Глава 21
Разве можно заблудиться в собственном доме?
Минотавр
Святослав, Рудольф и Фрида неторопливо шли по коридору, разгоняя фонарями мрак. Хитрый капитан недаром взял с собой именно этих двоих — башковитый механик мог разобраться с любой враждебной техникой, а телепатка — предупредить о живой угрозе. Впрочем, остальные группы тоже составлялись не с бухты-барахты, а так, чтобы обеспечить максимальную надежность. Сколько бы Остап с Джиной ни собачились по пустякам, в паре они работали очень слаженно.
— Поблизости ничего живого, — прозвенела Фрида. — Скажу больше — кроме наших ребят на станции есть всего несколько источников мыслительной активности.
— Прекрасно, прекрасно… — рассеянно ответил Моручи, внимательно следя за дорогой. Он доверял телепатии Фриды, но отнюдь не склонен был недооценивать Куросаву. Да и предыдущие владельцы станции могли оставить после себя что-нибудь не слишком приятное.
Минут через пять его опасения подтвердились, но сначала никто ничего не сообразил. Даже параноидально бдительный капитан не догадался, что этот предмет может представлять опасность.
В конце концов, это была самая обычная статуя, изображающая одно из животных Лады — зубильщика завропоидного. Хищная рептилия отряда трефоидов — сравнительно небольшое тело, опирающееся на три тонких ноги с невыраженными когтями, две длинные хватательные конечности, оканчивающиеся парой саблеобразных когтей, и очень большая голова с могучими челюстями. Хвоста нет — трехногое существо не нуждается ни в дополнительной опоре, ни в противовесе.
— Предупреждение! — совершенно неожиданно ожила статуя. — Предупреждение! Говорит робот класса «Цекер»! Говорит робот класса «Цекер»! Вход воспрещен! Вход воспрещен! Огонь открывается без предупреждения! Огонь открывается без предупреждения!
— Робот?! — поразился Рудольф. — Робот из… изкамня?! Впервые вижу такое…
— А я уже встречался, — спокойно посмотрел на каменного зверя Моручи. — Те, кто владел Сварогом до нас, развивали технику в другом направлении — у них все было из камня. Машины, корабли, роботы, даже компьютеры… Ты когда-нибудь видел микросхему из чистого гранита, механик?
— Ну, теоретически… конечно, гранит… но с другой стороны…
— То-то и оно. Хотя нам в этом очень повезло — металлы в системе остались почти нетронутыми. Даже Чернобога эти каменщики почти не разрабатывали…
Робот пока что не проявлял враждебности — каменный болван стоял так же неподвижно, как и раньше, и лишь в его глазах едва заметно светились красноватые огоньки. Он явно не собирался стрелять, пока нарушители не пересекли некой невидимой черты. Но вот когда они ее пересекут…
— А почему я про таких никогда не слышал? — с любопытством обошел вокруг статуи Рудольф.
— Вот уж не…
— А, знаю, — перебил капитана механик. — Секретность, понятно…
— Да какая секретность?.. — удивился Моручи. — Кому они нужны — засекречивать их? Таких истуканов у нас часто находили — и в музеях стоят, и даже в частных коллекциях попадаются. Никто их не скрывает… хотя и не рекламирует тоже.
— Изучить бы его…
— Изучали, изучали… Курьез, не больше. Ничего принципиально нового — просто нестандартный подход. Металлические рациональнее.
— У него очень необычный разум, — прозвенела Фрида, подходя поближе. — Он звучит… по-другому, не так, как у наших роботов. Совсем другое направление…
— Интейесно, сколько такие штуки стоят? — задумчиво спросил сам себя Соазссь, прячась обратно за угол.
В то место, где только что была его голова, ударили струи… чего-то непонятного. У людской расы не существовало аналогичного оружия — это было нечто совершенно отличное от всего, что у нас есть (а к семьдесят второму веку человек разумный создал столько разного оружия, что одно только перечисление может занять целую книгу). Пока эти струи летели к цели, они оставались вязкими, даже жидкими, но ровно за мгновение до столкновения «пули» твердели, приобретая сходство с ледяными сосульками. И вонзались в цель.
