Глава 10

Двадцать часов спустя оба дендарийских корабля отшвартовались от Станции Фелл и принялись маневрировать, выполняя разгон к Точке Пять. Они были не одиноки. Их вел эскорт из полудюжины кораблей охраны Дома Фелл, обеспечивающий безопасность. Суда Фелла были боевыми кораблями локального пространства, лишенными тяг Неклина и возможности совершать скачки; высвобождаемая при этом мощность шла на обеспечение грозного арсенала вооружения и защиты. Корабли-силачи.

Конвой сопровождал на благоразумной дистанции крейсер Бхарапутры — скорее яхта, чем боевой корабль, — готовый принять последний взнос, самого барона Бхарапутру, как и было условлено, поблизости от скачковой станции Фелла возле Точки Пять. К сожалению, криокамеры с Майлзом на его борту не было.

Куинн чуть не сорвалась, прежде чем наконец согласилась с неизбежным. Ботари-Джезек буквально прижала ее к стене во время последнего закрытого совещания в конференц-зале.

— Я не оставлю Майлза! — рыдала Куинн. — Скорее я выкину в космос этого ублюдка Бхарапутру!

— Слушай, — прошипела Ботари-Джезек и сгребла в кулаке лацканы куртки Куинн. Будь она диким животным, она бы прижала уши к голове, подумал Марк. Он съежился в кресле и постарался выглядеть совсем маленьким. Как можно меньше. — Мне это нравится не больше, чем тебе, но ситуация превышает наши возможности. Майлз явно не в руках людей Бхарапутры; а направляется бог знает куда. Нам нужно подкрепление: не боевые корабли, а опытные разведчики. Целая куча разведчиков. Нам нужны Иллиан и СБ, нужны дальше некуда и как можно быстрее. Пора обрубать концы и бежать. Чем скорее мы уберемся отсюда, тем скорее сможем вернуться.

— Я-то вернусь, — поклялась Куинн.

— Это решать вам с Саймоном Иллианом. Даю слово, он столь же заинтересован в возвращении этой криокамеры, как мы сами.

— Иллиан всего лишь барраярец, — выплюнула Куинн, — чиновник. Ему это не может быть так же важно, как нам.

— Не стоит ручаться за это, — прошептала Ботари-Джезек.

Наконец Ботари-Джезек, долг Куинн перед оставшимися подчиненными-дендарийцами и логика ситуации взяли верх. Так Марк оказался облачен в серый офицерский мундир для — как он горячо молился — последнего появления на публике в качестве адмирала Майлза Нейсмита, наблюдающего за передачей заложника на катер Дома Фелл. Что бы ни случится с Васа Луиджи потом, это будет на совести барона Фелла. Марк мог лишь надеяться, что это окажется нечто неприятное.

Когда по графику корабль Фелла должен был пристыковаться, Ботари-Джезек лично пришла отвести Марка из его каюты-тюрьмы в шлюзовой коридор катера. Она выглядела столь же хладнокровной, как всегда, разве что усталой, и в отличие от Куинн ограничила свою критику его внешнего вида тем, что провела рукой по воротнику, расправив нашивки. Куртка с многочисленными карманами была просторной и достаточно длинной, чтобы прикрывать и маскировать туго натянувшийся пояс брюк, и животик, уже слегка нависающий над ремнем. Марк решительно одернул куртку и двинулся вслед за капитаном «Сапсана» по ее кораблю.

— Почему я должен это делать? — жалобно спросил он.

— Это наш последний шанс убедить Васа Луиджи, что ты — Майлз Нейсмит, а эта… штука в криокамере — всего лишь клон. Просто на тот случай, если криокамера не покинула планету и если, как бы это ни произошло, Бхарапутра обнаружит ее раньше нас.

Они прибыли в шлюзовой коридор одновременно с парой тяжеловооруженных техников-дендарийцев, занявших пост у пульта управления причальными захватами. Барон Бхарапутра появился чуть вскоре, сопровождаемый настороженной капитаном Куинн и парой нервничающих дендарийских охранников. Охранники, как решил Марк, были тут скорее для украшения. Истинной мощью и истинной угрозой, двумя тяжелыми фигурами на шахматной доске, были Скачковая станция Пять и корабли Дома Фелл, ее группа поддержки. Марк представил, как они выстроились в космосе вокруг дендарийских кораблей. Шахматы. Барон Бхарапутра — король? Марк ощущал себя пешкой, замаскированной под коня. Васа Луиджи не обращал внимания на охрану, вполглаза приглядывая за Куинн — Черной Королевой, — однако в основном рассматривая люк.

