Глава 22
Вот так работаешь, работаешь, а потом придет какой-нибудь прекраснодушный идиот и все испортит…
Жан Арман дю Плесси (Ришелье)
«Чайка» отплывала от берегов Магуки. С причала махали руками вождь Неосто и жена вождя Матильда Афанасьевна. И все остальные члены племени — новоявленная королева согнала на проводы родни всех подданных. Они пока еще не подозревали, какое счастье им привалило…
Колобков истерично хихикал, все еще не в силах поверить, что глупый вождь снял с его шеи это многолетнее ярмо. Он поклялся себе самой страшной клятвой, что никогда, никогда, НИКОГДА больше не возвратится на этот остров, где поселилось Зло.
— Счастье в дом в тишине постучалось в двери мне… — голосом Куравлева пропел Петр Иванович. — Серега, друг, иди сюда, дай я тебя поцелую!
— Что?! А?! Кого?! Почему всех целуют, а меня нет?! Я требую немедленно объяснить! — проснулся и развопился Каспар.
— Спи, старый идиот! — прикрикнул на него Бальтазар. — Ты всех только раздражаешь!
— Девочка, а девочка, а что это за зверь? — спросил Мельхиор, с любопытством тыкая пальцем в Рикардо. Свирепый хомячок яростно его грыз, но не мог прокусить кожу старого йога и только злобно тявкал.
— Это сирийский хомячок, — охотно объяснила Оля. — Он прямо из Сирии!
— Не с Сирии, а с птичьего рынка, — поправила мама. — Вот еще — хомяков из-за границы ввозить!
— Это хомяк-эмигрант! — обиделась Оля. — Он иностранец!
— А почему он лает? — не отставал Мельхиор. — Хомяки разве лают?
— Нет, хомяки не лают, — снисходительно посмотрела на глупого дедушку Оля. — Хомяки пищат.
— А кто тогда лает?
— Собаки.
— А мяукает?
— Кошки.
— А мычит?
— Коровы.
— А хрюкает?
— Антивирус Касперского, — равнодушно ответил Чертанов. — Петр Иваныч, может, нашим дедам валерьянки дать? А то они что-то раздухарились сегодня.
— И хуймяку тоже валерьянки, — опасливо покосился на рычащего зверька Колобков. — Надо было его с Матильдой на острове оставить — может, загрызли бы друг друга…
— Папа, отстань от Рикардо! — взвизгнула Оля.
— Рикардо, говорите? — пробормотал во сне Каспар. — Очень, очень ценная информация, запишите ее и представьте мне на трех свитках завтра к обеду… а на обед приготовьте тавук-кефтеси … только без курицы.
— Тавук-кефтеси не бывает без курицы, старый идиот!
— А?! Что?! Я не сплю, не сплю! Не смейте меня пихать, я вас всех превращу в жаб!
— Да спи уже, ветеран, — усмехнулся Колобков.
— А тебя превращу в тритона, — благосклонно пообещал Каспар.
— Обязательно превратишь, — пообещал Петр Иванович. — Но в другой раз. Олька, почитай им книжку, что ли, какую-нибудь, а то они опять куролесить начнут…
Дочь немедленно приволокла кипу раскрашенных книжек со сказками. Она уже давно не читала эту макулатуру (выросла), и захватила ее ради одной-единственной цели — для Рикардо. Хомячок очень любил делать себе спаленку из бумажных клочков.
Для успокоения сумасшедших дедушек Оля выбрала «Айболита» Чуковского. Волшебники сразу заинтересовались и слушали с большим вниманием, время от времени вставляя свои комментарии.
— Добрый доктор Айболит, он под деревом сидит…
— Я тоже однажды присел под деревом… — вспомнил Каспар.
— Да, и раздавил белку своей задницей, — хмыкнул Бальтазар.
— И сказал Айболит: «Не беда! Подавай-ка его мне сюда! Я пришью ему новые ножки…
— А, помню, помню! — обрадовался Бальтазар. — Однажды я тоже пришивал зайцу ножки…
— Ему тоже их оторвало? — спросил Мельхиор.
— Почему? Зачем это я буду брать зайца-инвалида? Отличный был экземпляр, здоровый, крепкий… Я пришил ему четыре новых ноги — получился заяц-осьминог! Правда, потом сдох почему-то…
— «Да-да-да! У них ангина, скарлатина, холерина, дифтерит, аппендицит, малярия и бронхит!»
