Глава 18
Ровный свет зари позолотил остатки ночного тумана, превратив его в осеннюю дымку, придающую Форбарр-Султане почти волшебный вид. Штаб-квартира Службы Безопасности возвышалась на фоне светлого неба — куб без окон, огромный и утилитарный бетонный монолит с гигантскими воротами и дверьми, явно спроектированный с целью превратить в козявку любого просителя, достаточно глупого, чтобы к нему приблизиться. В данном случае, как решил Марк, с этим эффектом переборщили.
— Что за жуткая архитектура, — обратился он с соседнего сиденья к Пиму, привезшему его сюда на графском лимузине.
— Самое уродливое здание в городе, — охотно согласился тот. — Относится к творениям лорда Доно Форратьера, имперского архитектора Юрия Безумного. Дяди покойного вице-адмирала. До убийства Юрия, пока его не остановили, он успел выстроить пять крупных сооружений. Городской стадион по уродству отстает лишь ненамного — за ним полноценное второе место, — но снести его нам не по карману. Так он и стоит, уже шестьдесят лет.
— Судя по виду, местечко из тех, в которых имеются подвальные казематы. Со стенами, выкрашенными в стандартный зеленый цвет. И где заправляют лишенные моральных устоев врачи.
— А они и были, — ответил Пим. Оруженосец провел машину мимо охранников на воротах и затормозил перед огромным лестничным пролетом.
— Пим… а эта лестница не высоковата?
— Ага, — ухмыльнулся оруженосец. — Попытайся преодолеть ее одним махом, и на верху у тебя непременно сведет ногу. — Пим аккуратно подал лимузин вперед и остановился, высаживая Марка. — А если завернуть за угол налево, вон туда, там будет небольшая дверь на цокольный этаж и вестибюль с лифтовой шахтой. Туда все на самом деле и входят. — Пим поднял передний колпак кабины, и Марк выбрался наружу.
— А что сталось с лордом Доно после правления Безумного Юрия? Надеюсь, его прикончила Лига Защиты Архитектуры?
— Нет, он удалился от дел в провинцию, жил на иждивении дочери с зятем и умер, полностью спятив. У них в поместье он понастроил таких чудных башен, что за право посмотреть они берут теперь входную плату. — Помахав рукой, Пим опустил колпак и резко тронулся.
Марк побрел за угол, как и было указано. Итак, вот он здесь, рано утром, как штык… или, как минимум, просто рано утром. Он долго стоял под душем, облачился в удобную гражданскую одежду темных тонов и накачался таким количеством болеутоляющего, витаминов, средств от похмелья и стимуляторов, что чувствовал себя неестественным образом свежим. Даже более чем неестественным, но он был полон решимости отстоять свой шанс у Иллиана.
В вестибюле он представился охранникам СБ: — Я лорд Марк Форкосиган. Меня ждут.
— Это вряд ли, — проворчал голос из лифтовой шахты. Оттуда шагнул Иллиан собственной персоной. Охранники вытянулись; Иллиан совсем не по-военному махнул им рукой — «Вольно». Как и Марк, он принял душ и переоделся — в повседневный зеленый мундир. Марк подозревал, что и завтракал Иллиан, как он: пилюлями. — Спасибо, сержант. Я заберу его наверх.
— Должно быть, работать в таком здании тоскливо, — заметил Марк, поднимаясь по лифтовой шахте вслед за шефом СБ.
— Да, — вздохнул Иллиан. — Я был как-то в здании Инвестигейтив Федераль на Эскобаре. Сорок пять этажей, и все из стекла… Никогда я не был так близок к мысли эмигрировать. Доно Форратьера следовало придушить при рождении. Но… теперь оно мое. — Он огляделся вокруг с сомнительным видом собственника.
Иллиан повел Марка глубоко в недра СБ — да, решил Марк, у этого здания определенно были недра. Их шаги отзывались эхом в голом коридоре, вдоль стен которого протянулись крошечные, похожие на кабинки, комнаты. Марк заглянул в некоторые из полуоткрытых дверей, где за супер-защищенными комм-пультами сидели мужчины в зеленых мундирах. По крайней мере у одного из них горел неуставного образца ряд ламп полного спектра. В конце коридора стоял большой кофейный автомат. Иллиан отвел его в комнатушку под номером тринадцать, и Марк подумал, что это не случайно.
— В комм-пульт были загружены все до единого отчеты, полученные мною по делу о розыске лейтенанта Форкосигана, — холодно сообщил Иллиан. — Раз вы считаете, что справитесь лучше моих профессиональных аналитиков, — пробуйте, прошу.
— Спасибо, сэр. — Марк уселся во вращающееся кресло и включил видео-пластину. — Это более чем щедро.
— У вас не должно быть жалоб, милорд, — настоятельным тоном заключил Иллиан.
Видно, сегодня утром Грегор изрядно его допек, сообразил Марк, когда с явно различимой иронией Иллиан откланялся. Нет. Так нечестно. Иллиан далеко не столь враждебен, как может себе позволить. «Это не просто повиновение императору», с дрожью сообразил Марк. В вопросе безопасности вроде этого Иллиан мог бы и схлестнуться с Грегором, если бы действительно захотел. Он начинает отчаиваться.
Сделав глубокий вдох, Марк погрузился в файлы, читая, слушая и просматривая. Иллиан не шутил, когда сказал все. Здесь были буквально сотни отчетов от пяти или шести десятков разных агентов, рассыпанных по всей ближайшей сети П-В туннелей. Некоторые были краткими и безрезультатными. Другие длинными — и тоже безрезультатными. Но, похоже, в каждом криоцентре на самом Единении Джексона, его орбитальных и скачковых станциях или соседствующих с ним космических системах хоть раз побывали люди Иллиана. Здесь были даже свежеполученные рапорты аж с самого Эскобара.
Через какое-то время Марк понял: чего там не хватает, так это сводки или завершенного анализа. Он получил лишь сырые данные, во всей их полноте. В конечном счете, решил он, оно и лучше.
Марк читал, пока у него не начало резать в пересохших глазах, а желудок не забурчал от плохо переваренного кофе. «Пора прерваться на обед», подумал он, когда в дверь постучал охранник.
— Лорд Марк, приехал ваш водитель, — вежливо сообщил тот.
Черт, если и пора прерваться, то на ужин. Охранник провел Марка обратно через все здание и сдал на руки Пиму. Снаружи было темно. У меня голова болит.
