ГЛАВА 37
Превозмогая боль, Логмир кое-как утвердился на ногах. Железнобокое чудовище злорадно скалилось ему в лицо. Клевентин не торопился — теперь он мог позволить себе не торопиться. Он победил. Наглец повержен и растоптан — можно и вознаградить себя за пережитое унижение.
— Ты остался без меча, герой! — ехидно произнес Клевентин.
— Волк и без зубов — волк, воин и без меча — воин, — пожал плечами Логмир. — И потом, у меня есть еще один.
Сказав это, он резко крутанулся на пятке, чиркнул Флеймом по уродскому колдуну и тут же отпрыгнул назад, спеша уйти от железных клыков.
Одни боги знают, чего ему это стоило. Обожженные ступни взвыли таким страданием, что Логмир едва только не застонал. Он понял, что драться дальше не сможет. Колдун-то жив-здоров, сожрал беднягу Рарога и радуется. Сволочь.
— Слушай, я тут об одном срочном деле вспомнил… — спохватился Логмир, беря низкий старт. — Давай все-таки в другой раз, ладно?
— А ну, стоять!!! — проревел Клевентин, взмахивая всеми четырьмя клешнями. — Ежовое Поле!!!
На полном бегу Логмир запнулся, страшно закричал и повалился на бок. Земля на сотню шагов вокруг ощетинилась стальными шипами — крошечными, но очень острыми. Эти иглы не проткнули бы сапоги из сыромятной кожи, но теперь, когда их подошвы сгорели на раскаленной спине колдуна…
Теперь ступни Логмира не только горели огнем, но еще и кровоточили. Легконогий герой стал не таким уж легконогим. Он попытался ползти на руках, но везде, абсолютно везде торчали проклятые иглы. Некуда было опереться, не за что схватиться. Закусив губу, Логмир перевернулся на спину — так он хотя бы мог видеть подступающую смерть.
— Я знал, что жирное вредно для здоровья, но не думал, что к людям это тоже относится… — пробормотал он.
Клевентин внимательно осмотрел корчащегося закатонца. Теперь он точно далеко не убежит. Колдун рассеял большую часть игл, но только не те, что находились вокруг Логмира. Их он, напротив, заставил подрасти, создав подобие клетки.
Логмир поднял катану, чтобы смахнуть дурацкие жердины, но те угрожающе зазвенели, обрастая иглами, точно кактусы. Сейчас Клевентин мог просто усилием воли превратить Логмира в бесформенное кровоточащее решето.
Но он пока еще смаковал момент. Была у Клевентина Предателя такая маленькая простительная слабость. Когда он натравил на владыку Креола Пятое Заклинание, тоже не смог отказать себе в удовольствии поглумиться напоследок. Очень уж хотелось, чтобы враг понял, что он проиграл, а Клевентин победил. Клевентин, Клевентин, Клевентин! Тот самый Клевентин Придурковатый, которого все и всегда недооценивали, помыкали, держали за прислугу!
Жаль, что ни Бестельглосуд Хаос, ни Яджун Испепелитель так и не узнали, каков он на самом деле. Яджуну Клевентин вполне мог это объяснить, когда тот вернулся в облике огненного элементаля, но предпочел смолчать. Неблагоразумно злить чудище с комком пламени вместо мозгов.
— Ну что, ваше величество, скажете что-нибудь напоследок? — елейным голосом спросил Клевентин.
— Эй, жиробасина, а слабо снова человеком-то стать? — хмыкнул Логмир. — А то победил железной страховидлой — и все, герой теперь? Так-то любой дурак может…
На «слабо» Клевентин никогда не ловился. Он всегда предпочитал переосторожничать. Сначала ударить, а уж потом хвастаться. Но если противник уже повержен, лишен оружия, не может двигаться… почему бы и не показать ему, что Клевентин Император никого не боится?
Да и потом, он все равно уже собирался возвращаться в нормальный вид. Его полная боевая форма очень эффективна, но таскать ее довольно утомительно. Маны много выжирает, да и просто неудобно.
И Клевентин в блаженном настроении духа начал сокращаться в размерах. Уменьшаться, худеть, сбрасывать лишние руки, менять железо на мягкую плоть…
…пока процесс не прервался страшной болью!
Клевентин пораженно опустил взгляд. Его колдовской плащ окрасился красным, а из боков выпирали две сиреневые железки… катана Логмира! Слева — острие, справа — рукоять! Проклятая штуковина разорвала Клевентину живот, разворотила в кашу все органы!
— А на кой хаб жрешь всякую дрянь, дурило? — радостно гыгыкнул хозяин клинка.
Обливаясь кровью, колдун упал на колени. Он не мог поверить, что так глупо вляпался. Не мог поверить, что судьба поставила такую коварную подножку.
Ведь среди всех своих способностей Клевентин Предатель больше всего гордился умением работать с металлами. Он создавал их и уничтожал, заставлял менять форму и принимать новые обличья. Еще в юности он обучился искусству шпагоглотания. Клинки, попавшие в его чрево, исчезали бесследно, сами становились частью колдуна. Он мог переварить любой металл.
Как выяснилось, кроме адамантия.
Но откуда он мог знать?! Откуда он мог знать, что проклятая сабля не растворится в его чреве, как все остальное?! Это же даже не настоящий адамант, а всего лишь его алхимическая имитация!
Слабеющей рукой Клевентин взялся за рукоять катаны. Вытащить… заживить… рану… Снова… перейти… в металл…
Но тут его шеи коснулось что-то холодное. Логмир Двурукий, сам не на шутку израненный, воспользовался заминкой мгновенно. Остроносый Флейм рассек колдовскую клетку и теперь упирался в жирное горло колдуна.
— Не… надо… — прошептал Клевентин. — Не… надо…
Он что есть сил пытался уцепиться за какое-нибудь заклинание, но разум был забит грызущей брюхо болью. Концентрация очень важна для успешного колдовства. А какая может быть концентрация, если у тебя вываливаются кишки?! Существуют колдуны, способные преодолевать самые страшные муки, отрешаться от всего, кроме бурлящей в жилах магии… но Клевентин к таковым не принадлежал. Слишком уж он всегда ценил комфорт и личное благополучие.
