Глава 15
Дневник репортера

Когда после всех улаженных дел и отданных распоряжений король наконец-то смог уединиться со своей фавориткой в отведенных для них покоях, он первым делом снял с головы корону и в сердцах швырнул ее на кровать.

– Отрекаешься от трона? – с усмешкой спросила Говорящая, скидывая обувь и с наслаждением вытягиваясь на постели.

– Ненавижу эту штуку, – заявил Рауль, усиленно потирая голову там, куда наиболее ощутимо впился царственный венец. – Какой садист ее изобрел? В жизни своей не носил ничего более неудобного!

– Я знаю по меньшей мере двух человек, которые с удовольствием бы тебе помогли, приняв эту ношу на себя.

– Перебьются.

– Не сомневаюсь, – с удовлетворенной улыбкой отозвалась Айрин. – Не беспокойся, скоро мы вернемся домой, и ты сможешь запрятать ее на самую дальнюю полку.

– Именно так я и поступлю.

Насчет дальней полки это, конечно, были мечты, однако в столичном королевском дворце Рауль и в самом деле мог себе позволить надевать корону лишь в наиболее торжественных случаях и на самые официальные встречи. В том, чтобы носить ее постоянно, потребности не было. Другое дело – в поездках, вдалеке от дворца: тут был особый этикет, заставляющий короля ежеминутно всем своим видом напоминать окружающим, кто перед ними находится.

– Почему нельзя было сделать ее из какой-нибудь ткани? – продолжал злиться он.

– А это для того, чтобы ты непрерывно ощущал, как бремя государственных забот давит на голову.

Фаворитка, как обычно, не полезла за словом в карман.

– Если такая умная, почему бы тебе самой не поносить ее пару недель? – едко спросил Рауль.

– Благодарю покорно, – отозвалась Айрин, брезгливо разглядывая корону. – Мне эта штука не по размеру и, к счастью, не по статусу. Так что страдай в одиночку.

– Что-то я смотрю, у тебя больно хорошее настроение, – заметил король, усаживаясь в кресло.

– Почему бы и нет? Мне надоели поездки. Два дня пути – это не так мало. Знаешь, между твоими графствами слишком большие расстояния, ты не мог бы что-нибудь предпринять по этому поводу? Ну вот, вчерашняя гостиница не в счет, она была ужасна. Мне, конечно, нравится дрессировать крыс, но у них же останавливаются не только Говорящие! А тут наконец-то нормальная комната и мягкая постель.

– Ты уверена, что она мягкая?

Айрин лукаво улыбнулась.

– Жду не дождусь, когда ты забудешь о неудобных регалиях и наконец надумаешь это проверить.

Рауль с ухмылкой перебрался на кровать. В течение некоторого времени в отведенной королю комнате не было места разговорам.

– Что ты собираешься делать? – спросила Айрин, принимаясь расчесывать волосы гребнем, который предусмотрительная горничная заранее выложила на низкий прикроватный столик.

Рауль ответил не сразу, с удовольствием наблюдая за ее действиями. Смотреть, как Айрин расчесывает свои длинные волосы, он мог до бесконечности; в этом плане данный процесс был сродни таким явлениям природы, как текущая вода и горящий огонь.

– Я еще не решил, – сказал он затем, отлично поняв, о чем именно из всех возможных тем был задан ее вопрос. – У них здесь все чересчур мутно. Придется разобраться как следует.

Накинув рубашку, он отбросил волосы со лба и подошел к окну.

– А мне показалось, ты поверил этому Алисдейру, – заметила Айрин.

– В то, что он – законный наследник Торнсайдов? Пожалуй. Я успел к нему присмотреться за эти два дня. Ты же именно с этой целью подсадила его в нашу карету?

– С чего ты взял?! – с деланым возмущением воскликнула Айрин. – Может, он мне просто понравился? Он симпатичный.

– В таком случае могу тебе только посочувствовать, – ехидно ответил Рауль. – Как на женщину он на тебя за все это время ни разу не взглянул.

– Ну как тебе не стыдно так сразу взять и испортить мне настроение, – протянула Айрин. – Не мог хотя бы сказать об этом как-нибудь поделикатнее? Бич всех королей – эгоцентризм. Почему ты решил, будто я хотела, чтобы к нему присмотрелся ты? Могли же у меня быть и другие меркантильные цели!

– Ладно, признаю, ты посадила его к нам еще по двум причинам, – пошел фаворитке навстречу Рауль. – Во-первых, ты хотела, чтобы он успел рассказать нам дополнительные подробности, сверх того, что обсуждалось на совещании. Во-вторых, ты просто-напросто пожалела его после той сумасшедшей скачки и решила предоставить ему возможность отдохнуть во время путешествия.

– Ты невыносим, – покачала головой Говорящая. – Как тебе не стыдно читать меня, как раскрытую книгу? Если хочешь знать, женщины этого не любят. Мог бы хоть немножко меня приревновать.

