История десятая
НА БЕРЕГУ ПЬЯНОГО МОРЯ
Маартен Троост бросил взгляд в угол визора. 15.09.71, 14:36 UT. На этой долготе еще раннее утро, но жара уже стоит удушающая. Если бы не климат-контролер, Троост обливался бы потом, как гиппопотам в финской бане.
Холодов на этой планете не бывает. Наклон оси вращения Бахуса — всего полтора градуса, поэтому времен года здесь нет, а на полюсах лишь немногим холоднее, чем на экваторе. Среднегодовая температура колеблется между +50 и +65 по Цельсию.
Хотя в прошлом месяце здесь были зафиксированы жуткие морозы. Термометры целых три дня показывали аномально низкую температуру +31 градус.
Корабль-зверолов «Нимрод» только вчера приземлился на Бахусе, но Троосту уже хотелось поскорее свернуть экспедицию. Его убивал местный воздух. Вполне пригодный для дыхания, но обладающий совершенно особым, присущим только этой планете ароматом. И если бы не носовые микрофильтры, Троост уже лежал бы в бессознательном состоянии.
Дело в том, что моря Бахуса состоят не из воды, а из водно-спиртового раствора крепостью в тридцать девять процентов. Фактически это самая настоящая водка, только с минеральными примесями.
Воздух тоже перенасыщен спиртовыми парами. Достаточно просто дышать — и очень скоро будешь смертельно пьян. Концентрация не настолько высока, чтобы повлечь летальный исход, но отравиться можно вполне серьезно.
Троост поначалу недооценил воздух Бахуса и поставил фильтры на минимальную степень защиты. Ему раньше не приходилось сталкиваться со столь изощренной ловушкой. Но когда он вышел из корабля и вдохнул полной грудью, то покачнулся и весь день потом ходил с шумящей головой.
Лишь однажды в жизни Троосту доводилось испытывать нечто похожее — в одиннадцать лет, на уроке истории. Им тогда давали попробовать водку, виски, ром, бренди и некоторые другие алкогольные напитки патогенной крепости. Исключительно в целях расширения кругозора и под присмотром медика.
Семьдесят восемь лет прошло с тех пор, а Троост по-прежнему помнил тот мерзкий вкус. Подумать только, что в былые времена люди добровольно вливали в себя эти токсины, да еще и платили за это! Просто в голове не укладывается.
Это же в принципе не предназначено для употребления человеком!
Разумеется, Трооста на Бахусе интересовали отнюдь не водочные моря. Этим феноменом пусть занимаются химики. А биолога интересуют живые существа.
И в этом отношении Бахус еще более уникален.
На Земле водится шесть тысяч видов млекопитающих. Десять тысяч видов птиц. Семнадцать тысяч видов амфибий и рептилий. Тридцать две тысячи видов рыб. И свыше трех миллионов видов членистоногих. Невообразимое разнообразие.
Примерно такая же картина и на других живых планетах. На каждой тысячи, а то и десятки тысяч видов — и это только более-менее крупные. Мелких толком еще нигде не пересчитали. У биологов просто разбегаются глаза — двести с лишним планет, все кишат жизнью, не знаешь, за что хвататься.
Одной-единственной планеты уже достаточно, чтобы обеспечить работой до самой смерти. Многие так и поступают — выбирают какую-нибудь одну планету или даже определенный ее участок и полностью посвящают себя ему. Но все равно пока что более-менее полно классифицирован только Новый Эдем — старейшая и крупнейшая земная колония.
Однако из всякого правила есть исключения. Планета Бахус уникальна крайней бедностью своей экосистемы. Она тоже кишит жизнью, но вся эта жизнь ограничивается всего лишь тремя биологическими видами. Одно растение (точнее, растениеподобный организм), одно травоядное животное и один хищник. Этим список исчерпывается. Всего три эукариотных вида.
Ни на одной другой планете ничего подобного встречено не было. Даже на Ялмезе, где жизнь, судя по всему, зародилась буквально на днях, было найдено больше сотни видов. Сотни. А тут всего три.
— Троост, вы не могли бы отодвинуться? — послышался ворчливый голос. — Вы загораживаете прекрасную панораму!
— Простите, профессор, — поспешил отойти зверолов. — Так лучше?
— Намного.
В этот раз кроме обычного экипажа на «Нимроде» прибыл пассажир. Старый друг, коллега и учитель Трооста — профессор Ян Петржелло. Семьдесят лет назад он вел живые семинары по систематике и морфологии неземных организмов, и одним из его студентов был молодой Маартен Троост. Потом профессор оставил преподавание, занявшись вместо этого съемкой документальных фильмов полного погружения. Его серия «Дикая природа с Яном Петржелло» широко известна и пользуется большой популярностью.
Местом съемки очередного своего фильма Петржелло избрал Бахус. Его всегда занимал этот необычный мир, и, услышав о готовящейся туда экспедиции, он тут же связался с Троостом.
