Глава 42
Как только Леди Аквитейн и королева Ворда, вместе со своей свитой покинули подворье, стало удивительно тихо.
Осталась лишь горстка Ворда, небольшое количество стражей в ошейниках и, конечно же, пленные.
Из которых, Амара это отчетливо осознавала, в настоящий момент, ей больше всех грозила перспектива исчезнуть без следа.
Она дрожала от холода, мышцы болели от напряжения, едва ли способные на большее, чем сжать ее тело в комок, чтобы хоть немного спастись от холода.
— Ты и твой муж искалечили моего отца, — не спеша, негромким голосом произнес Калар Бренсис младший.
Он подошел к ней с серебряной полоской ошейника послушания в руках,
— Не то чтобы между нами с отцом было много любви, но моя жизнь стала несколько труднее после того, как старого слайва поймали в его норе. Ты вообще понимаешь, сколько вреда вы принесли, оставив его со сломанным позвоночником?
— Он-н должен был остаться в живых, — проговорила Амара, — я была бы рада убить его.
Бренсис ухмыльнулся.
— Мой отец всегда ценил непокорность в своих женщинах. И, хотя у меня никогда не было таких пристрастий, я начинаю понимать притягательность.
Он склонился над Амарой, ошейник покачивался перед ее глазами.
— Знаешь, Ладья была моей первой. Кажется, мне было около тринадцати. Она была на пару лет старше.
Он покачал головой.
— Я думал, что нравлюсь ей. Но позже понял, что она, должно быть, следует приказам.
Он оскалил зубы в отвратительной гримасе, абсолютно не напоминающей улыбку.
— Скорее всего, так же, как она действовала сегодня вечером.
Амара долго молча смотрела на него.
Затем сказала:
— Это не твоя вина, что тебя вырастил монстр, Бренсис. М-может у тебя даже не было шанса. И я не могу осуждать твое желание выжить, — она улыбнулась ему. — Так что я дам тебе последний шанс поступить правильно, прежде чем у-убью тебя.
Бренсис уставился на нее, в его глазах мелькало сомнение. Затем он издал короткий смешок.
— Убьешь меня, графиня? — Сказал он ей. — Немного погодя я пойду лягу в постель, а ты будешь рада составить мне компанию.
Он неспешно оглядел двор.
— Быть может я позову одну из моих девочек, и она поможет искупать тебя. Посмотрим, на сколько мы сможем расширить наши горизонты.
— Подумай головой, глупец, — сказала Амара. — Неужели ты думаешь, что выживешь при Ворде?
— Жизнь коротка, графиня, — с горечью ответил он. — Я беру от нее все, что могу. И прямо сейчас я возьму тебя.
Она не заметила, как он приложил к ошейнику свой окровавленный палец, и тот обвил шею кольцом изо льда.
И экстаз превратил ее мир в единое бесконечное белое пятно.
Она почувствовала, как тело выгибается против воли, и была не в силах остановить это. Удовольствие было не только сексуальным, хотя его интенсивность была просто невероятной.
Но на вершине этого восторга, слой за слоем накладывались другие ощущения. Простое удовлетворение от кружки горячего напитка холодным утром.
Ускоряющее биение сердца возбуждение, которое она чувствовала при виде Бернарда в первые за несколько дней или недель. Радость, когда вырываешься из темных, тяжелых облаков в голубое, чистое небо.
Свирепая радость победы в жесткой конкуренции на Испытаниях Ветра, когда она еще была в Академии.
Смех взахлеб, после третьей или четвертой отличной шутки, которые она слышала вечером, — и тысячи других, все счастье, вся радость, все прекрасное, что случалось с ней, все удовлетворение собственным телом, разумом и сердцем, все сливалось в единое, потрясающее целое.
Бренсис, подворье, Ворд, Империя, даже собственный муж — все не имело значения.
Ничего не имело значения, только эти ощущения.
Она знала, что расплачется, если ей придется думать о такой чепухе.
Кто-то шептал ей. Она не знала, кто. Ее это не волновало. Шепот не имеет значения. Все, что имело значение, это — тонуть в удовольствии.
Она медленно приходила в себя, в мягко освещенной комнате. Похоже на номер на постоялом дворе, довольно роскошный. Здесь были мягкие драпировки на стенах и огромная кровать.