– Если бы я тебе не доверял, тебя бы сейчас здесь не было. И, между прочим, пытаясь заставить меня ревновать, ты оказываешь плохую услугу своему протеже.

– Верно, я об этом не подумала. Ладно, раз сцены ревности все равно не получится, продолжай. Ты говорил, что успел к нему присмотреться.

– Да, и он производит впечатление человека, который вполне устроил бы меня на этом месте. Младший Рейвен со своей функцией не справляется, это очевидно. Держать народ в ежовых рукавицах тоже надо уметь. Еще три-четыре серьезные выходки, от силы пять – и у него здесь начнется самый настоящий бунт, а мне только этого не хватало ко всей прочей головной боли.

Он снова приложил пальцы к натертому короной участку кожи.

– В таком случае почему ты говоришь, что ничего еще не решил?

– Алисдейру я в целом доверяю, – ответил Рауль. – А вот девчонке не верю ни на грош.

– Почему?

– Она же газетчица. Ты знаешь эту породу людей. Для них сенсация – это все. Они бесцеремонны и беспринципны, и, когда речь идет о поиске материала, забывают о границах разумного. Я думаю, она пришла к Рейвену сама, окрутила его, пытаясь добыть какую-то информацию, с этой же целью уложила его в постель, а потом вдруг решила, что не готова идти до конца. Или еще что-нибудь пошло не так, как ей хотелось.

– Если судить по словам Кентона, дело обстояло совсем не так.

– Большая часть того, что рассказывает Кентон, известна ему с ее слов. А в том, что касается этой девчонки, он неспособен сохранять объективность.

– Брось, ты же и сам не веришь в то, что она – ведьма!

– Не верю, – кивнул Рауль. – Именно поэтому я остановил тот фарс на площади. Но то, что она не ведьма, еще не означает, что она не заявилась к нему сама и не нарвалась на неприятности по собственной воле.

– Допустим. Но даже если она пришла к графу сама… Есть люди, к которым просто нельзя позволить себе не явиться.

– Ты на что-то намекаешь? – изогнул брови Рауль.

– Что уж там намекаю, говорю прямым текстом! – рассмеялась Говорящая. – Стала бы я тогда уродовать себя с таким остервенением, если бы к тебе можно было просто взять и не прийти.

– Представь себе, многие приходили вполне с удовольствием. И зачастую прыгали в кровать по собственной инициативе. Брать силой никого уж точно не приходилось.

– Тебе – нет, – перешла на серьезный тон Говорящая. – Но, судя по тому, что о нем рассказывают, граф – мастер на такие дела.

– Слухи могут оказаться беспочвенными. Хотя даже если и так, подмоченная репутация остается проблемой. Вывод один: этим делом надо будет заняться всерьез. И в Торнсайде придется задержаться… Лучше бы он провалился сквозь землю.

Рауль снова подошел к окну, из которого открывался вид на Стонридскую башню. Несмотря на то что уже смеркалось, очертания тюрьмы просматривались весьма отчетливо. Айрин тихонько приблизилась к королю и положила руки ему на плечи.

– Ты можешь быть спокоен, – сказала она. – О твоей безопасности позаботятся.

– Мне ничто не угрожает, – поморщился он. – Это так… воспоминания.

– Для этого у тебя есть я, – ответила Говорящая, разворачивая Рауля к окну спиной и проводя рукой по его щеке. – Чтобы обезопасить тебя от любых воспоминаний.

Улыбнувшись, Рауль перехватил ее руку и поцеловал запястье.

Дверь с громким стуком закрылась, оставляя нас с Кентоном одних в отведенной нам комнате. Нет, я не обольщалась. Конечно, это была тюрьма, просто значительно более комфортная и с той самой камерой на двоих, о которой мечтала светловолосая супруга зубодера. Снаружи то и дело раздавались голоса дежуривших у двери охранников. Но как минимум теперь у меня были хоть какие-то шансы выйти из тюрьмы в более перспективном направлении, чем на эшафот.

Кентон быстро обошел комнату, оглядел ее деловым взглядом, а затем, кивнув на широкую застеленную кровать, сказал мне:

– Ложись.

Сам он сел на край кровати и принялся стягивать с себя сапоги.

Я посмотрела на него напряженно, почти затравленно.

– Кентон, я сейчас не могу, – тихо проговорила я. – Я очень благодарна тебе за все, что ты для меня сделал, правда, но я действительно не могу.

– Кому ты нужна! – фыркнул он, откидывая край одеяла. – Ложись, я тебе сказал!

Пожав плечами, я подошла к кровати и забралась под одеяло.

– Спокойной ночи! – снова фыркнул Кентон, а сам, как был, в одежде, лег рядом поверх одеяла.

Свое оружие он тоже оставил лежать рядом.

Долго уговаривать меня не пришлось: глаза закрывались сами собой. За три ночи в тюремной камере сильно не выспишься, особенно если в ней сидит чертова дюжина людей, из которых к тому же ты – единственная женщина. А уж сегодняшние приключения, скажем прямо, сил не прибавили.

