Глава 13

Видимо, давая Марку время оправиться от последствий скачка, граф с графиней первые два дня ничем его не загружали. Вообще-то, не считая довольно официальных сборов за трапезой, графа Форкосигана Марк не видел вовсе. Он бродил по дому и участку, сколько хотел, безо всякой видимой охраны, разве что за ним ненавязчиво приглядывала графиня. На воротах стояли охранники в форме; пока что он не набрался духу проверить, не поставлены ли они там, чтобы не выпускать его точно так же, как не впускать внутрь недозволенных персон.

Да, он изучал особняк Форкосиганов раньше, но непосредственно побывать здесь было тоже по-своему полезно. Все казалось чуть-чуть не таким по сравнению с его представлениями. Это место было запутанным, как кроличья нора, но несмотря на антиквариат, заполонивший дом, все старые окна в нем заменили на современные высокопрочные бронированные стекла с автоматическими жалюзи, даже окошки под самым потолком в полуподвальном помещении кухни. Словно огромный защитный панцирь. Дворец — крепость — тюрьма. Сможет ли он из этого панциря выскользнуть?

На третий день доставили его новую одежду. Графиня пришла помочь ее распаковать. Утренний свет и прохладный воздух ранней осени потоком лились в окно спальни, с ослиным упрямством открытое им навстречу таинственному, опасному, неизвестному миру.

Марк расстегнул один из висящих на вешалке чехлов и обнаружил там наряд в устрашающе военном стиле: китель с высоким воротником и брюки с лампасами в форкосигановских коричневых с серебром цветах. Очень похоже на ливреи графских оруженосцев, но отделка на воротнике и эполетах сверкает сильнее.

— Это что? — с подозрением спросил он.

— А-а, — ответила графиня. — Кричаще, правда? Это твой мундир лорда Дома Форкосиганов.

Его, а не Майлза. Всю новую одежду компьютер выкроил со щедрым запасом; сердце у Марка ушло в пятки, когда он прикинул, сколько ему придется есть, чтобы избежать и этого мундира.

Испуг на его лице заставило губы графини дрогнуть в улыбке. — Есть всего два места, куда тебе его действительно придется надевать: на заседание Совета графов и на празднование Дня Рождения императора. А ты можешь туда попасть: оба они случатся в ближайшие пару недель. — Она помедлила, водя пальцем по вышитому на воротнике кителя вензелю Форкосиганов. — А немного погодя — день рождения Майлза.

Ну, где бы Майлз сейчас ни был, он не стареет. — День рождения для меня — пустой звук. Как можно назвать день, когда тебя вынули из маточного репликатора?

— Когда из репликатора достали меня, родители назвали это моим днем рождения, — ответила она сухо.

Верно. Она же бетанка. — Я даже не знаю, когда именно мой.

— Не знаешь? Это есть в твоих записях.

— Каких таких записях?

— В твоей бхарапутрянской медицинской карте. Ты ее никогда не видел? Я дам тебе копию. Это, гм, захватывающее чтение из разряда ужасов. Твой день рождения был в прошлом месяце, семнадцатого числа.

— Тогда я все равно его пропустил. — Он закрыл чехол и запихал мундир подальше в гардероб. — Неважно.

— То, что кто-то празднует факт нашего появления на свет, — это важно, — дружелюбно возразила она. — Люди — это единственное зеркало, в котором мы вынуждены на себя смотреть. Область приложения всего. Вся добродетель, все зло, — они только в людях. Больше во вселенной нет ничего. Одиночное заключение является наказанием в любой из человеческих культур.

— Да… верно, — признал он вспомнив свое недавнее заточение. — Хм.

Следующий костюм, который он вытряхнул на свет, соответствовал его настроению: монотонно черный. Хотя при ближайшем рассмотрении обнаружился почти тот же самый фасон, что и у мундира младшего лорда Дома: скромные вензеля и лампасы черного шелка вместо сверкающего серебра, почти не различимые на черной ткани.

— А это для похорон, — прокомментировала графиня. Голос ее стал внезапно очень ровным, безжизненным.

