ГЛАВА 36
Из правого бока Клевентина вылетели сотни стальных шипов. Два деревца, которым не повезло оказаться поблизости, были просто сметены, изрешечены в мелкие щепки. А вот Логмира, в которого Клевентин метил, шипы даже не задели.
Деревьев в сквере Хеттазо почти не осталось. Зато всякая металлическая рухлядь покрыла землю так, что босой ногой и не ступишь. Куда ни глянь — шипы, иглы, лезвия, диски, даже топоры. Клевентин изрыгал все это в таких количествах, что мог бы открыть лавку скобяных изделий. Но Логмир лишь смеялся над этим стальным дождем.
Клевентин уже понял, что Логмир — крайне неудобный противник. Его очень трудно догнать, но еще труднее от него убежать. Носится и носится, словно капелька ртути.
Колдун и не стал бы тратить здесь время, только как выйти из этого глупого боя? Добровольно Логмир от него не отвяжется. Летать или телепортироваться Клевентин не умеет. Вемпира при себе нет. Да и пока-то будешь залезать в седло, этот краснокожий сто раз тебя пошинкует.
Так что придется его все-таки убивать. Хотя и некогда.
Несколько раз уже в сквере появлялись другие участники этой многомиллионной кровавой пляски. То кто-нибудь из армии Серой Земли, то — из Легиона Гнева. Но никто не задерживался надолго. В сквере закрутилась такая мясорубка, что даже демоны и паладины выбирали предоставить ее участникам самим разрешить разногласия.
Трудно к тому же понять — кто здесь свой, кто чужой? Клевентин мог быть колдуном Серой Земли или одним из особых автоматов Руорка, а мог — каким-нибудь неведомым утукку или иным демоном из редких. Из портала явилось и несколько таких, ни на кого не похожих. Ну чисто так, увязались за компанию.
Ну а Логмир хотя и был несомненным человеком, носился с такой скоростью, с которой носятся как раз Двурогие. И подобно им же вжикал катанами. Поможешь такому — а он тебе же кишки и выпустит. Или нападешь — а окажется, что это свой.
И сейчас Логмир как раз охотно пустил бы кому-нибудь кровь. Хоть кому-нибудь. Для него этот железный колдун тоже оказался хабовски трудным противником. Ну вот режет он его. Снова режет. Опять режет. А дальше-то что?
Рарог и Флейм так и вжикают, спиливая клинок за клинком, которыми утыкан этот гигантский дикобраз. Только вот они заново отрастают. И быстро. У Логмира уже руки начинают уставать, а они все отрастают.
Вплотную тоже никак не подобраться — того и гляди, вылетит откуда-нибудь очередная пика, пузо пронзит или в задницу воткнется. Не только за самим колдуном надо приглядывать, но и за землей под ногами. Бегаешь как по минному полю. Уже дважды Логмир ощущал ступнями холод металла, лишь в последнее мгновение успевая отскочить.
Вжик!.. Вжик!.. Свищут катаны, пластают колдуна ломтиками. Но уже как-то не очень быстро свищут. Логмир ведь не железный. Это колдун железный, а Логмир не железный. Он устает.
— Слушай, а ты не хочешь сделать перерыв? — предложил Логмир, на секунду замерев. И тут же пригнулся, чтобы избежать удара гигантским серпом. — Не хочешь?.. А что так?.. Ты подумай.
Клевентин молчал. Берег силы. Вопреки мнению обывателей, колдун не может колдовать бесконечно долго. Он тоже устает. И мана имеет свойство заканчиваться. Да и заклинания тоже надо периодически обновлять и восстанавливать. Клевентин — очень выносливый колдун, но за весь сегодняшний день он ни разу не присел. Он же не железный!..
Даже в данный момент — не железный. Его морфированное тело состоит из нержавеющей стали. Клевентин много лет совершенствовал этот сплав, добиваясь наилучшего сочетания прочности и пластичности. Конечно, до адамантия ему очень далеко и даже с керефом он не сравнится, но из всех доступных вариантов этот — наилучший.
Жаль только, что адамантий режет его, как свиную колбасу.