Стреляли сородичи каменного робота, которого тем временем изучали капитан и механик. Только маленькие и приземистые, напоминающие стационарные турели. Они, в отличие от того робота, не стали вступать в беседу с нарушителями, а сразу начали палить во все, что движется. Однако у тех оказалась недурная реакция — Косколито щучкой прыгнул назад, Соазссь резко сплющился, став ниже почти втрое, а вслед за этим тоже юркнул назад, ну а Сиреневый Бархат просто остановил снаряды, сгустив вокруг себя воздух до вязкого состояния.
— Так сколько они могут стоить, а? — не унимался хуассин. — Дойоже Тайфуна, или нет? Может, возьмем? Бесплатно?..
— Не о том думаешь, шалкий хуассин, — презрительно посмотрел на него Косколито, вынимая автомат. — Лучше включай броник и пошли их отстреливать…
— Да у меня… — растерянно показал свое оружие — виброножи — Соазссь.
Суперкарго мог одним удачным броском убить человека, или даже нескольких — он умел метать сразу четыре ножа за раз. Но вот против роботов… Нужно очень удачно всадить нож в робота, даже каменного, чтобы надежно его обезвредить.
— Шаррок с тобой… — отмахнулся от него Косколито. — Бархат, ты?..
— [Черный прямоугольник] .
— Вот и ладно.
Очередь лазерных сгустков, выпущенная шипящим во весь голос серраном, скосила сразу три турели. Каменные дуры, похожие на перевернутые горшки для цветов, что-то невнятно прогудели и опали. Одна так и вовсе разлетелась на осколочки.
Пятерых остальных взял на себя Сиреневый Бархат. Медузообразный ментат ударил мощным пучком молний, превратившим кремниевых роботов в полуметровые холмики пыли.
— Сюрприс-с-с… — язвительно высунул язык Косколито, меняя энергизатор в автомате.
— Денисов, а вот ты мне скажи, как мужик мужику — ты спирт пьешь?
— Ну, дык! А чистый или разбавленный?
— Можно и разбавленный, если чистого нет… — задумался Остап. — Или пыва… или еще чего…
— Ага, и огурчиком захрумкать, — оживленно поддакнул Денисов. — Самое оно!
— Шевелите ногами, недоноски! — рыкнула на них Джина, выбегая из соседнего коридора и тут же уносясь в другой.
Пока эти двое степенно брели и беседовали насчет гастрономических пристрастий, десантница носилась кругами, заглядывая во все ответвления и время от времени постреливая из игольников. Ну так, для профилактики.
— Остап, а вот че все офицеры такие сердитые? — не обращая на нее внимания, спросил Николай. — Капитан ругается все время, эта краля туда же…
— По форме положено, — развел руками великан. — Если офицер солдат не гоняет — он не офицер, а баба!
— Ну, Джина нас гоняет, так она че — мужик от этого? Нет, батенька, тут-то мы вас и поправим…
— А ведь верно сказал, чертяка! — озадачился Остап. — Эх, и что ж тут так скучно-то? Жалко, капитана нет…
— А че тебе капитан?
— А с ним скучно не бывает, — рассудительно ответил алкморег. — Как заскучаешь — он тебе тут же дело найдет. Или отчитает за что-нибудь — все веселее…
— А у нас эта зато есть, — кивнул Денисов в правую сторону. Там Джина выпускала полную обойму в какую-то подозрительную тень. — С ней тоже не поскучаешь.
— Да ну ее, скаженную… Капитан нам как батька родной, а эта… теща-злыдня…
— Что-о-о?!! — с размаху пнула великана Джина, выбежавшая откуда-то сзади и как раз успевшая услышать, как ее назвали. — Ах ты орясина безмозглая, да я ж тебя!..
— Блин, это че за хрень?.. — воскликнул Денисов, и десантница растерянно замолчала.
Дело в том, что Николай, опередивший товарищей на несколько метров, неожиданно… исчез. Нет, не в буквальном смысле — просто его стало не видно. Он словно бы вошел в темную комнату… хотя здесь все коридоры были темными, как деревенский погреб. Но в этойкомнате искусственная подсветка почему-то перестала работать и Денисов мгновенно растворился в чернильной тьме.
Он сделал шаг назад и снова появился. Немного подумал и вновь шагнул вперед. Снова исчез.
— Ух, блин, е-мое!.. — восторженно хрюкнул он и начал прыгать вперед-назад, забавляясь эффектом. — Это че за хрень такая, а?..
