Город Бренн Николасу в целом понравился. Немного удивило, что он не имел крепостной стены. Вообще. Хотя, если подумать, не так уж эти стены и нужны — кэры-то летать умеют, так что стены только для людей преграда. Разве что таможенный пост у ворот ставить удобно, так в Остфалии таможенные сборы вообще не взимаются, король Отто — сторонник свободы торговли и перемещения.

Старых домов в Бренне было очень мало. А те, что уцелели, были изрядно перестроены и мало выделялись на общем фоне. А вот стиль у города был: прямые широкие улицы, дома примерно одной высоты в три-четыре этажа, построены из кирпича, оштукатурены и покрашены в мышиный цвет. Кроме ярких белых пилястров в полкирпича (единственного украшения стен) и обрамлений окон и дверей (назвать кирпичную кладку вокруг них наличниками язык не поворачивается). Некоторые архитектурные изыски имелись только у общественных зданий и дворцов крупнейших аристократов. Но и там только белые барельефы добавлялись да окна могли быть причудливой формы. Зато по углам каждого дома присутствовали таблички с названием улицы и его номера на ней. Удобно! И фонари по всему городу улицы освещали, а не только в кварталах аристократии.

Своего посольства у Лердена в Бренне не было, но кто-то из местных аристократов уступил князю на время конференции свой особняк. В нем вся делегация и разместилась. Экипажами, в которых приехали, весь двор забили, еле проход к зданию оставили. Лошадей в конюшне в стойла по две ставить пришлось. Некоторых из свиты тоже по двое в комнату поселили. А слугам так и вовсе кровати в два яруса ставили. Впрочем, подселить кого-нибудь к кэрам даже не заикались, ходило предание, что когда-то фон Гербер кого-то за такое предложение во дворе сосульками к стене прибил, и пока те растаяли, бедный дворецкий чуть кровью не истек.

Приглядевшись магическим зрением, Николас обнаружил, что весь дом, помимо защитных и различных бытовых заклинаний, обеспечивающих в нем температурный режим и вентиляцию (богато живут!), оплетен старательно спрятанными заклинаниями прослушки. Вообще все комнаты! Тщательно же король Отто к конференции готовился! Правда, из особняка выходили только три нити передачи и тянулись до соседнего дома. Видимо, в нем маги-слухачи и сидели. Получалось, дежурили одновременно только три мага, хотя, возможно, больше и необязательно. Вряд ли одновременно во всех комнатах важные разговоры вестись будут, а бюджет все-таки не резиновый! Все равно король средств очень много потратил, не поскупился! Николас к нему даже уважение почувствовал, серьезный дядя!

В принципе пережечь нити связи у прослушки было для него несложно. А надо ли? Теплых чувств к князю Лердена Николас не питал, на службе у него не состоял. Так зачем? В своей комнате, понятно, развеял, пусть знают, где кэр живет! А в остальных — слушайте на здоровье, если вам так интересно. Надо бы и себе отводочек сделать, может пригодиться. Только не от комнат тянуть, а прямо от нитей связи к магам-слухачам. Пусть уж они сами по особняку в поисках интересных разговоров рыскают, а он послушает, что они нашли.

По приезде в Бренн князь Лердснский был удостоен краткой аудиенции у короля Отто. Или (по его собственной трактовке) нанес визит вежливости хозяевам. Ни сердечностью, ни продолжительностью встреча двух монархов не отличалась — так, формальные приветствия по протоколу, пожелание успехов работе конференции и все. Даже фуршета не было, что Николаса немного разочаровало. Все, что для него там было интересного, это возможность посмотреть вблизи на короля Отто, которого он раньше знал только по портретам в газетах. Король Вестфалии оказался внешне типичным солдафоном, причем даже не генералом, а так, из среднего командного состава. Лет сорока на вид, но для мага это не показатель. Крупный мужчина с бычьей шеей, ежиком коротко стриженных редких волос пепельного цвета и такой же щеткой усов, большими карими глазами навыкате и жестко сжатыми губами. Такого в наличии мыслей в голове заподозрить очень сложно, а уж тем более увидеть в нем хитрого и жесткого политика. С виду — сама простота и грубая сила. Князь Бурхард рядом с ним казался жалким задохликом.

Кэры на встрече присутствовали, протокол обязывал. В отличие от своих сюзеренов, рыцари общались раскрепощенно, а фон Янгель так и вовсе обниматься полез на правах хорошего знакомого. После недолгой официальной части все семь кэров дружной толпой отправились в какую-то знаменитую местную пивную.

Посидели хорошо. О политике не говорили, только о прекрасном и вечном, то есть о боях и бабах. Именно в таком порядке. Ну и достоинства разных сортов дэнского пива тоже обсудили. Кэр Гербер в хорошей компании рафинированного аристократа не изображал, а тоже бодро размахивал кружкой и регулярно требовал ее долива.

