Толик стоял перед зданием Государственной Думы и в легком оцепенении рассматривал его.

Не то, чтобы Толик представлял его иначе (он, вообще, довольно смутно представлял себе, где эта самая Дума находится, и за что, собственного говоря, этим депутатам вообще платят такие огромные – по слухам – деньги).

Впечатляло другое. Важное государственное сооружение выглядело теперь как гигантский зеркальный елочный шар, в котором как бы отражалось само здание Думы – так, если бы оно находилась где-то напротив. Но напротив ничего подобного не было, и даже холм земли, возникший на месте Кремля, не думал отражаться в этом гигантском кривом зеркале.

Толик ходил взад-вперед по пустынной площадке перед Госдумой, чесал затылок и недоуменно шмыгал носом. Толку от этих перемещений было мало. Спросить, что к чему, тоже было не у кого. Прохожие, как назло, игнорировали эту часть Охотного ряда. И, что удивительно – куда-то исчезли важные Думские охранники и длинные ряды пузатых лимузинов. Можно было даже подумать, что Дума вообще свернула свою работу.

– Во, влип, – решил Толик, когда отчаялся найти вход в это сверкающее гладкими стенами сооружение.

Наконец, Толик решился на, казалось, бессмысленный, но, все же, закономерный ход: он достал из рюкзака тяжеленький сверкающий «пропуск» и демонстративно покачал им над головой. Чтобы придать этому действию больше убедительности, он громко и торжественно произнес:

– Пропуск! Высшей пробы! Налетай!

Ответом была тишина. Толик немедленно почувствовал себя идиотом, разговаривающим с самим собою. Особенно под взглядом невесть откуда взявшейся пожилой женщины в синем халате со шваброй, что посмотрела на него прозрачным равнодушно-сочувственным взглядом. После чего спокойно подошла к шару и бесцеремонно ткнула его черенком швабры в прозрачный бок. От этого тычка по дрогнувшей поверхности, будто по воде, пошли разбегающиеся круги.

Шар издал чавкающий звук и чуть ли не с аппетитом всосал в себя женщину – целиком, начиная со швабры. Мелькнули и исчезли ноги в отвратительно синих «лосинах», на тротуар упал одинокий тапочек. Из деформировавшегося шара тут же вылезла рука, слепо пошарила по тротуару и, жадно схватив тапочек, исчезла.

– Дела, – сказал себе Толик. – Вот так… эта… амеба!

Термин «амеба» всплыл из почти забытых школьных воспоминаний, очевидно выдернутый оттуда потрясенным воображением.

Толик поежился и неуверенно подошел к шару. Коснулся рукой его поверхности. Та оказалась упругой и какой-то желеобразной на ощупь. Холодной. Повинуясь логике событий, Толик крепко взял в руку свой пропуск-слиток и ткнул им в зеркальную поверхность.

Нельзя сказать, что последовавшие ощущения были из приятных. Руку будто обволокло вязкой теплой смолой и с силой потащило вверх. На голову словно натянули резиновую перчатку. Неведомая сила втянула Толика внутрь странного шара. Рюкзак некоторое время, больно вцепившись лямками в плечи, противодействовал этому движению, но вскоре, чавкнув, так же прорвался и с разлету врезался в спину. Прямо ребром лежавшего там булыжника.

– Ой! Блин! – запричитал Толик, снимая рюкзак и растирая ушибленную спину.

Только после того, как боль утихла, он заметил, что его пропуск исчез. Это не вызвало особой реакции – ведь тот все равно был однократного действия. И, очевидно, свою роль уже отыграл.

Потому что стоял Толик посреди крытого ковровой дорожкой обширного безлюдного холла, по обе стороны которого было, впрочем, всего две двери. Под потолком светились белые указатели:

Толика поразило, что слово «буфет» было выведено заглавными буквами и явно доминировало над второй надписью.

Толик огляделся. Все верно – только две двери.

Он глубоко задумался. Исходя из указателей, следовало, что БУФЕТ – это куда более важное место в Госдуме, чем какой-то Большой зал. Толик не разбирался в политике и всяких там властных перипетиях, а потому сразу же допустил, что местный буфет – это далеко не тот буфет, в каких ему доводилось перекусывать на многочисленных вокзалах нашей необъятной Родины. Это важный государственный буфет. И, видимо, с государственными вопросами туда и стоит идти в первую очередь.