Трудно найти двух более непохожих людей, чем эти двое. Троост — сто девяносто сантиметров и сто сорок килограммов, грива каштановых волос и густая борода до середины груди, пышущий здоровьем силач с огромным животом и лучистыми голубыми глазами. Петржелло — сто шестьдесят два сантиметра и пятьдесят килограммов, абсолютно лысый, седая козлиная бородка, сухощавый и морщинистый. Однако в свои сто девяносто пять лет профессор Петржелло отнюдь не утратил духа естествоиспытателя, хотя и обзавелся некоторой старческой брюзгливостью и скептицизмом.
В отличие от Трооста, Петржелло держал носовые фильтры на облегченной степени защиты. И даже с интересом принюхивался, гуляя по берегу водочного моря. Более чем на целый век старше, он помнил те времена, когда люди не видели ничего странного в употреблении крепких напитков. Не легких вин и слабого пива, как сейчас, а действительно крепких.
В молодости Петржелло и сам любил побаловаться бокалом хорошего коньяка. Сейчас он себе этого уже не позволял — возраст все-таки, — но в его рецептной коллекции по-прежнему хранилось несколько милых сердцу формул. Одна команда, и биорепликатор выдаст любимый комплект — сто восемьдесят граммов коньяка с пятью граммами легкого тоника, пятьдесят граммов черного кофе, сорок граммов горького шоколада и тоненькая сигарилла с ванильным ароматом.
Петржелло снимал фильм с нескольких ракурсов. Основную картину брал собственными глазами — приближал, удалял, время от времени поднимался в воздух. Вторичную съемку давали бесчисленные дроны, стайками носящиеся вокруг профессора. Совсем крохотные, похожие на черно-белых шмелей, они обследовали каждый сантиметр всего, что казалось Петржелло хоть чуть-чуть интересным.
Сейчас Петржелло как раз поймал интересный момент. Стоя на высоком холме, они с Троостом смотрели в телескопическую голораму, отображающую происходящее пятью километрами далее. Единственный хищник Бахуса собирался там напасть на единственное травоядное.
Травоядные, как обычно, паслись в низине, в заболоченной, пропитанной водкой грязище. Так называемый яйцекладущий мамонт — однопроходное животное, внешне действительно похожее на земного мамонта. Тоже есть хобот, бивни, большие уши и густой мех (правда, синего цвета). Однако вместо живорождения мамонт Бахуса откладывает яйца — за раз до двадцати штук. Мамонтята, правда, вылупляются лишь из небольшой их части — очень велик процент «болтунов».
А подкрадывались к ним тигроиды. Эти получили название за некоторое сходство с земным тигром, но, как и у мамонта, оно чисто внешнее. Тигроид — даже не млекопитающее. Лап шесть, хвост длинный и голый, как у крысы, а шерсть окрашена в синие и зеленые полосы. Единственная его добыча — яйцекладущий мамонт, но тигроид вдвое мельче своей жертвы, поэтому охотится стаями и предпочитает детенышей или больных особей.
В этот раз удача тигроидам не улыбнулась. Мамонты вовремя их заметили и успели сформировать правильную оборону. Сбились кучей, втолкнули самок и детенышей в центр и выставили наружу частокол бивней. Тифоиды ярились, бросались на этот живой блокгауз, но сделать ничего не могли.
— Изумительно, — с легким сарказмом произнес Петржелло. — Просто изумительно. Но несколько однообразно. Я это видел уже дважды, Троост.
— Что же я могу поделать? — пожал плечами зверолов. — Такая уж это планета… однообразная. Беспрецедентно скудная фауна, ничего не поделаешь.
— Да уж, — хмыкнул Петржелло. — Если бы я верил в Бога, то сказал бы, что здесь он поработал на отвали. Быстренько сварганил кое-чего на скорую руку и пошел отмечать день субботний.
Троост вызвал на визор несколько субэкранов. Все дроны-разведчики передавали одну и ту же картину, один и тот же пейзаж. Бескрайние заросли пьянокорня — сине-зеленого квазирастения, живущего на водке. Огромные стада яйцекладущих мамонтов, неустанно жующих пьянокорень. И рассеянные стаи тигроидов, пытающихся задрать мамонта-другого. Пищевая цепочка всего из трех элементов.
— Ваше мнение, профессор, — попросил Троост. — Каким образом могла сложиться подобная ситуация? Если не считать гипотезы о божьей лености, конечно.
Петржелло важно кхекнул и встал так, чтобы они с Троостом были на фоне низины с пасущимися стадами. Заметив, что один из дронов снимает его со спины, профессор сердито дернул ладонью — свой лысый затылок он считал нефотогеничным и кадров с ним делать не хотел.
— Я склоняюсь к так называемому «катастрофическому» объяснению, — степенно произнес Петржелло. — Полагаю, несколько тысячелетий или даже веков назад на Бахусе произошла некая катастрофа, в результате которой подавляющее большинство видов вымерло. Выжили только наиболее приспособленные — и именно они теперь и заселяют всю планету целиком.
— А вас не смущает чрезмерная бедность видов? — задал еще один вопрос Троост. — Все-таки только три — это как-то маловато… И почему именно эти? Обычно крупных животных катаклизмы вычищают как раз в первую очередь, а выживает всякая мелкота.