Нет, обычные методы с этим закатонцем не работают. Клевентин решил не уподобляться Шаб-Ниггурату, проглотить ослиную гордость и обратиться к хитрости. Шипы и лезвия противник рубит, как ветки, а от выстрелов уклоняется быстрее пули? Тогда как насчет подпустить его поближе и дать резать себя сколько влезет?..
Логмир был приятно удивлен, когда железная жиробасина вдруг прекратила изрыгать пули и стрелы. Похоже, выдохлась. Движется совсем вяло, рожа кислая. Ее, правда, почти и не разглядишь под наплывами стальных чешуй, но пара глаз все же виднеется. Сейчас Логмир как раз между них и ударит!..
Пользуясь моментом, великий герой взметнул себя по шипастому боку, увернулся от когтистых рук и клешней, пробежал по бугристой спине, размахнулся и со всей дури воткнул Рарог в затылок чудищу!
Глубоко вонзил, по самый эфес!
А вот вытащить не смог! Вокруг рукояти вспучился железный пузырь… и Логмира пронзило такой болью, словно его макнули в кипяток! Пальцы обожгло огнем… и ступни тоже! Проклятый колдун раскалился почти добела! Логмир мгновенно метнулся в сторону, спрыгнул с этой металлической туши, едва не вывихнув ногу, и покатился по земле. Левая ладонь превратилась в сплошной волдырь, подошвы сапог свисали горелыми лохмотьями, и над всем этим глумливо гоготал Клевентин Предатель!
Демон-вампир и колдун-вампир стояли друг против друга и сверкали глазами. Оба тянули друг из друга энергию. Прану. Жизненную силу.
Они стояли неподвижно, даже как будто расслабленно, но для тех, кто умел Видеть, это выглядело яростным перетягиванием каната. Торая и Гелала соединяла невидимая, но бурлящая энергией астральная пуповина, и аура соперников клокотала огнем от чудовищного напряжения. Именно так выглядит поединок высших вампиров.
До определенного момента. В Искусстве Пития их силы оказались примерно равны — ни тот ни другой не мог взять верх. Но возможности Торая на этом Искусстве практически и завершались, а вот Гелал, будучи архидемоном, умел и многое другое…
И, видя, что Торай — крепкий орешек, он перешел врукопашную. Чудовищное создание, лишь внешне похожее на человека, одним гигантским прыжком преодолело сотню шагов и вцепилось Тораю в горло. Тот саданул когтями в ответ — но удар получился куда более слабым. Гелал его почти и не заметил.
— Это не твоя война, дитя!.. — настойчиво прохрипел архидемон, давя глотку колдуна. — Оставь ее!.. Уйди и не мешай нам сделать то, что должно быть сделано!..
— Война — не моя… — согласился Торай, харкая кровью. — Но госпиталь — мой!.. И я покину его только мертвым!!!
Теперь два чудовища рвали друг друга когтями и клыками. Но если в дуэли энергетической Торай еще мог сопротивляться Гелалу, то здесь он проигрывал с треском.
Пока еще ему удавалось как-то держаться за счет накопленных резервов. Все-таки он опустошил сотни куклусов — переполненный праной, Торай заживлял получаемые раны в мгновение ока. Но эти резервы на глазах пустели.
А вот резервы архидемона… ну, теоретически они тоже не бездонны, они тоже когда-нибудь опустеют… но Торай погибнет задолго до этого. Это все равно что вычерпывать бочку на скорость, когда у одного участника чашка, а у второго — ковш.
К тому же теперь, впившись Тораю в горло, Гелал начал сосать из него жизнь уже прямым контактом. Вместе с кровью. Торай Жизнь на глазах бледнел, слабел, его движения все замедлялись…
…Пока он не упал бездыханным.
Дальше он был Гелалу уже неинтересен. Архидемон отбросил его в сторону, и к телу обрадованно ринулись куклусы и утукку. Так шакалы мчатся к объедкам, оставленным львом.
Но прежде чем они сомкнулись вокруг павшего колдуна, рядом рухнула громадная птица с багровым оперением. Она разинула тысячезубый клюв и издала душераздирающий, режущий уши вой. Куклусы закричали, катаясь по земле, утукку подались назад.
