Глава 21
Прошло еще два дня. Двое эйкрийских суток – это четверо земных. И за этот срок успело произойти многое. В первый день ара-ми-ллаадская армия преодолела расстояние до Малого Кхагхоста и встала лагерем на границе. А на следующее утро двинулась дальше – прямо на Древоград. Далеко-далеко уже видны множество крохотных точек – очень скоро здесь будут пять тысяч отборных бойцов.
Каждого из них зовут Дабумбалом.
Армия хумахов неспешно принялась намазывать на шерсть маджи-маджи. Уже намазанные разбирают копья и пращи.
Земляне намазались чуть ли не самыми первыми. Еще и прихватили по запасной плошке. Колобков особенно расстарался, на всякий случай нанеся двойной слой маджи-маджи.
– Характерников не берут ни пуля, ни пика… – приговаривал он, похлопывая себя по щекам.
Попытались намазать и мудрецов – их, естественно, тоже приволокли на передовую. Света некоторое время пыталась объяснить им задачу, но потом махнула рукой.
Впрочем, намазать троицу волшебной мазью тоже не удалось. Они наотрез отказались применять какие-то подозрительные снадобья. У них нашлись собственные средства обороны. Каспар, например, извлек из колпака целое ведро кефира и принялся лить его на голову.
– Кефир намного лучше всех этих дурацких снадобий! – заявил он, с любовью размазывая по бороде белую гадость. – Он не только полезен для здоровья, но еще и чрезвычайно вкусен! Послушайте меня и все намажьте голову кефиром!
– Но ведь он же не защищает от стрел, – вежливо заметила Света.
– Откуда ты знаешь? Ты пробовала?
– Нет, но…
– Видишь, не пробовала, а уже говоришь. Ты попробуй сначала.
Бальтазар тоже решил защитить голову. Но не кефиром. Вместо этого он напялил тяжелую стальную кирасу.
– Не знала, что кирасу можно надеть на голову… – задумчиво произнесла Света, рассматривая пошатывающегося старца.
– Настоящий волшебник что угодно может надеть на голову! – глухо огрызнулся Бальтазар.
– Но зачем? Разве не удобнее носить кирасу как все?
– Ты подвергаешь сомнению мудрость великого волшебника?! Я лучше знаю, что куда надевать!
Хорошо хоть, Мельхиор на сей раз воздержался от чудачеств. Он просто нашел в траве какую-то поганку и принялся увлеченно ее жевать.
– Дедушка, что вы едите? – обеспокоенно спросила Света.
– Грибочки! – ехидно сверкнул глазами Мельхиор.
– А они не ядовитые?
– Узнаю, когда доем.
Легионы Ара-ми-Ллаада приблизились настолько, что уже стало можно различить отдельных людей. Хумахи тоже принялись строиться в колонны – удивительно невозмутимые, преисполненные какого-то фаталистского отношения к происходящему.
Впрочем, детей и жен еще вчера отослали прочь из Древограда, а ценное имущество захоронили в глубоких норах. Фатализм фатализмом, но если Дабумбалы начнут побеждать, хумахи мгновенно побросают оружие и исчезнут глубоко под землей, откуда их не выковырнешь. Этот народ очень любит жизнь во всех ее проявлениях.
Приближающиеся солдаты замедлили ход. Ара-ми-Ллаад прислал для усмирения наглых грызунов самое мощное свое войско – боевые колесницы, запряженные форораками. Две тысячи тяжелых колесниц, в каждой по два человека – возничий и копьеносец, вооруженный также дальнобойным луком.
Подъехав достаточно близко, колесницы начали стремительно выстраиваться в боевой порядок. Форораки хрипло заклекотали, посматривая друг на друга хищными глазами. У этих гигантских бескрылых птиц бешеный нрав – только позволь сцепиться, будут рвать друг друга до смерти.
Впереди выстроились в линию колесницы первого эшелона. Здесь самые крупные форораки – самые могучие, самые злобные.
За первым эшелоном встала линия второго эшелона. Сюда входят лучшие лучники – умеющие пустить стрелу на тысячу шагов, насквозь пронзить человека в кольчуге.
В самом конце заняли место колесницы резерва. Эти вступят в бой ближе к середине – когда понадобятся свежие силы.
На флангах разместилась тысяча легких колесниц всего с одним всадником – возничий, он же боец. Форораки тут не такие массивные, зато более быстрые. Легкие колесницы будут обходить вражеские фланги, заключать врага в кольцо, а в случае нужды – прикроют основные силы.
