Глава 2

– Первое Копье! – гремел голос легионера.

Валиар Маркус провел в легионе больше лет, чем большинство добровольцев в Первом Алеранском дышало. Хотя он стоял третью стражу и спал меньше часа, его ноги спустились с койки и уперлись в дешевый ковер, который он бросил на пол своей небольшой, но отдельной, палатки. Он уже натянул тунику и сапоги, когда легионер приблизился к его палатке.

– Центурион, – тяжело дыша, сказал Вилиус, молодой легионер из третьей центурии когорты. – У нас есть сообщения о движении по дороге на восток. Большое войско.

– Кровавые вороны, – выругался Маркус. – Колонна подкрепления. – Он старался подвести итог, но его затуманенный сном разум отказывался помогать. Он с рычанием потряс головой, заставляя её начать работать. – Капитан в пути с кавалерией, рыцарями и Воронами Битвы. Он попытается удержать канимов достаточно долго, пока колонна не окажется внутри городских стен.

Фиделиас повернулся к броне и облачился в неё, затягивая ряд скрепляющих её центральную часть шнурков пальцами, мелькавшими с непринуждённой скоростью долгой практики.

– Первая когорта будет строиться на земляных укреплениях на дальней стороне лагеря беженцев. Скажите трибунам Мартинусу и Келлусу, что я рекомендую им построить Седьмую и Девятую когорты на флангах Первой. Мы выступаем через пять минут.

Вилиус ударил себя кулаком по броне напротив сердца и выбежал из палатки.

Как только он ушёл, Маркус поморщился и свирепо потер сведённый судорогой участок на одной стороне шеи. Должно быть, он потянул мышцу, когда резко поднялся и сел, пробудившись от глубокого сна, но пусть его вороны заберут, если он позволит любому из этих молодых парней это заметить.

Возможно, он уже слишком стар для подобных вещей.

Пять минут спустя Первая когорта, вдвое превосходящая силой любую другую когорту за счёт своих восьми сотен, выдвинулась за сильно укрепленные городские ворота на северной стороне Тибра. Они перешли на бег, сапоги стучали в унисон по камням мостовой, затем их грохот стал приглушенным, когда строй проходил по мягкой земле. Маркус вёл колонну под тусклым, едва выглядывающим из-за облаков утренним солнцем, бежал рядом с первой шеренгой, задавая темп. Они прошли через заставленный палатками и хижинами лагерь, который растянулся на полмили в каждом направлении вокруг города Элинарх.

Земляные укрепления на дальней стороне лагеря беженцев были не простыми стенами из мешков с землёй, которые легионы использовали с незапамятных времён. Вместо этого они были построены из глины, взятой из русла и берегов реки Тибр, а затем обожжённой до состояния более твёрдого, чем большинство камней, добываемых с помощью заклинателей фурий. Эти стены были пятнадцати футов в высоту и двадцать футов толщиной и если они не имели огромной, неподдающейся прочности каменных крепостных стен, возводимых фуриями, они были значительно более эффективными, чем обычные земляные укрепления или деревянный частокол.

Маркус привёл когорту на стены над широко распахнутыми воротами, где мужчины заняли позиции с привычной скоростью. Он наорал на некоторых, допустивших незначительные оплошности, и все из Первой когорты оказались на местах и готовыми до того, как легионеры Седьмой и Девятой вышли за стены города и подбежали к ним.

Полчаса прошло в нервном молчании, в то время как позади них беженцы начали медленно, в замешательстве отступать в безопасность городских стен. Несколько Рыцарей Воздуха проносились над головой, движимые потоком ветра, летая на восток и обратно. Маркус почувствовал знакомую дрожь напряжения от страха, который всегда приходил с подготовкой к бою. Защита города от нападения конкретно с этого фланга была худшим сценарием, и никто не думал, что на самом деле до этого дойдёт, – но если канимы переправятся через реку, тогда ему и другим мужчинам здесь, на переднем крае обороны, вскоре предстоит очень плохое утро. Хуже того, каждый из них это знал.

Так что Маркус убивал время, монотонно шагая вверх и вниз по стене, ругая солдат за неправильно застёгнутый пояс с мечом здесь, маленькое пятно ржавчины на нагруднике там. Изрыгаемые им проклятия были творческими, беспричинно сквернословными – и привычными. Они были единственным способом подбодрить, какой он мог предложить своим людям. Они также были всем, чем он мог подбодрить себя.

