Глава 20

На борту «Чайки» вождю очень понравилось. Он с интересом тыкал пальцем во все подряд, спрашивал о каждой детали и всем подряд пожимал руку. Этому жесту его научил Колобков, и великий Неосто признал, что это гораздо быстрее и удобнее паданья на колени.

Единственное место, куда его не подпустили даже близко — каюта волшебников. Они притомились на пиршестве и сейчас благополучно дрыхли без задних ног. Бальтазар на койке, Каспар в кресле, а Мельхиор просто на полу, да еще и стоя.

Несмотря на завязавшуюся дружбу и щедрые подарки с обеих сторон, абсолютного доверия земляне и мбумбу пока еще не достигли. Поэтому на пирсе выстроились двадцать лучших воинов Магуки с «вороньими клювами» и булавами. А с другой стороны трапа на них холодно смотрели Грюнлау и дуло шмайссера.

Однако вождь и Колобков не обращали внимания на некоторую напряженность в воздухе. Они похохатывали, хлопали друг друга по плечам и угощались пивом с рыбкой. Свежую рыбу (и еще кое-какую закуску) обеспечили туземцы.

За Неосто везде тенью следовал сын, по-прежнему сжимающий булыжник. Чертанов опасливо косился на это «оружие пролетариата», сильно опасаясь, что в случае чего именно его голове и достанется самое неприятное. Сисадмина же всегда бьют первым. А у него до сих пор не прошла шишка от выстрела из пращи.

В трюм вождь сначала идти не хотел — видимо, заподозрил, что его пытаются завлечь в ловушку. Но потом гостя все-таки удалось убедить, что никто тут не желает ему зла. Великий Неосто опустился вслед за неуклюже ковыляющим Петровичем, и его глаза резко округлились — он никогда в жизни не видел такую гору металлических изделий. Конечно, ему не стали говорить, что все это высыпалось из колпака старого колдуна — зачем вводить вождя в искушение?

— Серега, скажи этому папуасу, что я с удовольствием все это продам, — попросил Колобков. — Если хорошо заплатит, конечно.

— Серге, скажи своему вождю, что я с удовольствием все это куплю, — одновременно с ним попросил Неосто. — Если недорого возьмет, конечно.

Чертанов пожал плечами и флегматично перевел шефу слова вождя, а вождю — шефа. Те удовлетворенно закивали головами, уже обдумывая, как бы повыгоднее провернуть сделку и обдурить другого.

— Серге, спроси, сколько таких блестящих штучек твой вождь даст за одну розовую деньгу, — велел Неосто.

— Нет, нет, нет, — решительно затряс головой Колобков, услышав перевод. — Неправильный вопрос! Правильный вопрос — сколько ракушек этот папуас даст за один дюбель!

Вождь Магуки уважительно цокнул языком — пошел серьезный торг. Он пару мгновений размышлял, а потом сказал:

— Может, лучше вождь Колобко станет меняться? Купцы Юберии никогда не берут за товары деньги мбумбу — всегда меняются.

— И правда — нафига мне эти ракушки? — спохватился Петр Иванович. — Серега, спроси, чего у него есть ценного. Только пусть что полегче выбирает, чтоб нам трюм сильно не перегружать.

Конечно, Колобков не собирался оставаться в этом мире насовсем. Тем не менее, он уже начал обдумывать, как будет жить, если вернуться на Землю не удастся. Единственным способом возвращения до сих пор оставалась неуловимая алмазная башня, а ее поиски пока что оставляли желать лучшего…

Так что он приготовился помаленьку запасаться ценным имуществом — за последние годы Колобков привык жить на широкую ногу, и отвыкать не собирался. Для начала можно торговлишку какую-нибудь наладить…

— Что у вас обычно берут эти купцы? — спросил Чертанов.

— М-м-м… — задумался вождь. Он пошептался с сыном, а потом начал перечислять: — Кокосовые орехи, шкуру Большого Шумузи, улиточные каки, морскую смолу, синих жаб, большие раковины, огненный лук, свиней, рыбу, детей…

— Детей?!! — Чертанов решил, что ослышался.

