Хатарессу починили к вечеру. Где-то к полднику настоялся отвар «Ясень», местный антипохмелин, и бедные страждущие наркоманы поневоле смогли наконец собрать мозги в кучку и передвигаться более-менее прямо. Крылья-руки перестали трястись, в глазах прояснилось, а из голов испарилась мигрень, освободив место для мыслей.

Правда, мыслить особо было некогда.

Сначала из починенной хатарессы градом посыпались маги всех мастей, настроенные очень по-боевому: после того как лагерь вчера внезапно замолчал и не отзывался почти сутки, Ковен успел перенервничать по полной, подозревая не то прорыв аррохи, не то второе пришествие Проницающих. Когда боевой отряд притормозили, кое-как объяснив суть вещей, гостей охватил повальный синдром муравьиного трудолюбия, и они рассыпались по лагерю, помогая всем кому придется, с согласия и без. К этому времени драконам уже было все равно, кто еще валится им на голову — лишь бы не аррохи. Расизм и страх перед чужаками как-то незаметно пропали. Последние остатки, кажется, испарились вместе со вчерашним дымом. У меня до сих пор перед глазами стоит картинка: мой папа в обнимку с магом Кристаннике сидят на спине Второго Крыла племени и в три глотки (Крыло тоже) проникновенно орут: «Ах эти черные глаза меня плени-и-или!» А симпатичная дракоша напротив хихикает и закрывается крылышком. Брр…

К ночи ударный труд дал нехилые результаты: лагерь был очищен от мусора, все жертвы смолки и магии расколдованы, палатки и котлован восстановлены. Маги смогли даже наколдовать обратно песок и успокоить дракона, который все еще паниковал по поводу внезапно размножившихся яиц. Как именно получилось это умножение, маги сказать не брались, но твердо обещали, что будущий ребенок в результате дублирования не пострадал. Ну да, дублирования. У вас, будущий папочка, будет три совершенно одинаковых ребенка. Вы рады? Папа был рад… до обморока. В прямом смысле обморока, ага. Рога отколдовали, вышку восстановили, лишний хвост у синекожей красавицы убрали…

Только восемь Александр развоплощать никто не собирался. Чертовы памятники по-прежнему торчали на севере лагеря и действовали на нервы. Ладно, не до них пока…

В настоящий момент я стою на холме и со смешанными чувствами любуюсь картинкой «моя-несовершеннолетняя-дочь спит-со-своим-женихом». С другой стороны на это зрелище в полном молчании взирает королевская чета, его величество Атталике с супругой.

Зрелище, надо сказать, умилительное. Я про детишек. Невеста, почти заползшая на свою предполагаемую половину, и жених, уткнувшийся в ее косичку. Оба в кольце синего драконьего тела, причем Шиарри не спит, а грустно смотрит на юную пару и бережно прикрывает ее крылышком — от холодного ветра. Мне почему-то становится грустно. Все для любимой, да, Шиарри? Хоть звезду с неба, хоть… Рэй, нечаянно встретившись со мной взглядом, отворачивается и вспоминает про какие-то срочные дела. И с шумом срывается с места.

А жених и невеста просыпаются. Секундное удивление, и…

— Мама! — дружно вопят два голоса, и, поспешно расцепившись, мальчик и девочка кидаются каждый к своей маме. Из-под другого крыла Шиарри торопливо выбирается Рриша…

Так, только не заплакать! Я же в драконьем виде!

— Я давно заметила, что если просто так спишь, то спишь, а если перед сном колечко трогаешь, то спишь широко…

— Как — широко? — притормозил Рик юное дарование. Очень вовремя. Собравшийся на посиделки народ как раз состроил озадаченные физиономии.

Маришка призадумалась.

— Ну так! — объяснила она, разводя в стороны маленькие ладошки. — Много видишь! И можешь вмешаться. Если хочешь. Мам, а ты знаешь, что те Проницающие, которых ты швырнула в море, утонули?

— Нет. А ты видела?

— Ага, — помрачнела Маринка. — Они дураки. Могли же плавать, мы все можем же. А они вместо этого друг в друга вцепились, ругались, каждый хотел на другого залезть. Так и утонули.

Ну, значит, по поводу Проницающих можно больше не волноваться. Рэй обрадуется.

— А потом я Виталика увидела. — Малышка опускает глаза и пересыпает песок из ладошки в ладошку. — Так страшно было. Он весь был… даже меня не видел… идет… по нитке такой… и я поняла, что если он уйдет, то его больше не будет. Он будто выцветал, горел и выцветал, я не знаю, как понятно сказать!

