Глава 23

Повторное открытие секса отчасти приковало его к месту на ближайшие три дня, однако днем, когда Верба оставила его спящим — а он проснулся, — инстинкт побега снова поднял голову. Он лежал с открытыми глазами, водил пальцем по рисунку шрамов на груди и размышлял.

Явно, что «наружу» — это неверное направление. А «внутрь» он пока не пробовал. Похоже, все здесь идут со своими проблемами к Лилии. Отлично. Он тоже к ней пойдет.

Вверх или вниз? Как джексонианский правитель, она традиционно должна располагаться либо в пентхаузе, либо в бункере. Барон Риоваль живет в бункере — или, по крайней мере, смутное изображение физиономии барона ассоциировалось у него именно с этим словом, а также с мрачными подвалами. Барон Фелл занимал пентхауз в высшем смысле этого слова, глядя на все сверху с орбитальной станции. Похоже, у него в голове масса картинок Единения Джексона. Это его дом? Такая мысль его смутила. Вверх. Вверх и внутрь.

Он надел свой серый тренировочный костюм, позаимствовал у Вербы пару носков и выскользнул в коридор. Там он обнаружил лифтовую шахту и поднялся до самого верха, этажом выше апартаментов Вербы. Это был еще один жилой этаж с квартирами. В самом центре была очередная лифтовая шахта, запертая на ладонный замок. Ею могли пользоваться лишь Дюроны. Вокруг шахты спиралью вилась лестница. Он очень медленно поднялся по ступенькам, а почти у самого верха постоял, пока не восстановилось дыхание. Потом он постучал в дверь.

Дверь скользнула в сторону, и на него серьезно взглянул худенький мальчик лет десяти с евразийской внешностью. — Что вам надо? — хмуро спросил он.

— Я хочу видеть твою… бабушку.

— Впусти его, Дрозд, — окликнул мягкий голос.

Мальчик склонил голову и жестом пригласил его внутрь. Его ноги, обутые в носки, ступали по пышному ковру совершенно бесшумно. За поляризованным окном был хмурый серый день, с мрачностью которого боролись лужицы теплого, желтого света ламп. Видно было, что окно прикрыто силовым полем — по едва заметному мерцанию водяных капелек или частичек пыли, которые поле отклоняло либо уничтожало.

Усохшая женщина сидела в широком кресле, ее темные глаза на лице цвета старой слоновой кости следили за его приближением. На ней была черная шелковая куртка с высоким воротом и свободные брюки. Белоснежные и очень длинные волосы падали за спинку кресла; худенькая девочка, в буквальном смысле слова близняшка мальчика, расчесывала их долгими движениями щетки. В комнате было очень тепло. Видя, как старуха смотрит на него, он спросил сам себя: и как он мог принять за Лилию ту озабоченную пожилую женщину? Глаза, которым сто лет, глядят на тебя по-другому.

— Мэм, — выговорил он. Во рту у него внезапно пересохло.

— Садитесь, — она кивнула на короткий диванчик, огибавший угол низенького столика перед нею. — Фиалка, милая, — тонкая рука, вся в белых складках и голубых веревках вен, коснулась девочкиной руки, в защитном жесте замершей над черным шелком плеча. — Принеси чаю. Три чашки. Дрозд, пожалуйста, сходи вниз и приведи Вербу.

Девочка расправила волосы так, чтобы они веером падали на грудь Лилии, и оба ребенка с недетской молчаливостью исчезли. Очевидно, что группа Дюрона не берет на работу посторонних. Ни у одного агента нет шанса даже внедриться в эту организацию. Столь же послушно он сел туда, куда она указала.

На гласных звуках ее голос по-старчески дрожал, но сам выговор был безупречен. — Вы пришли в себя, сэр? — спросила она.

— Нет, мэм, — печально ответил он. — Всего лишь к вам. — Он тщательно обдумывал, как именно ему построить вопрос. Лилия проявит не меньшую медицинскую осторожность, чем Верба, чтобы не предоставить ему ключа к разгадке. — Почему вы не можете меня опознать?

Она подняла белые брови. — Хорошо сказано. Думаю, вы готовы к ответу. А!

Раздалось жужжание лифта, и показалось встревоженное лицо Вербы. Она поспешно выговорила: — Лилия, я виновата. Я думала, он спит…

— Все хорошо, дитя мое. Сядь. Разлей чай, — из-за угла появилсь Фиалка с большим подносом в руках. Лилия что-то шепнула девочке, прикрывшись слегка дрожащей ладонью, и та, кивнув, убежала. Верба опустилась на колени — похоже, это был выверенный, старый ритуал (не была ли она некогда на месте Фиалки? он был почти уверен, что да), — разлила зеленый чай по тонким белым чашечкам и раздала их по кругу. Сама она уселась у колен Лилии и украдкой, подбадривая себя, прикоснулась к вьющимся белым прядям.

Чай был жутко горячим. Поскольку он в недавнее время обзавелся глубокой антипатией к холоду, это было приятно, и он аккуратно отпил глоток. — Ответы, мэм? — осторожно напомнил он.

Губы Вербы приоткрылись во встревоженном выдохе «Нет!»; Лилия жестом согнутого пальца подавила ее протест.

— Подоплека, — сказала старая женщина. — Полагаю, пришло время рассказать вам одну историю.

Он кивнул и откинулся на спинку дивана с чашкой чая в руках.

— Жили-были однажды, — она мимолетно улыбнулась, — три брата. Настоящая сказка, а? Старший, прототип, и два младших клона. Старший — как и бывает в таких сказках — получил при рождении внушительное наследие. Титул, богатство, комфорт… его отец если и не был королем, то распоряжался большей властью, чем любой король в до-скачковой истории. Поэтому он стал мишенью для множества врагов. И поскольку было известно, что он безумно любит своего сына, случилось так, что многие враги решили нанести ему удар через его единственного ребенка. Отсюда и пошло это странное умножение. — Она кивнула в его сторону.

В животе у него возникла дрожь. Чтобы скрыть свое смятение, он отпил еще чаю.

Она сделала паузу. — Вы уже можете назвать какие-то имена?

— Нет, мэм.