— Иногда детей рождается слишком много, становится тесно — лишних продаем, — удивленно посмотрел на него вождь. — Юберийцам нужны хорошие матросы и солдаты, а из маленьких мбумбу получаются очень хорошие. Вождь Колобко не хочет купить? У нас как раз есть несколько лишних детей. Вот, моя младшая жена десять ахта-ко назад принесла хорошего ребенка, а у меня их и так уже семнадцать…

— Мальчик или девочка? — с трудом выговорил Чертанов, даже не пытаясь переводить шефу такое предложение.

— Это еще маленький ребенок, Серге, он пока что не мальчик и не девочка, — снисходительно объяснил Неосто.

Каждый мбумбу непременно проходит три этапа взросления. Первый в пять-шесть лет — ребенка торжественно объявляют мальчиком или девочкой и выдают соответствующую одежду (до этого возраста все дети бегают голышом). Второй в десять-двенадцать — ребенку дают имя (до этого к нему обращаются просто «эй, ты» или по кличке). И, наконец, третий в семнадцать-восемнадцать — молодого мбумбу нарекают взрослым и женят (или выдают замуж). Ни о какой любви и свободном выборе даже речи не идет — шаман спрашивает совета у духов и, согласно их решению, распределяет юношей и девушек по парам. Правда, женами разрешается обмениваться или продавать их — если шаман не против. А самые хитрые попросту делают шаману хороший подарок, и духи благосклонно назначают им самых завидных невест/женихов.

Про детей Чертанов шефу, конечно, не сказал. А вот остальные товары Колобкова заинтересовали, и они с вождем больше часа обсуждали все детали, ожесточенно торгуясь за каждый гвоздь.

— Horosho! — наконец сказал Неосто, уже успевший выучить несколько русских слов. — Скажи своему вождю, Серге, что я скажу людям о большом торге — завтра все принесут то, что согласны обменять. Я куплю примерно половину этой кучи — остальное возьмут другие люди.

— Лажука! — кивнул Колобков, также успевший запомнить десяток слов мбумбу. — Серега, переведи папуасу, чтоб еще прислал грузчиков — вытащить это добро. И чтоб по карманам ничего не совать, а то Гюнтер у них всю деревню зачистит!

Это, последнее, Чертанов переводить не стал, но все же намекнул вождю, что землян лучше не обманывать, а то получится, как с Бунтабу…

— Может, еще пивка на дорожку? — предложил Колобков, ведя своего нового друга.

— Да, да, обязательно еще! — согласился Неосто, даже не дослушав перевод. — Такое хорошее питье, как вы его делаете?

— А я тебе рецепт дам, — с готовностью предложил Петр Иванович. — Серега, переводи: берешь солод…

— А что такое «солод»? — тут же спросил вождь.

— Солод… ну, это ячмень. Берешь проросшие зерна, очищаешь от ростков, сушишь, и получается солод…

— А что такое «ячмень»?

— Эх, да у вас тут ячменя, что ль, нету? — присвистнул Колобков.

— Да, в их языке нет такого слова, — подтвердил Чертанов.

— Эх вы, бедолаги… Тогда извините. Если б заранее знать, я бы вам семян привез… хотя погоди-ка. Братва лихая, шнель, сбегайте на кухню, спросите у бабушки ячменя. Может, есть все-таки…

— А чего я?… — одновременно заныли близнецы.

— А того, что я вам сейчас влындю. Серега, скажи папуасу, чтоб не горевал — обеспечим мы ему ячмень.

— А хмель? — равнодушно спросил Чертанов. — У них и хмель тоже не растет.

— Тьфу, все не слава богу! Хмель, хмель… Светулик, откуда этот хмель берут?

— Не знаю.

— Как это «не знаю»?

— А так и не знаю. Пап, я тебе что — живая энциклопедия?

— Ладно, не надо. Серега, спроси у папуаса, чего он так жмется?

Вождь Неосто, тихо постанывая и переминаясь с ноги на ногу, объяснил, что он немножко перепил пива, и теперь ему срочно надо бежать до отхожего места, иначе он рискует превратиться в чумбуи-леки. А отхожее место на Магуке расположено так же далеко от частокола, как и на Бунтабу.

— Гы-гы, вот уж проблема-то! — расплылся в улыбке Колобков. — Серега, скажи папуасу, чтоб шел в наш гальюн и спокойно избавлялся от зла.

