Глава 9

— Что бы ты ни делал, — сказал капитан Торн, — только не упоминай о бетанской процедуре омоложения.

Марк нахмурился. — Что за бетанская процедура омоложения? Разве такая существует?

— Нет.

— Тогда какого черта мне ее не упоминать?

— Не важно. Просто не делай этого.

Марк стиснул зубы, развернулся на вращающемся кресле лицом к видео-пластине и нажал клавишу, опуская сиденье так, чтобы ботинки прочно стали на пол. Он был полностью облачен в серую офицерскую форму Нейсмита. Куинн одела его, словно куклу или ребенка-олигофрена. После этого Куинн, Ботари-Джезек и Торн набили его голову уймой противоречащих друг другу инструкций, как именно ему изображать Майлза во время предстоящей беседы. Будто я сам не знаю. Сейчас трое капитанов сидели здесь, в тактической рубке «Сапсана», в пультовых креслах за пределами зоны видимости камеры, готовые суфлировать ему через вставленный в ухо микрофон. А он еще считал кукловодом Галена! Ухо у него чесалось, и он раздраженно его потер, заслужив сердитый взгляд от Ботари-Джезек. Куинн безостановочно хмурилась.

Да, она не останавливается. На Куинн по прежнему был пропитавшийся кровью комбинезон; внезапно доставшееся ей в наследство командование этой катастрофой не оставило времени на отдых. Торн привел себя в порядок и переоделся в серую корабельную форму, но явно еще не спал. Лица обоих, слишком резко очерченные, бледными пятнами выделялись в тени. Одевая Марка, Куинн заметила, что на ее вкус он чересчур вяло ворочает языком, и заставила его принять стимулянт. Его действие Марку весьма не понравилось. В голове и глазах ощущалась почти избыточная ясность, зато все тело словно избили. Все края и поверхности предметов в тактической рубке, казалось, выделялись с неестественной четкостью. Звуки и голоса отдавались в ушах с болезненной отчетливостью, резкие и смазанные одновременно. Куинн тоже накачалась препаратами, понял он, видя, как она морщится при высоком электронном писке комм-оборудования.

«Отлично, ты на линии», — произнесла Куинн в наушник, когда видеопластина перед Марком замерцала искрами. Наконец-то все они заткнулись.

Материализовалось изображение барона Фелла, тоже хмуро на него взиравшего. Джориш Стаубер, барон Фелл Дома Фелл, по-прежнему (что было необычно для главы джексонианского Великого Дома) носил свое первоначальное тело. Тело старика. Барон был тучен, розовощек, с блестящей, в «печеночных» пятнах лысиной в обрамлении коротко стриженных седых волос. Шелковая куртка в зеленых цветах его Дома придавала ему вид страдающего увеличенной щитовидкой эльфа. Но ничего эльфийского не было в холодных и проницательных глазах. Майлза власть джексонианского барона не испугала бы, напомнил себе Марк. Майлза не пугала никакая власть, если за ней стояло меньше трех планет. Его отец, Мясник Комарры, мог бы закусить джексонианским Великим Домом на завтрак.

Но он, конечно же, не Майлз.

— Итак, адмирал, — пророкотал барон, — наконец-то мы снова встретились.

— Вот именно. — Марк удалось не дать твоему голосу надломиться.

— Вижу, вы так же самонадеянны, как всегда. И так же плохо информированы.

— Вот именно.

«Проклятье, начинай разговор», — прошипел ему в ухо голос Куинн.

Марк сглотнул. — Барон Фелл, в мой исходный план сражения не входило впутывать Станцию Фелл в события этой высадки. Я столь же обеспокоен тем, как обеспечить моим силам отступление, как и вы — тем, как бы расстаться с нами. Я прошу вашей помощи как посредника. Вы, полагаю… знаете, что мы похитили барона Бхарапутру?

— Мне это доложили. — Веко барона Фелла дернулось. — Похоже, вы переоценили доступные вам резервы, не так ли?

— Разве? — Марк пожал плечами. — Дом Фелл в состоянии вендетты с Домом Бхарапутра, не так ли?

— Не совсем. Дом Фелл был на грани завершения вендетты с Домом Бхарапутра. В последнее время мы сочли ее взаимно невыгодной. Теперь меня подозревают в пособничестве вашему налету. — Барон нахмурился еще сильнее.

— Гм. — Его мысль прервал шепот Торна: «Скажи ему, что Бхарапутра жив и здоров.»

— Барон Бхарапутра жив и здоров, — произнес Марк, — и может оставаться таковым, насколько это в мой власти. Как посреднику вам окажется очень даже кстати продемонстрировать Дому Бхарапутра свою честность, помогая его вернуть. Я лишь хочу обменять его — невредимым — на одну вещь, а затем мы уйдем.

— Вы оптимист, — сухо отозвался Фелл.

Марк гнул свою линию. — Простой, выгодный обмен. Барон Бхарапутра за моего клон….

«Брата», — в унисон поправили его через наушник Куинн, Ботари-Джезек и Торн.

— … — брата, — напряженно завершил фразу Марк. Он разжал стиснутые зубы. — К несчастью, моего брата застрелили в заварушке там, внизу. К счастью, он был успешно заморожен в одной из наших мобильных криокамер. Гм, к несчастью, криокамера была случайно потеряна в суматохе прежде, чем мы взлетели. Живой за мертвого; не вижу трудностей.