Трибун Тактики Келлус, который и сам был центурионом, когда впервые присоединился к Первому Алеранскому, быстро подошел по стене от позиции девятой когорты и кивнул Маркусу.

– Центурион.

Хотя, как Первое Копье, Маркус осуществлял командование Первой Когортой, состоящей из лучших легионеров, Келлус все же превосходил его в звании. Маркус отдал честь и кивнул.

– Сэр.

– Есть идеи, что происходит?

Маркус пожал плечами.

– Докладывают о неизвестных силах к востоку отсюда.

Келлус скривился.

– Я знаю это.

– Тогда ваши догадки будут ничем не хуже моих.

– Думаете это еще одна учебная тревога?

Маркус поджал губы.

– Нет, я так не думаю, сэр. Я знаю, капитан достаточно сумасброден для них, но это не кажется верным.

Келлус хмыкнул.

– Могут ли это быть канимы? Им никогда не удавалось пересечь Тибр в больших количествах.

– Быть может они работали над этим, – сказал Маркус. – Как бы то ни было…

– На стене! – пришел крик снизу.

Маркус повернулся, чтобы обнаружить подвижного, пожилого невысокого мужчину в ливрее камердинера легиона, стоявшего внизу.

– Доброе утро, Магнус.

– Позволите подняться и поговорить с вами? – отозвался мужчина.

– Позволяю, – Маркус махнул рукой камердинеру, который поспешил вверх по лестнице и поднялся на стену, пытаясь отдышаться.

– Центурион, трибун, – кивнул Магнус, задыхаясь. – Только что прибыл посланник от капитана. Он хотел, чтобы я передал вашим людям расходиться.

Маркус поднял брови.

– Это были учения, все-таки, – сказал Келлус.

Маркус нахмурился и повернулся, чтобы внимательно посмотреть на дорогу, уходящую на восток.

– Нет, – сказал он тихо. – Я так не думаю.

Мгновение там не было ничего, кроме тумана заволакивающего ранее утро, которое еще не стало достаточно теплым, чтобы испарить его. Затем ряды марширующих солдат возникли на востоке. Две длинных, широких колонны двигались по обе стороны от дороги, оставляя место для повозок колонны снабжения и тягловых животных в центре. Маркус нахмурился и стал считать, прежде чем осознал, что видит перед собой.

– Два легиона? – пробормотал он.

– Да, – тихо отозвался Магнус.

– И реющие над ними синий и красный, – отметил Маркус. – Как и у нас.

Старший камердинер прищурился на приближающихся солдат.

– А-а, как я и думал. Это новые сенаторские игрушки. Гвардия Сената.

Маркус хмыкнул.

– Любимый проект Арноса, верно?

– Сенатор привык получать то, что хочет, – ответил камердинер. – И по мере затягивающейся войны, его аргументы получают все большую поддержку в Комитете, Сенате и среди Граждан.

– И теперь Сенат тоже получил свои собственные легионы.

Старый камердинер кивнул.

– Две трети боевой мощи Верховного Лорда под управлением кого-то настолько амбициозного, как Арнос. Он контролирует их полностью.

Маркус задержал дыхание.

– Так что хорошие новости в том, что канимы не пересекали реку, – он сказал следующее фразу чуть громче, зная, что эти слова мгновенно разлетятся по всей стене. – Сегодня сражения не будет.

– А плохие новости, – негромко произнес камердинер, – в том, что…

– Военный Комитет затевает в Элинархе игру, – сказал Маркус, его тон был мрачным.

– Да помогут нам Великие фурии. Да.

– Благодарю вас, Магнус, – сказал Первое Копье. – Похоже, это превращается в ваш вид борьбы.

Старший камердинер легиона вздохнул.

– Да. Теперь, если вы меня извините, я пойду и попытаюсь выяснить, где мы должны их всех разместить, – он кивнул им и удалился.

Келлус встал рядом с Маркусом, хмурясь на приближающиеся легионы.

– Нам не нужна их помощь здесь, – сказал он. – Мы удерживали город сами в течение двух лет.

– А также проливали кровь эти два года, – сказал Маркус спокойно. – Я не против, ненадолго позволить кому-нибудь другому взять на себя эту часть, сэр.

Келлус фыркнул и вернулся к своим людям, где по мнению Маркуса, ему и следовало быть с самого начала. Все же молодой трибун был прав в одном. Присутствие здесь Арноса – во главе двух полных, не меньше, легионов – абсолютно точно не было хорошим знаком.