Чудовищное создание оказалось не одиноко. Откуда-то из-за спин вышагнула тощая тварь, похожая на гигантский циркуль. Кроме длиннющих ног у нее был только глаз — один-единственный, но зато огромный глаз. Он медленно кружился на тонком стебле — и всякий, кто встречался с ним взглядом, замирал и трясся, словно пораженный молнией.
А этих парализованных тут же затягивало, засасывало нечто, похожее на клубящуюся воронку из тысяч щупальцев. Там, в центре, виднелась жадно чвакающая, пульсирующая пасть, куда и отправлялись хватаемые куклусы и даже утукку.
Но хуже всех была мерзость, прокладывающая дорогу в толпе. Бесформенная серая субстанция, поглощающая все живое, точно гигантский ком кислоты. С каждым поглощенным тварь увеличивалась в размерах, катясь и катясь вперед.
А по ее следу ползла тысяченогая туша, похожая на гигантскую, размером с целый караван мамонтов, многоножку. На ее спине был установлен небольшой органчик, из которого изливалась сложная мелодия. За органчиком восседал лысый человечек в сером плаще — и на лице его играла предовольная улыбка.
— Всем приве-ет!.. — помахал ладошкой Мурок Вивисектор.
Дагон склонил голову набок, разглядывая крошечный кораблик. Людей там было совсем немного — Асанте Шторм оставил большую часть команды на берегу. Да и к чему команда поразительному «Адмиралу Кровь»? При необходимости он может бороздить моря и сам по себе, без единого матроса.
Дагон еще раз внимательно пересчитал людей на борту. Один, два, три, четыре, пять. Всего пятеро. Двое в серых плащах, одна в красном, один в белом и еще один в рваной тельняшке, прячется в трюме. Когда «Адмирал Кровь» отдавал швартовы, один из матросов решил, что повелитель Асанте удирает из этого пекла, и тайком пробрался на борт.
Сейчас он ужасно сожалел о своем решении.
Креол смотрел Дагону прямо в глаза, держа посох наперевес. Длань Мардука довольно долго перезаряжается, поэтому бить надо наверняка. Промах недопустим.
Дагона заинтересовал этот дерзкий планктон. Он всегда испытывал уважение к бесстрашным смертным. А если ты бросаешь вызов Глубоководному Владыке, будучи в триста раз его меньше, — ты воистину бесстрашен.
— Я ДАГОН! — сотряс море грохочущий голос. — Я БОГ МОРЕЙ! А КТО ТЫ, МАЛЕНЬКИЙ ГОЛОВАСТИК?
— Меня называют Креолом, — спокойно ответил маг. — Слышал обо мне?
— СЛЫШАЛ… НО… МНЕ СКАЗАЛИ, ЧТО ТЫ УМЕР.
— Тебе не солгали. И это был уже второй раз. Начинает входить в привычку.
— ХОРОШО, ЧТО ТЫ К ЭТОМУ ПРИВЫК, — благосклонно произнес Дагон. — УМРИ В ТРЕТИЙ РАЗ.
Креол долго готовился к тому, что произойдет, но все равно не выдержал чудовищного давления, что на него обрушилось. Маг рухнул на колени, чувствуя, как развоплощается, перестает существовать! Посох выпал из ослабевших рук.
— Арра!.. — прохрипел он. — Приди, Марутукку!..
Перед Креолом сверкнула печать Третьей Эмблемы Мардука, великого защитника от темных сил. Это дало передышку, но недолгую. Марутукка — могучая Эмблема, но лишь Эмблема. А Дагон хоть и несравнимо слабее Мардука Двуглавого Топора, но полноценный бог. Минута-другая, и он снесет эту защиту.
Однако Креолу этой минуты хватило сполна. Он мгновенно вскочил на ноги, подхватил посох и резко сжал ладонь. Пилуки Лиорена Барда мгновенно взметнулись в воздух.
— Спой ему, — растянул губы в улыбке Креол. — Спой ему обо мне.