— Смущает, конечно. Но более убедительного объяснения у меня пока нет.
Не было более убедительного объяснения и у самого Трооста. До самого обеда он помогал профессору Петржелло в работе над фильмом, а потом вернулся на «Нимрод». Хотя делать ему там было практически нечего.
Эта экспедиция обещала стать самой короткой в практике Маартена Трооста. Флора и фауна Бахуса пока что не представлена в Венерианском зоопарке, но долго ли восполнить пробел, если на планете всего три вида? Сюда до сих пор и экспедиций-то не отправляли лишь потому, что не хотели гонять корабль-зверолов ради такой малости.
Половину необходимых образцов дроны уже собрали. Троост запустил всего двоих — одному велел ловить мамонтов, другому — тигроидов. Все-таки не очень удобно так быстро сворачивать экспедицию, так что он решил оттянуть отлет на денек-другой. Заодно и Петржелло успеет снять побольше.
Шагая по длинному коридору «Нимрода», Троост хозяйским взглядом осматривал вольеры. Почти все — пустые, даже неоформленные. Лишь у самого входа несколько занятых — там растут пьянокорни, в поилках плескается чистая водка, а у дальней стены шевелятся животные. В одних вольерах — яйцекладущие мамонты, в других — тигроиды.
Возле тигроидов возилась новенькая девушка-кипер — Гедре Дауканте. Она поступила на место ушедшей Эмекун, и это ее первый полет, первая экспедиция. При виде капитана Дауканте нервно сглотнула и принялась колдовать с системой жизнеобеспечения. В этом явно не было нужды, она просто хотела показать, что занята делом.
На какую-нибудь другую планету Троост ее бы не взял. Совсем еще девочка, только со школьной скамьи, Дауканте не имела никакого опыта и перманентно находилась в состоянии волнения, близкого к панике. Ей бы не помешал год-другой практики в каком-нибудь питомнике с хорошо изученными животными.
Но Бахус… на Бахусе всего три вида живых существ, причем на диво живучие и неприхотливые. Нужно очень постараться, чтобы не запомнить, как ухаживать за тремя видами, один из которых вообще растение. Идеальный вариант для начинающего кипера.
К тому же Дауканте помогала Иржичкова. Чувствуя себя всезнающей и многоопытной рядом с этой вчерашней школьницей, Иржичкова ни на минуту не оставляла ее без присмотра.
Так что Троост был спокоен. Он бросил беглый взгляд на резвящихся котят тигроида, проверил уровень влажности в главном дендрарии пьянокорня и отправился в свою каюту. Мысленно он уже летел в следующую экспедицию, на какую-нибудь планету поинтереснее.
Хорошо бы отправиться на Гералию или Проксиму Центавра…
Из раздумий Трооста вывел сигнал тревоги. На визоре всплыл алый субэкран: «Поломка в вольере А4, угроза гибели животного».
Зверолов развернулся и побежал обратно. Явившись к месту аварии, он понял, что недооценил способности Дауканте к разрушению. Та каким-то образом запрограммировала пищевой раздатчик так, что тигроидам вместо мясных брикетов, эмулирующих мамонтятину, стали подаваться луковичные кольца. Причем в огромных количествах.
Троост быстро перехватил управление и все застопорил. Оцепеневшая Дауканте издала испуганный всхлип. Тигроиды, стоящие уже по колени в нарезанном луке, истошно хрюкали и фырчали. Резкий запах явно вызывал у них отвращение.
Троост застопил их и перевел в другой вольер. Регулярная уборка осуществляется в присутствии обитателей (обычно — пока те спят), но в данном случае проще будет сменить им квартиру. А изгаженный вольер подвергнуть глобальной санобработке, все стерилизовать и заново культивировать микрофлору.
Именно это Троост и поручил сделать Дауканте. А кроме того, дал в руки швабру и велел выдраить вольерные секции А, В, С и D.
Дауканте уныло шмыгнула носом. Она в первый же день полета спросила, что это за палка с щеткой стоит в углу. Иржичкова охотно разъяснила, что это специальная штрафная швабра.
Троост перенял эту привычку у отца — тот тоже в качестве наказания использовал общественно полезный труд без технических средств. Когда маленький Маартен приносил на кухню скорпиона или запускал ужей в бассейн, ему вручали этот старинный прибор, отключали дрона-уборщика и заставляли мыть полы во всем доме.
До самого вечера Дауканте таскалась по «Нимроду» с кислым лицом и шваброй. За свои двадцать три года она ни разу не убиралась вручную.
Бедняжка все еще продолжала возить по полу тряпкой, когда наступил закат. Ослепительно-желтое солнце Бахуса стало тускло-бордовым и принялось уползать за горизонт. Лежащий посреди плоской равнины «Нимрод» окрасился в серый цвет, приобретя сходство с туманным холмом.
В кают-компании было тихо и тепло. За видеокнами падал снег, которого отродясь не видали на Бахусе. Троост сидел за гобаном, проигрывая Пак Ёну очередную партию. Урс Таркас возлежал на кушетке, просматривая логи вольерной системы жизнеобеспечения. Иржичкова забралась с ногами в глубокое кресло и читала «Войну с армянами» Евгения Баженова. В последнее время она увлеклась военно-историческими мемуарами.