Элитность пивной определялась закусками к пиву, а также музыкальным сопровождением. Закуска была одна — вареные ноги крупных крабов. Но какими горами ее подавали! Для кружек места еле хватало! Музыку же обеспечивал единственный старичок-скрипач. Он ходил между столиками, наигрывая веселые мелодии и напевая дребезжащим голосом куплеты примерно следующего содержания:

«Интересно, — расслабленно думал Николас, — голос у него дребезжащий от природы, или это скрипка под подбородком так вибрирует? А „зубастых“ и коронованных тут и впрямь много собирается… И не все довольными останутся. Кто же из них крокодил? Скоро узнаю. Кто ошибся, тот и крокодил!»

За неделю, предшествовавшую открытию съезда, Николас очень сильно продвинулся в бытовых и медицинских заклинаниях, жизнь заставила. Город буквально заполнили кэры, помимо входивших в делегации дэнляндских государств семнадцати рыцарей, добрый десяток приехал сопровождать наблюдателей от соседей. Все-таки вседэнляндский конгресс вызвал громадный международный интерес. Причем интерес активный, большинство делегаций не просто присутствовали, а деятельно вели переговоры и старались повлиять на решение собравшихся в Бренне монархов.

Непосредственно в переговорах кэры не участвовали. То есть официальной агитации среди собратьев не проводили, все равно бесполезно, каждый интересы своего монарха защищать обязан. Но разговоры разговаривали самые разные, причем исключительно под хорошую выпивку. Пиво Николас любил, но не по пятнадцать-двадцать кружек подряд, да еще вперемешку со шнапсом! В результате пришлось срочно осваивать и даже разрабатывать различные заклинания отрезвления и очистки организма. И в артефактах их реализовывать, а то попробуй правильно заклинание на себя наложи, когда голова раскалывается, руки трясутся, а в глазах черные или кровавые круги крутятся!

Заодно с помощью заклинаний и одежду прямо на себе чистить-гладить научился, и делать себя чистым, бритым и пахнущим чем-нибудь свежим и приятным, типа сосновым бором, свежескошенным сеном, морозным утром или чем-то цветочным. Список запахов можно было расширять, заклинание универсальным получилось, но пока знаний в алхимии не хватало для большего разнообразия. Эти сочетания он в готовом виде из учебника какого-то известного мага взял. Единственное, чего он не смог реализовать из своих задумок — это незаметно отходы ликвидировать. Вот уберешь ты с костюма всю пыль и грязь, а куда ее девать? На пол сыпать? А если выводишь из организма всякое лишнее (заодно можно и мочевой пузырь с кишечником почистить), это куда? Тоже на пол? Как-то неудобно. В сферу собрать и с собой носить, как хороший хозяин пакетик за своей собакой на прогулке? Не комильфо! В общем, пока все равно в сортир выходил или, в крайнем случае, в кустики…

Регулярные пьянки с заходившими в гости кэрами (и ведь не откажешься!) сильно мешали разобраться в политической ситуации, которой Николас, в отличие от большинства рыцарей-служак, интересовался. Разговоры князя или ректора подслушивать тоже урывками удавалось, когда выходил временно из-за стола освежиться или переодеться. Так что больше судил по косвенным признакам, из какой делегации кэры сегодня в гости пришли. Ведь пока они пьянствуют, их монархи переговоры проводят…

По всему получалось, что князь Бурхард стал лидером противников объединения Дэнляндии. Свой суверенитет он отстаивал с маниакальной страстью, не желая ни на йоту поступиться своей властью и привилегиями. А заодно и других активно агитировал. Скажем, ленивый король Брумлянда Зигмундт был первоначально готов передать власть совету монархов или императору за солидное ежегодное содержание. Все равно налоги плохо собираются, воруют все, а самому работать лень. Лучше он в своем замке спокойно пировать будет. Но князь Лерденский его убедил, что вместе с властью он сначала всеобщее уважение потеряет, а потом и высокое положение сохранить не сумеет.

В богатой Шварбии у короля Арнульфа и так все хорошо было, а несколько мелких княжеств и герцогств вокруг равнялись на богатых соседей. В общем, получалось, что восточные монархии Дэнляндии были против объединения, а западные, во главе с Остфалией, пытались им его навязать. В принципе расклад сил складывался в пользу короля Отто, у «Востока» было только семь кэров (в Шварбии и Брумлянде, как и в Лердене, имелось по два рыцаря, а еще один — в Майне), а у «Запада» — десять. Но если пять из них были в Остфалии, то остальные пять по одному распределялись в мелких государствах. Не факт, что в случае внутреннего дэнляндского конфликта их быстро собрать удастся, если удастся вообще. Неудивительно, что князь с ректором старались Николаса из особнячка их делегации никуда не выпускать, а приглашения от «западных» кэров вульгарно перехватывали. Возможно, и пьянки непрерывно шли именно поэтому.

Такая рьяность ректора в защите интересов князя сначала показалась Николасу странной. Правителем Бурхард был скверным, университету никак не помогал, да и характер имел неприятный. Но оказалось, что у фон Кредера был свой резон.

— Сейчас Лерденский университет — главный мировой научный и культурный центр, а в случае утери княжеством суверенитета останется главным только в Дэнляндии! — резко ответил он на вопрос молодого кэра. — Мы тысячу лет добивались своего нынешнего положения, и я не хочу остаться в истории ректором, который его потерял!

