шаге взметались клубы.
— Если это культовое сооружение — где же предметы культа? — осведомился Троост. — Должно ведь здесь быть что-то… функциональное?
— В любом строении должно быть что-то функциональное, — рассеянно ответил археолог. — Строение, состоящее из одного только каркаса, лишенное всякой обстановки, способно выполнять лишь очень ограниченный набор функций. Но что мы знаем о титанах? Возможно, покидая это место, они забрали всю обстановку с собой. Или уничтожили ее. А возможно, оно никогда и не предназначалось для обитания разумных существ и было чисто декоративным сооружением. Картинной галереей, например?
— Между прочим, хорошая гипотеза, — заметил культуролог. — Здесь действительно отлично мог бы разместиться какой-нибудь музей. И все экспонаты, разумеется, вывезли.
— А почему этот музей находится в чистом поле?
— А почему бы и нет? Мы и сами все чаще возводим отдельно стоящие здания — безо всяких дорог и инфраструктуры. Достаточно ведь подключить здание к телепорт-сети — и оно будет доступно откуда угодно. Если титаны обладали более развитыми технологиями, они могли раскинуть свою телепорт-сеть на множество звездных систем — может, даже на всю галактику.
— Это объясняет, почему мы находили их постройки на таких разных планетах, — согласился археолог. — Если титаны могли мгновенно перемещаться между звездами…
И тут случился небольшой затор. Идущие впереди внезапно замедлили шаг, в результате чего идущие сзади слегка на них налетели. Коридор был очень широким, но девятнадцать человек — это все-таки девятнадцать человек.
Причем некоторые в тяжелых скафандрах.
— Прошу всех снизить скорость и двигаться с максимальной осторожностью, — попросила Худобяк по вирт-связи. — Кажется, мы обнаружили что-то интересное.
Примерно через полминуты находку увидели и все остальные. Похоже, экспедиция добралась до самого центра пирамиды — и здесь, в центре, располагался огромный зал в форме полусферы. А уже в его центре — прекрасно сохранившаяся статуя.
Археолог медленно шагнул вперед. Его глаза воодушевленно пылали — такая находка! Он уже предвкушал, как будет ее исследовать… благо времени впереди предостаточно…
— Чертовски повезло, что движок сломался именно в этой системе… — пробормотал археолог, увеличивая изображения, распахивая все новые и новые субэкраны.
Вплотную он пока что не подходил. Статуя была покрыта таким толстым слоем пыли, что обращение с ней требовало предельной бережности. Конечно, все известные артефакты титанов отличаются феноменальной, просто фантастической прочностью — но что, если именно этот окажется исключением?
Поэтому для начала изучение шло чисто визуально.
Судя по всему, статуя изображала титана в натуральную величину. Он сидел в позе лотоса, но если бы распрямился, достиг бы двух с половиной метров. Изваянный, видимо, из превосходного мрамора, инопланетянин обладал пепельного цвета кожей и длинными сероватыми волосами. Глаза статуи были закрыты, а одежды не было вовсе.
Если неведомый скульптор не приукрасил действительность, титаны были впечатляющими созданиями. Идеальные телесные пропорции, рельефная мускулатура атлета, чеканный профиль…
Правда, черты лица резковаты, и подбородок чрезмерно вытянут, но в целом это существо можно принять за человека. На редкость высокого, но все же человека.
Троосту подумалось, что так мог бы выглядеть эволюционировавший гигантопитек.
— Это и есть их хваленый мрамор? — с интересом подошел ближе химик-аналитик. — Всегда хотел поработать с образцом… ничего, если я прикоснусь?
— Вначале нужно закончить предварительное сканирование, но, я думаю, ничего страшного…
Химик-аналитик протянул руку, коснулся пыльной поверхности… и тут же отдернул!
— Оно… оно теплое!.. — вскрикнул он.
Одновременно с этим статуя открыла глаза.
Хаусер среагировал быстрее молнии. Он схватил опешившего химика за шкирку и отбросил его в задние ряды. Сам же выхватил ручной бластер и рявкнул:
— Звезда!!!
Космическая гвардия мгновенно сформировала позицию 1:3:2. Впереди — щитоносец, посередине — кибертех, Хаусер и модификант, позади — снайпер и гренадер. Раскрылся плотный силовой щит, выдвинулись жерла устрашающих пушек. Хаусер резко вскинул ладонь, формируя штурмовую сеть. Одна его команда, одно усилие воли — и на титана обрушится поток плазмы.
Но команды не следовало. Все внимательно смотрели на дипломата. Возбужденно раздувая ноздри, Долорес Орландо вышла вперед — невооруженная, ничем не защищенная. Она всю жизнь ожидала такого фантастического шанса.
Именно дипломат осуществляет первый контакт. И только в случае его гибели от рук иной формы жизни военный атташе имеет право начать боевые действия.
Только в этом случае.