Приглядевшись, Толик заметил еще один указатель. Он указывал за угол, в небольшую темную нишу, покрытую совершенно вытоптанными коврами. Надпись была сделана розовой краской и гласила: «КУЛУАРЫ».

Вдоль стен «Кулуаров» стояло невиданное количество урн, под завязку набитых окурками и облепленных «жвачками». Судя по всему, окурки в пылу кулуарных споров не стеснялись тушить и о стены. На подоконниках «слепых» окон стояли пустые бутылки из-под дорогих коньяков и изящные рюмочки, некоторые со следами губной помады.

Поскольку и в «кулуарах» никого не оказалось, Толик решительно направился в буфет.

Роскошные двери легко и бесшумно распахнулись.

И глазам Толика предстало нечто, что потрясло его не особо искушенное воображение самым основательным образом. Ибо место это грешно было называть пошлым словом «буфет».

Было это сказочными покоями древнего дворца в дико-эклектическом стиле, где перемешались сказочные русские, мрачные готические, приторные арабские и бесстыжие индийские мотивы. Невероятной высоты потолок венчал ажурный стеклянный купол, из центра которого на длиннющей цепи свисали гирлянды пылающих живым пламенем светильников. Насколько хватало взгляда, сверкающий узорчатый пол был уложен коврами, подушками, уставлен невысокими столиками. То там, то тут громоздились груды невиданных яств, дымились сверкающие емкости, излучающие такие ароматы, что желудок начал издавать отчаянные трели. В сознании Толика всплыло совершенно дикое в данном контексте выражение «шведский стол». Куда им, щедрым, но слишком уж суровым норманнам! Здесь был не стол – здесь были горы еды и питья на любой вкус и размер желудка. А, судя по размаху, желудки у обитателей этого здания были весьма и весьма тренированные….

– Чего изволите, о мой господин? – раздался низкий хрипловатый голос.

Толик вздрогнул и ощутил, как легкий морозец покрыл инеем его спину. Потому что почувствовал он себя каким-то багдадским вором, влезшим в покои таинственного и безжалостного эмира. Он оглянулся и увидел то, что явилось неплохим и вполне гармоничным дополнением к общей картине.

Возвышаясь над нам на две головы, над полом парило полупрозрачное существо, в котором только совсем уж темный человек мог не узнать натурального среднеазиатского джинна. Джинн, при всей эфемерности своего облика, выглядел довольно подтянуто и прямо-таки излучал готовность выполнить заказ посетителя.

– Я, – забормотал Толик. – Я ничего… Я, наверное, ошибся дверью…

– При всем моем уважении, о, господин, – плотоядно осклабился джинн, продемонстрировав прозрачный, но от этого не более приятный, клык, – Сюда никогда не попадают вот так, как выговорите – ошибаясь дверью. Вы пришли по пропуску, в связи с чем вам открыт условно неограниченный кредит в нашем заведении. Разумеется, на время действия пропуска… И не вам ли просили передать вот этот предмет?..

Перед Толиком в воздухе возник знакомый уже по виду кусочек картона – конечно же, новой конфигурации и цвета…

«Часть Целого… Третья…» – подумал Толик и машинально спрятал «пазлик» за пазуху.

– Итак, что повелите принести? – продолжил джинн.

– А можно меню? – набравшись наглости, заявил Толик.

– Меню в обеденном зале, – немедленно ответил джинн, – А у нас вот…

И вокруг существа, будто бы выскочившего из диснеевского мультика, принялись порхать сосуды, блюда и тарелки, наполненные удивительного вида снедью.

– Да я… – замялся Толик, пытаясь разобраться в стремительном потоке летающей еды. – О! А вы мне кофе налейте…

– И все? – усмехнулся джинн.

– Пока все… Я у вас буду долго сидеть. Очень долго… – пробормотал Толик, которому получившийся диалог показался вдруг смутно знакомым по какому-то кино.