— Хм. — С волшебной сказкой было покончено; она заговорила более четким, рубленым голосом. — Лорд Майлз Форкосиган с Барраяра был прототипом. Ему сейчас примерно двадцать восемь стандартных лет. Его первого клона сделали именно здесь, на Единении Джексона, двадцать два года назад — Дом Бхарапутра по заказу группы комаррского сопротивления. Мы не знаем, как этот клон называет себя сам, но хитроумный комаррский заговор по подмене оригинала двойником провалился года два назад, а клон исчез.

— Гален, — прошептал он.

Она пристально на него глянула. — Да, он был главой этих комаррцев. Второй клон… это загадка. Наилучшая догадка состоит в том, что его изготовили цетагандийцы, но точно не знает никто. Он впервые появился лет десять назад в качестве уже сложившегося и исключительно талантливого командира наемников, заявившись под совершенно законным — по материнской линии — бетанским именем Майлза Нейсмита. Он продемонстрировал, что к цетагандийцам дружеских чувств не питает, так что версия цетагандийского перебежчика обладает некоей неотразимой логикой. Его возраст не знает никто, хотя очевидно, что ему не может быть больше двадцати восьми. — Она отпила глоток чая. — Мы надеемся, что вы — один из двух клонов.

— Доставленный вам в коробке, словно мороженное мясо? С развороченной грудной клеткой?

— Да.

— Так что же? Клоны, даже замороженные, здесь не новость. — Он кинул взгляд на Вербу.

— Позвольте мне продолжить. Около трех месяцев назад созданный Бхарапутрой клон вернулся домой — с командой наемных солдат за спиной, которых он явно обманом позаимствовал из дендарийского флота, просто притворившись для этой цели своим клон-братом, адмиралом Нейсмитом. Он совершил налет на клон-ясли Бхарапутры в попытке то ли украсть, то ли освободить группу клонов, предназначенных стать телами для пересадки мозга, — бизнес, который лично у меня вызывает отвращение.

Он коснулся груди. — И… ему не удалось?

— Нет. Но за ним по пятам примчался за своими похищенными войсками и кораблем адмирал Нейсмит. И в неразберихе, случившейся внизу, в основном медкомплексе Бхарапутры, один из двоих был убит. Второй спасся — вместе с наемниками и большинством крайне дорогостоящих клонов из питомника Бхарапутры. Они оставили Васа Луиджи в дураках — я смеялась до колик, когда впервые об этом услышала. — Она чинно отхлебнула чаю.

Да, он мог бы вообразить ее смеющейся до колик, хоть от этой картинки глаза у него слегка лезли на лоб.

— Прежде, чем уйти в скачок, дендарийские наемники объявили о вознаграждении за возвращение криокамеры с останками человека, объявленного ими бхарапутрянским клоном.

Он распахнул глаза. — Меня?

Она подняла руку. — Васа Луиджи, барон Бхарапутра, абсолютно убежден, что они лгали, а человек в ящике — их настоящий адмирал Нейсмит.

— Я? — произнес он уже не столь уверенно.

— Джориш Стаубер, барон Фелл, отказывается даже строить догадки. А барон Риоваль разнес бы по камешку целый город ради пятидесяти шансов из ста наложить лапу на адмирала Нейсмита, который четыре года назад так ему навредил, как никто сто лет не делал. — Ее губы сложились в бритвенно-тонкую улыбку.

Смысл был во всех вариантах, то есть ни в одном. Словно рассказ, который он слышал давным-давно, в детстве, а теперь опять столкнулся с ним. «В другой жизни». Что-то знакомое под стеклом. Он коснулся ноющей головы. Верба с беспокойством проследила за этим жестом.

— А у вас нет медицинской карты? Хоть чего-то?

— Не без риска мы добыли историю развития клона Бхарапутры. К сожалению, она достигает лишь четырнадцатилетнего возраста. По адмиралу Нейсмиту у нас нет ничего. Увы, невозможно сделать триангуляцию по одной точке.

Он повернулся к Вербе. — Ты знаешь меня внутри и снаружи. Ты не можешь сказать?

— Ты странный. — Верба покачала головой. — Половина твоих костей заменена пластиковыми, знаешь? А на всех настоящих — следы старых переломов, старых травм… Я бы предположила, что ты должен быть не только старше бхарапутрянского клона, но и старше оригинала, лорда Форкосигана, — а это не имеет смысла. Если бы только мы могли получить одну весомую, верную подсказку! Воспоминания, о которых ты рассказал, ужасающе двусмысленны. Ты разбираешься в оружии, как это может адмирал, — но бхарапутрянского клона обучали на убийцу. Ты помнишь Сера Галена, а это может только бхарапутрянский клон. Я разобралась с этими сахарными деревьями. Они называются кленами и происходят с Земли — где бхарапутрянский клон проходил обучение. И так далее. — Она в досаде всплеснула руками.

— Если вы не получаете правильного ответа, — медленно произнес он, — то, может, вы не задаете правильного вопроса?

— И каков правильный вопрос?

Он безмолвно покачал головой. — Почему… — Он развел руками. — Почему бы вам было не вернуть мое замороженное тело дендарийцам и не получить вознаграждение? Почему бы не продать меня барону Риовалю, раз я там ему нужен? Зачем было оживлять меня?

— Барону Риовалю я бы не продала и лабораторной крысы, — бесстрастно заявила Лилия. Ее губы искривились в короткой усмешке. — Между нами старые счеты.

Насколько старые? Старше него самого, кем бы он ни был.

— А что насчет дендарийцев… может, мы еще заключим с ними сделку. Это зависит от того, кто вы.

Они приближаются к сердцевине проблемы; он это чувствовал. — Да?

— Четыре года назад адмирал Нейсмит посетил Единение Джексона, и помимо того, что нанес Риовалю весьма впечатляющий удар, отбыл вместе с неким доктором Хью Канаба, одним из ведущих генетиков Бхарапутры. Я знала доктора Канаба. И к тому же мне известно, что Васа Луиджи с Лотос заплатили за то, чтобы заполучить его к себе, и в какое множество секретов Дома он был посвящен. Ему никогда не позволили бы уйти живым. Однако он скрылся, и никто на Единении Джексона так и не смог его выследить.

Она энергично склонилась вперед. — Если допустить, что Канаба не просто-напросто выставили через шлюз в космос… адмирал Нейсмит продемонстрировал свою способность вывезти отсюда людей. Фактически, именно этим он и славится. Вот в чем наш интерес к нему.