Все помнят первую директиву контактера. Не нападать первым. Никогда не начинать и не провоцировать конфликт без прямой угрозы для жизни.
Земля всегда готова отразить инопланетное вторжение. Всегда готова ответить на вражескую атаку.
Но первой Земля не нападет ни на кого.
Тем временем титан медленно повернул голову. Огромные ручищи чуть слышно хрустнули, сплетенные ноги распрямились. Инопланетянин поднялся во весь рост, резко возвысившись над землянами. С него хлопьями осыпалась пыль — судя по ее количеству и консистенции, титан сидел недвижимо месяцы… возможно, годы!
На держащих его под прицелом бойцов титан взирал спокойно, без малейшего страха. Пока что он ничего не делал — просто стоял и разглядывал землян. Разглядывал с интересом, словно Троост — любопытные образцы.
Пришедшее в голову сравнение зверолову не очень понравилось.
Но титан враждебности не проявлял. Не проявляли ее и земляне. Орландо сделала маленький шажок вперед и плавно, осторожно развела руки в стороны. Раскрыла ладони, демонстрируя, что в них ничего нет. Чуть заметно пошевелила пальцами.
Она смотрела титану прямо в глаза. Рта не раскрывала, ничего не говорила. Даже не улыбалась — улыбаться во время контакта запрещено. Слишком многие жизнеформы воспринимают демонстрацию зубов как угрозу. На Пане в свое время это едва не привело к серьезному конфликту.
Убедившись, что инопланетянин неагрессивен, Орландо осторожно, плавным движением сунула руку в нагрудный карман и достала… яблоко. Она подняла его на ладони, чтобы титан как следует рассмотрел, поднесла ко рту и очень-очень медленно откусила кусочек. Прожевав и проглотив, дипломат протянула яблоко титану.
Все затаили дыхание. Наступил самый ответственный момент. Путем многочисленных экспериментов было установлено, что лучший способ наладить контакт — разделить пищу.
Конечно, перед этим необходимо узнать как можно больше о физиологии объекта контакта. Земная еда запросто может оказаться для него неприятной или даже ядовитой. Но титан удивительно походил на человека, так что Орландо решила пренебречь предварительными исследованиями.
Тем более что данное яблоко — генно-модифицированный сорт, полностью лишенный токсинов и обеззараженный. Возможно, это самое безвредное растение на Земле. Чтобы оно причинило вред здоровью, физиология должна отличаться от человеческой радикальным образом.
Со вкусом, конечно, угадать сложнее. Вкусы могут кардинально разниться даже среди особей одного вида — что уж говорить о инопланетных формах жизни. Может быть, титаны лакомятся чесноком и васаби, а яблоки используют только в качестве приправы?
Но титан отнесся к угощению благосклонно. Несколько секунд он смотрел на яблоко, потом перевел взгляд на Орландо. Та невольно отметила, какие глубокие и проницательные у него глаза. Чуть раздвинув губы в полуулыбке, инопланетянин взял плод и откусил сразу половину.
Все облегченно выдохнули. Первый контакт прошел успешно. Теперь можно двигаться дальше.
Сначала дипломат изъяснялась с титаном знаками. При этом она строго блюла дистанцию — неизвестно, какую личную зону титаны считают комфортной, — и очень осторожно жестикулировала. Совершенно безобидный земной жест в инопланетной культуре может оказаться угрозой или смертельным оскорблением.
Хаусер со своим отрядом постоянно оставался настороже. Но остальные понемногу расслабились. Лингвист присоединилась к дипломату, помогая устанавливать контакт. Археолог и культуролог принялись осматривать стены — в этом зале они были покрыты богатейшими росписями. Химик-аналитик брал соскоб за соскобом, исследуя удивительные материалы титанов. Микробиолог ползала с анализатором, ища следы клеточной активности.
А Троост с неприкрытым интересом пялился на титана. Он впервые встретил инопланетную форму жизни, столь мало отличимую от землянина. Разные приматообразные создания попадались неоднократно — все-таки живых планет известно уже больше двухсот. Бывали существа, которых можно даже принять за человека… если у вас проблемы со зрением. Но чтобы сходство было настолько велико… воистину поразительное открытие.
Но отдавать его биологу никто не собирался. Вивисекция разумного существа исключена по определению, и даже применение анализатора пока что запрещалось. Конечно, излучение этого приборчика безвредно, но в случае неизученной формы жизни вероятность негативных эффектов все же присутствует. Этой вероятностью можно пренебречь, имея дело с животным, но никак не с представителем разума.
Обменявшись с дипломатом знаками вежливости, титан двинулся к выходу. Земляне не пытались его задержать, вообще никак не препятствовали передвижению. И хотя Хаусер со своим отрядом постоянно маячил где-то в пределах видимости, титана они не трогали и не задевали. А тот не задевал их — хотя и бросал в их сторону понимающие, чуть насмешливые взгляды.