— Тише-тише, — мягко проговорила королева, взглядом спрашивая меня: «Можно?» Я кивнула, и она обняла Маришку, тихонько поглаживая по волосам. Принц, уже готовый вскочить защищать невесту, выдохнул и снова прислонился к отцовскому плечу. Рыцарь… — Не плачь, уже ведь все хорошо.

— Да.

— Ты его удержала?

— Да. Но ему больно было, и я соскручила… склубила…

— Что-что?

— Я свернула нитку обратно, — наконец нашла нужные слова Маринка. — Ту нитку, по которой он шел. Так, чтобы не стало боли и этого… раны. Только я немножко перестаралась и скрутила больше. И Виталик стал маленький. Я, честно, не хотела! Почему-то очень сильно крутнулось… Вы же не сердитесь?

— За то, что ты вылечила моего сына? Конечно нет! Правда, придется объяснять народу, почему принц стал помладше и в перспективе станет драконом-оборотнем, но, думаю, в принципе это решаемо.

— Я полагаю, что, если ваши подданные получат целителя, способного бесследно излечивать смертельные ранения, они будут готовы поверить во что угодно, — усмехнулся Кристаннике, ловко превращая ветку в маленькую копию дракончика — для Рриши.

— Да, такого дара не было в нашем мире лет… — Гаэли призадумался. — Давно.

— Какого?

— Способность отмотать нить жизни назад, до того, как нанесена рана, — пояснил дед. — Кстати, Марина, а ты не хочешь попробовать вылечить еще кое-кого? Я имею в виду твоего папу…

Я почувствовала, как дрогнул рядом теплый бок в золотой чешуе. Рик… ох, Рик! Ты сколько угодно можешь морочить головы родным фразами типа «слепота не приговор», и даже меня утешать: мол, и так проживем, и даже работы себе набрать, убеждая, что и незрячий справишься — и все равно ты вздрагиваешь, когда оживает надежда.

Маришка бросила на деда обиженный взгляд:

— Хочу, конечно! Почему я не хочу? Я сразу попробовала! Несколько раз даже. Но у меня не получается!

Несколько раз, значит… целеустремленный у меня ребеночек. Я мысленно порадовалась, что мой муж, по крайней мере, сохранил взрослые размеры. Но почему не получается вернуть зрение?

— Я папу сню-сню, а подойти и тронуть нитку не получается, — жаловалось тем временем дите. — Вообще не получается тронуть!

Как же мне иногда не хватало понимающего Рикова взгляда! Живого, видящего, от которого сразу становилось спокойней на душе и проблемы решались почти моментально. Но он все понимает и без взгляда, мягко касается меня теплым крылом, а сам придвигается поближе к дочурке.

— Тише, огонек, не волнуйся, — успокоил детку неприснившийся папа. — Все нормально. Ну что ты, все хорошо, не вздумай плакать. Лучше скажи: тронуть меня не получается, «нитку скрутить тоже». А видеть — видишь?

Маришка затеребила косичку.

— Вижу. Но ты не такой… не близко… не знаю, как сказать. Будто отгороженный.

По группке магов прошел шепоток, а потом моя свекровь взвилась, как змея в атаке:

— А я говорила! Я говорила, что с этим ограничением уз пора заканчивать? А ты что? Ах, подожду, ах, я не хочу ими рисковать, я не могу у вас энергию тянуть… Можно подумать, семья не для того, чтобы оберечь от беды!

— Ограничение уз? — Я вдруг как никогда ощутила родство со своей свекровушкой — мы даже шипели сейчас очень похоже: как две разозленные кобры. — Ты его еще не убрал?

Хвост с оттяжкой хлестанул по земле, отражая всю глубину моих эмоций. Брызнули комки и камушки.

Рикке вздохнул:

— Не сердись. Рана была тяжелая, и я не хотел, чтобы ты…

— Ах ты не хотел!.. Ну, Рик…

— Спорим, что она его таки приложит хвостом? — очень некстати послышался голос моего непутевого братца.

— Нет, Александра женщина добрая. Так, гребень намнет. Или хохолок?

— Да ну, пожалеет…

— Правильно, — снова возник Гарри. — Придушит, потом пожалеет.

Я скрипнула зубами, откладывая воспитание супруга до лучших времен, когда вокруг будет поменьше народу, глазеющего на нас, как на бесплатный цирк.

— Напомни мне потом обсудить этот вопрос посерьезней, милый. Мариночка, вечером папа уберет перегородку, и ты посмотришь, можешь вылечить его или нет. А пока… кто-то хотел обсудить, что будет с лагерем?

