Глава 4
От демона до творца один шаг.
Демон Фил
— Не может быть! — выдохнул Гарри.
Стрелок и старшие волшебники хранили гробовое молчание. Они пребывали в изумлении. Но если Мэнни Удивила причудливая форма, которую принял творец, Джек и Горлогориус были поражены тем, что уже встречали эту форму ранее.
Творец носил цветастые шорты и пляжные шлепанцы. У него было загорелое тело, солнцезащитные очки и в руке зеленый напиток в высоком стакане с маленьким зонтиком и трубочкой.
— Ребята, вы клевые, — сказал творец. — Кстати, а кто вы такие? И где пляж? Куда подевались все телки?
— Э… Горлогориус, со всем моим уважением, но вы уверены, что все сделали правильно? — спросил Гарри. — Это же демон по имени Фил. Помните, он еще подсказал нам идею по поводу Бозела и меча…
— Точно, — сказал Фил. — Я вас помню, парни. У вас еще такие смешные проблемы. Да?
— Я бы поостерегся в дальнейшем называть его демоном, — сказал Мэнни. — Вне всякого сомнения, это творец.
— Да, я творец, — гордо сказал Фил, отхлебывая из своего стакана. — А вы, значит, твари. Те самые, которых я сотворил. Круто! А нет, не круто. Было бы круто, если бы я сотворил побольше голых телок. Но здесь я их почему-то не наблюдаю.
— Мы вызвали тебя, потому что нашему миру грозит опасность, — сказал Горлогориус.
— Возможно, опасность грозит вашему миру потому, что так оно и было задумано, — сказал Фил. — Черт, «колумбийский белый» — это круто, но я должен заметить, что после принятия его на солнце он дает очень странный эффект. С одной стороны, у меня явные галлюцинации, а значит, меня торкнуло. Но меня совершенно очевидно не колбасит.
Гарри немного расслабился. Творец явно пребывал не в том настроении, чтобы отрывать потревожившим его людям головы.
Творец заявляет о своих галлюцинациях. Может быть, вселенная действительно является сном одного человека, прикорнувшего на пляже? А что будет со вселенной, когда этот человек проснется и отправится искать голых телок?
— Нам нужна информация, которая поможет спасти нашу вселенную, — твердо сказал Горлогориус.
— Я сочувствую вашим проблемам, ребята, — сказал Фил. — Но не понимаю методов их решения. Нельзя же, чуть что случится, звать на помощь самого творца. С проблемами нужно уметь справляться самостоятельно.
— Время не терпит, — сказал Горлогориус.
— Да, когда я создавал время, то здорово промахнулся, — признался Фил. — Хотя что еще вы могли получить за такие бабки?
— Ты дашь нам ответы? — спросил Мэнни.
— Не уверен, парни, — сказал Фил. — Все это было довольно давно.
— Разве можно забыть устройство вселенной, которую сам сотворил? Я бы такое не забыл, сколько бы времени ни прошло, — удивился Мэнни.
— Если правильно подойти к этому вопросу, можно забыть про все на свете, — сказал Фил. — К тому же ваш мир не единственный. Я их потом столько насоздавал… Можно сказать, поставил производство на поток.
Это сколько же он спит, поразился Гарри. Или не спит? Неужели он создает вселенные на промышленной основе? Да еще и за деньги? Интересно, кто ему платит?
— Придется тебе напрячь свою память, — грозно сказал Горлогориус. Похоже, он полностью поверил в теорию Гарвина относительно природы мелких творцов и решил применить тактику давления и запугивания, которую обычно использовал против младших волшебников. — А то ты останешься здесь навеки.
— Нелогично, — сказал Фил. — Я не могу остаться здесь навечно, потому что, по вашему собственному утверждению, опасность грозит вашему миру в самом недалеком будущем. Но я готов вам посодействовать. В чем проблема?
— Эта проблема касается Большого Бо.
— А, эта проблема, — сказал Фил. — Сочувствую вам, парни. Большой Бо — это вам не два пальца об асфальт…
— Мы разработали средство для борьбы с ним, — сказал Горлогориус. — Но нам нужны ключи.
— А я их хорошо спрятал, да? — сказал Фил.
— Неплохо, — согласился Горлогориус. — Кстати, а сколько их всего?