Куинн откозыряла Марку. — Адмирал.

Марк отсалютовал в ответ. — Капитан. — Он стоял в позе «вольно», заложив руки за спину, словно наблюдая за всей операцией. Должен ли он обменяться репликами с бароном? Он ожидал, что беседу начнет Васа Луиджи. Барон просто ждал, с вызывающим беспокойство безупречным терпением, словно даже время он воспринимал по-иному, нежели Марк.

Несмотря на превосходство противника в вооружении, дендарийцев от спасения отделяли считанные минуты. Как только завершится передача пленного, «Сапсан» и «Ариэль» смогут совершить скачок и клоны окажутся вне смертоносной досягаемости Дома Бхарапутра. Эту задачу он выполнил — шиворот-навыворот и наломав дров столько, многое придется исправлять, — но все же достиг цели. Маленькие победы.

Наконец раздалось клацание захватов шлюза, поймавших и удержавших свою цель, и шипение герметично прикрепившегося гибкого переходника. Дендарийцы увидели, как открывается входное отверстие тамбура, и взяли «на караул». По другую сторону прохода мужчина в зеленой форме Дома Фелл с капитанскими нашивками, по бокам которого стояли два полагавшихся по протоколу охранника, коротко кивнул и представился, назвав себя и принадлежность своего корабля.

Капитан определил в Марке старшего из присутствующих здесь офицеров и откозырял ему. — Адмирал Нейсмит, сэр. Барон Фелл передает свои наилучшие пожелания и возвращает вам то, что вы случайно у него забыли.

От внезапной надежды Куинн побелела; Марк был готов поклясться, что сердце у нее на мгновение остановилось. Капитан Фелла отступил на шаг в сторону. Но в шлюзе появилась не вожделенная криокамера на плавучей платформе, а кучка из троих мужчин и двух женщин, в гражданской одежде, с видом разной степени глуповатым, рассерженным и мрачным. Один из мужчин хромал, другой помогал ему идти.

Шпионы Куинн. Группка дендарийских добровольцев, которых она попыталась внедрить на Станцию Фелл для продолжения поисков. Лицо Куинн вспыхнуло от досады. Но она вскинула голову и четко произнесла: — Скажите барону Феллу, что мы благодарны ему за заботу.

Капитан Фелла отозвался на это сообщение салютом и кислой усмешкой.

— Жду вас всех вскоре с докладом, — выдохнула она и кивком отпустила неудачников. Они с топотом удалились. Ботари-Джезек ушла вместе с ними.

Капитан Фелла объявил: — Мы готовы принять на борт пассажира. — Он щепетильно даже шагу не сделал на борт «Сапсана» и ждал. С такой же щепетильностью Куинн и охранники отошли от барона Бхарапутры, задравшего свой квадратный подбородок и шагнувшего вперед.

— Мой господин! Подождите меня!

Высокий вопль за спиной заставил Марка резко обернуться. Барон тоже изумленно раскрыл глаза.

Девочка-евразийка с развевающимися волосами выскользнула из перпендикулярного коридора и рванулась вперед. За руку она держала платиновую блондинку. Она угрем метнулась между дендарийскими охранниками, которым хватило соображения не вытаскивать в этот рискованный момент оружие, но не хватило быстроты рефлексов ее поймать. Блондинка с маленькой ножкой оказалась не столь спортивной, она с трудом удерживала равновесие, придерживая другой рукой бюст; голубые глаза девочки были расширены от страха.

Марк мысленно увидел ее лежащей на операционном столе: обрамленный короной света скальп аккуратно отведен назад, хирургическая пила с визгом прорезает кость, живые нервы мозгового ствола медленно отгибаются в сторону, словно венчик, и наконец извлекается мозг, подобно приношению — мышление, память, личность, — или жертве некоему темному божеству, которую держит в обтянутых перчатками руках чудовище под маской…

Он поймал ее под колени. Тонкокостная рука выскользнула из хватки темноволосой, и девочка упала на палубу. Она вопила, потом просто рыдала, била ногами, дергалась, брыкалась, извивалась, лежа на спине. Перепугавшись, что выпустит ее, Марк пополз вперед, пока не придавил ее всем весом. Она безрезультатно извивалась под ним, даже не понимая, что ей достаточно было бы двинуть его коленом в пах. — Прекрати. Прекрати, ради бога, я не хочу тебе плохого, — бормотал он ей в ухо сквозь забившие ему рот сладко пахнущие волосы.

