Глава 44
Тави проснулся, как обычно, спокойным и без намека на боль.
Он плавал в ванне с теплой водой, его голова и плечи поддерживались наклонной доской.
Он был голым. Пальцы ног виднелись над водой на дальнем конце ванны. Он приподнял голову, что далось ему с трудом.
На его животе, слева от пупка, там, куда вонзился меч королевы ворда, был участок воспалённой, красной, сморщенной кожи.
От места ранения расходились тонкие, красные, припухшие прожилки.
Тави огляделся вокруг затуманенным взором. Он в палатке целителей.
В одной из тех, что уцелели, очевидно. Магические лампы в палатке горели.
Похоже, он был без сознания несколько часов, но не очень долго. Если только не прошло больше суток.
Он ненавидел бессознательное состояние. Оно всегда портило его планы.
Он повернул голову налево и увидел, что соседняя ванна была занята Максимусом.
Он выглядел ужасно, как будто кожа на его плечах, шее, лице превратилась в один большой синяк…
На его друге не было живого места. И его нос был сломан — снова.
Его глаза были закрыты, но он дышал.
Тави чуть приподнялся и взглянул на следующую ванну.
В ней находился Крассус. Он был в таком же состоянии как и Максимус.
Молодой Трибун пошевелился, хотя, казалось, он чувствовал себя еще хуже, чем Тави.
— Крассус, — просипел Тави.
Хотя его глаза были открыты, молодой человек явно все ещё страдал от боли.
Он посмотрел на Тави и слегка приподнял подбородок в знак приветствия.
— Крассус, — прохрипел Тави. В его горле было сухо настолько, что было больно говорить. — Докладывай.
— Я ранен, — сказал слабым голосом Крассус, сглатывая. Он снова закрыл глаза. — Доклад окончен.
Тави пытался заставить молодого человека открыть глаза снова, но в палатке не было никого, чтобы разбудить его. Тави устало откинулся в ванне.
— Он очень устал, — сказал тихий голос.
— Было бы лучше, если бы вы позволили ему отдохнуть, Ваше Величество. Нападение на командный шатер было отбито, большинство нападавших убито. Мы потеряли двадцать два человека, все они из числа охраны, стоявшей вокруг командной палатки.
Тави поднял взгляд и увидел Доротею, тихо сидящую на табурете возле входа в шатер.
Она выглядела ужасно, ее глаза глубоко запали, щеки были бледны.
Ошейник на её шее отражал приглушенный свет лампы слабым, злорадным блеском.
Она поддерживала одеяло, в которое завернулась, несмотря на то, что ночь не была холодной.
— Ваше Высочество, — поправил он ее мягко. — Я ещё не Первый Лорд.
Рабыня устало улыбнулась.
— Вы просто встали перед кошмаром нашего времени, молодой человек. Вы подвергли свою жизнь опасности ради рабыни, которая когда-то пыталась вас убить. Спасибо. Ваше Величество.
— Если вы хотите поблагодарить героя, благодарите Фосса, — сказал устало Тави. — Это он спас вас.
— Ему моя благодарность больше не важна, — спокойно сказала она. — Да упокоится душа его.
Тави медленно сел.
— Где Китаи?
— Спит, — ответила Доротея. — Она очень устала.
— Что происходило после того как я отключился?
Рабыня слегка улыбнулась.
— Некоторые из нас были почти при смерти. Вы. Я. Максимус. Крассус. Она и сама была не в лучшем состоянии. Сил у неё оставалось только на то, чтобы исцелить одного человека. Ей пришлось выбирать, кого спасать.
Тави медленно вдохнул.
— О. И она выбрала вас. Как наиболее опытного целителя.
Доротея слегка откинула голову, как будто она боялась, что что-то прольется, если она двинется вперед.
— Мой старый родственник говорил… — она поежилась. — Вы должны понять. Китаи приняла рациональное решение, соответствующее обстоятельствам. Эмоции, как правило, мешают, когда одному больно и страшно за другого. А ее чувства к тебе сильны как ничто другое. Она легко могла позволить этим чувствам контролировать ее. И тогда я, мой сын, и ваш друг Максимус — все были бы мертвы.
— Она сделала правильный выбор, — сказал Тави глядя на Макса и Крассуса. — Как они?
Доротея подтянула на себя своё одеяло.
— Я предполагаю, вы знаете, что водная магия не может создать что либо из ничего. Она опирается на ресурсы тела, для восстановления повреждений.
