Глава 14
Дневник путешественника
Леди Маргарет, одна из тех фрейлин, что путешествовали по северным провинциям в свите короля, шагала по Фолкрейдской резиденции, звонко цокая каблучками. Прошла по широкому коридору с высоким потолком, бросила взгляд на огромные старинные часы с тяжеловесным маятником, миновала несколько распахнутых дверей и принялась спускаться по ступенькам с третьего этажа на первый. Оказавшись у подножия лестницы, повернула направо и вошла в небольшую, но уютную комнату, предназначенную для ожидающих. Именно здесь пребывал в данную минуту человек, которому ей предстояло передать малоприятную весть.
Увидев посетителя, леди Маргарет, мягко говоря, удивилась. Разумеется, просить аудиенцию не значит немедленно ее получить, но как может человек в таком виде даже приблизиться к резиденции короля?! Сапоги заляпаны грязью, дорожный костюм измят, влажные волосы, не иначе вымокшие во время недавнего дождя, липнут ко лбу, под нездорово блестящими глазами пролегли темные круги. Что он о себе возомнил, этот мужчина, дворянское происхождение которого лишь смутно угадывалось по некогда приличной одежде да по некоторым характерным чертам усталого лица? Неужто его дело и вправду настолько срочное? В последнем случае фрейлине предстояло разочаровать визитера особенно жестоко.
– Вы – Кентон Велдон Алисдейр, уроженец графства Торнсайд, прибывший просить об аудиенции у его величества? – спросила она.
Мужчина, до сих пор стоявший, прислонясь плечом к стене, кажется, в состоянии, близком к полудреме, вздрогнул и резко обернулся.
– Да, это я.
– Я очень сожалею, но у меня для вас плохие новости, – развела руками леди Маргарет. – Король никак не может вас принять. Сейчас у него чрезвычайно важное совещание с предводителями фолкрейдского дворянства, оно продлится до поздней ночи. Даже ужин приказано подать прямо в залу, где проходит встреча. Ночью его величество, сами понимаете, никого принимать не станет, а завтра с раннего утра он отправляется в Кемптон и пробудет там три дня. Но после этого можно было бы попытаться назначить вам аудиенцию… Хотя, вы сами понимаете, обстоятельства несколько необычны, во время путешествий режим приемов меняется, и вы можете рассчитывать не более чем на десять минут.
– Это будет слишком поздно, – хриплым голосом произнес мужчина. – Мне совершенно необходимо видеть короля раньше. Есть ли хоть какой-то шанс переговорить с ним сегодня? Возможно, кто-нибудь сможет хотя бы известить его о моем прошении?
– Закон на этот счет чрезвычайно суров, – с прохладой в голосе возразила фрейлина. – Наказание за вторжение в залу совещаний – смерть. При всем уважении, не думаю, что кто-либо из слуг или придворных согласится рисковать жизнью ради вашего дела.
– В таком случае предоставьте мне возможность самому обратиться к королю.
Леди Маргарет поджала губы – совсем легонько, насколько позволял этикет. Ее немного выбивало из колеи такое упрямство. И в душу невольно закрадывалось любопытство: что же за такое важное дело у этого дворянина, если он даже готов рискнуть головой – при весьма высоких шансах ее потерять?
– Увы, – вынужденно развела руками она. – Указания на этот счет предельно четкие. Вас даже близко не подпустят к залу совещаний. Охрана хорошо знает свое дело.
– Вы хотите сказать, что у меня нет ни малейшего шанса? – спросил дворянин, почти умоляюще сверля ее глазами.
В этот момент фрейлине было его действительно жаль, но лгать она не стала и, вновь разведя руками, негромко сказала:
– Нет.
Посетитель медленно опустился на табурет и, прикрыв глаза, откинул голову назад. Вот теперь он выглядел по-настоящему изможденным.
– Неужели ваше дело не может подождать каких-нибудь четыре или пять дней? – мягко спросила она.
Не открывая глаз, дворянин горько улыбнулся и покачал головой.
– Я скакал сутки напролет, останавливаясь только для того, чтобы поменять лошадь. У меня действительно нет этих нескольких дней.
И тут, к своему огромному изумлению, леди Маргарет увидела слезинку, выкатившуюся из-под прикрытых ресниц. Мужчина сжал губы так сильно, что они побелели, и сильнее зажмурил глаза. И тогда фрейлина не выдержала и сказала то, чего не должна была говорить ни при каких обстоятельствах:
– Вы можете попробовать обратиться к Говорящей.