— Значит, вы еще не разгадали эту великую тайну, являющуюся одной из основ мироздания, парни? — развеселился Фил. — Лучшие умы вашего мира веками бьются над моей задачкой, да?
— Бьются, — подтвердил Горлогориус. — И я верю в их успех.
— Но веков в запасе у вас нет, — сказал Фил. — И вы решили поговорить с автором. Пожаловаться папочке, так сказать. Или нет?
— Да, — признался Горлогориус, еле слышно скрипнув зубами. — Ты нас очень обяжешь, если скажешь, сколько всего ключей ты создал.
— Семь, — сказал Фил.
— Семь? — удивился Мэнни, ожидавший услышать куда более значительное число. — Почему семь?
— А почему нет? — спросил Фил. — Семь — это сакральное число: семеро козлят, Белоснежка и семь гномов, семеро неуязвимых мудрецов, цветик-семицветик, семь чудес света, и вообще… Я планировал сделать больше, но потом не захотелось париться…
Для Гарри речь Фила явилась чистейшей воды абракадаброй. Он понимал почти все, пока Фил не произнес слово «сакральный».
— Сакральное? — переспросил Мэнни. Очевидно, у него тоже были сложности с пониманием этого слова.
— Мистическое, — объяснил ему Горлогориус.
— Семь — сакральное число? — удивился Мэнни. — Что такого сакрального в семи козлятах?
— Видимо, в том мире это очень сакральная сказка, — сказал Горлогориус.
— А как же три поросенка? — не сдавался Мэнни. — Трое-из-ларца — одинаковы с лица, три девицы под окном, три богатыря, наконец… Я думал, три — более сакральное число.
— Очень интересно слушать вашу дискуссию, парни, но вы забываете одну важную вещь, — сказал Фил. — Если вы помните причину, по которой вы меня вызвали, я творец, и мне лучше знать, что в вашем мире сакрально, а что нет. И если число три греет вас сильнее, чем число семь, можете остановиться на поисках трех ключей, и пусть оно все горит огнем, о'кей?
— Не выйдет, — улыбнулся Горлогориус. — Мы уже нашли четыре.
— Значит, вам осталось найти три, — сказал Фил. — Очень сакрально.
— Не язви, — буркнул Горлогориус. — Где мы можем найти недостающие ключи?
— Неужели вас беспокоит только это? — Фил снова отпил из своего стакана, и жидкости в нем осталось на самом донышке. — Я думал, творцам принято задавать более фундаментальные вопросы. Типа про смысл жизни и все такое.
— Эти ответы мы готовы поискать сами, — сказал Горлогориус. — Было бы время.
— Как хотите, — пожал плечами Фил. — Но достать остальные ключи вам будет очень-очень сложно. Я поместил их в места, куда не так просто попасть, или отдал на хранение парням, которые не склонны их отдавать.
— Где их искать? — Горлогориус начал терять терпение.
— А какие у вас уже есть? — поинтересовался Фил. — Мне было бы гораздо легче рассказывать, если бы я это знал.
— У нас есть Кащеево яйцо из Триодиннадцатого царства, амфора с нектаром богов Древней Греции, главный рубильник из города Зион и проклятый моргульский клинок из Средиземья, и мы потратили много сил и пролили реки крови, добывая все это, — сказал Мэнни, никуда дальше рыбалки с Горлогориусом не отлучавшийся.
— Это только цветочки, — пообещал ему Фил. — Пятым ключом является Молот Тора.
— О нет, — сказал Горлогориус.
— Кто такой Тор? — спросил Гарри.
— Мелкий божок, покровитель грома, бури и плодородия, — сказал Горлогориус.
— Странный набор, — заметил Гарри. — Какое отношение гром с бурей имеют к плодородию?
— Очевидно, имеется в виду, чем меньше громов и бурь, тем лучше для плодородия, — объяснил Горлогориус.
— И… насколько он мелкий? — поинтересовался Гарри.
— Не настолько, чтобы я заявил ему это прямо в лицо, — признался Горлогориус. — С такими типами надо держать ухо востро. Очень воинственный божок подобрался.
— Здорово, — сказал Гарри. — И теперь вы пошлете нас сцепиться с этим воинственным божком рогами?
— Признаться честно, мне было бы любопытно на это посмотреть, — сказал Горлогориус. — Но стать богоборцем тебе явно не суждено. В данный момент Молот находится не у Тора.