— Похоже на остаточный фон после взрыва «чернильницы», — напрягла извилины Джина. — Мы такие иногда применяли — рванешь одну бомбочку, и все светильники летят к дьяволу… «Чернильница» как бы впитывает любой свет.
— А для здоровья не вредно? — на всякий случай уточнил Остап, опасливо просовывая руку за невидимую границу. — Мне здоровье гробить рано, я молодой, я жить хочу…
— Потерпишь, толстый!.. — пихнула его в спину Джина. С тем же успехом она могла бы попытаться сдвинуть сидящего слона. — Давай, двигай, что мне — плясать вокруг тебя?!
Оказавшись в непроглядной тьме, все как-то очень резко замолчали. Искусственное затемнение поглощало любые источники света, «ночной глаз» тоже стал бесполезен, так что идти приходилось вслепую, водя перед собой руками, чтобы не врезаться в стену. Всем троим невольно начало приходить в голову, что такая вот темная комната — идеальное место для ловушки. Поставить какую-нибудь растяжку, и попробуй ее заметь, пока не споткнешься…
— Эй, где вы все?.. — подал голос Денисов, испугавшись, что остался совсем один. — Ау-у-у!
— Чего орешь, коротышка? — раздался голос из темноты.
— Йе-э-эх!!!
Бум-бух-бубух! Бумм-шмяк!
— Блин, [цензура], в[цензура] вас всех, [цензура] драные!..
— Вы чего там, а? — подозрительно осведомилась Джина.
— Я обо что-то споткнулся… — невнятно промычал Остап. — И упал…
— Не обо что-то, а об кого-то! — слабым голосом поправил его Денисов. — Блин, Хасаныч, ты, в натуре, меня чуть не расплющил, как Герасим свою маму… Муму, то есть.
— Хасан — это второе имя, а не отчество, — поправил его алкморег.
— Да мне по[цензура], че у тебя там за имена! Я, блин, говорю, что ты меня чуть не раздавил своей задницей! Дай руку хоть, е-мое…
— Да как я тебе ее дам, я же тебя не вижу!
— Ладно, сам встану… — проворчал Денисов, кое-как поднимаясь на ноги. — О, а я че-то нащупал! Мягкое такое… и вроде как резиновое. Е-мое, да их тут две!
В темноте послышался звук удара, приглушенные ругательства сразу на два голоса, и снова чье-то падение. Но, судя по сдавленному уханью третьего голоса, на сей раз не на пол, а на что-то помягче.
— Вот так вот, Мишенька… — расплылся в улыбке Койфман, закончив свою историю.
Ежов некоторое время размышлял над услышанным, а потом решительно тряхнул головой и заявил:
— А я ничего не понял. В чем юмор-то?
— Юмор? — нахмурил брови старик. — Мишенька, какой еще юмор? Я рассказал притчу из Торы!.. Очень трагическую притчу! Какой тут может быть юмор, Мишенька?! Ялкут Деварим, какой юмор?!!
— Моя думай, сказка хороший, — попытался сделать ему приятное Дитирон. — Моя понял суть — дед надо был поджарить мясо, а далее корми Великий Дух. А он дал сырой — вот Великий Дух и не захотел кушай гадость. Моя всегда была корми Великий Дух только вкусный жареный мясо. Великий Дух быть довольный, посылать хороший охота…
Койфман что-то невнятно простонал, пряча лицо в ладонях. Он только что рассказал этим двоим широко известную историю о том, как Бог, желая испытать Авраама, потребовал принести в жертву его собственного сына, Исаака, а в последний момент заменил его на ягненка. Пошутил, типа… Но эти два идиота совершенно ничего не поняли — абсолютно несведущий в Слове Божьем Ежов принял библейское сказание за неудачный анекдот, а Дитирон… ну, на его родной планете каннибализм вообще не считался чем-то из ряда вон выходящим, так что он тоже понял все неправильно.
— Аарон Лазаревич, вы что, обиделись? — встревожился Ежов. — Елы-палы, да что вы в самом деле… а, муха-бляха!!!
Одна из каменных плит под ногами совершенно неожиданно словно бы растворилась. И все трое стремительно ухнули в черную пустоту. Койфман, Ежов и Дитирон.