Когда титан вышел из пирамиды, его необычайный рост стал особенно отчетлив. Лишенный малейшей толики одежды, он явно не испытывал дискомфорта. Его не беспокоила ни почти нулевая температура воздуха, ни огромное количество хлороводорода. Нагой и босой, титан шагал по острым камням, и те крошились под его ступнями. Теперь, когда исчез пылевой покров, оказалось, что кожа у него цвета алебастра, а волосы белы как снег.
До землян ему, кажется, не было дела. Титан не отказывался общаться, но сам любопытства не проявлял. «Джеймс Кэмерон» не вызвал у него ни малейшего интереса. Побродив некоторое время бесцельно, огромный инопланетянин уселся на плоском камне в той же позе, в которой восседал внутри пирамиды.
Долорес Орландо осторожно подошла ближе и протянула титану еще одно яблоко. Тот едва заметно улыбнулся, в два укуса съел угощение и поманил землянку раскрытой ладонью. Похоже, он приглашал ее продолжить контакт.
Уже совсем скоро дипломат и лингвист перешли к изучению его речи. Процесс этот давно обкатан и при наличии носителя языка не представляет никаких сложностей.
Начинается всегда с математики. Каким бы ни был разум, какую бы логику и средства коммуникации он ни использовал, математика остается математикой. 2+2=4 — верно для любой звездной системы. Поэтому сначала лингвист изучает числительные, а затем с их помощью простейшие логические понятия вроде «больше» и «меньше», «истинно» и «ложно». Что есть «один»? Что есть «два»? 1+2=3 — верно. 1+2=2 — неверно. Ты понимаешь?
Когда туземец поймет, что от него требуется, можно переходить к существительным и глаголам. На этой стадии запускается лингвистическая программа, демонстрирующая различные предметы и явления. Туземец называет их вслух, а также пишет, если у этого народа есть письменность. Программа запоминает и понемногу составляет словарь. Потом переходим к словосочетаниям, длинным фразам, формируем грамматику…
Конечно, это небыстрый процесс, он может занять недели и даже месяцы, если язык сложен или его носитель не слишком умен. Лингвист рассказала, что, когда она работала над одним из языков Пана, ей попался поразительно неразвитый туземец. Он постоянно смеялся, перемежал речь ничего не значащими междометиями, путал слова, а порой и специально переводил неправильно — ради шутки.
К счастью, титан оказался совсем не таков. Он сразу понял, чего от него хотят, и охотно пошел на сотрудничество. Всего через пару часов был составлен разговорник — пока всего на сотню слов, но этого хватало, чтобы общаться. Перед титаном появлялись все новые субэкраны — большинство изображений он узнавал и сразу называл вслух. Лишь некоторые приводили его в недоумение.
Допреальность и голограммы титана не смущали. В случае с дикарями это немалая проблема — объяснить, что это не колдовство, не чудеса, не злые мороки. Реакции бывают самые разные — от панического страха до благоговейного восторга.
И однако лингвиста ожидало разочарование. Она уже предвкушала величайшее открытие в своей науке за последние сто лет, но увы — завершить хотя бы словарь так и не удалось.
Титан выучил всеземной первым.
Это особенно поразительно, поскольку лингвистическая программа не предназначена для обучения туземцев. Конечно, в процессе они обычно запоминают сколько-то земных слов, но для свободного общения этого недостаточно. А титан уже на третьи сутки бегло заговорил на языке пришельцев.
Всеземной — самый простой и понятный язык в истории человечества. Он основан на модифицированном эсперанто, имеет тридцать шесть букв в алфавите, предельно логично структурирован и не имеет никаких исключений. Однако даже его еще никто и никогда не усваивал всего за три дня.
Лингвист была разочарована, но остальные отнеслись к этому с воодушевлением. У землян были тысячи вопросов. Ученые смотрели на титана жадными глазами. Каждому хотелось немедленно расспросить его о… да обо всем! Кто они такие. Где живут. Насколько продвинулись технически. Почему понастроили всяких сооружений по всему космосу, а потом бросили их. Что вообще скрывается там, куда люди еще не успели добраться. Тысячи вопросов.
И однако никто не решался заговорить первым. Все смущенно переглядывались. Человечество впервые встретилось с инопланетянами, значительно обогнавшими их в развитии, и никто не был уверен, что с этим следует делать. На той же планете Иннаа контакты с туземцами ограничены до предела — чтобы не испортить их путь развития. А сейчас люди сами вдруг оказались в роли таких туземцев.
Так следует ли им лезть в конец учебника?
Кажется, титан тоже прекрасно понимал, что за чувства обуревают обступивших его космонавтов. Но он совершенно не собирался как-то разрешить ситуацию.
— Как вас зовут? — наконец спросила Орландо.