— А у кого?
— Он отдал Молот почитающему его народу и строго приказал хранить, — сказал Мэнни. — Это же «Оккультные и религиозные символы», третий курс. Стыдно, молодой человек, такие вещи надо знать.
Третий курс, третий курс… Тогда Гарри впервые открыл для себя наличие в окружающем мире алкоголя и предпочитал проводить время не на занятиях по таким скучным предметам, как оккультные и религиозные символы, а в ближайшей таверне. Но одно он знал точно. Народ, которому бог поручил хранить какой-то предмет, принадлежащий ему лично, вряд ли согласится расстаться с этим предметом за просто так.
— Шестой ключ — это Серебряный Серп, — продолжил Фил, с сомнением глядя на пустой стакан.
Сей предмет тоже не был знаком Гарри. Зато по тяжелому вздоху старого волшебника он понял, что Горлогориус знает, о чем идет речь.
— Серп, молот… — пробормотал Мэнни. — Решил пройтись по инструментам?
— Это такой прикол, — объяснил Фил.
— Что прикольного может быть в серпе и молоте? — удивился Гарри.
— Ничего, если они поодиночке. Но два этих предмета, собранные вместе, имеют у меня дома не менее сакральный смысл, чем индийские коровы.
— Что сакрального в коровах? — тут же спросил Гарри.
Джек Смит-Вессон закатил глаза. Интересы Гарри ограничивались десятью метрами пространства вокруг его башни, и порой стрелка это здорово раздражало. Он не был волшебником, но знал об окружающем его мире в десять раз больше Гарри.
— А где последний ключ? — спросил Горлогориус.
— Что? — спросил Фил, отрываясь от созерцания дна своего стакана. — А, седьмой… Ребята, по-моему, вы тут немного волшебники, так?
— Не все, — сказал Горлогориус, при этом глядя почему-то не на стрелка, а на Гарри.
— Мне и парочки хватит. Наколдуйте чего-нибудь выпить, — попросил Фил.
— А ты не путаешь волшебников с официантами? — спросил Горлогориус.
— А вы не путаете меня с Борисом Бурдой? — непонятно парировал Фил. — Вам вообще повезло, что я не джинн. Они иногда исполняют желания того, кто их призвал, а иногда разрывают на части. Это у них от настроения зависит. Только я не могу быть джинном — у меня бутылки нет. А не наколдуете мне выпить, я вам больше ничего не скажу.
И Фил замолк, гордо сложив руки на груди и повернувшись к волшебникам профилем.
Гарвин был прав, творец явно не всемогущий, подумал Гарри. Если он даже выпивку себе сотворить не может…
— Ладно, что тебе сделать? — пошел на уступки Горлогориус.
— А ты чего можешь? — спросил Фил.
— Все.
— Все? Хм… Чего бы заказать при таком многообразии… Ладно, не буду выпендриваться, сделай мне коктейль «манхэттен».
Горлогориус щелкнул пальцами — позерство чистой воды — и в руке Фила вместо пустого стакана оказался полный. И тоже с трубочкой.
Горлогориус был сильным волшебником. Он мог наколдовать даже то, о чем раньше никогда не слышал.
Фил недоверчиво понюхал содержимое стакана, осторожно глотнул и, признав напиток вполне сносным, сделал второй, уже нормальный глоток.
— Вы бы тоже чего-нибудь выпили, парни, — посоветовал он. — Потому что информация о седьмом ключе вам очень не понравится. Особенно тебе. — Фил указал пальцем на Джека. Поскольку пить никто не захотел, Фил продолжил: — Потому что седьмой ключ — это как раз по твоей части. И добыть его можно только последним. После того как остальные шесть будут у вас в руках.
— Почему так? — спросил Горлогориус.
— Потому что так задумано, — отрезал Фил. — Если вы спросите, кем задумано, таки я вам отвечу — мной. Если вы спросите, почему я так задумал, я вам скажу — надо было. И вообще, вы задаете слишком много вопросов.
— Да мы вообще молчим, — сказал Горлогориус. — Что там по поводу седьмого ключа?
— А говорите, что вообще молчите, — укоризненно сказал Фил. По мере поглощения сотворенного Горлогориусом пойла его настроение ухудшалось. — И вообще, почему вы не выказываете никакого уважения моей персоне? Я вас, понимаешь, сотворил, а вы со мной на «ты» разговариваете и какой-то бурдой поите? Почему никто не падает ниц и не славит мое имя в веках?
