Глава 45
Ворд появился точно в названное Инвидией время.
До рассвета было ещё четыре часа, луна как раз спряталась за горами на юге, и вокруг было темно как в могиле.
Амара стояла на стене, ожидая подтверждения правдивости сказанного Инвидией.
Не было никакого предупреждения. Мгновение назад ночь была абсолютно тихой и спокойной.
В следующее мгновение по всему краю освещенного магическими светильниками пространства началось шевеление, и ночь словно взорвалась бликами на чёрном хитине орды, несущейся вперёд с грохотом миллионов ног, стучащих по выжженой земле.
Амаре подумалось, что, должно быть, к краю освещённого пространства они подбирались медленно и тихо.
Ни один алеранский легион не был способен передвигаться настолько бесшумно, тем более с такой численностью. Впрочем, у них и не было в этом надобности.
Легионеры на стенах ожидали в готовности.
Сотни Граждан создали составленную из мелких огненных шариков мерцающую завесу, впервые опробованную в битве у Ривы.
И, как и в битве у великого города, здесь она также доказала свою смертоносность для врага.
Воины ворда хлынули в зону выжженой земли у стены, погибая от вспышек огня и раскалённого воздуха, среди миллионов смертоносных светлячков на их пути.
Они гибли сотнями, тысячами, но, как и у Ривы, численное преимущество позволило ворду пробиться сквозь завесу, карабкаясь по телам павших соратников и прокладывая для идущих за ними дорогу из дёргающихся конечностей и трупов.
В считанные мгновения гибнущий ворд истощил заклинателей огня, и те стали падать без сил.
Их место тотчас занимали Рыцари Дерева — все, какие только нашлись в легионах, а также Граждане, обладающие подходящими способностями.
Полетели первые стрелы, посылаемые усиленными фуриями луками со сверхъестественной мощью.
Под смертоносный свист стрел в ночи Рыцари Дерева, разбитые на группы по десять и двенадцать человек, криками координировали распределение целей между собой, стараясь опустошить колчаны как можно быстрее.
Сотни потоков стрел метались там и тут по всей линии армии ворда, подобно струям воды, используемым пожарными в алеранских городах.
Амара подумала, что война с вордом гораздо больше похожа на тушение пожара, чем на бой с врагом.
Они мчались вперед с той же непримиримой жаждой пожирать и расти.
Потоки стрел, достигая ворда, отбрасывали его назад своей смертоносной мощью, но если поток стихал на несколько мгновений, ворд снова бросался вперед, словно огонь, пожирающий старое деревянное здание, такой же неудержимый и целенаправленный.
Амара облизнула губы, и её сердце забилось чаще, когда она увидела как первый воин-богомол ворда достиг стены и принялся выдалбливать в ней опоры для карабкания наверх.
Отряды лучников начали отходить назад, уступая свои места тяжеловооруженным легионерам.
Стоявший рядом с ней Бернард задумчиво кивнул головой:
— Думаю, пора.
Амара согласно кивнула и повернулась к ближайшему трубачу:
— Давай сигнал мулам.
Тот отсалютовал и немедленно заиграл быстрый сигнал.
В темноте под стеной мулы снова приступили к работе.
Рычаги скрипнули и со стуком ударились о деревянные перекрестия, а мулы загрохотали, широко раскачиваясь туда-обратно прежде чем успокоиться на своих местах.
Несколькими мгновениями позднее земля за стеной полыхнула выросшей стеной огня, сотнями испепеляя воинов ворда.
Но это их даже не замедлило.
Бернард ещё некоторое время наблюдал, как последние отряды лучников спускались со стен и занимали новые позиции.
Легионеры держались крепко, сбрасывая врага со стен мечами, щитами, копьями и магией.
— Есть сигнал? — спросил он Амару.
Амара окинула взглядом небо.
Не было видно даже звёзд на безлунном небе за пределами освещённого магией пространства.
— Пока что нет, — доложила она.
Бернард зарычал:
— А что насчёт тех вспомогательных сил?
Амара прошлась взглядом по стенам в поисках цветных огней сигнальных ламп, использовавшихся для передачи сообщений.
Голубые вспышки должны были сигнализировать, что кто-то обнаружил специальный отряд врага, описанный Инвидией.