Барон издал смешок, приглушив его кашлем. Лица троих дендарийцев в тени напротив Марка были ледяными, напряженными, в них не было ни капли веселья. — У вас оказался любопытный визит, адмирал. И что вы собираетесь делать с мертвым клоном?

«Братом», — снова произнесла Куинн. — «Майлз всегда на этом настаивал».

«Да», — вторил ей Торн. — «Я так в первый раз и понял еще на «Ариэле», что ты не Майлз: я назвал тебя клоном, а ты не попытался вцепиться мне в глотку».

— Братом, — устало повторил Марк. — Ранение пришлось не в голову, а криообработка была начата почти мгновенно. У него хороший шанс на оживление, судя по этому.

«Только если мы его вернем», — проворчала Куинн.

— У меня есть брат, — заметил барон Фелл. — Он не вызывает у меня подобных эмоций.

Я с вами в этом солидарен, барон, — подумал Марк.

В ухе Марка прозвучал высокий голос Торна: «Он говорит о своем сводном брате, бароне Риовале из Дома Риоваль. Изначальная вендетта была между Риовалем и Феллом. Бхарапутра оказался вовлечен в нее позднее.»

Я знаю, кто такой Риоваль, захотелось огрызнуться Марку, но было нельзя.

— По правде говоря, — продолжил барон Фелл, — мой брат весьма разволнуется, узнав, что вы здесь. После того, как вы столь подсократили его фонды в предыдущий визит, он, увы, ограничен нападениями малого масштаба. Но я бы вам советовал прикрывать спину.

— Да? Что, агенты Риоваля так свободно действуют на станции Фелл? — промурлыкал Марк.

«Неплохо! Совсем как Майлз», — одобрил Торн.

Фелл прибавил холодности. — Вряд ли.

Торн прошептал: «Да, напомни ему, что ты помог ему с его братом.»

Какого черта Майлз делал здесь четыре года назад? — Барон. Я помог вам с вашим братом. Помогите мне с моим, и мы будем в расчете.

— Это вряд ли. Требуется слишком много времени, чтобы рассортировать те яблоки раздора, которые вы швырнули нам, улетая. Однако… верно, вы нанесли Ри лучший удар, чем смог бы я. — Неужели это искра одобрения мелькнула в глазах Фелла? Барон поскреб свой округлый подбородок. — Итак, я дам вам сутки на то, чтобы завершить свои дела и отбыть.

— Вы выступите посредником?

— Будет лучше, если я пригляжу за обеими сторонами. Да.

Марк разъяснил самую правдоподобную из гипотез дендарийцев относительно приблизительного местонахождения криокамеры и дал ее описание и серийный номер. — Скажите бхарапутрянам, что мы предполагаем, что она может быть спрятана или как-то замаскирована. Подчеркните, пожалуйста: мы хотим ее возвращения в хорошем состоянии. Тогда в таком же окажется и их барон.

«Хорошо,» — подбодрила его Ботари-Джезек. — «Дай им понять, что эта вещь слишком ценная для того, чтобы ее уничтожить, но не дай догадаться, что они моги бы раскрутить нас на больший выкуп.»

Фелл поджал губы. — Адмирал, вы — человек сообразительный, но, по-моему, что не до конца понимаете, как ведутся дела на Единении Джексона.

— Но вы понимаете, барон. Вот почему мы предпочли бы иметь вас на своей стороне.

— Я не на вашей стороне. Возможно, это самое первое, что вы не понимаете.

Марк медленно кивнул; он подумал, что так сделал бы Майлз. Позиция Фелла была странной. Чуть-чуть враждебной. Хотя он ведет себя так, словно меня уважает.

Нет. Это Майлза он уважает. Проклятье. — Нейтралитет — все, о чем я вас прошу.

Фелл стрельнул в него прищуренным взглядом из-под седых бровей. — А как насчет остальных клонов?

— Что насчет них?

— Дом Бхарапутра будет спрашивать о них.

— Они не входят в этот договор. Жизни Васа Луиджи более чем достаточно.

— Да, сделка кажется неравной. Что такого ценного в вашем покойном клоне?

Три голоса хором произнесли ему в ухо: «Брате!» Марк выдрал из уха микрофон и швырнул на столик возле видеопластины. Куинн чуть не поперхнулась.

— Я не могу предложить на обмен кусочки барона Бхарапутры, — прорычал Марк. — Хотя испытываю искушение перейти к этому.

Барон Фелл умиротворяюще поднял пухлую ладонь. — Спокойствие, адмирал. Сомневаюсь, что нужно заходить так далеко.

— Надеюсь, нет. — Марка трясло. — Будет жаль, если мне придется его вернуть без мозга. Как клонов.

Барон Фелл, несомненно, прочел на его лице абсолютную искренность подобной угрозы, так как поднял уже обе ладони. — Погляжу, что я смогу сделать, адмирал.

— Благодарю, — прошептал Марк.

Барон кивнул; его изображение растаяло. Благодаря какому-то фокусу головидео или эффекту стимулянта глаза Фелла, казалось, задержались на один последний, тревожащий взгляд. Марк сидел, застыв, несколько секунд, пока не убедился, что они исчезли.