Иностранные наблюдатели, которым объединение Дэнляндии было, понятно, ни к чему, тоже появлялись в особнячке — оказать князю Лерденскому моральную поддержку. А может, не только моральную. Так что пить Николасу пришлось с кэрами и из Вендии, и из Ибры, и из островной Пиктании, и из Галлодии. Большой разницы между этими рыцарями он не заметил. То есть внешне они, конечно, различались, а вот внутренне… Разве что пристрастием к разного вида горячительным напиткам, да еще и не все из них по-дэнски говорить умели. Но Николас сам их родными языками владел, можно сказать, свободно (ибрским чуть похуже), образование и происхождение сказывались. Кэр Гербер, впрочем, тоже, он за долгие годы жизни языки практически всех народов цивилизованного мира освоить успел.

Удивляло полное безразличие кэров не только к политике, но и к собственной жизни. Вроде все рыцари — одна семья. Но вот прикажут завтра их сюзерены убивать друг друга, сойдутся в смертельной схватке. Спокойно сойдутся, без лишних эмоций, как говорится, «ничего личного»! Получая удовольствие от красоты боя, как на спортивных соревнованиях. А после заключения мира или перемирия спокойно соберутся со вчерашними противниками и вместе помянут павших как достойных рыцарей и друзей, которым не повезло и которых им будет не хватать. Но опять же по принципу «не говори с тоской: их нет, но с благодарностию: были». Какое-то странное братство фаталистов и пофигистов!

Появление в их особняке рыцарей из Галлодии Николаса немного напрягло. Сопровождали они вызывавшего у него не самые приятные чувства герцога Арлуньякского. Судя по всему, де Арлуньяк был у короля Леруа главным дипломатом, то в Вендию на переговоры ездил, теперь в Бренн наблюдателем явился. И активно сколачивал антиостфальскую коалицию, призывая князя Лерденского не просто сопротивляться объединению Дэнляндии, а возглавить в ней «парад суверенитетов» и добиваться низложения короля Отто. Беседы он вел очень напористо — Николасу удалось подслушать, когда в очередной раз ходил переодеваться, предварительно «случайно» вылив на себя стакан шнапса (пришлось специально налить его себе вместо красного вина, которое хлестали рыцари из Галлодии, такое хрен потом отчистишь…). Обещал герцог денежную и военную поддержку, причем солидную. А уж как землями Остфалии и ее союзников разбрасывался, заслушаешься! Что, впрочем, маги-слухачи короля Отто и делали, Николас же к их каналу связи подсоединился.

У самого молодого кэра де Арлуньяк вызывал все большее раздражение. Не любил он столь наглых и самоуверенных циников. Но понимая, что больше всего его раздражают не личные качества герцога, а его взаимоотношения с Орлеттой, старался себя сдерживать и быть объективным. И все равно завелся до того, что предпочел вернуться к рыцарям, а то уж готов был обернуться драконом и вместе с де Арлуньяком весь дом спалить.

Беседа, естественно, шла о бабах, так что даже тему менять не пришлось. Правда, уже до баронесс добрались, но Николас обратно к герцогиням поворотил. К сожалению, тут его ждало разочарование. Феоды у всех трех рыцарей оказались в южных провинциях Галлодии, так что о событиях в Ибре они были осведомлены лучше, чем о Лионе или Арлуньяке. Из герцогинь де Лион знали только старшую сестру Орлетты, которая вела весьма бурную жизнь при дворе в Летеце. Де Арлуньяка они тоже мало знали, в посольства кэров обычно не посылают (и зачем герцог у короля такую охрану вдруг попросил?), а при дворе они с ним редко пересекались. Так что собирается ли он жениться или нет, в курсе не были, хотя всякое может быть. Пить за здоровье герцога Николас не стал, сделав вид, что не заметил тоста.

Зато желание напиться почему-то возникло, и он объявил, что пора «повысить градус» и дальше пить только шнапс. А вином его разве что запивать — для вкусовых ощущений. Как ни странно, все кэры предложение активно поддержали, и шнапс галлодийцы действительно вином запивать стали. В результате, когда де Арлуньяк собрался покинуть особняк и послал слугу сообщить об этом кэрам, осознал эту информацию один Николас. И то не до конца.

— Ладно, вы пейте, я провожу! — буркнул он, но был услышан и поддержан.

— Действительно, пусть молодой сходит! А у нас еще дел много!

Идти было неожиданно трудно, пол под ногами предательски покачивался. Так что, выйдя во двор, Николас сменил форму: на четырех лапах оно как-то устойчивее. Заодно и протрезвел сразу изрядно — видимо, рост массы тела сказался. Вспомнив, зачем он вышел во двор, двинулся в сторону уже сидевшего верхом герцога де Арлуньяка, на ходу накладывая на себя заклинания отрезвления и очистки организма. Идти старался аккуратно, чтобы забившие двор кареты не поломать.

Увидев его, герцог резко дал коню шпоры и рванул прочь.

— Гордец наглый! — выругался про себя Николас. — С кэром как со слугой обращается! Даже не поприветствовал никак, беги, мол, следом! Хорошо, что форму сменил, стоял бы тут идиотом, пока коня подадут, а так он от меня хрен ускачет. В два прыжка догоню!