— Пока что нет, — сказала Амара.
Бернард кивнул и продолжил наблюдать за битвой, неподвижный и невозмутимый.
Амара знала, что это всего лишь маска, чтобы не смущать солдат, и она постаралась поддержать мужа, приняв такой же спокойный и уравновешенный вид. Но, несмотря на все усилия, она не удержалась и прикусила губу, увидев молодого — совсем ещё мальчишка — легионера, схваченного косами воина-богомола и сброшенного в роящийся внизу ворд.
Его товарищи по оружию порубили богомола на куски — но для юноши было уже слишком поздно.
Целители выносили раненых со стены каждые несколько секунд.
Неподалёку ждали мараты со своими гаргантами, которые терпеливо дожидались, пока десятки раненых будут погружены на специальную упряжь для их перевозки, а затем разворачивались и мчались к Гаррисону.
— Здесь становится жарко, — пробормотал Бернард. — Они давят намного сильнее, чем раньше.
— Трубить отступление?
Бернард стоял, глядя на битву, ни жестом ни выражением лица не выдавая своего беспокойства.
— Пока нет. Мы должны убедиться.
Амара кивнула и постаралась взять себя в руки. Это удалось ей с трудом.
Её учили быть спокойной и хладнокровной при столкновении с опасностью лицом к лицу, и она это умела.
Но совсем другим делом было смотреть, как люди умирают, крича в агонии — или, что ещё хуже, безмолвно — для исполнения замысла, к созданию которого она приложила руку.
К такому она не была готова.
У неё никогда не было талантов к заклинательству водяных фурий. Она едва могла создать волну на дне неглубокого поддона, даже в академии, когда она настойчиво тренировалась.
Теперь она желала этого таланта как никогда.
Она бы все отдала, чтобы чувствовать тот ужас, который оглушал её, не опасаясь, что на ее лице появятся слёзы, которые могут сделать еще хуже.
Она стиснула кулаки, отбрасывая эмоции прочь. Потом.
Она сможет позволить себе эти чувства потом, когда признаки паники среди командного состава не будут так опустошительны и опасны для боевого духа легионеров.
Она не знала, сколько простояла так, неподвижно и тихо.
Мгновения, конечно же, но эти мгновения ощущались как часы — часы кошмара, внезапно прерванного далёким треском сигнала в ночном небе.
Вскинув взгляд, Амара увидела расцветающие огненные шары зелёного, снежно-голубого и холодно-фиолетового цветов.
В их свете роились, подобно мотылькам, чёрные тени — тысячи и тысячи рыцарей ворда.
— Бернард!
Бернард глянул на неё, на небо, и игра света и тени от зарева вспышки после очередного залпа мулов вдруг сделала его ухмылку дикой и кровожадной.
— Хотели впотьмах прокрасться над стеной и, пока мы их не видим, уничтожить мулы, — сказал он. — Но Плациды и северяне обнаружили их первыми.
Он скривился на мгновение:
— Хорошо ещё, что не прямо над нашими головами.
Словно в подтверждение его слов, труп рыцаря ворда, лишившегося головы и двух третей поверхности крыльев, рухнул вниз и упал на землю недалеко от одного из обслуживающих мул людей.
От удивления тот подпрыгнул и взвизгнул, шлёпнувшись на пятую точку, чем вызвал бурное веселье коллег.
Рыцарей ворда становилось всё больше, они начали нырять вниз, к персоналу мулов, но к каждой машине были приписаны отряды Рыцарей Дерева, отступившие со стен, и люди были защищены смертоносным щитом из стрел.
Рыцари ворда посыпались с неба, шлёпаясь о землю словно перезревшие фрукты.
Один из них упал на небольшой фургончик с огненными сферами-зарядами для мулов, и тот взорвался с внезапным яростным рёвом огня, поглотившего рыцаря ворда, сам фургон, мула с вопящим персоналом и лучников, его защищавших.
Во все стороны полетели смертоносные осколки дерева от уничтоженного фургона, раня ещё больше людей, и Амара увидела, как один осколок, не меньше фута длиной, навылет проткнул бедро легионера, отправив бедолагу, заходящегося криком, на пол.
Амара сделала знак трубачу, и тот сыграл сигнал к воздушной атаке.