Собственно, она это уже знала — именами они обменялись в первые же минуты контакта, — но ей хотелось услышать ответ еще раз. Убедиться, что она все правильно поняла, что титан в тот раз произнес именно свое имя, а не «я» или «палец». Такое при контактах уже случалось.
— Китангер, — невозмутимо произнес титан. — На вашем языке это означает Промыслитель.
Вновь воцарилось неловкое молчание. Все знали, что следует делать при контакте с первобытными народами. С равными себе земляне тоже нашли бы общий язык. Но здесь ситуация беспрецедентная, и готовые инструкции и правила ничем не помогут.
— Вы ведь… многое знаете, верно? — неуверенно спросила Орландо.
— «Многое» — очень расплывчатое понятие. Мне известны некоторые факты, не отрицаю. Вы хотите узнать что-то конкретное?
— Если не возражаете. Для начала нам хотелось бы узнать о вас побольше…
— Конкретно обо мне или о моем народе?
— О народе, если не возражаете. Как он называется?
— Не думаю, что вам что-то скажет наше самоназвание.
— И все-таки?
— А как называете нас вы?
— Кхм… титанами, — смущенно ответила Орландо.
— Это вполне подходит. Вы хотите узнать что-то еще?
— Кхм… скажите, давно ли вы уже на этой планете?
— Смотря что понимать под этим словом. «Давно» — очень растяжимое понятие.
— Меня интересует объективная продолжительность. Сколько лет прошло с того времени, как была построена эта пирамида?
— У меня нет достоверных сведений насчет этого. Могу лишь ответить, сколько времени провел в ней лично я. Семнадцать местных лет.
— Семнадцать лет?! И все эти годы вы… сидели на одном месте?!
— Конечно. Вас это удивляет?
— И вам не нужно было есть, пить?..
— Эти вещи несущественны.
— Кхм… вы ведь не робот? — уточнила дипломат. — Не андроид?
— Нет, я живой, — чуть заметно улыбнулся Китангер. — Из плоти и крови. Был зачат мужчиной и рожден женщиной.
— А можно об этом немного подробнее?
— Я не был свидетелем этого процесса, простите.
— Нет-нет, нас не интересует конкретно ваш случай, — с терпеливой улыбкой произнесла дипломат. — Мы хотели бы знать, как это у вас происходит в общем.
— Я могу продемонстрировать, — спокойно ответил титан. — Только мне потребуется помощник. Предпочтительно женского пола.
— Э… нет, настолько далеко наше любопытство не простирается, — поспешила заверить Орландо. — Хотя, возможно, немного позже… Хм… Скажите, а много ли вообще таких, как вы? Мы считали вас вымершими…
— Мы не вымерли, — коротко ответил титан. — Мы просто покинули эти планеты.
— Почему?
— Очень долгая история. Мне придется начать очень издалека, но даже в этом случае я вряд ли смогу должным образом объяснить наши мотивы.
— Хм… Но вы ведь не все ушли? Некоторые остались?.. Вроде вас?
— Безусловно, некоторые остались, — согласился Китангер. — Вроде меня.
— А кроме вас?.. Кроме титанов, я имею в виду. Есть ли еще другие столь же развитые цивилизации?
— В каком аспекте развитые? Технически, биологически, социально?
— В целом.
— Конечно, мы не единственные, кто перешагнул ступень, — пожал плечами титан. — В этом секторе галактики встречаются кхадраты, сапшимы, мехтерьгу, архонты…
— Ступень?.. — жадно переспросила Орландо. — Что за ступень?
— Если я просто скажу, вы поймете лишь поверхностно, — покачал головой Китангер. — Будет лучше, если вы сами со временем это выясните.
Вот так и шел обмен информацией. Создавалось впечатление, что титан слегка подсмеивается над землянами. Он не показывал этого прямо, но большинство его ответов отдавали ехидцей и практически не содержали полезных сведений.
Минула неделя, началась другая. Дипломат, культуролог и лингвист по-прежнему кружили вокруг титана, но успехи у них были скромными. Китангер большую часть времени сидел неподвижно, глядя вдаль. Особенно ему нравилось встречать восход — на солнце он смотрел в упор, ничуть от этого не страдая. В это время его старались не тревожить.
Но и в остальное время проку было немного. Титан по-прежнему не проявлял интереса к «Джеймсу Кэмерону», отказавшись даже подняться на борт, осмотреть корабль-пионер изнутри. Он охотно вкушал предлагаемое угощение, но пища как таковая ему, похоже, не требовалась. Или же он мог очень долго без нее обходиться.
Один раз титан куда-то исчез. Встревоженные земляне долго разыскивали его, пока не обнаружили выходящим из моря. Для какой-то своей надобности инопланетянин спускался на дно и пробыл там несколько часов.
Остальные ученые понемногу оставили титана в покое. Археолога куда более интересовала его пирамида, прочие же ученые погрузились в изучение самой планеты. Океанограф с утра до вечера пропадала в морских глубинах, метеоролог — в поднебесье, геолог — в земных недрах. Его тяжелый геоход пробурил уже почти километровую шахту.