Было тепло — приятная теплота, после ужасно холодного двора. Ее пальцы рук и ног так сильно ломило, что причиняло бы боль, почувствуй она что-нибудь, что можно было истолковать иначе, чем чистое удовольствие.
Она стояла в ванне, а одна из полуобнаженных девушек снимала с нее покрытую дорожной пылью блузку. Амара пребывала в блаженном безразличии.
Девушка начала обмывать ей лицо, шею и плечи, а Амара упивалась теплом, прикосновением мягкой мочалки к коже и запахом мыла в воздухе.
Она начала осознавать, что Бренсис медленно кружит вокруг ванны, на ходу расстегивая рубаху.
Несмотря на его недостатки, думала она, он на самом деле был красив. Она следила за ним, однако постоянное движение головой требовало от нее чрезмерных усилий.
Она провожала его глазами, отслеживая движение сквозь ресницы, когда простое удовольствие — ощущать себя чистой после недель грязи, — стало почти невыносимо восхитительным.
— Прелестная графиня, — сказал Бренсис. — Ты такая прелестная.
В ответ на его голос она вздрогнула и закрыла глаза.
— Не забудь ее волосы, — сказал Бренсис.
— Да, мой господин, — пробормотала девушка. По ее голове заструилась теплая вода, а потом на волосы было нанесено мягкое, душистое мыло. Амара просто наслаждалась этим.
— Правда, так жаль, — сказал Бренсис. — Я надеялся, ты будешь сопротивляться намного дольше. Но ты оказалась слабой, графиня. Те, кто так быстро и так легко поддаются, уже не смогут стать прежними. Правда, Лисса?
Амара почувствовала, как девушка стоявшая около нее задрожала.
— Да, мой лорд. Я не хочу становиться прежней.
Бренсис остановился возле нее слегка улыбаясь.
— Готов поспорить, у нее чудесные ноги. Очень длинные, очень стройные, очень сильные.
— Да, милорд, — согласилась Лисса.
Амара обнаружила, что сонно улыбается Бренсису в ответ..
— Сними штаны, Амара, — сказал он, в его голосе звучало тихое, хриплое обещание.
— Да, мой господин, — вяло проговорила Амара. Размокшая кожа была совершенно неподатливой под ее онемевшими от наслаждения пальцами. — Я… они слишком узкие, мой господин.
— Тогда не шевелись, — сказал Бренсис, с увлечением в голосе. — Совсем.
Он опустился на колени возле нее, и в его руке появился кинжал — его острие завораживало опасным блеском.
— Скажи мне, графиня, — пробормотал он. — Ты здесь по приказу Гая?
— Да, мой господин, — прошептала Амара.
Она наблюдала за тем, как кончик ножа, несомненно усиленный фуриями Бренсиса, с легкостью рассекал по шву на лодыжке ее кожаные лётные брюки. Он начал медленно двигаться вверх, срезая одежду с такой легкостью, с какой мальчишка очищает фрукт.
— А твой муж, — сказал Бренсис. — Он не умер, верно?
— Нет, мой господин, — сонно проговорила Амара. Нож заскользил по ее голени.
Она задумалась о том, что почувствует, если такое острое лезвие порежет ее. И подумала, что в нынешнем состоянии ей это понравится.
— Где он? — продолжал Бренсис.
— Поблизости, милорд, — ответила Амара, в то время как нож прошёл мимо ее колена. — Я не уверена, где именно.
— Очень хорошо, — сказал Бренсис одобрительно, и запечатлел поцелуй на обнажённой коже позади её колена.
Амара содрогнулась в ожидании.
— Каковы его намерения? — спросил Бренсис, возвращаясь к разрезанию одежды на ноге Амары.
— Он ждёт моего сигнала, — сказала Амара.
Бренсис мрачно улыбнулся, а тем временем нож разрезал кожаную штанину на бедре Амары и медленно двигался вверх к её боку.
— Для чего?
— Чтобы освободить пленных, милорд.
Бренсис рассмеялся.