Тем временем второй девочке удалось пролететь шлюзовой коридор. Капитан охраны Дома Фелл был сбит с толку ее появлением — но не поведением дендарийцев; он мгновенно вытащил нейробластер, обуздывая инстинктивный порыв людей Куинн. — Стойте на месте. Барон Бхарапутра, что это?

— Мой господин! — закричала евразийка. — Возьмите меня с собой, пожалуйста! Я желаю воссоединиться со своей госпожой. Желаю!

— Оставайся на этой стороне — посоветовал ей спокойно барон Бхарапутра. — Здесь они тебя не тронут.

— Только попробуй мне… — начала Куинн, шагнув вперед, но барон поднял руку, чуть скрючив пальцы — получился ни кулак, ни фига, однако нечто слегка оскорбительное.

— Капитан Куинн. Вы, разумеется, не желаете спровоцировать инцидент и задержать ваше отбытие, так? Очевидно, что эта девочка сделала свой выбор по доброй воле.

Куинн заколебалась.

— Нет! — закричал Марк. Он вскочил на ноги, поднял с пола блондинку и впихнул ее в руки тому из дендарийских охранников, что повыше. — Держи ее. — Он развернулся на месте, пересекая дорогу барону Бхарапутре.

— Адмирал? — Барон с легкой иронией поднял бровь.

— На тебе надет труп, — огрызнулся Марк. — Не разговаривай со мной. — Он шагнул вперед, разведя руки, и оказался лицом к лицу с темноволосой, стоящей по другую сторону маленькой, ужасной, политически значимой щели в полу. — Девочка… — он не знал ее имени. Он не знал, что сказать. — Не ходи. Ты не должна идти. Они убьют тебя.

Девочка, испытывая больше уверенности в собственной безопасности, хотя по-прежнему прячась за спиной фелловского капитана и вне пределов досягаемости дендарийцев, торжествующе улыбнулась и откинула назад волосы. Глаза ее сверкали. — Я спасла свою честь. Совсем одна. Моя честь — это моя госпожа. Свинья! Моя жизнь — это приношение… величайшее, чем ты можешь себе представить. Я — цветок на ее алтаре.

— Ты чертова сумасшедшая, Цветочный горшок, — грубо отозвалась Куинн.

Девочка вздернула подбородок и сжала губы. — Идите сюда, барон, — хладнокровно распорядилась она. И театральным жестом протянула руку.

Барон Бхарапутра пожал плечами, словно говоря: «Ну что вы хотите?», и пошел к шлюзу. Ни один из дендарийцев не поднял оружия; Куинн этого не приказывала. У Марка оружия не было. Он с мукой повернулся к ней: — Куинн?…

Та тяжело дышала. — Если мы сейчас не совершим скачок, мы можем потерять все. Стойте на месте.

Васа Луиджи задержался в проеме люка, положив руку на замок, одной ногой все еще на палубе «Сапсана», — и повернулся к Марку. — На случай, если вам интересно, адмирал, это клон моей жены, — промурлыкал он. Барон поднял правую руку, лизнул указательный палец и коснулся им лба Марка. От прикосновения осталось холодное пятнышко. Засчитанный ход. — Одно очко мое. Сорок девять ваших. Если вы когда-либо посмеете вернуться сюда, обещаю, что это очко будет стоить столько, что вы станете молить о смерти. — Он проскользнул в люк. — Приветствую, капитан, и благодарю вас за терпение… — Люк захлопнулся, отсекая конец приветственной фразы, обращенной к охранникам его соперника — или союзника.

Тишину нарушал лишь лязг освобождающихся захватов и безнадежный, безудержный скулеж блондинки-клона. Пятнышко на лбу Марка зудело, словно обмороженное. Он потер его тыльной стороной ладони, словно надеясь окончательно стереть.