Но летели они недолго — секунды полторы, не больше. А потом Койфман и Ежов повисли на паутинных нитях Дитирона — Койфман на одной, а Ежов, как более тяжелый, на двух. Три остальные нити прилипли к потолку, и Дитирон начал медленно подтягиваться обратно.
— Удержишь? — с беспокойством спросил Михаил, изо всех сил заставляя себя не смотреть вниз. Там уже виднелись острейшие пики, торчащие из дна ловушки. Тоже каменные, как и все здесь.
— Моя сильная… — прохрипел Дитирон. — Моя держи товарищ, поднимай на воля…
Койфман нажал что-то на рукаве, потом изогнулся и повторил ту же операцию со штаниной. А потом из его рукава выскочило что-то вроде небольшого ножа, и он… перерезал паутинку.
— Елы-палы!.. — ахнул Ежов, глядя, как старичок падает вниз, на колья.
Однако падение быстро остановилось. Койфмана словно бы примагнитило к стене. Он несколько секунд повисел там неподвижно, проверил винтовку, висящую за спиной, и быстро-быстро начал перебирать конечностями, карабкаясь вверх по гладкой стене.
— Учись, Мишенька! — ехидно подмигнул он, проползая мимо Ежова. — У тебя тоже, кстати, такое есть…
Детектив недоуменно нахмурился и начал ощупывать комбинезон в поисках других сюрпризов. В конце концов он нашел несколько потайных сенсоров, но включать ни одного не стал. Во-первых, не знал, какой для чего, а во-вторых, Дитирон уже стоял на ногах и заканчивал вытягивать его, Ежова.
— Эх, жалко Остапа не было, — выдохнул он, глядя на ловушку. — Он бы эту дырку закупорил, как пробка…
— А вот почему, интересно, он говорит на общечеловеческом? — задумчиво почесал верхнюю губу Моручи. Там уже виднелись первые намеки на новые усы. — Ни один из тех, что мы находили, не сказал ни одного понятного слова… да они вообще говорить не умели.
— А разве это проблема? Перепрограммировали…
— Да нет… В том-то и дело, что эти каменюки не перепрограммируешь — у них мозги совсем другие. Программируются раз и навсегда. Очень непродуктивная конструкция.
— Да уж, непродуктивная… — согласился Рудольф. — Так что будем с ним делать? Он действительно начнет стрелять?
— Не проблема, — коротко хмыкнул Моручи, резко взмахивая рукой.
Сначала никто не понял, что он, собственно сделал. А потом робот начал медленно распадаться. Имперский мономеч рассек его на две равные половины…
— Интересная штучка… — вытащил из его сердцевины какой-то кристаллик Рудольф. — Это и есть системный блок? Необычное решение…
— Бери его с собой, и пошли дальше, — приказал капитан. — Застоялись мы тут, а времени все меньше…
Джина, Остап и Николай по-прежнему брели в абсолютной темноте, от души надеясь, что когда-нибудь она все-таки закончится. Без света идти было очень трудно — они то и дело спотыкались и натыкались друг на друга. И, разумеется, то и дело перекликались, чтобы не потеряться.
— Хасаныч, а ты чем там чавкаешь в темноте? — завистливо спросил Денисов.
— Чвак-чвак… а… м-м-м… а ничем! — нагло отказался от всех предъяв могучий алкморег. — Это тебе, чав-чав, послышалось…
— Это еще что такое?! — вдруг взвизгнула Джина, идущая впереди всех. Вслед за этим послышался звук оглушительной пощечины, а потом падения. — Кто из вас, ублюдков, посмел лапать меня за задницу?!
Остап и Николай некоторое время уважительно молчали. Каждый из них знал, что это был не он. Поэтому и тот и другой сейчас молча уважали напарника — это ж сколько нужно храбрости, чтобы лапать этот комок злобы, ошибочно именующийся женщиной!
— Больно, Денисов? — посочувствовал ему Остап.
— Хасаныч, ты че, это ж она тебе врезала!
Снова воцарилось молчание. На сей раз недоуменное.
— Подождите-ка… — с еле заметным смущением в голосе сказала Джина. — Если это были не вы… то кого же я тогда вырубила?..
Все трое начали ощупывать случайную жертву.