— А ты амбициозна. И что должно быть сигналом для него? От тебя, кажется, мало что останется, но, когда мы поймаем его, я смогу, по крайней мере, убедиться, что ты будешь шептать ему на ухо, когда его захватят и начнут вербовать…
Металл царапнул по металлу, и Бренсис остановился, нахмурившись в недоумении.
Амара посмотрела вниз и увидела, что его нож распорол кожаную одежду над верхней частью её бедра, куда несколькими часами ранее её муж надел ошейник послушания, резко выделявшийся на фоне бледной кожи.
Глаза Бренсиса расширились от ошеломляющего осознания.
Амара призвала Цирруса, её руки стремительно пришли в движение.
Она схватила Бренсиса за запястье, которое держало нож, и выкрутила в сторону большого пальца, движением, которое застало его врасплох так быстро, что у него не было времени, чтобы противостоять с помощью своей нормальной силы, а тем более, увеличенной фуриями.
Нож выпал из его руки, и Амара поймала его с кажущейся ей ленивой из-за ускоренного восприятия точностью, даже прежде чем он начал падать.
Бренсис призвал свою фурию ветра и начал поднимать руки, чтобы защититься — но не был достаточно быстрым.
Амара ударила его по руке сбоку —
— и лёгким движением запястья перерезала заостренным фуриями кинжалом обе артерии на его горле.
Кровь хлынула потоком, ручьём. Она плеснула на голые ноги и торс Амары, горячая и отвратительная, она споткнулась, потеряла равновесие от скорости своего движения, и упала обратно в ванну, вне досягаемости рук Бренсиса.
Молодой алеранский лорд выгнул спину, дико размахивая руками.
Один из его кулаков ударил по деревянному каркасу ванны и расколол её, мыльная вода, с пузырьками, окрашенными брызжущей кровью, разлилась по полу.
Он скрутился, дернувшись к Амаре, и одним содрогающимся плечом ударил ошеломленную Лиссу в живот, отбросив ее назад, как куклу.
— Сигнал? — Зашипела Амара, ее тело звенело, вспыхнув от ярости и серебристо-белой неги, исходящей от металлического ошейника вокруг бедра. — Сигналом будет твой труп, предатель. Ты никогда не причинишь вреда моему мужу.
Возможно, он пытался что-то сказать, но ни звука не выходило — кинжал перерезал еще и трахею.
Почти невозможно уничтожить такого мощного заклинателя, как Бренсис, не используя магические силы сопоставимого уровня.
Вот именно, почти.
Последний отпрыск Калара рухнул на пол постоялого двора, съеживаясь как пузырь, из которого медленно вытекает вода. Его кровь смешалась с душистой водой на полу.
Ни один звук не выдал убийство.
Амара оперлась спиной о стену в комнате, пытаясь побороть эйфорию, все еще нагоняемую ошейниками.
Она хотела, нестерпимо, просто сползти на пол и пусть наслаждение овладеет ею еще раз — но ошейник на бедре перестал посылать свои импульсы экстаза в ее сознание.
Ей на этот случай, по ее собственному настоянию, были даны указания.
Если она проигнорирует эти указания, то вскоре она почувствует чудовищную боль вместо блаженного экстаза и Амара ощутила, как на её мысли накатила легкая волна паники.
Она заставила себя шатаясь двинуться к платяному шкафу, сознавая, что широко открытые глаза Лиссы наблюдают за ее передвижениями.
От страха ее рот был широко открыт, по лицу девушки с ошейником бежали слезы, полосками пересекая капельки крови, брызнувшие на нее.
Амара открыла шкаф и схватила одну из туник Бренсиса, быстро надела ее на себя, а затем накинула один из его плащей на плечи.
Все висело на ней, словно мешок, но выбора не было. Несколько секунд спустя она быстрыми движениями взяла меч Бренсиса, висевший у него на бедре, с толикой страха, что его неподвижность может быть уловкой — но мертвец не шевелился.
Как и одежда, меч был велик, чтобы прийтись ей по размеру, но как и с одеждой, особого выбора у нее не было.
— Мне очень жаль, — всхлипывала Лисса, — мне очень жаль, очень жаль.
Амара повернулась, чтобы взглянуть на девушку, и увидела собственное отражение в зеркале, висевшем на стене.