— А. — Уловив намек, он запрятал мундир на вешалку позади формы младшего фора. Наконец он подобрал себе одеяние, меньше всего отдающее военным душком: мягкие свободные брюки, низкие ботинки без пряжек, металлических набоек на носках и прочих агрессивных украшений, рубашку и жилет в темных — синих, зеленых и красно-бурых — тонах. Выглядело все вместе как готовый костюм, но просто было чрезвычайно удачно подобрано. Это камуфляж? Показывает ли эта одежда, что за человек внутри нее, или маскирует его? — Это что, я? — спросил он графиню, выходя из ванной.

Она издала смешок. — Это слишком серьезный вопрос, чтобы задавать его в отношении одежды. Даже я не могла бы на него ответить.

На четвертый день за завтраком обнаружился Айвен Форпатрил. На нем был повседневный зеленый лейтенантский мундир, превосходно сидящий на его высокой, атлетичной фигуре; с его появлением в Желтой Гостиной сделалось неожиданно тесно. Марк виновато отодвинулся от своего предполагаемого кузена, пока тот чинным поцелуем в щеку приветствовал свою тетю и официальным кивком — дядю. Айвен вытащил из буфета тарелку, и, до опасного предела нагрузив ее яичницей, мясом и сладкими хлебцами и жонглируя кружкой кофе, подцепил ногой стул и скользнул на свое место за столом напротив Марка.

— Привет, Марк. — Айвен наконец-то соизволил его заметить. — Хреново выглядишь. Как это тебя так разнесло? — Он отправил в рот целую вилку жареного мяса и принялся жевать.

— Спасибо, Айвен. — Марк, насколько мог, скрылся за вялым сарказмом. — А ты, я погляжу, не изменился. — Он понадеялся, что прозвучало это как «не изменился к лучшему».

Карие глаза Айвена сверкнули; он хотел было ответить, но был остановлен тетиным холодным упреком «Айвен!»

Марк не думал, что упрек относился к попытке разговаривать с набитым ртом, однако Айвен все же проглотил, прежде чем ответить — не Марку, а графине: — Мои извинения, тетя Корделия. Но из-за него у меня до сих пор проблемы с чуланами и прочими маленькими, темными, наглухо запертыми помещениями.

— Извини, — пробормотал Марк, ссутулившись. Но что-то не давало ему спасовать перед Айвеном, и он добавил: — Я лишь заставил Галена похитить тебя, чтобы выманить Майлза.

— Так это была твоя идея.

— Моя. И она сработала. Он пришел прямо куда надо и сунул голову в петлю ради тебя.

Челюсть Айвена отвердела. — Понимаю: он так и не смог избавиться от этой привычки, — парировал он тоном, средним между мурлыканьем и рычанием.

На сей раз настала очередь Марка заткнуться. Однако это оказалось почти утешительным. Айвен, по крайней мере, обходится с ним так, как он того заслуживает. Немного желанного наказания. Он ощущал, что оживает под дождем презрения, словно опаленное жарой растение. Вызов, брошенный ему Айвеном, принес радость. — Зачем ты здесь?

— Поверь, идея была не моя, — ответил Айвен. — Я здесь, чтобы вывезти тебя в город. На прогулку.

Марк глянул на графиню, но та не сводила глаз с мужа. — Уже? — спросила она.

— По требованию, — ответил граф Форкосиган.

— Ага! — отозвалась она, словно это все объясняло. Но для Марка ни стало ни на капельку ясней; он-то ничего не требовал. — Отлично. Может, по дороге Айвен немного покажет ему город.

— Это мысль, — заметил граф. — И, поскольку Айвен офицер, отпадает необходимость в телохранителе.

Зачем, чтобы они могли поговорить откровенно? Жуткая мысль. И кто защитит его от Айвена?

— Внешняя охрана там будет, я надеюсь, — добавила графиня.

— О, да.

