Глава 22

Плавание до острова Мозговых Слизняков заняло трое суток. По зрелому размышлению Колобков решил, что «Чайке» нечего делать в территориальных водах Ара-ми-Ллаада, поэтому Малый Кхагхост обогнули с другой стороны, сделав немаленькую петлю. Это удлинило путь более чем вдвое.

Остров Мозговых Слизняков. Неприятное название, что и говорить. Здесь не оказалось привычных для людей городов. Даже подземных, как у хумахов. Вместо них… нечто. Нечто вроде гигантского дерева, но совсем не растительного происхождения. Напоминает баньян, только исполинский – с миллионами воздушных корней, похожих на стволы.

И этот великан – живое существо. Матка, порождающая обитателей острова.

Мозговых слизняков.

По громадному чудовищу ползает бесчисленное множество бледно– или темно-зеленых склизких «лепешек». Медленно-медленно они перебираются с ветки на ветку, время от времени испуская тончайший писк. При виде людей эти «лепешки» сразу начинают мелко дрожать, извиваться – словно в жадном предвкушении.

Земляне шли очень медленно и осторожно, стараясь держаться подальше от ветвей, устланных мерзкими слизняками. Перед расставанием Лайан Кграшан рассказал, что ни в коем случае нельзя вставать прямо под ветками – твари не замедлят воспользоваться возможностью.

Сейчас-то мозговые слизняки ведут себя еще относительно цивилизованно – используют в качестве носителей честно купленных рабов. Но раньше они были настоящим бедствием – триста лет назад архипелаг Кромаку был охвачен страшной войной. Люди в конце концов справились с этой заразой, загнали мозговых слизняков обратно на их остров и сожгли дотла всех маток.

Хотя как выяснилось позже – не всех. Одна каким-то чудом уцелела. А за минувшие три столетия она принесла еще и потомство – сейчас на острове Мозговых Слизняков четыре плодоносящих матки. И все они исправно плодят маленьких чудовищ.

Когда об этом стало известно на островах людей, многие сначала хотели снарядить экспедицию и закончить дело. Но потом все как-то заглохло. Между Юберией и Эспелдакашем вспыхнула очередная война, среди магов тоже начались раздоры, приведшие к возникновению Красного, Синего и Черного Союзов… Мозговыми слизняками так никто и не занялся.

Однако те решили не повторять прежних ошибок, и на сей раз не стали пытаться захватить архипелаг. Предпочли спокойное существование на родном острове. А потом даже наладили с людьми торговлю.

У мозговых слизняков нашлось, что предложить за человеческих рабов. А поскольку скупали они всех подряд, не глядя на зубы и биографию, нашлось немало охотников поставлять слизнякам «товар». Ара-ми-Ллаад первым начал отправлять за море целые корабли с преступниками и бродягами – а за ним потянулись и другие.

И вот теперь по острову бродят целые толпы обритых наголо людей с невыразительными лицами. Никто не разговаривает, не улыбается, глаза пустые и тусклые, затянутые мутной белой пленкой, как при катаракте. Словно не люди, а ходячие мертвецы. А на затылке у каждого – темно-зеленая пульсирующая лепешка.

– Какая жуть… – прошептала Света, глядя на эту картину. – Как в фильме ужасов…

– В нас нет ничего ужасного, – равнодушно произнес человек, идущий впереди землян.

Света вздрогнула. Она совсем забыла, что их сопровождает проводник из местных. Поскольку людям без сопровождения находиться на этом острове довольно опасно, многие мозговые слизняки подрабатывают гидами для интуристов. Этот тип пообещал, что доставит их прямо к Маммерариане.

Хотя даже не сдвинулся с места, пока ему не заплатили.

– Вам, людям, следовало бы поучиться толерантности, – сухо произнес проводник. Света снова вздрогнула – настолько жутко выглядит, когда мозговой слизняк заставляет своего носителя разговаривать.