— Пощади… — жалобно попросил колдун.
— Не стоит зря унижаться, несчастный, — покачал головой Логмир. — Этой жизнью правит трагедия. Сегодня погибло много хороших людей, да и сам я, боюсь, уже не оправлюсь. Так чего же молить о пощаде? Все умирает в свой черед, над каждым правит судьба. Умри и ты с миром, жиробасина.
Клевентин недоверчиво заморгал. Никто и никогда еще не слышал подобного из уст Логмира Двурукого. Столь выспренние речи уместно звучали бы от какого-нибудь паладина, но Логмир?..
Впрочем, объяснялось это просто. Великий герой Закатона очень ценил свою славу и непременно хотел, чтобы после смерти число песен о нем только приумножилось. А потому он давным-давно сочинил себе несколько красивых предсмертных речей — на разные случаи.
Особенно он гордился той, что предназначалась для геройской гибели, прикрывая отступающих товарищей… даже жаль, что финальный исход оказался другим. Речь для врага, просящего пощады у смертельно раненного героя, была еще не до конца отшлифована.
Но что ж делать — имеем что имеем.
— Что-то я еще хотел сказать… — задумчиво произнес Логмир, погружая клинок в жирную шею колдуна. — Что-то хотел сказать… забыл, что именно, но наверняка что-то мудрое… Жаль, что забыл…
Ползунок раздвинул мандибулы и отрыгнул новую порцию едкой слюны. Слюна этого громадного гомункула разъедала любую плоть, точно желудочный сок чудовищной концентрации. Мурок Вивисектор ужасно гордился своим великолепным творением.
— Вперед, малыш, вперед! — нараспев выводил он, наигрывая на органчике двумя пальцами. — Вот молодец, умница моя!..
Гелал обернулся, недовольно глядя на эту чудовищную свору. Куклусов они истребляли, как соломенные снопы, и даже утукку приходилось тяжко. Воробушек одну за другой склевывал Птиц Лэнга, Ползунок растворял в кашу будх, а Глазастик соревновался в гляделках с Погонщиками Рабов.
Опять со всем придется разбираться архидемону. Как же это напряжно. Гелал терпеть не мог напрягаться. Он ни за что бы не оставил свой комфортный дворец и двести любимых жен, если б не личные причины навестить Рари…
Вот кабы здесь была хоть дюжина демонов из Господ, он перепоручил бы все им. Но здесь только Надзиратели. Двурогие сейчас режутся с паладинами, эг-мумии дуэлируют с колдунами, адские духи ведут взаимное уничтожение с плонетскими «Холмами», а Курильщики… Курильщик, кажется, остался всего один. Интересно, каким образом Креол Урский выманил у Великого Хана Кафа Правое Крыло Огня? Эти элитные ифриты-мамелюки опасны даже для Господ Лэнга.
— Как же вы мне все надоели… — посетовал Гелал, скрючивая когтистые пальцы.
Мурок Вивисектор приветливо ему улыбнулся. Он видел страшную ауру архидемона и прекрасно понимал, что его драгоценные деточки не смогут долго противостоять такому врагу. Что же до него самого… ну, Мурок всегда был скорее теоретиком. В лаборатории он творил чудеса, но в драке… в драке его одолел бы даже санитар со шваброй. В плане личной безопасности Мурок полагался на своих кадавров и гомункулов.
Конечно, от архидемона они не защитят… но именно поэтому он и захватил с собой кое-кого еще.
— Деточка, будь добра, разберись с этим клыкастым дяденькой, — ласково попросил Мурок.
За его спиной приподнялась хрупкая фигурка. Она абсолютно безразлично посмотрела на Гелала своими оранжевыми глазищами, спрыгнула на землю и зашагала вперед размеренным шагом.
Тем временем Комочек уже абсорбировал всех куклусов в пределах досягаемости, а вихрящиеся щупальца Зубика расчистили путь к бездыханному телу Торая. Ползунок очень бережно подхватил его мандибулами и свернулся в кольцо, защищая павшего колдуна своей упругой мясистой тушей.
— Какой глупый ученик… — вздохнул Мурок, рассматривая ауру несчастного. — Так и знал, что однажды он себя сожжет… Говорил я ему, говорил…
— Я… я сорвался… — прошептал Торай, не приходя в сознание. — Я… не смог…
— Ничего, не волнуйся, — деловито оттянул ему веко Мурок. — Я тебя вскрою, расчленю, разложу по баночкам, а потом соберу заново. Будешь лучше прежнего.
Гелал даже не смотрел на этих двоих. Его полностью поглотила приближающаяся девушка. Ее аура… знакомая, до боли знакомая аура…
Шумно втянув носом воздух, Гелал окончательно убедился в своих подозрениях. Он почувствовал в красноволосой девушке демоническую кровь. Много, очень много демонической крови. Она наполовину… нет, на три четверти демон. Причем не какой-нибудь жалкий утукку или маским. Здесь пахнет архидемоном… и не просто архидемоном, а очень знакомым архидемоном…
Зато Дайлариана смотрела на Гелала абсолютно равнодушно. Шагала молча, на ходу снимая тонкие перчатки телесного цвета. На белоснежных ладонях и пальцах юной колдуньи алели свежие, еще кровоточащие разрезы.
— Ты… дочь Асмодеи?.. — наконец заговорил Гелал.
— А ты мой отец, — безразлично произнесла Дайлариана. — Мама просила передать привет.
— Я надеялся ее здесь встретить. Как она поживает?
— Она погибла три года назад. Тебе что, не сказали?
Лик Гелала омрачился. К Руахе Карге, своей кратковременной любовнице, он не испытывал ничего. Но дочь, Асмодею Грозную… ее он в каком-то смысле любил. В довольно извращенной манере, как то вообще свойственно демонам, но все же. Он даже дал ей имя своего старинного приятеля — одного из архидемонов измерения Ад.