Обутые в тапочки ноги ксались палубы почти беззвучно, но были достаточно тяжелы, чтобы заставить ее содрогнуться. В шлюзовой коридор ворвалась сержант Таура. Увидев блондинку, она прокричала через плечо: — Тут еще одна! Осталось всего две. — Следом за ней бежал запыхавшийся десантник.

— Что случилось, Таура? — вздохнула Куинн.

— Эта девчонка, эта зачинщица… Действительно хитра, — произнесла Таура, резко тормозя. Говоря, она не переставала обшаривать глазами перпендикулярный коридор. — Рассказала всем девочкам какую-то чушь про то, что мы — корабль работорговцев. И подговорила десятерых одновременно попытаться бежать. Охранник с парализатором подстрелил троих, а остальные семь разбежались. Четверых мы поймали. Большинство из них просто пряталось, но по-моему на самом деле у этой длинноволосой был на уме четкий план: попытаться захватить пассажирскую капсулу, прежде чем мы совершим прыжок из локального пространства. Я уже поставила там охранника, чтобы отрезать ей путь к побегу.

Куинн безрадостно ругнулась. — Мысль хорошая, сержант. Твой способ отрезать ей путь оказался успешным — она явилась сюда. К сожалению, она предприняла свою попытку, когда мы меняли барона Бхарапутру. И ушла с ним. Вторую мы сумели сцапать, прежде чем она перебежала туда. — Куинн кивнула в сторону блондинки, рыдания которой утихли до хлюпанья носом. — Так что тебе нужна еще лишь одна.

— А как… — сержант стрельнула взглядом по шлюзовому коридору, озадаченная. — Как вы позволили этому случиться, мэм?

Лицо Куинн застыло лишенной выражения маской. — Я предпочла не начинать из-за нее перестрелку.

Большие когтистые руки сержанта недоуменно дернулись, но ни единого слова критики в адрес командира не прозвучало из ее вывернутых губ. — Нам надо найти оставшуюся, пока не случилось чего похуже.

— Продолжай, сержант. Вы четверо, помогите ей, — Куинн указала на своих ничем не занятых охранников. — Доложи мне в конференц-зал, когда соберешь их всех под замком, Таура.

Таура кивнула, махнула рядовым рукой в сторону разных коридоров, а сама рысцой двинулась в сторону ближайшей лифтовой шахты. Ноздри ее трепетали; выглядело это так, словно она чуть ли не вынюхивала добычу.

Куинн развернулась на каблуках, бормоча: — Мне нужно собрать их для рапорта. Выяснить, что случилось…

— Я… отведу ее обратно к комнату клонов, Куинн, — вызвался Марк, кивнув на блондинку.

Куинн с сомнением на него поглядела.

— Пожалуйста. Мне хотелось бы.

Она кинула взгляд на люк, через который ушла девочка-евразийка, а потом снова на его физиономию. Марк не знал, на что та оказалась похожа, но Куинн выпалила: — Знаешь, я просматривала записи высадки пару раз с тех пор, как мы покинули Станцию Фелл. Я не… у меня не было возможности сказать тебе. Ты понимал, когда заслонил меня, пока мы карабкались на борт катера Кимуры, что мощность твоего плазменного зеркала падает?

— Нет. То есть я знал, что в меня много раз попадали, там, в туннелях.

— Одно попадание. Если бы оно поглотило еще одно попадание, то вышло бы из строя. Два — и ты бы загорелся.

— А-а.

Она хмуро поглядела на него, словно пытаясь решить, отдать ли ему должное за смелость или всего лишь за глупость. — Вот. Я думала, что тебе это будет любопытно. Что ты захочешь узнать. — Она еще дольше помолчала. — Моя батарея была на нуле. Так что если ты вправду считаешься очками с бароном Бхарапутрой, твой счет снова вырос до пятидесяти.

Марк не знал, какого ответа она от него ждет. Наконец Куинн вздохнула: — Хорошо. Можешь отвести ее. Если от этого почувствуешь себя лучше. — Она широким шагом удалилась принимать рапорты, и ее лицо было весьма озабоченным.