– Ладно, юноша, – решительно заявил джинн. – Мне с тобой тут возиться некогда. Вот тебе дежурный обед: икра красная, икра черная, осетрина на вертеле, казан плова, шашлык-балык, коньяк-маньяк. Не обессудь, мне пора – клиенты заждались…

– А… Это… – ошалело оглядывая возникшие перед ним роскошества, выдавил из себя Толик. Он только набрался смелости задать джину пару вопросов по поводу своего визита. – А куда вы спешите? Какие клиенты? Больше ведь посетителей здесь нету…

– Да ты никак первый раз в Думе, – усмехнулся джинн, совершив поворот вокруг воображаемой оси, в результате чего получилось движение, отдаленно напоминающее «тройной тулуп» у фигуристов, – оглянись – зал почти полон!

Толик послушно огляделся. В зале никого не было.

– Ну-ну… – Толик понимающе подмигнул джинну. Мол, у него тоже есть чувство юмора.

Внезапно из-за плеча послышался недовольный окрик:

– Эй, человек! Тьфу, ты!.. Официант! Сколько можно ждать?!

Толик отпрянул, опрокинув на себя здоровенную миску с черной икрой. Вокруг дружно заржали.

Толик испуганно озирался, размазывая по куртке икру, но никого не видел.

– Где… Они?! – заикаясь, спросил он у джина, который возился теперь за пустым соседним столиком.

– Они вокруг, – ответил джинн, не прекращая сервировать стол.

– Но…кто же это?!

– Как – кто? – нахмурился джинн. – Голоса, кто же еще!

– Голоса? – не понял Толик.

– Молодой человек, – заговорил ему прямо в ухо кто-то невидимый. – Вы вообще, понимаете, где находитесь?

– Ну, в Думе, – ответил Толик. Он уже мысленно плюнул, решив, что все это, хоть и неожиданное, однако не самое страшное, что можно встретить в Волшебной Москве, да еще во время Игры. – Ну, я понял, понял. Вы – невидимки…

Раздалось несколько смешков вперемешку с усердным чавканьем.

– Нет, юноша, вы не правы, – снисходительно сказали ему в ухо, – Зачем депутатам быть невидимками? Это совершенно бессмысленно. Более того – вредно. Депутат должен купаться во всеобщем внимании. Только этим он живет, и только это имеет смысл в депутатской работе…

– Но ведь вы… – хотел было возразить Толик, однако был прерван.

– …А мы – это всего лишь то необходимое, что осталось в Думе от депутатов. На время Игры, как обещают. Честно говоря, мы – и без того самое важное в любом депутате. В принципе, нужны только мы, а депутаты являются всего лишь нашими носителями, не больше…

– О, да, да! – одобрительно заголосили вокруг. Тут же зазвенели бокалы, раздалось характерное шипение разливаемого шампанского.

– Безусловно!

– Всенепременно!

– На все сто процентов!

– В точку!

– Эх, было б чем – записал бы…

В ухо Толику, казалось, тихонько дыхнули:

– Мы их Голоса!

Наступила тишина. Невидимки, казалось, ждали реакции Толика. Даже перестали чавкать и греметь посудой.

– Не понял, – нервно пожав плечом, пробормотал тот, – Это еще почему – самое важное? У меня, например, есть много чего, поважнее какого там голоса…

– Темнота!

– Ни черта не смыслит в политике!

– И как только мы воспитываем нашу молодежь!

– Я предлагаю поставить вопрос на повестку дня!

– И поставим!

– Подонки! Довели страну, однозначно! Откуда ж ему знать – он же ничем не интересуется, кроме того, как чего пожрать, да выпить! Книжки не читает! Наркоман, я вам точно говорю – посмотрите на круги под глазами! В армию таких – и в горячие точки!

– Я не согласен, коллега! Молодежь у нас хорошая, правильная, только попала под пагубное влияние Запада, и вообще – мирового капитала. Предлагаю поднять вопрос об обязательной цензуре на телевидении…

– Ой, да заткните его кто-нибудь! Хорошо еще, что я его не вижу, а не то б плюнул!

– А я бы вообще, если хотите знать, так сразу бы и не встал… Не встал церемониться, я сказать хотел! Мал еще – церемониться ему. Пусть образование свое образует вначале, а потом в Думу идет с начитанными людьми ругаться…

– Так это не он же ругается!