Сотни Граждан и Рыцарей Воздуха с рёвом поднялись в тёмное небо на бой с врагом.
Звук их воздушных потоков был похож на рокот волн, бьющихся о скалы.
Во главе каждого отряда был граф или лорд, многие из которых были заклинателями нескольких стихий, и в воздухе появлялось всё большее и большее количество взрывов — настоящий летающий арсенал, состоящий из разлетающихся, короткоживущих звёзд всевозможных оттенков.
Рёв воздушных потоков постоянно менял тональность, создавая причудливую музыкальную гармонию с разноцветными вспышками огня.
По всей Кальдеронской долине, взгляды людей, не занятых в бою за выживание, были прикованы к этому прекрасному и смертоносному зрелищу.
— Самое время для внезапной атаки, пока наше внимание приковано к небу, — сказал Бернард. — Ваша светлость, не будете ли вы так любезны осветить поле.
Лорд Грэм, стоящий рядом с ним, согласно заворчал.
Несмотря на то, что Принцепс назначил Бернарда командующим обороной, муж Амары много лет служил Грэму в качестве одного из первых стедгольдеров, находящимся в его, тогда ещё графа, зоне влияния.
Теперь Грэм был лордом, пусть и номинально, так как земли его были захвачены врагом, но всё же лордом, и её муж, несмотря на боль в челюсти, всё равно прилагал усилия, чтобы высказать ему почтение.
И хоть Грэму это было и не нужно, подумала Амара, и он отлично мог обходиться без лишних церемоний, но даже сейчас, когда всё находилось на грани уничтожения, Бернарду удавалось оставаться тактичным.
И тактичность эта, как ей казалось, была символом тех великих вещей, за которые они сражались — за сохранение красоты, пусть и бесполезной.
Грэм шагнул вперёд и вытянул руку с поднятой вверх ладонью.
В его сложенных чашей пальцах вспыхнул огонь, и на него тотчас же слетела небольшая пернатая фигурка, крылья которой размазывались в воздухе от скорости.
Ветер, поднятый их движением, растрепал Амаре волосы.
Грэм прошептал что-то крошечной огненной фурии и тряхнул запястьем.
Огненный колибри взметнулся в небо, набирая скорость и светясь всё ярче.
Он промчался над полем битвы, словно шар яркого дневного света в несколько сотен ярдов в диаметре.
Он скользнул над бесчисленными воинами-богомолами, затем пролетел сквозь тело одного из Рыцарей ворда, бросившегося ему наперехват, даже не замедлившись.
— Плохая идея, — сказал Грэм, тряся головой, — вот так вставать на пути у Филлис.
— Филлис? — спросил Бернард.
Заткнись, Кальдерон, — раздражённо сказал Грэм. — Я назвал её в честь моей первой жены. Горячей факела, ни минуты не сидит на месте, и лучше не оказываться у неё на пути.
В ответ Амара улыбнулась и проследила путь Филлис — и в следующее мгновение она увидела приближающиеся особые силы, как раз там где они и должны были появиться по словам Инвидии.
— Кровавые вороны, — сдавленно проговорил Грэм, словно ему не хватало воздуха.
Амара полностью разделяла его чувства.
Приближающийся ворд был огромен.
Они не были огромными как гаргант. Они были огромными, как дом.
Их было полдюжины, каждый размером в два или три больших торговых корабля.
Они передвигались на четырех ногах, каждая из которых была толще любого дерева, когда-либо виденного Алерой.
Их почти треугольные головы заканчивались зазубренными клювами из чёрного хитина, напоминающими осминожьи, но настолько огромными, что могли вместить в себя сразу три или четыре больших бочки.
Насколько ей было видно, у тварей не было глаз, и их клювы просто переходили в череп и дальше в непропорционально огромные дугообразные пластины из того же материала, обрамляющие их головы чем-то наподобие щита.
Они, хоть и выглядели громоздкими и неуклюжими, с каждым шагом продвигались вперед футов на двадцать, и их походка, подобно походке гаргантов, была на деле более быстрой, чем можно было предположить.
Десятки бегущих под ними воинов-богомолов, способных передвигаться побыстрее лошади, с трудом обгоняли эти огромные горы движущегося хитина.