— Вы хотите покинуть планету? — Он окинул взглядом комфортабельную, самодостаточную маленькую империю Лилии Дюрона. — Почему?

— У меня с Джоришем Стаубером — бароном Феллом — Сделка. Это очень старая Сделка, как мы — очень старые договаривающиеся стороны. Мое время определенно истекает, а Джориш становится… — она поморщилась, — ненадежен. Если я умру, или он умрет, или ему удастся пересадить свой мозг в тело помоложе, как он уже раз пытался сделать, — наша старая Сделка будет разорвана. Группе Дюрона может быть предложена менее удачная сделка, чем та, которая к нашему удовольствию так долго связывала нас с Домом Фелл. Группа может быть разбита, или продана, или ослаблена до такой степени, что спровоцирует нападение со стороны давних врагов вроде Ри, помнящего вечно нанесенное ему оскорбление либо вред. Ее могут принудить выполнять работу не по собственному выбору. Последние пару лет я ищу путь наружу. Адмирал Нейсмит знает такой путь.

Она хочет, чтобы он был адмиралом Нейсмитом, явно более ценным из двух клонов. — А что, если я другой? — Он уставился на собственные руки. Просто руки. Никаких намеков.

— Вас могли бы выкупить.

Кто его выкупит? Кто он такой, спаситель или товар? Хорошенький выбор. Верба выглядела обеспокоенной.

— А кто я для вас, если не смогу вспомнить, кто я такой?

— Вообще никто, человечек. — Ее темные глаза на мгновение сверкнули, точно осколки обсидиана.

Эта женщина прожила на Единении Джексона почти целое столетие. Не стоит недооценивать ее безжалостность, исходя лишь из разборчивости и предубеждения в отношении пересадки мозга в клонов.

Они допили чай и вернулись в комнату Вербы.

— Что во всем этом показалось тебе знакомым? — с тревогой спросила его Верба, когда они остались одни на ее диванчике.

— Все, — ответил он в глубокой растерянности. — И еще… похоже, Лилия думает, что я смогу тайно похитить и увезти вас отсюда, как волшебник какой-то. Но даже если я адмирал Нейсмит, я не могу вспомнить, как я это делал!

— Ш-ш, — попыталась она его успокоить. — Готова поклясться, ты уже созрел для каскада воспоминаний. Я просто вижу, как он начинается. Твоя речь заметно прогрессирует за последние несколько дней.

— Это все лечебные поцелуи, — улыбнулся он, и этим комплиментом с намеком добился, чего и хотел, — дополнительного лечения. Но когда он пришел в себя, чтобы глотнуть воздуха, то сказал: — Я бы этого не вспомнил, не будь я тем, вторым. Я помню Галена. Землю. Дом в Лондоне… как зовут того клона?

— Мы не знаем, — ответила она, а когда он сердито стиснул ее руку, добавила: — Нет, правда не знаем.

— Адмирал Нейсмит… не должен быть Майлзом Нейсмитом. Он должен быть Марком Пьером Форкосиганом. — Откуда он это знает, черт возьми? Марк Пьер. Петр Пьер. «Питер-Питер, нос не вытер; у него была жена, от него ушла она…» — дразнилка, которую выкрикнули из толпы и которая привела старика в такую ужасающую, смертоносную ярость, что его пришлось удерживать — кому?… картинка ускользнула от него. Деда? — Если бхарапутрянский клон — третий сын, его могут звать как угодно. — Что-то не так.

Он попытался вообразить себе детство адмирала Нейсмита в рамках тайного цетагандийского проекта по созданию галактического агента. Его собственное детство? Оно должно быть необычным, если ему в возрасте восемнадцати лет или моложе удалось не просто сбежать, но ускользнуть от цетагандийской разведки и за год устроить свою судьбу. Но ничего из подобной юности он припомнить не мог. Чистый лист.

— А что вы собираетесь со мной делать, если я не Нейсмит? Держать меня в качестве домашней зверушки? И как долго?

Встревоженная Верба поджала губы. — Если ты — бхарапутрянский клон… тебе самому нужно будет убираться с Единения Джексона. Дендарийский налет превратил штаб-квартиру Васы Луиджи в жуткое месиво. Среди причин для мести не только пострадавшая собственность, но и кровь. И гордость. Если это так… я попытаюсь тебя вывезти.

— Ты? Или вы все?

— Я никогда раньше не шла против группы. — Она встала и принялась шагать по гостиной. — Хотя я прожила год на Эскобаре одна, когда проходила обучение криооживлению. Я часто спрашивала себя… на что это похоже: быть половиной пары. А не одной сороковой группы. Почувствовала бы я себя больше?

— А ты была больше, когда была ста процентами целого, — там, на Эскобаре?

— Не знаю. Это дурацкое самомнение. И все же… когда ты одна, нельзя не думать о Лотос.

— Лотос. Баронесса Бхарапутра? Единственная, покинувшая вашу группу?

— Да. Старшая дочь Лилии после Розы. Лилия говорит… если мы не будем держаться вместе, нас перевешают поодиночке. Это она про древний метод казни, когда…

— Я знаю, что такое повешение, — торопливо перебил ее он, прежде чем она успела углубиться в медицинские детали.

Верба уставилась в окно. — Единение Джексона — не такое место, чтобы быть одному. Ты никому не сможешь доверять.

— Интересный парадокс. Создает дилемму.

Она поискала на его лице признаки иронии, нашла и нахмурилась. — Я не шучу.

Естественно. Даже материнская стратегия Лилии Дюроны — завязать все связи на себя саму — не до конца решала проблему, что и продемонстрировала Лотос.

Он пристально всмотрелся в нее и внезапно спросил: — Тебе приказали спать со мной?

Она передернулась. — Нет. — И снова принялась мерить шагами комнату. — Но я спросила разрешения. Лилия сказала «Давай», это могло помочь привязать тебя к нам, к нашим интересам. — Она помолчала. — Тебе это кажется жутким бессердечием, да?

— На Единении Джексона — всего лишь осторожностью. — А привязывание явно сработало в обе стороны. Единение Джексона не такое место, чтобы быть одному. Но доверять ты не можешь никому.

Если здесь кто-то в здравом рассудке, то можно поклясться, что по чистой случайности.

