Глава 20

— Что будем делать с астероидом? — обвел усталым взглядом свой экипаж Моручи. — У меня сейчас голова не работает, поэтому готов слушать чужие предложения.

— Блин, капитан, да мы все офигели! — ответил Денисов, последние пять минут безуспешно пытающийся заглянуть в собственную ноздрю.

Перед глазами у него плавали красные круги — пике, в которое Косколито положил «Вурдалака», вызвало чудовищные перегрузки, от которых не спасала даже искусственная гравитация. А ведь им с Койфманом еще и приходилось стрелять! Старик сейчас лежал со слабым видом в кресле связиста, ласково всем улыбался и думал о чем-то своем.

Остальные тоже выглядели не лучшим образом. Джина сердито дулась в углу, обхватив коленки руками. Капитан все-таки наказал ее за невыполнение приказа, причем самым обидным образом, насоветованным ему Денисовым: поставил в угол. Судя по взглядам, которые десантница метала в сторону коротышки, жить тому оставалось ровно до ее освобождения с гауптвахты.

Дитирон сидел с нашлепкой на макушке и морщился — у него росла новая бронепластина, и ему было очень щекотно. Он очень расстроился потере именно этой пластины — уу-де-шуу племени сохото, к которому принадлежал Дитирон, вытатуировывали на ней свое положение в обществе. Дитирон очень грустил, что теперь никто не будет знать, что он великий воин и знатный охотник. Лучший воин и охотник своего племени!

Сиреневый Бархат работал с Остапом, выковыривая у него из носа обломки хрящей — капитан врезал на славу. Смотреть на это было очень занятно — Плывущий просто висел напротив алкморега, а его бульбообразный нос выделывал какие-то дикие движения, и из ноздрей вылетали капли крови, слизи и хряща, аккуратно укладываясь в поддон.

Рудольф и Соазссь молча сидели (первый в кресле, второй просто на полу) и пили что-то алкогольное — первый из стакана, второй из блюдца. Фрида, только начавшая приходить в сознание, вяло шевелилась, явно пытаясь понять, что произошло, пока она лежала без чувств.

Святослав же привычно восседал в капитанском кресле и выслушивал VY-37. Справочный робот, оказывается, также посещал астероид, только летал отдельно ото всех остальных, не попадаясь никому на глаза, но старательно выкачивая доступную информацию. И теперь он отчитывался в том, что удалось добыть.

Впрочем, ничего особенно полезного. Лаборатория на LOKN-4330 была частной, не принадлежащей ни одному из государств. А изучали там некий уникальный инопланетный организм, с незапамятных времен живший в недрах этого астероида. Нечто маленькое и безобидное… усилиями команды генетиков превращенное в свою полную противоположность.

Судя по всему, станция доктора Ванека пыталась исполнить всегдашнюю мечту биологов всех времен и народов — сотворить жизнь. Как чаще всего и происходит в таких случаях, создание первым делом сожрало своих создателей. История старая, как мир — подобное происходило бесчисленное множество раз.

— А что с ним делать, с астероидом? — не понял Косколито. — Расворачиваемся и летим отсюда, вот и все…

— Капитан, у нас остались всего сутки, — напомнил Рудольф. — Может, чуть больше — часов двадцать пять. А до Сварога отсюда… сколько?

— Справка. Одиннадцать часов гипера, — тут же ожил VY-37.

— Елы-палы, мы же опаздываем! — возмутился Ежов. — А связь так и не удалось наладить?

Койфман апатично помотал головой.

— Время еще есть, — безапелляционно заявил капитан. — Мы еще успеваем.

— Еще успеваем? — прогнусавил Остап. — Шо еще успеваем?

— Еще успеваем уничтожить этот астероид.

— Шерраш!.. — возмущенно зашипел Косколито. — Уничтошить… астероид?.. Шерраш!..

— А как? — наморщил лоб Ежов. — И зачем?

— Справка. Мы располагаем тремя возможностями для выполнения поставленной задачи. Плотный пучок лазеров. Ядерная ракета. Направленный гравитационный луч.