– К кому? – с заново проснувшейся надеждой переспросил дворянин, мгновенно открывая глаза.
– К госпоже Рэндалл, – пояснила леди Маргарет, уже сокрушаясь о том, что под влиянием минутной слабости сболтнула лишнее. Но не идти же теперь на попятный? – Вообще-то она не занимается вопросами, с которыми обычно обращаются к его величеству… – признала фрейлина, а мысленно добавила: «И не испытывает ни малейшего желания этого делать». – Но, если хотите, я могу отыскать ее и попросить вас выслушать.
– Буду чрезвычайно вам благодарен, – сказал дворянин, вновь вставая на ноги.
– Подождите здесь. Я попытаюсь вам помочь.
Слушая удаляющийся цокот каблуков, бьющий по голове, будто установленный у самого уха барабан, Кентон лихорадочно пытался понять, как можно воспользоваться предоставившимся ему призрачным шансом. По всему выходило, что никак. Он хватался за соломинку, и чрезвычайно тонкую. Что может сделать любовница там, где замешана большая политика? Но сейчас он не мог, не имел права упускать никаких возможностей, даже самых призрачных.
Фрейлина возвратилась через двадцать минут. Кентон хорошо это знал, так как успел бессчетное число раз устремить взгляд на громоздкие настенные часы.
– Госпожа Рэндалл готова вас выслушать, – сообщила фрейлина. – Но у нее очень мало времени, поэтому в вашем распоряжении будет всего три минуты.
Кентон молча кивнул. Три так три. Фрейлина снова покинула комнату, а вскоре через открытую дверь до него донеслись звуки шагов и голоса.
– Так вот, пришлось ей честно признаться: я не люблю морепродукты, у меня на них аллергия. И знаешь, что она мне ответила? «Но как же так, ведь все знают, что вы любите дельфинов!»
Какой-то мужчина захохотал в ответ.
– Тебе смешно? Я в тот момент чуть не упала со стула. Вот точно тебе говорю: ноги моей в ее доме больше не будет.
– Ладно тебе, Айрин, ты тоже не вегетарианка.
– Не вегетарианка, да, но сама мысль о том, чтобы воспринимать дельфина как продукт питания, приводит меня в бешенство!
В этот момент собеседники вошли в комнату.
Говорящая, интересная длинноволосая женщина лет двадцати пяти – тридцати, оказалась одета значительно более просто, чем Кентон ожидал от королевской фаворитки. Длинное синее платье очень насыщенного оттенка, несомненно, ей шло, но было лишено каких бы то ни было рюшей, кружев и прочих излишеств и, как и синие туфли на широком каблуке, производило впечатление в первую очередь удобного. Украшений тоже было совсем мало: золотое кольцо в форме змейки на указательном пальце левой руки, маленькие жемчужные капли в ушах, на шее – простенькая цепочка, нижняя часть которой скрывалась под одеждой, и потому понять, что именно висело на этой цепочке, было нельзя.
Вместе с Говорящей в приемную вошел молодой темноволосый мужчина среднего роста, который держал в руке несколько свернутых в трубочку бумаг. За ними следовала огромная бело-коричневая собака, выглядевшая весьма свирепо.
Оказавшись в комнате, женщина прервала беседу со своим спутником и шагнула в сторону Кентона.
– Господин Алисдейр? – уточнила она. – Добрый вечер, меня зовут Айрин Рэндалл, а это – Юджин Конфилд, секретарь его величества.
Кентона немного удивил тот факт, что личный секретарь короля не присутствует на важном совещании, а вместо этого болтает с фавориткой о дельфинах. Но он никак не выразил своего удивления, просто вежливо кивнул.
– Присаживайтесь. – Говорящая опустилась на стул, приветливо указывая просителю на другой. Секретарь садиться не стал, продолжил стоять чуть позади нее. – Чак, сидеть! – сказала госпожа Рэндалл, и пес послушно расположился у ее ног. – Вас, должно быть предупредили, что у нас мало времени? Итак, я вас слушаю.
Бросив взгляд на часы, Кентон без предисловий начал с того, что, как он полагал, имело наибольший шанс привлечь внимание придворных и заставить их отнестись к его прошению со всей серьезностью.