— Женщина… — задумчиво прокомментировал воришка. — Высокая… спортивная… фигуристая…
— Мужчина… — одновременно с ним комментировала десантница. — Невысокий… щуплый… не импотент…
А потом они одновременно сообразили, что в очередной раз нашли в темноте друг друга, и отскочили с возмущенными воплями. Хотя Джина тут же пожалела, что поспешила отпрыгнуть — ей хотелось отправить в нокаут и Денисова тоже, но теперь найти его не получалось. Работать вслепую она не привыкла.
— Блин, краля, ты на хрена лезешь куда не просят?.. — болезненным голосом спросил из темноты Денисов. — Как ведь еще сдавила…
— Да было б там что сдавливать!.. — сконфуженно огрызнулась Джина. — Я автоматически…
— Тихо вы, сведенные! — шикнул на них Остап. — Я тут что-то нашел… ого, да это же хвост!
— Уверен, Хасаныч? Может, другое че?
— Да нет, что ж я, хвоста на ощупь не отличу… Длинный, волосатый… Обезьяна, что ли, какая-то?
— Ну а че, правильно, — согласился Денисов. — На нашу кралю как раз только обезьян и ловить — она у них типа королевы красоты…
— Я тебя!.. — вслепую ударила Джина и ойкнула от боли — кулак встретился со стеной.
Во тьме раздался какой-то странный хлюпающий звук. И прозвучал он как-то очень нехорошо…
— Упс… — ужасно сконфузился Остап.
— Че там, блин?
— Я… я, похоже, на эту обезьяну наступил…
— Да и хрен бы с ней! Жить-то будет?
— Вряд ли… — еще больше (хотя казалось, что дальше уже некуда) сконфузился Остап. — Я ей… я ей на голову наступил… ботинок вот испачкал…
— Хватит рыться во всякой гадости! — раздраженно зашипел на Соазсся Косколито. — Ну нет там ничего!
— Тебе нет, а мне, может, что и отыщется… — продолжал копаться в куче обломков хуассин. — О, монетка!
— Это имперский йенито, одна сотая империала!
— Ой-ой-ой, какие мы богатые стали, йенито для нас уже не деньги… — безразлично хмыкнул Соазссь, пряча медяк во внутренний карман балахона. — Не бойся, моя хойошая, иди к папочке, папочка тебя в обиду не даст…
— Если ис-са тебя мы опосдаем на помощь капитану, я откушу тебе нос, шалкий хуассин!.. — яростно зашипел пилот. — Ах да, носа у тебя нет… ну, тогда сверну шею!
— [Бело-желтые полосы, зеленая клякса, темно-оранжевые круги, серебристый квадрат, голубой изломанный треугольник, желтый круг с черным квадратиком в центре] !
— Байхат, ты что?.. — не на шутку испугался Соазссь. — Ну хойошо, хойошо, уже иду, зачем так йугаться-то? О, еще монетка!
Жадный хуассин сунул раздвоенное щупальце в стенное отверстие, умудрившись углядеть там еще один медячок. И застыл с расширившимся хоботком, медленно покачивая треугольной макушкой.
— Меня кто-то схватил!.. — сердито пожаловался он. — Кто-то меня дейжит…
— А, ну так тебе и надо, — нисколько не посочувствовал ему Косколито.
— Может, все-таки поможешь?
— Ну, для начала тебе придется отпустить монету, — предложил серран.
— У меня есть пятьсот п’йичин не отпускать эту монету, — наотрез отказался от этого варианта Соазссь. — Должен быть д’йугой способ!
Косколито сердито высунул язык, но все-таки ухватил суперкарго за талию и начал изо всех сил тянуть.
Безуспешно — что бы там его ни схватило, держало оно крепко. Серран добился только одного результата — Соазссь начал громко кряхтеть от боли. Хотя этот результат Косколито тоже очень понравился…
После встретившийся ловушки Дитирон, Ежов и Койфман начали двигаться осторожнее. Старичок включил нечто вроде фонарика с синим светом и ощупывал его лучом пол, стены и даже потолок. Пока что подозрительных мест не встретилось. Дитирон плюхал где-то далеко позади, прикрывая тылы.
Ежов шел и думал, что они наверняка заблудились. Капитан, правда, скопировал карту на информы Косколито, Джины и Койфмана, но эта карта не особо помогала. Уж очень запутанный лабиринт скрывался внутри древней станции. Да еще и с ловушками…
— Ну что ты, Мишенька, разве же это ловушки? Вот, помнится, были мы на Авалоне, лазили там в одно место… Вот там были ловушки так ловушки!