Когда я проснулась, снаружи окончательно стемнело. В комнате тоже было не слишком светло: темноту разгоняла лишь парочка заглядывавших в окно звезд да хрупкий огонек одинокой свечки. Повернув голову, я увидела, что Кентон по-прежнему лежит рядом; глаза его были прикрыты, грудь поднималась и опускалась в такт ровному дыханию.

– Ты потрясающий, Кентон, – тихо сказала я, осторожно, чтобы не разбудить, кладя свою ладонь поверх его пальцев. – И, кажется, я тебя люблю.

– Знаю, – произнес он, не открывая глаз.

– Да неужели? – едко спросила я в ответ на эту наглость. – А кто еще недавно готов был придушить меня от ревности, когда прослышал, что я собираюсь идти в замок?

– Я и сейчас готов тебя за это придушить, – отозвался Кентон.

– Ну так за чем же дело стало? Приступай, я даже сопротивляться не буду, – грустно пообещала я.

– За кого ты меня принимаешь? За дверью стража. Я не хочу, чтобы меня осудили за убийство и вздернули на виселице.

– Тебе скорее отрубят голову, – рассудительно возразила я.

– Это в корне меняет дело.

Рука Кентона метнулась к моему горлу, хотя глаза по-прежнему оставались закрытыми.

– Я знаю, что ты все равно этого не сделаешь, – заявила я, даже не пытаясь увернуться. – Потому что тоже меня любишь.

– С чего ты взяла?

– Зачем бы иначе ты стал сидеть здесь со мной под стражей?

– Интересно, когда бы меня еще пригласили переночевать в графском замке, со всем возможным комфортом, на мягкой постели?

– Учитывая, что ты даже не снимаешь одежду и держишь меч на расстоянии вытянутой руки, очень убедительно.

– Скорее всего, это излишняя мера предосторожности, – серьезнее сказал Кентон. – Но мы по-прежнему в логове Рейвена, хоть сам он и под замком. Так что перестраховаться не повредит.

– Скажи, как тебе это удалось? Уговорить короля приехать в Торнсайд?

– Это не моя заслуга.

– А чья же?

– Говорящей.

– А как ты думаешь, – задумчиво проговорила я, – они дадут мне интервью? Король и Говорящая?

От такого вопроса Кентон даже открыл глаза.

– Абигайль, нет! – умоляюще воскликнул он. – Даже думать об этом забудь! Обратишься к королю с такой просьбой, и он самолично отправит тебя на эшафот.

Я вздохнула. Сказать по правде, интервью я упомянула просто так, чтобы разрядить обстановку. Приоритеты меняются под давлением обстоятельств. Сейчас из разговора с королем мне надо было вынести одно – право на собственную жизнь.

– Ладно, не буду… пока. А знаешь, в тюрьме мне очень пригодились твои уроки карточной игры.

– Что, ты сыграла с какой-то очень богатой дамой и стала миллионершей?

Я нахмурилась, встретив его взгляд.

– Не смотри на меня так, – заявила я.

– Как?

– Как будто собираешься на мне жениться в случае, если я действительно выиграла такие деньги.

– Почему? – изумился Кентон. – Не забывай: мое имущество конфисковано Рейвеном. Теперь надо как-то выкручиваться. Не идти же работать, честное слово! Женитьба на богатой женщине – прекрасный выход из положения. Так ты обыграла миллионершу?

– Нет.

– Жаль.

– Зато мне удалось раздеть донага почти всех заключенных мужского пола.

– Что?!

– Нет, ничего. Тебе послышалось. Но я ни с кем не играла на поцелуй, честное слово!

– Это утешает. Где ты вообще умудрилась играть с мужчинами, пока находилась в тюрьме?

– В мужской камере. Что ты на меня так смотришь? Я не виновата, это Рейвен меня туда засадил.

Я тут же пожалела, что об этом упомянула: даже при слабом освещении было видно, что Кентон переменился в лице.

– Он за это ответит, – процедил он сквозь зубы.

– Ему есть за что ответить и без того, – поспешила сказать я. – К тому же из его затеи ничего не вышло. Как оказалось, у меня хорошие связи даже в тюрьме. Да и вообще… Там, где графы – убийцы и насильники, заключенные оказываются вполне приличными людьми. Кентон… – Я села повыше и устремила на него беспокойный взгляд. – Мне страшно. Кто я для короля по сравнению с Рейвеном? Его слово все равно будет весить в тысячу раз больше моего. А обвинение в покушении на убийство графа – это очень серьезно.

Кентон накрыл своей рукой мою ладонь.

– Не бойся. Рауль, насколько я успел его узнать, – очень адекватный человек и разберется во всем досконально. Если бы он доверял Рейвену, то не поехал бы сюда. А кроме того, я здесь и не дам тебя в обиду. Даже королю.

– Хорошо сказано, – произнес насмешливый голос. – Уверена, королю бы понравилось. Но на всякий случай мы не станем этого ему передавать.