Неосто въедливо поинтересовался, очищено ли их отхожее место от плохих духов, не рискует ли он подцепить там скверну? Это ведь дело такое — где попало нельзя, а то осквернишься по нечаянности и все, жизнь, считай, закончена. Чертанов заверил его, что очищено самым лучшим шаманом, годится для любого мбумбу.

Вождь ему не поверил. Но мудро рассудил, что все равно никто не узнает, так что ничего страшного. А если кто-нибудь спросит, он будет все отрицать.

— Вон туда беги, — указал Колобков. — Та дверь, железная. И смыть потом не забудь.

Чертанов открыл было рот, чтобы перевести, но вождь уже бежал со всех ног. Он резко залетел в дверь… и оттуда послышался дикий вопль разъяренной великанши. Неосто вылетел в коридор, как пробка из бутылки шампанского, а следом появилась покрасневшая от гнева Матильда Афанасьевна.

— Это что ж это такое, а?!! — уперла руки в бока грозная теща. — Порядочной женщине уже нельзя уединиться, как всякие черножо… негры подглядывать лезут?! А вы поулыбайтесь, поулыбайтесь, Петр Иваныч, сейчас и вам достанется! Про ужин лучше сразу забудьте — не будет вам сегодня ни черта!

— А мы у папуасов наелись, — сладенько улыбнулся Колобков. — Серега, переведи вождю, чтоб не обижался — это моя теща, у нее пружина стальная в башке.

— Я вам дам пружину!.. — еще пуще взбеленилась Матильда Афанасьевна.

А вождь Неосто поднимался на ноги. И взирал на пожилую даму с подлинным благоговением. Он глупо ухмыльнулся, потупил взор, а потом протянул руки… и тут же по ним получил.

— Убери лапы, негр! — рявкнула на него мадам Сбруева. — Петр Иваныч, а ну наденьте намордник на своего арапа!

— Теща, что с нее взять? — пожал плечами Колобков, утешая обиженного вождя. — А вы бы, Матильда Афанасьевна, изнутри запирались, ничего бы и не было.

Та только фыркнула.

— Кто это был, Серге? — торопливо спросил вождь, провожая удаляющуюся корму Матильды Афанасьевны влюбленным взглядом.

— Теща нашего вождя.

— Теща — это мать жены? — уточнил Неосто. — Ай, такая красивая женщина и такая уродливая дочь!

— Да, супруга у Петра Иваныча ничего для своего возраста… дочь?! — поразился Чертанов. — Вы имеете в виду…

— Сам Фотороксто, да славятся его плечи и чресла, не отказался бы от такой жены! — облизнулся вождь. — Серге, спроси у своего вождя — пусть отдаст мне свою тещу в жены, а?!

Чертанов почувствовал, что ему нужно присесть. Хотя подумав, он понял, что по меркам племени Магука Матильда Афанасьевна действительно смотрится писаной красавицей — особенно в плане фигуры. А уж что прельстило вождя больше всего — так это ее усы. Усы у женщины считаются в Магуке высшей степенью привлекательности — именно их призвана символизировать черная полоска на верхней губе. Но, конечно, настоящие ценятся в сотню раз дороже.

— Она хоть и белая, но это ничего, — торопливо сказал Неосто. — Шаманы говорят, у Фотороксто, да славятся его плечи и чресла, тоже была белая жена. Это ничего. Белая жена с красотой богини… хвала тебе, Фотороксто, да славятся твои плечи и чресла!

— Серега, ты чего так странно смотришь? — забеспокоился Колобков, поняв, что говорят о чем-то интересном. — Переводи, мне же тоже интересно!

— Петр Иваныч, тут вождь того… предложение делает.

— Торговое, что ли?

— Руки и сердца.

— Тебе?! — гоготнул восхищенный Колобков. — Ну, Серега, поздравляю! Когда свадьба?

— Не мне. Вашей теще.

— Ыгык!.. — захлебнулся слюной бизнесмен. — Прикалываешься, что ли?

— Да нет… Она вроде по местным стандартам чуть ли не Венера получается…

— В смысле? Планета, что ли?