Наутро Марк упрямо вернулся и начал заново. И на следующее утро. И на следующее. Прибыли новые доклады. На самом деле они прибывали быстрее, чем он успевал их читать. Чем упорнее он работал, тем сильнее отставал. В разгар пятого дня он откинулся на спинку кресла с мыслью: «Это безумие». Иллиан похоронил его под фактами. Паралич неведения с удивительной скоростью перетек в паралич избытка информации. «Я должен разгрести это дерьмо, а то мне никогда не выбраться из этого мерзкого здания.»
— Лгут, лгут, все лгут, — в раздражении пробормотал он своему комм-пульту. Тот в ответ словно подмигнул и хмыкнул, незаметно и скромно.
Решительным движением отключив комм-пульт с его бесконечным лепетом голосов и фонтаном данных, он какое-то время сидел в темноте и тишине, пока в ушах у него не перестало звенеть.
«СБ не смогла. Не смогла найти Майлза.» Ему не нужны все эти данные. И никому не нужны. Ему нужен один-единственный кусочек мозаики. Давай-ка подгоним его на место.
Начнем с нескольких неприкрытых допущений. Первое. Майлза можно вернуть.
Пусть СБ ищет гниющий труп, безымянную могилу или записи о дезинтеграции — все, что хочет. Такие поиски ему не нужны, даже если они увенчаются успехом. Особенно если увенчаются. Интерес представляют лишь криокамеры — в банках постоянного хранения или переносные. Либо — это и менее вероятно, и их куда меньше, — центры криооживления. Но на пути его его оптимизма встала логика. Если бы Майлз был успешно оживлен руками друзей, то первое, что он сделал — доложился бы. Он этого не сделал, следовательно, он все еще заморожен. Или, если и ожил, в слишком плохой форме, чтобы действовать. Или он не в дружеских руках. Итак. Где?
Дендарийскую криокамеру нашли на Ступице Хеджена. Ну… так что же? Ее отослали туда уже пустой. Осев в кресле и полуприкрыв глаза, Марк задумался, откуда же ведет этот след. А не собственная ли одержимость соблазняет его поверить в то, во что он хочет верить? Нет, проклятье. К дьяволу Ступицу Хеджена, Майлз не покидал планеты. Одним ударом он отбросил три четверти ненужных данных, застилающих ему поле зрения. Значит, будем рассматривать только доклады с Единения Джексона. Каким образом СБ проверила все остальные возможные пункты назначения? Те, у которых не было общеизвестных причин для интереса или явной связи с Домом Бхарапутра? По большей части, агенты СБ просто задавали вопросы, не открывая при этом себя, но предлагая солидное вознаграждение. И все это делалось по меньшей мере четыре недели спустя после их налета. По остывшему следу, так сказать. У кого-то была масса времени подумать над посылкой-сюрпризом. И времени ее спрятать, имей они такое намерение. Так что, если СБ и проверяла их тщательнее по второму разу, у нее было еще больше шансов вернуться с пустыми руками.
«Майлз в некоем месте, которое СБ уже проверяла, и в руках людей, имеющих тайные причины им интересоваться.»
Все равно остаются сотни вариантов.
Мне нужна взаимосвязь. Она должна быть здесь.
СБ разобрала до мелочей все дендарийские архивы Норвуда, вплоть до семантического анализа до отдельных слов. Ничего. Но Норвуд прошел медицинскую подготовку. И он не отправил бы криокамеру с телом своего любимого адмирала наугад. Он отправил ее куда-то и кому-то.
Знаешь, Норвуд, если ад существует, то надеюсь, что ты там сейчас поджариваешься.
Марк вздохнул, склонился вперед и снова включил комм-пульт.
Пару часов спустя Иллиан заглянул в клетушку Марка, закрыв за собой звуконепроницаемую дверь. С обманчиво небрежным видом он прислонился к стене и обронил: — Ну, как идут дела?
Марк взъерошил волосы. — Вопреки вашей любезной попытке похоронить меня под всеми этими данными, я, по-моему, достиг кое-какого прогресса.
— Да? И какого же рода? — Марк заметил, что Иллиан не опроверг обвинения.
— Я абсолютно убежден, что Майлз так и не покидал Единения Джексона.
— Тогда как же вы объясните, что криокамеру мы нашли на Ступице Хеджена?
— Никак. Это отвлекающий маневр.
— Хм-м, — неопределенно отозвался Иллиан.
— И он сработал, — безжалостно добавил Марк.
Иллиан поджал губы.
«Дипломатичнее», напомнил себе Марк. Дипломатичнее, не то никогда не получишь желаемого. — Согласен, сэр, ваши ресурсы не безграничны. Так соберите их в одной точке. Все, что вы имеете, вы должны направить на Единение Джексона.
Сардоническая усмешка Иллиана была исчерпывающим ответом. Этот человек руководил СБ последние тридцать лет. И Марк учит его, как выполнять его работу. Одной дипломатии мало, чтобы заставить Иллиана смириться с подобным.
— Что вы выяснили начет капитана Форвенты? — попробовал Марк сменить тему.
— Цепочка оказалась короткой и не особо зловещей. Его младший брат был адъютантом моего сотрудника, ведающего галактическими операциями. Вы должны понимать, эти люди — не предатели.
— И… что же вы сделали?
— С капитаном Эдвином? Ничего. Слишком поздно. Сведения о Майлзе форы уже передают из уст в уста — как слухи и сплетни. Последствия вышли из-под контроля. Младшего Форвенту перевели и понизили в звании. И в моем штате образовалась возмутительная дыра. Он был хорош на своем месте. — Похоже, Иллиан не слишком благодарен Марку.
— А-а. — Марк помолчал. — Форвента считал, что я что-то сотворил с графом. Эту сплетню тоже передают?
— Да.
Марк поморщился. — Ладно… вы-то знаете, как все было на самом деле. — Он вздохнул. Поглядел на каменное лицо Иллиана и ощутил вдруг подкатывающую к горлу тревогу. — Ведь так, сэр?
— Возможно. А возможно, нет.
— Как это нет?! У вас же есть история болезни.
— Гм. Разрыв сердечной мышцы явно выглядит естественным. Но он мог быть образован искусственно, с помощью хирургического тягового луча. Последовавшее повреждение всей области сердечной мышцы скрыло бы его следы.