Говорящая вошла в комнату совершенно бесшумно и теперь стояла возле двери. Рядом с ней расположился огромный пес бело-коричневого окраса.

– Не хватайтесь за меч, Кентон, – добавила фаворитка, от внимания которой не укрылось быстрое движение руки дворянина. – Ваша скорость уже сыграла свою роль. Теперь вы можете расслабиться. Мне нужно поговорить с вашей девушкой наедине.

– Мое присутствие так уж сильно помешает? – спросил Кентон, не слишком довольный таким раскладом, но в то же время предпочитающий не идти откровенно наперекор Говорящей.

– Может помешать. Не тревожьтесь: я ее не съем. И Чак тоже. – Айрин положила руку на голову пса. Тот вполне добродушно вильнул хвостом. – Он, конечно, очень голоден, но обещал держать себя в руках. Кентон, вопрос безопасности вас может не беспокоить. Зубы у этого зверя не менее смертоносны, чем клинок, зато реакция значительно быстрее вашей. А вы пока можете со спокойной совестью подождать снаружи.

– Разве меня отсюда выпустят? – попытался выкрутиться Кентон.

– А вас никто здесь силой не держит, – хмыкнула Говорящая. – Вы вольны идти туда, куда вам вздумается.

– В таком случае я могу навестить Рейвена? – с невинным видом осведомился Кентон, уже понявший, что уходить придется и потому готовый говорить чуть менее серьезно.

– А вам что, мало одной сломанной руки в Торнсайде? – усмехнулась фаворитка. – Вы хотите сломать еще одну?

– Нет, я хочу сломать еще штук пять, – отозвался Кентон. – Но, к сожалению, у Рейвена только две.

– Боже, и такой кровожадный человек ехал с нами в одной карете?! – притворно ужаснулась Говорящая.

– Я ничуть не кровожаден: ломать кости можно совершенно бескровно, – нашелся Кентон.

– Ты ехал в одной карете с королем? – изумленно воскликнула я.

– Представь себе: да, – отозвалась Говорящая. – И, может быть, ты не в курсе, но перед этим он скакал целые сутки без остановки, чтобы успеть тебя спасти.

– Непременно обсудим эту животрепещущую тему во всех мельчайших деталях, но нельзя ли сделать это как-нибудь в другой раз? – едко отозвался Кентон.

– Господин Алисдейр, вы еще здесь? – нахмурилась Говорящая. – Вам же сказали, что вы будете мешать. Вот видите: вы уже начали. Там, где разговаривают две женщины, мужчина – третий лишний.

Нежелание Кентона уходить на этом этапе только усилилось, но он вынужденно вышел за дверь и прикрыл ее с той стороны.

– Ну, – сказала Говорящая, подходя поближе и усаживаясь в кресло (я к тому моменту сидела на кровати), – а теперь рассказывай.

– Что именно? – нахмурилась я.

– Все, что сочтешь нужным. С самого начала и во всех подробностях. На суде у тебя на это времени не будет. А сейчас… ночь длинная.

Я слабо улыбнулась. Вот ведь как иногда поворачивается жизнь. В течение многих лет брала у всех интервью, а теперь интервью берут у меня.

– Видите ли…

– Давай на «ты», – перебила она меня. – Официоз сидит у меня в печенках. Я, знаешь ли, полжизни положила на то, чтобы не зависеть ни от каких церемоний.

– Как-то не очень убедительно у вас получилось, – пробормотала я, гадая, слишком сильно наглею или все-таки в рамках допустимого.

Айрин рассмеялась.

– Что поделать. Жизнь иногда поворачивается к нам самой неожиданной стороной, – развела руками она, вторя моим мыслям. – Итак, начинай.

Я нахмурилась, собираясь с мыслями. С чего же все началось? Ах да, с того злополучного интервью. И нападения барона на замок.

Я стала рассказывать.

Говорящая слушала внимательно и перебивала редко. Поморщилась, когда, перейдя к балу, я изложила историю с вином. И очень заинтересовалась моим дальнейшим рассказом о судьбе Бенсона Бриджа.

– Стало быть, в эту цепь тоннелей с территории замка можно попасть несколькими путями? – проговорила она.

– Выходит, что так. Есть по меньшей мере два входа.

– Этим подземельем точно надо будет поинтересоваться, – задумчиво сказала Айрин. – Как, ты говоришь, он сказал? Пристегните и нажмите на рычаг?

Я кивнула.

– Как ты думаешь, что он имел в виду?

– Либо какая-то пытка, либо казнь. Вернее всего – второе, поскольку он велел им уйти. Наверняка что-то крайне изощренное.

– М-да, – протянула Айрин, постукивая кончиками пальцев по подлокотнику. – В этот потайной ход действительно придется отправить людей.

– А ты тоже собираешься пойти туда вместе с ними? – с надеждой спросила я.

Обращаться к ней на «ты» было пока непросто, но пожеланиям вышестоящих в ряде случаев предпочтительно идти навстречу.