По команде Грэма Филлис зависла над ближайшим здоровяком, заставив вытаращиться на него каждого не занятого боем человека на стене.
Центурион Джиральди выбрался на стену позади Бернарда и Грэма. Какое-то время он таращился на здоровяков, а потом выдохнул:
— Сэр? Нам бы стены побольше…
В этот миг шестеро здоровяков распахнули свои задранные вверх пасти и издали утробный рёв.
Вообще, их звук не был таким уж громким, но от него затряслись стены, и Амару пробрало до самых костей.
Мулы сделали очередной залп, устроив огненный ад вокруг ближайшего здоровяка.
Гигантская тварь никак не отреагировала. Она просто продолжала двигаться, огромная и неудержимая как ледник.
По мере того, как твари продвигались сквозь огонь, Амара заметила на их блестящих бронированных спинах уцепившихся богомолов и бегемотов, казавшихся маленькими как птички-паразиты на спинах гаргантов.
Амара наконец-то поняла, зачем понадобились эти создния.
Они должны были переть вперёд, тараня стены словно гнилые заборы.
А каждому, кто попытается их атаковать, придётся иметь дело с защитниками, которые передвигаются верхом на них.
Кто-то внезапно появился рядом, заставив Амару вздрогнуть, но это был Дорога, вернувшийся и пришедший к ним на стену.
Здоровенный марат спокойно и с интересом осмотрел стены, небо, поле битвы под стенами и происходящее перед ними.
Он также поглазел некоторое время на здоровяков, после чего скривился и сказал:
— Гхм.
Подумав немного, добавил:
— Большие.
— Кровавые вороны, — сказал Грэм. — Вороны. Кровавые. Вороны.
— Граф, у нас проблемы, — сказал Джиральди.
— Кровавые вороны!
Бернард кивнул:
— Похоже на то.
— Кровавые вороны — сказал Грэм. — Кровавые, чтоб их, вороны.
Рука Джиральди сжала рукоять меча:
— Надо бы взять пару лучников и срелять по глазам. Вот только глаз у них нет.
— Мммммм, — сказал Бернард.
— Кровавые вороны, — сказал Грэм.
— Сэр? — спросил центурион. — Что делать-то будем?
— Мы будем соблюдать тишину, чтобы я мог подумать, — сказал Бернард.
Он уставился на приближающихся здоровяков. Те ревели почти безостановочно, и на стене понемногу стала расти паника.
Один из гаргантов, занервничав, издал собственный кашляющий вопль. Бернард раздражённо оглянулся через плечо — и тут его взгляд остановился на Дороге.
Он прищурился, и на его лице появилась волчья ухмылка:
— А нам и не нужны его глаза, — сказал Бернард. — Нам нужны его ноги.
Дорога взглянул на Бернарда и разразился жёстким лающим смехом, сильно напоминающим недавний — уж не Скорохода ли? — вопль гарганта.
Амара поглядела на Дорогу, недоуменно моргая, и наконец поняла.
Много лет назад, во времена первого пришествия ворда в эту самую долину, они обсуждали с Дорогой прошедший бой, пока марат ухаживал за огромными мягкими лапами своего гарганта.
— Ноги, — говорил Дорога. — Всегда нужно помогать ему заботиться о ногах. Ноги крайне важны, если ты такой здоровенный, как Скороход.
В этом был смысл. Эти твари, чем бы они ни были, должны быть невероятно тяжёлыми — и поддерживаться при этом сравнительно небольшими ногами.
Амара была уверена: нечто настолько огромное не может так вот запросто управляться со своим весом. Повреждение конечности вполне могло полностью обездвижить тварь.
Разумеется, тысячи воинов-богомолов, полноводной рекой струящиеся вокруг ног здоровяка — а иногда и под его ногами — делали эту цель весьма труднодостижимой.
Один из Высших Лордов с лёгкостью справился бы с этой задачей, но все они были заняты наверху, а заклинатели легиона уже почти полностью себя истощили.
Хотя…. Ранить здоровяков вовсе и не нужно.
Их нужно просто остановить до того, как они доберутся до стен и наделают в них проломов, в которые хлынет орда ворда, настигая отступающие легионы прежде, чем они достигнут Гаррисона.
— Бернард, — сказала Алера прерывающимся голосом. — Рива.