– С этим тебе в Лигу сексуальных реформ, – широко зевнул Колобков. – Им и плачься, что не любят, не ценят и не понимают. А по мне так все вы тут просто маленькие чудища.

– Мы не выбираем, какими нам быть, – ответил мозговой слизняк. – Мы питаемся ментальным излучением. Чтобы не умереть с голоду, нам необходимо поглощать мысли. Мы бы охотно использовали животных, но у них совсем мало мыслей, и они совсем простые. Поэтому мы вынужденно используем разумных существ. В этом нет нашей вины.

– А чего ты тогда оправдываешься? Я тебя что, в чем-то обвиняю?

– Речью – нет. Но я чувствую, о чем вы думаете.

– Эй! – возмутился Колобков, хватаясь за лысину. – Ты же не на мне сидишь! Откуда знаешь?!

– Мы чувствуем ментальное излучение, производимое теми, кто находится достаточно близко. Но чтобы поглотить его, требуется близкий контакт.

Колобков как бы невзначай замедлил ход, увеличивая расстояние между собой и проводником. Однако тот заметил это, и тоже стал шагать медленнее. На равнодушном лице зомби ничего не отразилось, но Свете показалось, что мозговой слизняк смотрит на отца с иронией.

Чертанов тоскливо вздохнул. Разумеется, его тоже притащили на остров – переводчик-де потребуется. Но на сей раз он не потребовался. У мозговых слизняков нет собственного языка – друг с другом они общаются телепатически. Зато они получают информацию непосредственно из мозга собеседника, поэтому уже через несколько минут начинают свободно говорить на любом языке.

– А вас тут вообще много? – спросил Чертанов, не отрывая взгляда от кишащих на ветвях слизняков.

– Два с половиной миллиона, – равнодушно произнес проводник. – Но у нас молодая матка. В трех остальных – четыре, шесть и семь с половиной миллионов. И еще около миллиона живут вдали от маток, на постоянных носителях.

– А сколько из вас… ну… это… верховые? – осведомился Сергей.

– Примерно пятнадцать процентов. Сейчас с носителями не так хорошо, как раньше. Юберийцы опять повысили цены, эспелдаки снизили поставки, а Же Я вообще разорвали торговое соглашение. Единственная хорошая новость – змеелюди наконец-то заинтересовались нашими предложениями. Возможно, удастся наладить торговлю с ними.

– А зачем? Они же подводные.

– Нам это безразлично. Мы можем жить и под водой. К тому же у змеелюдей на головах нет растительности. Не нужно брить.

– А что, на волосатых вы паразитировать не можете? – с явным облегчением погладил шевелюру Чертанов.

– Можем. Но неудобно. Мы не можем как следует зацепиться, поэтому соскальзываем и сваливаемся. Приходится выпускать липкую жидкость, чтобы удерживаться, а это негигиенично. Удобнее, когда голова чистая и гладкая.

Колобков на всякий случай натянул панаму на самые уши. Чертанов покосился на него и пожалел, что не захватил головной убор. На острове Мозговых Слизняков концентрация тепория относительно невысокая, климат не такой жаркий, как на большей части архипелага Кромаку. Да еще и шеф нудел над ухом – быстрее, быстрее собирайтесь. Даже кофе допить не дал.

Кроме Колобкова и Чертанова на берег сошли Света, Гена, Гюнтер Грюнлау и Фабьев. Крыло Угрюмченко уже почти зажило, но он все же решил еще пару деньков полежать. Валеру оставили охранять «Чайку». Близнецов Колобковых не отпустила мать, хотя они очень просились – ужасно любопытно своими глазами взглянуть на жутких пожирателей мозгов.

Зябко поежившись, Света подумала, что Вадик с Гешкой не так уж много потеряли, оставшись на яхте.

– Вон тот корень принадлежит выводку Вархиха, – сообщил проводник, заставляя своего человека вскинуть руку. – К нему принадлежит Маммерариана. Идите за мной.