А Троост большую часть времени бродил по мелководью с униором и стопером, выискивая что-нибудь живое. Пока что интересных экземпляров не попадалось. Сухопутная, да и прибрежная фауна на этой планете скудна и представлена в основном членистоногими, похожими на одноглазых трилобитов.
Конечно, именно таких рачков в Венерианском зоопарке нет, но если бы зоопарк стремился собрать у себя всякой твари по паре, со всех открытых планет… тут и всей Венеры не хватит, пожалуй. Нет, жизненные формы зоопарку нужны интересные, необычные, непохожие на тех, что уже живут в его вольерах…
Вот дрон-разведчик подал неслышный сигнал, и в допреальности Трооста появился пунктирный указатель. Следуя прямо по нему, он вышел к малюсенькому гейзеру, явно искусственного происхождения. Увеличив разрешение взгляда, Троост несколько секунд присматривался, а потом резким быстрым движением ударил униором. Тот со свистом рассек воздух и воду, в долю секунды превратившись в корнцанг с плоскими концами, и уцепился за шею мелкого змееподобного создания.
Выдернув добычу из норы, Троост слегка приглушил ее стопером и опустил хвостом вниз в силовой пузырь. Особой радости он не испытал — подобных змеоидов ему попалось уже немало, и интересными они совсем не выглядели. Завтра-послезавтра зверолов планировал присоединиться к океанографу — взглянуть, что скрывается в океанской пучине.
Хотя и там вряд ли найдется интересная фауна. На Карпилии сейчас протерозой, сложные формы жизни развиться еще не успели. Через сотню-другую миллионов лет здесь, может, и появится нечто такое, ради чего не жалко будет прислать «Нимрод»…
Конечно, кое-что подобное здесь есть и прямо сейчас. Стоит на возвышенности и с любопытством наблюдает за Троостом. Тот тоже временами поглядывал на монументального инопланетянина, все пытаясь найти аргументы, которые убедят того заключить контракт с зоопарком.
Живой титан стал бы жемчужиной этнографического сектора…
Последние полчаса Китангер меланхолично отвечал на расспросы культуролога, по обыкновению отделываясь пустыми фразами. Сегодня тот включил ему голофильм с видами современной Земли и все пытался разузнать — похожа ли на нее планета титанов, и если нет — на что она похожа? Китангер смотрел очень внимательно, но вместо ответа неопределенно хмыкал.
У Трооста в руке как раз был анализатор. Крохотный прибор очень удобно лежал в ладони, чуть слышно попискивая при наведении на биологические объекты. На нем самом не было никаких дисплеев и кнопок — управляется с мыслечипа, данные передает на визор. Троост сканировал клеточную структуру пойманного змеоида… но его рука словно сама собой дернулась, ловя в видоискатель титана.
Только поверхностное сканирование, основные количественные характеристики… но этого хватило, чтобы Троост потерял дар речи.
В плане объема Китангер не представлял собой ничего особенного. Окажись он на Земле, его могли бы принять за человека. Необыкновенно высокого, но все же человека. Двести шестьдесят три сантиметра — это, безусловно, огромный рост, но отнюдь не запредельный. Те же коренные марсиане иногда бывают и более долговязыми.
Но вот внутри титан явно отличается от человека — причем разительным образом. Умный прибор впервые на памяти Трооста оказался озадачен. Химический состав он не смог определить даже приблизительно, а масса объекта вообще вывела его из равновесия. Будто живая нейтронная звезда — миллионы тонн в относительно небольшом объеме.
Как такое возможно?
Не в силах сдержать любопытство, Троост решил спросить об этом самого титана. Он поднялся по склону и вежливо встал в сторонке, ожидая, пока закончится беседа.
Но она все не заканчивалась и не заканчивалась. К культурологу присоединилась дипломат, а за ней астрофизик. Они все говорили и говорили, обсуждая… как-то так получилось, что обсуждали они вовсе не титанов, а людей. Солнечную Систему в целом, и экипаж «Джеймса Кэмерона» в частности. Причем Китангер по большей части слушал, лишь время от времени задавая наводящие вопросы.
— …В результате мы вышли из гиперпространства в самом глазу метеорной вьюги, и застряли здесь безвылазно, — закончил астрофизик. — Такая вот история.
— Не понимаю, — покачал головой титан.
— Чего именно?
— Исходя из того, что я узнал, вы феноменально быстро развивающаяся цивилизация. Менее чем за пятьдесят поколений вы совершили технологический скачок, на который большинству цивилизаций требовалось пятьсот, а то и тысяча поколений. Так почему же вы не можете вернуться домой?
— Я же вам говорю, у нас сломался гипердвигатель, — терпеливо ответил астрофизик. — Вы знаете, что это?