— Ха, — удивленно произнесла Ботари-Джезек. — Ты провел это вполне неплохо.

Марк не потрудился ответить.

— Интересно, — сказал Торн. — Почему Фелл не попросил о вознаграждении или о проценте?

— Смеем ли мы доверять ему? — спросила Ботари-Джезек.

— Если точно, не доверять. — Куинн провела по своим белым зубам кончиком указательного пальца, прикусив его. — Но нам необходимо содействие Фелла, чтобы пройти Скачковую Точку Пять. Оскорбить его мы не посмеем, ни за какие деньги. Я считала, он будет скорее доволен тем, что мы пощиплем Бхарапутру, но, похоже, стратегическая ситуация изменилась с твоего последнего визита сюда, Бел.

Торн вздохнул, соглашаясь.

Куинн продолжила. — Я хочу, чтобы вы посмотрели, что можно выяснить насчет текущего баланса здешних сил. Все, что может повлиять на наши операции; все, что мы можем обратить себе в помощь. Дома Фелл, Бхарапутра и Риоваль, а также все, что возникает неожиданно. Во всем этом есть нечто, заставляющее просыпаться мою проклятую паранойю, — хотя, быть может, это просто эффект лекарств. Но сейчас я слишком чертовски устала, чтобы разобраться. что к чему.

— Погляжу, что смогу сделать. — Торн кивнул и вышел.

Когда за Торном с шипением закрылась дверь, Ботари-Джезек спросила у Куинн: — Ты уже доложила обо все на Барраяр?

— Нет.

— Хоть о чем-то?

— Нет. Не хочу посылать это сообщение по любому коммерческому комм-каналу, даже закодированным. Может, у Иллиана здесь и есть пара глубоко законспирированных агентов, но я не знаю, кто они и как до них добраться. Майлз бы знал. И…

— И? — подняла бровь Ботари-Джезек.

— И я правда хотела бы сперва вернуть криокамеру.

— Чтобы подсунуть ее под дверь вместе с докладом? Не пройдет, Куинни.

Куинн пожала плечом в защитном жесте.

Мгновение спустя Ботари-Джезек добавила: — Хотя я согласна с тобой в решении ничего не посылать через систему джексонианских курьерских кораблей.

— Да, судя по тому, что говорил Иллиан, она изобилует шпионами, и это не только Великие Дома, проверяющие, как дела друг у друга. Все равно Барраяр ничем не сможет нам помочь в следующие сутки.

— Сколько… — Марк сглотнул, — сколько мне придется играть Майлза?

— Не знаю! — отрезала Куинн. Она глубоко вдохнула и восстановила контроль над собственным голосом. — День, неделю, две недели — как минимум пока мы не сможем доставить тебя и криокамеру в штаб-квартиру Департамента СБ по делам галактики на Комарре. Тогда я сбуду это дело с рук.

— И как, черт побери, вы думаете все скрыть? — насмешливо спросил Марк. — Десятки людей знают, что произошло на самом деле.

— «Тайну могут хранить двое, если один из них мертв»? — Куинн поморщилась. — Не знаю. С десантниками все будет в порядке, на то у них и дисциплина. Клонов я могу держать в изоляции. И в любом случае, мы будем закупорены в этом корабле, пока не доберемся до Комарра. Потом… я займусь этим потом.

— Я хочу посмотреть на моих… этих… моих клонов. Что вы с ними сделали, — внезапно потребовал Марк.

У Куинн был такой вид, словно она вот-вот взорвется, но тут заговорила Ботари-Джезек: — Я возьму его вниз, Куинни. Мне тоже надо проверить, как там мои пассажиры.

— Ладно… если ты отведешь его в каюту, когда вы закончите. И поставишь охранника у двери. Мы не можем позволить ему разгуливать по кораблю.

— Будет сделано. — Ботари-Джезек ловким маневром быстро вывела Марка прочь, пока Куинн не надумала его связать и вставить в рот кляп.

Клонов на борту «Сапсана» разместили в трех спешно очищенных складских отсеках для груза; два предназначались мальчикам, один — девочкам. Марк вслед за Ботари-Джезек нырнул в дверь одного из мальчиковых отсеков и огляделся. Три ряда спальных мешков, должно быть, набранных с «Ариэля», заполняли место на полу. В одном углу был пристегнут ремнями к стене походный туалет с замкнутым циклом, в другом — спешно подсоединен полевой душ; все чтобы сократить до минимума потребность клонов перемещаться по кораблю. Наполовину тюрьма, наполовину — лагерь беженцев, скученность; когда Марк шел по проходу между спальными мешками, мальчики угрюмо глядели на него снизу вверх пустыми глазами заключенных.

Правда, это освобождение было грубым. Во время страшной ночи осады дендарийцы не стеснялись с самыми жуткими угрозами, чтобы удержать своих подопечных под контролем. Некоторые клоны сейчас спали, измученные. Парализованные приходили в себя — больные и ничего не понимающие; дендарийка-медик двигалась между ним, вводя синергин и говоря что-то успокаивающее. Атмосфера была… под контролем. Подавленной. Молчаливой. Не ликующей; не благодарной. Если они поверили нашим угрозам, почему не верят нашим обещаниям? Даже активные ребята, с энтузиазмом шедшие на сотрудничество во время волнений осады и боя, теперь уставились на него с новым недоверием.