Цвет надетых на неё тёмно-зелёных туники и накидки резко контрастировал с её почти сплошь покрытыми алыми пятнами лицом, волосами, руками и голой кожей ноги.
В одной руке она сжимала окровавленный нож, блестящий меч — в другой, в глазах была дикость и угроза. На мгновение Амара испугалась самой себя.
— Оставайся здесь, — сказала она девушке, ее голос был твердым и звонким, — пока не получишь других указаний.
— Д-да, госпожа, — сказала Лисса, униженно распластавшись на полу. — Да, да, повинуюсь.
Амара повернулась к окну, отперла его и распахнула.
Окно выходило на двор Невольничьего рынка, который выглядел, каким она его в последний раз запомнила, — полным пленных, хотя охранников стало гораздо меньше.
Видны были всего несколько представителей Ворда — но зеленое свечение кроуча в разных частях Цереса стало ярче, чем предыдущей ночью.
Она не могла быть уверена в каждом из подчиненных алеранцев. Некоторые из них могли оказаться перебежчиками, как те двое с Ладьей, когда они столкнулись друг с другом.
Одних усиленные ошейники подчиняли глубже, чем прочих. Некоторые смогли бы противостоять контролю ошейников и помочь им, — но у Амары не было способа их различить.
Так что приходится всех их считать врагами.
Амара на мгновение застыла в окне, полностью осознавая, что при свете горящих в комнате свечей ее могут увидеть.
Смутные очертания женской фигуры, появляющиеся в этом окне, будут, несомненно, привычным зрелищем для находящихся внизу — и, не зная где Бернард находится, она не сможет подать ему более явный сигнал.
Ей остается только надеяться, что он проследил оттуда, где ее схватили, и наблюдает за зданием, чтобы увидеть ее стоящей там, как мишень.
Она медленно досчитала до тридцати и задернула шторы.
Она вышла из комнаты на цыпочках, скрывшись под завесой воздушной магии, которая должна была сделать ее невидимой для любого за пределами досягаемости меча — преимущество мощное, если она решит атаковать, но не подавляющее.
Достаточно опытному заклинателю металла не нужны были глаза, чтобы почувствовать ее меч, а Ворд, казалось, не оставил в живых никого, кто не обладал бы даром, по крайней мере, на уровне Рыцаря Легиона.
В главном зале постоялого двора было несколько алеранцев в ошейниках, по-видимому, после дежурства.
Трое наблюдали, как одна из шепчущих девушек Бренсиса танцевала под слышную только ей музыку.
Другое трио вяло играло в карты, а молчаливая пара, уткнувшись в свои бокалы, выпивала с мрачной, методичной сосредоточенностью.
Амара прошла через комнату, задействовав каждую унцию маскировки, которую только смогла создать. Будучи одурманенной от эйфорического влияния обоих принуждающих ошейников, она опасалась за сохранение равновесия.
Ей удалось пройти мимо них, не привлекая внимания, и проскользнуть на Невольничий рынок.
Она направилась прямо к каменным клеткам, в которых держали пленных заклинателей воздуха.
По счастью, клетки были без замков и закрывались на простые засовы.
В своем нынешнем состоянии она не знала, как скоро будет в состоянии открыть более сложный механизм, тем не менее у нее в кармане брюк по-прежнему находились сохранившиеся отмычки. Из одной из камер послышался храп.
Должно быть, Бренсис усыпил их, добавив наркотики в воду.
Она могла лишь надеяться, что кто-нибудь из алеранцев был достаточно осторожен и решителен, чтобы отказаться от воды, надеясь улучить шанс на побег.
Амара и Бернард собирались дать им такую возможность. Или, в крайнем случае, она искренне надеялась, что так поступит Бернард.
— Ты меня слышишь? — Прошипела Амара в одну щелей под козырьком первой клетки.
Ей ответили не сразу.
— Кто здесь?
— Я курсор, — прошептала Амара. — И сбавь, к воронам, свой тон.
Из клетки послышалось смущенное бормотание и бессвязная речь заспанных голосов.
Их тут же утихомирили другие голоса, которые вероятно создали больше шума, чем всё неловкое бормотание вместе взятое.