— Древняя технология. Я слышал о ней.
— Древняя?.. А какие же двигатели используете вы?
— Мы не используем двигателей.
— Так как же летают ваши корабли?
— Мы не используем кораблей.
Астрофизик недоуменно нахмурился, но его лицо тут же прояснилось. Марк Олбриттон и не ожидал иного от столь высокоразвитой цивилизации. Разумеется, они давно освоили межзвездную телепортацию. Вероятно, даже туннельный ее тип — без камеры приема, позволяющий отправить пассажира или груз в любую точку пространства.
— Очень жаль, что вы не используете кораблей, — вздохнула дипломат. — Если бы у вас здесь было что-нибудь, способное послать сигнал помощи… между прочим, а как вы вообще попали на эту планету и как собираетесь ее покинуть?.. вы ведь собираетесь когда-нибудь ее покинуть, не так ли?
— Да, я уже подумываю об этом, — кивнул Китангер. — И, если хотите, могу отвезти домой и вас.
Зрачки Орландо чуть заметно «поплыли». Она сразу же вызвала капитана, чтобы сообщить о предложении титана.
Почти несколько минут царило молчание. Земляне вели виртуальную дискуссию. Капитан, старший помощник, навигатор, гиперлоцман, астрофизик, дипломат и военный атташе сформировали в инфосети круглый стол и принялись обсуждать услышанное.
Никому и в голову не пришло сомневаться, что титан может сделать то, что сказал. Вряд ли он просто вдруг решил пошутить таким образом. Однако некоторые усомнились в другом. Усомнились, стоит ли показывать этому могущественному инопланетянину дорогу к Земле.
Не таит ли щедрое предложение скрытого подвоха?..
Однако колебания длились недолго. Все понимали, что титаны настолько же обогнали землян, насколько сами земляне — тех инопланетян, которых встречали на звездах (не считая разве что рептилоидов Ла-Форше). При этом земляне никого из них не завоевывали и не уничтожали — и даже не из гуманности, а просто потому, что в этом не было смысла. Соответственно у титанов тоже не должно быть причин вредить землянам. И вряд ли столь развитое существо станет причинять кому-то вред без необходимости.
— Как именно вы собираетесь отправить нас домой? — спросила Орландо.
— Отвезти, — ответил Китангер.
— Мы поняли, но на чем? Вы же сказали, что не используете кораблей.
— Без кораблей. Я просто отвезу вас.
— Кхм… не понимаю.
— Будет проще показать, чем объяснять. Обычный двигатель у вас в порядке?
— Обычный в порядке.
— В таком случае, мы выйдем в космос на вашем корабле, вы укажете мне координаты вашей звездной системы, и я доставлю вас по назначению.
Дипломат снова вызвала капитана. Без ее разрешения посторонний не может быть допущен на борт. Особенно если это не гражданин Солнечной Системы.
Разрешение было получено быстро. Ивасия Ромен и так уже дважды приглашала Китангера посетить «Джеймс Кэмерон», но раньше тот вежливо отказывался. Теперь же он впервые поднялся по трапу, с интересом оглядываясь вокруг.
— Обратите внимание, сейчас включится антибактериальный душ, — предупредила Орландо. — Пожалуйста, не пугайтесь, это просто средство для избавления от заразы. С вами не произойдет ничего плохого…
— Я все понимаю, — мягко сказал титан.
— Простите, — слегка покраснела дипломат. — В прошлом году я работала с волкоглавами Килимы, и они несколько менее… развиты в этом отношении. Один из них немного… встревожился, когда проходил эту процедуру… Мне стоило немалого труда его успокоить…
Китангер чуть заметно улыбнулся, пересекая шлюз. При своих внушительных размерах двигался он так легко, словно ничего не весил. Троост снова вспомнил о странных показаниях анализатора.
Несколько минут титан разглядывал звездную карту. Ее включили в крупном масштабе, заняв весь корабельный мостик. Пусть здесь представлен лишь крошечный кусочек галактики, та ее частичка, что исследована землянами, — это все равно больше тысячи звезд.
В абсолютной черноте мерцали эти искорки. Желтые огоньки — обычные системы, зеленые — с живыми планетами, синие — с колониями, красные — с разумными инопланетянами. И одна переливалась всеми цветами радуги — Солнечная Система, колыбель человечества.
— Вот это Звезда Диего, также известная как 15 Стрелы, — прокомментировал навигатор. — А это… это Солнце. Расстояние — пятьдесят семь световых лет. Вы в самом деле сможете нас туда доставить?
— Если не промахнусь, — рассеянно ответил титан. — Дайте знать, когда будете готовы отправляться.
Капитан кивнула. Конечно, «Джеймс Кэмерон» не может стартовать прямо сейчас — сначала нужно как минимум собрать на борту экипаж. Несколько человек находятся довольно далеко, а одна из легких разведчиков вообще на другой планете.