В результате упомянутых «двух прыжков» весь эскорт герцога рванул врассыпную по соседним переулкам, а его конь понесся, не разбирая дороги, по прямой. А когда улица повернула — все так же, по прямой, через парапет и в Хельбу. Пришлось его вместе со всадником телекинезом подхватывать.

Тут как раз и навешенные на дракона заклинания по приведению его в порядок закончили работу, но, видимо, до конца с задачей не справились. Все-таки на человека были рассчитаны. Так что полученные отходы полетели прямо в Хельбу. Нет, в герцога он ни в коем случае не метил и даже не попал, но вот на землю поставить его забыл, а только приподнял над водой повыше. И теперь и конь и всадник с ужасом смотрели на медленно уносимое течением пятно грязи под ними.

— Граф, это какое-то страшное недоразумение… — неуверенным голосом забормотал де Арлуньяк. — Поверьте, у меня и в мыслях не было обидеть герцогиню де Лион! Я на ней даже жениться собирался… Она сама девушка очень раскрепощенная и смелые эксперименты любит! Просто все как-то неудачно получилось… Но я все исправлю! Слово рыцаря!

Дракон молча поставил коня, у которого разъезжались ноги, и всадника, чуть не вывалившегося из седла, на набережную. Потом так же молча повернулся и пошел прочь. В не протрезвевшей до конца голове (Николаса, а не дракона) стучало: «Она писала, что является его невестой. Все сходится. А я кто? Третий лишний? Или все-таки он?!»

Дракон невольно оскалился и повернул голову в сторону места, куда недавно поставил герцога вместе с конем. Но тех и след простыл, только слышался в переулке затихающий стук копыт. С таким рывком и на финишной прямой королевских скачек можно было бы всех соперников оставить пыль глотать…

Разговора по душам не получилось. Впрочем, не больно-то и хотелось! Герцог Николасу упорно не нравился. Но то, что точки над «i» расставить не удалось, обидно. Надо бы беседу продолжить!

Однако не вышло. Больше в особняке делегация из Галлодии не появлялась. Кажется, и вовсе из Бренна уехала. Так что думать, что же все-таки Орлетта хотела ему сказать в своем письме, приходилось самостоятельно. Получалось плохо. В смысле думать получалось плохо.

«Когда дело касается женщин, даже очень умные мужчины часто глупеют, что уж обо мне говорить, — самокритично размышлял он. — Но тяжело трезво мыслить только о женщине, которая тебе небезразлична. Получается, что и Орлетта мне небезразлична, что бы я о ней ни думал. А раз так, то и думать не надо! Не буду ее избегать, и все само собой прояснится».

Так и собрался поступить. Только на краю сознания осталась заноза, что решение его слишком оптимистично. Типа «природа лучше знает» или «все само исправится». Но если не знаешь, что делать, наверное, и вправду лучше ничего не делать? По крайней мере — проще.

Официально съезд монархов Дэнляндии в Бренне начался с торжественного богослужения в храме всех богов, которое естественным образом перешло в торжественный обед во дворце. Николас присутствовал на обоих мероприятиях, но обед ему понравился больше.

В храме, согласно дэнляндской традиции, все сидели на скамьях на строго отведенных делегациям местах. Храмовые служки решительно загоняли участников съезда по их «резервациям», исключив тем самым их общение между собой — а нечего от службы отвлекаться!

Службу вел местный первосвященник, явно служивший ранее полковым капелланом. По крайней мере, голос имел командирский и прихожан не столько «просветлял», сколько «строил». Что на аудиторию, подобную участникам съезда, не действует в принципе. Не того калибра люди. Даже Николасу очень скоро стало нестерпимо скучно. Вот он от нечего делать и занялся усовершенствованием висевшего под куполом храма магического светильника. Благо приобретенные с превращением в кэра возможности позволяли не только видеть все магические узоры издалека во всех подробностях, но и вносить в них исправления. В общем, нашел себе занятие.

Начал с того, что исправил плетение заклинания света на более яркий вариант. Но включать не стал, этак можно быстро опустошить небольшой накопитель светильника и оставить зал в темноте. Поэтому добавил блок зависимости яркости освещения от заряда накопителей. Так как заряд остался прежним, ничего не изменилось. А служба все шла…

Николас стал делать дополнительные накопители из хрустальных висюлек, окружавших светильник. Все уже переделал, а капеллан все ревет, как на плацу… Начал заполнять новые накопители энергией. Лампа стала разгораться все ярче. Пришлось понизить коэффициент в управляющем блоке, а то накопители еще неполны, а тут уже скоро прожектор получится. Все равно, когда заполнил все накопители, светильник сиял, как маленькое солнце. Хотел переделать, но не успел. Разгоравшийся свет уже заметили все присутствующие в храме. Последним, естественно, проводивший службу жрец, который наконец замолчал. И смог, наконец, не только увидеть, но даже и понять знаки, которыми ему уже давно семафорил король Отто. Все-таки не зря его первосвященником сделали, тетерев, конечно, но не дурак.

— Боги явили нам чудо! — прокричал он, как команду. — Яркий свет воссияет над единой Дэнляндией, как воссиял он в этом храме над его властителями!