Паренек-блондин был одним из таких. Марк остановился возле его спальника, присел на корточки. Ботари-Джезек ждала, наблюдая за ними. — Все это, — неопределенным жестом Марк обвел помещение, — временно, ты же знаешь. Потом станет лучше. Мы увезем вас отсюда.

Мальчик, который лежал, опираясь на локоть, слегка отпрянул и прикусил губу. — А ты который? — с подозрением спросил он.

«Живой», подумал было ответить Марк, но не посмел этого сделать на глазах у Ботари-Джезек. Та могла ошибиться и счесть это легкомысленной шуткой. — Не важно. Мы все равно увезем вас отсюда. — Правда это или нет? Теперь он больше не управлял дендарийцами, а барраярцами — и того меньше, если угроза Куинн насчет их нового пункта назначения была правдой. Его окатило волной унылой депрессии, когда он встал и пошел вслед за Ботари-Джезек в комнату девочек по другую сторону коридора.

Оборудован отсек был так же — спальные мешки и гигиенические устройства, хотя, поскольку девочек было всего пятнадцать, теснота была чуть меньшей. Дендарийка раздавала стопку упаковок с едой — событие, вызвавшее в комнате секундную активность и интерес. Это была сержант Таура, безошибочно узнаваемая даже со спины и одетая в чистый серый тренировочный костюм и тапочки. Она сидела на полу по-турецки, чтобы не так бросался в глаза ее устрашающий рост. Девочки, преодолевая страх, собирались возле нее и даже трогали с явным завороженным интересом. Изо всех дендарийцев лишь Таура ни разу, даже в самые жуткие минуты, не обращалась к клонам иначе как с вежливыми просьбами. Сейчас у нее был вид настоящей сказочной героини, пытающейся приручить диких животных.

И преуспевшей в этом. Когда вошел Марк, две девочки порхнули за фигуру сидящей Тауры, поглядывая на него из-за прикрытия широких плеч сержанта. Таура сердито посмотрела на Марка, затем глянула на Ботари-Джезек, ответившей коротким кивком — «Все нормально. Он со мной.»

— Уд-дивлен видеть вас здесь, сержант, — выдавил Марк.

— Я вызвалась посидеть с детьми, — пророкотала Таура. — Не хочу, чтобы к ним кто-нибудь приставал.

— А… похоже, что с этим могут быть проблемы? — Пятнадцать прекрасных девственниц… ну, может быть. «Шестнадцать, считая тебя самого», раздался язвительный голосок где-то глубоко у него в мозгу.

— Теперь нет, — ответила Ботари-Джезек твердо.

— Хорошо, — еле слышно отозвался он.

Двигаясь вдоль ряда матрасов, он на секунду задержался. Устроено все было настолько удобно и безопасно, насколько возможно в подобных обстоятельствах, решил он. Низенькую платиновую блондинку он обнаружил спящей на боку, ее выдающиеся формы рвались наружу из-под шелковой курточки. Смущенный тем, что не может отвести от нее взгляда, Марк опустился на колени и укрыл ее одеялом до подбородка. При этом ему удалось, почти непроизвольно, украсть одно прикосновение к ее прекрасным волосам. Марк виновато поднял взгляд на Тауру. — Она уже получила дозу синергина?

— Да. Пусть поспит, пока все не пройдет. Когда она проснется, то будет чувствовать себя в полном порядке.

Он взял один из запечатанных подносов с едой и поставил его возле изголовья блондинки: пусть ждет ее пробуждения. Дыхание ее было медленным и ровным. Похоже, больше сделать для нее он ничего не может. Марк поднял взгляд и встретился с глазами девочки-евразийки, наблюдавшей за ним понимающе и злобно. Он торопливо отвернулся.

Ботари-Джезек завершила свою инспекцию и вышла, Марк поплелся следом. Она задержалась поговорить с вооруженным парализатором охранником в коридоре.

— … с широким рассеянием. — говорила она. — Сперва стрелять, потом задавать вопросы. Они все молодые и здоровые, и, думаю, тебе не стоит с этими ребятами беспокоиться насчет скрытых пороков сердца. Но сомневаюсь, что они доставят тебе много проблем.

— За одним исключением, — вставил Марк. — Тут есть темноволосая девочка, стройная, очень заметная — похоже, она прошла какую-то особую психическую обработку. И не… не совсем в себе. Осторожно с ней.

— Да, сэр, — машинально ответил солдат, затем спохватился, глянул на Ботари-Джезек. — Э-э…

— Сержант Таура подтверждает это в своем рапорте, — ответила Ботари-Джезек. — И вообще, я не хочу, чтобы кто-нибудь из них свободно бродил по моему кораблю. Они все ничему не обучены. И их невежество может быть столь же опасно, как любые враждебные действия. Так что этот охранный пост не для мебели. Будь начеку.

Они отсалютовали друг другу, завершая разговор. Десантник, преодолевая рефлекс, ухитрился не адресовать этот жест вежливости Марку. И Марк засеменил вслед за идущей широким шагом Ботари-Джезек.

— Итак, — произнесла она чуть погодя, — наше обращение с клонами заслужило твое одобрение? — Он не мог с уверенностью сказать, была ли в ее голосе ирония.