Чтение — упражнение, которое сперва приводило к рези в глазах и моментальной, мучительной головной боли — сделалось легче. Теперь он мог читать минут по десять, прежде чем от боли темнело в глазах настолько, что становилось невыносимо. Отсиживаясь в кабинете Вербы, он силой доводил себя до пределов боли: кусочек информации, несколько минут отдыха, и все заново. Двигаясь из центра к периферии, он начал с изучения Единения Джексона: его уникальной истории, неправительственной структуры, ста шестнадцати великих Домов и бесчисленного множества Домов малых, с их взаимосвязанными альянсами, вендеттами, смешанными в одно целое договорами и предательствами. Он рассудил, что группа Дюрона находится явно на пути превращения в настоящий малый Дом, отпочковываясь от Дома Фелл, точно гидра и, как гидра, размножаясь неполовым путем. Упоминания Домов Бхарпапутра, Харгрейвз, Дайн, Риоваль и Фелл вызывали у него в голове не те образы, которые появлялись на вид-дисплее. Некоторые из них начали связываться друг с другом. Слишком немногие. Интересно, показательно ли то, что ему кажутся наиболее знакомыми именно те Дома, которые наиболее известны своими противозаконными сделками за пределами планеты?

«Кто бы я ни был, я знаю это место.» И еще… его видение было узким, точно в прицеле, слишком ограниченным, чтобы по нему воссоздать жизнь и формирование личности. Может, он был незначительной персоной. Пока что это было больше, чем он мог извлечь из подсознательного разглядывания молодости предполагаемого адмирала Нейсмита, клона цетагандийского производства.

Деда. Это было множество воспоминаний, почти ошеломительный груз ощущений. Кто такой «деда»? Джексонианский лесник? Комаррский учитель? Цетагандийский инструктор? Кто-то огромный и завораживающий, таинственный, старый и опасный. «Деда» не происходил откуда-то — казалось, он появился вместе со вселенной.

Происхождение. Быть может, изучение его прародителя, искалеченного барраярского лордика Форкосигана, даст ему хоть что-то. В конце концов, он был сделан по образу Форкосигана, а такое для любого бедняги слишком. Он вызвал на библиотечный комм-пульт Вербы список ссылок на Барраяр. Здесь было несколько сотен документальных книг, фильмов, свидетельств и видеохроник. Системы ради, он начал с общей истории, бегло ее просматривая в ускоренном режиме. Пятьдесят тысяч первопоселенцев. Схлопывание червоточины. Период Изоляции, Кровавые Столетия… повторное открытие… слова расплывались. Голова его была готова взорваться. Знакомое, все такое болезненно знакомое… он был вынужден остановиться.

Тяжело дыша, он притушил свет в комнате и лег навзничь на диванчик, ожидая, пока глаза не перестанут вылезать из орбит. Но если его когда-либо натаскивали на то, чтобы он заменил Форкосигана, все и должно казаться очень знакомым. Он должен был тогда изучить Барраяр вдоль и поперек. И изучил. Он уже хотел умолять Вербу приковать его к стене и ввести еще одну дозу фастпенты, невзирая на то, что препарат делает с его кровяным давлением. Эта дрянь почти сработала. Может, еще одна попытка…

Прошипела дверь. — Эй? — Зажегся свет. В дверном проеме стояла Верба. — С тобой все нормально?

— Голова болит. Читал.

— Ты не должен пытаться…

«Так себя гнать», — безмолвно дополнил он. Это было постоянным рефреном в речах Вербы за последние несколько дней, с момента его беседы с Лилией. Но на этот раз она себя оборвала. Он приподнялся; она подошла и села рядом. — Лилия хочет, чтобы я привела тебя наверх.

— Хорошо… — Он начал было вставать, но она его остановила.

И поцеловала. Это был долгий, долгий поцелуй, сперва доставивший ему наслаждение, а потом — разволновавший. Он отстранился и спросил: — Верба, в чем дело?

— … Кажется, я люблю тебя.

— И это проблема?

— Только для меня. — Она выдавила короткую, безрадостную улыбку. — Я с ней справлюсь.

Он захватил в плен ее руки и стал водить пальцем по жилочкам и венам. Руки у нее были золотые. Он не знал, что сказать.

Она подняла его на ноги. — Пойдем. — Всю дорогу до лифтовой шахты пентхауза они держались за руки. Потом она отпустила его руку, чтобы активировать ладонный замок, и больше уже не взяла. Они поднялись вместе и вошли, обогнув хромированные перила, в гостиную Лилии.

Лилия сидела в своем широком кресле с подлокотниками, прямая и официальная, ее седые волосы сегодня были заплетены в толстую косу, спадающую через плечо до самых колен. Ей прислуживал Ястреб, молча стоявший справа за ее спиной. Нет, не слуга. Охранник.

Вокруг нее расположились трое незнакомцев в серой полувоенной форме с белой отделкой; две женщины сидели, мужчина стоял. У одной из женщин были темные кудряшки и карие глаза, обжегшие его взглядом. Коротко стриженые русые волосы второй, постарше, были чуть тронуты сединой. Но его взор был прикован к мужчине.

Или не-я. Они стояли глаза-в-глаза. Тот, второй, был просто болезненно аккуратен — ботинки начищены, отглаженный мундир официален; одним своим внешним видом он отдавал уважение Лилии. На воротнике поблескивали знаки различия. Адмирал… Нейсмит? «Нейсмит» — гласила именная нашивка, пристроченная над левым карманом его повседневной офицерской куртки. Коротышка резко втянул воздух, стрельнул серыми глазами и почти не сумел сдержать улыбки, и это сделало его лицо необычайно живым. Но если он — костлявая тень себя самого, то тот, второй, — он же, умноженный на два. Приземистый, замерший в боевой стойке, мускулистый и напряженный, с тяжелой челюстью и заметным брюшком. Он и смотрелся старшим офицером: массивное тело, крепкие ноги, расставленные в агрессивном варианте стойки «вольно»; он был похож на перекормленного бульдога. Вот каков Нейсмит, прославленный спасатель, которого так жаждала Лилия. В это можно поверить.

Сквозь предельную завороженность его близнецом-клоном проникло ужасное, растущее осознание. Я не тот. Лилия потратила целое состояние на оживление не того клона. Насколько она разгневается? Для джексонианского руководителя такая огромная ошибка должна ощущаться как личный удар. Действительно, лицо Лилии, когда она глянула в сторону Вербы, было неподвижным и суровым.