– Я ношу фамилию Алисдейр, однако в действительности я – урожденный граф Торнсайд. Графство было незаконным путем отнято у моей семьи и лично у меня семейством Рейвенов двадцать четыре года назад.
– Понимаю, вы хотите вернуть себе власть в графстве, – без малейшего интереса кивнула Говорящая.
По ее бесцветной интонации Кентон понял: все было без толку. Фаворитка короля палец о палец не ударит, чтобы ему помогать. И тем не менее он ответил:
– Нет. Я хочу спасти одну женщину.
В течение нескольких секунд Говорящая смотрела на него с возрастающим интересом.
– Что я по-настоящему ценю в мужчинах, так это логическое мышление, – произнесла она затем. – И что же угрожает этой женщине? Ее собираются насильно выдать замуж за какого-нибудь сильно знатного, но непривлекательного кавалера?
– Нет, – жестко сказал Кентон, глядя ей прямо в глаза. – Ее собираются сжечь на костре, как ведьму.
– Что-что?
По лицу фаворитки словно пробежала тень; она недобро прищурилась, и тут Кентон понял, что невольно попал в точку. Говорящие обладали магией, и в прошлом именно такие женщины слыли ведьмами в первую очередь, а потому именно они попадали и на костер. И хотя де-факто сожжение ведьм было прекращено довольно давно, для Говорящих это по-прежнему оставалось больной темой. Кентон осознал, что у него все-таки появился шанс.
– Не знала, что у нас в королевстве до сих пор сжигают ведьм, – холодно заметила Айрин. – С удовольствием послушаю подробности. Очень хочется знать, не пора ли уже сейчас обсыпаться соломой. А ты не был в курсе таких интересных явлений, Юджин? – осведомилась она, поднимая голову.
– В первый раз слышу, – мрачно ответил секретарь.
– Похоже, в Торнсайде прогресс двинулся в обратном направлении. Речь ведь идет о Торнсайде, правильно я понимаю?
Последний вопрос был обращен к Кентону, и он удовлетворенно ответил:
– Именно так.
– Они как раз собирались говорить о Торнсайде, – задумчиво произнесла Говорящая, повернувшись к секретарю, а затем вновь перевела взгляд на Кентона. – Ну что же, рассказывайте, молодой человек. И перестаньте смотреть на часы. Уверяю вас, у меня всегда найдется время, чтобы послушать увлекательную историю о ведьмах.
Пока Алисдейр рассказывал, фаворитка молчала, лишь изредка обменивалась взглядом с секретарем. И после того как Кентон закончил, она заговорила далеко не сразу, сперва задумчиво смотрела в пространство, постукивая по подлокотнику кончиками пальцев.
– Пожалуй, в эту историю мне все-таки придется вмешаться, – заключила она затем, бросив полувопросительный взгляд на Юджина. Но дожидаться поддержки либо неодобрения со стороны секретаря не стала и решительным тоном продолжила: – Подождите здесь, а я пойду переговорю кое с кем на этот счет. Впрочем, нет, знаете что… идите со мной. Будет лучше, если вы все расскажете сами. Юджин, мы встретимся позже в кабинете.
– Так всегда, – со вздохом пожаловался секретарь. – Все самое интересное происходит без меня.
– Самое интересное еще впереди, – возразила Говорящая, потрепав огромного волкодава по голове так, словно это был маленький игривый щеночек. – Думаю, сожжение ведьм – это событие, стоящее того, чтобы на него посмотреть.
– Торнсайд? – удивленно посмотрел на нее Юджин.
– Это все равно должно было произойти, рано или поздно, – ответила фаворитка на так и не прозвучавший вопрос. – Сможешь договориться, чтобы в кабинет принесли какой-нибудь еды? Не думаю, что там, куда мы пойдем сейчас, нам будет до ужина.
– Не знаю, успеют ли они так быстро поймать и освежевать дельфина, – протянул Юджин, – но постараюсь сделать все от меня зависящее.
– Я тебе это припомню, – заявила Говорящая, вытянув в его сторону указательный палец. – Пойдемте, господин Алисдейр. Оставим этого живодера наедине с его совестью.
Кивнув головой Кентону, она вышла из комнаты. Пес мгновенно вскочил с места и потрусил за ней. Алисдейр поспешил присоединиться к этой, по-видимому неразлучной, паре. Говорящая остановилась, развернулась и снова заглянула в приемную.