Последний раз Гелал встречался с Асмодеей восемнадцать… уже почти девятнадцать лет назад. Потом навалились дела… стало как-то не до того…
Выходит, она умерла. Причем три года назад, когда над Серой Землей еще не была простерта длань Шумерской Гетеры. Значит, ее душа должна быть в Лэнге — как и все прочие души серых за последнюю сотню лет. М-да… Гелал никогда не интересовался мертвецами, но Приемный Отдел мог бы и сообщить. Все-таки его это тоже касается.
Хотя могло ли быть иначе? Приемный Отдел питает такульту, а такульту в когтях Йог-Сотхотха. По доброй воле Всесодержащий не уступит ни единой души. Не потому ли он и правит Лэнгом?
— Что ж, дочь моя, облобызай же своего отца… — раскрыл объятия Гелал.
Дайлариана протянула ему встречь руки… и с них сорвались ветвистые молнии! Молнии чудовищной силы — даже архидемон затрясся, точно в агонии.
Но продлилось это чуть долее секунды. Потом Гелал спохватился, перестал трястись и недоуменно нахмурился.
— Что это значит, дочь моя? — вопросил он. — Зачем ты так поступаешь со своим отцом?
— Чтобы убить тебя, разумеется, — меланхолично ответила Дайлариана. — Это же очевидно.
— Но… но зачем?..
Дайлариана пожала плечами. Она никогда не задавалась такими вопросами, как «зачем» и «почему». Ей просто хотелось что-то сделать — она шла и делала. Поскольку обычно результат ей нравился, она планировала и дальше продолжать в том же духе.
— Я просто хочу тебя убить, — произнесла она.
Креол едва удерживался, чтобы не захохотать. Так уж ему нравилась растерянная рожа Дагона. Он явно еще ни разу не встречался с таким заклятием, как Длань Мардука!
Длани. Девять мощнейших заклинаний Древнего Шумера. Каждая из них — настоящий шедевр, триумф магической мысли. Все их создали коллективно, долгими годами трудов, усилиями целой группы магов. Все… кроме одной, самой первой. У Длани Мардука есть конкретный автор — великий маг, легендарный основатель шумерской Гильдии и самой Империи Шумер. Он в одиночку создал Длань Мардука… и назвал ее собственным именем.
В отличие от всех остальных, Длань Мардука применяется почти мгновенно, не требует никакого ритуала и почти не отнимает сил. Даже заклинание произносить не нужно. Для применения Длани Мардука необходимо соблюдение всего трех условий. Первое — очень могущественный и опытный демонолог. Второе — мощнейший колдовской инструмент-поглотитель. Третье — запечатанный в нем демон громадной силы.
И вот это последнее порождает противоречие, всегда отравлявшее жизнь демонологам. Чтобы победить архидемона, нужна Длань Мардука, — но чтобы применить Длань Мардука, нужен побежденный архидемон. Замкнутый круг. Кусающая себя за хвост змея.
Но уж если суметь пробраться в этот круг…
Длань Мардука — это концентрат, сплав демонологии и Магии Света. На демонов и Темных богов она действует так же, как на магов — хладное железо или Золотой Меч. Длань Мардука «пережимает» потоки Тьмы в астральном теле жертвы и лишает доступа к ба-хионь. Ненадолго лишает, совсем ненадолго — но уже и это очень немало.
И Дагон бы с этим согласился. Охваченный настоящей паникой, он сейчас стремительно сокращался в размерах. Божественные силы покинули его — теперь он просто демон… довольно сильный демон, но не более того. Эффект продлится всего несколько минут, но на эти несколько минут Дагон слаб и уязвим… относительно. Сейчас он примерно так же силен, как средний архимаг, — и Креол может с ним биться.
Однако Дагон не горел желанием биться. Едва сообразив, что произошло, он извернулся всем телом и стремительно пошел вниз. Вниз, вниз, вниз, на самое дно моря. Подальше от проклятого колдуна. Переждать в безопасности, пока закончится действие заклинания, а там уж…
Креол схватился за фальшборт так, что затрещали доски. Вот почему он терпеть не мог драться с водными демонами в их родной стихии! Чуть только эти сволочи начинают проигрывать, так сразу норовят нырнуть! Попробуй выковыряй их с этакой глубины!
— Что будете делать, владыка? — осведомился Асанте.
— Нырну! — рявкнул Креол, занося ногу над бортом.
— В воде Дагон необорим! У меня есть кое-что получше, владыка!
— Тогда быстрее! — нетерпеливо заерзал Креол. — Быстрее!
Не теряя времени, Асанте Шторм раскинул руки — и в ответ ему распахнулась пучина! Над тем местом, где скрылся Дагон, забурлил чудовищный водоворот — он ширился, ширился, сверля острием воду, проникая до самого дна! У самого борта «Адмирала Кровь» открылась пропасть — секунда, другая, и вот уже дивный корабль висит в воздухе, обливаемый тучами брызг, а рядом ревут колоссальные водопады!
— Пожиратель Кораблей!!! — проревел Асанте, шумно выдыхая воздух.
— Сколько сможешь держать? — деловито осведомился Креол.
— Минут… пять!..
— Успею!
Он перемахнул через борт и полетел вниз. На самое дно океана.
Приземлился Креол немного неудачно. При торможении его занесло, правая нога коснулась дна раньше левой, и маг завалился на бок.
— Ненавистная третья почка!.. — злобно пробурчал он. — У меня теперь вес смещен!.. Вернусь — убью этого лекаря!
Первая попытка встать тоже закончилась неудачно — Креол поскользнулся. Хорошо еще, что дно залива Бурь преимущественно каменистое, ила немного. Происходи дело в той же Черной бухте, он с головой бы ушел в липкую жижу.