Гул голосов прокатился по залу, но на соотношение сторонников и противников объединения данный спецэффект влияния почти не произвел.

— Что за дешевые фокусы! — громко прошипел со своего места ректор фон Кредер. И уже тише добавил: — Но надо признать, работа мастерская. Со стороны и заметить невозможно!

В ярком освещении стало можно разглядеть состав всех делегаций, и Николас заметил в окружении короля Отто знакомую высокую фигуру Маэллы фон Фратт. Скромно, в задних рядах, но определенно это была она. Чувства, которые он при этом испытал, были довольно противоречивы. То, что она осталась жива, его, скорее, обрадовало. Он почти не сомневался, что девушка сумеет выбраться с острова, иначе бы просто на месте ей голову оторвал. Хладнокровно оставить кого-то умирать от голода и жажды он бы не смог. Но то, что Маэлла опять оказалась в центре интриг, раздражало. Во-первых, она ему теперь личный враг, а во-вторых, польза от ее интриг может быть только ей самой, а всем остальным — только вред. Зря он ее все-таки на месте тогда не прибил. Эйфория от победы подвела. Теперь — жди от нее неприятностей.

Переход из храма во дворец неожиданно сопровождался еще одним представлением. Вся площадь оказалась запружена митингующими горожанами, для участников съезда только узкий проход оставили, охраняемый стражниками. В воздухе реяли плакаты: «Даешь единую Дэнляндию!», «Монархи, не будьте эгоистами!» и даже «Король для народа, а не народ для короля!» Очень демократические лозунги в сугубо монархической Остфалии. Если бы еще стражники не столь откровенно толпой дирижировали… Но что поделать, дэнцы в принципе народ простой и законопослушный, без руководства — никак.

— Дорогой кэр, — хорошо поставленным голосом обратился ректор к Николасу. — Не могли бы вы возглавить нашу процессию в боевой форме? А заодно не мешало бы полюбопытствовать у этих добрых горожан, не боятся ли они оставить своего монарха без подданных? По причине собственной скоропостижной кончины?

Засидевшийся во время долгой службы Николас с удовольствием перекинулся в дракона и двинулся вперед. Живой коридор немедленно стал раз в десять шире, даже с расправленными крыльями пройти можно было бы. Но возглавить процессию ему все-таки не дали. Король Отто с ближайшей свитой очень ловко проскочил вперед, походя похлопав его по плечу и сделав незаметный жест рукой в сторону драконьей морды, поманив ее пальцем.

«Поговорить хочет, но не афишируя», — догадался Николас и срочно сформировал небольшой динамик слева на шее, ближе к ее основанию. Как раз рядом с ухом монарха. Заодно и микрофон туда перегнал.

— Я вас слушаю, ваше величество, — сказал он, понизив громкость звука до еле слышного. — Говорить можете тихо, и даже не поворачивая головы, я вас услышу.

При этом голова дракона поднялась как можно выше вверх и гордо осматривала окрестности. В автономном режиме, естественно. За дорогой Николас через другие объективы следил, которые на груди были замаскированы.

Король невольно вздрогнул, но инструкции выполнил в точности:

— Восхищен вашими возможностями, граф фон Бюлоф, — сказал он. — Вы полны сюрпризов. Свет в храме — ваша работа?

— Не буду отрицать. Прошу меня извинить за ребячество.

— Наоборот, вы мне очень помогли. Я очень надеюсь, что вы все-таки перейдете ко мне. На любых ваших условиях. Понимаете, на любых! Подумайте об этом.

— Совсем на любых? А если я попрошу герцогство или хотя бы маркграфство Бюлофлянд?

— Вы их получите. Вы можете то, чего не может никто другой. Вы бесценны. Сеть моих слухачей в особняке, выделенном Лердену, вы ведь обнаружили?

— Да, и даже имел наглость к ней подключиться. Мне понравилось примененное вашими магами решение. Они у вас мастера своего дела.

— У меня все самые лучшие. Кроме вас. Но, надеюсь, что вы сами это осознаете и придете ко мне. А пока я просил бы вас соблюдать нейтралитет и ни во что не вмешиваться, если это не касается лично вас. Как вы и поступили с сетью в особняке. И не осуждайте меня за грязные методы. Политика вообще чистой не бывает. Но свою цель — объединение Дэнляндии я считаю благородной и для ее достижения готов пожертвовать собственной жизнью.

— Не буду вас осуждать. Хотя что-то похожее уже слышал. От Маэллы фон Фратт, когда она сетовала, что ее жизнь, которую она готова пожертвовать за свою страну, никому не нужна. Вот ей и пришлось меня подставить. Но я уверен, что это не ваш случай. Хотя наличие этой герцогини в вашей свите меня не обрадовало.

— Герцогиня фон Фратт не входит в состав делегации Остфалии. Просто эта девушка умудряется оказаться где угодно и обещает свое герцогство каждому, кто может проявить к нему интерес. Но никому не отдает, якобы потому, что герцог, ее отец, заболел и не смог приехать в Бренн. Этот медведь заболел?! Разве что медвежьей болезнью!