– Когда будешь в следующий раз спорить с женой, не рассчитывай, что я опять приму твою сторону! – пригрозила она и на этот раз окончательно покинула комнату.
Они стали подниматься по широкой парадной лестнице.
– Я понимаю, что вы очень долго были в дороге и вам необходимо отдохнуть, – мягко сказала Говорящая. – Но, к сожалению, с этим придется подождать. Ваше присутствие может оказаться необходимым.
– Мне не нужен отдых, – возразил Кентон.
– Нужен, – улыбнулась Говорящая, – но мне нравится ваш ответ. Вы, видимо, попали по пути под дождь?
– Дождь? – нахмурился Кентон, опуская глаза на свою одежду, кажется действительно влажную. – Наверное. Я не знаю. Признаться, последняя часть пути мне помнится довольно смутно.
– За сколько времени вы добрались сюда из Торнсайда?
– Примерно за сутки.
– Это впечатляет, – заметила Айрин, а сама подумала, что надо будет при случае поинтересоваться у Рауля, был бы он готов на подобное. Стал бы гнать коня сутки напролет в любую погоду, если бы ей угрожала опасность? Она, конечно, прекрасно знала, что стал бы, но задать такой вопрос все равно не повредит. Для профилактики. – Вы, кажется, что-то хотели спросить?
– Да. Куда мы идем?
– А вы не догадываетесь? К королю, конечно.
– Но мне сказали, что у него чрезвычайно важное секретное совещание, – осторожно заметил Кентон.
Неужели фрейлина солгала просто для того, чтобы отделаться от незваного гостя? Но в таком случае зачем ей было устраивать ему встречу с фавориткой?
– Так и есть, – развеяла его сомнения Говорящая.
– А отчего же в таком случае секретарь его величества находится в другом месте?
– Это особо тайное совещание, куда не допускаются даже секретари, – пояснила Айрин Рэндалл, кажется ничуть не рассерженная проявлением излишнего любопытства со стороны визитера.
– И прерывать ход этого совещания запрещено под страхом смерти? – продолжил прощупывать почву Кентон.
– Да, и это верно. – Она бросила на него лукавый взгляд. – Вы боитесь?
– Мне нечего терять, – качнул головой он.
– Не тревожьтесь. Я имею право входить в зал совещаний, а вы придете со мной, так что вам ничто не угрожает.
– Вы имеете право присутствовать на тайном совещании?
Удивление Кентона было столь велико, что он невольно вышел за рамки этикета.
По губам Говорящей скользнула легкая усмешка. Когда-то она и сама чрезвычайно удивилась, случайно узнав, что Рауль, тогда еще принц, предоставил ей такие полномочия. Но это было очень давно. С тех пор она привыкла.
– Да, – просто ответила она. – Я имею такое право. И знаете почему? Потому что король точно знает, что я воспользуюсь этой возможностью лишь в самом крайнем случае.
Поднявшись на четыре пролета, они прошли в комнату, которая была обставлена так же, как приемная. Возле двери, которая вела из этой комнаты в смежный с ней зал, расположилось несколько охранников. Один из них сразу же выступил им навстречу.
– Госпожа Говорящая.
– Привет, Джон, – по-свойски обратилась к нему фаворитка. – Я должна срочно поговорить с его величеством. Этот человек пойдет со мной.
В какой-то момент Кентон был практически уверен, что вот сейчас их развернут и, вежливо или не очень, отправят куда подальше, настоятельно посоветовав фаворитке в будущем держаться общества модисток и портних. Но Джон почтительно отступил, пропуская Говорящую, и не менее вежливо обратился к нему самому с просьбой сдать оружие. Кентон вручил охранникам свой меч и кинжал. Затем еще один телохранитель, после особого предупредительного стука, распахнул перед ними дверь. Кентон шагнул в зал следом за Говорящей. Ему все-таки удалось добиться встречи с королем.
Сожжение ведьмы было событием настолько необычным, что на главной площади собрался чуть ли не весь город. Некоторые занимали место с самого утра, другие пришли недавно и теперь старательно работали локтями, стремясь пробраться поближе к возвышению, на котором уже установили деревянный столб чуть выше человеческого роста, а также приготовили порядочное количество сухой соломы. Осужденную, газетчицу из «Торнсайдских хроник» Абигайль Аткинсон, в городе знали многие. И, скажем прямо, большинство присутствующих сильно сомневалось в том, что она имела хотя бы малейшее отношение к колдовству. Кроме того, в магии, которая использовалась на сегодняшний день разве что лекарями да Говорящими, современные люди не видели ничего особо греховного. Поэтому нынешняя крайняя мера, примененная властями, поддержки среди горожан не нашла. И тем не менее зрителей, как уже было упомянуто выше, собралось много: кто-то пришел именно для того, чтобы выразить свой протест, а кто-то хотел просто поглазеть на необычную казнь.