— Тихо, — шикнула Амара, оглядываясь по сторонам, будучи уверенной, что в любую секунду кто-нибудь заметит приглушенную суматоху. — Мы собираемся вытащить вас отсюда, но нужно освободить как можно больше людей. Будьте бдительны. Каждый, кто может лететь по прямой линии, должен приготовиться.
— Открой клетку! — Выпалил кто-то.
— Приготовьтесь, — ответила Амара. — Я вернусь.
Затем она проскользнула к следующей клетке и повторила диалог. Затем к следующей. И к следующей.
Ворд обнаружил ее, когда она подошла к пятой клетке.
Она как раз утихомиривала пленных в последней каменной камере, когда одна из ящероподобных форм Ворда, находившаяся в двадцати ярдах, подняла голову. Пыхтя через нос, она издала пронзительный вой, отразившийся вибрацией от камней на подворье.
"Должно быть он почувствовал от меня запах крови," — подумала она. Большинство животных остро реагирует на запах крови жертвы.
Ей стоило улучить момент и очистить себя получше — но теперь уже было поздно.
Теперь все решала скорость.
Амара сбросила завесу, чтобы воспользоваться скоростью Цирруса, и бросилась открывать засовы на клетках, переходя от одной к другой и повторяя процесс.
— Алеранцы! — Крикнула она, для ее измененного восприятия, слова звучали странно растянутыми. — Алеранцы, к оружию!
Она бросилась открывать засовы последней клетки, когда вокруг них зазвучал хор пронзительного вопля Ворда.
Пленные пользователи воздуха начали пробираться к выходу из клеток, выкрикивая лозунги.
— Алера!
— Сражайтесь, жалкие ублюдки!
Только обостренные чувства позволяли Амаре видеть мерцание в воздухе над ней, где Граждан удерживали с помощью нескольких слоев противовесов их магическим способностям.
Произошел небольшой искрящийся взрыв, когда сталь ударила о сталь — и новая вспышка искр, когда вторая стрела с невозможной силой и точностью попала в другую петлю подвешенной клетки, и дюжина граждан резко свалилась с высоты пятнадцати футов на каменный пол подворья.
Искры начали сыпаться от второй подвешенной клетки с гражданами, и поднялось еще больше крика.
— Ко мне! — Крикнула Амара, подскакивая к ближайшей клетке. — Алеранцы, ко мне!
— Курсор, берегись! — Крикнул кто-то из темноты.
Амара развернулась с мечом в руке, чтобы встретить Ворда, который первым поднял тревогу и прыгнул к ней.
Дождавшись, пока он окажется в воздухе, она отклонилась далеко в сторону и ударила мечом Бренсиса, ощутив как лезвие с хрустом врезалось в хитиновую броню Ворда.
Она не удержала равновесие, вороны побери эти проклятые ошейники, и упала на мостовую с кровоточащим мерзкой темной жижей Вордом, который с трудом попытался ее нашарить.
Раздался треск, словно разряд миниатюрной молнии, и тварь рухнула, недвижимая и мертвая, как будто раздавленная огромным молотом.
Одна из стрел Бернарда торчала из основания его черепа, погрузившись до самого зелено-коричневого оперения.
Амара подняла глаза и увидела, как ее муж, с луком в руке, спрыгнул с низкой крыши на задок фургона и оттуда на двор рядом с ней.
Он подошел к ближайшей деревянной клетке, по-видимому, заполненной заклинателями металла, и провел рукой по ее верху. Она сразу же заскрипела, покоробилась и развалилась на части, освобождая заключенных внутри.
— Ты в порядке? — Спросил Бернард, протягивая ей руку, его глаза расширились от беспокойства. — Ты не ранена?
Она взяла его за руку, и он помог ей подняться.
— Я… да, с учётом обстоятельств. Я имею в виду, со мной всё нормально. Кровь не моя. Бренсиса.
— О, — выдохнул Бернард, от облегчения его лицо расслабилось практически комично. — Хорошо.
В ответ на его одобрение по телу пробежала волна удовольствия, исходившая от принуждающего ошейника на ее бедре.
— О, — вздохнула она. — Любимый, пожалуйста. Будь осторожней со словами.
Бернард непонимающе моргнул, а затем похоже понял. Он нахмурился и шагнул ближе к ней, отклонившись в сторону.