— А у меня вот радикулит… — вздохнул Мельхиор.
— И еще разжижение мозгов, — добавил Бальтазар.
— И сейчас же к нему из-за елки выбегают мохнатые волки: «Садись, Айболит, верхом, мы живо тебя…»
— Сожрем! — обрадовался Каспар.
— Да ну, он провонял лекарствами, он невкусный… — отмахнулся Мельхиор. — Не станут волки его жрать.
— И горы встают у него на пути, и он по горам начинает ползти…
— Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет! — важно заявил Каспар. — Или вообще никуда не пойдет… хррр-пс-пс-пс…
— Зубастая акула на солнышке лежит…
— Копченая рыба? — проснулся Каспар. — Люблю!
— Нет, это получится вяленая, — помотал головой Мельхиор. — Кстати, вам не кажется, что на небе давно не было солнца?
— Правда? — равнодушно пожал плечами Бальтазар. — Не замечал.
Сумасшедшие старики до сих пор не заметили того факта, что на Эйкре солнца нет. Хотя переселились в этот мир аж полтора столетия назад.
— И бежит Айболит к бегемотикам, и хлопает их по животикам, и всем по порядку дает шоколадку, и ставит, и ставит им…
— Клизму! — потер руки Бальтазар. — Надо немедленно сделать освежающую клизму! Всем!
— Это добрый доктор! — возмутилась вконец выведенная из терпения Оля. — Не клизму, а градусники! Папа, я не хочу им больше читать, они все переврали!
— Серега, тащи валерьянку, — краем губ прошипел бизнесмен. — Светулик, у нас в аптечке есть валерьянка?
— Один пузырек.
— Мало… Серега, и водки тоже принеси — я коктейль сделаю.
Коктейль, приготовленный Колобковым, носил название «ерш в гневе», и был изобретен лично Петром Ивановичем. Кроме обычного «ерша» (пиво пополам с водкой) туда входило виски, валерьянка и чистейший медицинский спирт — точные пропорции Колобков никому не рассказывал, утверждая, что унесет рецепт в могилу. Сам он эту бурду никогда не пил. Да и готовил только в исключительных случаях — по мозгам она била так, что непривычный человек мог и окочуриться.
А Колобков уже всерьез размышлял, что эти три волшебника ему, собственно, не так уж и нужны. Вреда от них больше, чем пользы, в поисках башни они пока ничем не помогли… А когда эта башня найдется, в них тем более не будет надобности — Стефания говорила, что там внутри есть прямой путь назад, на Землю. Включить-то, наверное, земляне и сами смогут…
А значит — нечего с ними делиться алмазной башней. Все только ему, П. И. Колобкову!
— Пейте, дедушки, вот вам валерьяночка, — добродушно улыбнулся он, взбалтывая «ерша в гневе». Сначала он хотел еще и поджечь, но подумал, что это уже немного чересчур. — Спокойный и крепкий сон…
Угрюмченко придвигался все ближе и ближе. Птичьи ноздри хищно раздувались, втягивая спиртовые пары. Колобков это заметил и торопливо отдернул руку — орлиный клюв клацнул в каком-то сантиметре, едва не отхватив бизнесмену пару пальцев.
— Петрович, а ты не осатанел? — удивленно спросил Колобков. — Начальство кусать? Геннадий, ну-ка, пни этого баклана!
— Я беркут, — огрызнулся судовой механик, поворачиваясь спиной и растопыривая хвост. — Иваныч, жлуда, сто граммулек жалеет…
К превеликому удивлению Колобкова, старики преспокойно осушили огромные бокалы «ерша в гневе», даже не поморщившись. Только Бальтазар выдохнул язык огня, словно миниатюрный дракон, да Каспар, вопреки обыкновению, за целый час ни разу не заснул. Но этим воздействие убойного коктейля и ограничилось.