Но сейчас Креол даже не думал о таких вещах. Не обращая внимания ни на ревущую стену воды совсем рядом, ни на остовы кораблей и трупы чудовищ, усеявшие дно, он сосредоточился на самом главном.
На Дагоне.
Морской бог выглядел совсем ошалело. Кажется, исчезнувшая вода его окончательно доконала. Стоя в паре сотен шагов от Креола, он жадно хватал ртом воздух, точно вытащенная на сушу рыба.
Сейчас, уменьшившись до обычных размеров, Дагон предстал тем, кем он был когда-то. Простым дагонитом. Хотя до возвышения Дагона эти создания назывались иначе. В те времена — да и сейчас еще частенько — их именовали Глубоководными.
Из рукавов Креола заструились цепи кровавого железа. Посох поудобнее устроился в ладонях. Не в силах согнать с лица торжествующую улыбку, маг зашагал вперед.
Он ждал этого момента всю свою жизнь!
— Ну что, бог-рыба?.. — насмешливо хмыкнул Креол. — Теперь-то мы на равных…
Дагон что-то зло пробулькал. До обретения божественности он и сам был великим магом. Очень давно уже ему не приходилось обращаться к этим примитивным инструментам, но кое-что он еще помнил.
Теперь главное — продержаться… он чувствовал, что продержаться нужно совсем немного… Эффект такого заклятия не может длиться долго… В любую секунду чары рухнут, он снова вдохнет блаженной ба-хиони, снова обретет мощь бессмертного божества… и уж тогда этот жалкий комок слизи пожалеет о своем нахальстве!
Креол тоже это понимал и потому спешил закончить как можно быстрее. Победа в три минуты — вот какую цель он себе назначил. Три минуты в его распоряжении есть точно — дальше Креол уже не уверен.
А значит, надо атаковать очень быстро и только наверняка. Это обычного демона можно взять на измор, ослабить цепями и чарами — здесь такая тактика не пройдет.
И потому Креол первым делом активировал давно уже подготовленное заклятие. Вот уже два года он дожидался момента, когда сможет испытать эту хитрую штуку. Маг швырнул перед собой пергаментный свиток, выкрикнул несколько слов — и в воздухе распахнулось черное зеркало, в котором отразился Дагон. Отразился… и вышел из зеркала навстречу оригиналу!
— Какое потрясающее заклинание! — присвистнул Креол, глядя на ауру своего творения.
Двойник Хаоса действительно вышел на загляденье. Точь-в-точь такой же, что и сам Дагон… за вычетом божественных сил, разумеется. Но их сейчас нет и у самого Дагона, так что…
В отличие от идиота Бестельглосуда, Креол не потратил ни секунды на бахвальство. Он даже приказов не отдавал — ибо заблаговременно модифицировал заклинание так, чтобы рожденный Двойник Хаоса автоматически нападал на того, кто послужил ему оригиналом.
Креол подумывал еще и о том, чтобы создавать копию не врага, а себя же самого, удваивая тем свои силы. Но, поразмыслив, отказался от этой мысли. Кого-то слабее себя он одолеет и без Двойника Хаоса. А если придется драться с кем-то сильнее себя — так здесь выгоднее будет скопировать как раз его.
Есть еще, правда, вариант, когда враги будут слабее, зато во множестве, но о нем Креол даже не подумал. Он никогда не верил в такую вещь, как победа численным перевесом. Вот у того же Дагона за спиной целые орды куклусов и морских гадин — и что, помогло ему это?
Двойник Хаоса занял все внимание Дагона. Сражаться с самим собой — штука непростая. В другое время Креол охотно бы полюбовался таким зрелищем, с интересом изучил бы боевую магию Глубоководных… но сейчас ему было не до того. Даже не глядя на дерущихся дагонитов, он быстро активировал еще два заклятия, выпустил цепи и начал примериваться, как бы поудобнее вонзить посох…
Но Дагон тоже понимал, чего добивается смертный маг. Понимал и не собирался ему это позволить. Ручьи Силы, которые он выпускал, почти полностью уходили на Двойника Хаоса, но часть оставалась и Креолу. Эти энергетические потоки окружили Дагона сплошным коконом, сплетаясь дивным узором, расцветая все новыми вспышками.
На миг Дагона даже охватило чувство ностальгии. Совсем как в былые времена! О, что за чудные воспоминания!.. Как привольно ему жилось в подводных чертогах Йхантлея, как весело и радостно было жить, любить, сражаться и познавать этот непознаваемый мир!..
Интересно, чувствует ли что-то подобное тот, другой Дагон?.. Не эта мерзкая кукла, порожденная человечьей магией, а тот, с которым Дагон когда-то был единым целым?.. Тот, с которым они делят один Атман на двоих, а иногда разделяют и сознание?..
Дагон редко вспоминал о своей второй ипостаси, но вот сейчас на него что-то нахлынуло…
— Не отвлекайся!.. — раздался сбоку торжествующий смешок.
Дагон вскинулся, подхватил ускользающие Ручьи Силы… но поздно, слишком поздно! Орудующий такими же Ручьями Двойник Хаоса нанес удар — и, пока Дагон отражал его, смертный маг пробил оборону с другой стороны! Просвистел черный посох, сверкнуло адамантовое лезвие… и наземь рухнула отсеченная рука!
Кайкедрал Мусор нашарил в поясном кармане фиал с вираром. С его обычным образом жизни вирар не требовался практически никогда, но он все же имел обыкновение держать при себе одну порцию.
И всего-то несколько минут прошло с момента, как в столовую вломилась орава демонов, а кажется, словно часы. Разгромить успели все, подчистую. Огромный круглый стол в центре, малые столы вдоль стен, двенадцать мягких кресел и сотни стульев… Столовую в новой Промонцери Царука строили с таким расчетом, чтобы она могла служить и банкетным залом, так что места хватало.
— Мои шансы падают, — меланхолично заметил Кайкедрал, сотворяя две небольшие бомбы.