Лиорен Бард склонил голову в знак повиновения и облизнул губы, чтобы те не пересохли в самый неподходящий момент. Он ждал такой возможности всю жизнь. Многим ли музыкантам выпадает такой шанс — дать концерт божеству?
— Я назвал это Гимном Восхваления и Прославления, — кротко произнес Лиорен.
Трели пилуки пронзили воздух, преодолев шумы волн и бушующий ветер. Очень тихая и чистая мелодия, которую они обычно играли, сегодня сменилась горделивым рокотом. Даже Дагон перевел взгляд с Креола на седовласого певца.
Проспал он много тысяч лет,
Ему подвластны тьма и свет,
В Искусстве магии силен,
Волшебник он, кудесник он!
Он плывет по реке
И парит в облаках,
Бредет по земле,
Увязает в песках.
Разверзнется портала зев,
Ужасен архимага гнев,
Своей рискуя головой,
Со Смертью выиграл он бой!
Посох в руце,
И слова на губах,
Ужас во тьме
Обратит тебя в прах.
Огонь, вода, и снегопад,
И ядер атомных распад,
И солнца луч, и блеск луны
В его руке заключены…
Сочинить эти дифирамбы Лиорену Барду было очень нелегко. Он совершенно не умел работать в таком жанре. Промучившись три дня и выдав лишь несколько жалких ритмов, великий поэт обратился за помощью к тому, кто набил на этом руку.
К Логмиру Двурукому. Тот, разумеется, не отказал, всего за полчаса наваяв целую кучу куплетов. Половину их Лиорен забраковал — в них Логмир по привычке расхваливал сам себя, — но остальное уложил в строку, добавил музыку и создал весьма эффективный колдовской гимн.
И теперь этот гимн наполнял Креола Разрушителя небывалой мощью. Глядя прямо в лицо Дагону, маг поднял посох и отчетливо произнес:
— Длань Мардука.
Глядя на сонмища демонов, Кайкедрал Мусор тяжело вздохнул. Он не любил колдовать. Всю свою жизнь он воспринимал колдовство как досадную помеху подлинно важным вещам. Он бы вообще предпочел никогда не поступать в гимнасий и не учиться всем этим фокусам-покусам, но в Серой Земле ты либо колдун, либо грязь на обочине. Без цветного плаща тоже можно кое-чего добиться, но то-то и оно, что лишь кое-чего. А если хочешь замахнуться на нечто существенное — изволь носить плащ, да поближе к длинноволновой области спектра. Желтый, оранжевый, а лучше всего — красный.
Но то, что Кайкедрал не любил колдовать, совсем не означает, что он этого не умел. Красный плащ не выдают каждому, кто пожелает. В народе ходили слухи, что Кайкедрал купил все свои плащи, но правды в этом немного. Взятку он давал только один раз, при получении желтого. И то не экзаменатору (это была Руаха Карга), а ее племяннице, которая на следующей семейной встрече замолвила за Кайкедрала словечко. Соискатели желтых плащей пускаются и не на такое, чтобы их хотя бы выслушали.
Руаха Карга нечасто экзаменовала зеленых плащей. К ней редко за этим обращались, ибо всякий знал, что она непременно проведет еще и ментоскопирование. Кому охота, чтобы твои мысли, желания и мечты вымели из темных закоулков и швырнули на всеобщее обозрение?
Но Кайкедралу скрывать было нечего. И повелительница Руаха это оценила.
А сейчас он сам оценивал пришельцев. Куклусы, утукку, будхи. Скверно. Но куда сквернее то, что с ними Господа — пятеро Двурогих и двое эг-мумий. Эг-мумии Кайкедралу особенно не понравились.
Среди бессмертных Древних эти бескожие демоны наиболее близки к колдунам людей. Они же и были людьми когда-то раньше, не так ли? Большинство из них могли бы носить оранжевые плащи, но некоторые тянут и на красные. Эти двое как раз тянут, судя по ауре. Скверно. Два красных плаща против одного серого, да еще и самого младшего.