Среди присутствовавших на площади был и сам граф Алан Рейвен. Он стоял неподалеку от столба, с накинутым на голову капюшоном. Тем не менее ветер, колыхавший его темный плащ, позволял увидеть свежий уродливый шрам, рассекавший столь красивое до недавнего времени лицо графа. По официальной версии, этот шрам являлся результатом порчи, наведенной той самой ведьмой, что была приговорена к сожжению. Ясное дело, в официальную версию верили далеко не все. Альтернативных же историй было много. Одни рассказывали, будто газетчица ногтями расцарапала графу лицо в приступе ревности, другие и вовсе утверждали, что она – активистка подпольной армии сопротивления и пыталась покончить с Торнсайдом по заданию, полученному от товарищей по оружию.
Граф пребывал в чрезвычайно мрачном расположении духа не то из-за шрама, не то в связи с предстоящей казнью. Спросить его о причине столь плохого настроения не решился бы никто.
Появление осужденной вызвало на площади бурный всплеск эмоций. Стандартные для подобных случаев выкрики и улюлюканье быстро потонули в громком выражении протеста. Толпа начала потихоньку двигаться в сторону столба и расположившегося поблизости графа со своими телохранителями. Далеко не все собравшиеся на площади люди были решительно настроены, однако в толпе настроение подхватывается быстро. Кроме того, когда протестующие и просто любопытные начали напирать, те, кто стоял впереди, просто не смогли удержаться на месте.
Движение, однако же, было быстро остановлено телохранителями графа и отрядом барона ван Дрейка. Несколько арбалетных стрел, без предупреждения выпущенных в гущу толпы, заставили людей быстро вспомнить назначенные для них границы.
Осужденную привязали к столбу. Священнослужитель громко и торжественно зачитал список обвинений, а затем поспешил возвратиться под надежное прикрытие людей графа, обеспокоенный откровенно враждебным настроением толпы.
Приговоренная, в свою очередь, решила напоследок оторваться по полной, а заодно напомнить всем присутствующим о том, что она никакая не ведьма, а беседчица. Поэтому в ответ на традиционный вопрос о последнем желании она, четко выговаривая слова, во всеуслышание заявила, что хотела бы взять у палача интервью. Судья, священнослужитель и палач растерянно переглянулись, но легального повода отказать в данном пожелании не нашли, и потому газетчица бойко приступила к делу. Несчастный палач, смущенный таким напором, едва успевал уворачиваться от посыпавшихся на него вопросов.
– В чем, с вашей точки зрения, преимущество повешения перед гильотиной? Есть ли у вас материальная заинтересованность в росте числа казней? Каково ваше любимое орудие пыток? Подвесная дыба, дыба-ложе, щипцы, железный сапог? Отражается ли сословие осужденного на его отношении к казни?
С каждым таким вопросом Рейвен приходил во все большую ярость.
– Заткните ее кто-нибудь наконец! – процедил он после очередного витка интервью.
Приказание было незамедлительно исполнено: приговоренной заткнули рот кляпом, после чего палач вернулся к своей профессиональной деятельности. И наконец с горящим факелом в руке шагнул к столбу. Осужденная устремила на графа последний ненавидящий взгляд.
Толпа притихла, и, быть может, лишь за счет этого на месте казни стало возможным расслышать приближающийся цокот копыт. А несколько секунд спустя на площадь ворвались трое всадников на взмыленных лошадях. В одном из них многие узнали Кентона Алисдейра, местного дворянина, не так давно приговоренного к позорному столбу и объявленного опасным государственным преступником. Другие двое, вооруженные мужчины с сиреневыми нашивками на дорожной одежде, знакомы никому из собравшихся не были. Значение данных нашивок, свидетельствовавших о том, что это личные слуги короля, было также мало кому известно.
Всадники придержали лошадей, а затем принялись потихоньку пробираться к центру площади сквозь толпу.