Дела с лагерем были невеселые. Нет, аррохи драконов больше не тревожили, уж скорей наоборот — команды охотников просеяли всю местность на десятки километров вокруг частым ситечком, и теперь пожирателей можно было встретить только в воспоминаниях.

Беда была в другом. Приближался сезон бурь. Ветер с каждым днем становился все холоднее, и заметно подросшие морские волны все сильней заливали берег. И проблемы у нас были именно из-за этого моря.

Драконы оборудовали этот лагерь наспех, не собираясь всерьез оставаться здесь — тогда Проницающие выбирали место всего лишь как плацдарм для вторжения к нам. А сейчас это «наспех» вылезло в самое неподходящее время.

Один из новых магов, прибывших сегодня через хатарессу, как-то нехорошо на волны смотрел и часа полтора что-то высчитывал. Когда он, Кристаннике и Беригей вместе с моим отцом обследовали территорию повнимательней, выяснилось, что на зеленой равнине неспроста так мало деревьев и довольно необычный набор трав — при сезоне бурь все побережье регулярно заливает. Вот и теперь никуда не денешься — зальет. И лагерь тоже. Вместе со складами, запасами и жильцами. Здешние драконы тоже умеют впадать в «призрачный сон», при котором не нужно ни еды, ни воды, но воздух-то и во сне нужен.

Так что если племя останется здесь, то шансов пережить сезон бурь у драконов будет немного. И, может, весной из всех тут останутся только восемь моих дублей. А обустроить новый лагерь уже не успеть.

— Таким образом, положение тяжелое, — аккуратно подошел к завершению речи Кристаннике. — Плотину нам так быстро не построить, новое поселение тоже, по крайней мере, безопасное. И полагаю, единственным выходом будет…

— Ой, Шиарри! — ввинтился в уши радостный голос. — Как здорово! Мы тебе наш город покажем! И скалы! И мою бабушку! И с подружками познакомлю… Что? — притормозило мое дите поток обещаний. — Я что-то не так сказала? Мы же приглашаем их в гости, правильно?

И в серых глазах было такое искреннее непонимание, что Гаэли вдруг махнул рукой, и слова: «Вы невозможны» — потонули в общем хохоте.

Пригласить в гости своих несостоявшихся захватчиков — идея, конечно, сумасшедшая. Одна транспортировка через океан чего стоит. И питание. И распихивание по убежищам. У каждой стаи есть резерв, на всякий случай, если у соседей что-то стрясется (например, когда грохнул вулкан, разнеся вдребезги прежнее гнездовье-обиталище Северных). Кажись, впервые в истории все резервы будут забиты под завязку. И кладовки придется растрясти. И к королям стучаться — такое резкое увеличение численности, пусть и ненадолго, надо как-то объяснить народу. Во избежание. Межрасовая дружба вещь хрупкая, строится долго, рушится от чиха, а кому это надо?

Короче, со всех сторон сумасшедшая идея.

Но, видно, здесь чокнутые мы все. Потому что «против» голосов не нашлось.

— И звали ее Красная Шапочка…

— Дикари.

— Кто?!

— Ну, жители. Они были эти… индейцы, да? Это же индейцы называли друг друга как попало: Сидящий Бык, Поющие Ножки, Мокрый Нос. А она жила в Америке, да?

— Почему?

— Только дикари могли назвать ребенка Шапочкой. Значит, она индейка! — В голосе Маришки звучала искренняя и твердая убежденность в своей правоте.

Твою косметичку фирмы «Алые паруса». Откуда она вообще про этих индейцев знает?

— Из телевизора… — кашлянула мама Лилия. — Мы смотрели… честное слово, только образовательный канал.

— Ну, спасибо. Да, Мариночка, она была индианка. Как-то раз мама позвала дочку и сказала: «Сходи, девочка, к больной бабушке, отнеси ей пирожки и горшочек масла». И пошла она в лес…

— А пеммикан? Это вяленое мясо! Индейцы его очень любили. Она же взяла пеммикан?

Я выразительно посмотрела на папу. Тот только вздохнул.

— И пеммикан. А навстречу ей — волк. И спрашивает: «Здравствуй, Красная Шапочка. Куда ты идешь?»

— Они знакомые были?

— Марин, ты спать вообще собираешься?