Марк повернулся и взял блондинку за руку, очень мягко; она вздрогнула, моргая блестящими от слез голубыми глазами. Пускай он прекрасно — более чем прекрасно — знал, что черты ее лица и тело были разработаны и вылеплены умышленно, но эффект был по-прежнему ошеломляющим: красота и невинность, сексуальность и страх, смешанные в опьяняющую дозу. Она смотрелась на полных двадцать лет, на самом пике своего физического развития — в идеальном соответствии с его собственным возрастом. И лишь на пару сантиметров выше его самого. Она могла бы быть специально создана героиней его романа, если не считать, что его жизнь расплылась некоей не-героической лужей, неупорядоченной и неконтроллируемой. Никаких наград, одни лишь наказания.

— Как тебя зовут? — спросил он с фальшивой веселостью.

Она с подозрением на него поглядела. — Мари.

Фамилий у клонов не бывает. — Милое имя. Пойдем, Мари. Я отведу тебя обратно в твою… э-э… спальню. Ты почувствуешь себя лучше, когда снова окажешься вместе с подругами.

Волей-неволей она пошла за ним.

— Знаешь, сержант Таура хорошая. Она действительно хочет о вас позаботиться. Ты ее просто перепугала, вот так убежав. Она беспокоится, как бы с тобой ничего не случилось. Ты ведь на самом деле не боишься сержанта Тауру, верно?

Ее прекрасные губы сомкнулись в смущении. — Я… не уверена. — Она шла изящной, раскачивающейся походкой, причем при каждом шаге ее груди самым отвлекающим образом колыхались, наполовину прикрытые розовой курточкой. Стоит предложить ей пройти процедуру уменьшения груди, хотя Марк был не уверен, есть ли у судового хирурга «Сапсана» необходимый для этого опыт и квалификация. А если ее физический опыт жизни у Бхарапутры подобен его собственному, то сейчас ее, наверное, тошнит от хирургии. Его-то точно тошнило после всего, чем искалечили его тело.

— Мы не корабль работорговцев, — с энергией начал он снова. — Мы везем вас на… — Новость, что их целью полета стала Барраярская Империя, может стать не столь уж утешительной. — Нашей первой остановкой, наверное, будет Комарр. Но тебе не обязательно там оставаться. — У него нет власти что-нибудь обещать ей насчет конечного пункта назначения. Ничего. Один пленник не может спасти другого.

Она закашлялась и потерла глаза.

— С тобой… все в порядке?

— Я хочу попить водички. — Ее голос охрип от бега и рыданий.

— Я тебе дам, — пообещал он. Его каюта была прямо по коридору, если идти назад; он повел ее туда.

По прикосновению его ладони к пластине дверь с шипением открылась. — Входи. У меня никогда не было возможности с вами поговорить. Может, если бы было… эта девчонка никогда бы тебя не одурачила. — Он провел ее внутрь и усадил на свою кровать. Она слегка дрожала. Как и он сам.

— Она тебя одурачила?

— Я… не знаю, адмирал.

Он горько фыркнул. — Я не адмирал. Я клон, как и ты. Я вырос у Бхарапутры, этажом выше, чем ты живешь. Жила. — Он пошел в ванную, налил чашку воды и принес ей. И подавил порыв предложить ей эту чашку, опустившись на колени. Ее нужно убедить… — Я должен сделать так, чтобы ты поняла. Поняла, кто ты, что с тобой случилось. Чтобы тебя не одурачили снова. Тебе нужно много выучить, чтобы защитить себя. — Конечно — с таким-то телом. — Ты должна ходить в школу.

Она проглотила воду. — Не хочу в школу, — пробормотала она в чашку.

— Неужели бхарапутряне никогда не пускали тебя в виртуальные обучающие программы? Когда я там был, это было самое лучшее. Даже лучше, чем игры. Хотя игры я, конечно, любил. Ты играла в «Зайлек»?

Она кивнула.

— Это забавно. Но шоу по истории, по астрографии — самой забавной програмой был виртуальный учитель. Седой старикан в одежде двадцатого века, и этот его пиджак с заплатками на локтях — мне всегда было интересно, основан он на реальной личности или собран из кусочков.

— Никогда их не видела.

— Что же вы делали целыми днями?

— Болтали друг с другом. Делали прически. Плавали. Наставники заставляли нас каждый день заниматься аэробикой…

— Нас тоже.

— … пока мне не сделали вот это. — Она коснулась груди. — Тогда меня заставляли только плавать.

Это было логично. — Последний раз твое тело меняли довольно недавно, вижу.