— С гравилучом не получится, — не согласился Рудольф. — Здешнее солнце слишком слабое.

— А пги чем тут солнце… х-х-х-х?.. — оглушительно высморкался алкморег.

— Ну а как, по-твоему, уничтожают астероиды гравилучом? — снисходительно посмотрел на него бывший профессор. — Берут в захват и направляют прямо на солнце. Но тут оно очень маленькое — слишком долго провозимся…

— А зачем его уничтожать-то? — повторил детектив.

— М-м-м… не знаю, — честно признался Моручи. — Но надо. Какой способ самый быстрый?

— Справка. Взрыв ядерной ракеты можно подготовить и осуществить за одиннадцать минут.

— Экипаж, слушай мой приказ… — лениво прищелкнул пальцами Святослав. — Ну, вы поняли…

Остап пожал плечами и пошел готовить ракету. Рудольф и Ежов отправились ему помогать. Косколито начал разворачивать «Вурдалак», отходя подальше от коварного астероида. Никому не хотелось, чтобы какой-нибудь обломок врезался в корабль.

— Какое же это было ужасное существо… — как всегда без эмоций прозвенела Фрида. Искусственная гортань вообще не позволяла передавать чувства. — Такой огромный мозг… Так больно…

Единственным, кто не принял решение капитана без споров, стал Соазссь. Жадному хуассину не хотелось тратить дорогую ракету на какой-то дурацкий, никому не нужный и уж точно никому ничем не угрожающий астероид. Ему очень не нравилось разыгрывать из себя доброго самаритянина, и он битый час убеждал Моручи, что в «космический карман» практически никто и никогда не залетает, а если когда-нибудь кто-нибудь все-таки залетит, шансы на то, что он сядет именно на этот астероид, стремятся к нулю. А даже если такой шанс и выпадет — какое до этого дело экипажу «Вурдалака»?!

Святослав рассеянно слушал тираду суперкарго. Точнее, делал вид, что слушает — он давным-давно включил в личном информе музыку на полную громкость и теперь наслаждался последним хитом прославленной группы «Nared’s Zitoko».

— Что ты так кричишь, шалкий хуассин? — хмуро обернулся к нему Косколито. — Посмотри нарушу — мы уже десять минут, как все всорвали. Скоро уше войдем в гипер…

Соазссь взглянул на голоэкран, настроил его так, чтобы видеть то, что происходит сзади, и досадливо зачмокал присосками — астероида LOKN-4330 больше не существовало. На его месте расползалось во все стороны бело-желтое облако.

Теперь нужно было изыскивать средства на пополнение арсенала — ракеты такой мощности стоили недешево. А у него и без того хватало хлопот — взорвавшийся астероид унес с собой совершенно новенький космокатер с немалой толикой ценного оборудования на борту, целый контейнер очень дорогого антибиотика и, разумеется, прекрасного боевого робота. Тайфун тоже стоил немалых денег…

— Всем подготовиться к выходу из гипера, — мелодично прозвенела Фрида спустя одиннадцать часов. — Входим в звездную систему Сварога.

— Двенадцать лет здесь не был… — ностальгически пробормотал Моручи, стоя перед иллюминатором. — Столица Империи… лучшее место во Вселенной…

— А по-моему, лучшее место — Земля, — обиженно проворчал Ежов.

— Точняк, блин, — поддержал его Денисов. — Земля, блин…

— Земля, правильно, — ласково кивнул Койфман. — Но только Святая Земля, бывший Шеол. Это самое лучшее место.

— Нет ничего лучше Деметры, — холодно сощурила глаза Джина. — Кто тут не согласен?!

— Я не согласен, — хмыкнул Рудольф. — Муспелль — лучшая планета.

— Только Золотое Кольцо, — покачал головой Остап. — Золотое Кольцо, и все тут. Це Родина…

— Ничего подобного, шалкие человеки, — оторвался от штурвала Косколито. — Единственное достойное место в этом шалком космосе — Осор, наша, серранская, столица. И я не был там уше почти двадцать лет…

— [Бело-розовый круг, красный вытянутый овал, пурпурные кляксы, плывущие в разные стороны].