— Все хорошо, никто бы сейчас не мог сделать для них лучше. — Марк прикусил язык, но все равно у него вырвался возглас: — Проклятье, это нечестно!

Ботари-Джезек, шагавшая по коридору, приподняла брови: — Что нечестно?

— Я спас этих детей, — ну или мы спасли, вы спасли, — а они ведут себя, словно мы какие-то злодеи, похитители, чудовища. Они совсем не рады.

— Может… с тебя хватит, что ты просто их спас? Требовать, чтобы они еще и были этим счастливы, в твои полномочия не входит… юный герой. — Теперь в ее тоне безошибочно угадывалась ирония, хотя и странным образом лишенная издевки.

— Ждешь от них хоть немного благодарности. Доверия. Понимания. Хоть чего-нибудь.

— Доверия? — тихо переспросила она.

— Да, доверия! По крайней мере, от некоторых. Неужели никто из них не понял, что мы говорим правду?

— Они здорово травмированы. На твоем месте я бы многого от них не ждала, пока они не получат возможности увидеть больше доказательств сказанному. — Она приостановилась, замолчала и повернулась лицом к Марку. — Но если ты когда-нибудь придумаешь способ заставить невежественного, травмированного, тупого ребенка-параноика доверять тебе — расскажи его Майлзу. Ему просто необходимо это знать.

Марк остановился в полном замешательстве. — Это … обо мне? — переспросил он пересохшими губами.

Она поглядела поверх его макушки на пустой коридор и улыбнулась горькой, раздражающей улыбкой. — Вот ты и дома. — Она кивнула на дверь его каюты. — Оставайся тут.

Он наконец уснул, надолго, хотя когда Куинн пришла его будить, время сна показалось ему таким малым. Марк не был уверен, поспала ли вообще сама Куинн, но она хотя бы наконец вымылась и переоделась в повседневную серую офицерскую форму. А он уже было вообразил, что она решила не снимать своего пропитанного кровью комбинезона, пока они не вернут криокамеру, — дала нечто вроде обета. Но даже и без полевой формы она излучала тревожащее состояние близости к пределу — с покрасневшими глазами, напряженная, как струна.

— Пошли, — рявкнула она. — Ты мне снова нужен для разговора с Феллом. Он водит меня по кругу. Я начинаю задумываться, не в сговоре ли он с Бхарапутрой. Не понимаю, в этом нет смысла.

Она снова затащила его в тактическую рубку, но на этот раз не настояла на наушнике, а с агрессивным видом встала рядом. На посторонний взгляд она смотрелась телохранителем и личным помощником, но все, о чем мог думать Марк, — это насколько удобно стоит она для того, чтобы схватить его за волосы и перерезать горло.

Капитан Ботари-Джезек сидела, занимая, как и прежде, одно из свободных кресел, и молча наблюдала. Она смерила измотанную, взвинченную Куинн беспокойным взглядом, но не произнесла ни звука.

Когда лицо Фелла снова материализовалось над видео-пластиной, румянец барона был определенно обязан скорее гневу, чем жизнерадостности. — Адмирал Нейсмит, я сказал капитану Куинн, что когда у меня будет конкретная информация, я с вами свяжусь.

— Барон, капитан Куинн… служит мне. Прошу вас простить некоторую назойливость с ее стороны. Она лишь адекватно отражает, э-э, мою собственную обеспокоенность. — Типично майлзовское бьющее через край словоизвержение; рот у Марка был словно пылью набит. Куинн впилась пальцами ему в плечо, безмолвно и болезненно предупреждая, что не стоит Марку позволять своей изобретательности заводить себя слишком далеко. — А какую, скажем так, не столь конкретную информацию можете вы нам предоставить?

Фелл откинулся на спику кресла, еще хмурый, но умиротворенный. — Грубо говоря, бхарапутряне сообщают, что не могут найти вашу криокамеру.

— Она должна быть там, — прошипела Куинн.

— Ну-ну, Куинни. — Марк похлопал ее по руке. Пальцы Куинн сжались, словно тиски. Ноздри ее опасно раздувались, однако ей удалось выдавить слабую, неискреннюю улыбку для головидео. Марк снова обернулся к Феллу: — Барон, как по вашему собственному мнению: не лгут ли люди Бхарапутры?

— Не думаю.

— И этому мнению есть некое независимое, стороннее подтверждение? Агенты на месте, или что-либо в этом роде?

Губы барона искривились. — Право, адмирал, я этого сказать не могу.

Естественно. Марк потер лицо — нейсмитовский жест задумчивости. — Вы можете сказать что-то определенное о нынешних действиях бхарапутрян?

— Они и вправду переворачивают сейчас свой медкомплекс вверх дном. Все служащие, все охранники, вызванные сюда, чтобы помешать вашему налету, брошены на поиски.

— Может ли это быть тщательно сработанным розыгрышем, чтобы сбить нас со следу?

Барон помолчал. — Нет, — произнес он наконец бесстрастно. — Они действительно переполошились. На всех уровнях. Вы хоть сознаете… — барон набрал воздуху в грудь и решительно произнес: — … как похищение барона Бхарапутры, окажись оно более, чем кратким эпизодом, отразится на балансе власти между Великими Домами Единения Джексона?

— Нет, а как?