– Именем короля, остановите казнь! – громко прокричал Алисдейр.
Граф выступил ему навстречу.
– Алисдейр, ты как раз вовремя, – крикнул он. – Понял, что бесконечно бегать все равно не удастся, и решил прийти сам? Хочешь разделить ее участь?
– Прочь с дороги, Рейвен, – процедил Кентон. – А ты, – крикнул он палачу, – немедленно потуши факел!
– Ты слишком нагло распоряжаешься в чужих владениях, – с угрозой в голосе заявил граф. – Хочешь снова вернуться в колодки, на этот раз на неделю?
– О колодках мы обязательно поговорим, – сухо заверил его Кентон. – Но не сейчас, а тогда, когда я этого захочу. Эй, ты что, глухой? – снова обратился он к палачу. – Еще один шаг – и будешь застрелен на месте за то, что ослушался королевского приказа.
Один из спутников Алисдейра уже держал палача под прицелом, и тот, еще немного поколебавшись, потушил факел, опустив его в специально приготовленную колоду с водой.
– Кто ты такой, чтобы распоряжаться именем короля? – жестко спросил Рейвен, судя по глазам, с трудом сдерживавший душившую его злость и не собиравшийся держать себя в руках намного дольше.
– Не волнуйтесь, граф, господин Алисдейр получил соответствующие полномочия, – раздался негромкий и очень спокойный голос.
Все обернулись. Разворачивавшиеся на площади события оказались столь драматичными, что мало кто заметил, как у спектакля появилось еще около двух дюжин зрителей, постепенно въехавших сюда с одной из прилегающих улиц. Во главе этого внушительного отряда в данный момент находились двое – мужчина и женщина. На плече у женщины восседал черный ворон – один из верных признаков статуса Говорящей, а также, к слову, одна из характеристик, приписывавшихся в свое время ведьмам. Одеяние же мужчины, равно как и тонкий золотой венец, украшавший голову, оставляли мало сомнений в его личности. Возглас: «Король!» – эхом прокатился по площади. Все присутствующие опустились на колени.
Рауль окинул площадь внимательным взглядом и, выдержав соответствующую случаю паузу, позволил подданным подняться на ноги.
– Ваше величество, я счастлив видеть вас в нашем графстве! – во всеуслышание объявил Рейвен, особо счастливым, однако, не выглядевший. – Весьма досадно, что обстоятельства оказались столь… малоприятными. Если бы я заранее знал о вашем приезде, то, поверьте, позаботился бы о более подобающей встрече.
– Отчего же, обстоятельства более чем подобающие, – возразил Рауль.
Тронув поводья, он неспешно приблизился к центру площади. Король терпеть не мог повышать голос для того, чтобы быть услышанным. Говорящая проследовала за правителем, отставая от короля не более чем на положенные пол-ярда.
– То, что здесь сейчас происходит, чрезвычайно любопытно, – продолжил Рауль. – Мне никогда не доводилось видеть, как сжигают ведьму. Исключительно читать в летописях. А вам, Говорящая?
– А я даже летописи читала невнимательно, – призналась Айрин. – Скажите, господин граф, вы вознамерились сжигать ведьм только выборочно или всех разом? Я могла бы вам немного поспособствовать. Может быть, у вас найдется для меня еще один столб?
Она тронула поводья, выдвигаясь немного вперед. Король как бы невзначай последовал ее примеру. Он едва заметно нахмурился, не вполне одобряя импульсивность поведения своей фаворитки, но был не намерен даже на секунду оставить ее без поддержки.
– Ваше величество, госпожа Говорящая, уверяю вас, что это событие – исключительное, – поспешил заявить Рейвен. – Мы вовсе не собирались возобновлять практику сожжения ведьм.
– И то, что мы видим, – яркое тому подтверждение, – усмехнулась Айрин.
Встретившись взглядом с королем, она прочитала в его глазах неодобрение. «Я сам разберусь с тем, что здесь происходит, – говорил его взгляд. – Для этого ты недостаточно хладнокровна и потому уязвима». «Ладно, как скажешь», – ответили глаза Айрин. Она смолкла, возвращая инициативу Раулю.
– Насколько я понимаю, практика заключения дворянина в колодки – тоже исключительное событие, – ровным голосом сказал он.
– Для этого были уважительные причины, – заверил Рейвен.