— Конечно, — сказал Тави.
— Всему есть пределы. И… и у моего Крассуса было столько травм. Сломанные кости. Разрывы органов. — Она закусила губу и закрыла глаза. — Я сделала все, что могла, но есть пределы тому, что можно исправить. Далее тело должно восстанавливаться за счет своих собственных ресурсов….
Она передернула плечами и замолчала на несколько секунд.
Потом вдруг Доротея провела рукой по лицу, вытирая слезы, заструившиеся по ее щекам.
Ее голос стал дрожащим, но она пыталась использовать четкие, профессиональные термины.
— Повреждения Крассуса обширны и серьезны. Я излечила те из них, которые могли оборвать его жизнь. Если предположить, что нет инфекции, которая очень опасна, когда организм настолько ослаблен — он сможет снова ходить. Но его дни, как Трибуна, закончены.
Тави сглотнул и кивнул.
— Максимус?
— Королева ворда скорее била его по голове, а не по жизненно важным органам, — сказала Доротея с усталостью граничащей с раздражением. — Он в прекрасной форме. Или будет, когда он проснется. Это может занять некоторое время.
— Что насчет меня? — спросил Тави.
— Первоочередной задачей было вернуть вас в состояние нормального функционирования организма, — проговорила она, — на самом деле травма была не столь уж и опасна. Отравление было сильным, но не столь сложным для излечения, как должно было быть. Единственной проблемой было периодически заставлять вас дышать. Но если понадобится, вы снова можете сражаться.
Тави медленно кивнул. Затем он сел, и сказал:
— Вы выглядите ужасно. Отдохните. Битва грядет.
Доротея снова взглянула на Крассуса.
— Я не оставлю его.
— Вы уже сказали, вы сделали все, что могли, — аккуратно сказал Тави. — От вас будут зависеть и другие жизни. Вы отдохнёте. Это приказ.
Глаза Доротеи, обращенные к нему, вспыхнули, сверкнув буквально на мгновенье до того, как её губы медленно растянулись в вымученной улыбке.
— Вы не можете отдавать мне приказы, сэр. Вы не капитан Свободного Алеранского. Приказы ко мне исходят от него.
— Но я могу приказать ему, — с раздражением пояснил Тави. — Кровавые вороны, что человеку нужно сделать, чтобы заполучить хоть немного уважения в этом месте? В конце концов, Первый Лорд я или нет?
Улыбка Доротеи стала шире, и она склонила голову.
— Хорошо, Ваше Величество. Охрана расставлена повсюду — как снаружи, так и внутри палатки. Только скажите — и они подойдут к вам.
— Спасибо.
Тави подождал, пока она уйдет, и выбрался из ванны.
Его трясло, но не больше, чем после любого целительского участия, которое он уже перенес.
Он выбрался без посторонней помощи и нашел около себя чистый комплект одежды.
Тави оделся, не смотря на болезненные ощущения в пояснице.
Шрам на месте пореза необычным мечом был столь же необычным: жесткий рубец почти фиолетового цвета окружала нежно-розовая кожа..
Он облачился в штаны и осторожно подпоясал тунику.
Резкий всплеск боли пронзил его, заставив стиснуть зубы и перехватив дыхание.
Почувствовав на себе взгляд, Тави оглянулся назад и увидел, что Крассус снова проснулся и смотрел прямо на него распухшими глазами.
— М-мама, — сказал Крассус, — она была жива. И ты не с-сказал мне.
Тави ошарашенно глядел на своего друга. Это была правда. Он не сделал этого.
Доротея Антиллус была предателем, наряду с ее братом, Верховным Лордом Каларусом.
Она была нарасхват за ее талант при восстании рабов, которое последовало после уничтожения Каларуса и хаоса в Каларе. Никого не заботило, кем она была. Её ценили за то, что она могла сделать.
Если бы он открыл её личность, то ему бы пришлось предьявить ей обвинения..
И что ещё важнее, она просила его не рассказывать мужу или сыну о том, что она пережила.
В ловушке рабского ошейника, который невозможно снять, не убив ее… В некотором смысле, это было лучшее решение.
Женщина, которая замышляла против империи, никогда не вернется.
Она спасла Крассуса однажды, когда он был без сознания, но он не просыпался во время процедуры, и она ушла, прежде чем он очнулся.