Барон вздернул подбородок, впившись глазами в Марка в поисках признаков сарказма. Вертикальные морщинки между его бровями сделались отчетливее, но ответил он серьезно: — Вы должны понимать, что ценность вашего заложника со временем падает. Никакой вакуум власти на вершине Великого, или даже Малого, Дома не может существовать долго. Там всегда есть группировка людей помоложе, ожидающих — возможно, втайне, — возможности метнуться и занять это место. Предположим даже, что благодаря ухищрениям Лотос это место займет и удержит за собой преданный Васа Луиджи главный помощник — со временем тот неизбежно поймет, что возвращение его господина принесет ему наряду с наградой понижение в должности. Представьте Великий Дом мифологической гидрой; снесите ей голову, и на обрубке шеи вырастет семь новых, которые примутся кусать друг друга. В конечном итоге выживет лишь одна. Тем временем Дом ослабеет, и все его прежние союзы и сделки превратятся в ненадежные. Этот беспорядок, как круги по воде, распространится на связанные с ним Дома… нет, такие резкие перемены тут у нас не приветствуются. Никем. — «И меньше всего — самим бароном Феллом», сделал вывод Марк.

— Быть может, за исключением ваших младших коллег, — предположил он.

Любые интересы своих младших коллег Фелл отмел взмахом руки. Жест подразумевал: если они хотят власти, пусть плетут интриги, карабкаются наверх и убивают — как некогда я сам.

— Ну, я не испытываю никакого желания держать у себя барона Бхарапутру пока он не состарится и не покроется плесенью, — заметил Марк. — Персонально он вообще мне не нужен, кроме как в данных о бстоятельствах. Пожалуйста, поторопите Дом Бхарапутра в поисках моего брата, а?

— Их не требуется подгонять. — Фелл смерил его холодным взглядом. — И имейте в виду, адмирал, если эта ситуация не разрешится удовлетворительным способом в ближайшее время, Станция Фелл не сможет больше предоставлять вам убежище.

— Гм… уточните, что вы подразумеваете под «ближайшим временем».

— Очень скоро. В течение суток.

Разумеется, у Станции Фелл хватает сил, чтобы выдворить два дендарийских кораблика, стоит ей только захотеть. Или еще похуже, нежели выдворить. — Понимаю. Э-э… а как насчет беспрепятственного прохода через Скачковую Точку Пять? — Если дела пошли неважно…

— Это… должно стать предметом отдельной сделки.

— Как именно?

— Если вы по-прежнему будете удерживать вашего заложника… я не желаю, чтобы Васа Луиджи вывезли за пределы джексонианского локального пространства. И намерен проследить, чтобы вы этого не сделали.

Куинн грохнула кулаком по видео-пластине. — Нет! — закричала она. — Никоим образом! Барон Бхарапутра — наш единственный козырь, чтобы получить обратно Ма… криокамеру. И мы его не отдадим!

Фелл слегка отпрянул. — Капитан! — с упреком выговорил он.

— Мы возьмем его с собой, если нас вынудят, — пригрозила Куинн, — а вы все можете разбираться во своими проблемами сами. А то, возможно, обратно от Точки Пять он прогуляется пешком без скафандра. Если мы не получим эту криокамеру — что ж, тогда мы обратимся к союзникам получше вашего. И не связанным таким количеством запретов. Им плевать на вашу выгоду, ваши сделки, ваше равновесие. Единственное, о чем они спросят: начать им с Северного полюса и жечь вниз, или с Южного, и жечь вверх!

Фелл раздраженно поморщился. — Не несите чушь, капитан Куинн. Вы говорите о силе планетного масштаба.

Куинн склонилась к камере и прорычала: — Я говорю о силе многопланетного масштаба, барон!

Перепуганная Ботари-Джезек резко провела ребром ладони по горлу: «Кончай с этим, Куинн!»

Глаза Фелла были твердыми, сверкающими и колючими, словно осколки стекла. — Вы блефуете, — произнес он наконец.

— Я — нет. И лучше бы вам в это поверить!

— Никто не пойдет на такое ради одного-единственного человека. Тем более ради одного трупа.

Куинн колебалась. Марк прикрыл ладонью ее руку у себя на плече и стиснул: «Черт побери, держи себя в руках!» Она чуть было не проговорилась — а ведь недавно сама буквально угрожала ему смертью, если он это выдаст. — Возможно, вы правы, барон, — произнесла она наконец. — Молитесь, чтобы вы оказались правы.

После долгого мгновения тишины Фелл мягко спросил: — Как кто же ваш не связанный запретами союзник, адмирал?

Марк выдержал столь же длинную паузу, затем поднял глаза и ласково проговорил: — Капитан Куинн блефовала, барон.

Губы Фелла разошлись в весьма сухой усмешке. — Все бетанцы — лжецы, — тихо выговорил он. Рука Фелла потянулась в выключателю, и его изображение исчезло в обычном искрящемся тумане. На тот раз последней, уже без тела, растаяла холодная улыбка барона.

— Хорошая работа, Куинн, — проворчал Марк в полной тишине. — Вы только что дали барону Феллу понять, сколько он на самом деле в состоянии получить за эту криокамеру. А может быть, и с кого. Теперь у нас два врага.

Куинн тяжело дышала, словно после бега. — Он не враг нам и не друг. Фелл служит Феллу. Помни об этом — потому что он-то помнит всегда. — Но лгал ли Фелл или просто передавал ложь бхарапутрян? — медленно спросила Ботари-Джезек. — Что за отдельную выгоду может преследовать Фелл в этом деле?