— Времени нет, — отрезал Горлогориус.
— Скоты, — сказал Фил. — Я вас сотворил, я вас и… растворю. Вот не скажу вам, где седьмой ключ, и кранты вашей вселенной. С Большим Бо шутки плохи, это я по себе знаю.
Только сейчас Гарри осознал, что этот с виду молодой и не очень серьезный парень имеет прямое отношение к опасности, угрожающей их вселенной, и что Большой Бо, в просторечии — Большой Бодун, является не чем иным, как похмельем этого тщедушного типа, которого Гарри видел второй раз в жизни. И оба раза, когда они встречались, Фил пребывал в не слишком адекватном состоянии.
В голове сей факт не укладывался.
Гарри были известны случаи, когда с похмелья творились весьма странные вещи, он даже мог допустить, что похмелье может быть убийственным… Но в качестве оружия массового поражения он себе похмелье все-таки не представлял.
— Хамы, — продолжал Фил. — Быдло. Это разве «манхэттен»? Кто так делает «манхэттены»? Волшебники нашлись. Вы небось такую «отвертку» сотворите, что ей только болты закручивать!
— Винты, — машинально поправил стрелок. — Болты гаечным ключом закручивают.
— Болты гаечным ключом? — повторил Фил. — А где логика? Почему это болты гаечным? Почему не болтовым?
— Потому что такого нет, — сказал Джек.
— А ты вообще кто такой? — взвился Фил. — Ты кто такой, чтобы мне, своему создателю, прекословить? Чтобы мне, своему творцу, грубить? Чтобы меня, своего демиурга, поправлять? Ты меня не уважаешь, да? Вы все меня не уважаете! Но вы еще не знаете меня с плохой стороны! Вы еще узнаете меня с плохой стороны, и мало вам не покажется! Я вам тут такое устрою, что вообще… Короче, отправляйте меня обратно, я вам больше ни слова не скажу.
— Он пьян, — констатировал стрелок, наблюдая за усевшимся на землю творцом. — Даже если что и скажет, можно ли будет верить его словам?
— Настали такие времена, что вообще никому верить нельзя, — сказал Горлогориус.
Филу наскучило сидеть. Осознав, что никто не собирается отправлять его обратно на пляж прямо сейчас, он свернулся калачиком прямо на глазах у изумленной публики. Минуты две он бормотал обидные для присутствующих слова, а потом захрапел.
— Зашибись, — сказал Гарри. — Вы ему доверяете? Знает ли он, о чем говорит?
— Он говорил о серпе и молоте. Это очень похоже на правду, — сказал Горлогориус. — Так что, скорее всего, это и есть правда. Но пока он дрыхнет, мы все равно не можем узнать о седьмом ключе и нам нечем заняться.
— Тогда я тоже спать пошел, — сказал Гарри.
— Минуточку, молодой человек, — сказал Горлогориус. — Когда я говорю «мы», я имею в виду себя. Ты, Гарри, в понятие «мы» не входишь. Тебе есть чем заняться.
— Например? — уточнил Гарри, предчувствуя худшее.
— Ты можешь паковать вещи. С утра вы с Джеком отправляетесь на поиски ключа.
— Которого? — спросил Джек.
— Над этим мы еще подумаем, — пообещал Горлогориус. — Да, и помогите нам затащить этого типа в спальню. Негоже творцу на траве валяться. Еще простудится.
— А разве его из пентаграммы выносить можно? — удивился Гарри.
— Можно, — сказал Горлогориус. — Хотя, если хочешь, можешь на всякий случай вокруг всей своей башни пентаграмму начертать. И факелов понаставить.
— Спасибо, обойдусь, — буркнул Гарри.
Он взял Фила за правую руку, стрелок — за левую, и под чутким контролем Горлогориуса они потащили создателя в спальню.
Мэнни тревожился.
Нервозность у волшебников выражается по-разному. Некоторые творят бессмысленные заклинания, некоторые чисто машинально превращают окружающих в лягушек, типы вроде Горлогориуса поражают всех молниями, а Мэнни насвистывал.
— Как-то все это неправильно, — сказал он, когда Горлогориус попросил его заткнуться.
— Что именно?