Время от времени Троост проверял, все ли в порядке у Петржелло. Профессор сейчас был в двухстах километрах к северу, снимал ночную жизнь тигроидного прайда. Сюжетной нитью своего фильма он решил сделать биографию одной особи — от рождения до смерти.
Конечно, реально снимать одного и того же тигроида не получится. Средняя продолжительность их жизни составляет двадцать-тридцать лет — при всей своей любви к искусству Петржелло не собирался так долго сидеть на Бахусе. Поэтому он отбирал на роль главного героя несколько актеров в разном возрасте.
— Троост, придумайте мне имя, — потребовал профессор при очередном сеансе связи.
— Вы хотите взять еще одно? — удивился зверолов.
— Нет, не буквально мне. Моему герою. Вы ведь придумываете клички своим питомцам?
— Не всем, только самым ярким индивидуальностям. И не я, а киперы. У меня с фантазией, честно говоря, не очень.
— Ну так попросите своих киперов. Хорошее имя, которое понравится зрителям. А то мне все какие-то банальности на ум приходят.
— Самец или самка? — уточнил Троост.
— Самец… или самка… или самец… еще не решил. Нет, решил. Самец. Придумывайте для самца.
Троост передал просьбу профессора Иржичковой, и та с ходу предложила назвать будущую кинозвезду Чингизом. Находившийся на громкой связи Петржелло сразу загорелся и заявил, что уже видит сюжет будущей картины. Становление царя! Покорение мира! Тигр над тиграми!
Волоча за собой швабру, в кают-компанию вошла Дауканте. Она наконец-то закончила с секцией D. В глазах девушки светилась неизбывная обида на окружающий мир. Когда она обучалась уходу за животными, за ошибки всего лишь снимали баллы.
Конечно, в школе животные были по большей части виртуальные, и лишь в старших классах начались живые. Потом годовая практика в Венерианском зоопарке — авалонский сектор, хельский… Будучи младшим кипером, да еще и новичком, Дауканте выполняла самые простые работы. Автоматика почти все делала сама, ей нужно было только подтверждать ее решения и осуществлять общий контроль.
И черт же ее дернул подать заявку на вакансию кипера на корабле-зверолове! Дауканте всегда хотелось повидать далекие планеты — по-настоящему далекие, на которые не ходят пассажирские звездолеты. Приключения, неизведанные миры…
Кто же знал, что в этих неизведанных мирах придется мыть пол тряпкой на деревянной палке?!
— Закончили? — прозвучал в ее инфе голос корабельного мозга. — Подсаживайтесь, посмотрите, как я разгромлю Трооста. Хотите следующую партию?
— Я не умею в это играть, — грустно ответила Дауканте.
— О, я вас научу. Го — самая простая игра в мире… и самая сложная, хе-хе…
— Не надо так торопиться, — рассеянно ответил Троост. — Еще ничего не кончено… Разница пока всего в пять очков…
— С учетом коми — одиннадцать с половиной, — злорадно хмыкнул Пак. — Сдавайся, Троост, не тяни время.
Дауканте сосредоточила взгляд, подключаясь к компании. До этого она видела одного капитана, сидящего перед пустым местом — теперь в ее допреальности появился деревянный столик и крошечный морщинистый старичок. Вирт-аватар корабельного мозга.
Поняв, что Дауканте его увидела, Пак поднял голову и оскалился в ехидной усмешке. Его указательный и средний пальцы виртуозным жестом подхватили белый камень и со звоном опустили на пересечение линий. Троост задумчиво огладил бороду — ход был на редкость удачен. Пожалуй, и вправду пора сдаваться.
— Я выяснил, что не так с раздатчиком, — хмуро произнес Таркас, вставая с кушетки. Та сразу же втянулась в стену. — В расширенных настройках был включен параметр «игнорировать внешние команды, повторять предыдущий заказ». Я его отключил.
Троост поднял брови. Действительно, до тигроидов в этом вольере содержались майянские огненные травогрызы, для которых нет большего лакомства, чем обычный репчатый лук. Но каким образом Дауканте умудрилась включить такой труднодоступный параметр? Он используется… честно говоря, Троост вообще не представлял ситуацию, в которой нечто подобное может потребоваться.
Наверное, как и почти все расширенные настройки, существует исключительно на всякий случай. Там невероятно длинный перечень параметров на все случаи жизни, да еще можно вручную добавлять новые.
— Когда я проходил полевую практику, был у меня интересный случай, — задумчиво произнес зверолов, берясь за черный камень. — Подобрали мы с Ивашовым раненую особь марсианского кондора — самка, очень старая. Для них там был питомник… такой дом престарелых животных… И вот, значит, я ее выхаживал… Кормил натуральным мясом — клонированная баранина, только что из чана. А она не ест. Не ест, и все тут. Брезгует, клюв отворачивает. Все перепробовал — и бизона ей предлагал, и кенгуру, и капибару… не ест. Чахнуть начала — а она и так была слабенькая. Думали уже, не выживет, придется внутривенно кормить…
— И что? — невольно заинтересовалась Дауканте. — Спасли?..