Она никогда не оставляла лагеря Свободного Алеранского или каравана и практически скрылась из виду в течение последних лет.
Но в этот раз Крассус увидел её.
Глаза Крассуса вспыхнули.
— Не сказал мне.
— Она просила меня не делать этого, — сказал тихо Тави.
Крассус закрыл глаза, как будто находился в агонии.
Учитывая его травмы, были все шансы, что так оно и было.
— Убирайся, Октавиан.
— Отдохни, — сказал Тави. Мы продолжим этот разговор, когда…
— Убирайся! — прорычал Крассус. — Как ты мог? Убирайся.
Захрипев, он опустился в воду и через секунду снова заснул или потерял сознание.
Тави сел на стул, освобождённый Доротеей. Его трясло.
Он опустил голову на руки и сидел так некоторое время. Вороны побери.
Он никогда этого не хотел. Кроме того, это лишь маленькая проблема среди множества других.
По правде говоря, он не задумывался об этом. И теперь, он чувствовал, что эта ложь так или иначе могла стоить ему любви и уважения друга.
— Такая маленькая неприятность, для человека с твоими проблемами, — спокойно заметила Алера.
Тави поднял голову и увидел великую фурию, появившуюся в своей обычной манере, но на этот раз также закутанную в туманный серый плащ с капюшоном, который скрывал её всю, кроме лица.
Её похожие на драгоценные камни глаза светились тихим весельем.
— У меня не настолько много друзей, чтобы я мог позволить себе не волноваться о потере хотя бы одного из них, — тихо произнес Тави. Он посмотрел на Макса, безмолвного и неподвижного в своей ванне. — Или двух.
Алера в упор смотрела на него.
— Я видел, как умер Фосс. Я увидел за несколько секунд, что это должно было произойти, но я не был достаточно быстр. Я не смог остановить Королеву. Он умер. Она убила так много людей. И они умерли ни за что. Она сбежала. Я подвёл их.
— Она очень могущественна. Ты это знал.
— Это не имеет значения. — тихо сказал Тави, его голос стал жёстче. — Это была моя ответственность. Мой долг. Я осознаю, что не каждый выживает во время войны, но, фурии, я больше не увижу своих людей, отдающих жизни ни за что.
— Я… Я не знаю. Я сомневаюсь, что подхожу для этого дела. Если бы… если бы я больше учился, если бы у меня было больше времени для практики, если бы я усерднее занимался …
— Ты задаёшься вопросом, изменило ли бы это что-нибудь? — сказала Алера.
— Да.
Она какое-то время обдумывала это.
Затем села, поджав ноги, возле стула.
— Нельзя быть уверенным в чём-то, что не произошло.
— Я знаю.
— Но ты продолжаешь терзаться по этому поводу.
Тави кивнул. Они оба какое-то время помолчали.
— Хорошие люди, — сказала она тихо, — именно так и должны себя чувствовать. В противном случае они вовсе не хорошие люди.
— Я не понимаю.
Алера улыбнулась:
— Хороший человек, по определению, будет сомневаться в правильности принятых им решений, если они приведут к таким ужасным последствиям для других людей. Особенно если эти люди доверились ему. Ты согласен?
— Да.
— Ты согласен, что тоже можешь ошибаться?
— По-моему, это более чем очевидно.
— А ты согласен, что мир опасен и неправедлив?
— Разумеется.
— Вот так оно и получается. — сказала Алера. — Кто-то должен командовать. Но никто, занимающийся этим, не идеален. Следовательно, он будет ошибаться. И, раз уж мир опасен и несправедлив, некоторые из этих ошибок неизбежно приведут к последствиям, подобным сегодняшним.
— Не могу не согласиться с твоими доводами, — сказал негромко Тави. — Но не понимаю, к чему ты ведёшь.
— Это совершенно очевидно, юный Гай, — сказала Алера, улыбнувшись, отчего в уголках её глаз собрались морщинки. — Логика неоспорима. Ты — хороший человек.
Тави удивленно поднял брови:
— И как это меняет дело?
— Исходя из моего опыта? — спросила она. — Очень сильно. Может быть, Китаи позже тебе объяснит.
Тави тряхнул головой:
— Ты следила за боем?
— Само собой.
— Королева настолько сильна, как ты и предполагала?
— Не совсем, — сказала Алера.
— О?
— Она сильнее, — спокойно сказала великая фурия. — И она контролирует себя почти так же хорошо, как и ты. Кто-то обучает её.