— Спасибо за разъяснение. А со службой… Раз уж я согласился приехать сюда в составе делегации Лердена, то в ее составе и уеду. Хотя честно могу сказать, что идею объединения Дэнляндии поддерживаю и ничего не имею против того, чтобы вы стали ее императором.

— Мы еще вернемся к этому разговору, — бросил ему король Отто, немного подаваясь вперед, так как они уже дошли до входа во дворец. — Надеюсь, вы не будете мне в драконьей ипостаси двери ломать?

Николас вернулся к человеческому облику и молча поклонился королю, который сделал приглашающий жест рукой отставшим гостям. Благодаря исчезновению громадной туши дракона покрытая ковром короткая лестница оказалась пустой, только хозяин дворца наверху и Николас посредине. В прихожую они вошли почти одновременно, где заняли позиции с разных сторон от двери. Чуть поколебавшись и вспомнив правила этикета, кэр отступил на пару шагов назад и встал за спиной короля. Противоположную сторону надо было освободить для дам.

Согласно принятым в цивилизованном мире традициям, процесс прибытия гостей на бал или званый обед представлял собой довольно долгое и нудное мероприятие. В соответствии с этикетом кавалеры обязаны были перецеловать ручки всем приехавшим дамам. Ну а дамы, в свою очередь, целовали склонившихся к их руке кавалеров в лоб или в макушку. Не слишком гигиенично и не всегда приятно, но что поделаешь. Поэтому вошедшие в приемную залу особы женского пола подавали для поцелуя ручку королю, целовали его в короткий ежик стриженых волос (а следом и Николасу перепадало), после чего занимали позицию с другой стороны двери и терпеливо ждали, пока с ними все остальные кавалеры аналогичным образом поздороваются.

Жены в состав делегаций не входили, так что все присутствующие дамы были дипломатическими работниками, и было их совсем немного — всего пять. Но все равно дамы, так что и вести себя должны были соответственно. Николас, поприветствовав последнюю, первым перебрался в соседнюю гостиную, сопровождаемый завистливыми взглядами представительниц прекрасного пола, вахта которых только начиналась. А вот рыцари, потолкавшись в очереди на поцелуй припозднившейся ручки, потянулись следом за ним.

В зале вдоль стен стояли столы с закусками, а по свободному пространству курсировали слуги с подносами. В принципе закуски полагалось подавать за четверть часа до обеда, так сказать, для возбуждения аппетита. Но целование ручек и макушек затянулось почти на час, так что уже прошедшие ритуал делегаты успели основательно проредить поданные тарелочки с икрой, копченой рыбой, сыром, соленым мясом, салатом и пирогами, сухариками и различным печеньем, сладким и несладким. Бокалы с вином, водкой, горькими настойками, вермутом, бальзамом и даже игристым вином, предназначенным в принципе для дам, тоже неплохо разбирались. А то, что ни одной дамы в зале так и не оказалось, никого не смущало. Не на бал приехали, танцы будут только политические. Тем более что все не только ели и пили, прохаживаясь по комнате, но под видом светского трепа вели серьезные переговоры и плели интриги.

Николас никаких сложных разговоров не вел, а с тарелкой и вилкой целенаправленно обходил весь зал, решив попробовать все, что было выставлено. Так как в гостиную с закусками он попал первым, то вначале сложностей с выполнением данного плана не возникло. Но деликатесов было много, накладывать в тарелку сразу гору всего правила приличия не позволяли, а прибывающий следом народ тоже к столам ломанулся и отходить от них явно не желал.

Тут еще и кэры подвалили, все с бокалами чего-то крепкого. Ну почему пиво на таких приемах не подают?! В общем, пришлось присоединяться к коллективу и запивать тарталетки с вкуснейшим салатиком слегка ароматизированным спиртом. Все удовольствие испортилось! Подхватить же второй бокал с чем-нибудь безалкогольным и не перебивающим вкус банально не хватало рук. Николас даже пожалел, что в боевую форму перекинуться нельзя.

Наконец в зал, слегка толкаясь в дверях, прорвались и дамы, с огорченным видом поглядывая на порядком опустевшие столы, к которым у них даже не осталось времени подойти, так как гости снова занялись перестроением, образовав живой коридор в ожидании короля Отто. Тот торжественно прошествовал к противоположным дверям, где его уже поджидал разодетый мажордом. В ответ на милостивый кивок монарха тот проревел, как полководец, скликающий войска на поле боя:

— КУ-У-ШАТЬ!!! ПО-О-ДА-НО!!!

У Николаса даже уши заложило. Правда ненадолго, организм кэра и не такие перегрузки выдерживает. Но все равно показатель…

В результате в столовую первыми вошли кэры. Контуженные воплем мажордома монархи немного задержались, надо было кому-то из них предложить руку присутствующим дамам, а это не сразу получилось. Зато король Отто успел проскочить мимо акустического удара и теперь важно восседал на отведенном ему месте.

Столы были расставлены буквой «П» и украшены фарфоровыми статуэтками и цветами. Примерно через каждые три метра в зале стояли кадки с лимонными и померанцевыми деревьями, на каждом хотя бы по паре плодов. А посредине зала так и вовсе фонтан бил.