— Это он, все верно, — выдохнула женщина с горящим взглядом. Ее лежащие на коленях руки были туго стиснуты в кулаки.

— Я… знаю вас, мэм? — вежливо и осторожно спросил он. Этот факельный жар его тревожил. Почти неосознанно он придвинулся поближе к Вербе.

Лицо точно из мрамора. И лишь чуть расширившиеся глаза, точно эту женщину ударил прямо в солнечное сплетение луч лазера, обнаружили глубину ее… какого именно чувства? Любви, ненависти? Напряжение… Голова у него разболелась еще хуже.

— Как видите, — сказала Лилия. — Жив и здоров. Давайте вернемся к обсуждению цены. — Круглый столик был уставлен чашками и усыпан крошками… как давно идет это совещание?

— Все, что хотите, — произнес адмирал Нейсмит, тяжело дыша. — Мы платим и улетаем.

— Любая цена в пределах разумного. — Русоволосая женщина постарше кинула на своего командира странный, точно подавленный, взгляд. — Мы пришли за человеком, не за одушевленным телом. Плохо проведенное оживление, на мой взгляд, наводит на мысль о скидке за порчу товара. — Это голос, этот ироничный альт… Я тебя знаю.

— Его оживление проведено не плохо, — отрезала Верба. — Если и были проблемы, то в подготовке к заморозке…

Горячая женщина дернулась и свирепо нахмурилась.

— … но, на самом деле, он поправляется хорошо. Прогресс ощутим ежедневно. Просто слишком рано. Вы слишком сильно давите. — Взгляд на Лилию? — Стресс и давление замедляют появление тех самых результатов, которое вы хотите ускорить. Он сам давит на себя слишком сильно, он узлом завязывается, так что…

Лилия примирительно подняла руку. — Так говорит мой специалист по криооживлению, — сказала она адмиралу. — Ваш клон-брат на стадии выздоровления, и мы ожидаем улучшения. Если это именно то, чего вы хотите.

Верба прикусила губу. Горячая впилась зубами в кончик пальца.

— А теперь мы переходим к тому, чего хочу я, — продолжила Лилия. — И, как вам будет, видимо, приятно узнать, это — не деньги. Давайте обсудим немного недавней истории. Недавней на мой взгляд.

Адмирал Нейсмит поглядел в большое квадратное окно, обрамляющее очередной сумрачный джексонианский день. Гонимые ветром низкие облака начали плеваться снегом. Силовой экран искрился, бесшумно пожирая ледяные иголочки. — Недавняя история и у меня на уме, мэм, — ответил он Лилии. — Если вы знаете ее, то знаете и то, почему я не хочу здесь задерживаться. Переходите к главному.

Далеко не так уклончиво, как того требует джексонианский деловой этикет, но Лилия кивнула. — Как поживает нынче доктор Канаба, адмирал?

— Что?

Лаконично — для джексонианца — Лилия еще раз рассказала, какой у нее интерес к судьбе сбежавшего генетика. — Ваша организация сделала, чтобы Хью Канаба безвозвратно исчез. Ваша организация выхватила десять тысяч мэрилакских военнопленных из-под носа их цетагандийских тюремщиков на Дагуле Четыре… хотя, признаю, они-то эффектно не исчезли. Где-то между этим двумя проверенными крайностями лежит и судьба моего маленького семейства. Простите мне мою маленькую шутку, если я скажу, что для меня ваше появление — то, что доктор прописал.

Нейсмит распахнул глаза; он потер лицо, втянул воздух сквозь зубы и выдавил напряженную улыбку. — Понимаю. Мэм. Ладно. На самом деле, такой проект, как предлагаете вы, вполне может служить предметом переговоров, особенно если вы считаете, что можете присоединиться к доктору Канаба. Я не готов к тому, чтобы выложить это из кармана сегодня же днем, вы понимаете…

Лилия кивнула.

— Но как только я установлю контакт с моей группой поддержки, я думаю, можно будет кое-что устроить.

— Как только вы это сделаете, возвращайтесь к нам, адмирал, и вы сможете получить вашего клон-близнеца.

— Нет!.. — начала было горячая, привстав с места; ее подруга схватила ее за руку и мотнула головой, и та осела обратно в кресло. — Верно, Бел, — пробормотала она.

— Мы надеялись забрать его сегодня, — проговорил наемник, глядя на него. Их взгляды пересеклись, как будто это был удар. Адмирал отвел глаза, словно оберегал себя от слишком интенсивного воздействия.

— Но как вы можете видеть, это бы лишило меня того, что я считаю своим главным козырем, — тихо проговорила Лилия. — А обычная договоренность: половина вперед, половина по получении — здесь явно неприменима. Возможно, скромный денежный гонорар вас утешит.

— Похоже, до сих пор они хорошо о нем заботились, — произнесла русоволосая женщина-офицер неуверенным тоном.

— Но это также, — адмирал нахмурился, — может предоставить вам возможность попытаться продать его с аукциона другим заинтересованным сторонам. Предупреждаю вас: не начинайте войны цен по этому предмету. Она может стать настоящей войной.

— Ваши интересы защищены вашей же неповторимостью, адмирал. Больше ни у кого на Единении Джексона нет того, что нужно мне. А у вас есть. И обратное тоже верно. Мы превосходно подходим для сделки.

Для джексонианца это значило сдать на попятную и поощрить противоположную сторону. «Хватай ее, закрепляй сделку!» мысленно выкрикнул он, затем спросил себя: а почему? Зачем он этим людям? Снаружи порывы ветра вздымали падающий снег слепящей, кружащейся завесой. Снежинки бились в окно.

Снежинки бились в окно… Лилия сообразила это сразу после него, ее темные глаза широко распахнулись. Больше никто пока не заметил исчезновения бесшумного блеска. Ее изумленный взгляд встретился с его, она обернулась от окна, губы ее разомкнулись, чтобы заговорить…

Окно взорвалось внутрь.

Это было защитное стекло; вместо режущих осколков оно осыпало их градом горячих комочков. Обе наемницы вскочили на ноги, Лилия закричала, Ястреб прыгнул вперед, прикрывая ее, — в руке у него появился парализатор. Какой-то большой летательный аппарат завис перед окном: в проем нырнули один, два… три, четыре огромных десантника.