– А я не вижу, мне все равно. Спикер, как этому, горластому микрофон отключить, а?

– Па-азвольте!..

– А вот хрен вам! Не позволю!

– Официант, хрен подайте!

– Это вы с вашими бредовыми идейками страну проспали! И все туда же!

– Да вас судить надо! Всенародным судом! И в подвале сапогами бить! И на рудники! Метро копать!

– Мочить в сортире!

– А вас – расстрелять без права переписки!!!

– Бомбить! Бомбить и здравоохранение поднимать!

– Зарплату, зарплату поднимать!

– Кому?

– Нам, кому же еще! Мыслите по-государственному! Главное – питать голову! Рыба-то гниет с головы!

– Человек! Тьфу, нелюдь! Еще графинчик под щучью голову!

В воплях невидимых спорщиков смысл спора сгинул окончательно, поглощенный криками и звоном бьющейся посуды.

– Господа, десерт несут!

– Наконец-то! Своевременно, однозначно! Хоть что-то в этой стране работает, а не просто воздух портит!

Шум моментально стих, на смену ему пришло одобрительное мычание и причмокивание.

– Теперь вы поняли? – усмехнулись Толику в ухо. – Почему самое важное в депутатах – это их голоса?

– Потому что они ими орут друг на друга?

– Ха-ха… Ну, признаться, это тоже имеет свой эффект… Но самое важное – это то, что они их отдают!

– Кого?

– О, господи!.. Ну, Голоса же! В смысле голосуют ими. У каждого Голоса – один голос… Тьфу, дурацкий каламбур… Ну, вот и получается, что раньше тут депутаты были – а теперь только Голоса и остались…

– А-а-а…

– Вот-вот. В этом смысле, пока в Думе есть необходимый кворум Голосов – она существует и может принимать решения путем голосования. Поэтому маги оставили здесь Голоса – чтобы формально законность не нарушать, – а самих депутатов отправили пока в виварий…

– Куда?!

– Ну, не важно. Туда, где они меньше всего вреда принесут. Не в метро же их посылать, в самом деле! Все испортят там – и это в лучшем случае. А так – посидят, помолчат, да подумают. Это иногда и депутатам полезно…

Толик молчал и задумчиво слизывал с рукава налипшую икру.

Он постепенно вникал в суть большой политической жизни государства. А если смотреть правде в глаза – ее небольшой локализованной части, Волшебного города, маленькой удивительной страны…

Однако еще предстояло выяснить на практике – насколько серьезной является власть этого законотворческого буфета. Как ни крути, а для того, чтобы приблизиться к победе в Игре, надо выполнять порученные задания.

Словно уловив ход его мыслей, все то же, повисший над ухом, Голос иронически поинтересовался:

– Итак, юноша, вы насытились рукавом? Может, теперь вы поведаете, с какой целью пожаловали в Государственную думу? Я так полагаю, вы здесь не из праздного любопытства, а представляете интересы некой довольно влиятельной группы – об это можно судить, хотя бы, по вашему пропуску… Хотя для полновесного лобби вы выглядите довольно легкомысленно, уж простите за откровенность. Может, вы раскроете нам свой социальный статус?

Из этой витиеватой речи Толик не понял почти ничего. Слово «лобби» у него смутно ассоциировалось с едой, а вопрос про социальный статус просто загнал в тупик. Поэтому, не долго думая, Толик сразу расставил точки над «и».

– Я Игрок.

В зале на секунду прекратилось чавканье и звон бокалов. А вслед прогремели бурные и продолжительные аплодисменты, переходящие в овации. Причем Толика удивила не столько реакция на раскрытие его «социального статуса», сколько рукоплескания безруких Голосов.

– Аплодисменты даются в записи, – шепнули ему на ухо. – Голоса без них чувствуют дискомфорт…

– А, – сказал Толик и, перестав облизывать рукав, вежливо раскланялся по сторонам.

– Ну, что ж, господа, – раздалось под сводами буфета, и к Голосу добавился настойчивый звон колокольчика. – В таком случае, как спикер палаты, я объявляю открытие очередного заседания. Предлагаю за это тост!