Внешнюю охрану никто не был должен видеть, даже охраняемые. Интересно, подумал Марк, что мешает этим людям просто отлучиться с работы на денек, а потом заявить, что они там незримо присутствовали? У Марка было подозрение, что в период между кризисами жульничать так можно достаточно долго.

После завтрака Марк обнаружил, что у лейтенанта лорда Форпатрила есть своя машина, спортивная модель, просто бросающаяся в глаза массой красной эмали. Марк неохотно уселся рядом с Айвеном.

— Итак, — произнес он с сомнением, — ты все еще хочешь меня придушить?

Айвен стремительно вырулил сквозь ворота особняка на полные транспорта улицы Форбарр-Султаны. — В глубине души — да. Но с точки зрения практической — нет. Мне нужны все, кого я могу поставить между собой и должностью дяди Эйрела. Хотел бы я, чтобы у Майлза было с десяток детей. Он бы ими мог уже обзавестись, если бы начал… и вообще, в некотором смысле ты — подарок судьбы. Не будь тебя, меня бы уже сейчас записали в наследники. — Он помедлил, но лишь в разговоре — машина, набрав скорость, пронеслась через перекресток, едва обогнув четыре встречных. — Насколько Майлз на самом деле мертв? Дядя Эйрел говорил очень туманно, когда сообщал мне об этом по комму. Я не уверен, в секретности ли было дело… никогда не видел его таким напряженным.

Движение тут было еще похуже лондонского, и, если такое вообще возможно, еще более неорганизованным. Либо организованным согласно правилу «выживает сильнейший». Марк вцепился в края сиденья и ответил: — Не знаю. Он получил иглогранату в грудь. Почти самое худшее — не считая случая, если бы его разорвало пополам.

Вздрогнули ли губы Айвена от подавленного ужаса? Если и да, то беззаботный вид вернулся к нему почти мгновенно.

— Потребуется первоклассное оборудование для оживления, чтобы снова привести его туловище в порядок, — продолжил Марк. — Что же касается мозга… никогда не знаешь, пока оживление не закончится. — А тогда уже слишком поздно. — Но проблема не в этом. Или пока не в этом.

— Ага. — Айвен поморщился. — Знаешь, это просто бардак какой-то… И как вы умудрились потерять…? — Он повернул столь резко, что чиркнул бортом по мостовой, высекая искры, и весело выругался на здоровенный грузовик на воздушной подушке, чуть не въехавший в машину со стороны Марка. Марк съежился и захлопнул рот. Уж лучше беседа кончится, чем он сам; его жизнь зависит от того, будет ли он отвлекать водителя. Первое впечатление от родного города Майлза: половина здешних жителей погибнет в автокатастрофах еще до вечера. А может, погибнут лишь те, кто окажется у Айвена на пути. Айвен заложил жуткий поворот на сто восемьдесят градусов, боком скользнул на место для парковки, оттерев две другие машины, выруливающие туда, и затормозил так резко, что Марк чуть было не вылетел через лобовое стекло.

— Замок Форхартунг, — кивком и жестом объявил Айвен под замирающий вой двигателя. — Сегодня Совет Графов не заседает, поэтому музей открыт для всех. Хотя мы — не все.

— Как… культурно, — осторожно ответил Марк, всматриваясь сквозь колпак кабины. Замок Форхартунг выглядел самым настоящим замком — хаотичной, древней каменной громадой, возвышающейся меж деревьев. Он громоздился на утесе над быстрой рекой, разрезавшей пополам Форбарр-Султану. Участок вокруг замка был теперь превращен в парк, и там, где некогда во время тщетного штурма люди и лошади волокли по ледяной грязи осадные машины, сейчас были разбиты цветочные клумбы. — А что на самом деле?

— Ты встретишься с одним человеком. До встречи я не намерен это обсуждать. — Айвен откинул колпак и выбрался из машины; Марк — за ним.