— Ха! — ответил Бернард и обернулся к Джиральди. — Центурион, сигнальные стрелы. Первая: вызов Лорда Ривы на доклад мне. Вторая: сбор здесь для всех инженеров.
Яркие сигнальные стрелы были видны за многие мили. Рива должен был получить послание мгновенно.
Чтобы добраться до линии фронта, ему понадобится некоторое время, и Амара вовсе не была уверена, что оно у них есть.
Ей казалось, что прошла целая вечность, и здоровяки стали намного ближе.
Воины-богомолы, казалось, совсем обезумели и вели себя так, словно здоровяки распространяли вокруг себя подавляющие психику волны.
На стене образовалась брешь, потом ещё одна, и Бернард направил резервы чтобы закрыть слабые направления.
Раздался рёв приближающихся воздушных потоков, и Рива, в штанах и куртке нараспашку и с беспорядочно спутанными волосами, сонно огляделся вокруг.
Он заметил Бернарда и направился к нему, подняв в приветствии кулак и оглядываясь по сторонам. Заметив здоровяков, он замер.
— Кровавые вороны!
— Кровавые вороны, — согласился Грэм.
— Нам нужна вода, — сказал Бернард Риве. — Мой лорд, нам нужно намочить эту землю, и нам нужно сделать это прямо сейчас.
Рива несколько раз открыл и закрыл рот, а затем встряхнулся:
— О, конечно. Заставить их провалиться в трясину. Нам понадобится река, чтобы успеть это сделать.
— Риллуотер, — сказал Бернард. — Она недалеко отсюда. С четверть мили на юго-запад.
Рива поднял брови и кивнул:
— В принципе, это реально. Инженеры?
— Собраны внизу.
— Ага, ага, — задумался Рива. — Это как орошение поля, только масштаб другой. Прошу меня извинить.
Рива спрыгнул со стены во внутренний дворик, замедлившись при приземлении с помощью фурии воздуха, и повернулся к инженерам.
Он стал раздавать короткие приказы. Люди разбились на шеренги и встали на колени, чтобы положить руки на землю.
Рива, расположившийся во главе группы, сделал то же самое, и несколько сотен опытных инженеров под его предводительством заставили землю всколыхнуться.
Это не заняло много времени. Поначалу ничего не менялось, но постепенно нижние конечности Богомолов стали покрываться грязью.
Грязь, брызгая, покрывала их ноги всё выше и выше, однако земля перед стенами была выжжена несколько раз за последний день, и запеклась коркой как застывшая глина.
— Еще! — кричал Рива. — Ещё, вороны вас забери!
Заклинатели фурий были напряжены до предела.
Один из инженеров издал сдавленный писк и резко упал на бок, ударившись левым плечом.
Двое других просто рухнули то ли мертвыми, то ли без сознания.
Журчащая вода внезапно распространилась по земле под стенами, катясь по ней, как огромное зеркало, в котором отражался смертельный воздушный бой.
Все ждали, пока инженеры перенаправляли небольшую речушку. Мужчины падали через каждые несколько минут.
Лицо лорда Ривы было напряжено, на его щеках появились цветные пятна. Уровень воды поднимался.
Затем одна из громадин испустила пронзительный вой, когда его нога выскользнула из-под него, сползя по гладкой поверхности глины, скользкой от воды, пыли и луж грязи, которую перемесили ноги богомолов.
Он накренился далеко в сторону, как корабль между волнами, но затем медленно вернулся в устойчивое положение.
Спустя мгновение, он сделал еще один шаг и снова накренился.
— Почти получилось! — проревел через плечо Риве Бернард. — Можете их тряхнуть?
— Эх! — выдохнул Рива сквозь сжатые зубы. Затем он снова закрыл глаза, сказал что-то инженерам, и вдруг сама земля стонала.
Она дернулась и вздрогнула один раз. Затем она резко качнулась так, что Амара упала бы если бы Дорога не поймал и не удерживал ее от падения.
В это время на поле два здоровяка, находившиеся уже не более чем в двух сотнях ярдов от стены, поскользнулись и, заревев, стали заваливаться.
Их повело вбок движением, казавшимся замедленным из-за растояния.
Спустя несколько долгих секунд они упали, огласив окрестности пробирающим до костей гневным рёвом.