Тави уныло кивнул:
— Я заметил.
Он снова потряс головой:
— Я… Не могу поверить, что что-то может быть таким сильным. Таким быстрым.
— Да, — сказала Алера. — Я тебя об этом предупреждала.
— Тогда ты должна понимать, почему я сомневаюсь, на своём ли я месте, — тихо сказал Тави. — Если я неспособен перехитрить её, предугадать её действия, одолеть её… Почему вообще я пытаюсь вести за собой людей? Имею ли я право вести их вперёд, зная, что… что…
— Что ты, скорее всего, ведёшь их на верную смерть, — сказала Алера.
Тави закрыл глаза:
— Да.
Голос Алеры исказился:
— А скольким пришлось бы умереть, если бы ты не делал ничего, юный Гай? Скольким пришлось бы умереть, погибни ты в первой же стычке с Королевой? Ты что, не понимаешь, что означает эта атака?
Он открыл глаза и насупился.
— Она навряд ли располагает большим количеством Граждан, — сказала Алера. — И всё же она атаковала твой лагерь, использовав более пятидесяти заклинателей земли, хотя и понимала всю суицидальность этой затеи. Она сказала, что пришла только для того, чтобы ослабить тебя.
— Это… Бессмыслица какая-то, — сказал Тави. — Переводить настолько ценный ресурс просто чтобы ослабить противника? С чего бы ей так поступать?
— Действительно, с чего бы? — Спросила Алера.
— С того, что она полагала жертву стоящей, — пробормотал Тави. — но это бессмысленно. Наши потери были…
Он горько поджал губы.
— Лёгкими.
— Она явилась сюда не для того, чтобы тебя убить, юный Гай. Пока нет. Она пришла, чтобы тебя ранить.
— Но почему? — спросил Тави. — Стоило ей дождаться, когда легион подойдёт поближе — и она могла бы ударить с поддержкой превосходящих сил, вместо того, чтобы терять своих порабощённых Граждан. Это нерационально! Это…
Он резко замолчал и дважды моргнул.
— Это не нерациональность, — мягко проговорил он. — Эта та самая ошибка, которую совершают неопытные командиры при возникновении угрозы их победе. Они забывают о дисциплинированности. Они думают, что лучше сделать хоть что-то, чем ничего не предпринимать.
Глаза Тави расширились.
— Она меня боялась.
Алера склонила голову и промолчала.
Через мгновение Тави фыркнул:
— Что ж, думается, я избавил её от этого ошибочного ощущения.
— Вообще-то, — сказала Алера, — это она убежала, а не ты.
— Конечно она убежала. Это помешало нам сконцентрировать на ней все наши силы. И это позволило ей контролировать ход боя…
Его глаза раскрылись шире.
Победа над королевой ворда не была просто кровопусканием. И дело было не в тактике, не заклинании фурий, не в организации, технике или шеренгах сияющих доспехов.
Дело было в умах. В воле. В страхе.
Тави обнаружил, что вскочил на ноги:
— Орда, — сказал он. — Где она сейчас?
Алера ненадолго задумалась и сказала:
— Собираются штурмовать вторую защитную стену Долины. Не думаю, что у легионов есть шанс её удержать.
— Они и не собираются её удерживать, — сказал Тави. — Без управления, Ворд не сможет одолеть Гаррисон. Чтобы его контролировать, Королева должна находиться на расстоянии в двадцать пять-тридцать миль, как раз возле второй стены. Это рядом с Бернардгольдом. Я знаю эту местность, и не так уж там много мест, где она могла бы выстроить оборону своего улья.
Алера задумчиво наклонила голову:
— Благодаря знанию местности у тебя будет преимущество.
— Да, — сказал Тави, оскалившись. — И если она опасается моего вмешательства — значит, я действительно могу ей помешать.
Он уверенно кивнул.
— Самые важные мои бои — все они были против кого-то, кто был больше и сильнее меня. Этот бой не исключение.
Глаза Алеры сверкнули, словно драгоценные камни:
— Тебе виднее, юный Гай.
И она исчезла.
Тави выбрался из лекарской палатки.
Двадцать легионеров вытянулись по стойке «смирно».
Ещё шестьдесят столпились в пределах освещенного пространства, некоторые из них только проснулись — причём спали они в полной броне, испытывая жуткие неудобства.