Тепорий начинал меркнуть — с Магуки «Чайка» отплыла уже под вечер (прощальная пирушка слегка затянулась). Фабьев сбавлял ход — судя по карте, впереди яхту поджидало некое «море Тусклости», а он даже предположить не брался, что бы это могло означать. Конечно, не обычное море — у обычного моря всегда есть берега. Единственное исключение — Саргассово. И это наводит на нехорошие подозрения…
Разумеется, такое море, как Саргассово, для ультрасовременной яхты вроде «Чайки» — не проблема. Но никто не говорит, что море Тусклости имеет что-то общее с нашими «джунглями Атлантики». Поэтому Фабьев решил поубавить ходу, чтобы подойти к его границам аккурат с рассветом — своими глазами посмотреть, что это такое. Если ничего страшного — идти напрямик и сэкономить топливо, убывающее буквально на глазах. Если же будет что-то подозрительное… то тогда лучше не жадничать с горючим и обойти по длинной дуге.
Темна эйкрийская ночь. Только ходовые огни и прожектора «Чайки» рассеивают мглу, да в иллюминаторах виднеется свет. И еще в волнах иногда проскальзывают блестки — в воде тепорий медленнее гаснет и медленнее вспыхивает, так что «воздушные» и «водные» сутки на Эйкре немного не совпадают.
Чертанов стоял у фальшборта и курил, стряхивая пепел в воду. Он грустно посмотрел на полупустую пачку — сигарет оставалось все меньше, а достать новые будет затруднительно. Можно, конечно, перейти на косяки из озерной травки, но это уже на крайний случай…
Он поднял глаза к ходовой рубке — силуэта Фабьева за стеклом не было. Похоже, прикорнул старик. «Чайка» шла на самых малых оборотах, «авторулевой» успешно заменял человека, а если что-то и случится — опытный штурман почувствует пятой точкой. В кают-компании свет тоже погас — все разбрелись по койкам. Только в каюте Грюнлау еще горела лампочка — Вернер Грюнлау разбирал и смазывал верный шмайссер.
Сергей тоскливо пялился в темноту и думал, что не найдут они эту треклятую башню, чтоб ей провалиться. А если и найдут — попробуй-ка, отними ее у вооруженных до зубов пиратов… Чертанов хмыкнул, настолько по-дурацки это прозвучало: «отними башню». Все-таки интересно, как же им это удалось? Уменьшили, что ли, как-то? Или, может, лишили веса и привязали к кораблю вроде воздушного шара? Надо было поспрашивать у шамана — Ролрупа хоть и жевал всякие нехорошие грибы, соображал все-таки на порядок лучше чокнутой троицы, что обосновалась на «Чайке».
Он вытащил свисток в виде чертика. Задумчиво посмотрел на него, вспомнил последнюю встречу со Стефанией — такую короткую и неприятную. Замахнулся выбросить свистульку в океан… но в последний момент все-таки передумал. И, повинуясь непонятному импульсу, дунул.
— Я хотел извиниться за прошлый раз… — начал он, как только на палубе взметнулось дымное облако. — Неудобно получи…
Чертанов осекся на полуслове. Стефания дель Морго, чертовка первого круга, явилась мокрая и совершенно голая. Сисадмин непроизвольно отметил, что всякие интересные места у нее почти не отличаются от человеческих — только цвет другой. А еще заметил одну очень любопытную деталь — на спине, в области лопаток у нее торчали два крохотных почерневших отростка — похоже, все, что осталось от ангельских крыльев.
— Я принимала ванну, — холодно пояснила она, заметив немой вопрос в глазах Сергея. — Чертям тоже иногда приходится мыться.
— Ну, это… — почесал в затылке Чертанов. — Я не хотел…
— Чего надо? — сухо спросила чертовка, оглядевшись по сторонам и поняв, что больше никого нет.
Стеснения она не испытывала ни малейшего — подумаешь, смертный пялится, большое дело…
— Да, собственно… ничего…
— А зачем вызывал? — начала кипятиться Стефания. — Поиздеваться?! Между прочим, мне холодно! Кстати, насчет души не передумал? — с притворным равнодушием поинтересовалась она.
Чертанов молча помотал головой.
— Тогда чего надо?! Как же вы мне надоели, смертные, с вашим дурацким свистком! Ты не представляешь, как это раздражает — все время знать, что в любой момент тебя могут выдернуть из постели, ванны, обеденного стола и отправить куда-нибудь Гавриилу между крыльев!!!
— А что у него между крыльев?