Айвен — в соответствии с планом или из чистой вредности — действительно повел его в музей, занимавший целое крыло замка и посвященный форскому оружию и доспехам времен Изоляции. В своем военном мундире Айвен прошел бесплатно, но послушно заплатил за Марка пару монеток. Ради прикрытия, догадался Марк; люди из касты форов тоже имели право на бесплатный проход, как шепотом объяснил ему Айвен. Никакого объявления, гласящего об этом, не было. Считается, раз ты фор, ты должен это знать.

А может, Айвен столь тонким образом высказывал пренебрежение к форству Марка, или недостатку оного? Роль нахала из высших классов Айвен исполнял с той же особой доскональностью, как и роль имперского лейтенанта или любую другую, какую от него требовало его окружение. Марк понимал, что настоящий Айвен куда более неуловим; не стоило недооценивать его хитрость или ошибочно принимать его за простака.

Итак, он сейчас встретится с «одним человеком». Что это за человек? Если это очередной допрос СБ, почему бы было не встретиться с Марком в особняке Форкосиганов? Или это кто-то из правительства или из центристской коалиции премьер-министра Эйрела Форкосигана? Опять таки, почему бы не прийти к нему? Не может быть, чтобы Айвен вел его на смерть — Форкосиганы и так могли тайно убить Марка в любую минуту за последние два года. Может, его подставят и обвинят в каком-то преступлении? Мысли о самых загадочных сценариях вертелись у него в мозгу, но все они страдали одним пороком — полным отсутствием мотива или логики.

Он уставился на тесный ряд парных клинков, развешанных на стене в хронологическом порядке и демонстрирующих развитие барраярского кузнечного дела на протяжении двух столетий. Затем Марк поспешил догнать Айвена у витрины с оружием, действующим по принципу «снаряд, толкаемый химической взрывчаткой». Богато украшенные, с заряжающимся с дула широким стволом, ружья некогда принадлежали императору Владу Форбарра, как гласила табличка. Пули были особые, из чистого золота — массивные шарики размером в ноготь большого пальца Марка. На близком расстоянии они должны были обладать поражающей силой падающего кирпича. На большом, вероятно, летели мимо. А какой-нибудь бедняга крестьянин или паж был специально приставлен, чтобы приносить обратно не попавшие в цель пули? Или, того хуже, попавшие? Некоторые из блестящих шариков были сплющены или деформированы, и, к немалому смущению Марка, очередная табличка информировала посетителей музея, что вот этот смятый комочек убил фор-лорда такого-то в битве там-то… «и был извлечен из его мозга». Надо полагать, после смерти. Надо надеяться. Уф-ф!.. Удивительно было лишь то, что кто-то счистил с пули запекшуюся кровь, прежде чем выставить ее в витрине — если учесть кровожадную жуть некоторых экспонатов, Например, выдубленный и покрытый консервирующим составом скальп императора Юрия Безумного, предоставленный для выставки частной коллекцией какого-то форского клана.

— Лорд Форпатрил. — Это был не вопрос. Говоривший появился так беззвучно, что Марк даже не понял, откуда он пришел. Спокойный, средних лет, интеллигентного вида; он мог быть музейным администратором. — Будьте добры, пройдите за мной.

Без каких-либо вопросов или замечаний Айвен двинулся вслед за пришедшим, махнув Марку рукой проходить вперед. Вот так, на манер бутерброда, Марк поплелся вслед за этим человеком, разрываясь между любопытством и тревогой.

Они прошли в дверь с надписью «вход запрещен», которую мужчина открыл механическим ключом, а затем снова запер за ними; поднялись по двум лестницам и миновали гулкий коридор с деревянным полом, приведший их в комнату на верхнем этаже круглой угловой башни. Некогда караульный пост, теперь она была обставлена как кабинет, а вместо амбразур для стрел в каменных стенах были прорезаны обычные окна. Внутри их дожидался человек; присев на табурет, он задумчиво глядел на сбегающий к реке парк и россыпь нарядно одетых людей, прогуливающихся и поднимающихся по его дорожкам.

Худой, темноволосый, лет тридцати с небольшим; бледность его кожи оттенял свободный темный костюм, лишенный какой-либо псевдо-военной отделки. С короткой улыбкой он глянул на их проводника. — Спасибо, Кеви. — Судя по тому, что тот поклонился и вышел, это было одновременно приветствием и разрешением уйти.