И еще надо решить, насколько это срочно. Обычно корабль-пионер остается в открытой им системе на полгода или даже дольше. Закладывается база, монтируется хотя бы одна орбитальная станция, собираются первичные данные. Всего этого «Джеймс Кэмерон» еще не сделал.
С другой стороны, здесь совершенно беспрецедентная находка. Представитель высокоразвитой цивилизации. Даже не высокоразвитой, а сверхразвитой, значительно обогнавшей Землю. В кодексе дальней разведки нет четких указаний насчет того, что делать в таких случаях, поскольку ранее такого не происходило. Имеется только рекомендация поступать по обстоятельствам, руководствуясь здравым смыслом.
Да и захочет ли этот самый представитель ожидать, пока исследователи закончат все обычные работы? По его словам, он провел на этой планете семнадцать лет, но теперь, похоже, собирается… о своих дальнейших планах титан не распространялся, но вряд ли он еще долго будет позволять себя исследовать. И если вдруг завтра он покинет эту систему… тем или иным способом… «Джеймс Кэмерон» упустит свой шанс.
— Если у вас нет возражений, я назначаю старт на послезавтра, — сообщила капитан.
— Хорошо, пусть будет послезавтра, — согласился Китангер.
Однако на деле сборы заняли трое суток. Конечно, все радовались, что появилась возможность вернуться домой, но многие ворчали, что возвращение происходит так скоро. Столько работы, столько еще не исследовано!
Особенно недовольны были океанограф и микробиолог. Первая отыскала на дне карпильских морей какие-то удивительные гейзеры, настоящие шахты, уходящие в необычайную глубину. Вторая же обнаружила на мелководье преинтереснейших радиолярий и желала непременно пронаблюдать их жизненный цикл.
К счастью, жизненный цикл этих радиолярий длится всего три дня, так что с этим проблем не возникло. Эмелин Кальма очень скоро получила все нужные ей данные и согласилась продолжить исследования уже на борту звездолета. Пятьдесят семь световых лет — это почти десять суток в гиперпространстве, так что время у нее будет.
А вот океанограф была очень разочарована. У Сяо Биньшу это была уже третья экспедиция, но в двух предыдущих не было найдено ничего по ее части. И теперь, когда наконец-то появился объект для изучения, нужно вдруг улетать.
— А на вашей планете есть океаны? — тоскливо спросила она у титана.
— Зависит от того, что считать «нашей планетой», — уклончиво ответил тот.
— У вас их несколько? — тут же встрял культуролог. — Насколько широко распространилось ваше общество? Для чего вы построили эти артефакты на безжизненных планетах и почему они все… почти все пустуют? У них есть какое-то практическое предназначение или только символическое? Мы были правы, когда решили, что это культовые сооружения?
Титан молча качал головой, явно не горя желанием пускаться в разъяснения. За видеокнами уже распахнулась черная космическая бездна — включилась прямая трансляция с внешних камер. Потом изображение сдвинулось, и над головами появилась панорама Карпилии — с одной стороны мутная желтизна, с другой бледная синь.
Следующие несколько часов «Джеймс Кэмерон» шел перпендикулярно эклиптике. Титан все это время разглядывал навигационные карты, периодически загибая пальцы и что-то прикидывая про себя.
— Достаточно, я думаю, — наконец сказал он. — Где у вас шлюз?
— Шлюз?.. — не поняла капитан. — Зачем вам шлюз?..
— Выйти, конечно. Я могу и так, но это может повредить ваш корпус.
— Корпус капитана? — делано серьезным голосом переспросил старпом.
— Старший помощник Забихи, вот сейчас это уже совсем некстати, — поморщилась капитан. — Проводите нашего гостя к шлюзу и подберите ему скафандр.
— Скафандр не надо, — отказался титан.
— Не надо так не надо, — пожала плечами капитан. — Прыгайте так.
Она особо не удивилась. Даже на Земле есть люди, способные находиться в открытом космосе без защитных средств. Очень немного, такие модификации еще на стадии эксперимента, но уже есть.
Перед открытием шлюза риггер еще раз уточнил — в самом ли деле уважаемый Китангер не нуждается в скафандре? А то у нас здесь есть превосходная модель «Анаконда-IV», скафандр-космолет силового типа. Высший уровень защиты, мультиразмерный, с полным обеспечением жизнедеятельности. В ступнях и ладонях ионные сопла, движитель способен развивать скорость в одну двадцатую световой. Энергозаряда конвертерного накопителя достаточно на шесть месяцев автономной работы.
Но титан снова отказался. Совершенно обнаженный, он вошел в шлюз, дождался полной откачки воздуха, а потом спокойно открыл люк и шагнул в открытый космос.
За тем, что там с ним происходит, внимательно следил весь экипаж. Чуть ли не все стены стали видеокнами, транслирующими изображение с внешнего корпуса. Затаив дыхание, земляне смотрели, как почти человеческая фигура кувыркается в черной пустоте, неспешно отдаляясь от звездолета.