Прозрачная биозащита была надета на них поверх противонейробластерных костюмов; их лица целиком скрывали капюшоны и защитные очки. Несколько выстрелов парализатора Ястреба прозвучали безвредным треском.

«Ты еще швырни в них своим чертовым парализатором!» Он отчаянно оглянулся вокруг в поисках пистолета, ножа, стула, ножки от стола — хоть чего-нибудь, с чем можно было нападать. Из карманного комм-линка одной из наемниц кричал металлический голос: «Куинн, это Елена! Только что отключился защитный экран здания. У меня показания о выплесках энергии… что у вас, черт возьми, творится? Вам нужна поддержка?»

— Да! — закричала горячая, откатываясь в сторону от луча парализатора, с треском преследовавшего ее по ковру. «Игра в пятнашки с парализатором». Значит, нападение имело своей целью похищение, а не убийство. Ястреб наконец-то обрел рассудок, схватил круглый столик и замахнулся им. Одного солдата он уложил, но его свалил из парализатора другой. Лилия стояла абсолютно неподвижно, мрачно за всем наблюдая. Порыв холодного ветра трепал ее шелковые брюки. В нее никто не целился.

— Который из двоих Нейсмит? — прогудел усиленный громкоговорителем голос одного из солдат в биозащите. Дендарийцы на время переговоров, должно быть, разоружились; русоволосая просто схватилась с нападавшим врукопашную. Для него не остается никакого выбора. Он схватил Вербу за руку и спрятался за кресло, ища свободный путь к отступлению в сторону шахты.

— Бери обоих, — рявкнул из динамика голос главаря нападавших. Десантник бросился к лифтовой шахте, чтобы отрезать им путь; плоская, прямоугольная грань разрядника парализатора блеснула на свету, словно он был готов выстрелить в упор.

— Черта с два! — взвыл адмирал и врезался в десантника. Тот споткнулся, прицел заметался. Ныряя вместе с Вербой в лифтовую шахту, он успел увидеть — и это было последнее — как луч парализатора главаря попал Нейсмиту в голову. Оба остальных дендарийца были уже повержены.

Они опускались мучительно медленно. Если они с Вербой сумеют добраться до генератора силового поля, то смогут ли они его снова включить и запереть нападавших в здании? Выстрелы парализатора трещали и шипели им вслед, взрываясь разрядами на стенах. Они извернулись в воздухе, как-то приземлились на ноги и спиной вперед вывалились в коридор. Объяснять времени нет… он схватил Вербу за руку и пришлепнул ее ладонь к закодированному на Дюрон ладонному замку, одновременно пнув локтем клавишу отключения питания. Преследовавший их солдат с криком рухнул с трехметровой высоты — чуть ли не головой вниз.

Поморщившись при глухом звуке удара, он потащил Вербу по коридору за собой. — Где генераторы? — крикнул он ей через плечо. Со всех сторон стали появляться встревоженные Дюроны. В дальний конец коридора влетела пара одетых в зеленое охранников Фелла и рванула к ведущей в пентхауз лифтовой шахте. Но на какой они стороне? Он втянул Вербу в ближайшую открытую дверь.

— Запри ее! — задыхаясь, выговорил он. Она так и сделала. Они оказались в жилой квартире какой-то из Дюрон. Тупик — плохое убежище, но, кажется, помощь на подходе. Только он не был уверен, помощь кому. «Ваш защитный экран только что отключился…» Изнутри. Экран мог быть снят только изнутри. Он согнулся, хватая ртом воздух, легкие у него горели, сердце колотилось, грудь болела, кружащая голову тьма застилала зрение. Он все равно проковылял к грозящему опасностью окну, пытаясь разобраться в тактической ситуации. Из-за стены коридора доносились приглушенные крики и топот.

— Как, черт побери, эти ублюдки сняли ваше поле? — прохрипел он Вербе, цепляясь за подоконник. — Взрыва было не слышно… предатель?

— Не знаю, — встревожено ответила Верба. — Это безопасность внешнего периметра. За нее должны отвечать люди Фелла.

Он уставился наружу, на обледенелую парковку комплекса. Через нее пробежала пара мужчин в зеленом, крича, указывая наверх, прячась за припаркованными машинами и стараясь прицелиться из ракетомета. Еще один охранник отчаянно махал им руками: «нет, нет!» — промах разнес бы на куски пентхауз и всех, кто там находился. Они кивнули и стали выжидать.

Он вытянул шею, прижав лицо к стеклу и пытаясь вглядеться вверх и влево. Там маячил бронированный аэрокар, все еще висящий у окна пентхауза.

Нападавшие уже начали отход. Проклятье! С силовым экраном ничего не выйдет. Я слишком медлю. Аэрокар качнулся, когда солдаты торопливо погрузились на борт. Мелькнули руки, толстенькое тело в сером протащили через зазор — шесть головокружительных этажей над бетонной поверхностью. Так же перетащили обмякшего солдата. Раненых для допроса не оставили. Верба, скрипнув зубами, оттащила его от окна. — Уйди с линии огня!

Он сопротивлялся. — Они уходят! — протестовал он. — Мы должны сражаться с ними сейчас, на нашем собственном поле…

С улицы, из-за старой стены дворика, поднялся еще один аэрокар, Небольшая гражданская модель, невооруженная, не бронированная, быстро набирала высоту. Сквозь колпак за пультом управления виднелась смазанная фигура в сером, оскалившая в гримасе белые зубы. Бронированная машина нападавших отвалила от окна. Дендарийский аэрокар попытался протаранить вражескую машину, заставить ее снизиться. Брызнули искры, затрещал пластик, раздался визг металла, но бронированная машина стряхнула обычную, и та волчком рухнула на мостовую, приземлившись с последним, окончательным треском и хрустом.

— Арендованная, держу пари, — охнул он, глядя на происходящее. — Придется за нее платить. Хорошая попытка, и почти сработала… Верба! Вон те аэрокары внизу — есть среди них ваши?

— То есть нашей группы? Да, но…

— Пошли. Нам надо добраться туда, вниз. — Но здание сейчас кишит людьми из безопасности. Они поставят лицом к стене любого, пока не проверят и не убедятся, что он чист. Вряд ли он может выпрыгнуть в окно и слететь на пять этажей вниз, как бы он этого ни хотел. Полцарства за плащ-невидимку.

— Понеси меня. Ты можешь меня нести?

— Думаю, да, но…

Он метнулся к двери и, как только она открылась снова, упал Вербе на руки.