— Да нет, почему планета? — удивился Чертанов. — Богиня…

— Серега, не мути воду. Я школьный курс астрономии еще не забыл. Венера — это планета, голубенькая такая. Я ее сам один раз в телескоп видел — был у нас один ботаник, Левка, он мне показывал…

— Ладно, как скажете, — сдался Чертанов, поняв, что доказать шефу ничего не удастся. — Ну вот представьте… э… пышногрудую блондинку с длинными ногами.

— Пышногрудную? — заинтересовался Колобков, зачем-то добавив еще одно «н». — Зинки нету?… Тогда ладно, представил. Даже нарисовать могу — у меня по рисованию пятерка была. И чего?

— И ничего. Вот для вождя ваша теща выглядит примерно так. Идеал красоты. Мечта всей жизни.

— Господи, неужели ты услышал мои молитвы?… — восторженно прошептал Колобков. — Так, братва лихая, вернулись? Ячмень принесли?

Близнецы синхронно кивнули и протянули ему банки с корицей и пшенкой. Они не знали, как выглядит ячмень, поэтому взяли, что подвернулось под руку, решив, что папа тоже не знает.

Правильно, кстати, решив.

Да и не было на камбузе ячменя — что ему там делать-то?

— Ага, — задумался Колобков, понюхав пшенку и зачем-то испачкав палец в корице. — Молодцы. Только уже не нужно. Лучше дуйте к мамке и быстро зовите ее сюда. Мы для вашей бабушки… нашли нового дедушку!

Спустя час в кают-компании собрались все, кроме хворающего Валеры и Матильды Афанасьевны (ей пока что ничего не сказали). И волшебников, конечно. Тепорий успел погаснуть, и помещение осветили электрические лампы. Вождь громко восхитился таким отличным способом рассеивать тьму и заявил, что с удовольствием купит десятка два таких «волшебных пузырей». Даже попытался втихаря украсть одну лампочку, но обжегся и долго орал. Хорошо, что этого крика не услышали бойцы, дежурящие на пирсе, а то бы вышел международный скандал.

— Бред какой-то… — с сомнением сказала Зинаида Михайловна. — Петя, маме уже шестьдесят с гаком — ну куда ей замуж?

— Так и жениху не меньше, — парировал Колобков. Он готов был сделать все, что угодно, только бы не упустить неожиданную удачу. — Зиночка, ну давай, а, ну давай Матильду за вождя выдадим?! Ну ты посмотри на него — орел, джигит!

— Да ему уж почти семьдесят… — с сомнением смерила вождя взглядом дочь «невесты».

— Так и Матильде не меньше, — повторил тот же самый аргумент Петр Иванович. — Зато возможность, возможность! Она ж сама все время плачется, что вдове и жизнь не жизнь! Эх, а какой у меня тесть-то был, вот по кому я скучаю-то…

— Конечно, вы с папой только и знали, что пиво на пару пить, да футбол смотреть! — сердито ответила жена. — Петя, ну прекрати уже — ты что, правда собрался маму за этого Отелло выдавать?

— Отелло, говоришь?… — заинтересовался сравнением Колобков. Он внимательно посмотрел на смущенно перебирающего босыми пальцами ног вождя, а потом с сожалением заключил: — Не, не Отелло. Не тот типаж. Этот не задушит.

— Ты так говоришь, как будто это плохо!

— Петер, я есть думать, что надо узнать мнений мама уважаемый Зина, — подал голос Грюнлау.

— Да, к сожалению, надо… — вздохнул Колобков. — Братва лихая, сгоняйте за бабушкой.

Пока близнецы неохотно тащились в очередные побегушки, вождь Неосто наклонился к Чертанову и прошептал:

— Скажи, Серге, верно ли я понимаю, что белый вождь Колобко сейчас обсуждает со своей женой размеры приданого?

— Почти правильно, — не стал вдаваться в подробности Чертанов. — А вы что — приданого хотите? Петр Иваныч, тут вождь говорит, что за вашу тещу надо будет еще приданое дать!

— Приплачу, сколько скажет, пусть только заберет! — не стал жадничать Колобков. — Скажи — пусть берет все, кроме яхты!.. хотя нет, стой, не говори! Будем торговаться! И вообще — скажи лучше, что он еще должен калым за невесту заплатить!