— Аарон Лазаревич… — озадаченно посмотрел на него Михаил. — Я что, вслух сказал разве? Или вы тоже… как Фрида?
— Да нет, что ты, Мишенька… — хитро улыбнулся старичок. — Но тут догадаться нетрудно. Я, знаешь, больше полувека особистом оттрубил, поневоле наловчился по лицу мысли читать… А у тебя лицо простое, бесхитростное, как по экрану все прочитать можно…
Ежов слегка обиделся. Он все-таки работал детективом, и всегда полагал, что умеет скрывать свои мысли. Хотя, конечно, для старого раввина они действительно были что раскрытая книга… кстати, человек двадцатого века сказал бы «как по бумажке», а не «как по экрану». Но в семьдесят втором веке бумажные книги остались только в музеях. Во всяком случае на Старой Земле, в Империи, СОП и Бундестаге. В других человеческих системах порой еще встречались отставания — ведь и в наше время на планете сохранились государства, живущие чуть ли не в средневековье, а то и в каменном веке.
— Бедный Колян… — усмехнулся Ежов, решив, что ему еще повезло, что его определили именно к Койфману — остальные офицеры были еще хуже. Ну, кроме капитана, конечно. — Попал под командование к Джине… Вот ведь как бывает — красивая девка, а такая злющая! Это, считай, половина женщин на корабле — сволочи!
— Почему половина? — удивился Койфман. — Треть.
— Как это треть? — пришло время удивляться Михаилу. — Джина и Фрида — вот и все. Две. Половина от двух — одна.
— Ну, положим, не две, а три…
Ежов некоторое время шевелил губами, пересчитывая членов экипажа и прикидывая, кто бы из них мог оказаться третьей женщиной. Ничего не придумывалось. Сиреневый Бархат — гермафродит, это он твердо помнил еще с тех пор, когда просматривал информацию о Плывущих. А никого из остальных он просто не мог представить в этой роли…
— Дитирон, Мишенька, Дитирон, — снова прочитал все мысли по лицу Койфман.
— Кха-кха… кхаак?! — закашлялся Ежов, непроизвольно оборачиваясь в сторону уу-де-шуу. — Он же мужик!
— В том-то и дело, что нет. Вот ты мне скажи, кого следует называть женщиной?
— Э-э-э… ну… э-э-э… — Михаил попытался нарисовать что-то в воздухе, но быстро сдался и сказал просто: — Того, кто рожает детей.
— Правильно! — обрадовался Койфман. — А у уу-де-шуу женщины не рожают живых детенышей, а откладывают яйца. У Дитирона, если присмотреться, внизу торчит кончик яйцеклада — не видел?
— Видел, но я… э-э-э… ну, в общем, не то подумал… — смутился Ежов.
— А, ну ясно, ясненько… В общем, женщина откладывает яйцо и на этом свободна. А мужчина его потом высиживает. Очень долго высиживает. Вот потому у них роли и поменялись — у них детьми занимаются мужчины, а добычей продовольствия — женщины. Вот обрати внимание — в большинстве человеческих языков первым местоимением является «он». И только вторым «она». Почему? Да потому, что человек — существо патриархальное. Это заложено в самих биологических различиях. Почти во всех древних цивилизациях мужчина играл главенствующую роль. И только потом, постепенно, очень медленно, женщины добились равноправия. Сейчас о том, что когда-то было по-другому, никто уже и не помнит… это вот я историей занимался, я помню… Ну и ты, конечно, помнишь, ты же из средневековья. А у уу-де-шуу все как раз наоборот — они биологически матриархальны. Ты вот никогда не обращал внимания, что Дитирон всегда говорит о себе в женском роде: «моя»?
— Да он все слова коверкает, откуда ж я знал… И почему мне никто раньше не говорил?
— А какая разница? И потом, он женщина только биологически, а социально как раз мужчина. Воин, охотник… в первобытном обществе эти профессии всегда принадлежали самцам.
— А как же амазонки?