— Осталось три ключа и совсем мало времени. Правильнее всего было бы отправить в путь три команды — по одной на каждый ключ. А еще лучше — шесть — по две на каждый ключ. А еще лучше — девять…
— Я тебя понял, — сказал Горлогориус. — Проблема в том, что о третьем ключе нам пока ничего не известно.
— Все ты врешь, — сказал Мэнни. — Про третий ключ ты с самого начала что-то знаешь. Ты же сам настаивал, что для его поисков нам обязательно нужен стрелок.
— Я только знаю, что без стрелка добыть седьмой ключ невозможно, — сказал Горлогориус. — Но конкретной информации у меня нет.
— Тогда откуда ты знаешь, что без стрелка седьмой ключ добыть невозможно?
— Видение у меня было, — огрызнулся Горлогориус. — Если бы я знал, где этот седьмой ключ, то давно бы уже за ним кого-нибудь отправил.
— Даже несмотря на то, что седьмой ключ можно добыть только после шести остальных?
— Кто это сказал? — насторожился Горлогориус.
— Творец. Минут пятнадцать назад.
— Сопляк он, а не творец, — сказал Горлогориус. — Пятнадцати прожитых в нашем мире минут достаточно для осознания того факта, что этот творец ничего не смыслит в создании вселенных. Сплошные заимствования…
— О чем ты? — не понял Мэнни. — И с чем ты можешь сравнивать? Разве ты бывал в других вселенных?
— А если и бывал? — спросил Горлогориус.
— Это — абсурд, — сказал Мэнни. — Можно путешествовать между мирами, созданными одним творцом, но на территорию чужой вселенной проникнуть нельзя.
— Не существует невозможного ни в этом мире, ни в каком-либо другом, — сказал Горлогориус. — Существуют только неправильные подходы к решению проблем.
— А ты, значит, обладаешь единственно верным подходом? — уточнил Мэнни.
— Возможно, не единственным, — сказал Горлогориус. — Но верным.
— Куда пошлем наших ребят? — Мэнни предпочел сменить тему, ибо переспорить Горлогориуса еще никому не удавалось. — За Серпом или за Молотом? Я предпочел бы выбрать им задание полегче, а то в прошлый раз им сильно досталось.
— И еще достанется, — уверенно сказал Горлогориус. — Нельзя спасти вселенную, не пролив своей и чужой крови.
— Неужели Вселенная так кровожадна? — поразился Мэнни. Он тоже был старым и опытным магом, но не стеснялся задавать вопросы. Даже многочисленные недоброжелатели Горлогориуса признавали, что в вопросах об устройстве мироздания равных могущественному магу нет.
— Вселенная не кровожадна, но существуют определенные правила, — сказал Горлогориус. — Молот и Серп, гномы и друиды… И никто не отдаст артефакт просто так. Даже я не знаю, с кем проще иметь дело.
— И что предлагаешь? Монетку кинуть?
— Можно и монетку, — неожиданно легко согласился Горлогориус. — Положимся, так сказать, на волю судьбы. У тебя мелочь есть?
— Нет. Зачем волшебнику мелочь? — удивился Мэнни. — Старшие волшебники вообще не носят с собой денег. Да и зачем нагружать карманы, если все, что тебе нужно, ты можешь либо сотворить с помощью магии, либо получить в дар от обычного населения, либо отобрать у младших волшебников?
— Мелочь необходима волшебнику, чтобы принимать особо сложные решения, — сказал Горлогориус, вытаскивая из кармана серебряный доллар. — Орел или решка?
— Решка — это что? Гномы или друиды?
— Мне без разницы. Решай сам.
— Решка — друиды.
— Чудесно, — сказал Горлогориус Он подбросил и ловко поймал монетку. — Орел.
— Значит, Гарри и стрелок отправятся к гномам?
— Да.
— А Негоро и компании ты поручишь разобраться с друидами?
— Наверное, так, — сказал Горлогориус. — Только ведь они всей компанией не попрутся, одного Реджинальда пошлют.
— Жалко, — сказал Мэнни.
— Кого жалко?
— Друидов жалко, — сказал Мэнни. — Реджинальд показал, что владеет конструктивным подходом к разрешению кризисных ситуаций. Один только эпизод с котом да Винчи, на которого он Цербера натравил, многого стоит.