Вооруженные до зубов Дабумбалы глядят на противника с нескрываемым презрением. Карлики. Покрытые мехом карлики с жалкими деревянными копьецами. По численности армии примерно равны, но это пять тысяч могучих колесничих бойцов против пяти тысяч хумахов-землероев…
– Слышь, хуймяк, а вы раньше-то с этими неграми когда-нибудь воевали? – осведомился Колобков, с помощью Чертанова забираясь на Рикардо.
– На моей памяти – никогда, – невозмутимо ответил старейшина Кетшан. – Мы мирный народ. Мы растим зерно и овощи, делаем атолан и обмениваемся плодами нашего труда с людьми. За последние сто миллентумов мы ни с кем не воевали.
– Но порох, однако, держали сухим… – хмыкнул Колобков, осматривая армию хумахов с высоты седла.
– Свод Тарэшатт учит нас, что лучше потратить время на выстругивание копья, а потом всю жизнь держать его бездельным, чем не потратить время, но потом умереть, не имея ничего, чтобы защититься.
– Это ты сейчас тост сказал, что ли? – наморщил лоб Колобков.
Рикардо грозно фыркнул, рассматривая тысячи грохочущих колесниц. Его сразу заинтересовали здоровенные форораки – крупные птички, упитанные. Вкусные, должно быть.
Гигантского хомяка тоже намазали маджи-маджи. Оля самолично прошлась с щеткой, не пропустив ни одного уголка. А потом строго наказала хомячку беречь папу. А папе – беречь хомячка.
Колобков неохотно пообещал.
Сейчас, восседая на огромном звере, похожем на белого медведя, Колобков почувствовал себя Чапаевым. Захотелось взмахнуть шашкой и заорать что-нибудь жизнеутверждающее. А оглянувшись на выстроившихся позади хумахов, он почувствовал еще и немалую гордость. Как ни крути, а у него под началом целое войско. Пусть Колобков тут и не командует, зато сидит выше всех.
– Я царь хуймяков!.. – загорланил он, вздымая к небу кулак. – Я царь хуймяков!.. Я царь… твою мать, какую же я ересь несу, самому стыдно…
Чертанов, кисло стоящий рядом, закатил глаза. Ему снова захотелось в седло. На спине гигантского хомяка как-то безопаснее. Но он просился уже трижды, и Колобков ему каждый раз отказывал.
Причем в третий раз – матерно.
– Когда начнем-то, мужики? – спросил Колобков у хумахов.
– Мы первыми в атаку не пойдем, – добродушно ответил старейшина Кетшан. – Им надо – пусть они и идут. А мы тут постоим.
– А они когда пойдут?
– Да вот сейчас в боевые порядки выстроятся, из луков нас расстреляют – а потом и в атаку пойдут.
– Ну давайте что ли тогда хоть песню споем, пока ждем. Дорогие мои хуймяки, дайте я вас сейчас расцелую, дорогие мои хуймяки, мы еще, мы еще повоюем… Гюнтер, подпевай!
– Als die goldne Abendsonne Sandte ihren letzten Schein… – охотно присоединился Грюнлау.
– Гюнтер, какого хрена ты не то подпеваешь?! – чуть не свалился с хомяка Колобков.
– Zog ein Regiment von… почему не то, Петер? Это есть народный немецкий песня…
– Это есть народный фашистский песня! Не пой ее!
Скрип колесниц окончательно смолк. Последняя заняла свое место в шеренге. Все Дабумбалы до единого подняли короткие луки. Тетивы стали медленно натягиваться…
Хумахи замерли совершенно неподвижно. Ни один не трогается с места. Не шевелятся длинные пушистые хвосты, не дрожат лапки, даже большие влажные глаза – и те словно остекленели.
– Шу-саааааааа!.. – проревел командир ара-ми-ллаадцев, резко взмахивая рукой.
Тысячи тетив запели комариным звоном. Тысячи стрел со свистом устремились в воздух. Дабумбалы торжествующе заревели, предвкушая быструю победу…
…и тут же смолкли. Стрелы вонзились в землю. Все до единой. В цель не попала ни одна. Все хумахи как стояли, так и остались стоять.
Дабумбалы пораженно загудели, рассматривая неподвижную линию вооруженных грызунов. Конечно, они особо и не целились – когда столько мишеней, мудрено не попасть хоть куда-нибудь. Конечно, многие стрелы должны были пройти мимо.
Но чтобы все?!
– Так, испытание в боевых условиях мазь прошла… – удовлетворенно пробормотал Колобков, на всякий случай нанося на кожу дополнительный слой маджи-маджи. – Теперь что?
– Теперь мы ждем второго залпа, – ответил Кетшан.