Он швырнул вначале одну, потом другую — и таки сумел подорвать одного из Двурогих. Тот в очередной раз поскользнулся и не успел вовремя встать.
Впрочем, его это не убило, а лишь разорвало пополам. Верхняя половина теперь лежала заваленная щепками, мемекала и скребла грязный пол. Нижняя… нижнюю тут же схватили челюсти высунувшегося прямо из стены утукку. Он не смог упустить такую возможность.
Кайкедрал с сожалением констатировал, что взорвалась только одна бомба. Вторая зависла в воздухе, окутанная голубоватым сиянием. Эг-мумия, подхвативший ее на лету, поманил пальцем, и смертоносный шар опустился ему в ладонь. Демон задумчиво посмотрел на добычу, чмокнул губами, и тут же в его руках появилась вторая такая же бомба. А потом и третья. Он примерился…
…Но не бросил. Его отвлек страшный грохот. Северная стена обрушилась, придавив обломками еще одного Двурогого, и из зияющего провала донеслось:
— Фи!.. Фу!.. Фо!.. Фам!.. Идет гроза навстречу вам!!!
Вместе с этими словами оттуда вырвался огненный шквал.
Сжиженная плазма разнесла в клочья все то немногое, что еще оставалось в целости, — уцелели лишь Кайкедрал, эг-мумии, несколько зажатых у самых стен куклусов да трое Двурогих конечно же. Им спалило всю шерсть, но от этого они лишь сильнее разозлись.
С блеяньем, с ревом козлоногие демоны бросились к дыре… и один из них тут же издал смертный вопль. Его с разгону насадило на жужжащий бур — бур кровавого железа.
Неся на весу корчащегося демона, громадный геродерм вошел внутрь. За щитком из прозрачного бронепласта смутно виднелось лицо — злорадно усмехающееся женское лицо.
— Полиция Сан-Франциско! — выкрикнула Вон. — Всем лечь на землю и приготовиться к переработке в жидкий компост!
Ванесса Ли была в восторге от своего боевого скафандра. Адамантиевый корпус может выдержать даже ядерный взрыв. Тяжелые плазмометы в плечах работают в двух режимах — скорострельном, для рассеивания толп, и ракетном, для поражения крупных целей. Манипуляторы снабжены оружием ближнего боя — слева пила, справа бур. То и другое выковано из кровавого железа и вызывает у демонов мучительную боль.
Утукку, завидев эту новую добычу, решили попробовать, не окажется ли она доступней колдуна в сером плаще. Сразу четверо их перешло в материальное состояние — но зря, очень зря. Циркулярная пила кровавого железа со страшным хрустом вошла в хребет одного, второго просто отшвырнуло тяжеленным манипулятором, а двое оставшихся хоть и добрались до шкуры гиганта, лишь обломали об нее зубы.
— Вы в порядке, мистер Кайкедрал? — с беспокойством спросила Ванесса, раздавливая всмятку еще одного утукку. — Простите, я никак не могла забраться в эту бандуру… А потом она еще и в дверь никак не проходила…
Кайкедрал Мусор не снизошел до ответа. Он был полностью поглощен контролем заклятия Скользкий Пол. Чуть ли не единственное, что сдерживало Двурогих, оно вдруг стало стремительно истощаться… Эг-мумии!.. Один из них чуть заметно шевелил кровоточащими пальцами, и от них тянулись невидимые астральные нити!
Конечно, Двурогих осталось уже только двое, но…
…Но и этого вполне достаточно!.. Едва эг-мумия снял заклятие, как один из них пронесся молнией и с размаху вонзил когти в грудь Кайкедрала. Колдун захрипел и покачнулся. На его губах выступила кровь.
— Сволочи!.. — взвизгнула Ванесса, с грохотом бросая вперед геродерм. Стрелять она опасалась — Кайкедрала непременно задело бы тоже.
Гневно мемекая, Двурогие все же ушли с пути боевой машины. Их манило, притягивало единственное уязвимое место — лицевой щиток, сделанный из бронепласта, а не адамантия. Но чтобы добраться до него, нужно как-то миновать бешено крутящийся бур. Бур, на котором все еще висят клочки их брата. Кровавое железо слишком неприятная штука даже для Двурогого.
Но Кайкедрала они уже успели порвать. Оседая по стене, он судорожно цеплялся за развороченную грудь. В страшной ране виднелись осколки ребер, и было даже странно, что несчастный еще жив.
Ванесса в отчаянии вскинула манипуляторы. Под рукой не было ни паладина, ни клопа гертоке, ни Торая Жизнь. В снаряжение геродерма входит аптечка первой помощи, но, чтобы ее применить, нужно вылезти наружу — а Двурогие только того и ждут. Этим демонам-молниям хватит и четверти секунды.
Да и толку-то с этой аптечки? Кайкедралу не аптечка нужна, а реанимационный комплекс.
Кайкедрал и сам это прекрасно понимал. Он что есть сил пытался наколдовать что-нибудь полезное. Пальцы конвульсивно дергались, пересохшие губы чуть заметно шевелились — и вот у него на коленях материализовалось… нечто. Нечто, похожее на окровавленный кусок мяса, из которого тянулся разлохмаченный бинт.
Увидев творение своих рук, Кайкедрал болезненно застонал и предпринял еще одну попытку. На сей раз возникла пузатая бутыль зеленого стекла. Она накренилась, и из горлышка полилась черная густая жидкость. Пахла она, как смесь йода, крови и мочи.
Веки Кайкедрала обреченно опустились. У него не получалось. В таком состоянии у него просто не получалось сосредоточиться и четко представить нужный объект — а без этого в материализации никак.
Он надсадно хрипел еще несколько секунд. Потом затих.
Ванесса медленно повернулась к демонам. Они наблюдали за происходящим с огромным интересом. Особенно Двурогие — аж языки высунули от удовольствия. Один к тому же еще и… Ванессу аж передернуло от омерзения.
— Да вы… шутите… — зло процедила она, поднимая плазмометы.