— Спасли, конечно. Я в конце концов предложил ей мясо несвежее, с запахом — и как уж она на него накинулась, это надо было видеть! Понимаете, марсианские кондоры, в отличие от земных, падаль едят, только если очень сильно оголодают. Однако в каждой деревне есть свои чудаки. И вот эта пернатая старушка оказалась как раз из таких — свежатину не ела, даже умирая с голоду, зато падаль только подавай…
— С такими всегда особенно трудно, — тоном знатока произнесла Иржичкова. — Помните, как мы мучились с килимскими волосатыми жабами, шеф?
— Там была немножко другая ситуация, — рассеянно ответил Троост.
Дауканте со стуком поставила швабру в угол. Троост бросил на нее взгляд и усмехнулся в бороду — это была не та швабра, которую он выдавал. Ту отличала приметная трещина. А эта… Троост вызвал журнал корабельных репликаторов и расплылся в улыбке. Два часа назад один из них синтезировал изделие Gr-Z0220102-2061-23 (Ak4), «швабра дубовая, типовая модель».
Интересно, что случилось с изначальным экземпляром? Сломался или потерялся?
Следующий день прошел без происшествий. Дроны-охотники доставили еще двух тигроидов и молодую самку яйцекладущего мамонта. Троост лично принял их, зарегистрировал, разместил и обеззаразил. Один из тигроидов оказался раненым — его устроили в лазаретном вольере и оказали медицинскую помощь.
Пока Троост обезболивал пациента, накладывал мгновенный фиксатор и настраивал регенеративную капсулу, Иржичкова проверяла другого тигроида на наличие паразитов. Стандартная процедура, обязательная для каждой новой особи.
Правда, на Бахусе она не имела смысла. Ни у одного из пойманных животных не было найдено никаких сопутствующих форм жизни. Ни снаружи, ни внутри. Ни блох, ни глистов.
Тем не менее отменять процедуру никто не собирался. Более того, Троост поручил Иржичковой осматривать поступающую добычу особенно тщательно. Ему ужасно хотелось открыть на Бахусе неизвестный вид. Пусть даже какого-нибудь микроскопического клеща — на данной планете это все равно будет крупным открытием.
А Дауканте чистила другие вольеры. Точнее, наблюдала за системой автоуборки. Та нимало не беспокоила животных — из потолка просто шел «дождь» из воды (на Бахусе — водки) с антисептическими добавками. Фекалии и другие выделения частично растворялись, частично утекали в микростоки.
Тигроиды на время уборки прятались по спаленкам. Мамонты, наоборот, поднимали хоботы кверху и ловили потоки живительной влаги. Им явно нравилась дождевая водка.
Также Дауканте проверяла климатическую систему. Та поддерживала везде нормальную бахусскую температуру — +60 по Цельсию с небольшими колебаниями. «Ночью» вольеры охлаждались на несколько градусов, «днем» снова нагревались.
Просмотрев показания приборов, Дауканте нашла в одном вольере расхождение в три градуса. Она залезла в настройки, изменила температуру вручную и, довольная, отправилась спать.
А через несколько часов была разбужена сигналом тревоги. Спросонья не сообразив, что происходит, Дауканте забилась в силовом гамаке, точно муха в паутине. Когда она наконец выбралась и прибежала к вольеру А6, там уже стоял капитан.
И лицо его не предвещало ничего хорошего.
— Кипер Дауканте, что вы натворили? — ровным голосом спросил Троост.
Дауканте заглянула внутрь и тихо ахнула. За минувшие часы вольер… преобразился. Камни покрылись инеем, водочные лужи замерзли, а пьянокорни украсились длинными сосульками.
— Но… но… но… — залепетала девушка, распахивая субэкран системы управления. — Я… я… я же все проверила… Там должно быть плюс шестьдесят…
— Там минус шестьдесят, — помотал головой Троост. — Минус.
— Но… но… но как же…
— И там три особи тигроида — самка и два детеныша, — сурово закончил Троост. — Полагаю, они уже давно мертвы.
Глаза Дауканте наполнились слезами, а губы мелко задрожали. Она никогда не думала, что ее профессиональная карьера начнется со звероубийства.
Если бы только существовала возможность все исправить! Хоть какая-нибудь возможность!
Тем временем температура в вольере постепенно повышалась. Троост первым делом переключил ее на нормальную, надеясь спасти хотя бы пьянокорни. Возможно, их жизненные функции еще не успели прекратиться.
Вот тигроиды погибли несомненно — на полу лежат три окоченелых, покрытых инеем трупа. Даже для Земли мороз в шестьдесят градусов аномален, а уж для жаркого Бахуса…
И тут один из молодых тигроидов явственно шевельнулся!
В первый момент Троост не поверил глазам. Он был настолько уверен в гибели животных, что даже не подумал это проверить. Но теперь он достал анализатор, снял показания и пораженно обнаружил, что все трое живы, просто находятся в глубоком анабиозе!
Теперь, с повышением температуры, они медленно просыпались.