Марка затрясло от беспомощной ярости. — Хитрая работа, — выдохнул он. — Предельно четкая. Как же я заставил графа не двигаться и ничего не замечать, пока проделывал все это?
— В этом и есть слабое место такого сценария, — согласился Иллиан.
— И что я сделал с тяговым лучом? А еще с медицинским сканером, он мне бы тоже понадобился. Два или три килограмма приборов.
— Закопал бы в лесу. Или еще где-то.
— Вы что их, нашли?
— Нет.
— А искали?
— Да.
Марк с усилием потер лицо, стиснул зубы, потом снова их разжал. — Так-так. У вас нашлось достаточно человек, чтобы обыскать вдоль и поперек несколько квадратных километров леса в поисках тягового луча, которого там нет, зато не хватает людей для отправки на Единение Джексона на розыски Майлза, который там есть. Понятно. — Нет. Он обязан обуздывать свой норов, не то потеряет все. Ему хотелось взвыть. Хотелось съездить Иллиану по физиономии.
— Галактический оперативник — это высококлассный специалист с редкими личными качествами, — сухо отозвался Иллиан. — Поиск же на местности известного объекта может производиться рядовыми, не имеющими особой подготовки, а их куда больше.
— Да. Извините. — Он извинился? «Цель. Помни о своей цели.» Он подумал о графине и сделал глубокий, успокаивающий вдох. И не один.
— Я не придерживаюсь подобного убеждения, — произнес Иллиан, не сводя глаз с лица Марка. — Я просто выражаю сомнение.
— Ну, спасибо, — огрызнулся Марк.
Целую минуту он сидел, пытаясь привести в порядок свои разрозненные мысли, выстроить свои самые лучшие аргументы. — Послушайте, — заговорил он наконец. — Вы впустую растрачиваете собственные ресурсы, и один из таких ресурсов — я. Отправьте меня обратно на Единение Джексона. О ситуации в целом я знаю больше любого из ваших агентов. Кое-какая подготовка у меня есть — быть может, это всего подготовка убийцы, но все же… Ее хватило, чтобы три или четыре раза оторваться от ваших шпионов на Земле! Хватило, чтобы зайти столь далеко. Я знаю Единение Джексона — потрохами чую, а таким чувством можно обзавестись, лишь выросши там. И вам даже не придется мне платить! — Он ждал, затаив дыхание в страхе перед собственной смелостью. Вернуться? Его память окатило брыгами крови. «Дать бхарапутрянам второй шанс прицелиться получше?»
Хладнокровное выражение на лице Иллиана не изменилось. — До сих пор ваш послужной список оперативника не впечатлял особыми успехами, лорд Марк.
— Да, блестящий боевой командир из меня не вышел. Я не Майлз. Теперь мы все это знаем. А столько у вас еще агентов, равных Майлзу?
— Если вы, э-э, столь некомпетентны, как кажетесь, то посылать вас будет очередной пустой тратой времени. Но предположим, что вы хитрее, чем я думаю. И что все ваши здешние трепыхания — просто дымовая завеса. — Иллиан тоже был способен на завуалированные оскорбления. Острые, как бритва, уже в тот момент, когда они срываются с его губ. — И предположим, вы доберетесь до Майлза раньше, чем это сделаем мы. Что случится тогда?
— В каком смысле «что случится»?
— Если вы вернете нам не замороженное с надеждой на оживление, а оттаявшее до комнатной температуры тело, пригодное лишь для погребения… как мы узнаем, что именно в таком виде вы его и нашли? А вы унаследуете его имя, положение в обществе, состояние и будущее. Какое искушение, Марк, для человека без своего «Я». Очень большое искушение.
Марк зарылся лицом в ладони. Он сидел сокрушенный, разъяренный и дико раздосадованный. — Послушайте, — проговорил он сквозь пальцы, — послушайте же. Или я человек, который, по вашей теории, преуспел в почти что убийстве Эйрела Форкосигана и был настолько хорош, что не оставил следов и улик, — или нет. Вы можете утверждать, что я недостаточно компетентен, чтобы отправиться туда. Или недостаточно надежен. Но нельзя же использовать оба аргумента сразу. Выберите что-то одно!
— Я подожду новых доказательств. — Взгляд Иллиана был каменным.
— Будь все проклято, — прошептал Марк, — излишние подозрения делают нас большими дураками, чем излишняя доверчивость. — В его случае это оказалось неоспоримой истиной. Внезапно он выпрямился. — Так допросите меня с фаст-пентой!
Иллиан поднял брови. — Хм?
— Допросите меня с фаст-пентой. Вы никогда этого не делали. Развейте ваши подозрения. — Судя по всем отзывам, допрос с фаст-пентой был мучительно унизительным событием. Ну и что? Подумаешь, одним унижением больше. Для него это нечто родное и знакомое.
— Мне бы крайне этого хотелось, лорд Марк, — признался Иллиан, — но ваш, э-э, прародитель обладает известной идиосинкразической реакцией на фаст-пенту, а вместе с ним, полагаю, и вы. Это даже не обычная аллергия. Препарат приводит к потрясающей гиперактивности, изрядной болтливости, но, увы, не создает никакой непреодолимой потребности говорить правду. Он бесполезен.
— Для Майлза. — Марк загорелся надеждой. — Вы же полагаете? А не знаете точно! Обмен веществ у меня с Майлзом явно не одинаков. Можете вы хотя бы попробовать?
— Да, — медленно проговорил Иллиан, — попробовать можно. — И он вышел из комнатки со словами: — Продолжайте. Я вскоре вернусь.
Майр возбужденно вскочил и принялся вышагивать по комнатушке двух шагов в поперечнике. Страх и страстное желание пульсировали у него в голове. Воспоминание о нечеловечески ледяном взгляде барона Бхарапутры приливало к горлу горячей волной бешенства. Если хочешь что-то найти, ищи там, где потерял. Он потерял на Единении Джексона все.
Наконец вернулся Иллиан. — Сядьте и закатайте левый рукав.
Марк послушался. — Что это?
— Кожная алергическая проба.
Марк ощутил укол, словно от колючки, когда Иллиан прижал ко внутренней стороне его предплечья крошечную медицинскую накладку и тут же ее убрал. Иллиан глянул на хроно и облокотился на комм-пульт, не сводя глаз с руки Марка.