Влекомые своим огромным весом, они жестко ударились о землю, подняв воздух тонны воды и грязи.
Сотни, даже тысячи воинов ворда оказались погребенными под каждым из этих жутких созданий, чьего веса хватало для того чтобы оставить глубокие следы даже на запёкшейся глине.
Они сучили ногами, убивая ими ещё больше ворда, и издавали низкий стон, от которого рябила мелкая вода вокруг них.
— Неплохо, — сказал Бернард. — Неплохо. Ну что ж, можно начинать.
Он посмотрел на Джиральди, внезапно покрывшись испариной:
— Центурион, камень.
Джиральди порылся в сумке и вытащил гладкий продолговатый камень такого же цвета, что и стены.
Он передал его Бернарду, который положил его на пол и сказал:
— Готовьтесь трубить отступление.
Трубач нервно выглянул наружу и облизнул губы.
Бернард глубоко вдохнул и опустил каблук сапога на камень, разбивая его вдребезги.
Из разбитого камня вырвался порыв холодного ветра, поднявший пыль и размазавший пятна свежей крови на стенах.
Несколько секунд спустя один из больших каменных блоков на стене, служащих в качестве её зубцов, затрясся, загудел и вдруг стал менять свою форму.
Из камня, словно из сугроба, стало выбираться нечто похожее на фригийскую ездовую собаку.
Оно сразу же обернулось, рванулось вперед и уничтожило воина ворда возле соседнего зубца, разорвав богомола на ошметки поломанного хитина и потёки коричнево-зелёной крови.
Собакообразные горгульи стали оживать по всей стене, с неудержимой яростью бросаясь в бой с вордом, и как только ожила последняя, задрожали и заволновались камни под освободившимися местами, порождая всё больше горгулий.
— Сигнал к отступлению! — приказал Бернард.
Труба отыграла сигнал, и Легионы мгновенно начали отступать, как если бы голос Бернарда донёсся до каждого из них.
Амара присоединилась к мужу и остальным командирам, покидающим стену, а тем временем всё больше и больше собакообразных горгулий высвобождались из камня, составлявшего стены, и со свирепой радостью, виляя хвостами, бросались убивать ворд.
Мулы и их персонал уже находились в пути, и, спустившись к поверхности, Амара заметила что и по эту сторону стены земля стала мягче.
Тяжело дышавший Рива оставался на месте, и обе его ладони были приложены к земле.
Амара поспешила к нему со словами:
— Ваша Светлость! Нужно уходить!
— Ещё минуту! — пропыхтел он. — Земля по эту сторону стены совсем рыхлая, она задержит их ещё больше если как следует её намочить.
— Ваша Светлость, — сказала Амара. — У нас нет даже минуты.
Она повернулась к инженерам и рявкнула:
— Вы слышали сигнал. Всем отступать!
Они были так истощены, что только у нескольких хватило сил отдать честь, но все они с кряхтением поднялись на ноги и поковыляли прочь от тающей на глазах стены и растущего войска горгулий.
Амара дико огляделась. Вокруг царила полнейшая неразбериха, сопровождаемая воплями и разноцветными вспышками.
Кое-где ворд умудрился прорвать злобную живую стену горгулий.
Рыцари Земли и Металла тут же закрывали каждый прорыв, замедляя продвижение противника и давая усталым легионерам время для отступления.
Люди тащили раненых в безопасное место. Панически ржали лошади.
Здоровяки продолжали низко и протяжно реветь, а от верещания и воплей богомолов Амаре казалось, что у неё сейчас лопнут барабанные перепонки.
Она не могла найти Бернарда с группой офицеров.
— Милорд! — крикнула она. — Мы должны уходить! Немедленно!
Рива сделал короткий глухой сдавленный вдох и завалился на бок, выставив для опоры в сторону руку.
Но та слишком ослабла и, не удержавшись, он повалился на стремительно увлажняющуюся землю.
— Вставайте! — заорала Амара. Она упала на колени и закинула одну руку лорда себе на плечо. — Подъём!
Рива заморгал и уставился на неё остекленевшим взглядом.
Амаре хотелось завопить от разочарования, но вместо этого она изо всех сил постаралась держать его прямо.