— Моя Родина тоже лучшая всех, — не пожелал отстать от остальных Дитирон.

Единственным членом экипажа, который не предложил свою родную планету в качестве Лучшего Места Во Вселенной, стал Соазссь. Он родился на космическом корабле, а своей планеты у хуассинов просто нет. Не существует на свете такого небесного тела, которое эти существа могли бы назвать своим и только своим.

Хотя нет! Фрида тоже сохраняла молчание! Она родилась на Зигфриде, столице Бундестага, но, в отличие от всех остальных, не испытывала ностальгических чувств, вспоминая эту планету. С родиной у нее не было связано ни единого приятного воспоминания, и она не считала ее не то что лучшим — даже просто терпимым местом. Для нее родным домом стал «Вурдалак», а семьей — его экипаж.

— Связь так и не установлена? — устало уточнил Святослав.

— Никак нет, — ехидно улыбнулся Койфман. — Такое впечатление, что ваши СИБ, БОР, ОСИД и прочие получили четкий приказ — не слушать «Вурдалак», что бы он ни говорил! Я уже просто ору благим матом, но они все равно меня не слушают! Это из-за твоей бенефиции, капитан?

— Даже если из-за нее, все равно непонятно… — хмуро отвернулся Моручи. — Они обязаны принимать во внимание любыесигналы! Ладно, разберемся на месте…

Впереди показалась Морана — последняя планета в столичной системе Империи.

Всего здесь было десять планет, и все названы в честь древнеславянских богов — Перун, Ярило, Лада, Сварог, Даждьбог, Велес, Мокошь, Стрибог, Чернобог и Морана. Первые две раскалены настолько, что жить там не представлялось возможным — Аматэрасу, солнце имперцев, почти вдвое больше нашего, земного. А вот на Ладе и Свароге люди могли жить и жили — на жаркой Ладе с трудом, на Свароге идеально. Дальше вращался Даждьбог, целиком покрытый холодными океанами, газовые гиганты Велес, Мокошь и Стрибог, а также ужасный, насквозь промерзший и страшно радиоактивный, но невероятно ценный Чернобог, почти на три четверти состоящий из редкоземельных металлов вроде актиния, курчатовия или калифорния. Во многом благодаря этой планете Империи удалось так разбогатеть. И последний пункт в списке — маленькая незначительная Морана, являющаяся, по сути, просто комом грязного снега. Только не из воды, а из водорода.

«Вурдалак» вышел из гиперпространства так, чтобы оказаться именно с той стороны системы, где сейчас находилась Морана. В противном случае пришлось бы тратить лишние часы, чтобы пересечь систему, а их и так осталось немного. В имперских новостях сообщали, что прощание с телом императрицы состоится уже завтра в полдень (на той стороне Сварога, на которой разместился Нео-Хоккайдо, сейчас стоял поздний вечер).

— Ву, включи «хамелеона», — приказал Моручи, напряженно всматриваясь в голоэкран. — Мы же не собираемся кричать о своем появлении? Пилот, сможешь подойти незаметно?

— Спрашиваешь, капитан… — высунул язык Косколито. — Я пятнадцать лет только тем и санимался…

«Вурдалак» очень медленно и осторожно двигался сквозь пустоту вакуума, окутанный маскировочным полем. Никакие пеленгационные системы не могли его сейчас заметить — для них он был всего лишь небольшой помехой, легким сбоем на радарах. Если, конечно, у Куросавы вообще стояли такие системы — на орбите Мораны его станция была единственной. Да и на поверхности не располагалось ничего интереснее пары-тройки незначительных исследовательских баз — для имперцев Морана была аналогом Антарктиды.