Столовую залило огнем так, что стало больно глазам. Лицевой щиток мгновенно потемнел, защищая седока от опасного излучения. Ванесса палила и палила, уже не заботясь об осторожности. Она зачистит здесь все. А когда закончит, выйдет наружу и начнет зачищать улицы. Ей давно надо было это сделать.
Когда Вон наконец отпустила гашетку, плазмометы уже были раскалены докрасна. А от столовой не осталось ничего совершенно. Обрушились даже стены и потолок. Ванесса с немалым удивлением обнаружила, что этажом выше, оказывается, размещалась картинная галерея. А она и не знала, что в Промонцери Царука такая есть.
Хотя теперь уже нет. Большая часть картин сгинула в этом аду, а немногие уцелевшие уцелели весьма относительно. Одна из прекрасных золоченых рам болтается на шее тупо моргающего Двурогого, а на его рогах висят ошметки холста…
Черт, а ведь Двурогие-то как раз живы! Похожи на головешки и вид имеют самый ошалевший, но живы!
Ванесса не стала терять времени. Первый демон оказался совсем рядом — она смахнула его головенку циркулярной пилой. Второй был подальше, но еще не отошел от плазменного душа. Ванесса выстрелила захватом, подтянула его к себе и со всего размаху насадила на бур.
Развернув геродерм, Ванесса стала пересчитывать трупы. Она не была уверена насчет утукку — эти гадины постоянно норовят вынырнуть прямо из воздуха. По идее, Ванесса должна их видеть, но гарантии на это нет… Она еще не очень-то освоилась со своим «третьим глазом»…
— Нет, утукку здесь не осталось, смертная дщерь, — раздался скрипучий голос. — Вы их всех убили.
Ванесса снова резко развернулась. Перед ней предстали двое эг-мумий — и она могла поклясться, что еще секунду назад их тут не было! Какого черта?! Она была уверена, что уж эти-то дохляки сгорят дотла!
Более того — рядом с эг-мумиями еще и куклусы. Всего четверо, но тем не менее. Эти-то уж точно не должны были выжить — они ведь даже не демоны. Как?..
— Не надо нас недооценивать, — покачал головой бескожий монстр. — Я Мдзгрвеш, первый чиновник Элигора. Без ложной скромности скажу, что среди эг-мумий я наиболее искусен и сведущ в Искусстве.
— И ты читаешь мои мысли, да? — хмуро уточнила Ванесса.
— Просто ты слишком громко думаешь, смертная дщерь. Когда доживешь до моих лет, тоже начнешь слышать даже то, чего слышать вовсе бы не хотела. Хотя вряд ли ты доживешь до моих лет… Вряд ли ты доживешь даже до захода солнца…
— Ну-ну, — ехидно хмыкнула Ванесса. — У меня тут есть один господин, который с тобой не согласен. Его зовут штурмовой бронепехотный геродерм «ЛАК-209». Особая разработка, между прочим.
— Да-да, мы видим, — кивнул Мдзгрвеш. — Скртвахангр, сделай-ка…
Второй эг-мумия, доселе молчавший, выступил вперед и прежде, чем Ванесса выпустила захват, произнес два коротких слова.
Геродерм замер как вкопанный.
Коцебу пикировал со страшной скоростью. Метеориты падают медленнее. Только в самый последний миг Шамшуддин выпустил штурвал и взмыл вверх… но было уже слишком поздно.
Огромный коцебу врезался в Хастура, как метательный диск. Бешено вращающийся диск из черной бронзы. Он перерезал Хастуру шею — и тяжело раненный, с пробитым черепом, архидемон не выдержал этого заключительного удара.
Но в момент гибели это гигантское чудовище исторгло колоссальную лавину энергии. Она поднялась над Хастуром ядерным грибом, уничтожая все и вся, сжигая само небо, пробивая громадную дырищу в озоновом слое. Эту вспышку было видно даже из космоса.
И Шамшуддин, который в этот момент находился всего-то в полусотне шагов над Хастуром, мгновенно обратился в пар. Из маргула, «материального призрака», он стал обычным призраком, ничуть не материальным. Его псевдотело сгорело дотла.
— Вот ведь досада… — печально вздохнул Шамшуддин.
Он подозревал, что этим закончится. У него было не так уж много шансов уцелеть в… в том, что он сделал. Креол, вероятно, уцелел бы — с этой его Абсолютной Защитой и всем прочим. Но Шамшуддин даже Личной Защитой так и не сумел овладеть — ну вот не давалась она ему, и все тут. Обычно телекинетические щиты заменяли ее вполне успешно, но не в этот раз…
— И что же мы имеем в итоге? — задумчиво пробормотал он.
Хастур мертв, это точно. Мертв полностью и окончательно. Даже от его тела осталось очень немногое. По сути, просто громадное пятно на земле и столб густого черного дыма, который вряд ли рассеется в ближайшие часы.
Коцебу тоже уничтожен. Уничтожен полностью и окончательно. Если Креол задумает его восстановить, ему придется строить все заново. Не осталось ни гвоздика, ни щепочки. Не осталось ничего, кроме…
— Прости, дух места… — виновато произнес Шамшуддин. — Я совсем о тебе забыл…
— Не стоит просить прощения, — чопорно поклонился Хуберт. — Я рад был служить вам, сэр.
Как и Шамшуддин, Хуберт предполагал такой исход событий. Еще перед началом сражения этот старый брауни долго колебался, не покинуть ли коцебу. Но в конце концов все же решил остаться.
Хуберт прожил очень длинную жизнь, переменив дюжину домов без одного. Он обитал в бедной рыбацкой хижине и замке шотландского тана. Был смотрителем доходного дома в Лондоне и работал на полставки в одном валлийском учебном заведении. Сорок лет плавал по морям, временно переквалифицировавшись в клабаутермана. Из чердачного окна видел, как сбрасывали в океан груз «Дартмута».