– Понимаю. Кажется, чья-то сломанная рука. Об этом мы поговорим позже, граф; не сомневайтесь, у нас будет достаточно много времени, – «обрадовал» Рейвена Рауль.
Если прежде Алан еще надеялся, что король оказался в Торнсайде всего лишь проездом, то теперь получил возможность убедиться в обратном.
– Ваше величество, вы же знаете, я всегда счастлив принимать вас в Торнсайдском замке. Совсем недавно я даже посылал вам приглашение в надежде, что вы окажете нам честь своим визитом.
– Да-да, я получил это приглашение, – кивнул король. – Чрезвычайно вежливое и написанное по всем правилам. Вам был отправлен столь же вежливый отказ. Как вы, несомненно, и ожидали с самого начала. Однако сожжение все же интересует меня сейчас значительно больше, – продолжил Рауль. – А почему у женщины завязан рот? Чтобы не травмировать наблюдателей криками? Или вы боялись, что она успеет произнести какое-нибудь заклинание?
По внешнему виду короля никак нельзя было определить, говорит ли он про заклинание всерьез или с иронией. Однако все, кто знал Рауля, были в курсе, что в мистику он не верил вовсе.
– Она мешала процедуре казни, – вынужденно пояснил Рейвен.
– Мешала процедуре казни? – повторил Рауль, как бы взвешивая произносимые им слова. – Могу я осведомиться, каким именно образом?
– Брала у палача интервью! – выкрикнул кто-то из присутствующих.
По толпе пробежала волна хохота, быстро нашедшая отзвуки и в королевском отряде. На губах короля заиграл легкий намек на усмешку.
– Надо было ехать быстрее, – расстроенно качнула головой Говорящая. – Мы все-таки пропустили все самое интересное.
– Заткнув осужденной рот, мы навели на площади порядок, – продолжал гнуть свою линию Рейвен.
– Ничего подобного, – жестко отрезал король. – Раз вы не сумели внушить своим подданным уважение к закону, никакого порядка вы не навели. И это крайне разочаровывает.
Между тем Кентон добрался наконец до места, где должно было состояться сожжение, и, спешившись, устремился к столбу. Трое охранников из людей Рейвена преградили ему дорогу, но, когда Алисдейр недвусмысленно извлек из ножен меч, вступать в бой в присутствии короля не решились.
– Он слишком торопится, – тихо сказал король, обращаясь к Айрин. – Еще минута – и они сами освободили бы ее, как шелковые.
– Мальчик хочет сделать это сам, Рауль, – улыбнулась Айрин. – Только не говори, что тебя это удивляет.
Оттолкнув одного из застывших на месте охранников плечом, Кентон поднялся на возвышение и, сменив меч на кинжал, перерезал связывавшие Абигайль веревки, а затем вытащил кляп. И молча прижал ее к себе.
– Невероятно. Ты все-таки успел, – прошептала она ему на ухо, с силой зажмурив глаза, чтобы побыстрее выдавить из них предательски набежавшие слезы.
До сих пор ей удавалось сдержать данное Рейвену обещание не плакать. Это было последним, на что она собиралась потратить оставшиеся силы, – после интервью.
– Ваше величество, вы же видите, эти двое в сговоре! – выступил вперед Рейвен. – Уверен, Кентон Алисдейр предоставил вам ложную информацию. Эта женщина не заслуживает помилования.
– Ну что же, – не стал возражать Рауль, – в таком случае огласите предъявляемые вами обвинения, граф. Только я настоятельно вам рекомендую обойтись без колдовства. Для страшных сказок еще слишком светло.
– Хорошо. – Рейвен немного растерялся, но поспешил взять себя в руки. – Я обвиняю эту женщину в покушении на убийство. Она пыталась лишить меня жизни, о чем свидетельствует шрам на моем лице.
– Это серьезное обвинение, – кивнул Рауль. – А что скажешь ты, Абигайль Аткинсон? Хочешь ли ты со своей стороны предъявить какие-либо обвинения Алану Рейвену?
– Хочу, ваше величество, – решительно произнесла газетчица, выдергивая свою руку из руки Кентона и тоже выступая вперед. Ее голос звучал громко и уверенно.
– Мы тебя слушаем, – спокойно кивнул Рауль.