Станция выглядела очень необычно. Она до удивления мало походила на дело рук человеческих — несмотря на многочисленные различия между народами и планетами, в некоторых областях мозги у всех людей работают одинаково. К примеру, ни один человек никогда бы не даже не задумался над возможностью сделать космический корабль (а космическая станция — это просто большой корабль, лежащий на постоянной орбите) из камня. Просто нерационально. А вот те, кто строил эту штуковину, считали иначе…

Изделие чужих, в незапамятные времена живших в этой системе, формой напоминало русскую печь. Этакий здоровенный каменный параллелепипед с выступом в форме трубы. Почти полтора километра в диаметре и великое множество шлюзов, ведущих внутрь. Почти все — давно заброшенные. Много ли входов нужно одному человеку? А на этой станции жил только один человек — Александр Куросава. Во всяком случае, так считалось официально.

Вот к одному из таких шлюзов Косколито и подвел «Вурдалака».

— Оружия у них нет и никогда не было, — констатировал Моручи, сверяясь с информом. — Те, кто жил на Свароге до нас, вообще не ставили на своих станциях вооружение. Турели, защитные роботы и еще кое-какая мелочь, вот и вся защита…

— А Куросава не мог… что-нибудь поставить? — уточнил Ежов.

— Вряд ли. Наш техника почти не сочетается с тем, что было у них. Да вот, смотри, уже почти приземлились!

— Пять… четыре… три… два… один… — отсчитывал вполголоса серран, цепляясь магнитными уловителями снизу станции. На самом деле, конечно, у космических станций не бывает «верха» или «низа» — звездолет просто совершил посадку на менее обжитую сторону и все молчаливо договорились считать ее нижней.

VY-37 что-то попискивал, производя какие-то свои вычисления. Когда в иллюминаторе появилась эта летающая каменная глыба, маленький робот как-то очень странно возбудился — словно бы увидел что-то очень знакомое.

— Тайфуна мы потеряли… — печально покачал головой Моручи, глядя на наружный люк. Обычно боевой кибер всегда пребывал подле него, охраняя корабль. — Да уж… Кто-нибудь хочет остаться и сторожить?..

Судя по его тону, приказом это не было — всего лишь вопросом. И никто, разумеется, оставаться не пожелал — всем хотелось заглянуть на этот космический раритет, побродить по его коридорам, встретиться с ее хозяином, посмотреть ему в глаза, пожать ему руку… и сломать ее к чертовой матери! Особенно нетерпеливо выглядела Джина — она пританцовывала на одном месте, а ее указательные пальцы лихорадочно дергались, словно нажимая невидимые курки.

— Всем надеть броню, — махнул рукой Моручи. — И оружие не забываем, не забываем…

Как только шлюзовой рукав присосался к каменной поверхности станции, VY-37 неожиданно помчался вперед, не обращая внимания на удивленные оклики экипажа. Робот пролетел по рукаву и исчез в недрах огромной станции. А экипаж остался изумленно глядеть ему вслед…

— Че это он, а? — хмыкнул Денисов без особого любопытства.

Он был занят — осматривал свою новую финку. И инструменты. Час назад Соазссь скрепя сердце выдал ему своего рода «набор взломщика» — электронную отмычку, кодовый дешифратор, пакет слесарных наноботов, миниатюрный лазерный резак и «тихий сканер». Ему Николай обрадовался больше всего — эта крохотная штучка позволяла увидеть на расстоянии содержимое чужих карманов. Та самая причина, по которой власти некогда пытались запретить рентген — мол, им будут пользоваться в преступных целях.

А финка Денисову понравилась еще больше — великолепный вибронож, почти такой же, как у Соазсся. И очень дорогой, что суперкарго особенно расстраивало — он предпочел бы зарезаться этим ножом, а не отдавать его в чужие руки. Удерживало от такого решения только то, что оно нисколько бы не помогло — после смерти в любом случае лишаешься всего имущества.

— Во такое перо! — показал большой палец Денисов, другой рукой пробуя лезвие. — Блин, опять порезался…

— А что ж ты лезешь-то везде? — саркастично хмыкнул Ежов. — Ты бы еще, вон, Дитирону в пасть палец положил…

— Шибко хорошо будет! — с готовностью открыл рот уу-де-шуу.