Земляне с подозрением уставились на толстый пульсирующий ствол, усеянный светло-зелеными «лепешками». Света первой нерешительно шагнула вслед за проводником. Уже за ней неохотно двинулись остальные.

Для человека все мозговые слизняки выглядят совершенно одинаково. Но проводник безошибочно выделил среди них нужного. Безвольная кисть зомби протянулась к стволу и на полминуты замерла, давая крохотному чудищу возможность переползти.

– Это Маммерариана, – объявил проводник, протягивая землянам мозгового слизняка.

Все невольно отшатнулись. Потом Колобков кашлянул в кулак и буркнул:

– Ну, здравствуйте, товарищ мозгоед…

У мозговых слизняков нет глаз, но Чертанову показалось, что Маммерариана сейчас внимательно на них смотрит. Поэтому он на всякий случай шагнул назад.

– Он по-русски-то знает? – осведомился Колобков, не дождавшись ответа.

– Да, он уже понимает вас, – ответил проводник. – Но не может ответить.

– Глухонемой, что ли?

– Да. Как и мы все. Чтобы говорить, нам нужны губы и язык. А для этого нужен носитель. У Маммерарианы сейчас нет носителя.

– Ну так одолжи ему своего.

– Вы не так много заплатили мне, чтобы просить о такой услуге.

– Что, добавить?

Слизняк на руке проводника начал извиваться. Тот перевел на него пустой взгляд, несколько секунд молчал, а потом сообщил землянам:

– Маммерариана говорит, что он охотно окажет вам услугу, о которой вы хотите попросить, но на одном условии.

– На каком?

– Он уже очень давно не поглощал ментального излучения и сейчас довольно голоден. Маммерариана хочет, чтобы его накормили.

– Чем накормили? – со слабой надеждой спросил Чертанов.

– У кого из вас больше всего мыслей?

Воцарилось угрюмое молчание. Никому не хочется становиться пищей для мозгового слизняка. Конечно, это не смертельно и даже не больно. Некоторые бедняки вообще сдают самих себя в аренду на несколько лет. Но ведь не от хорошей жизни…

– Серега, давай ты, – неуверенно попросил Колобков.

– Нет, Петр Иваныч, не выйдет, – с нескрываемым злорадством ответил Чертанов. – Я волосатый. А им лысые нужны.

Колобков жалобно моргнул, оглядываясь вокруг. Но ни любимая дочка, ни лучший друг Гюнтер, ни преданный телохранитель на сей раз не вызвались добровольцами.

– Мы так не договаривались, – проворчал Колобков.

– Так что вы решили? – нетерпеливо переспросил проводник. – Маммерариана голоден.

– Отвянь, мы совещаемся! – огрызнулся Колобков.

Ему ужасно не хотелось брать на себя инициативу.

– О чем здесь совещаться? Просто скажите, кто из вас самый умный.

– Я думаю, что… – нерешительно потянула руку Света.

– Я, конечно! – решительно шагнул вперед Колобков. – А какие тут могут быть сомнения?

– Никаких! – радостно согласился Чертанов. – Правда ведь, Светлана Петровна?

Света хотела что-то сказать, но потом передумала и молча кивнула.

Смотреть, как на Колобкова забирается мозговой слизняк, оказалось довольно жутко. Света десять раз переспросила – правда ли не останется никаких последствий? Не нарушится ли умственная деятельность, не произойдет ли необратимых изменений в мозгу?

Неприятного вида зеленая лепешка устроилась на затылке Колобкова, словно гадкая пародия на ермолку. Глаза бизнесмена помутнели и потухли, руки безвольно обвисли, рот слегка приоткрылся.

А потом он выронил палку и начал падать.

Грюнлау и Гена едва успели его подхватить. Чертанов поднял с земли трость и подал шефу. Тот попытался взять ее, но промахнулся и схватил только воздух. Вторая попытка тоже закончилась неудачей. Но в третий раз зомбированный Колобков все же сумел уцепить палку и кое-как оперся о нее.