— Спина. Не придирайся к словам, безмозглый смертный! И прекрати вызывать меня каждый раз по пустякам!!!
— Да пожалуйста! — обиделся Чертанов, взмахивая рукой. Золотая свистулька блеснула в свете прожектора и с тихим бульканьем устремилась на океанское дно. — Пожалуйста! Все, больше не вызовем — свободна!
Стефания несколько секунд стояла неподвижно, недоверчиво глядя на черную воду. А потом дико завизжала и прыгнула Сергею на шею.
И начала выцарапывать глаза.
— Проклятый… смертный!.. — ожесточенно шипела она. — Ты что, считаешь — я джинн лампы какой-нибудь?!! По-твоему, теперь я стала свободной?! Почему ты не спросил, почему не спросил сначала, недоумок?!
— А… а что такое?! — вспылил Чертанов, безуспешно отдирая от себя разъярившуюся чертовку. На лице у него уже появилось несколько глубоких царапин, да и глаза он защищал лишь с превеликим трудом. — В чем дело?!
— В чем дело?! В ЧЕМ ДЕЛО?!! Magni Dei Nostri Satanas!!! Domine Satanas, за что ты послал мне этого смертного?! В том дело, ничтожный человечек, что этот маленький свисток — моя единственная дверь обратно домой! И теперь я не могу вернуться! И теперь я застряла здесь, на Эйкре, с вами! И теперь я тебя задушу!!!
Стефания неистово захрипела, пытаясь вырвать Чертанову яремную вену. Тот отбивался все слабее — даже юная девушка-чертовка легко может одолеть среднего человека. Чтобы совладать с ней, нужен бычара вроде Гены…
И он не замедлил появиться.
— У?! Ого! — прогудел Гена, отдирая Стефанию от Сергея. — Это кто?… что?… Да тихо ты, а то врежу!
— Пусти, я его убью! — визжала чертовка, безуспешно пытаясь вырваться из медвежьих объятий телохранителя.
— Геннадий, ну тебе уже впору этой гражданочке предложение делать — все обнимаешься с ней, — ехидно подал голос Колобков.
Бизнесмен еще не лег спать — читал в гальюне португальский детектив. Он упорно не оставлял надежду, что однажды эти непонятные слова все же раскроют свой тайный смысл. Главное — пялиться на них подольше и не сдаваться.
Конечно, когда он услышал на палубе дикие вопли взбесившейся чертовки, то немедленно побежал выяснять, в чем дело. Гена, дежурящий у дверей гальюна (раньше они с Валерой вообще пытались дежурить ВНУТРИ него), тут же встрепенулся и ломанулся следом за шефом.
И подоспел как нельзя вовремя.
— Гена, держать до моей команды, — приказал Петр Иванович, задумчиво обходя вокруг телохранителя, сцепившегося с чертовкой.
Маленький лысый толстячок высоко задрал голову, чтобы взглянуть в лицо болтающейся в воздухе Стефании, а потом задумчиво пошевелил пальцами:
— Серега, жду объяснений. Что она тут делает? Почему я не в курсе?
— Гм-м-м… — напрягся Чертанов.
— Хреновое объяснение.
— Это еще не объяснение.
— А это я шутю.
Сергей немного подумал. Потом еще немного подумал. А потом плюнул на последствия и просто рассказал все, как было.
Колобков, разумеется, радостно назвал подчиненного дегенератом. Да еще смачно так, отчетливо проговаривая каждую буковку. А потом хлопнул по спине и сказал, что зарплату, конечно, придется урезать…
— За что?! — возмутился Чертанов.
— Было б за что — вообще уволил бы! — хохотнул Колобков. — Ладно, делу время, потехе час. Геннадий, отпусти эту рогатку.
— Сам ты… — огрызнулась взъерошенная Стефания. — Дайте хоть полотенце, что ли…
— Серега, уступи ей пиджак, — приказал Петр Иванович. — Мог бы, между прочим, и сам догадаться. Этому еще в детских садах учат: если видишь красивую голую женщину, обогрей, накорми и помоги чем можешь — добро не пропадет, сторицей к тебе вернется.
Стефания, завернувшаяся в теплый пиджак, согласно кивала, пока не дошло до слова «вернется». Она грозно нахмурилась и заявила:
— Не вернется.