Минуты не прошло, как там появилось розовое пятно. Через две оно стало крапивницей. Через пять — выросло до плотного белого вздутия, окруженного разбегающимися от запястья к локтю воспаленными красными полосами.
Иллиан разочарованно вздохнул. — Лорд Марк. Я настоятельно рекомендую вам в будущем любой ценой избегать фаст-пенты.
— Это была аллергическая реакция?
— Это была сильнейшая аллергическая реакция.
— Черт! — Марк сел и мрачно задумался. И принялся чесаться. Пока он не успел расчесать себя до крови, пришлось расправить рукав. — Если бы на моем месте сидел Майлз, читал эти файлы и выдвигал те же самые аргументы, его бы вы послушали?
— В личном деле лейтенанта Форкосиган зафиксирован один успех за другим, что заслуживает моего внимания. Результаты говорят сами за себя. А вы — как вы сами неоднократно указывали — не Майлз. Нельзя использовать оба аргумента сразу, — холодно добавил Иллиан. — Выберите что-то одно.
— А зачем вы вообще взяли на себя труд пустить сменя сюда, если не важно, что бы я ни сказал или ни сделал? — взорвался Марк.
Иллиан пожал плечами. — Помимо того, что у меня был прямой приказ Грегора… я хоть знаю, где вы сейчас и чем заняты.
— Словно камера одиночного заключения, только сюда я вхожу по своей воле. А если вы могли бы запереть меня в камеру без комм-пульта, так были бы еще счастливее.
— Откровенно говоря, да.
— Угадал. Так. — Мрачный Марк снова включил комм-пульт. Иллиан вышел, оставляя его наедине с коммом.
Марк вскочил с кресла, спотыкаясь, подбежал к двери и высунул голову. Иллиан уже удалился на полкоридора. — Теперь у меня есть собственное имя, Иллиан! — яростно выпалил Марк ему вслед. Иллиан оглянулся, поднял бровь и пошел дальше.
Марк попытался прочесть очередной отчет, но где-то на пути от глаз к мозгу текст оборачивался полной чушью. Он слишком разволновался, чтобы дальше заниматься сегодня анализом. В конце концов он сдался и позвонил Пиму, чтобы тот его забрал. Было еще светло. Он пялился на заходящее солнце, сверкавшее между зданий по пути в особняк Форкосиганов, пока у него глаза не разболелись.
* * *
В первый раз за эту неделю он вернулся из Штаб-квартиры СБ достаточно рано, чтобы присоединиться за ужином к графине. Они вместе с Ботари-Джезек устроились на ужин в одной из комнаток на первом этаже, с видом на щедро украшенный осенними цветами укромный уголок сада. Точечные лампы делали эту картину разноцветной и яркой даже в сгущавшихся сумерках. На графине был украшенный орнаментом зеленый жакет и длинная юбка — городской наряд фор-матроны; на Ботари-Джезек — такой же костюм в синих тонах, явно позаимствованный из гардероба графини. За столом было оставлено место для Марка, несмотря на то, что он не появлялся за едой уже целых четыре дня. Втайне тронутый этим, он сел на место.
— Как сегодня граф? — робко спросил он.
— Все так же, — вздохнула графиня.
По заведенному графиней обычаю все минуту помолчали, прежде чем приняться за еду; она тем временем вознесла молчаливую молитву, которая сегодня, как подозревал Марк, содержала нечто большее, нежели просьба благословить хлеб насущный. Ботари-Джезек с Марком вежливо ждали: она — размышляя бог знает о чем, он — вновь прокручивая в голове свою беседу с Иллианом и запоздало проговаривая про себя все остроумные реплики, которые ему стоило произнести. Слуга внес накрытые крышками блюда и исчез, оставив их наедине, как предпочитала графиня, если не ужинала с высокими гостями.
«По-семейному. Ха.»
Ботари-Джезек оказывала графине воистину дочернюю поддержку со дня болезни графа — сопровождала ее в частых поездках в Имперский Госпиталь, бегала по личным поручениям, была ее наперсницей; Марк с необъяснимой завистью подозревал, что свои истинные мысли графиня поверяет Ботари-Джезек больше, чем кому-либо другому. Единственный ребенок самого любимого из их оруженосцев, Елена Ботари была практически приемной дочерью Форкосиганов; их особняк был тем домом, где она выросла. Если он действительно брат Майлза, не делает ли это Елену его молочной сестрой? Надо бы подкинуть ей эту мысль. И приготовиться смыться. Как-нибудь в другой раз.
— Капитан Ботари-Джезек, — начал Марк, проглотив кусок-другой, — что там с дендарийцами на Комарре? Или Иллиан вас тоже держит в неведении?
— Пусть только попробует, — ответила Ботари-Джезек. Еще бы, у Елены есть союзники рангом повыше, чем командующий СБ. — Мы совершили кое-какие перестановки. Куинн оставила за собой основных свидетелей твоего, гм, рейда, — очень мило с ее стороны: не воспользоваться каким-либо выражением попрямее, вроде «провала». — Зеленый отряд, часть Оранжевого и Синий. Всех прочих она отправила на «Сапсане» под командованием моего помощника обратно к остальному флоту. Запертые на орбите — без увольнительных на планету и без дежурств — люди начали терять терпение. — Эта временная потеря командования явно делала ее несчастной.
— Значит, «Ариэль» все еще у Комарра?
— Да.
— Разумеется, Куинн… Капитан Торн? Сержант Таура?
— Все пока ждут.
— Сейчас они должны уже здорово потерять терпение.
— Да, — ответила Ботари-Джезек и с такой силой ткнула вилкой в ломоть синтезированного протеина, что тот проехался по тарелке. Терпение. О, да.
— Так что ты выяснил за эту неделю, Марк? — спросила графиня.
— Боюсь, ничего сверх того, что вы уже знаете. Разве Иллиан не передает вам доклады?
— Да, но под давлением нынешних обстоятельств у меня хватает времени лишь бегло проглядывать сводки аналитиков. В любом случае, есть лишь одна новость, которую я желаю узнать.
Верно. Приободренный, Марк принялся подробно излагать ей свои изыскания, в том числе принцип сортировки данных и свою растущую убежденность.
— Похоже, ты весьма досконально разобрался, — заметила она.