— Ну, правил без исключений не бывает, — резонно заметил Койфман. — К тому же историки до сих пор не подтвердили существование амазонок стопроцентно — возможно, это все-таки миф…
— «Чернильница», однозначно, — кивнул невидимый в темноте Моручи. — Только постоянная. Очень, гхрм, надежное средство защиты — поставить тут растяжку, и попробуй ее увидь… Никогда не знаешь, когда тебя изрешетят…
— Эх, нет у меня военного опыта… — посетовал Рудольф. — Сюрприз за сюрпризом… Но мы не заблудимся?
— Со мной не заблудитесь, — прозвенела Фрида, движущаяся так же уверенно, как и на свету. — Просто держитесь за меня — я выведу.
— А если кто-нибудь из остальных тоже попал в такую?.. — забеспокоился Рудольф.
— Да уж, тут не позавидуешь… — вздохнул Моручи. — Дитирон может ориентироваться по запаху, а у Бархата есть ментальное чутье, но вот если в такую мерзость вляпается отряд второго пилота… Быть большой беде.
— А еще я не могу понять, почему связь отказала! — пожаловался на особенно беспокоящий его фактор механик. — Такое впечатление, что мы остались совсем одни!
— Это побочный эффект, — ответил капитан. — Я совсем забыл, но у этого материала… — он попытался постучать по стене, однако не нашел ни одной — коридор, по которому они шли, был необычайно широким, — …есть свойство глушить любые волны. Полезное вещество, кстати. Наши профессора до сих пор гадают, как эти… — он попытался подобрать слово, но так и не смог, — …могли производить его в таких количествах. И зачем, главное?..
— Вот здесь, пожалуйста, делайте шаг пошире — тут что-то непонятное на полу, — с некоторым сомнением в голосе попросила Фрида. — Я не совсем уверена, но…
— …но рисковать не будем, — согласился Моручи, выполняя ее просьбу.
— Тяни, тяни! — снова потребовал Соазссь.
Косколито послушно начал тянуть.
— Не тяни, не тяни! — завопил хуассин. — Больно же, больно!
— Мошет, тебе щупальце отресать? — любезно предложил серран, вынимая из-за пояса суперкарго один из виброножей. У него был при себе точно такой же, но он не хотел пачкать его в хуассинских внутренностях.
— Не смей! — истерично завизжал Соазссь. — Должен быть д’йугой способ!
— [Черный прямоугольник, голубая клякса] ?
— Бархат спрашивает, на что это похоше? — передал его слова Косколито. Соазссь стоял спиной к Плывущему и не видел, что он говорит. — Что тебя там схватило? Что-то шивое, или просто прищемил чем-то?
— Не знаю… Да сделайте же что-нибудь!..
— Ладно, решай, что тебе дороше — монета или щупальце, — покладисто предложил серран.
— Монета! — ни на секунду не задумался Соазссь.
— Сначит, все-таки будем ресать… Только вот монету ты тогда все равно потеряешь.
— Боги Глубин… — застонал хуассин.
Ежов, Койфман и Дитирон шли через отсек, явно когда-то служивший чем-то вроде общежития. Сотни, даже тысячи крохотных комнатушек, в каждой из которых помещалось нечто вроде кровати и еще какая-то мебель. Все это также было вырезано из камня и покрыто зеленоватым налетом — с тех пор, как здесь кто-то жил, прошли многие тысячи лет.
Судя по кроватям, предшественники имперцев не слишком отличались от людей по параметрам тела. Впрочем, это было ясно и раньше — их коридоры идеально подходили для представителей homo sapiens.
— Летать они явно не умели, — задумчиво рассуждал Ежов. — Простая логика — летающие существа не стали бы устраивать ловушек с проваливающимся полом. Дышали тем же воздухом, что и мы. Давление, гравитация, температура — все как у нас. Но вот эти кровати… ну, тут может быть только один вывод — у них на спинах были шипы. И очень длинные.
Вывод казался довольно разумным — в каменных ложах были проделаны глубокие отверстия, которые вряд ли могли быть предназначены для чего-то иного. Только для того, чтобы на них могли с удобством устроиться существа с шипами на спине.
— Спорно, спорно… — не согласился Койфман. — Это могло быть что-то ритуальное… или техническое… или это вообще не кровати.
— Ну, теперь уже не проверишь… — развел руками Ежов.
— Моя говори, ваша не вози ненужный ерунда, а иди к цель! — потребовал Дитирон, отвлекая раввина и детектива от археологических измышлений. — Моя тащи ваша сила, если нужда!