Дауканте мгновенно перестала плакать и с надеждой посмотрела на швабру. Еще несколько часов мытья полов теперь уже не казались ей суровым наказанием.
Но Троосту было не до проштрафившейся девицы-кипера. Он задумчиво оглаживал бороду, изучая показания анализатора. Тот сообщал, что тигроиды в стабильном состоянии, все органы функционируют нормально. Похоже, они даже не испытали особенного дискомфорта.
— Очень странно… — пробормотал зверолов. — Очень-очень странно…
Он открыл вольер и, поеживаясь от холода, вошел внутрь. Стопить тигроидов не стал — те все еще были в полукоматозном состоянии. Троост открыл одному из них пасть, взял мазок, проверил реакцию зрачков и начал глубокое сканирование. Никаких отклонений не наблюдалось, животное выглядело совершенно здоровым. Разве что чрезмерная сухость кожного покрова, но при анабиозе это нормальное явление.
Закрыв вольер, Троост удалился в лабораторию и принялся изучать данные. Он просмотрел записи с камер наблюдения, а потом приказал дронам-охотникам разыскать и доставить одно или больше мертвых животных — желательно свежих и неповрежденных. Уже через час первое тело лежало на операционном столе, и Троост начал сеанс аутопсии.
Окончив его, он вышел и почти сразу же наткнулся на страдающую у входа Дауканте. Та ужасно переживала за свою судьбу.
— Тигроиды очнулись? — спросил Троост.
— Очнулись, здоровы, накормлены, — отбарабанила кипер. — Температура снова нормальная.
— Хорошо. Но теперь давайте-ка точно так же заморозим мамонтов.
Дауканте изумленно хлопнула глазами, одновременно изгибая уголки рта на случай, если это такая шутка.
Но Троост не шутил. Он сам, со своего инфа снизил температуру в другом вольере до все тех же — 60 по Цельсию. И начал ждать, с интересом глядя на субэкраны анализатора.
— Капитан, а они… они не погибнут?.. — прошептала Дауканте.
— Это мы сейчас и узнаем. Но если я не ошибаюсь — нет, не погибнут.
— А если… если ошибаетесь?..
— Тогда, надеюсь, я успею остановить процесс до того, как здоровью подопытного будет нанесен непоправимый ущерб.
— А если… если не успеете?..
— Мне снизят профоценку и назначат епитимью за рискованный эксперимент, повлекший за собой звероубийство, — безучастно ответил Троост. — Но я вряд ли ошибаюсь.
Яйцекладущий мамонт меланхолично жевал стебли пьянокорня. Кажется, его ничуть не волновало, что воздух в вольере становится все холоднее.
Температура падала со скоростью три градуса в минуту. Троост наблюдал за процессом очень внимательно, педантично комментируя увиденное.
Мамонт становился все более вялым, жевал все медленнее. Вот его колени подогнулись, он прижался к полу. Слабеющим хоботом зверь дотянулся до лужи с водкой и принялся жадно пить… пока не застыл на месте. Его взгляд остановился, глаза помутнели, а сердцебиение стало чрезвычайно редким.
А потом оно прекратилось совсем. Теперь мамонт выглядел совершенным трупом — однако таковым не являлся. Как и тигроид, он погрузился в глубокий анабиоз.
— Ожидаемо, — произнес Троост.
— И что это значит, капитан? — спросила Дауканте.
— На этот вопрос я отвечу через некоторое время.
Теперь Троост отправился не в лабораторию, а на станцию дронов. Он выпустил из гнезд всех разведчиков и попросил Таркаса сделать еще пятьдесят штук. Тот молча включил технический репликатор, и уже через пять минут из выходного лотка принялись вылетать усеянные датчиками шарики.
Четверо суток Троост собирал и обрабатывал информацию. Составлял виртуальные графики, рисовал диаграммы, часами рассматривал спутниковые снимки и карты миграций.
А на пятые сутки зверолов взял флаер и куда-то улетел.
Вернулся он довольный-предовольный. Только что не потирая ладони, Троост вызвал Петржелло и спросил, сможет ли тот освободить сегодня несколько часов.
У профессора как раз закончился съемочный день. Он оставил дронов наблюдать за «актерами», а сам собирался поработать с раскадровкой. Ему не очень-то хотелось покидать свою уютную флаер-яхту ради непонятно чего.
Но Троост был очень настойчив и обещал, что профессор ни в коем случае не разочаруется. Да и покидать яхту совсем не нужно — к месту можно отправиться прямо на ней.
Петржелло невольно был заинтригован. Через полчаса его яхта подлетела к «Нимроду», возле которого уже ожидали Троост и киперы.
Троост приглашал и Таркаса, но тот не проявил интереса.
— Так куда же мы направляемся? — полюбопытствовал Петржелло, едва яхта оторвалась от земли.
— Терпение, профессор, — лукаво прищурился Троост. — Вы все скоро увидите… впрочем, не очень скоро — тут больше трех часов лету. Наш путь лежит вот сюда, к этому огромному заливу… названия у него пока что нет, так что мы вполне можем придумать его сами.