— Слышь, Петрович, ты, конечно, мужик нормальный, но ты меня жить не учи, ладно? Ты, блин, все-таки мусор, хоть и бывший…

— А за мусора ответишь! — обиделся Ежов. — Сейчас как заряжу в ухо!

— Экипаж, отставить перебранку! — скомандовал Святослав, настороженно оглядываясь по сторонам.

Охраны, разумеется, не было — чтобы охранять все входы в этом космическом лабиринте, не хватило бы никаких людей. Двенадцать разнообразных существ проникли внутрь и замерли неподвижно — никто не знал, куда идти дальше. Моручи очень рассчитывал на VY-37, но тот совершенно неожиданно исчез по каким-то своим делам.

— Включить свет, — приказал капитан, и внутреннее пространство станции озарилось десятком плечевых фонарей.

Три года назад Ежов ездил в Египет — в туристический вояж. И там он посещал пирамиду. Сейчас он испытывал сильнейшее дежа вю — жилище Куросавы до боли напоминало усыпальницы фараонов. Точно такие же темные коридоры, точно такие же непонятные закорючки на стенах (с древнеегипетским они не имели ничего общего, но малограмотный детектив разницы не видел).

— Надеюсь, антипеленги у всех включены? — грозно поинтересовался Моручи, колупая пальцем бледно-черный глазок на стене. — Механик, ну-ка взгляни…

— Самая обычная система наблюдения, — быстро вынес вердикт Рудольф. — Армейская.

— Не ври, механик!..

— Не имперская! — поспешил предупредить возмущение капитана механик. — Бундесская — они всегда на мелочах экономят…

— А, ну это да, — успокоился Святослав. — Наши системы с ней справятся?

— Без вопросов, — хмыкнул Рудольф. — Эти штуковины сейчас думают, что нас тут нет и никогда не было.

Ежов задумчиво посмотрел на свой антипеленг — небольшую бляшку, прикрепленную на поясе. Он включил ее, когда капитан отдал приказ, но до этого момента не задумывался, зачем это понадобилось.

— Чепуха какая-то получается, — неожиданно для самого себя сказал он.

— То есть? — повернулся к нему Моручи.

— Ну вот смотри. Нас эти камеры не видят, так? Значит, вместо нас они передают… что? Белые пятна в форме человеческих тел?

— Не только человеческих, — недовольно прошипел Косколито.

— Да какая разница… Вот сидит там охранник на пульте, смотрит на экран — и что он видит? Как по коридору крадутся помехи? И фонари наши, опять же…

Денисов и Дитирон задумались, пытаясь понять логику товарища. Остальные насмешливо заулыбались (Соазссь расширил присоски, Косколито высунул кончик языка, а Сиреневый Бархат приобрел желтоватый оттенок).

— Рулле, объясни юнге, — фыркнула Джина.

— Это все очень просто… — немного неуверенно начал Рудольф. Вид у него при этом был, как у профессора математики, которого неожиданно попросили вспомнить признаки равенства треугольников. — Только как бы объяснить попроще?.. Видите, оптикамеры есть во всех стенах, и в потолке, и даже немного в полу? Они работают все вместе, подавая на прием единую голографическую картинку. А благодаря антипеленгам нас и наш свет они просто не учитывают — составляют изображение так, как будто ничего этого не существует. А смотреть на эту голограмму, скорее всего, никто и не смотрит — на такой большой станции наблюдением занимается ИР, а не живой человек. Заявляю со всей ответственностью, как один из ведущих физиков Муспелля…

— Зря ты спросил, Петрович, вишь, как его заколбасило? — неодобрительно покачал головой Денисов.

— Да его всегда от лекций колбасит, — безразлично пожал плечами Ежов.

— Ну вот и не спрашивайте у него ничего, — отвесила обоим по отеческому подзатыльнику Джина, уже забывшая, что сама попросила Рудольфа дать справку. — Без механика хотите остаться, придурки?