– Какой неустойчивый носитель, – произнес он, отрешенно глядя перед собой. – И вкус довольно странный.

Света вздрогнула и прикрыла рот ладонями, с жалостью глядя на отца. Его голос остался тем же, но приобрел безжизненность патефонной пластинки. Так мог бы говорить читающий по бумажке диктор, абсолютно равнодушный к своему тексту.

– Мы хотим пить, – произнес Маммерариана ртом Колобкова. – У кого-нибудь из вас есть вода?

– Вы… хотите пить? – недоверчиво переспросила Света, пока Чертанов нашаривал в сумке флягу.

– Да. Мой носитель обезвожен сильнее допустимой нормы. Вы, люди, довольно плохо заботитесь о своих телах. Это нерационально.

– Наши тела – как хотим, так и заботимся… – пробурчал Чертанов, протягивая флягу.

– Это нерационально, – повторил Маммерариана, прикладывая ее к губам.

Он выпил все до капли. А потом еще и несколько раз встряхнул флягу, словно желая убедиться, что там ничего не осталось. Сердобольно глядящая на отца Света полезла в сумку за добавкой, но Маммерариана произнес:

– Полагаю, этого будет довольно. Мой носитель чувствует себя лучше, чем раньше.

– Может, еще и покушаете? – предложила Света.

– Нет, это излишне. В этом отношении мой носитель испытывает даже некоторый переизбыток. Ему не помешало бы несколько разгрузочных дней. Полагаю, на протяжении следующих тридцати-сорока дней я несколько снижу его моцион.

– Каких еще тридцати дней?!

Пустые глаза Колобкова уставились на землян. Маммерариана несколько секунд молчал, а потом неохотно произнес:

– Я упустил из виду, что мне скоро придется оставить этого носителя. Прошу прощения.

Узнав, что землян интересует Тур Ганикт, мозговой слизняк надолго задумался. Он то ли не мог вспомнить столь давних событий, то ли колебался, стоит ли выдавать информацию. Возможно, прикидывал, что можно потребовать взамен.

– Ганикт, говорите? – наконец открылся рот Колобкова. – Вам повезло, Ганикт сейчас относительно близко. Он к северо-западу… в… в… прошу прощения. Мне нужно немного больше времени, чтобы почувствовать точное местонахождение его ментального излучения.

Сказав это, мозговой слизняк опять надолго замолчал. Он не произносил ни слова почти пять минут. Долгих, мучительных минут. Земляне терпеливо ожидали, не решаясь беспокоить единственную ниточку, способную привести к Тур Ганикту и похищенной башне.

– Это немного затруднительнее, чем я полагал, – наконец признался Маммерариана. – Возможно, если я буду находиться немного подальше от своих сородичей и немного ближе к открытому морю, результат будет лучше.

– Ну пойдемте тогда до «Чайки», – неохотно предложила Света, с ужасом думая, что скажет мама, увидев папу в таком виде. Взяли здорового, хоть и одноногого мужа, а возвращают какого-то зомби.

Недоверчивый Гюнтер Грюнлау тоже кое о чем подумал. Он подумал, что Маммерариана, вполне возможно, вовсе и не нуждается ни в каких особых условиях. Очень может быть, что ему просто хочется подольше посидеть «за обеденным столом». Кто знает, сколько времени он тут голодал?

А Чертанов подумал, что когда Маммерариана все расскажет, нужно будет выбросить его за борт. Просто так, на всякий случай.

Мороз по коже пробирает от этих слизняков.

Колобков обернулся. В Чертанова вонзился пустой, но очень выразительный взгляд. Тот поежился, едва удерживаясь, чтобы не отвернуться. Похоже, Маммерариана уловил его последнюю мысль. Проклятый слизняк.

Взгляд стал еще выразительнее. Мозговой слизняк смотрел на человека долго… нехорошо так смотрел, многообещающе.

– Пойдемте быстрее! – не выдержал наконец Чертанов.