И в конце концов прибился к Гансу Катценъяммеру — магу-неудачнику, бежавшему из родной Пруссии и достигшему западных берегов Америки задолго до того, как эти земли стали частью США. Там он построил себе дом — в маленьком испанском городишке Йерба-Буэна, который через сорок с лишним лет будет переименован в Сан-Франциско.
И в этом, уже одиннадцатом по счету, доме Хуберт осел окончательно и более уже мест не менял. Он чувствовал, что не выдержит еще одного переезда. Дом для домового — совсем не то же самое, что для человека. Дом и домовой неразрывно связаны. Сменить дом — все равно что сменить кожу. Иногда необходимо, но всякий раз очень нелегко и очень болезненно.
И однажды домовой просто понимает, что этот дом — последний.
Хуберта убил не взрыв, как Шамшуддина. Его убило разрушение дома. Для всякого духа места подобное равнозначно инфаркту. Молодой и крепкий домовой еще может это перенести, но старик вроде Хуберта…
Он все еще был здесь, но с каждой секундой становился все прозрачнее. Медленно удалялся, постепенно рассеиваясь в воздухе. Хуберт покидал материальный мир. Через некоторое время он исчез окончательно, и Шамшуддин почтительно склонил голову.
Теперь он остался совсем один. На сотни шагов вокруг не было ни живых, ни духов. Их с Хастуром битва распугала всех. Куда ни глянь, только выжженная пустошь и раскаленный воздух, да клубится черный дым на месте гибели архидемона.
И тут из этого дыма выступила фигура. Вначале Шамшуддину показалось, что перед ним человек — быть может, дух одного из погибших… но он тут же понял, что ошибся. У этого существа было две руки, две ноги и одна голова, но на этом сходство заканчивалось. Ссутуленный, с небольшим хвостом, трехпалыми кистями и узкими прорезями вместо носа, он был облачен в желтую мантию, струящуюся по земле. В огромных черных глазах как будто отражались звезды.
И его аура была до боли знакомой… Знакомой… и совсем незнакомой. Шамшуддин смотрел и не мог поверить, что действительно видит…
— Ты тот, кто меня убил? — негромко спросил дух.
— Если ты Хастур, то да, — медленно ответил Шамшуддин.
— Когда-то меня звали Хастуром…
— Когда-то?.. Прошло всего несколько минут.
— Это были очень долгие минуты…
Больше Хастур ничего не сказал. Так же как и Хуберт до него, он просто развернулся и пошел прочь, постепенно рассеиваясь в воздухе.
Шамшуддин подумал о том, что пора бы уже и ему куда-то отправляться. Неплохо бы, конечно, дождаться Креола, попрощаться… извиниться за уничтоженный коцебу… но кто знает, сколько еще брат будет занят Дагоном? Помочь ему Шамшуддин уже ничем не сможет.
Только куда же ему идти? Пять тысяч лет назад где-нибудь здесь уже крутился бы Хубут-Табал, шумерский демон смерти. Обычно он провожал духов в Кур. Но это было так давно… Шумера больше нет, да и Кур… честно говоря, Шамшуддин не был уверен, существует ли все еще Кур. Наверное, существует, но теперь уже как маленький-премаленький анклав, крошечная частичка загробного мира. Туда ведь уже очень давно никто не отправляется.
Однажды Шамшуддин уже умирал, но тогда Хубут-Табал за ним не приходил. Тогда его сразу же затянуло в Лэнг. Прямо из чрева Хастура он отправился в Бездонный Хаос, где и погрузился в бесконечно долгий, кошмарно-жуткий сон. Ему не очень нравилось об этом вспоминать.
И тут совсем рядом разверзлась черная воронка. Уродливая клякса на лике мироздания. Оттуда потянулись клубы тумана — он все сгущался, темнел, обретал форму, становясь ужасными щупальцами с присосками и чмокающими пастями. Асугали, демонические собиратели душ.
Между щупальцами скользили мелкие сборщики — безликие, безымянные тени, похожие на гротескных карликов, вырезанных из черной бумаги. Ничуть не церемонясь, они вцепились в Шамшуддина, повисли на нем гроздьями, истошно вереща:
— Ты наш!.. Наш!.. Сбежавший из Лэнга, мы долго ждали этой возможности!.. Теперь ты вернешься в Бездонный Хаос!.. Вернешься!..
— Мне что-то не очень хочется, — запротестовал Шамшуддин, тщетно пытаясь вырваться. — Мы можем это обсудить?
Вот теперь он и в самом деле пожалел, что рядом нет Креола!
Шаб-Ниггурат был потрясен до глубины души. Хастур! Этот тупой громила только что сдох! Шаб-Ниггурат точно слышал его гибель… да ее все в этом городе слышали! Даже если бы это не шарахнуло по мозгам, словно молотом, одного только грома и огненного столба хватило бы, чтобы все понять! Кто еще в этом мире может сдохнуть с таким грохотом?!
Но как?! Пожри Червь его душу, как это могло произойти?! Шаб-Ниггурат никогда не был высокого мнения о Хастуре… но он же все-таки был архидемоном! Архидемоном!!! Как сам Шаб-Ниггурат, как На-Хаг и Йог-Сотхотх, как Пазузу и Акхкхару, как… как Лаларту, Лалассу и Нъярлатхотеп… м-да. Внутри Шаб-Ниггурата что-то нехорошо екнуло.
Все еще находясь в форме Великой Матери, Шаб-Ниггурат наблюдал за буйством своих Двурогих. Молодые демоны гарцевали, точно шаловливые козлята, играючи разрывая порождения магии, что выводила кисть киига-волшебника. Джимарад Саха Энерхан — так, сказал он, его зовут. Как будто Шаб-Ниггурату есть дело до его имени.
Понемногу Шаб-Ниггурат начал уставать. Все-таки роды — это очень утомительное занятие. Уже почти полсотни Двурогих исторг он из своих утроб… и на сегодня, пожалуй, хватит.