Он пожал плечами. — Теперь я знаю примерно то же, что и СБ, если Иллиан был со мной честен. Но поскольку СБ явно не знает, где Майлз, все это бесполезно. Я готов поклясться…
— Да? — переспросила графиня.
— Я готов поклясться, что Майлз все еще на Единении Джексона. Но не могу заставить Иллиана сосредоточиться на этой идее. Его внимание рассеивается на черт знает чем и исчезает. У него цетагандийцы на уме.
— Для этого есть веские исторические основания, — заметила графиня. — И, боюсь, нынешние причины тоже, хотя я уверена, что Иллиан вел себя весьма уклончиво и не посвящал тебя в проблемы СБ, не имеющие прямого отношения к ситуации с Майлзом. Сказать, что месяц у него выдался плохой, было бы вопиющим преуменьшением. — Она тоже замолчала, колеблясь, причем довольно надолго. — Марк… ты, в конце концов, клон-близнец Майлза. Вы близки друг к другу так, как только могут быть два человеческих существа. Эта твоя убежденность — на грани страсти. Ты словно знаешь. А ты не допускаешь… что ты на самом деле знаешь? На каком-то уровне?
— Вы имеете в виду, так сказать, психическую связь? — «Что за жуткая идея».
Графиня, слегка покраснев, кивнула. Перепуганная Ботари-Джезек метнула на него странный, умоляющий взгляд, словно говоря: «Не смей пудрить ей мозги, ты!..»
Вот это была истинная мера ее отчаяния. — Извините. Я не экстрасенс. Просто экстрапсих. — Ботари-Джезек расслабилась. Марк поник, но потом чуть просветлел — его осенила идея. Хотя, возможно, было бы не вредно дать Иллиану понять, что вы так считаете.
— Он для этого слишком непреклонный рационалист. — Графиня печально улыбнулась.
— Эта страсть — лишь неудовлетворенная досада, мэм. Никто не позволяет мне ничего сделать.
— А что бы ты хотел сделать?
Я хотел бы сбежать прочь на Колонию Бета. Графиня, вероятно, могла бы ему помочь в… Нет. Больше я никогда не сбегу.
Он набрал воздуху, взамен той храбрости, которую не испытывал. — Я хочу вернуться на Единение Джексона и искать Майлза. Я могу справиться с этой работой не хуже других агентов Иллиана — знаю, что могу! Я попытался подать ему эту идею. Он ее не принял. Если бы мог, он предпочел бы запереть меня в камере под охраной.
— В такие дни, как этот, бедняга Саймон продал бы свою душу, только бы остановить время хоть ненадолго, — призналась графиня. — Его внимание сейчас не просто рассеяно, оно разбито на осколки. Я испытываю к нему определенное сочувствие.
— А я нет. Я бы не спросил у Саймона Иллиана, который час. А он бы мне и не сказал. — Марк печально задумался. — Грегор окольным путем намекнул бы, где поискать хроно. А вы… — непрошеная метафора ширилась, — дали бы мне часы.
— Я дала бы тебе часовую фабрику, сынок, будь она у меня, — вздохнула графиня.
Марк прожевал, проглотил, затем замер и поднял глаза. — Правда?
— Пра… — начала графиня категорично, но тут осторожность взяла верх. — Правда что?
— Лорд Марк — свободен? Я хочу сказать, я не совершил никаких преступлений на территории Барраярской Империи, так? Законов против глупости не существует. И я не арестован.
— Нет…
— Я могу отправиться на Единение Джексона сам. Да пошел Иллиан с его драгоценными ресурсами куда подальше! Если… — Вот и загвоздка. Он капельку сник, — … если бы у меня был билет. — Запал кончился. Все богатство Марка, по его подсчетам, составляли семнадцать имперских марок, скомканные в кармане брюк, — остаток от двадцатипятимарковой банкноты, данной ему графиней на расходы в начале недели.
Графиня резко отодвинула тарелку и откинулась на спинку стула; лицо у нее было опустошенным. — Эта мысль не производит на меня впечатление осмотрительной. Если уж мы заговорили о глупости.
— После всего. что ты сделал, Бхарапутра, наверное, уже подготовил контракт на твое убийство, — подсказала Ботари-Джезек.
— Нет… на убийство адмирала Нейсмита, — возразил Марк. — И я не собираюсь возвращаться к Бхарапутре. — В общем-то, он был согласен с графиней. Место на лбу, которого коснулся Бхарапутра, подводя счет, тайно горело. Он настойчиво воззрился на графиню. — Мэм…
— Ты хочешь рискнуть жизнью и всерьез просишь меня это профинансировать? — спросила она.
— Нет… я хочу спасти жизнь! Я не могу… — он беспомощно повел рукой, подразумевая сразу и особняк Форкосиганов, и ситуацию в целом, — жить так дальше. Здесь я сам не свой, я не могу успокоиться.
— Спокойствие к тебе придет — со временем. Пока просто слишком рано, — убедительно объяснила она. — Пока ты сущий новичок.
— Я должен вернуться. Попытаться исправить то, что натворил. Если смогу.
— А если не сможешь, что тогда? — холодно вопросила Ботари-Джезек. — Рванешь прочь прямо с низкого старта?
Эта женщина что, мысли его читает? Плечи Марка обвисли под грузом ее насмешки. И его собственных сомнений. — Я… — выдохнул он, — не… — Не знаю. Он не сумел договорить эту фразу вслух.
Графиня сплела длинные пальцы. — Я не сомневаюсь в отваге твоего сердца, — произнесла она, спокойно на него глядя.
Черт, она своим доверием способна разбить это сердце куда основательнее, чем Иллиан со всеми его подозрениями. Марк сгорбился на стуле.
— Но… ты мой второй шанс. Моя совсем нежданная надежда. Я никогда не думала, что здесь, на Барраяре, у меня может быть еще один ребенок. Теперь Единение Джексона сожрало Майлза, а ты хочешь отправиться туда вслед за ним? И ты тоже?
— Мэм, — безнадежно проговорил он. — Мама… Я не могу быть твоим утешительным призом.
Она скрестила руки на столе и оперлась подбородком на сложенные колечком пальцы. Глаза у нее были серыми, словно зимнее море.
— Кто-то, но вы должны понимать, — взмолился Марк, — как важен бывает второй шанс.
Графиня отодвинула стул и встала. — Я… должна это обдумать. — И она вышла из маленькой столовой. Марк со смятением заметил, что половина ужина осталась на ее тарелке нетронутой.