— Где-то месяц назад. — Она помолчала. — А ты правда… не думаешь, что меня ждала мама?

— Мне жаль. У тебя нет мамы. И у меня нет. Что тебя ждало… это был ужас. Почти непредставимый. — Хотя он все представить мог, и даже слишком наглядно.

Она сердито на него посмотрела, явно отказываясь расстаться со своей мечтой о волшебном будущем. — Мы все красивые. Если ты правда клон, почему ты некрасивый?

— Рад видеть, что ты начинаешь думать, — осторожно сказал он. — Мое тело было создано так, чтобы соответствовать моему прародителю. А он калека.

— Но если это правда — про пересадку мозга — то как ты не…?

— Я был… частью другого плана. Мои заказчики забрали меня целиком. Только это было после того, как я достоверно узнал всю правду про Бхарапутру. — Он присел рядом с ней на кровать. Ее запах… неужели к ее коже был генетически добавлен этот тонкий аромат? Он пьянил. Воспоминание о ее мягком теле, извивающемся под ним на палубе шлюзового коридора, будоражило Марка. Он мог бы раствориться в нем… — У меня были друзья — а у тебя?

Она молча кивнула.

— Когда я смог что-то для них сделать — нет, намного раньше, чем я смог бы что-то сделать, — их уже не стало. Их всех убили. Вместо этого я спас вас.

Она недоверчиво на него уставилась. Он не мог угадать, что она сейчас думает.

Каюта поплыла, и приступ тошноты, не имеющий ничего общего с подавленным эротическим влечением, скрутил его желудок.

— Что это было? — задыхаясь, проговорила Мари, широко распахнув глаза. Она бессознательно стиснула его руку. От ее прикосновения рука Марка горела.

— Все в порядке. Даже больше. Это был твой первый П-В переход. — Имея преимущество в, э-э, несколько скачков, он говорил доброжелательным и успокаивающим тоном. — Мы ушли. Джексонианцы не могут нас достать. — Куда лучше, чем двойной обман, все время наполовину ожидаемый какой-то частью его сознания, пока Васа Луиджи оставался заложником в его жирных руках. Никакого рева и сотрясений от вражеского огня. Просто милый маленький неопасный скачок. — Мы в безопасности. Теперь мы все в безопасности. — Он подумал о сумасшедшей девочке-евразийке. Почти все.

Он так хотел, чтобы Мари поверила. Дендарийцы, барраярцы — от них он не ждал особого понимания. Но эта девочка — если бы он только мог блистать в ее глазах! Он не хотел никакой награды, кроме поцелуя. Он сглотнул. «Ты уверен, что хочешь всего лишь поцелуй?» В животе, под этим жутко затянутым поясом, рос неудобный, горячий ком. Чресла смущающим образом отвердели. Может, она не заметит. Не поймет. Не осудит.

— Ты… не поцелуешь меня? — робко спросил он совершенно пересохшим ртом. Он взял у нее чашку и выпил последний оставшийся глоток воды. Его не хватило, чтобы снять напряжение в горле.

— Зачем? — спросила она, наморщив бровь.

— По… понарошку.

Такая просьба была ей понятна. Она моргнула, но довольно охотно подалась вперед и прикоснулась губами к его губам. Ее курточка приоткрыла тело…

— Ох, — выдохнул Марк. Он обхватил руками ее шею и не дал ей отодвинуться. — Пожалуйста, еще… — Он прижался к ее лицу. Она не сопротивлялась и не отвечала, но ее рот все равно был изумителен. Хочу, хочу… Не будет никакого вреда, если ее потрогать, просто потрогать… Ее руки машинально обвились вокруг его шеи. Он ощущал каждый прохладный пальчик, заканчивающийся остреньким ноготком. Ее губы раскрылись. Он растаял. В голове гулко стучала кровь. Разгорячившись, он скинул китель.