Кайкедрал — двенадцатый в Совете Двенадцати… хотя теперь уже одиннадцатый, ведь Клевентин исключен. Конечно, нынешний Совет таков, что большая часть его состава уступает Кайкедралу в Искусстве… однако и его самого избрали все же не за Искусство. Труднехонько ему будет справиться с двумя потенциальными красными плащами. Даже если все остальные демоны будут смирно стоять в сторонке — все равно труднехонько.
Быстро прикинув расстановку сил, Кайкедрал оценил свои шансы на победу в три, от силы четыре процента. Очень скромные шансы. Но свои шансы на благополучное бегство он оценил еще ниже — в полтора, от силы два процента. Значит, более благоразумным будет принять бой и надеяться, что он продлится достаточно долго, чтобы кто-нибудь успел явиться на помощь.
Придя к такому выводу, Кайкедрал степенно кивнул и выставил локти в стороны. Воздух в столовой мгновенно сгустился, стулья подпрыгнули и вытянулись, превращаясь в стальные плиты, утыканные шипами. Их концы поблескивали зеленым — то был яд бронзовой гадюки, что водится в болотах сатрапии Микада. Достаточно одной капли, чтобы убить человека. Или куклуса.
Против демонов, конечно, не поможет, но для них Кайкедрал тоже кое-что приготовил. Скользкий пол. Одно движение рукой, и пол покрывается тончайшей корочкой архильда — алхимического вещества, совместно созданного Астароном Ледяным и Себастиусом Трансмутатором.
Казалось бы, пустяк, ерунда — однако даже самый могучий демон мало что может сделать, если у ног нет должного сцепления с поверхностью. Причем наибольшую беду им доставили собственные же куклусы — когда сразу полусотня их лишилась равновесия и попадала, нелепо размахивая руками, то сбила с ног и множество утукку с будхами. А особенно тяжко пришлось как раз Двурогим — где уж им бегать по льду, с их-то копытами?
Продлилась эта куча-мала недолго. Но к тому времени, как демоны изорвали когтями пол, срывая слой архильда, воздух уже заполнился десятками стеклянных шаров. Какой-то миг они висели неподвижно… а потом упали! Разбившись, каждый шар выплеснул чарку едкой кислоты — и как же закричали куклусы, когда кожа стала слезать с них лохмотьями! Как заметались будхи, растекаясь в лужи зловонного гноя!
Утукку, конечно, сразу ушли в эфирное состояние. Двурогие же и эг-мумии вовсе не обратили внимания на подобную чепуху — кислота бесславно стекла по мохнатым шкурам первых и прозрачным балахонам вторых.
Раздраженно мемекая и все еще то и дело поскальзываясь, Двурогие ринулись на стальные плиты. Быстрее снести этот жалкий заслон! Добраться до колдунишки, что за ним укрылся!
Но утукку их опередили. Они просто прошли насквозь. Вот прямо перед Кайкедралом из воздуха высунулось черное осклизлое рыло… и его разорвало в клочья свинцовым штормом. В руках колдуна материализовался совсем маленький, но чудовищно мощный пулемет. То был Тысячепульник, его личный артефакт, созданный под руководством Руорка Машиниста. Кайкедрал Мусор мог призвать его в любую секунду — а уж пули для него он создавал тысячами, одним усилием воли.
Однако вслед за первым утукку из воздуха полезли другие. Кайкедрал прижался к стене, но и там он не чувствовал себя в безопасности. Одного пулемета на всех не хватает — да и не так уж страшны утукку эти железные пукалки. Выкроив секунду, Кайкедрал указал рукой в угол и воскликнул:
— Автоматон!
Еще одно орудие появилось в холодной вспышке, собранное из бурлящих потоков маны. Стационарная, закрепленная на треноге плазмопушка, одно из ужасных изобретений Плонета. Она с бешеной скоростью завертелась вокруг своей оси — и воздух закипел от страшного жара. Даже волосы на голове Кайкедрала зашкварчали — и он срочно сотворил себе каску из чистого льда. Стало немного легче.
Но через баррикады уже прорвались Двурогие. Они разорвали стальные плиты в клочья, пошинковали их на стружку, даже не обратив внимания на смертельный яд. Единственное, что по-прежнему их замедляло, — скользкий пол. Вот уж в неожиданном месте обнаружилась слабость гвардейцев Лэнга!