– Даже и не подумаю, – поморщилась она. – После всего, что ты рассказываешь, я окончательно уверилась в том, что мне там делать нечего. То, что я увижу, мне точно не понравится.

– А я бы хотела еще раз там оказаться, – вздохнула я, отлично понимая, что шансов попасть в эту экспедицию у меня практически нет.

И кто же, спрашивается, тянул меня за язык?!

– Неужели ностальгия замучила? – осведомилась Говорящая.

– Нет. Просто я собираюсь написать статью о палачах, – доверительно сообщила я, заодно прикидывая, можно ли уже забросить удочку на предмет интервью с королем или лучше все-таки подождать еще немного. – А там наверняка найдется много интересного материала.

– Да, о том, что ты собираешься писать о палачах, теперь, кажется, знает весь город, – усмехнулась она. – Как тебе пришло в голову интервьюировать палача перед собственной казнью?

Я пожала плечами, невольно содрогнувшись при воспоминании.

– А что мне было делать? Не пощады же у него просить?

– Это верно. Просить у палача пощады бессмысленно, – мрачно согласилась она, вспоминая, кажется, о чем-то своем.

Чак вильнул хвостом и положил морду ей на колени, словно почувствовал настроение хозяйки.

– Можно я его поглажу? – спросила я. Вдруг ужасно захотелось запустить руку в густую двуцветную шерсть.

– Конечно, – кивнула она.

– А он не откусит мне руку? – уточнила я на всякий случай.

– Если ты потянешься этой рукой к моему горлу, тогда запросто.

– Буду иметь в виду, что нападать на тебя надо только тогда, когда его нет рядом, – хмыкнула я.

– Тебе это не удастся, – отозвалась Говорящая. – Он рядом со мной практически всегда.

– А… король? – Я подняла на нее вопросительный взгляд.

Она кивнула в знак подтверждения.

– Все верно. Рядом с королем тоже всегда находится такой пес. Рональд.

Я осторожно погладила волкодава по спине. Никаких возражений он не выказал, и я принялась ласкать его двумя руками, больше не опасаясь внушительных зубов. Секунд через десять Чак перевернулся животом кверху.

– Он признал тебя за свою, – улыбнулась Айрин.

Чувствуя, что разговор перешел в менее формальное русло, я решилась затронуть беспокоившую меня тему.

– Айрин, могу я задать один вопрос?

– Конечно.

– Я понимаю, что моя судьба решится завтра на суде. Но что будет с Кентоном?

– А что ему сделается? – удивилась она.

Я заколебалась. Говорил ли Кентон о своих претензиях на графский титул? Если нет, то, возможно, мне тоже не следует об этом упоминать. По словам Кентона, если ему не поверят, то могут осудить за самозванство. Пожалуй, пока благоразумнее будет промолчать.

– Рейвен объявил его вне закона и отобрал все имущество.

Я решила ограничиться этой частью истории.

– Рейвену сейчас бы свое имущество сохранить, – отозвалась Айрин. По тому тону, которым она произнесла эти слова, я окончательно убедилась в том, что Говорящая на нашей стороне, а это уже было немало. – Без чужого он точно перебьется. На этот счет у короля даже сомнений не возникнет. Так что не волнуйся: стоять с протянутой рукой твоему Кентону не придется.

– Я об этом и не беспокоилась, – небрежно отмахнулась я, хоть и испытала в душе чувство глубокого облегчения. – Но просто он грозился, что может жениться на богатой женщине, дабы исправить свое положение…

– А ты поверила?

– Нет, – вынужденно признала я. – Но просто… Он же не привык жить… ну… так, как я. Каково бы ему было сейчас вдруг остаться без всего?

Забавно: еще недавно я презирала таких, как он, именно за это. А сейчас поняла, что презирать надо совсем за другое. И, кажется, костьми была готова лечь, лишь бы он продолжил иметь все то, к чему привык.

– С ним все будет в порядке, – заверила меня Говорящая. – А теперь давай вернемся к твоей истории. К завтрашнему дню надо хорошо подготовиться. Ты стала свидетельницей того, как Рейвен приказал расправиться с главой гильдии. Что было потом?

Я рассказала про позорный столб, про то, как граф вторгся в мой дом с цветами и попытался взять меня силой, про то, как Кентон пришел без цветов, но зато вынудил Рейвена уйти. И испытала чувство благодарности к Говорящей за то, что она мягко настояла на отсутствии при этом разговоре Кентона. Даже невзирая на то, что он сам был свидетелем пересказываемого мной эпизода, в его присутствии я бы испытывала во время повествования значительно большую неловкость. Следующей на очереди была история с приговором Кентону и его освобождением, для которого были использованы не слишком законные методы. Я задумалась, решая, о чем стоит, а о чем не следует рассказывать Айрин, и можно ли попросту пропустить эти события. Но без них картина никак не складывалась; к тому же я пришла к выводу, что Кентон никак не мог не поднять эту тему во время разговора с королем. И уже собиралась рассказать обо всем без утайки, как вдруг Говорящая поднесла палец к губам.