— Но кого он может натравить на друидов? — спросил Горлогориус. — Энтов? Профсоюз дровосеков?
— По мне, так пусть хоть муми-троллей натравливает, — сказал Мэнни. — Кстати о натравливании… Ты уже придумал, как ты собираешься решать вопрос с драконом?
— О да, — сказал Горлогориус. — Обитают в одном из миров брутальные личности, которым рыцарями Круглого стола закусить — что чарку водки выпить. И вопросов они задавать не будут. А если и будут, то я на их вопросы отвечать не намерен.
— Клянусь Ярилой, до чего же мне все это надоело, — пробормотал Илья Муромец, окуная голову в кадку с холодной водой. Освежившись, он попутно сделал несколько могучих глотков, осушив кадку примерно на треть, и только после этого вытащил голову на свежий воздух.
— Что-то ты сегодня неважно выглядишь, старшой, — заметил Алеша Попович.
— И погуляли-то самую малость, — согласился Добрыня Никитич. — Глянь, все дома целые, колодец невредим, и даже люди не разбежались.
— Наверное, я просто старею, — сказал Илья Муромец. — Не приносят мне былого удовлетворения забавы богатырские.
— Тревожный симптомчик, — сказал Алеша. — Ведет к полной импотенции. Сначала тебе забавы богатырские удовлетворения не приносят, потом девки красные… Потом, глядишь, и не богатырь ты уж вовсе, а старец с бородою седою…
— Поговори у меня, — сказал Муромец. — Я все же не настолько стар, чтобы одной левой тебе не навалять.
— Прости, старшой, — сдал назад Алеша. — Это же я шуткую просто…
— За базаром следи, щегол, — сказал Муромец. Он отыскал в высокой траве свои сапоги, уселся на землю и принялся обуваться, сдабривая процесс богатырским кряхтением.
— Что-то тихо в последнее время, — сказал Алеша. — С тех пор как Бессмертный ласты склеил, ничего интересного не происходит. Хазары не балуют, татары с печенегами вообще на нашу землю носа не кажут, разбойников, и тех переловили. Даже Лихо Одноглазое по лесам не шастает. Делать нам нечего, потому и бухаем. Скоро вообще свихнемся от тоски.
— Кому тоска, а кому приятное разнообразие, — сказал Добрыня. — Мало мы народу перебили, что ли? Годами из седла не вылезали, под открытым небом спали, несбалансированной пищей питались… Почему бы и не отдохнуть пару недель? Тем более что с нашим везением скоро какое-нибудь новое чудище объявится, истребляй его потом…
— Работа у нас такая, — строго сказал Муромец. — Не нравится, иди в бояре. Или рюмочную открой, всегда при бухле будешь.
— Рюмочную ему нельзя, — сказал Алеша. — Стоит только богатырю обзавестись собственной рюмочной, он тут же спивается. Были прецеденты.
— Молодой ты еще, Леха, — сказал Добрыня. — Ничего ты в этой жизни не понимаешь.
— Ты много понимаешь, — огрызнулся Алеша.
— Цыц, — сказал Муромец. Выработанное за долгие годы богатырской службы чутье подсказывало ему, что грядет что-то очень важное. — У меня такое чувство, будто за нами кто-то наблюдает.
— Нет тут никого, — неуверенно сказал Алеша, оглядываясь по сторонам. — В смысле, народу вокруг полно, но это местные, деревенские. Им за нами наблюдать на фиг не нужно.
— А я старшому верю, — сказал Добрыня. — Хотя сам ничего такого не чувствую.
— И правильно делаешь, что веришь, — объявил Горлогориус, появляясь из столба фиолетового пламени. — Предчувствия вашего старшого не обманули.
— Кто это тут нарисовался? — спросил Алеша. С виду Горлогориус был похож на мудрого старца, коих в Триодиннадцатом царстве водилось в избытке. Седые волосы, длинная борода, посох с нехилым набалдашником… Только вместо обычной домотканой рубахи на Горлогориусе была надета вычурная мантия, расшитая золотыми драконами, серебрёными грифонами и изумрудными единорогами. — Ты чьих будешь, отец?
— Я сам по себе, сынок, — отрезал Горлогориус. — И вообще, тебя мама не учила, что старшим грубить невежливо?
— Да я… да моя мама… — взвился Алеша.
— Охолони, — сказал ему Муромец. — Дай умным людям поговорить.