Лишь когда Айвен с поклоном произнес «Сир…», в голове у Марка щелкнуло, и он узнал, кто это.

Император Грегор Форбарра. О, черт. Дверь за спиной Марка была перекрыта Айвеном. Марк обуздал волну паники. Грегор лишь человек, он один и, судя по всему, не вооружен. А все остальное… пропаганда. Очковтирательство. Иллюзия. Но сердце все равно забилось быстрее.

— Привет, Айвен, — произнес император. — Спасибо, что пришел. Почему бы теперь тебе немного не поизучать экспонаты?

— Уже видел, — лаконично отозвался Айвен.

— И все-таки. — Грегор указал подбородком на дверь.

— Может, я буду слишком прям, — заявил Айвен, — но он — не Майлз. Даже в лучшие свои дни. Несмотря на внешнее сходство, его некогда натаскивали на убийцу. Не преждевременно ли?

— Ладно, — мягко ответил Грегор, — вот мы это и выясним. Вы хотите убить меня, Марк?

— Нет, — хрипло каркнул Марк.

— Вот ты и получил ответ. Пойди устрой себе экскурсию, Айвен. Немного погодя я пришлю за тобой Кеви.

Айвен поморщился — от недовольства и, как почувствовал Марк, ничуть не утоленного любопытства. Вышел он с ироничным поклоном, словно говоря: «Пеняйте на себя».

— Итак, лорд Марк, — произнес Грегор, — как вам Форбарр-Султана?

— Она пронеслась довольно быстро, — осторожно ответил Марк.

— Боже правый, только не говорите мне, что позволили Айвену сесть за руль!

— Не знал, что у меня есть выбор.

Император рассмеялся. — Садитесь. — Он махнул Марку на вращающееся кресло за комм-пультом; иной мебели в скудно обставленной комнатке не было, хотя покрывавшие все стены древние военные карты и гравюры, должно быть, просто не поместились в расположенном поблизости музее.

Пока император разглядывал Марка, его улыбка исчезла, сменившись первоначальным задумчивым выражением. Немного походило на то, как глядел на него граф Форкосиган, — этот взгляд, открыто вопрошающий «Кто ты?», только без жадной напряженности, которая была в глазах графа. Терпимое удивление.

— Это ваш кабинет? — спросил Марк, осторожно устраиваясь на императорском вращающемся кресле. Для кабинета комната казалась маленькой и аскетичной.

— Один из. Все это здание просто набито различными офисами, и некоторые из них — в самых странных уголках. У графа Форволка кабинет в бывшей темнице. Головы не поднять. А этой комнатой я пользуюсь как личным убежищем, когда бываю здесь на заседаниях Совета Графов или по каким-то другим делам.

— А почему я считаюсь делом? Ну, помимо того, что не могу быть потехой. И дело это личное или официальное?

— Я и сплюнуть не могу, чтобы это не стало официальным. На Барраяре это две вещи не особо разделимы. Майлз… был… — на прошедшем времени глагола Грегор тоже запнулся, — если перечислять произвольно: равный мне человек из моей касты; офицер на моей службе; сын чрезвычайно, чтобы не сказать первостепенно, важного должностного лица; личный друг всей моей жизни. И наследник графства. А графы — это механизм, посредством которого один человек, — он прикоснулся к своей груди, — превращается в шестьдесят, а затем во множество. Графы — это старшие офицеры Империи, а я ее капитан. Вы понимаете, что я — это не Империя? Ведь империя — это просто географическое понятие, а Империя, с большой буквы, — это общество. Единый, множественный организм, — в конечном счете, включающий в себя каждого подданного — вот что такое Империя. И в нем я лишь деталь. Взаимозаменяемая часть — вы заметили скальп моего двоюродного деда там, внизу?

— Гм… да. Он, э-э, бросается в глаза.