– Тсс!

Кивком головы она указала мне на Чака. Пес рычал, но очень тихо, будто специально сдерживаясь, и настороженно принюхивался к ничем не примечательному участку стены. Айрин быстро схватила меня за руку и потянула за собой в угол комнаты, где нас частично загораживала незадернутая гардина. По дороге она задула догоравшую на столе свечу.

Задетая плечом гардина еще колыхалась, а в гладкой, казалось бы, стене бесшумно открылась низкая дверь. Наверное, я бы не заметила в темноте ночной комнаты возникшего в проеме человека, если бы не ожидала увидеть его именно здесь и сейчас. Черная одежда, черный же плащ и опущенный на лицо капюшон хорошо справлялись со своей функцией. Черным не был разве что клинок обнаженного меча, который человек держал наготове.

Мужчина на мгновение задержался в проеме и прислушался. Нас он в темноте не заметил, а по окутавшей комнату тишине, видимо, заключил, что здесь все спят, что и было ожидаемо, учитывая поздний час. Затем он решительно шагнул к кровати, покрепче перехватывая рукоять меча. В этот момент Чак громко зарычал и прыгнул.

Первым делом хорошо обученный пес впился зубами в запястье чужака, вынуждая того выпустить оружие. Человек закричал, пытаясь вырвать прокушенную руку. После нескольких секунд борьбы Чак повалил его на пол, придавив грудь крупными лапами. Говорящая хотела позвать дежурившую за дверью стражу, но те уже ворвались в комнату, привлеченные шумом борьбы.

Тьму разогнали принесенным снаружи факелом, который быстро зафиксировали на стене при помощи специального крепления. Все это время Чак продолжал караулить неизвестного. Делал он это очень просто: весьма комфортно улегся поверх мужчины и порыкивал при каждом, даже самом слабом движении последнего. Чужак двигался все реже и реже, причем, кажется, не столько от страха, сколько от элементарной нехватки воздуха: дышать под весом такой туши было, вне всяких сомнений, затруднительно. Однако Говорящая не торопилась отзывать свою собаку.

– Что здесь происходит?

Кентон, ворвавшийся в комнату вместе со стражниками, схватил меня за плечо. Я указала сперва на лежащего на полу мужчину, а затем на проем в стене и зачем-то быстро добавила:

– Я здесь ни при чем.

– Вот в этом я сильно сомневаюсь, – возразила Айрин.

– Да, я тоже, – поддержал ее Кентон и одарил меня таким взглядом, будто я в его отсутствие провела в опочивальню любовника.

Как же спелись эти двое!

Говорящая что-то тихо прошептала псу, и тот медленно, как бы нехотя приподнялся и сполз с тела жертвы. Однако уходить не стал, уселся рядом, часто дыша в лицо мужчине и время от времени показывая зубы. Стражники шагнули к незнакомцу, Айрин отступила в сторону, пропуская их, но осталась стоять поблизости. Один из охранников вышел из комнаты и вскоре вернулся, неся в руке второй факел. С этим факелом он отправился исследовать потайной ход, которым воспользовался незнакомец. Похоже, опочивальня быстро превратилась в самое оживленное место в замке.

Незнакомец, хрипя, хватал воздух ртом. Затем, отдышавшись, приподнялся на локтях, затравленно озираясь по сторонам. Путей для отхода не было.

– Ты его знаешь? – спросила у меня Айрин.

– В первый раз вижу, – ответила я. – Да и откуда? Все мои знакомые – приличные люди.

Хотелось еще добавить, что ни один из них не сидел в тюрьме за более тяжкое преступление, чем ограбление со взломом, но я не стала. Мне и без того стоило немалых усилий игнорировать тот выразительный взгляд, которым одарил меня при моих последних словах Кентон.

– Кто ты такой? – спросил, склонившись над незнакомцем, один из стражей.

– Тобиас Холл. Я… здесь работаю, – все еще хрипя, ответил тот.

– А в эту комнату тебя тоже привела работа? – осведомился допрашивающий.

– Именно так, – попытался отговориться Тобиас.

– А что, ваша работа заключается в том, чтобы обслуживать по ночам одиноких женщин? – поинтересовалась я. Ну не могу я оставаться в стороне, когда дело пахнет интервью. – Так вы немного не в моем вкусе.

Говорящая рассмеялась.

– Абигайль! – шикнул на меня Кентон.

– А что такого? Если человек не в моем вкусе, лучше так сразу ему об этом и сказать.

– Вы не против, если мы продолжим допрос? – язвительно осведомился охранник.

– Простите, не хотела вам мешать, – покаялась я.

– Работа, говоришь? – агрессивно спросил страж, снова склоняясь над Тобиасом. – И в чем же она заключалась, работа эта?

Я обиженно насупилась. Ну и чем его вопрос отличается от моего?