Гостей сажали только с внешней стороны стола, лицом друг к другу, середина была оставлена для обслуживания. Хозяин со своей стороны стола сидел в гордом одиночестве, а вот гостей разместили по старшинству, не давая садиться делегациями. Проделано было это все очень ловко. Каждого, входившего в двери, буквально подхватывали под руки два лакея (судя по росту и манерам — из переодетых гвардейцев) и быстренько доставляли к его месту, не давая опомниться, шустро задвигали под коленки кресло, на всякий случай придерживая его и не давая подвинуть назад, если кто встать попытается. Нельзя сказать, что монархам — противникам объединения такое обращение понравилось, но скандала поднимать никто не стал. Тем более что союзники Остфалии, видимо, были предупреждены и рассаживались совершенно спокойно.

В результате монархов посадили по правую руку от хозяина, кэров — по левую, а остальных членов делегации — в конец столов. Причем монархов-оппозиционеров поместили поближе к началу стола, на более почетные места. Там, откуда своих советников им и видно практически не было.

В отличие от монархов, соблюдать очередность рассаживания кэров никто не пытался, не принято в среде рыцарей местами считаться, все равны, все братья. Николаса подхватили и усадили между собой фон Янгель с сотоварищами из Остфалии, а достойный фон Гербер самым последним уселся, подальше от короля Отто, зато поближе к дамам. Тех в начале мест для свиты посадили через одну между кавалерами, но старого ловеласа конкуренция никогда не смущала. Равно как и то, что дамы эти были прожженными дипломатами и отнюдь не из союзных государств. На него где сядешь, там и слезешь. Хотя симпатичным дамам он разрешал садиться себе исключительно на колени, прочие варианты допускались только для предварительно раздетых…

За столом было свободно, толкаться локтями не приходилось. Официанты разносили тарелки с уже разложенной на них едой. Времена, когда на стол укладывали целого кабана, а гостям прямо от него отрезали куски подгоревшего или недожаренного мяса, остались в диком прошлом. Перемены блюд подавали индивидуальными порциями, как в ресторане. Хотя потребовать вторую или третью тарелку с тем же самым не возбранялось. Опустевшие тарелки убирали специальные лакеи, стоявшие за спинами обедающих. Они же подливали господам в бокалы вино и прочие напитки по их выбору. По стенам комнаты не было ни кресел, ни диванов, зато стояли бронзовые вызолоченные треножники, поддерживающие огромные сосуды со льдом, в которых стояли различные бутылки, графины и кувшины. Действовали лакеи чрезвычайно быстро и четко. Точно, гвардейцы переодетые!

Блюда на стол подавались по очереди. Были тут и четыре супа, и два главных блюда — говядина с капустой и телятина на вертеле, а кроме того: индюшачьи потроха в бульоне, сладкое мясо в папильотках (т. е. приготовленное завернутым в промасленную бумагу), молочный поросенок на вертеле, бараньи котлетки, телячья голова под острым соусом. К этому добавились перепела, фаршированные трюфелями, запеченный паштет, тушенные в сметане бекасы, каплуны, ветчина, вареные языки. Затем снова подали три вида закусок: куски телятины, филе молодого кролика, холодных индюшат, за ними — шесть жарких, потом два основательных салата и шестнадцать легких — из овощей, яиц и молочных продуктов. И наконец на десерт — разнообразные фрукты: виноград, гранаты, груши, необыкновенного сорта вишни и т. д. и т. п. Жареные каштаны, кексы, конфеты и мороженое завершали трапезу.

Король Отто на этот обед явно денег и сил не пожалел!

Помимо роскошной еды, обед украшала и концертная программа, но не просто для развлечения, а со значением. После первого блюда начались тосты с куплетами, кои на хорах пели театральные певцы с очень неплохими голосами.

Первый тост и куплет — за благоденствие Дэнляндии; второй — за здравие государя Отто I; третий — хвалебная песнь императрице и наследнику (за столом не присутствовавших, но, видимо, такова традиция); четвертый — за успех конференции в Бренне; пятый тост и куплет посвящался кэрам-защитникам. Далее уже шли здравицы присутствовавшим за столом монархам и пожелания благоденствия их государствам в составе Дэнляндии. А после добрались и до наиболее значимых членов их делегаций.

В куплетах присутствовала некоторая двусмысленность, но гости не стали обращать на это внимание.

Здравицы имели и некоторую театрально-магическую составляющую. По залу за спинами чествуемых перемещалась небольшая группа магов с какими-то артефактами в руках. Во время пения куплета в честь того или иного важного гостя тот оказывался окруженным светло-сиреневым сиянием, внутри которого хаотично перемещались и вспыхивали золотистые искры. Довольно эффектно.

Всякий тост сопровождали продолжительные рукоплескания, а под конец гости уже и топали, и свистели, и улюлюкали, и даже посуду били.

В общем, нажраться можно было до положения риз, что некоторые кэры и сделали.