— Здесь дом Совета Графов. Точка приложения рычага может мнить себя самой главной, но без рычага она ничто. Безумный Юрий забыл об этом. А я помню. Граф округа Форкосиганов — еще одна живая часть. И тоже заменимая. — Он замолчал.

— Э-э… звено цепи, — осторожно предложил Марк, демонстрируя, что он внимательно слушает.

— Звено кольчуги. Нить паутины. Так что одно слабое звено — это еще не фатально. Чтобы случилась настоящая катастрофа, должны ослабеть многие звенья одновременно. Хотя… очевидно, что хочется иметь как можно больше надежных, верных звеньев.

— Очевидно. — «Почему ты на меня смотришь?»

— Ну вот. Расскажите мне, что произошло на Единении Джексона. С вашей точки зрения. — Грегор устроился на табурете, зацепившись носком ботинка за ножку и скрестив лодыжки — явно удобно и устойчиво, точно ворон на ветке.

— Я бы начал рассказ с событий на Земле.

— Как пожелаете. — Короткая, спокойная улыбка Грегора дала Марку понять, что в его распоряжении все время вселенной и сто процентов императорского внимания.

Запинаясь, Марк принялся рассказывать. Грегор задал лишь пару вопросов, прерывая речь Марка тогда, когда тот застревал на самых трудных моментах. Пару вопросов, но испытующих. Марк быстро понял, что Грегор не гонится за голыми фактами. Он явно уже видел доклад Иллиана. Император старался получить нечто иное.

— Не могу оспаривать, что намерения у вас были благие, — в какой-то момент заметил Грегор. — Бизнес по пересадке мозга — отвратительное предпринимательство. Но понимаете ли вы, что все ваши усилия, ваш налет едва ли оставили на этом механизме царапину. Дом Бхарапутра попросту выметет разбитое стекло и продолжит свое дело.

— Для сорока девяти клонов это будет огромная разница, — упрямо доказывал Марк. — Все прибегают к одному и тому же проклятому доводу: 'Я не могу сделать все, так что не буду делать ничего'. И не делают. И это длится и длится. В любом случае, если бы я смог вернуться через Эскобар — как сперва и планировал — в новостях была бы большая сенсация. Может, дом Бхарапутра даже попытался бы затребовать э тих клонов назад законным путем, и тогда действительно поднялась бы такая шумиха! Уж я бы позаботился. Даже будь я в эскобарской тюрьме. Где, кстати, бхарапутрянским судебным приставам было бы тяжело меня достать. И может… может все это заставило бы заинтересоваться этой проблемой других людей.

— А! — отозвался Грегор. — Трюк на публику.

— Это был не трюк, — возмутился Марк.

— Извините. Я не имел в виду, что ваши усилия были ничтожны. Скорее наоборот. У вас, в конце концов, была долговременная и связная стратегия.

— Ага, была, только отправилась в мусорный дезинтегратор в тот же миг, как я потерял контроль над дендарийцами. Как только они узнали, кто я есть на самом деле. — Он с тоской припомнил свою беспомощность.

Понукаемый Грегором, Марк перешел к подробному рассказу о гибели Майлза, неразберихе с потерей криокамеры, их оборвавшихся попытках ее вернуть и унизительном изгнании из локального джексонианского пространства. Он обнаружил, что раскрывает при этом свои истинные мысли гораздо откровеннее, чем это ему обычно было удобно, однако… Грегор чуть ли не провоцировал на естественность. И как он это делает? Мягкая, почти скромная манера поведения скрывала в высшей степени опытного манипулятора. Марк быстро и неискренне протараторил описание происшедшего с Мари инцидента и своего полубезумного одиночного заключения, а затем погрузился в невразумительное молчание.

Грегор задумчиво нахмурился и какое-то время ничего не говорил. Черт, да этот человек почти все время молчал. — Мне кажется, Марк, вы недооцениваете свои сильные стороны. Вы проверили себя в бою и доказали собственную отвагу. Вы способны взять на себя инициативу и на многое решиться. Мозгов у вас хватает, хотя порой… недостает информации. Неплохие предпосылки, которые могут потребоваться для управления графством. Когда-нибудь.