Над палубой повисла допреальная зелено-бурая сфера. Планета Бахус во всем ее спиртном великолепии. Восемьдесят процентов — суша, остальное — кляксообразный, относительно мелкий океан.
Потом Троост отдал какую-то команду, и изображение окрасилось в красный, желтый и белый цвета. Красного было не так уж много, большей частью — по берегам того самого залива, что стал целью поездки. Вокруг шел оранжевый, дальше — желтый, который все бледнел и бледнел, пока не становился совсем белым. Белым была окрашена почти треть планеты.
— Что это такое? — задал вопрос Троост.
— Это же очевидно, — проворчал Петржелло.
— Вам — безусловно, профессор, — возразил зверолов. — Но я бы хотел услышать своих киперов.
Иржичкова и Дауканте размышляли чуть дольше, но и они быстро догадались, что это карта плотности жизни. Красная зона населена чрезвычайно плотно, белая — не населена совершенно.
— И почему жизнь на этой планете распределяется именно так? — снова спросил Троост.
— Вода же, Троост, — слегка раздраженно ответил Петржелло. — То есть водно-спиртовой раствор. Океан всего один, все реки впадают в него, чем дальше от океана — тем меньше воды… водки. Внутриконтинентальные области представляют собой голую пустыню, жизнь в которой почти невозможна.
— Очевидное объяснение, — согласился Троост. — Но почему жизни особенно много вокруг этого залива?
— Возможно, именно в нем она когда-то и зародилась.
— И куда же она из него делась? Мы не нашли на планете ни одного водного животного.
— Вымерла. Я ведь уже говорил, что бедность фауны скорее всего объясняется неким глобальным катаклизмом. Также не исключено, что в этом мире жизнь зародилась на суше.
— Ну-ну… — усмехнулся зверолов.
Понемногу совсем стемнело, и Троост включил прожектора невидимого света. Для животных его излучение незримо и нисколько не беспокоит, зато визоры землян благодаря этому создают нормальное, почти дневное изображение.
Сам-то Троост в этом не нуждался — его модифицированные глаза отлично видели в темноте. Но у остальных такого биомодификанта не было. Иржичкова собиралась себе поставить, но все откладывала.
Первый час под флаером проносился обычный, везде одинаковый бахусский пейзаж. Поросшие пьянокорнем равнины и стада яйцекладующих мамонтов. Все везде окрашено в одни и те же цвета, лишь изредка перемежаясь речкой или озерцом.
Но потом впереди открылся океан. Единственный океан Бахуса — Тирренский. Сто тридцать миллионов кубических километров чистой водки.
Залив, о котором говорил Троост, был местом примечательным. Почти тысяча квадратных километров площадью, до двух с половиной километров глубиной. Именно здесь располагалась глубочайшая впадина Тирренского океана.
Но здесь же находился и крупнейший на планете архипелаг. Из водки торчали тысячи блестящих скалистых островов, словно гигантские зеленые кристаллы. На них не рос пьянокорень и не водились животные — слишком голыми были эти камни, лишенные даже крошек почвы.
— Так что же вы хотите нам здесь показать, Троост? — начал проявлять нетерпение Петржелло. — Я уже снимал этот залив — здесь нет ничего интересного.
— На поверхности — нет, — согласился зверолов. — Но могу поспорить, что на дно вы не погружались.
— На дно?.. Зачем?..
— Сейчас покажу.
Яхта пошла на снижение. Гравитационные дюзы мягко коснулись водки, почти не взметнув брызг, создав лишь легкое волнение. Силовой колпак перешел в фазу повышенной плотности, и через несколько секунд над ним сомкнулись волны.
Неудивительно, что Петржелло не считал нужным погружаться в Тирренский океан. Бахусская гидросфера довольно-таки скучна. Очень много белесой жидкости, каменистое дно и… и все. Материала для фильма практически нет.
Но Троост уверенно вел яхту в некое определенное место. Все глубже и глубже. Он переключил прожектора на видимый свет, и водочный массив окрасился голубоватым.
— Под нами впадина, Троост, — сказал Петржелло. — Вы туда собираетесь? Может, все-таки расскажете, что такого особенного нас там ждет?
— Профессор, вы помните, как были заселены Гавайские острова? — вместо ответа спросил Троост.
— Если не ошибаюсь, первые поселенцы появились там в четвертом веке нашей эры. По всей видимости, они приплыли с Маркизских островов…
— Нет-нет, я не о людях. Откуда там взялись животные?
— Большую часть флоры и фауны туда принесло с ураганами, с циклонами… Поэтому там такой бедный животный мир. Потом уже, когда пришел человек… Но… подождите… Троост, вы хотите сказать, что жизнь на Бахус занес какой-то ураган?..
— Не ураган. Астероид.
— Астероид?!
— Да. Астероид, большая часть которого состояла из водяного льда и этилового спирта. Но ядро было металлическим… и оно перед нами!
Троост всегда испытывал слабость к театральным эффектам. И сейчас он одновременно с последним словом направил луч прожектора в точку, которую сам обнаружил менее суток назад. Там, на дне кратера, наполовину врытое в землю, покоилось грушеобразное металлическое тело.
Гигантский метеорит.