Николас сыто отвалился от стола, ленивым взглядом рассматривая последние блюда. Один из десертов, принесенных на большом серебряном подносе, представлял собой храм из золоченой бумаги с восемью золочеными колоннами и золотым куполом, вокруг которого в золотых кольцах висели чайные и десертные ложки. Внутри этого храма лежали разноцветные брикеты фисташкового, лимонного и других сортов мороженого. Разбросанные на подносе, они изображали разрушение здания. На соседнем же блюде был сооружен вулкан — причудливого фасона гора ванильного мороженого, сверху пылавшего синим пламенем.

«Взять попробовать, что ли? — лениво подумал Николас, но есть уже совершенно не хотелось. — Или уже пора лакея с полоскательной чашкой позвать, руки ополоснуть?»

От нечего делать, он столь же лениво стал рассматривать ауры гостей. И тут благодушно-расслабленное состояние с него враз соскочило. Ауры-то явно подверглись какому-то магическому воздействию! Оно было несильное, и если бы не его новое «кэровское» зрение, он ничего бы не заметил. Так, мелкие вкрапления разных цветов.

Он нервно и очень тщательно проверил собственную ауру. Вроде изменений нет, все в норме. Разве что переел. А организм чистить жалко, больно чувство приятное. На других кэрах изменений тоже не заметил. То ли их организмы воздействию не поддаются, то ли организаторы не сочли нужным с ними связываться — все равно, мол, эти рыцари в переговорах не участвуют, а только придают им солидность.

Зато у всех монархов (кстати, кроме самого Отто!) и членов их делегаций, удостоенных здравиц, следы воздействия на аурах имелись. Получается, маги не просто световые эффекты с помощью своих артефактов производили! И что же они навесили?

В ментальной магии Николас был не силен — так, имел общие понятия. Но читал, что мастеров, способных внушить разумному созданию чужие мысли, сейчас в природе не существует. Перехватить контроль над телом — можно, но сделать это незаметно для взятого под контроль никак нельзя. Менталисты, скорее, читали и воздействовали на эмоции человека. Что позволяло им легко замечать, правду им говорят или ложь, а также создавать у «клиента» нужный настрой. А внушать ему уже приходилось методами обычного убеждения безо всякой магии.

Похоже, именно это и было сделано. У сторонников объединения в аурах, преимущественно вокруг головы, добавились золотисто-салатные фрагменты — цвета спокойствия, хорошего настроения и уверенности в себе. В принятом решении, наверное, тоже. А вот своим противникам король Отто (а это явно было его рук дело) навесил фрагментов багровых, а то и черных: раздражение и неуверенность были им обеспечены.

«Эй, а тут и по моей части воздействие было! — заметил Николас. — И явно вредительское!»

Похоже, бедолагам еще и легкую головную боль навесили, а некоторым и мелкие болячки типа заболевшего зуба (королю Арнульфу Шварбскому), радикулита (Крэгу Майнскому) или расстройства желудка (Зигмундту Брумляндскому). Причем, похоже, наложенные проклятия были отсроченного действия, сейчас они совсем слабые, а постепенно будут силу набирать, пока магический заряд не кончится.

А у Бурхарда Лерденского что? Вообще ничего? Главного оппозиционера и не тронули? Николас максимально сосредоточился, вглядываясь в ауру князя. Нет, есть! Еле заметный налет, но ведь это даже не просто легкое потемнение ауры, это сама тьма и есть?! Пока крохотными фрагментами, но ведь будет расти. Похоже, князя капитально отравили. Не сейчас проявится, через месяц. Такая аура просто несовместима с жизнью! Вся иммунная система разладится, и воспроизводство новых клеток наперекосяк пойдет. Это что, рак на ранней стадии получается? С гарантией быстрого развития?

Николас почувствовал, что полностью протрезвел без всяких «очищающих» заклинаний. Действительно грязная вещь эта политика. Еще раз чрезвычайно внимательно обследовал свою ауру. Нет, все в порядке. А у остальных членов делегации? Здравицу только двоим пели. Генерал фон Минц — в полном порядке, если не считать того, что обожрался и вусмерть упился. Но это его личные трудности. Или радости. А вот ректору ту же дрянь, что и князю, прицепили. Не любит его король Отто. Избавиться хочет. Не слишком ли круто? Магистр фон Кредер имеет право на собственные интересы и собственное мнение, даже если оно не совпадает с королевским. Да и с работой своей он справляется вполне прилично, куда лучше князя.

Все эти рассуждения Николас произносил про себя, уже копаясь в ауре ректора. Выделить налет тьмы и убрать его оказалось совсем не простым делом. Тьма упорно не желала уничтожаться. Пришлось проложить канал к ближайшему дереву в кадке и согнать по нему всю темную муть из ауры ректора, после чего канал оборвать. Эх, завянет теперь дерево! И не дай боги, лимончик с него кому-нибудь скушать…

У остальных членов делегации с аурами все было в норме. Впрочем, в их честь тостов никто и не провозглашал. Хотя без такой чести лучше обойтись…

Князю же, немного подумав, Николас помощь оказывать не стал. У него свои лекари должны быть, а если и не помогут, не его это дело. Пусть монархи сами между собой разбираются, он в политику лезть не хочет. Да и не вызывает у него симпатий этот Бурхард III.

Совесть, вопреки ожиданиям, молчала в тряпочку.