Через несколько минут экипаж вышел в прямоугольное помещение, из которого в разные стороны расходились четыре совершенно одинаковых коридора. И все глаза привычно обратились к капитану за решением.

Моручи некоторое время молчал, внимательно разглядывая голограмму станции в своем информе. Молчание затягивалось.

— Блин, капитан, ты давай уже, определяйся! — выразил общее мнение Николай. — Ты капитан или хрен собачий?!

— Судя по этой карте, мы сейчас где-то… где-то… где-то… Где-то, — наконец определился окончательно Моручи.

— Не, ну е-мое, ну Сусанин, блин! Слава компартии, просветили нас наконец-то! Да мы и так знаем, что где-то мы есть! А ты вот скажи, где!

— Коленька, дружок… — ласково похлопал его по плечу Койфман.

— Че? — обернулся Денисов, и тут же получил от старикана здоровенный фофан.

— Ниче, — лаконично ответил Аарон Лазаревич, пока Колька-Хорек потирал ушибленный лоб.

— Экипаж, заканчивай клоунаду, — мрачно оглядел вверенных ему людей Святослав. — Начнем сначала. Судя по этой карте, станция источена переходами, как кесанский сыр. Предназначение неизвестно — шайтан его знает, зачем их столько понасверлили… Вот здесь, ближе к центру, находится своего рода «ядро» — жилые помещения, управление аппаратурой и проч.

— Прочь? — переспросил Ежов.

— Сокращенно от «прочее», — раздраженно пояснил Моручи. — Что ж ты такой бестолковый-то, лейтенант? Надо тебя второму пилоту сдать, на воспитание…

Второй пилот часто-часто закивала, заранее радуясь возможности заполучить Ежова в свое полное распоряжение. Тот, в свою очередь, содрогнулся в ужасе.

— Ладно, посмотрим на твое дальнейшее поведение, — пожалел его капитан. — В общем, все коридоры в конечном итоге ведут в это «ядро», так что нам без разницы — по какому идти. Но вот заблудиться можем запросто — тут, похоже, такая путаница… почти что Кюраносо… Поэтому я принимаю решение разделиться — хоть одна группа должна будет успеть вовремя… Путей четыре, нас двенадцать — как раз четыре группы по трое. Вперед!

— А кто с кем? — вежливо уточнил Койфман. — И куда?

— Сейчас решу, — важно кивнул Моручи, незаметно включая генератор случайных чисел. — Так, значит… В самый левый коридор иду я сам. Дальше пойдут первый пилот дир Тогшерре, второй пилот Кроу и связист Койфман. Группа Койфмана — Дитирон и Ежов. Группа Кроу — Кенайберды и Денисов. Группа дир Тогшерре — Сиреневый Бархат и Лсэнд… ндсас… ссас… ас… сменил бы ты фамилию, а? Ни разу еще не смог выговорить… Со мной Фрида и ван ден Хейнекен. Вопросы будут?

— А чего я опять к этой злюке?!

— А чего ко мне опять этого жирного?!

Голоса Джины и Остапа слились в один. Но, похоже, они единственные остались недовольны распределением.

— Ну, если вопросов нет… — осмотрел взглядом отца-командира свое небольшое войско Моручи.

— У меня есть! — поднял руку Денисов. — Слышь, шеф, а тебя че, в честь пива назвали?

— То есть как?.. — удивился Рудольф, к которому был обращен вопрос. — Какого еще пива?

— Пиво? — оживился Остап. — Где? Я бы сейчас принял ма-а-аленькую кружечку… литра три, не больше.

— Моя люби пиво, — сложил губы ромбиком Дитирон. — Моя тоже будь пиво.

— [Черно-оранжевые круги, серые крапинки] .

— Правда? — удивилась Джина. — А мне вот «Деребель» больше нравится, он не горчит…

— Так где пиво-то, капитан? — вежливо напомнил Остап.

— Ну, если вопросовнет… — куда более жестким тоном повторил Святослав. — Тогда вперед. В спорных ситуациях держать связь со мной — буду вами руководить.