Иржичкова и Дауканте восторженно заахали. Петржелло ахать не стал, но вознамерился тут же выйти наружу и осмотреть удивительную находку вблизи. Хорошо, вовремя вспомнил, что за бортом давление в двадцать два мегапаскаля и токсичная жидкость вместо воды. Обычные человеческие жабры тут не помогут.
Но через несколько минут профессор уже сидел на метеорите в легком скафандре и рассылал во все стороны дронов-операторов. Они снимали объект со всех сторон, во всех ракурсах.
Другие дроны брали пробы и делали анализы. И очень скоро они сообщили, что в объекте присутствуют нехарактерные для Бахуса соединения. Пока еще рано утверждать наверняка, но тело скорее всего имеет инопланетное происхождение.
— Потрясающее открытие, Троост! — воскликнул Петржелло, разливая по бокалам натуральное шампанское. — Просто потрясающее! Но как же вы додумались?
— Честно говоря, это открытие принадлежит скорее моему киперу, Гедре Дауканте, — указал на красную как рак девушку Троост. — Если бы она по ошибке не заморозила одну из пойманных особей, я бы никогда не догадался.
— Поясните, — наморщил лоб Петржелло.
— Животное не погибло, профессор. Оно впало в анабиоз.
— А-а-а, вот оно что, вот оно что… Понимаю! На Бахусе такая способность совершенно бесполезна!
— Именно. Нигде и никогда здесь температура не опускается ниже тридцати по Цельсию. Существа со способностью к анабиозу здесь — все равно что амфибии на безводной планете. Либо климатические условия на Бахусе еще сравнительно недавно были кардинально иными, чему нет никаких свидетельств, либо…
— …Либо жизнь сюда занесло извне, — закончил Петржелло. — Чертовски хорошо, Троост! Чертовски хорошо! Если бы вы все еще были моим студентом, я бы немедленно выставил вам высший балл! Полагаю, отыскать место, куда врезался астероид, было уже делом техники, не так ли?
— Я не был уверен, что это именно астероид. Мало ли какие могли быть варианты… Жизнь могли занести путешественники вроде нас… да те же титаны хотя бы…
— Но анабиоз, Троост! Анабиоз!
— Да, это наводило на определенные мысли…
— Вы провели эксперименты?! Не тяните же!
— Конечно, первым делом. Я проверил — все три местных вида прекрасно чувствуют себя в водно-спиртовом растворе, охлажденном почти до абсолютного нуля. Легко замерзают и легко оттаивают. Без всякого дискомфорта. Они действительно могли пережить космическое путешествие.
— Космическое путешествие, говорите… — пробормотал Петржелло.
— Я полагаю, что до прибытия этого астероида Бахус был просто безжизненной каменной глыбой, — продолжал Троост. — Но он явился из глубин космоса и совершил примерно то же, что мы сами триста лет назад совершили на Марсе и Венере. Принес на мертвую планету воду… точнее, водку, а вместе с ней и жизнь…
Петржелло рассеянно кивнул. Ученые давно подозревали, что жизнь по Вселенной разносят астероиды, но раньше предполагалось, что это возможно исключительно на бактериальном уровне. Именно поэтому генетический код многих ксеносов отличается от кода земных организмов не так радикально, как можно себе вообразить.
Но никому и в голову не приходило, что подобное путешествие могут пережить макроорганизмы…
— Выходит, я был прав, и формы жизни Бахуса действительно появились в результате планетарной катастрофы… — произнес Петржелло.
— Только произошла она не здесь, а на какой-то совсем другой планете, — дополнил Троост.
— Да-да, конечно… Та планета разрушилась, разлетелась на астероиды и кометы, но несколько живых существ выжило и, находясь в состоянии анабиоза, совершило космическое путешествие… Совсем как Гавайские острова, верно… И произошло это по геологическим меркам совсем недавно — жизнеформы успели расселиться по всей планете, но еще не успели эволюционировать…
— Единственное, что по-прежнему меня смущает, — отсутствие мелких видов, — с сожалением заметил Троост.
— Хм, да… хотя нет! Все прекрасно объясняется, Троост! — потер ладошки Петржелло. — Примем за рабочую гипотезу, что наша планета Икс обладала орбитой с очень большим эксцентриситетом. Большую часть времени там было тепло, но периодически наступали крайне лютые зимы. Сравнимые с космическим холодом. Допустим, это происходило раз в пять земных лет. Крупные животные приспособились к таким жестким перепадам, развив способность к анабиозу. Мелкие же, будучи краткоживущими созданиями, использовали другие защитные механизмы. Допустим, непосредственно перед наступлением заморозков у них наступал период размножения — они откладывали яйца, после чего массово гибли. А по окончании заморозков нарождалось новое поколение насекомых, или кто там обитал на этой планете Икс. Но катастрофа случилась задолго до наступления заморозков — планета раскололась на части, мелкие виды погибли, не успев оставить потомство, а вот некоторые крупные ухитрились выжить, впав в анабиоз… Вполне вероятно, что их было гораздо больше, но прочие либо не пережили путешествия, либо вымерли, не сумев приспособиться к новым условиям…