— Да никогда! Я не хочу быть барраярским графом, — категорически отказался Марк.

— Это может стать первым шагом к моей должности, — подсказал Грегор, слегка улыбаясь.

— Нет! Это еще хуже. Они меня живьем съедят. И мой скальп присоединится к коллекции внизу.

— Очень даже возможно. — Грегор больше не улыбался. — Да, я часто спрашиваю себя, где в конце концов окажутся различные части моего тела. И все же — я так понимаю, всего два года назад вы были готовы этого добиваться. Включая графство Эйрела.

— Да, сыграть роль. А теперь мы говорим о настоящих вещах. Не о фальшивке. Я сам всего лишь фальшивка, знаешь? — Я всего лишь изучал внешние проявления. Но едва могу представить, что под ними.

— Но, понимаете ли, — ответил Грегор — мы все с этого начинаем. Прикидываемся. Роль — это маска, в которую мы медленно врастаем настоящей плотью.

— Становясь механизмом?

— Некоторые — да. Подобный вариант графа — это патология, и парочка таких здесь есть. А другие делаются… человечнее. Механизм, роль становится тогда удобным протезом, служащим человеку. Оба этих типа по-своему полезны для моих целей. Просто нужно быть уверенным, до каких именно пределов самообмана способен дойти человек, с которым ты говоришь.

Да, графиня Корделия явно приложила руку к его обучению. Марк ощущал ее влияние, подобное фосфоресцирующим следам во мраке. — А каковы ваши цели?

Грегор пожал плечами. — Хранить мир. Не дать различным фракциям перебить друг друга. Быть стопроцентно уверенным, что ни один галактический оккупант больше не поставит ноги на барраярскую землю. Поощрять экономический прогресс. Леди Мир первой попадает в заложницы, когда растет экономический дискомфорт. В этом смысле мое правление необычайно благословенно, учитывая терраформирование второго континента и открытие Сергияра для полномасштабной колонизации. Наконец-то мы обуздали эту отвратительную эпидемию подкожного сергиярского червя. Освоение Сергияра будет поглощать избыток чьей угодно энергии на протяжении нескольких поколений. Я тут изучал в последние время историю колоний — интересно, скольких ошибок мы сумеем избежать… в общем, так.

— Я все равно не хочу быть графом Форкосиганом.

— В отсутствие Майлза у вас реально нет выбора.

— Чушь. — По крайней мере, он надеялся, что это чушь. — Вы только что говорили про заменяемые части. Если надо, прекрасно можно найти кого-нибудь другого. Я думаю, Айвена.

Грегор безрадостно улыбнулся. — Признаюсь, я сам часто использовал подобный довод. Хотя в моем случае речь идет о потомстве. Кошмары насчет судьбы отдельных частей моего тела — ничто в сравнении с теми, что касаются моих гипотетических будущих детей. А я не собираюсь жениться на какой-нибудь юной дебютанточке из высших форов, чье фамильное древо скрещивалось с моим шестнадцать раз за последние шесть поколений. — Он резко оборвал себя и с извиняющимся видом поморщился. И все же… этот человек так хорошо владел собой, что Марк заподозрил: даже этот проблеск его внутренней сути служит какой-то цели.

У него разболелась голова. В отсутствие Майлза… Будь Майлз здесь, все эти барраярские дилеммы были бы его уделом. А Марк был бы волен встретиться лицом к лицу… со своими собственными дилеммами. С собственными, а не доставшимися в наследство, демонами. — Это не мой… талант. Увлечение. Судьба. Не знаю, что. — Он потер шею.

— Страсть? — подсказал Грегор.

— Да, подойдет. Графство — не моя страсть.

Помедлив секунду, Грегор с любопытством спросил: — А какова же ваша страсть, Марк? Если не власть, не могущество, не богатство — его вы даже не упомянули.