Прекрати. Прекрати прямо сейчас, черт тебя подери. Но она могла быть героиней его романа. У Майлза их целый чертов гарем, сомнений нет. Может ли она позволить ему… больше, чем поцелуй? Не проникнуть в нее, конечно же, нет. Ничего, чтобы могло бы повредить ей. Но если потереться между ее больших грудей, это ей не повредит, хотя, безусловно, смутит. Он может погрузиться в эту пышную плоть и достичь удовлетворения столь же полно — еще полнее — чем меж ее бедер. Может, она посчитает его психом, но вреда ей не будет. Его рот снова жадно накрыл ее губы. Он коснулся ее кожи. Еще. Он стянул с ее плеч курточку, высвободив тело для своих изголодавшихся рук. Ее кожа была мягкой и бархатной. Другой, дрожащей, рукой, он расстегнул удушающе-тесный пояс брюк. Что за облегчение. Он был чудовищно, мучительно возбужден. Но он не прикоснется к ней ниже талии, нет…

Он повалил ее на спину, прижав к кровати, покрывая яростными поцелуями все тело. Она онемела от испуга. Его дыхание сделалось тяжелее, и вдруг внезапно остановилось. Глубокий спазм охватил его легкие, словно все бронхи сжались одновременно со щелчком захлопнувшегося капкана.

«Нет! Только не снова!!» Опять, точно так же, как в прошлый раз год назад, когда он попытался…

Он скатился с нее; ледяной пот выступил у него по всему телу. Он боролся с перехваченным удушьем горлом. Выдавил один астматический, дрожащий всхлип. Вспышка памяти была почти галюцинаторно ясной.

Разгневанный крик Галена. Ларс и Мок по приказу Галена распластали его и содрали с него одежду — словно побоев, которые только что ему от них достались, недостаточно для наказания. Девушку они прогнали прочь прежде, чем начали; она убежала, словно заяц. Он сплюнул отдающую железом и солью кровь. Шоковая дубинка нацеливается, касается: сюда и сюда, удар и треск. Гален все больше багровеет, обвиняя его в измене, и хуже, неся какой-то бред относительно сомнительных сексуальных склонностей Эйрела Форкосигана, наращивая мощность все сильнее. «Переверните его». Ужас, скручивающий в узел его кишки, животная память о боли, унижении, ожоги и спазмы, странное возбуждение, подобное короткому замыканию, и жутко постыдный оргазм вопреки всему, вонь обожженной плоти…

Он оттолкнул прочь эти видения и, почти теряя сознание, попытался вдохнуть и выдохнуть еще раз. Почему-то вдруг оказалось, что он сидит не на кровати, а на полу, судорожно поджав руки и ноги. Потрясенная и полураздетая блондиночка скорчилась на разворошенной постели, уставившись на него. — Что с тобой такое? Почему ты остановился? Ты умираешь?

Это нечестно. Он точно знал, откуда взялся этот условный рефлекс. Это было не воспоминание, погребенное в подсознании, не что-то из его далекого, смутного детства. Это случилось всего четыре года назад. Разве не должно такого рода ясное осознание освободить человека от демонов прошлого? Будет ли он впадать в вызванные им же самим спазмы всякий раз, когда попробует секс с настоящей девушкой? Или дело просто в крайнем, вызванном обстоятельствами, напряжении? Будь ситуация спокойнее, будь угрызения совести меньше… если когда-нибудь ему выдастся случай заняться любовью не в спешке и потной возне, может, он справится со своей памятью и безумием? «А может, и нет.» Он боролся за очередной дрожащий вдох. Еще один. Легкие снова заработали. Грозила ли ему реальная опасность умереть от удушья? Должно быть, если он однажды и вправду вырубится, автономная нервная система вернет себе управление.

Дверь каюты скользнула в сторону. В проеме обозначились силуэты Тауры и Ботари-Джезек, всматривающихся в темноту слабо освещенной комнаты. То, что они увидели, заставило Ботари-Джезек выругаться, а сержанта Тауру — оттерев ее плечом, шагнуть вперед.

Сейчас! Марк захотел потерять сознание прямо сейчас. Но его бесхитростный демон не был настроен на сотрудничество. Так что он продолжал дышать, стреноженный спущенными до колен брюками.

— Ты что делаешь? — прорычала сержант Таура. Опасный, поистине волчий тембр голоса; в неярком свете в уголках ее рта сверкнули клыки. Он видел, как ей случалось вырвать человеку горло одной рукой.

Девочка-клон сидела на коленях на кровати, страшно встревоженная; ее руки как обычно старались прикрыть и поддержать самую заметную часть ее внешнего облика, как обычно же лишь привлекая к ней еще больше внимания. — Я только попросила попить водички, — прохныкала она. — Простите.