— Зачем? — спросила она.

— Давай, давай, делай! — прошипел он сквозь зубы. Она выволокла его в коридор, словно мешок. Сквозь полуприкрытые глаза он изучал творящийся вокруг хаос, весьма реалистично задыхаясь. Всяческие встревоженные Дюроны толпились за кордоном охранников Фелла, перекрывающих вход в пентхауз. — Пусть доктор Хриз возьмет меня за ноги, — тихо пробормотал он уголком рта.

Верба была в тот момент слишком ошеломлена, чтобы спорить, поэтому крикнула: — Хриз, помоги мне! Нам надо отнести его вниз.

— А-а… — Посчитав, что речь идет о чем-то вроде неотложной помощи, доктор Хризантема вопросов не задавала. Она схватила его за щиколотки, и в считанные секунды они проложили себе путь через толпу. Две доктор-Дюроны, бегом несущие бледного, видимо, раненого, человека… вооруженные мужчины в зеленом поспешно отступили в сторону и махнули им проходить.

Как только они добрались до нулевого этажа, Хриз попыталась было галопом рвануть в больничную зону. Какое-то мгновение его дергали в обе стороны сразу, затем он высвободил ноги из рук изумленной Хриз и вырвался от Вербы. Она рванула за ним, и ко внешней двери они подлетели вместе.

Внимание охранника было сосредоточено на тех двоих мужчинах с ракетометом; он проследил за их целью: смутными очертаниями удаляющейся мишени, которую вот-вот поглотят снежные тучи. Нет, нет, не стреляйте!.. Ракетомет рявкнул; яркий разрыв покачнул машину, но не сбил ее.

— Сажай меня в самую большую и быструю машину, которую ты сможешь стронуть с места, — задыхаясь, сказал он Вербе. — Мы не можем позволить им уйти. — И не можем позволить людям Фелла ее взорвать. — Скорее!

— Зачем?

— Эти громилы только что похитили моего… моего брата, — пропыхтел он. — За ними. Посадим их, если сможем, и выследим, если не сможем. К дендарийцам должно прийти подкрепление, если мы только их не потеряем. Или к Феллу. Лилия — она его… его вассал, верно? Он должен принять меры. Или кто-то должен. — Его отчаянно трясло. — Если упустить их, мы никогда не заполучим их назад. Но это они и рассчитывают.

— А что, черт возьми, мы будем делать, если их догоним? — возразила Верба. — Они только что пытались похитить тебя, а ты хочешь бежать за ними? Это работа для Безопасности!

— Я — это… Я… — Что? Что «я»? Его досадливое, расстроенное заикание завершилось охватившим все ощущения взрывом конфетти. «Нет, только не снова!..»

Его взгляд прояснился, когда он услышал шипение пневмошприца, укусившего его в руку холодом. Доктор Хризантема его поддерживала, а Верба одной рукой прижимала большим пальцем веко, вглядываясь в зрачок, а другой — убирала в карман шприц. На него снизошло какое-то прозрачное отупение, словно его обернули в целлофан.

— Это должно помочь, — проговорила Верба.

— Не помогает, — пожаловался он, или попытался пожаловаться. Слова выходили бормотанием.

Они вдвоем оттащили его из вестибюля, из зоны видимости — к лифтовой шахте, ведущим в подземную клинику. Значит, на конвульсии ушло буквально несколько секунд. Еще оставался шанс… он попытался вырваться из хватки Хриз, но та сделалась лишь крепче.

Из-за угла донеслось цоканье женских каблучков — не мужских ботинок. Появилась Лилия, лицо ее было неподвижно, ноздри трепетали. Ее сопровождала доктор Пион.

— Верба. Забирай его отсюда, — произнесла Лилия абсолютно ровным голосом, несмотря на то, что она запыхалась. — Джориш лично сюда спустится для расследования. Он никогда не бывал здесь. Похоже, нападавшие были из числа врагов Нейсмита. Наша версия будет такова: дендарийцы пришли сюда в поисках клона Нейсмита, но не обнаружили его. Хризантема, избавься от улик в комнате Вербы и спрячь файлы. Иди!

Хризантема кивнула и убежала. Вместо нее его подняла на ноги Верба. Он испытывал странную склонность обвиснуть, словно таял. Моргая, он пытался справиться с действием лекарства. Нет, мы должны отправиться за…

Лилия кинула Вербе кредитную карточку, а доктор Пион протянула ей пару курток и медицинский чемоданчик. — Выведи его через задний ход и скрывайся. Воспользуйся кодом для эвакуации. Выбери место случайным образом и заляг на дно — не в одном из наших владений. Доложись по зашифрованной линии из другого места. К тому времени я буду знать, что в этой неразберихе мне удалось спасти. — Ее сморщенные губы в гневе приподнялись, желтоватые зубы оскалились. — Двигайся, девочка.

Он негодующе отметил, что Верба послушно кивнула и не стала спорить. Крепко держа его за руку, она повела его, ковыляющего, за собой: вниз по грузовой лифтовой шахте, через подвал и в подземную клинику. Потайная дверь на втором этаже клиники выходила в узкий туннель. Он ощутил себя бегущей по лабиринту крысой. Трижды Верба останавливалась, чтобы отпереть защитные барьеры.

Они вышли на подземном уровне какого-то другого здания, и дверь за ними исчезла, слившись со стеной. Они продолжили путь по обычным хозяйственным туннелям. — Часто вы пользуетесь эти путем? — пропыхтел он.

— Нет. Но время от времени нам требуется что-то внести или вынести, не регистрируя это у охраны ворот — они люди Фелла.

Наконец они вышли в небольшой подземный гараж. Она подвела его к маленькому синему флаеру, старому и неприметному, и усадила, пристегнув, на пассажирское сиденье.

— Это н'так, — пожаловался он заплетающимся языком. — Адмирал Нейсмит… кто-то должен лететь за ним.

— У Нейсмита целый собственный наемный флот. — ответила Верба, пристегиваясь к пилотскому креслу. — Пусть они и разбираются с его врагами. Постарайся успокоиться и отдышаться. Я не хочу вводить тебе еще одну дозу.

Флаер поднялся в снежные вихри, неуверенно покачиваясь в порывах ветра. Раскинувшийся под ними город быстро исчез во мраке; Верба прибавила мощности. Она покосилась на его взволнованное лицо. — Лилия что-нибудь предпримет, — утешила она его. — Ей тоже нужен Нейсмит.