Маркус знал, кому в действительности принадлежала верность Арноса.

Час спустя, Валиар Маркус со своими людьми вернулись в те кварталы города, в которых они обитали и Маркус пошел в свою палату, желая поспать. Он опустил тяжелые створки в палатке, завязал их и начал скидывать свою амуницию.

– Могу я Вам помочь, миледи? – произнес он так тихо, как мог.

Раздался тихий, довольный звук со стороны его походного стула, простое полотно, обтягивающее деревяную основу. Воздух на минуту замерцал и там появилась чинно сидящая женщина, одетая в довольно простое красно-коричневое платье. Платье не соответствовало ее чертам, больше чем старый веревочный недоуздок не соответствует прекрасной лошади. Она была прекрасна, как немногие женщины и мало кто мог ее превзойти, сочетание темных волос и светлой кожи было сравнимо с цветком в период позднего цветения.

Маркус знал больше. Инвидия Аквитейн была не молодой, да и с цветком ее не стоило сравнивать. В ней не было ничего ни хрупкого, ни деликатного. На самом деле, подумалось ему, она была одним из самых опасных людей, которых он когда-либо знал.

– Я не пользовалась духами, – произнесла она бархатно-гладким альтом. – Я была достаточна осторожна, чтобы ничего не сдвинуть в палатке. Я совершенно уверена, что ты не мог меня увидеть под моей завесой и я не издала не звука. Как ты узнал, что я здесь?

Маркус закончил расшнуровывать амуницию и сбросил ее. Волна облегчения пробежала по его плечам и шее, после того как вес внезапно пропал. Затем он внезапно взглянул на нее и сказал:

– О. Это ты.

Леди Аквитейн наградила его долгим взглядом перед тем, как ее губы разжались и низкий смешок вырвался.

– Я скучала, Фиделиас. Очень у немногих людей достаточно нервов, чтобы подарить мне немного беззаботности в эти дни.

– А как же Арнос? – спросил он, – Насколько я слышал, он никогда не закрывает свой воронами проклятый рот.

– Арнос приносит некоторое количество пользы, – возразила Леди Аквитейн. – Но игристое остроумие и умные беседы – не его конек. Хотя я допускаю, что он достаточно опытен в… других светских занятиях.

Ее рот искривился в весело безнравственной ухмылке – как школьница, ради развлечения самой себя, в хорошей забаве.

Фиделиас не поверил ни на мгновенье, конечно.

– Миледи, не хочу показаться грубым…

– Но ты поздно лег спать вчера и не выспался, я знаю, – сказала она, ее тон изменился на деловой, – У меня, конечно, есть и другие проблемы.

Она изучала его какое-то время, затем сказала:

– Это лицо, которое ты носишь. Знаешь, оно тебе не идет. Все шрамы. Бугорчатый нос. Это лицо безмозглого бандита.

Маркус-Фиделиас сел на край кровати и начал расшнуровывать сапоги.

– Я получил это лицо, как Маркус.

– Я про это и говорю, – произнесла она. – Валиар Маркус действительно герой Короны, – ее взгляд стал очень твердым. – Время от времени, я задаюсь вопросом, не забыл ли ты, что Фиделиас определенно таковым не является.

Фиделиас замер на одно мгновение и внезапное беспокойство заставило сердце быстро забиться. Он проклинал себя за ошибку. Последние два года он в основном был солдатом, так что он потерял свое преимущество для интриги. Леди Аквитейн читала его реакции так быстро и легко, как она могла бы читать игральные карты. Он заставил себя спрятать эмоции одновременно с тем, как закончил снимать сапоги.

– Я знаю кто я, и что я делаю, – тихо произнес он.

– Я нахожу странным, – сказала она, – что ты ничего не сообщил мне об этом молодом капитане, Руфусе Сципио.

Фиделиас хмыкнул:

– Я сообщал вам. Молодой командир, природное дарование. Он провел Легион через то, что должно было их убить, а они после этого и слышать не хотят, чтобы его заменили на более опытного командира. Он провел кампанию против канимов, которая должна войти в учебники истории.

Леди Аквитейн приподняла бровь:

– Он удержал один город, отбросив захватчиков менее чем на пятьдесят миль. Это вряд ли звучит впечатляюще.

– Потому что ты не знаешь кто и что ему противостояло, – произнес Фиделиас.

– Военный Комитет не выглядит впечаленным этим.

– Военный Комитет не стоял против пятидесятитысячной армии канимов с полуподготовленным Легионом плюс недоукомплектованный корпус Рыцарей для поддержки.