Он как в воду глядел. Справившись с первым удивлением, командир ара-ми-ллаадцев яростно закричал, командуя второй залп. Снова тысячи стрел понеслись прямо к хумахам. На сей раз лучники долго и тщательно целились, проводя поправку на ветер, выбирая самые заметные мишени.
На Колобкова нацелились по меньшей мере сто человек.
И снова – ни единого попадания. Многие стрелы прошли буквально на волосок – но ни у кого не осталось даже прорех на одежде.
– Что дальше? – спросил Колобков.
– Думаю, теперь они выстрелят еще раз, – предположил Кетшан. – Но после этого окончательно поймут, что это бесполезно.
И он снова оказался прав. В третий уже раз ара-ми-ллаадцы осыпали хумахов градом стрел – и все с тем же результатом.
Луки начали опускаться. Растерянные Дабумбалы принялись переглядываться друг с другом, озираться на командиров. Но те и сами оказались выбитыми из колеи.
Скрипнуло колесо передней колесницы. Один из воинов перехватил покрепче копье. Другой вытянул из-за пояса тяжелую деревянную палицу.
– Что насчет копий? – осведомился Колобков. – Они их метать не будут?
– Не будут. В Ара-ми-Ллааде копья и палицы используют в ближнем бою, луки – в дальнем. Не исключено, конечно, что именно сегодня они решат попробовать новый стиль, но я бы на это не поставил.
Дабумбалы недолго пребывали в нерешительности. Кто-то из командиров издал громкий возглас. Заревели боевые трубы. Возничие с силой хлестнули поводьями, понукая форораков – огромные хищные птицы зло заклекотали, устремляясь вперед.
Старейшина Кетшан резко взмахнул лапкой. Хумахи перехватили копья наперевес и ринулись навстречу вздымающим пыль колесницам. Колобков засуетился, понукая Рикардо, но тот проявил неожиданное упрямство. Лезть в эту кашу показалось гигантскому хомяку неудачной мыслью.
Что же до остальных землян, то они вообще замешкались где-то позади. Чертанов благоразумно прикинулся ветошью, Гена с Валерой встали по обе стороны Рикардо с пистолетами наперевес. Гюнтер Грюнлау тоже решил пока что не лезть на рожон.
Тем более, что ему поручили приглядывать за секретным оружием – тремя мудрецами. Колобков велел их выпустить, если положение слишком осложнится. Сразу бросать их в бой не стоит – очень уж рискованное оружие. Мало ли чего они надумают колдануть? Вдруг что-нибудь такое, что ударит и по врагам, и по своим? С них станется.
Боевые колесницы и хумахи все больше сближаются. Дабумбалы уже свесились с бортов, выцеливая копьями многочисленные живые мишени. Форораки перебирают голенастыми лапами с частотой велосипедных спиц. А вот хумахи бегут как-то лениво, словно на прогулке…
– Стоим! – вдруг воскликнул старейшина Кетшан, вздымая хвост кверху.
Хумахи резко замедлили ход, а потом и вовсе остановились в какой-то полусотне метров от надвигающейся стены колесниц.
– Бежим! – приказал Кетшан, первым подавая пример.
Войско Малого Кхагхоста мгновенно развернулось и помчалось в противоположную сторону. Вслед им устремились возмущенные вопли Дабумбалов. Возничие принялись бешено подстегивать форораков, мча быстрее, быстрее, еще быстрее…
И это стало их фатальной ошибкой. Несясь на предельной скорости, они не обратили внимания на довольно подозрительные рытвины и холмики, в изобилии разбросанные по полю. А через несколько секунд земля под ногами разверзлась, принимая в себя несколько сотен передних колесниц.
За ночь хумахи вырыли на поле сложную систему «волчьих ям». Слой земли, оставшийся сверху, без труда удерживал легоньких грызунов, но мгновенно рухнул, когда по нему двинулся строй тяжелых боевых колесниц.
Ара-ми-ллаадцы в мгновение ока лишились доброй четверти войска. Правда, ямы хумахов оказались не слишком глубокими – почти все провалившиеся отделались испугом и легкими ушибами. Некоторые получили вывихи или переломы.
Но погибших – ни одного.
Зато теперь между армиями возник ров, кишащий людьми, колесницами и форораками. Последнее оказалось самым худшим – испугавшись, боевые птицы немедленно принялись атаковать всех в пределах досягаемости. Воздух наполнился болезненными криками и руганью возничих, пытающихся усмирить взбунтовавшихся птиц.
А хумахи между тем не теряли времени даром. Легкие, проворные, они ринулись через ров, без труда огибая шевелящиеся людские клубки и выскакивая на другой стороне – прямо перед ошарашенными Дабумбалами.