Каждый из них носил символ Первого Алеранского, орла на багрово-серебряном фоне, но с затемнённой и слегка измененной формой, придающей ему очертания ворона.
Вороны Битвы были когортой, последовавшей за Тави в самой жуткой миссии под конец битвы при Эллинархе, и с тех пор они поддерживали репутацию дисциплинированности, убийственной эффективности и полного презрения к опасности.
В большинстве легионов солдаты прикладывали все усилия, чтобы попасть в Первую когорту, традиционно состоявшую из самых опытных, и высокооплачиваемых, бойцов.
В Первом Алеранском практически такие же усилия прикладывались, чтобы попасть в число Воронов Битвы — когорты, чаще других сопровождавшей капитана на самых смертельно опасных участках поля битвы.
Восемьдесят бронированных рук тут же ударили по броне, словно протяжный раскат грома.
— Шульц, — негромко позвал Тави.
Центурион — солдат младше самого Тави — вышел из строя.
Шульц прошёл долгий путь cо времен событий при Элинархе.
Он подрос на полфута, а его юное тело прибавило в весе шестьдесят фунтов мускулов.
Лицо его, как и броня, было украшено шрамами, и он убрал гребень шлема, который мог выдать, что он не простой легионер, однако двигался он, в лучших центурионских традициях, с гордо выпрямленной спиной и держа под рукой жезл.
Он отсалютовал Тави:
— Сэр.
— Мы выступаем, — сказал Тави.
Шульц моргнул:
— Сэр? Вы желаете, чтобы я собрал для вас коммандный состав?
— Мы не можем себе позволить ждать так долго, — сказал Тави. — Королева ворда знает, где мы находимся, поэтому мы будем находиться где-нибудь в другом месте, и чем быстрее тем лучше. Шульц, нужно отправить посыльных к трибуну каждой когорты и передать им мой личный приказ сворачивать лагерь. Я хочу, чтобы не позднее чем через один час все уже были в пути. Никого из опоздавших ждать не будем. Всё понятно?
Шульц посмотрел на него потрясенно:
— Э… Да, сэр. Посыльные к каждому трибуну с вашей личной командой свернуть лагерь, выступить в течение часа или остаться позади, сэр.
— Молодчина, — сказал Тави.
Он повернулся к центурии и повысил голос:
— У легионов есть давняя традиция, парни. Вы быстро и упорно маршируете, появляясь там, где вас никто не ожидает, и делаете свою работу.
Он оскалился:
— И вы делаете всё это, таская на себе сотню фунтов снаряжения, и хоть оно и сделано кем-то за сущие гроши — каждый из этих слайвов зарабатывает больше вашего. Это традиция!
Раскат смеха пробежал по группе солдат.
— Этот марш, — сказал Тави, — будет другим.
Он немного подождал, ожидая, пока установится тишина.
— Сейчас вы отправитесь передавать приказ выдвигаться. И вот что вы скажете людям: никакой поклажи. Никаких палаток. Одеял. Запасных сапог. Всё это больше не имеет значения.
Тишина словно уплотнилась.
— Мы должны двигаться, быстро и упорно, — сказал Тави. — На кону миллионы жизней, а враг знает, где мы. Что ж, значит, нас тут не будет. Завтра мы будем в Кальдероне, на день раньше, чем нас ожидают. Мы отыщем там Королеву ворда, и эта сука заплатит за всё, что она сегодня натворила.
Восемьдесят глоток издали яростный рёв одобрения.
— Шульц раздаст вам указания, — сказал Тави. — Выполнять.
Снова понялся рёв, и Шульц двинулся вдоль шеренги, слегка стуча каждому человеку жезлом по бронированному плечу и произнося имя алеранского или канимского офицера, с которым тот должен связаться.
Люди начали убегать в темноту, и спустя несколько минут раздались сигналы труб, командующие готовиться к маршу.
— Сэр, — сказал Шульц, отправив последнего посыльного. — Мы можем добраться до Кальдерона с такой скоростью, но не канимы с их зверями. Это невозможно.
Тави продемонстрировал легионеру самую канимскую ухмылку, какую только мог.
— Поверь, Шульц, — сказал он. — Если есть воля — найдётся и способ. А моя воля — чтобы мы все были в Кальдероне к следующему закату.
Шульц моргнул:
— Сэр?
— Твоя задача, Шульц, обеспечить общую готовность к выступлению, — сказал он. — А уж как нас всех туда доставить — это моя забота.