Под звон хрусталя раздались одобрительные возгласы.

– Итак, мы слушаем вас, уважаемый Игрок.

Толик неловко встал и почесал в затылке. Он и по жизни-то не блистал ораторскими способностями, а выступать в Госдуме, да еще перед невидимыми слушателями, было более, чем волнительно…

– Я это… Как его, – начал свое выступление Толик. – Меня из метро прислали. Вот… Закон нужен…

– Закон – это правильно, – одобрительно загудели Голоса.

– Закон нужен, однозначно! Хватит бардака в стране!

– Э, нет! Закон закону рознь. Чьи интересы будет защищать ваш закон? Это мы все прекрасно знаем! Вот если законопроект подготовит наша фракция – подлинно народная и…

– Где он?! Покажите мне его! Я все-таки в него плюну!

– Да вы оба заткнулись бы! Дайте мне слово сказать…

– Захлопни пасть!

– Тишина! Прошу тишины!

Колокольчик с трудом пробивался сквозь крики возбужденных Голосов.

– Пусть все-таки Игрок закончит свою речь.

Толик испуганно поморгал, впечатленный свирепыми возгласами. Не то, что бы он совсем оробел, но в горле появился противный комок.

– Э-э… Так вот. Закон о регистрации, я хотел сказать, – продолжил Толик.

– Молодец! Вот молодец парень, а? А же вам всегда говорил – устами истины глаголит этот… Правильно! Регистрация недвижимости – это же насущнейший вопрос!…

– Я не про эту… не про недвижимость! – осмелев, возразил Толик.

– Правильно! Про регистрацию кандидатов в Голоса, это же естественно! А я его понимаю – возраст кандидата в Голоса пора снизить! Вот почему у нас в Думе ни одного Игрока? Мы возьмем его в свою фракцию, вот только закон о регистрации примем…

– Да не пойдет Игрок в вашу идиотскую фракцию! Он же нормальный парень, даром, что наркоман! Иди к нам, однозначно! Будешь молодежь агитировать, на машине с мигалкой ездить! Молодым у нас дорога!..

Толик почувствовал, что краснеет. Он понял, что не в силах переговорить Голоса, что пробиться сквозь этот хор к какому-то пониманию будет очень не просто.

Голоса эти, видимо, жили какой-то своей, совершенно особенной жизнью. Их мало интересовало происходящее во внешнем мире, если только напрямую не затрагивало их интересы и не вторгалось в томную атмосферу буфета.

Толик глубоко вздохнул, набрал полную грудь воздуха и, закрыв глаза, заорал.

– Я! Имею в виду! Закон!!! О регистрации иногородних! В Волшебной Москве!!!

После некоторого замешательства раздались жидкие и неуверенные аплодисменты.

Толик продолжил мигом осипшим голосом, вспоминая заученный еще в подземке текст:

– Труженики столицы требуют ужесточения регистрации для всей этой задолбавшей лимиты, что мешает нормально работать и платить в государственную казну подобающие налоги…

Толик знал, что сейчас его должны поддержать «свои люди» в Думе. Об этом ему прямо заявил Бригадир. Иначе не было смысла сюда соваться.

– Действительно, – прогнусавили из дальнего угла. – Давно пора!

– Гнать взашей эту лимиту!

– И законопроект, кстати, как раз готов, – аккуратно вставил еще кто-то.

– Раз из-за Локализации мы не можем заниматься общегосударственными делами, давайте наводить порядок у себя под носом!

– Вот слова не мальчика, но мужа!

– Я попросил бы!…

– Тишины! Прошу тишины!

– Ну, что ж, – подытожил Голос спикера. – Чего тогда тянуть кота за хвост? Ставим на голосование…

– Постойте! Постойте-постойте, – раздался еще один – уверенный, но, в то же время настойчивый Голос. – Игрок – это фигура, конечно, авторитетная… Но насколько она авторитетнее… другого Игрока?

– Что? Что такое? – забеспокоились Голоса

– Что за двусмысленные намеки?

– Это провокация!

– Тьфу на вас! Тьфу! Кто видит – я попал в него?..