– Так я просто ошибся комнатой. Я должен был в другой опочивальне… развести огонь в очаге.

– Голову нам морочишь? Хочешь продолжить разговор в пыточной?

– Постойте, капитан, – вмешалась Айрин. – Если вы не возражаете, есть намного более простой и быстрый способ.

– Все, что скажете, Говорящая, – почтительно ответил тот.

– Благодарю вас. Мой пес очень голоден. Давайте я попросту предоставлю ему свободу действий. Он ведь уже успел почуять запах крови. Жестоко было бы теперь оставлять зверюшку ни с чем.

– Не имею ничего против, – тут же заявил страж.

Говорящая оглянулась на нас с Кентоном.

– Есть какие-нибудь возражения?

– У меня так точно никаких, – пожал плечами Кентон.

– А я даже с интересом посмотрю. – Я тоже подключилась к процессу тотального запугивания. – Надеюсь, вы разрешите мне делать записи? Может быть, я статью напишу. «Лицо жертвы перекосилось от нестерпимой боли в тот момент, когда пес вырвал своими мощными зубами большой кусок мяса, – принялась вдохновенно декламировать я. – Тело забилось в конвульсиях…»

– Хорошо, хорошо, я все скажу, – поспешил сообщить допрашиваемый, садясь на полу и испуганно отодвигаясь от мгновенно зарычавшего пса.

– Жаль, – с грустью проговорила Айрин. – Было бы лучше, конечно, хоть немного подкормить несчастного зверя. Ну да ладно. Так какие у вас были вопросы, капитан?

– С какой целью ты сюда заявился? – снова обратился к Тобиасу тот.

– Мне было приказано убить газетчицу. Приказано, честное слово! – затараторил он, ловя на себе совсем не добрые взгляды и, что намного хуже, вновь заслышав угрожающее рычание пса. По-видимому, Чак снова уловил настрой своей хозяйки. – Если бы я не исполнил приказ, меня бы самого убили! Я не хотел его исполнять!

– Ну, о том, чего ты хотел, а чего нет, побеседуешь со священником, – отозвался капитан. – Такая возможность у тебя обязательно будет. Теперь говори…

Продолжить он не успел. В этот момент дверь распахнулась и в комнату, как ураган, ворвался король. Одет он был менее официально, чем днем, короны на голове не было, волосы растрепались, а глаза метали молнии.

– Какого дьявола здесь творится?!

И говорил-то он вроде бы негромко, но от звука его голоса мне отчего-то захотелось вжаться в стену и срочно сознаться в каком-нибудь преступлении, например, в государственной измене. Или как минимум попросить прощения за то, что какой-то неизвестный Тобиас пришел сюда, чтобы меня убить, и нарушил тем самым покой монарха.

Взгляд Рауля быстро заскользил по комнате, коротко задержавшись на Говорящей, на сидящем на полу человеке и на зияющей черноте потайного хода.

– Ваше величество, – склонился перед королем капитан, – госпожа Говорящая допрашивает преступника.

– Госпожа Говорящая, – Рауль устремил на Айрин чрезвычайно гневный взгляд, – проводит сегодня слишком много времени за допросами. Или вы вознамерились занять место главного дознавателя, Айрин, и не сочли нужным поставить меня в известность?

Честно признаться, если бы весь этот гнев был направлен на меня, у меня бы душа ушла в пятки. Но Говорящая отреагировала на слова короля весьма спокойно. По-моему, она и улыбку-то сдержала только из вежливости, чтобы не ронять монаршего авторитета.

– Что вы, ваше величество, я и не думала отбивать хлеб у мужчин. В вашем распоряжении все инструменты пыточной, а в моем – всего лишь безобидная собачка.

Она бросила многозначительный взгляд на Чака, напоминая таким образом Раулю, что все это время пребывала в обществе надежного охранника, а значит, не проявила особой беспечности.

– Что ж, отлично. – Король, кажется, начал немного остывать, но взгляд его по-прежнему оставался весьма гневным. – Продолжайте свое дознание. Хочу посмотреть, как у вас получается.

– Ваше величество, этот человек проник в комнату через потайной ход… – начал было объяснять капитан.

– Ребенку ясно, что здесь произошло! – рявкнул Рауль. – Вы проверили, куда ведет этот ход?

– Наш человек как раз сейчас этим занимается.

– Что этот успел сказать?

Я опустила глаза, мысленно отметив, что хоть на словах король и предложил Говорящей продолжать дознание, в действительности взял дело в свои руки. Единственное, чего я не смогла бы сказать наверняка, так это поступил ли он таким образом неосознанно или вполне сознательно.

– Сказал, что получил приказ убить госпожу Аткинсон, – ответил капитан.

Все взгляды устремились в мою сторону, и я в очередной раз с трудом подавила острое желание попросить прощения за беспокойство.

– Он сказал, кто отдал приказ? – осведомился Рауль.

– Еще не успел.

Король перевел взгляд на сжавшегося на полу Тобиаса.

– Тебе ясен вопрос? – холодно произнес он.