— Петр Иваныч шутит, — торопливо сказал Чертанов.
— Типа гы-гы, — согласился Колобков. Хотя лицо у него осталось серьезным. — Серега, а вот ты теперь думай, что делать будешь. Ты чего натворил-то, а?
— Да я ж как лучше хотел…
— Не оправдание. Только я вздохнул посвободнее — от Матильды избавились, а ты мне новых пассажиров подсовываешь. Ну куда я ее заселю? Все каюты заняты!
— Василий Васильевич в свою почти и не заходит… — вякнул было Сергей.
— И я его выселить должен, да? Нет уж, Серега, не выйдет по-твоему. Гражданка черт!
— Что? — обернулась сидящая на корточках чертовка. Она ужасно дрожала и куталась в пиджак, безуспешно пытаясь обмотаться им, как одеялом. — Х-х-х-холодно… до чего же тут холодно…
— После Пекла-то, конечно! — понимающе кивнул Колобков. — Значит так, Серега, ты дел натворил, тебе и расхлебывать. Сейчас разберусь, как тебя к этому лучше пристроить. Гражданка черт, если мы найдем стариканам башню, тебе это поможет?
— Еще как! — малость оживилась Стефания. — Тогда я попаду на Землю, а там свяжусь с нашими.
— А отсюда — не можешь? Может, за тобой экспедицию вышлют?
— Кому я нужна… — уткнулась носом в коленки рогатая девушка. — Там таких, как я, миллионы — никто и не заметит, что пропала… За вами же никого не выслали?
Колобков невольно задумался, заметили ли уже на Земле, что «Чайка» испарилась. Прошло уже… он напряг голову, пытаясь сообразить, сколько времени они провели на Эйкре, если пересчитать на земные сутки. Получалось недели полторы или немного больше. Если учесть, что в момент исчезновения они находились в океане, неподалеку от Португалии, а направлялись в Бразилию… Нет, возможно, еще не хватились. Правда, Колобков (да и Грюнлау) регулярно созванивался со своим замом, интересуясь, как дела в фирме, так что такое продолжительное молчание могло и насторожить…
— Ну, за нами-то уж точно никого не вышлют, — с сожалением признал он. — А жаль. Значит, выход у тебя один, гражданка черт: вместе с нами вернуть дедам их удлиненную квартиру из драгоценных камней. Логично? По-моему, логично. Мы, между прочим, узнали, кто ее стыбзил! — похвастался он. — Тебе что лучше сначала — покушать, поспать или сразу перейдем к обмену информацией?
— Меня накажут… — не слушала его Стефания. — Меня понизят в звании…
— Ты же говорила, что ниже первого круга ничего нет, — робко напомнил Чертанов.
— Да, правильно… — еще больше насупилась чертовка. — Значит, отпилят рога. А они так долго потом отрастают!
— Геннадий, партия поручает тебе взять койку Матильды и переставить ее в каюту Сереги. Серега, ты ему поможешь.
— А? Ладно, сейчас… а зачем? — насторожился Чертанов.
— Ну ты рассуди немножко — не в трюме же этой пассажирке спать? Раз она больше никуда не исчезнет, ей надо спальное место выделить.
— А почему у меня в каюте?!
— А потому что ты напортачил — к тебе и подселим. Тем более, что ты ей больше всех нравишься — вон, следы на роже. В лазарет, кстати, зайди, йодом помажься или пластыри налепи… Может, у нее ногти ядовитые.
— Не ядовитые! — возмутилась Стефания. — И я не собираюсь жить в каюте с этим… с этим… с этим ничтожным смертным, из-за которого я теперь прогуляю работу!.. ой, как разъярится инспектор Небирос…
— А ты кем работаешь-то? — заинтересовался Колобков.
— Я слежу за мегапантаклями, с которых управляют муками душ на Огненном Озере номер двадцать девять. Чтобы они не портились, руны не стирались, чары не выветривались… И меня постоянно шпыняют — там такие тупые бесы, у них все всегда ломается! — возмущенно поделилась Стефания. — Криворукие, безмозглые, и все время за задницу схватить норовят!
— И ты еще кобенишься, Серега? — нахмурился Колобков. — Да она ж тоже сисадминша, коллега, блин, твоя! Подселим в твою каюту, и точка!