– Я обвиняю Алана Рейвена в том, что он несколько раз пытался совершить надо мной насилие, – заявила Абигайль. – Кроме того, я обвиняю его в надругательстве над баронессой Клариндой ван Дрейк и в ее убийстве, в совершении тех же преступлений по отношению к Эмме Стрейт, любовнице его отца, а также в убийстве главы купеческой гильдии Торнсайда Бенсона Бриджа. Впрочем, существует небольшая вероятность того, что последний жив и заперт в застенках Торнсайдского замка.
– Это очень тяжкие преступления, – жестко сказал король. – Есть ли у тебя доказательства?
– Лишь немногие, – признала Абигайль. – Но я знаю, где можно найти остальные.
– Хорошо. – Какое-то время Рауль пристально смотрел ей в глаза, словно читая все то, что происходило в данный момент у нее в голове. Не пытаясь прочитать, а именно читая. – Раз уж так сложилось, что я вмешался во внутренние дела графства, я доведу это дело до конца. Мы останемся в замке до тех пор, пока не решим этот вопрос… и несколько других. Думаю, завтра мы поставим точку в этом деле. До тех пор обвиняемые останутся под стражей.
Рейвен беззвучно подозвал двух своих стражников.
– Уведите ее, – велел он, кивая головой на Абигайль.
Кентон выступил вперед, снова обнажая меч.
– Даже не думай, – покачал головой он.
– Ваше величество, – сказал Рейвен, – я ведь правильно понял ваши слова: с этой женщины не сняты обвинения?
– Вы поняли правильно, – кивнул Рауль. – Обвинения будут сняты либо подтверждены в ходе суда.
– В таком случае ее следует отконвоировать обратно в тюрьму.
Рейвен бросил в сторону Кентона победоносный взгляд. Король улыбнулся краешками губ.
– Разумеется, – кивнул он. – Если вы готовы провести эту ночь в тюрьме, граф, я не стану возражать.
– Простите, ваше величество?..
– Вы и эта девушка сейчас в одинаковом положении, Рейвен, – ровным голосом, но не без удовольствия пояснил Рауль. – Против каждого из вас выдвинуто обвинение в тяжком преступлении. И дело каждого из вас будет рассмотрено завтра лично мной. Поэтому до суда вы оба будете оставаться под стражей. А вот будете ли вы находиться при этом в гостевых комнатах замка или в тюрьме – это я предоставляю решать вам.
– Ваше величество, я прошу у вас права сопровождать госпожу Аткинсон, – склонив голову, обратился к королю Кентон.
– Даже если ее отправят в тюрьму? – осведомился король.
– Даже в этом случае.
Абигайль благодарно взяла Кентона за руку.
– Ваше величество, это возмутительно, – вмешался Рейвен. – По меньшей мере непристойно.
– Вы видите в его просьбе что-нибудь предосудительное, Айрин? – повернулся к фаворитке Рауль.
– Ровным счетом ничего, – развела руками Говорящая. – Если бы человек, заключенный под стражу, попросил разрешения выйти на свободу, тогда да, ему следовало бы это запретить. Но когда свободный человек просится под замок… я лично не вижу никаких причин, чтобы ему отказывать. А ты как считаешь, Юджин? Что говорит по этому поводу закон?
Личный секретарь короля тронул поводья и поравнялся с Говорящей.
– Закон молчит, – ответствовал он. – Точнее сказать, не существует законов, которые запрещали бы свободному человеку садиться в тюрьму – разумеется, если такова его воля. Прецедентов, насколько мне известно, пока не было, но положения вещей это не меняет.
Рейвен вынужденно кивнул. Он понимал, что эти трое только что попросту над ним посмеялись, но не смог бы найти тому ни одного конкретного подтверждения. Настал черед Кентона бросить на графа победоносный взгляд.
Сколь бы ни хотелось Рейвену досадить этому мальчишке, он не стал уподобляться человеку из притчи, который предпочел лишиться одного глаза, лишь бы его сосед остался без двух. Поэтому и Рейвен, и Абигайль с Кентоном были препровождены в предоставленные для них комнаты, у дверей которых расположилась охрана. Охрана была выделена королем: полагаться в этом вопросе на телохранителей Рейвена он, по понятным причинам, не стал. Кроме того, во избежание нежелательных сюрпризов, Рейвен был размещен не в своих покоях, а в комнате, выбранной для этой цели незаинтересованным лицом из королевской свиты.
Суд короля, в ходе которого должна была решиться судьба обоих обвиняемых, был назначен на следующий день.