Шел Маммерариана очень медленно. У него явно не бывало раньше одноногого носителя. С непривычки он то и дело спотыкался, терял равновесие, заваливался набок. Дважды выронил трость. Один раз – упал навзничь и тихо хрюкнул. Света сочувственно ойкнула, но Колобков, послушный воле Маммерарианы, тут же поднялся, никак не выказав недовольство падением. Мозговой слизняк не чувствует боли носителя.

– Чует мое сердце – вернет он нам Петра Иваныча поломанным… – пробормотал Чертанов.

– Das kommt nicht in Frage! – воскликнул Грюнлау, услышавший эти слова. – Он должен быть вернуть Петер есть весь целый!

– Должен, да не обязан…

– Как это может быть? – не понял немец. – «Должен» и «обязан» – синонимы в русский язык, так? Разве они не означать одно и то же?

Чертанов неопределенно дернул щекой, не зная, как объяснить смысл этого выражения.

– Давайте потом, герр Грюнлау? – попросил он. – Сейчас у нас вроде и другие дела есть…

Грюнлау коротко кивнул. Чертанов обреченно понял, что дотошный немец ничего не забудет. При первой же возможности обязательно вернется к отложенной теме и будет долго допытываться – что же все-таки означает эта загадочная фраза?

Поднявшись на возвышенность и увидев впереди море, Маммерариана остановился. Глядя на него, остановились и земляне. Мозговой слизняк замер неподвижно.

На сей раз он стоял и таращился в никуда еще дольше. Долгих четверть часа Колобков не шевелил ни единым членом. Лишь зеленая нашлепка на голове чуть заметно подрагивала.

– Я чувствую, – наконец произнес Маммерариана.

– Чувствуете? – оживилась Света.

– Да, чувствую. Теперь я могу сказать, где находится Тур Ганикт. Могу сказать с точностью. Могу сказать, как долго он еще будет там оставаться. Я чувствую его ментальное излучение и знаю, о чем он думает.

– Ну, и?.. – выжидательно приподняла брови Света.

– Теперь пришло время поговорить об условиях, на которых я все это скажу, – бесстрастно произнес мозговой слизняк.

– Каких еще условиях? – моргнула Света.

– Вознаграждение он хочет, – мрачно произнес Чертанов. – На этом архипелаге бескорыстных людей нету. Сплошная купля-продажа.

– Я не человек, но в остальном верно, – улыбнулся губами Колобкова Маммерариана. Улыбка вышла натянутая и неестественная. – Я желаю знать, что получу за свою помощь.

– Но вы же сказали, что поможете нам и так! – напомнила Света.

– То было тогда, – равнодушно сказал Маммерариана. – Теперь, когда я знаю, насколько вам нужна моя помощь, я изменил условия в одностороннем порядке.

У Гены непроизвольно сжались кулаки. Мозговой слизняк заметил это и поспешил добавить:

– И не забудьте, что сейчас я нахожусь на голове вашего предводителя. Я могу очень сильно ему навредить, если мы не придем к согласию.

– Угрозы и шантаж, – холодно произнес Грюнлау. – Не есть хорошо.

– А что вы хотите за свои сведения, господин Мам… уважаемый господин? – спросила Света.

– Лишних людей у нас нет! – поспешил сообщить Чертанов. – Так что носителем мы вас обеспечить не можем!

Про себя он порадовался, что Петр Иванович в данный момент не может участвовать в переговорах. Иначе он непременно предложил бы в качестве носителя именно его, Чертанова. В шутку, конечно, не всерьез… но как же бедному Сергею осточертели эти его шутки…

– Взамен я хочу постоянного носителя… – с легкой толикой озадаченности сказал Маммерариана. – Но лишних людей у вас нет, говорите?.. Это плохо. Обычно те, кто желают иметь с нами дело, привозят с собой раба или нескольких. Это хорошая оплата. Мой народ всегда с радостью помогает людям в обмен на носителей. Вам следовало захватить с собой кого-нибудь ненужного.