— Или они оба лгут? — заметила Куинн.

— Или ни один из них? — раздраженно переспросил Марк. — Об этом вы подумали? Вспомните, что Норвуд…

Его прервал писк комма. Куинн склонилась ухом к опирающемуся о комм-пульт запястью — чтобы лучше слышать.

— Куинн, это Бел. Человек, которого я нашел, согласен встретиться с нами в доке, где пришвартован «Ариэль». Если хочешь присутствовать при беседе, шлюпка тебе нужна прямо сейчас.

— Да, верно; я там буду. Отбой. — Она слепо развернулась и устремилась к двери. — Елена, пригляди, чтобы этого, — резкий жест большим пальцем в сторону Марка, — заперли в его каюте.

— Ага. И после разговора — кого бы там Бел с собой ни приволок, — позволь себе немного отдыха, а, Куинни? У тебя нервы расшатались. Ты тут только что чуть было не сорвалась.

Уходя, Куинн махнула рукой — двусмысленный жест, признающий справедливость сказанного, но ничего не обещающий. Когда она вышла, Ботари-Джезек развернула свое кресло к пульту и отдала приказ подготовить для Куинн пассажирскую шлюпку к тому моменту, как она доберется до шлюза.

Марк встал и принялся бродить по тактической рубке, предусмотрительно засунув руки в карманы. Дюжина дисплеев схематического или реального изображения оставалась темной и безмолвной; системы кодирования и связи молчали. Он вообразил себе этот тактический нервный узел набитым людьми, живым, сверкающим, полным беспорядочного движения — перед сражением. Он представил, как вражеский огонь вскрывает корабль, словно консервную банку, и как вся эта жизнь расплющивается, горит и разлетается в жесткой радиации и вакууме космоса. Скажем, огонь Станции Фелла у Скачковой точки Пять, когда «Сапсан» будет прорываться с боем. Он содрогнулся, испытывая тошноту.

Марк остановился перед наглухо запертой дверью в конференц-зал. Ботари-Джезек сейчас была втянута в очередной разговор, урегулирование проблем их безопасной швартовки на станции Фелл. Он с любопытством приложил ладонь к замку. К некоторому его удивлению, дверь тихо скользнула в сторону. Стоит кому-нибудь озаботиться перепрограммированием, если все супер-защищенное дендарийское оборудование закодировано на отпечаток ладони мертвеца. Масса перепрограммирования — Майлз, несомненно, устроил так, чтобы у себя на флоте он мог проникнуть куда угодно. Это было бы в это стиле.

Ботари-Джезек подняла глаза, но ничего не сказала. Приняв это за молчаливое разрешение, Марк прошел в конференц-зал и обогнул стол. Когда он шел, вслед за ним загорался свет. В голове Марка эхом отозвались произнесенные здесь слова Торна: «Норвуд сказал: 'Адмирал выберется отсюда, даже если мы не сможем'.» Насколько тщательно изучили дендарийцы записи высадки? Кто-то уже проглядел их множество раз. Так что такого может увидеть он, чего не увидели они? Они знают своих людей, свою технику. «А я знаю этот медкомплекс. Я знаю Единение Джексона.»

Интересно, как далеко заведет его ладонь? Он скользнул в кресло Куинн, и, конечно же, по одному прикосновению файлы раскрылись перед ним, словно цветок — так, как ни одна женщина в мире. Он нашел загруженные в систему записи десантной операции. Данные Норвуда были утрачены, но ведь часть времени с ним был Тонкин. Что он видел? Не цветные линии на карте, но события в реальном времени, картинку, звук? Есть ли такая запись? Он знал, что командный шлем хранит подобные данные, а если и шлемы десантников — тоже, тогда… Ага! Перед завороженным взглядом Марка на пульте возникли визуальные и слуховые записи Тонкина.

Пытаясь отследить их, он почти мгновенно заработал головную боль. Это было не устойчивое, ровное движение видеокамеры на подвеске, не панорамная съемка «наездом» — но отрывистые, вырванные из изображения кадры, результат реального движения головы. Он замедлил воспроизведение, чтобы посмотреть на себя самого в лифтовом вестибюле — на взволнованного коротышку в сером камуфляже, со сверкающими глазами на неподвижном лице. «Что, я действительно так выгляжу?» Под просторным комбинезоном уродство его фигуры было не столь заметно, как он себе воображал.

Он устроился так, чтобы смотреть глазами Тонкина, и двинулся вместе с ним в быстрое путешествие по лабиринту зданий, туннелей и коридоров Бхарапутры; весь путь, вплоть до финального залпа в конце. Торн точно процитировал слова Норвуда: фраза была произнесена прямо перед видеокамерой. Хотя со временем он ошибся — Норвуд отсутствовал одиннадцать минут, по объективному хронометру шлема. Снова появилось лицо раскрасневшегося, запыхавшегося Норвуда, раздался торопливый смешок — и, секунду спустя, удар гранаты, взрыв… Чуть не нырнув в сторону, Марк спешно выключил комм и оглядел себя, словно почти ожидал увидеть отметины очередной смерти, брызги крови и мозгов.