— Богатство, достаточное, чтобы сокрушить Дом Бхарапутра, столь недосягаемо для меня, что просто… это не обсуждается. Для меня это не решение. Я… я… на свете есть людоеды. Дом Бхарапутра, его клиенты — и я хочу остановить людоедов. Ради этого стоит вставать по утрам. — Он сообразил, что говорит все громче, и вновь забился в кресло.

— Другими словами… у вас страсть к правосудию. Или, позволю себе заметить, Безопасности. Любопытным образом перекликающаяся с вашим, гм, прародителем.

— Нет— нет! — Ну, может быть… в определенном смысле. — Полагаю, на Барраяре тоже есть людоеды, только на них не сконцентрирован мой непосредственный личный интерес. Я мыслю не категориями правопорядка — ведь бизнес по пересадке мозга не является на Единении Джексона чем-то нелегальным. Так что полицейский — это тоже не ответ. — Или… это должен быть чертовский необычный полицейский. — Такой, как тайный агент-оперативник СБ? Марк попытался вообразить себе полицейского-детектива с каперским свидетельством в кармане. Почему-то ему все время представлялся его прародитель. Эти проклятые тревожащие подсказки Грегора! Не полицейский. Странствующий рыцарь. Графиня попала в яблочко. Но для странствующих рыцарей в мире больше нет места; полиция арестовала бы их.

Грегор откинулся назад с выражением чуть заметного удовлетворения. — Очень интересно. — У него был рассеянный, задумчивый взгляд человека, запоминающего кодовую комбинацию к сейфу. Грегор соскользнул с табурета и стал прохаживаться вдоль окна, разглядывая пейзаж внизу под другим углом. Остановившись лицом к свету, он заметил: — Похоже, ваш будущий доступ к… предмету вашей страсти весьма жестко зависит от того, вернется ли Майлз.

Марк разочарованно вздохнул. — Это не в моей власти. Мне никогда не позволят… и что я могу сделать такого, что не смогла СБ? Может, они его найдут. Со дня на день.

— Другими словами, — медленно подытожил Грегор, — в настоящий момент вы не в силах повлиять на самую важную вещь в вашей жизни. Мои искренние вам соболезнования.

Марк невольно и незаметно для себя перешел к полной откровенности. — Я здесь фактически пленник. Не могу ничего сделать и не могу уехать!

Грегор покачал головой. — А вы пытались?

Марк замер. — Ну… вообще-то пока нет.

— А-а. — Грегор отвернулся от окна, достав из внутреннего кармана пиджака пластиковую карточку, протянул ее через стол Марку. — Мой Голос доносится лишь в пределах интересов Барраяра. И все же… вот номер моего личного видео-комма. Ваш звонок будет проверен на допуск лишь одним человеком. Вы будете в списке. Просто назовите свое имя, и ваш вызов пропустят.

— Э-э… спасибо, — ответил Марк с осторожным замешательством. На карточке была лишь кодовая полоска и никаких других опознавательных знаков. Очень аккуратно он убрал ее.

Грегор коснулся булавки аудио-комма на своем пиджаке и заговорил с Кеви. Через несколько секунд в дверь постучали и она распахнулась, пропуская Айвена. Марк, принявший было крутиться в кресле Грегора — оно не скрипело, — смущенно выбрался из него.

Грегор с Айвеном обменялись словами прощания — столь же лаконично, как ранее поздоровались, — и Айвен увел Марка из комнаты в башне, когда они завернули за угол, Марк оглянулся на звук шагов. Кеви уже вел на императорскую аудиенцию очередного посетителя.

— Ну, как оно прошло? — вопросил Айвен.

— Я чувствую себя выжатым, — признался Марк.

Айвен мрачно улыбнулся. — Да, Грегор это может, когда он предстает как император.

— Предстает? То есть играет?

— О, он не играет.

— Он дал мне свой номер. — Думаю, мой у него есть.

Айвен поднял брови. — Добро пожаловать в закрытый клуб. Людей, у которых есть доступ, я могу пересчитать по пальцам, даже не снимая сапог.

— И… Майлз был одним из них.

— Разумеется.