Заметила это и Ботари-Джезек. — Хорошая работа, — огрызнулась она.
«Мне жаль, мне жаль…»
Она поднялась и выбежала вслед за графиней.
Марк сидел, одинокий и покинутый. И, без оглядки и не совсем понимая, что делает, наелся до того, что ему стало плохо. Он с трудом доковылял до своей комнаты, поднявшись на нужный этаж на лифте, и лег, мечтая скорее забыться сном, чем отдышаться. Но ни сон, ни ровное дыхание к нему не приходили.
Когда про прошествии бесконечного времени его оглушающая головная боль и острая резь в желудке только-только начали стихать, в дверь постучали. Он перекатился на кровати с приглушенным стоном. — Кто там?
— Елена.
Марк зажег свет и сел в кровати, прислонившись к резному изголовью орехового дерева и запихнув за себя подушку, чтобы в спину не впивался чертовски твердый выпуклый узор из листьев. Ему не хотелось разговаривать с Ботари-Джезек. И вообще ни с одним человеческим существом. Он перезастегнул рубашку — посвободнее. — Заходи, — пробормотал он.
Она осторожно перешагнула порог, лицо ее было серьезным и бледным. — Привет. Ты как, нормально?
— Нет, — признался он.
— Я пришла извиниться, — сообщила она.
— Ты? Передо мной? За что?
— Графиня рассказала мне… кое-что о том, что с тобой произошло. Извини. Я не понимала.
Его снова препарировали заочно. Он точно мог это сказать по тому потрясенному виду, с каким Ботари-Джезек глядела на него: словно сейчас на ее глазах его туго набитый живот располосовали от сих до сих и вывернули наизнанку для аутопсии. — Ах, черт. И что она теперь рассказала? — Он с трудом напрягся, пытаясь сесть прямее.
— Майлз уже кое-что говорил об этом, но не прямо. Тогда я не поняла, насколько все было плохо. А графиня рассказала мне как есть. Что с тобой сделал Гален. Про изнасилование шоковой дубинкой и, гм, нарушения в еде. И все прочие тоже. — Она отводила взгляд от его тела, глядя Марку лишь в лицо и выдавая этим непрошеную глубину своих новых знаний. Елена с графиней должны были проговорить часа два. — И все это он тщательно рассчитывал. Вот что самое ужасное.
— Не уверен, что с шоковой дубинкой он рассчитал специально, — осторожно начал Марк. — По-моему, Гален был не в себе. У него крыша съехала. Не бывает таких прекрасных актеров. А, может, начиналось все по расчету, но вышло из-под контроля. — Тут он в полной беспомощности взорвался: — Черт!!! — Ботари-Джезек аж подлетела в воздух. — Она не имела права говорить об этом с тобой! И ни с кем другим! Я вам что, к черту, лучшее шоу в городе?
— Нет-нет! — Ботари-Джезек успокаивающе развела ладони. — Ты должен понять. Я рассказала ей про Мари, эту блондиночку-клона, с которой мы тебя застали. О том, что, по моему мнению, тогда случилось. Я обвинила тебя перед графиней.
Он застыл, вспыхнув от стыда и нового страха. — А я думал, что ты расскажешь ей об этом первым делом. — Или все его, как он считал, сложившиеся отношения с графиней, были выстроены на гнилом фундаменте и теперь обрушились, превратившись в руины?
— Она так сильно хотела, чтобы ты был ей сыном… я не могла решиться. Но сегодня вечером я так на тебя разъярилась, что все выболтала.
— И что произошло тогда?
Ботари-Джезек изумленно покачала головой. — Она настолько бетанка… Настолько странная. Когда ты представляешь, где сейчас ее мысли, то никогда не угадаешь. Она ни капельки не удивилась. А потом все объяснила мне… У меня было такое ощущение, словно мне мозги вывернули наизнанку, да еще хорошенько прочистили щеткой.
Марк чуть не расхохотался. — Судя по описанию, типичная беседа с графиней. — Удушающий страх начал таять. Она не презирает меня.
— Я ошибалась насчет тебя, — упрямо заявила она.
Он досадливо развел руками. — Приятно знать, что у меня есть такая защитница — но ты не ошиблась. Должно было случиться именно то, о чем ты подумала. И я бы совершил это, если бы смог, — горько признался он. — Меня остановила не добродетель, а то, что мне некогда хорошенько промыли мозги под высоким напряжением.
— О, я не хочу сказать, что я ошибалась в фактах. Но я толковала твои поступки под влиянием собственной злости. Я и не представляла себе, какими систематическими пытками тебя воспитывали. И как сильно ты сопротивлялся. Думаю, я на твоем месте просто впала бы в кому.
— Ну, так плохо было не всегда, — с неловкостью признался он.
— Но ты должен понять, — упрямо повторила она еще раз, — что произошло со мной. Дело в моем отце.
— Что? — Ощущение было, словно его голову резко развернули налево на девяносто градусов. — Я знаю, какое к этому имеет отношение мой отец, а твой-то каким боком?
Она принялась ходить по комнате. Готовясь к чему-то. Когда она заговорила, то выпалила все единым махом: — Мой отец изнасиловал мою мать. Вот так появилась я, во время барраярского вторжения на Эскобар. Я узнала об этом несколько лет назад. Поэтоиму я болезненно чувствительна ко всякому насилию. Я его не выношу, — она стиснула кулаки, — и все же оно во мне. Я не в силах от него сбежать. Поэтому мне было очень трудно увидеть тебя ясно. У меня было такое чувство, словно последние десять недель я гляжу на тебя сквозь туман. А графиня его рассеяла. — Действительно, взгляд ее больше не был обжигающе холодным. — И граф мне тоже помог; не могу передать, насколько.
— А. — И что ему ответить? Значит, последние два часа они говорили не только о нем. В ее истории явно было что-то еще, но Марк уж точно не собирался спрашивать. Исключения ради, на этот раз ему не надо извиняться. — Я… не жалею о том, что ты есть. Откуда бы ты ни взялась.
Она криво усмехнулась. — Если честно, и я не жалею.
Марк испытывал очень странное чувство. Ярость перед насильственным вторжением в его личные дела спала, уступив место поражающей его самого беспечности. Он испытал огромное облегчение от того, что свалил с себя бремя тайны. Предмет его страхов усох и съежился, как будто, поделившись своими секретами, Марк в буквальном смысле сделал их меньше. «Готов поклясться, расскажи я еще четверым — и был бы совсем свободен.»