Бесформенная пульсирующая туша сморщилась и скукожилась. Ее бессчетные щупальца втянулись внутрь, утробы слились в привычную козлиную морду, ноги вытянулись и разогнулись, снова в силах удерживать тело архидемона. Шаб-Ниггурат с хрустом потянулся… и на него обрушилось что-то тяжелое… липкое… сладкое… и розовое!
Торт. Это оказался громадный торт. Длик одним взмахом кисти нарисовал его прямо в небе. И не то чтобы он причинил Шаб-Ниггурату хоть какой-то вред… но уж лучше бы это была бомба! Уж лучше бы это была бомба! Перепачканный в креме, униженный архидемон почувствовал такую ярость, что из его глазниц брызнула кровь.
— Как… ты… смеешь… — прохрипел он, вне себя от бешенства. — Ты… наглый… маленький…
А когда Шаб-Ниггурат увидел, что Двурогие с интересом потягивают носами… более того, иные из них уже начали жрать!.. Ох, как же он затрясся от злости! Не в силах дотянуться до длика, Шаб-Ниггурат в сердцах пнул ближайшего Двурогого — того просто располосовало надвое, такой страшный это был удар.
— Где ты?!! — взревел архидемон. — Покажись, трусливая плесень!!!
Безусловно, длик был где-то рядом. Но его скрывал туман. Такой густой туман, что его можно было резать ножом, как сметану. Шаб-Ниггурат бросался то туда, то сюда, ловил всякое движение, всякий магический всплеск и проблеск чужой ауры, но проклятый карлик всякий раз каким-то чудом успевал перепрыгнуть в другое место.
Но он не сможет бегать ото всех разом. Новорожденные Двурогие тоже гоняют его — и хотя боевого опыта им еще недостает, охотятся они уже прекрасно.
Разве не для этого они и появились на свет?
Повинуясь воле Шаб-Ниггурата, детеныши двинулись цепью, все сильнее смыкая фланги. Они резали колдовской туман своими руками-лезвиями, ища задеть, располосовать маленького колдуна. Конечно, все потуги их оставались тщетны — ведь длик настолько скромен размерами, что Двурогие не смогли бы задеть его даже случайно. Им пришлось бы ползти на корточках, чтобы оказаться с ним на одном уровне.
Но за спинами этих демонов-мальчишек стоял их могучий родитель. Шаб-Ниггурат высунул длиннющий язык, пробуя на вкус воздух, ища в нем капли магии.
Где он, где?..
Там?..
Здесь?..
А может… здесь?!
— Попался!!! — взревел Шаб-Ниггурат, пригвождая длика к земле.
Пригвождая не руками, не оружием, не презренной магией смертных, но одной только волей. Всесильной, способной менять саму реальность, почти божественной волей архидемона.
Шаб-Ниггурата всегда раздражало это «почти».
Двурогие сомкнулись вокруг длика плотным кольцом. Им не терпелось вонзить когти в его крохотное тельце, но они не смели начать прежде родителя. Тот слишком много сил потратил на проклятого колдунишку, чтобы уступить кому-либо право его сожрать.
Шаб-Ниггурат растолкал своих детей и тоже подошел к длику. Тот не проявлял никакого беспокойства — спокойно лежал и лупал огромными глазищами. В них светилось искреннее любопытство и доброжелательность.
— Так, значит, я зло, а ты… мне-э-э… добро… — глумливо проблеял Шаб-Ниггурат. — Мне-э-э… Ну что ж, значит, сейчас во мне станет немного больше добра! А знаешь почему?!
— Почему?! Почему?! Почему?! — заверещали Двурогие. — Скажи нам, папа!!!
— Потому что сейчас я тебя съем!!!
Шутка вызвала у Двурогих взрыв хохота, и Шаб-Ниггурат горделиво приосанился.
Конечно, он понимал, что Двурогие охотно ржут даже над пернувшим уддугхулом, но все равно было приятно.
Длик продолжал с интересом рассматривать архидемона и его детей. Он не мог шевельнуться. Пожалуй, у него хватило бы сил сломать незримые оковы и освободиться, но он не собирался этого делать. Он уже выяснил все, что хотел, и не видел смысла продолжать сражение.
А вот Шаб-Ниггурата крепко злило такое спокойствие жертвы. Почему она не трясется от страха, почему не молит о пощаде?! Почему взгляд такой невозмутимый?! Он должен быть затравленным, как у кролика на вертеле!
— Ты что, не понимаешь, что сейчас сдохнешь?! — сорвался Шаб-Ниггурат. — Не понимаешь?! Ме-е-э-э-э!!! Скажи что-нибудь, ты, маленький, ничтожный…
— Сах, — очень тихо сказал длик.
Истошно орущий архидемон мгновенно замолк. Вместе с Абсолютным Словом изо рта, ноздрей, глазниц и всех прочих отверстий на теле длика вырвался ослепительно-белый огненный ветер. Чистый Свет, воплощенный, сконцентрированный в узком луче. Он хлынул во все стороны, ударил по сгрудившимся вокруг Двурогим… и мгновенно обратил их в пепел. Всех до единого.
В этом аду уцелел один только Шаб-Ниггурат. Несмотря даже на то, что в него ударил основной поток — он все-таки остался жив. Но его скорчило от мучительной боли, из глаз хлынули слезы, а в животе… в животе появилась сквозная дыра. Козлиные кишки свешивались оттуда, точно связки протухших сосисок.
— Ме-э-э-э… — чуть слышно простонал Шаб-Ниггурат, очумело оглядываясь вокруг, безуспешно ища хоть одного из своих детей.
Его взгляд остановился на длике. Все еще живом и по-прежнему невозмутимом. Архидемон страшно взревел, исторгая из пасти кровавые брызги, и с силой вонзил в мелкую тварь все когти разом. Он рвал и терзал крошечное тельце, пока то не утратило форму. Он топтался на изуродованных останках, пока не размазал их по грязи ровным слоем.
Но даже после этого Шаб-Ниггурат почему-то не почувствовал себя победителем.