– Никакой провокации, – спокойно ответил Голос. – Игрок номер два – прошу вас!

Двери буфета распахнулись, и в них показалась знакомая уже Толику фигура.

Это был Дэн.

Выглядел он довольно потрепанно. Видимо поэтому, молча присел на расшитую подушку и с отвращением хлебнул чего-то из бокала, немедленно поднесенного джинном.

– Игрок номер два выдвигает прямо противоположные требования – разрешить для всех проживание и занятие бизнесом в Волшебной Москве без регистрации!

– Правильно! А почему бы и нет? – выкрикнули ранее молчавшие голоса. – Надо легализовать стихийно сложившееся положение!…

– Что?! – взвыли другие. – Как это – легализовать?! Да что вы несете?!

Поднялся невообразимый шум и визг. Казалось, невидимые Голоса вцепились друг в друга невидимыми зубами, и рвут друг друга в клочья.

Тут в спор вклинилось новое лицо – давешняя женщина в халате и лосинах, которая, бесцеремонно отпихивая стоящие на пути столики, прокладывала себе путь шваброй с мокрой губкой на конце.

– А ну, подняли ноги! – раздраженно кричала она, и Голоса, казалось, натыкаясь на эту нелепую фразу, смолкали, а затем продолжали крики на еще более высоких тонах.

Толику показалось, что от этого безумного воя у него закружилась голова. А может, это ощущение возникло от того, что он заметил в полумраке зыбкие, но знакомые силуэты фигур в капюшонах.

Толик мотнул головой, и наваждение исчезло. Оставив, однако, ощущение некой настороженности. Через мгновенье Толик снова заметил похожий силуэт, на этот раз – у противоположной стены.

Теперь у Толика не оставалось сомнения: музыку в Думе заказывают агенты Княжества. Он ощутил беспокойство, смешанное с разочарованием.

Никакого решения эта Дума принять не могла. Бесконечные споры переходили в перебранку, и так могло продолжаться долго. В конце-концов, Толик никому ничего не обязан. Он сделал все, что мог.

Толик встал, взвалил гномовский рюкзак на плечо и направился было к выходу.

И тут же наступила тишина.

– Игрок номер один! – окликнул его Голос спикера, – Вы как-то не очень не настойчивы в своих требованиях.

– Ну, почему, – потупив взгляд, ответил Толик, – Я ведь все сказал, что хотел. Вам осталось только решить….

– А что скажет Игрок номер два? – продолжил Голос.

Игрок номер два с кислой миной разглядывал Толика. Вчерашняя ночь в гостях у хозяйки Черкизовской Орды не прошла бесследно. Вспоминать ее Дэну не хотелось, тем более, что некоторые туманные воспоминания не могли не вызывать приступов тошноты. Ему оставалось только убеждать самого себя в том, что в постели этой самой Степаниды он проснулся совершенно случайно…

Данное ему поручение он рассматривал совершенно формально. Может, потому, что адекватное восприятие мира еще не вернулось. И весьма интересная встреча с конкурентом по Игре натыкалась в мыслях на равнодушное «ну, надо же…»

…Голос спикера деликатно откашлялся. В полумраке зала проплыло еле заметное марево – Толик продолжал почему-то видеть агентов, которые, очевидно, выдавать себя не желали. Оставалось только удивляться этой обретенной способности.

И еще в голове Толика мелькнула мысль: «Сейчас спикеру намекнут, что следует сказать…»

– Гм… – немного удивленно откашлялся Голос. – Новый случай в парламентской практике. Поскольку Голоса «за» и «против» закона о регистрации разделились поровну, заинтересованым сторонам предоставляется право аргументировать свои доводы более веско…

– Это… ик… как? – вяло поинтересовался Дэн.

– На приватной встрече. С любым числом сторонников. В чистом поле, что называется…

– Оригинальное парламентское решение вопроса, – согласился Дэн. – Это, что называется, «стрелка»?

– Это битва… – тихо зашелестели голоса.

– Битва….

– Битва…

– Битва – это хорошо, – сказал Дэн, поднялся и, как-то профессионально хрустнув суставами, потянулся. В глазах его появилась, наконец, некая заинтересованность. – Когда начнем?