Земляне угрюмо молчат.

– Может быть, мы сможем договориться об аренде? – с угасающей надеждой предложил Маммерариана. – Оставьте мне одного из вас на миллен… на полмиллентума. Я попользуюсь, а потом верну в целости и сохранности.

В воздухе по-прежнему висит угрюмое молчание.

– Но вы не можете дать мне ничего другого, что оказалось бы столь же ценным для меня, – начал терять терпение Маммерариана. – Единственная ценная вещь, которой нет у нас, но есть у вас – вы сами. Носители. Вы должны дать мне носителя. Нет носителя – нет сделки.

– Может быть, мы заплатим вам золотом? – предложил Грюнлау. – Мы уезжаем – вы покупай себе такой носитель, какой больше хотите.

Маммерариана задумался. Все обреченно приготовились ждать еще несколько минут. Эти проклятые слизняки могут обрабатывать информацию с огромной скоростью, но при этом все равно остаются потрясающими тугодумами. Сразу видно, что их ближайшие родственники в животном мире – улитки.

– Это приемлемый вариант, – решил Маммерариана. – Но золота понадобится много. Рынок рабов в последнее время испытывает спад. Люди менее охотно продают нам носителей.

– Нам уже рассказывали, – махнула рукой Света. – Так во сколько нам обойдутся ваши услуги?

– Wieviel kostet es? – присоединился Грюнлау. – Мы не возражать против разумная плата…

– Я возьму мерный юберийский кувшин, полный золотых моцарен.

– Das ist zu teuer! – возмутился Грюнлау. – Ich zahle… я согласен… мы согласны заплатить не более пятой части мерного юберийского кувшина.

– Пятая часть – это слишком мало. За пятую часть кувшина я смогу приобрести только очень плохого носителя. Очень старого и больного, которого не захочет брать никто другой.

– Это не есть наша проблема. Это есть ваша проблема.

– Не согласен.

Чертанов покачал головой, поражаясь жадности мозгового слизняка. Мерный юберийский кувшин – это почти поллитра. Поллитра золота – это около восьми килограмм. Правда, довольно крупные шарики-моцарены не смогут занять весь доступный объем, но килограмм пять золота там будет точно.

Пять килограмм золота!

– Светлана Петровна, а сколько сейчас стоит золото? – тихо спросил Чертанов.

– Восемьсот долларов за унцию, – не задумываясь, ответила Света.

Чертанов секунду пошевелил губами, деля и перемножая числа, и на его лицо набежала тень. Вышло, что мозговой слизняк требует за свою информацию почти полтораста тысяч долларов. Непомерно, как ни посмотри.

Правда, если судить по общему ценовому уровню, на Эйкре золото стоит дешевле, чем на Земле. Или не на всем Эйкре, а только на архипелаге Кромаку. Колобков и Грюнлау на своей торговле нажили уже несколько кувшинов, заполненных моцаренами и лаисами.

Торги продолжались почти сорок минут. Маммерариана уперся, как бык, не желая уступать ни гроша. Гюнтер Грюнлау ожесточенно сражался за каждую монетку. Но в конце концов они все же пришли к соглашению.

– Две трети мерного кувшина, – мрачно произнес Маммерариана.

– Две трети мерного кувшина, – не менее мрачно подтвердил Грюнлау.

Результатом торгов оба остались недовольны. Грюнлау не переставал расстраиваться, что не сумел договориться подешевле. Маммерариана грустно думал, что за две трети кувшина он сумеет приобрести хорошего носителя, но все же не самого лучшего, как ему уже возмечталось. Самые лучшие образчики стоят полный мерный кувшин.

Деньги были дважды пересчитаны и переданы Маммерариане. Чертанов задумался, как мозговой слизняк будет нести золото после того, как слезет с головы шефа. Поломав над этим голову пару минут, Сергей пожал плечами и решил, что это его не касается. Пусть тащит, как хочет. Наверняка у них предусмотрен какой-то способ.