У титана не было никаких устройств для движения в невесомости. Ни репульсоров, ни ионного ранца, ни гравитолкателя, ни хотя бы огнетушителя. Но однако он каким-то образом уверенно двигался в нужном направлении — причем довольно быстро.
Отлетев от звездолета на несколько километров, титан замедлил движение. Он раскинул руки в стороны, открыл рот, словно делая глубокий вдох, и начал… расширяться!
Человек-сверхновая. Так это выглядело. В доли секунды объем Китангера увеличился на порядки. Он стал вчетверо больше звездолета, во всем остальном ничуть не изменившись. Вот разве что алебастровая кожа приобрела странное свечение, да волосы взвились и заколыхались, точно наэлектризованные…
— Такого… я раньше не видела, — сдавленно произнесла капитан.
— А мы в него еще из бластеров целились, — нервно хмыкнул Хаусер. — Да он бы нас всех положил.
Очень-очень медленно титан приблизился к «Джеймсу Кэмерону». Он не прикоснулся к нему, но подвел к бортам гигантские ладони — и корабль-пионер повис между ними, точно в силовом поле. Все видеокна заняло лицо величиной с футбольное поле.
— Судя по показаниям приборов, мы движемся, причем с нарастающим ускорением, — доложила первый пилот. — Однако наши двигатели неактивны. Нас как будто захватило гравитационное поле сверхмассивного тела.
— Или несет невероятно сильным солнечным ветром, — присоединилась второй пилот. — Когда я участвовала в регате Меркурий-Корона-Венера, нас едва не сдуло прямо в пекло. Если бы капитан не выбросил сетку…
— Все это очень интересно, но сейчас важнее другое, — перебила гиперлоцман. — Как он собирается входить в гипер? Даже если он умеет создавать сверхразмерность, два объекта не могут одновременно…
— Мне кажется, он не собирается входить в гиперпространство, — осипшим голосом произнес астрофизик. — Посмотрите на спидометр.
Спидометр тем временем сходил с ума. Он просто не был рассчитан на такие показания. Считалось, что такая скорость вообще недостижима.
— Он превысил скорость света, — пробормотал навигатор. — Превысил скорость света. Как?..
— Я полагаю, что они научились свободно превращать материю в энергию и обратно, — тут же выдвинул гипотезу астрофизик. — Без вспомогательных средств. Вероятно даже, что они могут накапливать в собственных телах безграничные энергетические запасы, а потом… полагаю, именно таким образом он изменил свои размеры… и именно таким образом превысил скорость света… энергия в материю, а та обратно в энергию… полагаю, сейчас он, а вместе с ним и мы представляем собой нечто вроде очень сложной энергетической волны… неизвестного типа…
— Я ничего не понял, — пробурчал Хаусер.
— Я и сам не очень-то понимаю… — беспомощно развел руками Олбриттон. — Мы сейчас в положении Леонардо да Винчи, которому показали гипердвигатель. Даже общий принцип непонятен. Слишком велик разрыв в уровне технологий…
Установить, какую конкретную скорость развил титан, оказалось невозможным. Визуальные наблюдения тоже не помогали — пространство снаружи просто… не наблюдалось. Звезды перестали восприниматься. Все перестало восприниматься.
В кают-компании царило благоговейное молчание. Все и прежде понимали, что титаны обогнали землян в развитии, но до этого момента не представляли, насколько те оторвались…
Следующие шесть часов Олбриттон непрерывно проводил тесты. Он пытался узнать хоть чуть-чуть о том состоянии, в которое перешел гигантский инопланетянин и звездолет в его руках. Что сейчас представляет собой «Джеймс Кэмерон»? Волну? Поток частиц? Или вообще информационный пакет?
А на исходе седьмого часа все вдруг прекратилось. Спидометр и прочие приборы перестали сходить с ума, регистрируя какие-то совершенно невозможные показатели. Видеокна вновь отобразили обыкновенный, привычный всем космос с мириадами звезд.
Уже через пару минут навигатор известил всех, что «Джеймс Кэмерон» находится на внешней границе рассеянного диска Солнечной системы. Вон та яркая звезда — несомненное Солнце.
— Здесь мы расстанемся, — произнес титан, незаметно вошедший в кают-компанию. — До вашей звезды осталось два световых дня — их вы пройдете уже сами.
— А вы с нами не полетите? — забеспокоилась дипломат. — Вы не хотите посетить Землю? Я уверена, многие пожелают с вами встретиться…
— Однажды мы уже посещали вашу планету, — покачал головой Китангер. — Это не очень хорошо закончилось.
Титан повернулся и зашагал обратно к шлюзу. Уже входя внутрь, он в последний раз обернулся и негромко сказал:
— Возможно, однажды мы еще увидимся.
После этого он исчез.