Они побрели прочь от стены, шатаясь, как пара пьяниц. Быстрее. Они должны двигаться ещё быстрее.
Услышав за спиной свистящий крик, Амара обернулась и увидела полдюжины мчащихся к ней богомолов.
Вступать в бой было бы безумием. Вместо этого она вывесила вокруг себя и растерянного Верховного Лорда маскировочную завесу.
Атака богомолов, за неимением цели, тотчас остановилась и они принялись кружиться на месте, прыгая в сторону малейшего замеченного движения.
К несчастью для богомола номер три, замеченное им движение было совершено гаргантом по имени Скороход.
И хоть богомол бесстрашно бросился в яростную атаку, Скороход на него почти не отвлекался.
Он просто поднял свою огромную лапу и с размаху опустил её вниз, поставив жирную точку в атаке ворда.
— Амара! — прогудел Дорога со спины Скорохода. Мимо пронеслась пара горгулий, преследующих прорвавшегося солдата ворда. Скороход вскинул голову и фыркнул, пока Дорога продолжал звать:
— Амара!
Амара сбросила завесу:
— Дорога! Сюда!
Марат склонился вперед, сказал что-то Скороходу, и гаргант зашагал в её направлении.
Дорога ухватился за седельную верёвку и частично свесился вниз вдоль бока Скорохода, протягивая руку.
Амара подтолкнула к нему руку Ривы. Дорога потянул и с рыком затащил того в седло.
Амара вскарабкалась следом за ним по плетёной кожаной верёвке, и Дорога крикнул что-то Скороходу.
Гаргант, оторвав обе передние лапы от земли, крутнулся, поворачиваясь на восток.
Он рванулся вперед в какой-то особенной манере, Амара такой у гаргантов до сих пор ещё не видела — нечто вроде тяжёлого галопа, чуть не сбрасывающего её со спины каждые пару скачков, зато замечательно покрывающего расстояние.
Дорога запрокинул голову и издал торжествующий вой, подхваченный Скороходом.
Амара оглянулась через плечо. Стена горгулий держалась, хоть и не идеально.
Прорывались сотни богомолов, и, несмотря на коварную поверхность земли, к месту где раньше находилась стена приблизился один из здоровяков.
Скороход двигался быстро, но недостаточно для того чтобы оторваться от преследующих их богомолов.
Но вскоре необходимость в этом отпала.
Спереди донёсся хор ответных воплей, и в следующее мгновение из темноты выскочила длинная линия гаргантов — соплеменников Дороги.
Гарганты, разбившись на пары и тройки, принялись изничтожать просочившихся через стену гаргулий воинов ворда, не давая им эффективно преследовать отступающие алеранские легионы.
Звуки битвы стали затихать позади, и Амара обнаружила что дрожит.
Она не замёрзла. И это не было реакцией на страх, хотя она, конечно же, была напугана.
Этот озноб был вызван тем, что произошло.
Инвидия сказала им правду. Огромный размер здоровяков стал для них неожиданностью, однако Инвидия, в общем-то, пыталась сказать, что они больше гаргантов.
Она говорила правду.
И если был хоть малейший шанс, что она действительно выполнит своё обещание и приведет их к Королеве ворда, дав шанс окончить войну, им ничего не оставалось, кроме как принять её предложение.
Амара глянула вверх. Бой в воздухе подходил к концу, и летуны спускались, чтобы помочь маратам сдерживать напирающий ворд.
Они должны были покинуть поле битвы последними — их скорость передвижения означала, что даже продолжив сражаться ещё в течение двух или трёх часов, они всё равно могли добраться до Гаррисона раньше некоторых легионов.
Инвидия сказала правду.
Меньше всего Амаре сейчас нужна была потеря контроля над ситуацией, но она ничего не могла с собой поделать.
В её груди трепетала надежда на то, что Инвидия и впрямь вела себя искренне.
На то, что, возможно, все увиденные и пережитые ужасы изменили её суть.
И хоть каждая здравомыслящая частичка её разума кричала об обратном, в мыслях Амары продолжала свой танец глупая надежда.
Опасное это чувство — надежда. Очень, очень опасное.
Она почувствовала, как оскалились в улыбке её зубы. Главный вопрос звучал так: чья надежда глупее, её — или Инвидии?