– Теперь рассказывайте, – потребовала Света.

– Хорошо. Тур Ганикт в данный момент находится на Черепашьем острове, в Южном заливе. Там у него стоянка для прочистки вододуя.

– Прочистки чего?

– Вододуя.

– А что это?

– Часть оснастки «Кристурицы» – корабля Тур Ганикта. Движитель.

– Никогда не слышала такого термина… – пробормотала Света.

– У Тур Ганикта необычный корабль. Других таких на архипелаге нет.

– Сколько он еще там пробудет? – вмешался Фабьев. – Успеем вовремя-то?

– Не менее пяти суток. Если отправитесь прямо сейчас – скорее всего, успеете. Если надолго задержитесь – скорее всего, не успеете.

– А куда он собирается идти потом? Чтоб нам знать.

– Не могу сказать. Слишком велико расстояние. Могу сказать только, что Тур Ганикт собирается куда-то плыть.

– Идти, – машинально поправил Фабьев. – Корабли ходят.

– Корабли плавают, – равнодушно произнес Маммерариана.

– Ходят.

– Плавают.

– Ходят.

– Люди ходят. Птицы летают. Рыбы и корабли плавают, – терпеливо объяснил Маммерариана.

– Птицы летают. Люди и корабли ходят. Дерьмо плавает, – не менее терпеливо объяснил Фабьев.

– Я не считаю такой подход к этому вопросу правильным.

– А мне наплевать.

– Как пожелаете. Это не настолько важный вопрос, чтобы я стал из-за него спорить.

– Еще бы. Все равно же не переспоришь.

– Полагаю, я мог бы, если бы уделил этому вопросу больше времени. Но, как я уже говорил, это не настолько важный вопрос. Позвольте мне указать место на карте, где вам следует искать Тур Ганикта, и я с удовольствием с вами распрощаюсь.

Фабьев немедленно вытащил из-за пазухи карту архипелага. Затянутые белым глаза Колобкова равнодушно пробежались по ней, рука с авторучкой на миг замерла в воздухе, а потом нарисовала крестик на берегу большого острова.

– Это Черепаший остров, – сухо произнес Маммерариана. – Он необитаем, ибо находится слишком близко от Таннина. Таннин – это…

– Мы знаем! – резко перебил его Чертанов.

– В таком случае я могу сэкономить время. Тур Ганикт уже давно облюбовал Черепаший остров для временного лагеря. Когда нужно сделать ремонт кораблю или просто переждать какое-то время, он всегда останавливается или там, или на Магуке. Сейчас он там.

– Он точно пробудет там еще пять дней? – недоверчиво переспросил Чертанов.

– Он так планирует. Но я не предвижу будущее. Я только чувствую намерения самого Тур Ганикта. Если он вдруг передумает или случится что-то, что заставит его уплыть – он уплывет раньше.

– Значит, нам лучше поспешить.

– Вам решать. Я свою часть уговора выполнил. Вы позволите мне дойти на этом носителя до матки?

– Нет! – возмутилась Света. – Слезайте с папы, и побыстрее!

– Хорошо, как пожелаете. Это грубо с вашей стороны, но я повинуюсь. Я останусь здесь и вызову кого-нибудь из товарищей. Помогите мне слезть.

– А сами не можете?

– Я уже немолод. С возрастом это становится трудным без посторонней помощи.

Брезгливо морщась, Света взялась за зеленоватого слизняка. За время пребывания на голове Колобкова он изрядно потемнел. Был совсем светлым, почти прозрачным, а теперь приобрел густой насыщенный цвет.

– Знаете, а ваш отец – очень необычный человек, – сказал Маммерариана. – Впрочем, вы все тут – очень необычные люди.

– Ну… спасибо за комплимент, – неуверенно произнесла Света.

– Это не комплимент, – сказал Маммерариана, с хлюпающим звуком отцепляясь от лысины Колобкова.