Чертанов пошевелил губами, размышляя, как бы это получше перевести. В языке мбумбу не было слова «калым». Но потом нашелся:

— Великий вождь Колобко говорит, что он не может дать приданого, потому что выдает не дочь, а тещу. Наоборот — он хочет продать ее тебе, великий Неосто, и спрашивает, сколько ты заплатишь.

— А-а-а, продать… — слегка огорчился вождь. — Это не так хорошо… Скажи, что урожаи в этом сезоне были плохие, свиньи худые, рыба ловится плохо, пальмы вянут, а Большие Шумузи ушли далеко, их не добыть…

— Прибедняется, — коротко перевел Чертанов. — Платить не хочет.

— Да пофиг, скажи — пусть даст, сколько сможет, — не стал настаивать Колобков.

Вождь задумался. Ему очень хотелось сказать, что он вообще ничего дать не может. Но показаться жадным он тоже не желал.

Вошла Матильда Афанасьевна, настороженно глядя на это ночное сборище.

— Ну? — глубоким басом спросила она.

— Матильда Афанасьевна, золотая вы наша, драгоценная, бриллиантовая! — фальшиво пропел Колобков. — На кого ж вы нас оставляете, как мы без вас жить-то будем?!

— Опять нажрались, Петр Иваныч?! Да куда ж в вас лезет-то?!

— Мама… Петя, замолчи!.. мама, тут вот вождь, того… влюбился…

— В кого? — заподозрила неладное теща.

— В вас, в вас, дорогая Матильда Афанасьевна! — аж всхлипнул от счастья Колобков. — Ну, соглашайтесь, а?! Я ж вам такую свадьбу отгрохаю!.. Хотите, «Майбах» свой подарю? Хотите, виллу на Кипре уступлю? Только соглашайтесь!..

Мадам Сбруева впервые в жизни не нашла слов, чтобы обругать зятя. В такой глубокий шок ее ввела эта новость.

— А?… — робко переспросила она. — Вот этот негр, да?…

Вождь, вновь встретившийся с предметом своих воздыханий, восторженно развел руки и начал что-то быстро говорить. Все посмотрели на Чертанова.

— Делает предложение, — коротко перевел тот.

Матильда Афанасьевна сглотнула. А потом поджала губы, задумчиво глядя на нежданного жениха. В ее взгляде начала проявляться заинтересованность. Как-никак, мужчина видный, представительный, должность уважаемая, зарабатывает прилично… да и другой возможности в ее возрасте уже не представится. А что черный — так мы не расисты.

— Соглашайтесь, Матильда Афанасьевна, — сладко пропел Колобков. — Засиделись вы у нас в девках, пора вас вышвы… выдавать замуж!..

— Петя, так у него же уже две жены! — вдруг вспомнила Зинаида Михайловна.

— Что-о?! — возмутилась ее мамочка. — Так это мне в гарем предлагают?! Облезет, африканец неумытый!

Вождь заметил, что «невеста» чем-то недовольна и торопливо пихнул в бок переводчика. Чертанов невозмутимо объяснил ему суть проблемы. Великий Неосто расхохотался, хлопнул себя по лбу и заявил, что пусть Белая Богиня не беспокоится — он прямо сейчас прогонит старых жен. Его дворец — только для бесподобной Матилды.

— Не отвергай меня, о Матилда! — взмолился вождь, плюхаясь всем своим центнером живого веса на пол. — Весь остров Магука будет принадлежать тебе, все племя будет исполнять твои капризы и прихоти! Хорошо будет, много мяса, много рыбы, много саго и кокосов! Старых жен я прогоню, отдам старейшинам, детей продам юберийцам!

Чертанов меланхолично осуществлял синхронный перевод.

— Мне… мне надо подумать… — смутилась теща, польщенная таким напором со стороны жениха. — Даже и не знаю, что сказать…

— Скажите «да»… — тихонечко подсказал Колобков, аж подпрыгивая от нетерпения. — Королевой племени станете!

— Хорошо, согласна! — закончила думать Матильда Афанасьевна. Аргумент насчет королевы стал решающим.

— Горько! — завопил осчастливленный Колобков. — Видишь, Петрович, а ты говорил — зачем шампанское беречь! Пригодилось же! Серега, тащи шампанское!