Марк спустил ноги с кровати, встал, схватил Елену за руку, подвел ее к стоящему возле окна деревянному стулу, забрался на него и расцеловал ее. — Спасибо!
Она выглядела изрядно ошеломленной. — За что? — выдохнула она со смехом. И твердо высвободила руку.
— За то, что ты есть. Что оставила меня в живых. Я… не знаю. — Он ухмыльнулся, словно навеселе, но усмешка сменилась головокружением; он слез со стула уже осторожнее и сел.
Она пристально на него поглядела и прикусила губу. — Зачем ты с собой это делаешь?
Нет возможности притвориться, что он не понял, какое такое это; физические проявления его навязчивого обжорства были налицо. Он чувствовал себя чудовищем. Марк резко провел рукой по вспотевшему лицу. — Не знаю. Полагаю, половина того, что мы зовем безумием, — это какой-нибудь бедняга пытается справиться с болью, избрав своей стратегией раздражать всех вокруг.
— Как это: справиться с болью, причиняя себе новую боль? — жалобно спросила она.
По лицу Марка, который сидел положив руки на колени и глядя в пол, скользнула полуулыбка. — Есть в этом некая притягательность. Отвлечь свой разум от реальности. Представь себе, сколько внимания требует зубная боль.
Она помотала головой: — Спасибо, лучше не надо.
— Гален пытался всего лишь исковеркать мои отношения с отцом, — вздохнул Марк, — но ухитрился исковеркать мои отношениями со всем, чем угодно. Он знал, что не сможет контролировать меня напрямую, стоит ему отпустить меня на Барраяр, потому должен был создать мотивации, от которых бы я никуда не делся. — Он медленно добавил: — А срикошетило это по нему самому. Гален тоже был моим отцом, в каком-то смысле. Приемным отцом. Первым, который у меня был. — И граф это осознавал. — Когда комаррцы забрали меня с Единения Джексона, я так жаждал собственной личности. Я, наверное, был тогда похож на свежевылупившегося птенчика, у которого сработал импринтинг на автопоилку — лишь потому, что это была первая штука размером со взрослую птицу, попавшаяся ему на глаза.
— У тебя удивительный талант к анализу информации, — сказала она. — Я это подметила еще на Единении Джексона.
— У меня? — Он моргнул. — Вот уж нет! — Конечно же, нет у него никакого таланта, иначе он добился бы результатов получше. Но все же за эту неделю, проведенную в крошечном кабинетике СБ, Марк, несмотря на всю свою досаду, испытал и некую удовлетворенность. Спокойствие монашеской кельи в сочетании с захватывающе трудной задачей, которую представляло собой это море информации… странным образом это напомнило ему безмятежные времена детства, колторые он провел в интернате для клонов наедине с виртуальной обучающей программой. Времена, когда никто не делал ему больно.
— Графиня тоже так думает. Она хочет тебя видеть.
— Что, сейчас?
— Она послала меня за тобой. Но я сначала должна была все тебе сказать. Пока дело не зайдет слишком далеко, и у меня больше не будет такой возможности. Или храбрости.
— Хорошо. Дай собраться. — Марк был бесконечно благодарен судьбе за то, что сегодня вечером к столу не подавали вина. Он отправился в ванную, ополоснул лицо ледяной водой, затолкал в себя пару таблеток обезболивающего и причесался. Поверх темной рубашки он натянул один из своих деревенского стиля жилетов и вышел вслед за Ботари-Джезек в коридор.
* * *
Елена привела Марка в личный кабинет графини — спокойную, строго обставленную комнату с окнами в сад, смежную со спальней. Спальней графа и графини. Марк кинул взгляд сквозь арку двери в темноту комнаты. Отсутствие графа казалось здесь почти физически ощутимым.
Графиня сидела за своим комм-пультом — не защищенным правительственным коммом, а просто очень дорогой коммерческой моделью. Перламутровые цветы, инкрустированные в черном дереве, обрамляли видео-пластину, над которой виднелось изображение встревоженного мужчины. Графиня резко произнесла: — Ну тогда узнайте насчет соглашений! Да, вечером, сейчас. И снова свяжитесь со мной. Спасибо. — Она хлопнула по клавише отключения и развернулась на кресле, оказавшись лицом к лицу с Марком и Ботари-Джезек.
— Узнаете насчет билета на Единение Джексона? — робко спросил он, надеясь безо всякой надежды.
— Нет.
— А-а. — Конечно же, нет. Как она может его отпустить? Он был идиотом. Бесполезно было и предполагать, что…
— Я узнаю насчет корабля для тебя. Если ты отправляешься на Джексон, тебе понадобится большая свобода передвижений, чем дает коммерческий космический рейс.
— Купить корабль? — ошеломленно выговорил он. А он-то думал, что фраза насчет часового завода была шуткой — Но это же безумно дорого, разве нет?
— Арендовать, если смогу. Купить, если придется. Кажется, есть три-четыре возможных варианта, находящихся на барраярской или комаррской орбите.
— Но все же… как? — Марк не думал, что даже Форкосиганы способны купить скачковый корабль просто из денег на карманные расходы.
— Я могу кое-что заложить, — довольно туманно заявила графиня, оглядываясь вокруг.
— С тех пор, как появились синтетические камни, пропала возможность отдавать в залог семейные бриллианты. — Он проследил за взглядом графини. — Не особняк Форкосиганов же!!!
— Нет, это майоратное владение. Та же проблема с Окружной резиденцией в Хассадаре. Но вот Форкосиган-Сюрло я могу заложить по собственному распоряжению.
Сердце их владений, ох, черт…
— Все эти дома и их история — это, конечно, прекрасно, — пожаловалась она, подняв бровь, в ответ на ужас Марка, — но чертов музей не дает мне ликвидных активов. В любом случае финансы — это моя проблема. У тебя своих забот хватит.
— Экипаж? — это было первой мыслью, пришедшей ему в голову и сорвавшейся с языка.
— Скачковый пилот и инженер прибудут вместе с кораблем, это как минимум. А насчет суперкарго, ну… есть же все эти дендарийцы, застрявшие без дела на комаррской орбите. Полагаю, ты сможешь найти среди них одного-двух добровольцев. Очевидно, что отправиться обратно в джексонианское пространство на «Ариэле» они не могут.