«Если тут и есть какая-то подсказка, то раньше.» Марк запустил программу снова, от момента выхода из вестибюля. Просматривая в третий раз, он замедлил воспроизведение и глядел шаг за шагом, изучая каждый из них. Терпеливая, скрупулезная, самозабвенная сосредоточенность была почти приятна. Мельчайшие подробности — в них можно затеряться, они как анестезия для измученного болью рассудка.

«Поймал!», прошептал он. Если прокручивать запись в реальном времени, это промелькнуло бы столь быстро, что отпечаталось бы лишь в подсознании. Мимолетный взгляд на рисунок на стене: стрелку, указвающую в перпендикулярный коридор, с надписью «Прием и выдача отправлений».

Он поднял глаза и увидел, что Ботари-Джезек наблюдает за ним. И давно она здесь сидит? Она расслабилась в кресле, скрестив в щиколотках длинные ноги и сплетя длинные пальцы. — Что поймал? — тихо спросила она.

Он вызвал голокарту полупрозрачного здания, со светящимися внутри нее линиями движения Норвуда и Тонкина. — Не здесь, — показал он, — а вон там. — Он поставил в медкомплексе метку совсем в стороне от маршрута, которым двигались дендарийцы с криокамерой. — Вот сюда пошел Норвуд. По этому туннелю. Я уверен! Я уже видел раньше эту службу — я тогда побывал во всем здании. Черт, мы ведь часто играли здесь с друзьями в прятки, пока нам воспитатели не запретили. Вижу это в уме так отчетливо, словно передо мной проигрывают запись норвудовского шлема. Он отвел криокамеру вниз, в «Прием и выдачу отправлений», и отослал ее.

Ботари-Джезек выпрямилась. — А это возможно? У него было так мало времени!

— Не просто возможно. Легко! Упаковочное оборудование полностью автоматизировано. Все, что от него требовалось — завести криокамеру в паковочную машину и нажать кнопку. Роботы даже доставили бы ее в погрузочный отсек. А это место оживленное — там получают припасы для всего комплекса и отправляют все что угодно: от дисков с данными до замороженных органов для трансплантации, генетически измененных эмбрионов или спасательного оборудования для поисковых команд. Такого, как отремонтированные криокамеры. Все что угодно! Почта работает круглосуточно, а с нашим налетом ее должны были эвакуировать в спешке. Пока работал упаковочный агрегат, Норвуд мог составить на компьютере багажный ярлык. Прилепил его на криокамеру, передал ее транспортному роботу — а затем, если я верного мнения о его сообразительности, затер запись в файле. И помчался со всех ног обратно к Тонкину.

— Значит, криокамера лежит запакованная в погрузочном отсеке на планете! Подожди, я сейчас сообщу Куинн! Думаю, нам лучше сказать бхарапутрянам, где им искать…

— Я… — поднял он ладонь, останавливая ее, — я думаю…

Она вгляделась в него и, прищурив глаза, откинулась назад во вращающемся кресле. — Думаешь что?

— Прошел почти целый день с тех пор, как мы взлетели. Мы сказали бхарапутрянам о поисках криокамеры больше полусуток спустя. Если бы эта криокамера по-прежнему лежала в погрузочном отсеке, то, по-моему, они бы ее уже нашли. Автоматизированная система отправки очень действенна. Думаю, криокамеру уже отправили, — может, в течение первого же часа. По-моему, люди Бхарапутры и Фелл говорят правду. Сейчас они должны сходить с ума. Мало того, что там внизу нет никакой криокамеры, так еще и никаких намеков на то, куда она, к чертовой матери, подевалась!

Ботари-Джезек сидела недвижно. — А мы как? — вопросила она. — Боже правый, если ты прав, она может быть на пути куда угодно. Отгруженная с любой из пары дюжин орбитальных пересадочных станций — да она сейчас уже могла пройти через П-В туннель! Саймона Иллиана удар хватит, когда мы об этом доложим.

— Нет. Не куда угодно, — настойчиво поправил ее Марк. — Она могла быть адресована лишь в место, известное медтехнику Норвуду. В некое место, которое он смог вспомнить даже будучи окруженным, отрезанным от своих и под огнем.

Ботари-Джезек облизала губы, размышляя над услышанным. — Верно, — произнесла она наконец. — Почти куда угодно. Но мы по крайней мере можем начать строить догадки с изучения личных файлов Норвуда. — Она откинулась в кресле и смерила на Марка серьезным взглядом. — Знаешь, а ты все нормально делаешь, когда один и в тихом месте. Ты не глуп. Да и не вижу, как ты мог бы быть глупым. Ты просто не боевой офицер.

— Я вообще никакой не офицер. Ненавижу военных.

— Майлзу нравятся боевые задания. Он — адреналиновый наркоман.

— Ненавижу это. Ненавижу, когда мне страшно. Не могу думать, когда я перепуган. Когда на меня орут, я застываю.

— Хотя думать ты умеешь. И как часто ты бываешь перепуган?

— Большую часть времени, — мрачно признался он.

— Тогда зачем ты… — она помолчала, с крайней осторожностью подбирая слова, — … зачем ты по-прежнему пытаешься быть Майлзом?

— Я не пытаюсь, это вы заставляете меня его играть!

— Я имею в виду не сейчас. А вообще.

— Не понимаю о чем вы, черт возьми.