Он зарычал, схватил стальной ошейник на ее шее и сорвал его голыми руками.
— Я так и не нашел от него ключ, — сказал он, вставая на колени. Ошейник на ее бедре сидел гораздо туже, и пальцы Бернарда, скользившие под ним, ощущались жаркими и огрубевшими. — Не шевелись. Он может порезать тебя.
Заметив, что на мгновение он помедлил, и у нее возникла безумная мысль, будто он колеблется.
Ведь он может не снимать с нее ошейник, верно? Кроме него это никто не сможет сделать.
Что, если он просто оставит его на ней?
От самой мысли ошейник снова послал импульс чистого наслаждения, и у Амары подкосились ноги, когда она попыталась вспомнить, что же в этом плохого.
Затем последовал новый звук разрываемого металла, и ее мысли вновь прояснились.
— Мерзкая вещица, — сплюнул Бернард, поднимаясь со сломанным стальным браслетом в руке.
— Ворд! — крикнул один из заключённых, всё ещё запертых в деревянной клетке.
Ящероподобное существо вскарабкалось по соседней стене и прыгнуло вниз на одну из залитых водой клеток, делающих беспомощными заклинателей огня, пытаясь достать их когтями.
Бернард развернулся, поднял стальной браслет, и метнул его с увеличенной фуриями силой.
Металл угодил Ворду между конечностей и разорвал его, как бумагу. Ворд упал, вереща и орошая грязной на вид кровью всё во дворе вокруг него.
Амара бросила свой меч одному из освобождённых заклинателей металла, пока множество Вордов взбирались по стенам. Она указала на другие клетки, и приказала:
— Освободи их!
— Да, миледи! — крикнул тот в ответ.
Он повернулся к ближайшей подвешенной клетке с заклинателями земли, полоснул по ней тонким стальным лезвием, разрезав прутья решётки, брызнувшие дождём искр, и перешёл к следующей клетке.
Амара увидела, как Бернард снова поднял свой лук, хладнокровно сшибая стрелами со стен пару подбирающихся Вордов.
— Мы не сможем сдержать их натиск, — крикнул он. — Освобождай заклинателей воздуха и улетай вместе с ними отсюда.
— Не говори чепухи, — возразила Амара. — Мы уйдем все вместе.
— Их тут слишком много. Наши люди не вооружены. Половина из них едва может стоять, — сказал Бернард.
Сверху спустился рыцарь Ворда, и он подстрелил его прямо в грудь.
Существо упало на землю словно раненый фазан, и один из освобожденных заклинателей земли добил его тяжелым железным прутом оторванным со стен клетки, в которой еще недавно был заточен.
Но Ворда прибывало все больше и больше.
Они ползли по стенам со всех сторон. Окружающий воздух задрожал от гула крыльев рыцарей Ворда, а затем материализовалось полдюжины крылатых порождений кошмара, нырнувших с высоты ко все еще ошеломленным, беззащитным заключенным.
Сфера раскаленного добела пламени внезапно вспыхнула в воздухе — не среди Ворда, а сразу же позади над ним.
На мгновение Амара решила, что заклинатель огня плохо прицелился и задал упреждение, но от накатившей волны жара сравнительно нежные крылышки Ворда почернели и свернулись, а порыв горячего ветра заставил его, бесконтрольно кружась и кувыркаясь, беспорядочно рухнуть на землю.
— Треклятые жуки, вороны их побери! — рявкнул сиплый голос, и кряжистый старик, в седых волосах которого ещё виднелись остатки ярко-рыжих прядей, хромая, появился в поле зрения, опираясь на худую, оборванную молодую женщину, которую Бренсис называл Флорой.
— Грэм? — воскликнул Бернард, с удивлением и восторгом на лице.
Старый заклинатель огня прищурился, узнавая Бернарда.
— Бернард! Что, вороны побери, ты делаешь на юге?
Бернард подстрелил одного из разбившихся рыцарей Ворда, который пережил падение и поднимался на ноги во дворе.
— Спасаю тебя, по видимому.
— Ба, — прорычал Грэм, и Амара, наконец, распознала в старике предыдущего Графа Кальдерона.