Более того. Почва позади войска Ара-ми-Ллаада тоже вдруг вспучилась. Из нее один за другим принялись выскакивать новые хумахи – резервное войско, прошедшее под землей в тыл врагу. Дабумбалов взяли в плотное кольцо.
Другие хумахи выкопались прямо посреди вражеской армии. Меж колесницами то тут, то там прорываются кротовины – из них высовываются усатые морды, держащие в зубах «самозатачивающиеся» ножи из Порт-Вариуса. Короткими быстрыми движениями хумахи перерезают постромки и поводья, вонзают ножи в голени фороракам. От боли те впадают в бешенство, перестают подчиняться возничим, нападают на людей.
Какое-то время Дабумбалы еще пытались сражаться. Ожесточенно тыкали копьями в снующие под ногами фигурки, размахивали вокруг себя палицами. Кое-кто вновь обратился к ставшим бесполезными лукам.
Под конец командующий армией вскочил на поваленную колесницу и громко завопил, воздевая руки к небесам. Он с силой переломил копье о колено, швырнул тяжелую палицу куда придется… а потом упал на колени и громко зарыдал. Зарыдал от унижения и стыда. Еще никогда в жизни он так не позорился.
Его кто-то похлопал по плечу. Командир поднял голову… и перед ним предстала усатая морда хумаха. Бывалый солдат заученным движением схватился за рукоять палицы… но тут же сообразил, что сам и вышвырнул ее в припадке ярости.
– А мы хотим поговорить, – дружелюбно произнес Лайан Кграшан, глядя на скорчившегося перед ним человека.
– О чем?.. – с трудом выдавил из себя Дабумбал, косясь на грызуна с недоверием и страхом.
– У нас есть хорошее предложение. Выгодное для тебя, выгодное для нас.
И у него действительно оказалось такое предложение. Предложение сложить оружие и разойтись подобру-поздорову. Благо жертв в этой кратковременной войне оказалось феноменально мало.
А именно – ни одной. Ни одного погибшего, как с той, так и с другой стороны. Только множество раненых Дабумбалов – да и то больше по вине собственных форораков.
Кряхтя и постанывая, изо рвов принялись выбираться чернокожие воины. Их со всех сторон обступили мохнатые грызуны с одинаково невозмутимыми выражениями морд. Однако наконечники копий нацелены в лица ползущим на четвереньках и животы стоящим на ногах. Под резкое попискивание победителей ара-ми-ллаадцы начали бросать на землю собственные копья, палицы, луки.
Колобков широко зевнул, глядя на поле брани с легкой скукой. Все закончилось поразительно быстро. Хумахи оказались на редкость хитрохвостыми грызунами. Помощь землян им вообще не пригодилась – так, чисто моральная поддержка. Если не считать дубовой палицы, просвистевшей в паре метров от Рикардо, в бою экипаж «Чайки» не участвовал.
Что же до трех мудрецов, то они и вовсе не посчитали нужным отреагировать на происходящее. Суетится кто-то вокруг? Пускай себе суетится. Великие волшебники просто благодушно пили чай, не обращая на битву ни малейшего внимания.
– Мы согласны немножко снизить цены на атолан, – миролюбиво произнес тем временем Кетшан, подойдя к Дабумбалу с другой стороны. – Но мы хотим маленькую контрибуцию за сегодняшнее происшествие.
– Ара-ми-Ллаад заплатит за нас выкуп… – неохотно произнес Дабумбал. – За каждого выжившего…
– Значит, хорошо, что мы никого из вас не убили. Хорошо ведь?
– Хорошо…
Про себя Дабумбал подумал, что это и в самом деле очень хорошо. За поражение его, конечно, крепко накажут. Но войско удалось сберечь, поэтому есть надежда, что наказание будет смягчено. А если попробовать еще и выторговать у хумахов выгодные условия сдачи…
С помощью телохранителей Колобков слез с хомяка. Тот тоже всем видом выражал разочарование – даже не дали никого цапнуть. Грустно как-то.
– Все, собираемся, – решительно махнул рукой Колобков. – Тут нам больше делать нечего.
Сделав несколько шагов по направлению к морю и пришвартованной у пирса «Чайке», бизнесмен споткнулся о неподвижное тело. Устало вздохнув, Колобков потыкал тело палкой и спросил:
– Серега, ты живой?
– Рядовой Чертанов погиб в бою, – послышалось в ответ.
– Серега, харе дурить, подымайся. Тебе просто дубинкой по башке припечатало. Вон шишбан-то какой здоровенный…
Чертанов неохотно начал подниматься.
– Подумать только, хомяки победили людей… – пробормотал он.
– Не людей, Серега, а негров.
– Ну хорошо хоть так…