— Очень правильное решение, Илья, — одобрил Горлогориус. Алеша заткнулся.
— А ведь я тебя помню, — сказал Муромец. — Ты — мудрец чужестранный с именем причудливым. Ты яйцо Кащеево Рыжему отдал. Горлодериус, по-моему.
— Горлогориус Хруподианис, — поправил его старый волшебник.
— Зачем пожаловал, Горлогориус Хруподианович? — поинтересовался Муромец.
— По ваши души, разумеется, — сказал Горлогориус. — У меня к вам есть небольшое поручение.
— А ты его с князем согласовал? — поинтересовался Муромец. — Мы люди государственные, без позволения князя частные поручения выполнять не могём.
— Вот документ от Владимира Верный Путь, — сказал Горлогориус, протягивая Муромцу свежую берестяную грамоту. — С его подписью и княжеской печатью, как положено. Доволен?
— Доволен, — сказал Муромец, ознакомившись с документом. — У нас тут в последнее время тихо, можем и на стороне поработать. Чего требуется-то? Истреблять кого будем?
— Боюсь, не без этого, — сказал Горлогориус. — Хотя основная ваша функция заключается в защите.
— Город оборонять надо или государство какое? — поинтересовался Добрыня.
— Я гляжу, вы на мелочи не размениваетесь, — сказал Горлогориус. — Но на этот раз придется вам умерить свой пыл. Я отправлю вас в чужую страну, и там вы будете защищать одного парня по имени Бозел.
— От кого? — спросил Муромец.
— От ваших зарубежных коллег, — ответил Горлогориус. — Вы когда-нибудь о рыцарях слышали?
— Слыхали, — сказал Алеша. — Они такие же, как мы. Только у них головы железные.
— И приставки перед именами какие-то чудные, — сказал Добрыня. — Типа «сыр». Или не «сыр», но как-то очень похоже.
— Точно, — сказал Горлогориус. — Это они и есть.
— Выходит, ты нас супротив нашего же брата-богатыря отправляешь? — уточнил Муромец.
— Такая уж карта выпала, — сказал Горлогориус.
— Не нравится мне твое поручение, — сказал Муромец.
— Это неважно, — сказал Горлогориус. — Насколько я понимаю, ваша работа — Родину защищать?
— Ну да, — сказал Муромец. — Только я не понимаю, как наш святой долг по защите Родины-матушки связан с каким-то парнем зарубежным.
— Непосредственно связан, — сказал Горлогориус. — Ибо, если с этим парнем что-то случится, беда будет угрожать всему нашему миру, частью которого является и ваше Триодиннадцатое царство.
— Без подвоха тут точно не обойдется, — констатировал Муромец.
— Существуют определенные сложности, связанные с личностью подлежащего охране субъекта, — согласился Горлогориус. — Видите ли, временами он — человек, а временами — дракон.
— Дракон? — переспросил Алеша.
— Это типа Змея Горыныча, только недоразвитый, — объяснил ему Муромец. — Голова у него одна.
— Зашибись, — сказал Алеша. — С каких это пор судьбы мира от чудища страхолюдного зависят?
— Смутные времена, — туманно ответил Горлогориус. — В общем, поставленная задача вам ясна?
— Более или менее, — сказал Муромец.
— Тогда — пятнадцать минут на сборы и в дорогу, — сказал Горлогориус. — Время не ждет.
— У меня дежавю какое-то, — пробормотал Алеша. — И главное, как ни задание, так обязательно с утра.
— Это я специально подгадал, — признался Горлогориус. — Наслышан я о ваших богатырских забавах, вот и решил вас трезвыми застать.
— Небольшое подпитие русскому богатырю не помеха, — сказал Муромец. — Подмога скорее. Трезвым я бы на Соловья-разбойника ни в жисть не пошел Да и с хазарами легче биться после того, как чарку на грудь примешь.
— Еще бы, старшой, — ехидно сказал Алеша. — От твоей пьяной рожи половина войска вражьего еще до боя разбегается. А вторую половину ты перегаром так деморализуешь, что они забывают, с какой стороны за меч держаться надо.
— Отставить разговорчики, — сказал Илья Муромец и отправился забирать из хаты свое снаряжение. Богатырское чутье подсказывало, что без большой драки поручение Горлогориуса никак не обойдется.