Впрочем, какая это слабость? Так, заминка. Да и с утукку Кайкедрал еще не разобрался — лишь пятеро из них остывают изрешеченными тушами, остальные по-прежнему здесь, выжидают в мутном эфире. К колдуну они, конечно, незаметно не подберутся — плох тот деятель Искусств, что не прозревает астральных сущностей. Кайкедрал видит каждого из них — видит смутными тенями, почти силуэтами, но этого достаточно.
— Мои шансы на победу уже увеличились до пяти с половиной процентов, — задумчиво произнес Кайкедрал Мусор. — Я играл и на меньших.
Все, кто еще остался жив рядом с Иххарийским гимнасием, спешили теперь укрыться за его стенами. Взмахнув палочкой, Кебракия Мудрая создала купол хрустального льда, дарящий блаженную прохладу. Совсем нелишне, учитывая лютый жар, царящий снаружи.
Архидемон Хастур разгорячился так, что стал похож на маленькую уродливую звезду. Теперь все, чем бомбардировал его Шамшуддин, просто испарялось, не успевая даже коснуться кожи.
Никто и ничто не могло приблизиться к этой раскаленной горе. Наверное, ифриты смогли бы, но они летают где-то там, в совсем другой части города, сражаясь с Курильщиками. Пятерых они уже завалили, но двое оставшихся все еще сопротивляются. Сами ифриты тоже понесли немалые потери — семьдесят пять из них сегодня предстали перед троном Аллаха, дабы по воле Его отправиться в Джанну или Джаханнам.
Шамшуддин в задумчивости смотрел на Хастура. Он не знал, чем еще в него бросить. В пределах досягаемости просто ничего не осталось. Вообще ничего. Не гимнасием же его дубасить — там все-таки люди внутри.
— ДА ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ ЕГО УБИТЬ! — язвительно прогрохотал Султан Земли. — НЕ СМОЖЕШЬ! СКОЛЬКО БЫ ТЫ РАЗ ЕГО НИ РАНИЛ, ЭТО НИЧТО ДЛЯ ТАКОГО, КАК ОН! НИЧТО! БЕССМЕРТНОГО ТАКОЙ МОЩИ МОЖЕТ УБИТЬ ТОЛЬКО ДРУГОЙ БЕССМЕРТНЫЙ!
— Другой бессмертный?.. — медленно переспросил Шамшуддин. — Такой, как ты?..
— ДА, ТАКОЙ, КАК… НЕТ!!! ТЫ НЕ ПОСМЕЕШЬ!!!
— Прости, каменная голова. Я мечтал сделать это с того момента, как умер.
Немало сил и времени затратили каменщики, встраивая голову Султана Земли в дом Катценъяммера. Шамшуддин же вырвал его из стены одним взмахом руки.
Весь второй этаж сразу начал рушиться. Центр тяжести коцебу сместился, он накренился, вильнул, но и его Шамшуддин удержал, мысленно «подставив ладонь».
Держа в телекинетическом захвате орущую и матерящуюся каменную глыбу, он принялся окутывать ее десятью слоями сгущенного воздуха — плотнее, плотнее, еще плотнее… Нужно создать как можно более толстую «подушку», чтобы та продержалась хотя бы десятую долю секунды, пока этот божественный снаряд будет лететь сквозь вулканический жар архидемона.
К воздушной подушке приклеилась тончайшая нить. Астральная пуповина, одним концом уходящая в тонкое тело маргула-телекинетика, а другим вросшая в этот удивительный снаряд. Шамшуддин повел кистью и начал раскручивать Султана Земли. Все быстрее, быстрее, быстрее…
— НЕ СМЕЙ!!! НЕ СМЕЙ!!! НЕ СМЕ-Е-Е-Е!..
— Прости, — еще раз повторил Шамшуддин.
И, чувствуя себя мальчишкой с пращой, он отпустил нить.