— Куинни уже стерла себе до крови пальцы, царапаясь в дверь, — заметила Ботари-Джезек. — Даже Иллиан не сумеет ее дольше удержать, если СБ вскоре не добьется результатов.
— А меня Иллиан удержать не попытается? — испугался Марк.
— Не будь я нужна Эйрелу, я бы отправилась сама, — ответила графиня. — И чертовски уверена, что остановить себя я бы Иллиану не позволила. А ты — мой уполномоченный. СБ займусь я.
Марк был готов поклясться, что с нее станется. — Дендарийцы, о которых я думаю, кровно заинтересованы, но… я предвижу проблемы: как заставить их следовать моими приказам. Кто будет командовать этой маленькой тайной экспедицией?
— Есть золотое правило, мой мальчик. У кого золото, тот устанавливает правила. Корабль будет твоим. Выбор попутчиков будет за тобой. Если они захотят, чтобы ты их взял, они должны будут пойти на сотрудничество.
— Оно продлится до первого скачка. А потом Куинн запрет меня в чулане.
Графиня невольно фыркнула от смеха. — Хм. В этом и дело. — Она откинулась на спинку своего вращающегося кресла, сплела пальцы и минуту-другую сидела с полузакрытыми глазами. Потом широко их распахнула. — Елена, — обратилась она. — Ты присягнешь лорду Форкосигану? — Правая рука ее махнула в сторону Марка.
— Я уже давала клятву лорду Форкосигану, — сухо отозвалась Елена. Подразумевая — «Майлзу».
Серые глаза посуровели. — Смерть освобождает от любых обетов. — А затем вспыхнули: — Система форов никогда особо не справлялась с хитрой подачей, которую подкидывала ей галактическая технология. Знаешь, не думаю, что существует решение относительно статуса устной присяги, один из субъектов которой находится в криостазисе. В конце концов, слово не может быть твоим дыханием, если ты вообще не дышишь. Мы просто должны будем установить собственный прецедент.
Елена прошагала к окну и невидяще уставилась в него. Отражающийся в стекле свет ламп скрывал какой бы то ни было ночной вид за окном. Наконец, она решительно развернулась на месте, опустилась перед Марком на колени и подняла сложенные ладони. Марк машинально заключил ее руки в свои.
— Милорд, — произнесла она, — клянусь вам в повиновении как ваша подданная.
— Гм… — протянул Марк. — Гм… думаю, мне может потребоваться большее. Попробуем так. «Я, Елена Ботари-Джезек, свидетельствую в том, что я — полноправная подданная округа Форкосиганов. Сим я поступаю на службу под начало лорда Марка Пьера Форкосигана как простой оруженосец — оруженосица, — и буду считать его своим сеньором и командиром до тех пор, пока его или моя смерть не разрешит меня от этой клятвы.»
Потрясенная Ботари-Джезек уставилась на него снизу вверх. Если честно, не особо-то вверх. — Ты не можешь сделать этого! Или можешь?
— Ну, — произнесла графиня, с сияющими глазами наблюдавшая эту сцену, — на самом деле нет закона, гласящего, что графский наследник не может взять в оруженосцы женщину. Просто этого никогда не делалось. Традиция, знаешь ли.
Елена с графиней обменялись долгим взглядом. Неуверенно, словно под гипнозом, Ботари-Джезек повторила клятву.
Марк заговорил: — Я, лорд Марк Пьер Форкосиган, вассал секундус императора Грегора Форбарры, принимаю твою клятву и обещаю тебе свое покровительство как сеньор и командир; даю в том свое слово Форкосигана. — Он замолчал. — Вообще-то, — обернулся он к графине, — я еще сам не приносил присяги Грегору. Раз не было этой присяги, не лишает ли это законной силы эту?
— Это детали, — отмахнулась графиня. — Детали ты сможешь проработать позже.
Ботари-Джезек снова встала. Она глядела сейчас на Марка, как могла бы глядеть женщина, просыпающаяся утром с похмелья в постели рядом с незнакомцем, которого она не помнит по прошлому вечеру. Она потерла тыльную сторону кисти — там, где Марк касался ее кожи.
Власть. Так сколько же именно форской власти дала ему этот мелкая хитрость? «Сколько позволит Ботари-Джезек», решил Марк, глядя на ее атлетичное сложение и умное лицо. Опасность злоупотребить своим положением ему не грозит — Елена не позволит. Неуверенность на ее лице уступила тайной, вспыхнувшей в глазах радости.
Да. Это был верный шаг. И сомнений нет, насколько он угодил графине, откровенно улыбавшейся своему сыну — ниспровергателю традиций.
— Теперь, — сказала графиня, — сколько у нас времени на сборы? Как скоро мы будем готовы к путешествию?
— Немедленно, — отозвалась Ботари-Джезек.
— В вашем распоряжении, мэм, — отрапортовал Марк. — У меня такое чувство… нет, поймите, экстрасенорика тут не при чем. И даже не нетепение. Всего лишь логика. Но я считаю, что мы можем не уложиться по времени.
— Как это так? — спросила Ботари-Джезек. — Нет ничего статичнее криостазиса. Верно, мы все с ума сходим от неопределенности, но это наши проблемы. У Майлза времени больше, чем у нас.
Марк покачал головой. — Если бы замороженное тело Майлза попало в руки друзей или хотя бы нейтралов, они уже откликнулись бы на распущенные нами слухи о вознаграждении. Но если… кто-то… захотел его оживить, то ему пришлось бы сперва провести предварительную подготовку. Мы все сейчас прекрасно понимаем, сколько требуется времени, чтобы вырастить органы для пересадки.
Графиня сухо кивнула.
— Если там, куда Майлз попал — где бы это ни было, — его запланировали на операцию вскоре после получения тела, то сейчас они могут быть почти готовы его оживлять.
— Они могут все испортить, — забеспокоилась графиня. — Могут быть недостаточно аккуратны. — Она забарабанила пальцами по изящной перламутровой инкрустации.
— Я не согласна, — возразила Ботари-Джезек. — Зачем это врагам брать на себя труд оживлять его? Что за участь может быть хуже смерти?
— Не знаю, — вздохнул Марк. — «Но если такая существует, то готов держать пари: джексонианцы могут ее устроить.»