Леди Аквитейн оскалила зубы во внезапной блестящей улыбке:

– Так по-военному. Это тебе идет, я думаю, – Ее глаза пробежались по нему, – и упражнения идут тебе на пользу, кажется.

Фиделиас полностью удержал себя от реакции, как на ее слова, так и на внезапное пламя глубоко в ее глазах, или слабые волны магии земли, которые растекались от нее, вызывая тихое, настойчивое влечение, трепещущее в его теле.

– Миледи, пожалуйста. Ваше мнение?

– Мое мнение, – сказала она тихо, каждое слово звучало резче, – заключается в том, что ходит слух, будто этот молодой Сципио командует легионом, как если бы был рожден для этого. Слухи говорят, что он продемонстрировал свидетельства изящного и мощного заклинательства фурий, в такой степени, что выдержал атаки, которые уничтожили офицеров целого легиона. Слухи говорят, что он имеет поразительное сходство с Гаем Септимусом в молодости.

Фиделиас повел плечом, когда его шею свела новая судорога.

– Молодые люди в доспехах легиона, со стрижкой легиона, все выглядят примерно так же, миледи. Он высок, да. Как и огромное количество молодых мужчин. У него природный талант к командованию. Но он худший заклинатель, чем я. Он едва уложился в базовые требования перед своим первым сроком в легионе. Вы можете найти это в записях Ривы.

Леди Аквитейн сложила руки и хмуро посмотрела на него.

– Надо будет взглянуть на него самой, Фиделиас. Но, откровенно говоря, у него слишком выгодное положение, чтобы его игнорировать. Ему предан целый легион, в конце концов, легион, в котором служит не один, а два сына Антиллуса Рокуса, которые оба обладают талантами своего отца. И его действия демонстрируют полную лояльность Гаю. Я не готова оставить без внимания ублюдка Дома Гаев, который свободно разгуливает с такой силой, готовой поддержать его. Не сейчас, – она улыбнулась, и это была холодная, очень холодная улыбка. – Мы почти у цели. Гай падет. Я не собираюсь оставлять какого-то выскочку, могущего смешать мне планы сейчас.

Фиделиас медленно втянул воздух, держа свои чувства под жестким контролем. Если Леди Аквитейн почувствовала сейчас внезапное смятение его эмоций, он был все равно, что мертв.

– Разумные меры предосторожности, – произнес он. – Что вы хотите, чтобы я сделал?

– Оставайся на своем месте, – сказала она, вставая.

Она лениво хлопнула руками, и черты ее лица растаяли, меняясь, и преобразовались в нечто совершенно не похожее на ее собственное лицо. Волосы изменили цвет и взялись проседью, тело резко исхудало, как будто состарившись на несколько лет в течение нескольких секунд. Она подняла связку одежды, которую держала на коленях, и стала выглядеть в точности, как любая из сотни прачек, работавших на Легион – за исключением жесткого блеска в ее глазах.

– И скоро, – сказала она, – когда придет время, мой дорогой шпион, я дам тебе знать.

– О чем? – тихо спросил Фиделиас.

Она замерла у клапана палатки и взглянула на него через плечо.

– Когда следует убить его, конечно.

Затем она ушла, растворившись в нараставшей снаружи его палатки суете лагеря. Фиделиас-Маркус снова закрыл вход в палатку и увидел, что его руки дрожат. Он вернулся к своей койке и лег на нее.

Убить капитана.

Если он этого не сделает, жить ему останется недолго. Охотно поощряя предательство среди чужих слуг, Аквитейны не терпели его среди своих собственных. Фиделиас знал. Он убил полдюжины из них сам, по приказу Леди Аквитейн. Он повернулся против Гая Секстуса, своего сеньора. Он предал своих товарищей курсоров. Он отвернулся от собственной ученицы, и он знал – Амара никогда не простит его. Он сделал все это по команде Инвидии, потому что верил, что она и ее муж были наименее пагубным выбором для будущего Алеры.

Но это было до того, как он встретил капитана, до того как молодой мужчина каким-то образом вырвал их жизни и победу из пепла хаоса и отчаяния, и лично рисковал своей жизнью, чтобы спасти жизнь Маркуса по-пути.

Теперь Инвидия Аквитейн приказывала ему еще раз.

Убить капитана.

Кости Маркуса ныли от усталости, но он лежал, глядя на покатые матерчатые стены своего шатра, не в силах заснуть.