Услышав нарастающий гул, Хастур поднял голову даже с некоторым удивлением. Последние минуты были на удивление тихими, и он решил, что смертный маг смирился с неизбежностью. Может, даже поступил наиболее разумным способом — покончил с собой.
Однако нет. Выходит, он все же оказался неблагоразумен. Опять чем-то швыряется… и в этот момент темя Хастура пронзило страшной болью.
Голова зверобога — это не просто каменная глыба. Божественная плоть — живая и мыслящая, хранящая бессмертный божественный дух… воистину страшное оружие.
Если суметь его применить, конечно.
И Шамшуддин неплохо справился. Врезавшись на такой скорости, воющий смертным воем Султан Земли пробил архидемону голову. Секундой спустя он уже рассыпался в мелкие дребезги, но дыра в черепе от этого не исчезла. Ошеломленный Хастур зашатался, чувствуя, как сама жизнь утекает из него в эту дыру.
— ОХ… — только и сумел выговорить Хастур.
Шамшуддин немедля воспользовался моментом. Он сосредоточил всю свою мощь, всю свою колоссальную энергию в одной точке, схватил архидемона ментальной «ладонью», взметнул его повыше и что есть сил шарахнул головой оземь!!!
Еще минутой ранее Хастур не позволил бы и прикоснуться к себе какому-то чародею из смертных. Но сейчас он стал слаб, как котенок. Из дыры в голове хлестала черная кровь, гигантское чудовище лежало ничком и что-то бессвязно лепетало. Громадные лапищи чуть заметно подергивались.
Но он был все еще жив. При всех стараниях Шамшуддина Хастур был все еще жив. И не только жив, но и стремительно восстанавливался. Пробитый череп не заживал — скорее всего, он уже никогда не заживет, — но для архидемона подобная рана еще не означает смерти. Ток крови понемногу стихает, в помутневших очах начинает брезжить свет…
Шамшуддин стиснул зубы, тщетно ища, чем добить раненого колосса. Добить надо как можно скорее — если дать ему хоть пару минут, он воспрянет! Навсегда останется с пробитой башкой… может, даже станет немного слабее… или даже намного… но не погибнет!
И ничего, совершенно ничего нет под рукой. Просто разорвать в клочья… распилить воображаемой пилой… разделить на мириады невидимых частиц… все это Шамшуддин легко бы сделал с кем угодно другим! Но даже столь обессиленный архидемон не дает так на себя воздействовать. Астральные «щупальца» скользят по его коже, ощупывают, даже забираются внутрь и слегка шевелят органы исполина… но расчленить их не получается. Эта плоть слишком прочна даже для сильнейшего телекинетика Шумера.
Секунды утекали, словно песчинки в часах приговоренного. Шамшуддин отчаянно искал… искал… и наконец нашел! Вот же оно, решение, прямо у него под ногами!
— Теперь я беру реванш, демон!!! — взревел маргул, пуская коцебу в крутое пике.
На площади перед Промонцери Царука стояли двое. Мохнорылый козлоногий архидемон и покрытый белоснежной шерсткой кииг. И на морде Шаб-Ниггурата было написано непередаваемое изумление.
За всю историю вселенной кииги ни разу не вели войн. Ни единого раза. Пацифизм зашит в этих созданий на подсознательном уровне — для киига немыслимо, невозможно причинить вред разумному существу. Кииг не проявит агрессии даже ради спасения собственной жизни.
Но иногда они все же переступают через свою природу…
— Мне очень неприятно, что до этого дошло, — с неприкрытым сожалением произнес длик. — Мой народ — самый миролюбивый народ в мире. Если есть хоть какой-то способ обойтись без сражения, мы предпочтем именно его. Но сейчас, боюсь, таких способов нет. Мне очень жаль, но ты — зло, и я должен с тобой покончить.
— А себя ты считаешь добром?! — взревел Шаб-Ниггурат.
— Насчет добра не знаю, но то, что я белый и пушистый, — неоспоримый факт.
Шаб-Ниггурат наморщил лоб, ища достойный ответ, но только сильнее разозлился. Его страшно взбесил этот мелкий пучеглазый ушлепок. Бывают же такие раздражающие субъекты!