— Уничтожаем исторические ценности… — неодобрительно заметил Рудольф, глядя на содеянное Моручи.
Зона «чернильницы» закончилась, и сразу за ней ожидали три каменные турели, готовые стрелять во все, что движется. Только вот у капитана реакция оказалась куда лучше — он отбросил в сторону слепую телепатку и одним кувырком пролетел мимо этих чушек, паля из бластера в ближайшую. Оказавшись сзади них, он тут же отбросил бластер, выхватил мономеч и рассек двух оставшихся надвое. Рудольф даже не успел дотянуться до электрошеста.
— Чем они таким стреляют, интересно? — Он выковырял из стены комочек непонятного вещества, похожего на окаменевшую воду. В его ладони она просуществовала ровно две секунды — потом на пол стекла струйка жидкости. — Надо бы взять образец, изучить на досуге.
— Не ушиблась, штурман? — поднял Фриду с пола Моручи. — Извини, времени не было…
— Не стоит, капитан, — бесстрастно прозвенела та. Но на ее лице отразилась улыбка.
— Хасаныч, ты опять чем-то чавкаешь? — ревниво спросил Денисов, вслушиваясь в темноту. — Блин, поделись с другом, е-мое!
— Остап не делится едой! — сумрачно заявил алкморег. — Ни с кем! Ну, разве что с капитаном, и то… если только сам уже сыт…
— Не теряемся, придурки, и не отвлекаемся! — одернула их Джина.
Ей надоело, что эти двое постоянно натыкаются на нее и друг на друга, и теперь она держала их за руки. Хотя вести их было трудновато — Денисов постоянно норовил схватиться не за руку, а за что-нибудь другое, а Остап иногда забывался и сдавливал соратницу чуть крепче, чем следовало. При его ладошках, способных раздробить в щебень любой булыжник, даже крохотное усилие оборачивалось нешуточной ломотой в костях.
— Да кончится это когда-нибудь?! — злобно процедила она, в тысячный раз спотыкаясь о ногу одного из этих недоносков. Какого именно, она не разобрала. — Я скоро с ума сойду!
— Еще сильнее?.. — еле слышно пробормотал Денисов, свободной рукой обшаривая чьи-то карманы. Судя по тому, что он отыскал там сэндвич с ветчиной, ему попался Остап.
— А знаете, что во всем этом самое подлое, ублюдки? — меланхолично спросила Джина.
— Что? — рассеянно сказал Остап, шаря по карманам.
Он точно помнил, что у него еще оставался большой сэндвич с ветчиной и просто громадный шмат соленого сала, но пальцы натыкались только на пустоту. Между нами, сало он съел сам, но уже успел об этом позабыть.
— То, что мы вынуждены таскаться с тобой? — выдвинул свою версию Денисов, как можно тише вонзающий зубы в украденный бутерброд.
— Это тоже… только наоборот. Но главная проблема — «чернильница» поглощает любой свет! Понимаете, болваны?! Да ничего вы не понимаете… Это значит, что выход, может быть, в шаге от нас, но мы его все равно не видим! И не увидим, пока не перешагнем границу!
— Кроу, а это не ты взяла мое сало? — вежливо спросил Остап, как бы невзначай сдавливая руку десантницы. И тут же получил пинка по лодыжке.
— Я! Сало! Не ем! — заорала на него оскорбленная в лучших чувствах Джина. Она вообще не употребляла жирную пищу. Никогда.
— Путаешь ты че-то, Хасаныч, не было у тебя никакого сала, — дожевал последний кусочек Николай. — Тока бутер с карбонатом. Блин, вкусный бутер…
— Вернемся на корабль, я из тебя бутерброд сделаю, ворюга, — холодно пообещал обобранный алкморег. У него уже начинало бурчать в животе…
— Сначит так, шалкий хуассин, — обернулся к Соазссю Косколито. — Мы тут с Бархатом посовещались и придумали, как тебя вытащить.
— А…
— Больно не будет.
— А…
— И монету ты не потеряешь… шмот шекешшерах…
— П’йавда? — восторженно переспросил Соазссь.
— Правда.
— П’йавда?
— Правда!
— П’йавда?
— Правда!!!
— П’йавда?
— Да саткнись ты!!!