Он поднял руку и обвел ею по кругу, и слой пламени возник поверх стен, окружающих двор, огненно-красный занавес, который возник из ниоткуда и исторг вопль боли и протеста дюжин пока еще невидимого Ворда.
— Поезжай в Вэйл, говорит Гай. На пенсию в богатстве и комфорте, говорит. За приключениями на свою задницу, воронами клятый старый простофиля. — Он прищурился, глядя на Бернарда. — Растолкуй-ка нам выход из этого дерьма, мальчик. Я смогу поддерживать это не более получаса или около того.
— Полчаса? — Переспросил Бернард.
— Деревянные клетки, — сказала Амара. — Мы можем использовать их, как воздушные экипажи, по крайней мере, чтобы выбраться из города.
Бернард повернулся к ней и крепко поцеловал в губы. Затем выхватил меч и бросил его еще одному освобожденному заклинателю металла.
Он указал на него и на взявшего меч Амары.
— Ты и ты. Вы — на страже. Убивайте все, что прорвется. — Он ткнул пальцем в освобожденных заклинателей земли. — Вооружитесь чем-нибудь и помогайте.
Он обернулся к Гражданам, бесцельно сгрудившимся вокруг Лорда Грэма.
— Все, мало-мальски владеющие магией воды, приложите усилия, чтобы помочь остальным очиститься от афродина, начните с Граждан и заклинателей воздуха.
Один из Граждан, мужчина, который был бы помпезно впечатляющим, будь он чистым, ухоженным и если бы стоял в цивилизованной части мира, настоятельно спросил растерянным голосом:
— И кем вы себя возомнили?
Бернард шагнул вперед и впечатал сжатый кулак в рот несогласного.
Взбунтовавшийся мешком повалился на землю.
— Я, — сказал Бернард, — тот, кто спасает ваши жизни. Вы, двое, бросьте его в одну из деревянных клеток. Без сознания он меньше будет нас замедлять. Шевелитесь, народ!
— Делайте, что он говорит! — Прокричал Лорд Грэм.
Граждане ринулись выполнять.
— Кровавые вороны, — вздохнула Амара. — Ты знаешь, кто это был?
— Идиот, — сказал Бернард, его глаза горели. — Он может бросить мне вызов позже, если захочет. Не пора ли нам браться за работу?
— Что я должна делать?
— Заклинатели воздуха и кареты. Подготовь их.
Амара кивнула.
— Бернард, а рабы…
— Мы возьмем каждого, кто разоружится и захочет уехать, сказал Бернард. — Если найдется место, — он наклонился и снова быстро поцеловал ее, а затем пророкотал, — Когда я вытащу тебя отсюда, графиня…
По ее телу пробежала дрожь, которая не имела никакого отношения к заговоренным фуриями ошейникам.
— Но только после того, как оба примем ванну. А теперь, не заставляйте меня бить вам по губам, Ваше превосходительство.
Он подмигнул ей, затем повернулся, выкрикивая приказы освобожденным алеранским Гражданам и Рыцарям, подготавливающим их побег.
Получасом позже дюжины воздушных повозок поднялись из захваченного города, сопровождаемые бесполезными протестующими визгами Ворда.
Около десятка рыцарей Ворда попытались остановить повозки, но были отогнаны полудюжиной заклинателей огня, а мгновение спустя повозки были слишком высоко и двигались слишком быстро для любого крылатого, который попытался бы настигнуть их.
Амара смутно припоминала свои бесконечные, безумно изматывающие усилия для удержания одного из паланкинов в полете и затем обеспечения хотя и жёсткой, но вполне благополучной посадки уже на рассвете.
Затем кто-то вложил ей в руку засохший кусок хлеба, который она с жадностью съела.
Мгновением позже она ощутила тепло огня — настоящего огня, созданного фуриями, и его тепло обернуло ее благословенной негой.
Бернард аккуратно уложил ее на накидку, расстеленную на земле, и сказал:
— Отдохни, моя графиня. Скоро нам снова придется выдвигаться. Я постерегу.
Амара начала было возражать, что ему тоже нужно отдыхать, правда начала, но огонь был таким красивым, и жарким, и…
И впервые за много недель Амара почувствовала себя в безопасности.
Она уснула.