Пока он размышлял, длик спокойно и невозмутимо достал откуда-то из-за спины самую обычную тетрадь и чуть заметно искрящуюся кисточку. Кисточка опустилась на лист бумаги… и с нее взметнулся рослый воин в доспехах! Второй, третий! Вот уже целый отряд несется на Шаб-Ниггурата, опустив копья!
С бешеной скоростью длик рисовал, и каждый его рисунок обретал жизнь и сходил со страниц. Из тетради появлялись воины и чудовища, поднимались крепостные стены, шарахали пушки и катапульты. Длик нарисовал грозовую тучу — и вот уже небо излилось дождем, полыхнуло молниями. Искрящаяся кисть уже пылала огнем, превратилась в яростный факел!
Шаб-Ниггурат рассеивал все эти картины щелчком копыт. Он рвал их, как папиросную бумагу. Не обращая даже внимания на все эти копья, молнии и пушечные ядра, он пролетал сквозь них, пытаясь схватить, сграбастать мерзкую маленькую козявку!
Но ему это не удавалось. Длик каждый раз оказывался чуть-чуть быстрее. Каждый раз он исчезал и тут же появлялся в другом месте, ни на секунду не прекращая рисовать.
И рисовал он тоже чуть-чуть быстрее, чем Шаб-Ниггурат успевал уничтожать его творения. Поединок созидателя и разрушителя становился все более бурным. Уже ничего нельзя было толком разглядеть — с такой скоростью все возникало и тут же рассыпалось пылью.
— Жалкое попытко… э-э… нет… ме-э-э-э!!! — истошно заблеял архидемон, путаясь от бешенства в словах. — Ты… ты не того!.. Не того!.. Я Шаб-Ниггурат!!! Даже тысяча магов меня не победит!!!
— А если тысяча один? — полюбопытствовал длик. — Мне правда интересно.
Шаб-Ниггурат дико взревел, желая гибели всему сущему. Сама ткань мироздания вокруг него начала распадаться и осыпаться… земля и воздух смешались, обращаясь первородным Хаосом… но тут козлоногого демона ухватили невидимые руки и скрутили узлом! Сидя в безумной, клокочущей мешанине, которую сам же и сотворил, Шаб-Ниггурат снова истошно заблеял. Сейчас он так кипел дурной желчью, что из мохнатых ушей валил черный дым, а по шее текла пенящаяся слюна.
— Я раскрою тебе свое имя, демон, — послышалось из тумана. — Джимарад Саха Энерхан. Меня зовут Джимарад Саха Энерхан. Я сильнейший волшебник этого мира.
— П-ха!!! А я сильнейший демон Лэнга!!!
Шаб-Ниггурат действительно так считал.
Издалека послышался грохот. Грохот чудовищной силы, рядом с которым померкли все обычные шумы — а их сегодня над Иххарием гремело достаточно. Бесконечные выстрелы, взрывы, рев демонов, гудение Курильщиков — над всем этим возвысился оглушительный, всепоглощающий грохот, который бывает при падении чего-то громадного, колеблющего саму землю…
Шаб-Ниггурат сразу понял, что это. Хастур. Споткнулся, наверное, жирный комок глупости. Здоровый, как гора, и такой же неуклюжий. Шаб-Ниггурат искренне не понимал этих идиотов, при первой же возможности старающихся раздуться как можно сильнее.
Хотя… Как раз сейчас это может оказаться полезным. Поискав взглядом ауру длика, он издал блеющий смешок и… начал раздуваться.
Через несколько секунд на месте относительно небольшого демона высилось бесформенное месиво. Мерзкая клокочущая каша со множеством длинных черных щупалец, склизких утроб и коротенькими козлиными ногами. Принявший форму Великой Матери, Шаб-Ниггурат страшно вспучился, издал болезненный рев и разом изверг из своих утроб десяток Двурогих. И еще десяток. И еще.
Едва отряхнувшись от слизи, новорожденные демоны вскочили и ринулись в бой. Закружили вокруг кошмарного родителя, повинуясь каждой его мысли, точно автономные руки.
А Шаб-Ниггурат рожал все новых и новых…