— Это неправильно, — пробормотал он. — Все неправильно. — Он съежился под курткой, который накинула на него Верба. Она повернула ручку обогрева.

Я не тот. Похоже, собственной ценности у него нет, кроме таинственной связи с адмиралом Нейсмитом. И если адмирал Нейсмит выбыл из этой Сделки, единственная заинтересованная в нем персона — это Васа Луиджи, желающий ему отомстить за преступления, которые он даже не помнит. Ничего не стоящий, никчемный, одинокий, перепуганный… Желудок у него свело от боли, голова пульсировала. Мышцы болели, напряженные, как струна.

Все, что у него есть, — это Верба. И, очевидно, адмирал, который приехал сюда на его поиски. Который, скорее всего, рискнул своей жизнью в попытке его забрать. Зачем? Я должен сделать… что-то.

— Дендарийские наемники. Они все здесь? У адмирала на орбите корабли, или как? Сколько у него поддержки? Он говорил, что ему потребуется время для контакта со своей группой поддержки. Сколько времени? Откуда прибыли дендарийцы — из коммерческого космопорта? Могут ли они вызывать сюда помощь с воздуха? Как много… сколько… где… — Его мозг бешено пытался сложить сведения, которых у него не было, в план атаки.

— Расслабься! — взмолилась Верба. — Мы ничего не можем сделать. Мы — люди маленькие. А ты в плохой форме. Ты доведешь себя до очередного припадка, если будешь продолжать так себя вести.

— К черту мою форму! Я должен… должен…

Верба иронически приподняла брови. Он с болезненным вздохом откинулся на сиденье, опустошенный. Я должен был суметь сделать это… сделать что-то… Он ничего не слышал, почти загипнотизированный звуком собственного неглубокого дыхания. Поражение. Снова. Это ему не по вкусу. Он печально разглядывал свое бледное и перекошенное отражение на внутренней поверхности фонаря. Время стало тягуче-вязким.

Лампочки на пульте управления погасли. Внезапно исчез вес. Ремни сиденья впились в тело. Туман вокруг флаера понесся вверх, все быстрее и быстрее.

Верба вскрикнула, сражаясь с пультом управления и колотя по нему. Пульт мигнул; через мгновение толчок повторился. Затем снова исчез. Они опускались рывками. — Проклятье, что с ним не так! — закричала Верба.

Он посмотрел вверх. Только ледяной туман… они спустились ниже уровня облаков. Затем над ними прорисовалась темная тень. Большой, тяжелый фургон-подъемник…

— Это не сбой системы. У нас попеременно откачивают энергию, — сонно произнес он. — Нас вынуждают сесть.

Верба сглотнула, сосредоточившись на попытках выровнять флаер при появляющемся и исчезающем управлении. — Бог мой, это снова они?

— Нет. Не знаю… может, у них была поддержка. — Адреналин и решимость заставили его разум действовать, несмотря на туман снотворного. — Устрой шум! — сказал он. — Фейерверк!

— Что?

Она не понимает. Не уловила. Ей надо… кому-то надо… — Разбей эту колымагу! — Она не послушалась.

— Ты с ума сошел? — Они коснулись поверхности, накренясь на левую сторону, и невредимыми сели в пустой долине, покрытой снегом и хрустким кустарником.

— Кто-то захотел нас похитить. Нам надо оставить отметину, или мы просто исчезнем без следа. Комм-линка нет, — он кивнул на мертвый пульт. — Мы должны оставить отпечатки, зажечь огонь, чтобы… чтобы! — Он боролся с привязными ремнями, стараясь освободиться.

Слишком поздно. Четверо или пятеро здоровенных мужчин с парализаторами наизготовку выступили из мрака, окружив их. Один вытянул руку, открыл защелку двери и вытащил его наружу.

— Осторожно, не навредите ему! — в страхе закричала Верба, выкарабкиваясь следом. — Это мой пациент!

— Не будем, мэм, — вежливо кивнул один из одетых в парки здоровяков, — но вы не должны сопротивляться. — Верба замерла неподвижно.

Он отчаянно озирался вокруг. Если он рванет к их фургону, то сможет ли…? Несколько шагов вперед, и его перехватил один из громил, схватив за рубашку и вздернув в воздух. В израненной груди взорвалась боль, когда его руки завернули за спину. На запястьях защелкнулся холодный металл. Это не те люди, что вломились в Клинику Дюрона — не похожи ни черты лица, ни форма, ни оборудование.

Очередной здоровяк приблизился, хрустя снегом. Он откинул капюшон и осветил пленных ручным фонариком. Он выглядел где-то на сорок стандартных лет: резкие черты лица, оливково-смуглая кожа, темные волосы, связанные сзади в простой хвост. Глаза у него были горящие и очень настороженные. Темные брови озадаченно приподнялись, когда он уставился на свою добычу.

— Расстегни ему рубашку, — приказал он одному из охранников.

Тот выполнил приказ; мужчина с резким лицом осветил фонариком сеть шрамов. Его губы разошлись в белозубой усмешке. Внезапно он откинул голову и громко захохотал. Эхо его голоса терялось в пустоте зимних сумерек. — Ри, ты идиот! Интересно, скоро это до тебя дойдет?

— Барон Бхарапутра, — пискнула Верба. Она вздернула подбородок, приветствуя его этим коротким, непокорным движением.

— Доктор Дюрона, — отозвался Васа Луиджи, вежливо и насмешливо. — Это ваш пациент, не так ли? Тогда вы не откажетесь принять мое приглашение и присоединиться к нам. Прошу вас, будьте моей гостьей. Вы превратите эту встречу в небольшое воссоединение семейства.

— Что вы от него хотите? Он потерял память.

— Вопрос не в том, что хочу от него я. Вопрос в том… что хочет от него кое-кто другой. И чего я могу захотеть от них. Ха! Даже лучше! — Он жестом подозвал своих людей и отвернулся. Пленников затолкали в крытый фургон.

Один из мужчин отделился от группы, чтобы сесть в синий флаер. — Где я должен его бросить, сэр?

— Верни его в город и припаркуйся на улице. Где угодно. Увидимся дома.

— Есть, сэр.

Двери фургона закрылись, и он поднялся в воздух.