Восьмифутовая сержант Таура моментально опустилась на одно колено, раскрыв ладони и показывая девочке, что на нее она не сердится. Марк не был уверен, уловила ли Мари эту тонкость.

— Что случилось? — сурово спросила Ботари-Джезек.

— Он заставил меня его поцеловать.

Ботари-Джезек окинула взглядом беспорядок в его одежде, и глаза ее свирепо вспыхнули. Она была сейчас напряжена, словно натянутый лук. Она развернулась на месте и взглянула Марку в лицо. Голос ее был совсем тих: — Ты сейчас пытался ее изнасиловать?

— Нет! Не знаю. Я только…

Сержант Таура поднялась, сгребла его за футболку, защемив и кожу, вздернула на ноги и еще выше и притиснула к ближайшей стене. Пол был в метре от его вытянутых ступней. — Отвечай прямо, черт тебя подери, — рявкнула сержант.

Он зажмурил глаза и глубоко вдохнул. Не из-за угроз женщин Майлза, нет. Не из-за них. Но из-за второго унижения, которому подверг его Гален — в некотором смысле более мучительном насилии, чем первое. Когда Ларс и Мок, встревоженные, наконец убедили Галена прекратить, Марк был в таком глубоком шоке, что оказался на грани остановки сердца. Галени был вынужден посреди ночи отвести своего драгоценного клона к доверенному терапевту — тому, которого он каким-то образом заставил помогать себе с препаратами и гормонами, необходимыми для поддержания развития Марка идентичным майлзовому. Галени объяснил врачу его ожоги тем, что Марк якобы тайком занимался онанизмом с помощью шоковой дубинки, случайно включил ее и не смог выключить из-за вызванных шокером мышечных судорог, пока его крики не услышали и не прибежали на помощь. Доктор просто поперхнулся от смеха. Марк слабым голосом подтвердил эту версию, слишком боясь противоречить Галену даже наедине с терапевтом. Однако доктор видел его кровоподтеки и должен был понять, что за этой историей кроется нечто большее. Но он ничего не сказал. И ничего не сделал. Впоследствии Марк больше всего сожалел о собственном вялом согласии; больнее всего его обжег этот смешок. Он не мог допустить, чтобы Мари вышла отсюда, обремененная похожими уликами.

В коротких, недвусмысленных фразах он точно описал, что именно только что попытался сделать. Звучало все ужасающе мерзко, хотя заставила его потерять голову именно ее красота. Он не открывал глаз. Не упомянул своего приступа паники, не попытался объяснить про Галена. Внутри он весь корчился, но рассказывал чистую правду. Пока он говорил, стена за его спиной медленно скользила вверх, пока его ступни снова не оказались на палубе. Сжимавшая его рубашку рука разжалась, и он посмел открыть глаза.

И чуть не закрыл их снова, обоженный открытым презрением во взгляде Ботари-Джезек. Ну, все. Та, что ему почти симпатизировала, была почти ласкова, почти стала здесь его единственным другом, стояла, окаменев от ярости, и он понял, что от него отвернулся тот самый человек, который мог замолвить за него слово. Это было больно, убийственно больно — иметь столь малое и потерять это.

— Когда Таура доложила, что одного клона не хватает, — отрезала Ботари-Джезек, — Куинн сказала, что ты настоял на том, чтобы проводить эту девочку. Теперь мы знаем, зачем.

— Нет. Я не намеревался… ничего. Она действительно захотела попить воды. — Он показал на чашку, лежащую возле него на палубе.

Таура повернулась к нему спиной, опустилась на одно колено у кровати и обратилась к блондинке намеренно мягким голосом: — Он тебе сделал больно?

— Я в порядке, — дрожащим голосом отозвалась она, снова натягивая свою курточку и пожимая плечами. — А вот этот человек правда болен. — Она уставилась на него с озадаченным интересом.

— Явно болен, — пробормотала Ботари-Джезек. Она вздернула подбородок и взглядом пригвоздила Марка, снова прижавшегося к стене. — Ты под домашним арестом, мистер. Я снова ставлю у твоей двери охрану. Даже не пытайся выйти.

Не буду, не буду.

Они увели Мари. Закрываясь, дверь просвистела, словно падающий нож гильотины. Марк забрался на свою узкую кровать, дрожа.

Две недели до Комарра. Он всерьез захотел умереть.