– Да, ваше величество, – сглотнув, кивнул тот.

– Тогда чего ты медлишь?

– Это был приказ графа.

– Какого графа? – сухо спросил Рауль.

– Графа Алана Рейвена.

– Поздравляю, – шепнула мне на ухо Говорящая. – Ты выиграла суд прежде, чем он начался.

– Каким образом Рейвен связался с тобой? – продолжил король. – К нему никого не велено пускать. Он подкупил стражу?

– Он отдал приказ еще на площади, до того, как был взят под стражу, – объяснил Тобиас.

– Он отдал приказ только тебе или успел переговорить с кем-нибудь еще? – нахмурился Рауль.

– Насколько мне известно, только с бароном Майлзом.

Я поморщилась. Хорошенькое «только». Если граф успел проинструктировать Майлза, значит, мы можем ожидать абсолютно любого сюрприза.

– Что еще он сказал? Говорил, когда и как совершить убийство, с какой целью, приказывал убить кого-нибудь еще?

Тобиас покачал головой.

– Только сказал, что надо убрать газетчицу, чтобы она не болтала. Больше ничего. У него было мало времени.

– Ну что ж. – Взгляд, который бросил на меня король, был мрачным, но не враждебным. – Тебе впору быть благодарной Рейвену. Он сам доказал правдивость твоих обвинений.

– Суд состоится завтра, как было назначено? – уточнил капитан.

– Формально – да, – подтвердил Рауль. – Нечистоплотность Рейвена доказана, но есть детали, которые до сих пор остаются невыясненными. До суда никто под страхом смертной казни не должен рассказывать графу о том, что здесь произошло. Ни о покушении, ни о том, что оно оказалось неудачным, ни тем более о результатах дознания. Это всем понятно? – Он обвел присутствующих тяжелым взглядом. – Теперь что касается этого. – Кивок в сторону Тобиаса. – Отведите его в тюрьму, заприте в одной из камер. Отвечаете за него головой. Завтра он понадобится мне на суде.

– Ваше величество, можно мне сказать? – подала голос я.

Рауль вопросительно изогнул бровь, и я расценила это как разрешение продолжить.

– В одной из тюремных камер есть потайная дверь, которая ведет в подземный тоннель. Нельзя допустить, чтобы этот человек оказался в той камере. Раз он знал про этот ход, – я устремила взгляд на ведущую в темноту дверцу, – значит, вполне может знать и про тот.

– Справедливо, – кивнул Рауль. – Скажи, о какой камере идет речь.

Я объяснила капитану, где именно располагалась упомянутая мной камера.

– Вы все поняли, капитан? – обратился к нему король. – Позаботьтесь о том, чтобы эта камера оставалась пустой. Завтра мы отправим туда людей.

– Так точно, ваше величество. Я распоряжусь, чтобы этого человека держали в другом месте, возможно, в общей камере.

– Ой, а можно не в общей? – взмолилась я. – Там же сидят приличные люди, он их плохому научит! Хотя, если только посадить его в женскую камеру… – задумчиво добавила я, припомнив бойкую рыжеволосую узницу. – Там его самого научат всему, чему надо. Потом догонят и еще раз научат.

– Что за приличные с твоей точки зрения люди сидят в тюрьме? – осведомился Рауль.

– Лекари, музыканты, художники, газетчики, – принялась перечислять я.

– Положим, газетчикам там как раз самое место, – отозвался король.

Я прикусила губу.

– Его величество так шутит, – пояснила Говорящая, бросая на Рауля не слишком одобрительный взгляд.

Тот передернул плечами: мол, понимайте, как знаете, но в каждой шутке есть доля правды, и если бы все газетчики в единый миг оказались за решеткой, мир бы действительно стал немного лучше.

Со стороны потайного хода послышался шум шагов, и вскоре в комнату вошел отправленный на разведку стражник.

– Ход довольно длинный, – начал было он и осекся, увидев короля, а затем поспешил склониться в глубоком поклоне.

– Ты думаешь, я пришел сюда, чтобы полюбоваться на твою лысину? – иронично осведомился Рауль. Лысины у молодого охранника не было и в помине. – Продолжай докладывать.

– Потайной ход достаточно длинный и идет через весь этаж, – распрямившись и стоя теперь идеально ровно, сообщил стражник. – Есть несколько дверей, ведущих в такие же комнаты, как эта. Последняя выводит в тесную каморку, расположенную возле боковой лестницы для слуг.

– Какой замечательный замок, – восхитился Рауль, оглядываясь на Айрин. – Даже мой дворец построен с меньшими ухищрениями. Что ж, на сегодня достаточно. Все остальные вопросы мы решим утром. Проследите за тем, чтобы в течение ночи этим ходом больше никто не воспользовался. Говорящая, вы идете со мной. Ваша карьера дознавателя закончилась.

– Спокойной ночи, господа, – улыбнулась Айрин и, подмигнув мне, вышла из комнаты вслед за королем.