Ничего так вопрос, да? Но просто сегодня Маришка нервничала, и заснуть у нее никак не получалось. Я уже и хохолок ей гладила, как всегда перед сном, и колыбельные мы ей по очереди пели, и под бочком у меня она лежала — мамин стук сердца драконят долго успокаивает, лет до пятнадцати. Но ничего не помогало. Сегодня ночью Маринка собиралась лечить папу, и это ответственное занятие гнало от нее сон похлеще сеанса рок-музыки под окном. Сонные заклинания на малышку мы накладывать не хотели, такая магия детям не рекомендуется, телевизора у нас не было. Или приволокла было какие-то травки — «классная вещь, поможет стопроцентно» — и долго потом распространялась, как у нее от моего взгляда мороз по коже пошел. Потом мы вспомнили про сказки, и надо же было мне нарваться именно на эту «Красную Шапочку». Идиотская сказочка, если подумать. Оставим в покое моральные качества мамы, отправляющей дочку в лес в полном одиночестве, но съеденная бабуся? Интересно, какого она была размера, если волк ею не наелся и решил пополнить меню еще и девочкой? И что у девчоночки было такое с глазами, если она клыки у «бабушки» не обнаружила? Близорукость пятой степени? Или бабусенька была ролевичка и любила рубиться в орков?

— Ма-ам! Ну расскажи дальше, пожалуйста! Он назвал ее по имени, значит, они знакомые? Он тоже индеец?

— Нет, он волк…

— Говорящий?!

Я представила реакцию Маринки на убийство говорящего волка-индейца с бабушкой-орком в животе, Красную Шапочку с томагавком… и уткнулась головой в крыло. Ну их, этих французов, с их странными понятиями.

— Знаешь что, Мариночка. Лучше я расскажу тебе другую сказку. Жил-был на свете кот. И, когда он состарился…

— А кто такой кот? — немедленно спросила Рриша.

Кажется, это будет труднее, чем я думала.

Окружающая обстановка тоже сну не способствовала. Несмотря на глубокую ночь, над головой то и дело свистели крылья и рокотал вертолет, за холмом мелькали огни, и под слаженное рычание «и-и — раз!» двигалось что-то тяжелое. Орал в рацию папа Игорь: «А я говорю срочно! Срок? Вчера! Что значит — не знаешь откуда? Да хоть роди! Но завтра чтобы всё было приготовлено!» Всё — это корабли. Для драконьего отдыха в пути. Все-таки лететь двое суток с одной-единственной передышкой на крохотном островке — на такое способна половина, и то без гарантий. А остальным что, падать и топиться? Так что папины корабли сейчас — самое то. Теперь маги сходили с ума, высчитывая, что получится полезней: скопировать один корабль (как то драконье яйцо, помните?) или вырастить еще пару островков? Вулкан разбудить маги в принципе могут, но как точно просчитать силу извержения и куда потом деть цунами? По всему видать, что пока придется обойтись кораблями.

«И-и — раз! И-и, взяли!»

Племя готовилось.

Далеко не все из них были счастливы отправиться за океан. Воинам не улыбалось просить приюта у тех, кого они собрались завоевывать — не то чтоб они опасались (приступы паранойи постепенно лечились), а просто не по чести, мол. Проще говоря — совестно. Женщины боялись самого путешествия, особенно насколько тяжело оно будет для детей — сколько им ни втолковывай, что детишки перелетят на материк через хатарессу и при этом с них чешуйка не упадет — все бесполезно. По-моему, здешние дамы боятся уже просто по традиции. А сами дети страшно волновались, как бы непонятливые взрослые не заставили бросить тут новые замечательные игрушки. Единственным утешением было, что вечно голодным драконам в кои-то веки было позволено есть сколько влезет. Весь накопленный продзапас через хатарессу все равно невозможно переправить. Кое-что унесут те, кто полетит через океан, но такой перелет — не то путешествие, в которое стоит нагружаться по маковку. Особенно если учесть, что над морем ветер сильней. Так что ямы-склады, еще недавно так заботливо упакованные, сейчас безжалостно вскрывались и делились на три части. Первая складировалась рядом, постепенно распределяясь на пару сотен примерно одинаковых кучек — будущий «наспинный» груз. Вторая спешно паковалась и срочно грузилась на свободных драконов, которые один за другим срывались в темноту, туда, где высилась невысокая скалистая Уохро — единственная гора на сотни километров вокруг. Маги и драконы спешно сооружали там новый временный склад. А остальные продукты просто сваливались неподалеку — ешь кто хочет. Не думаю, правда, что у кого-то был особый аппетит.

Тяжело покидать свой дом. Даже если ты закаленный путешественник.

Уй, ветер какой холодный.

— Мам? — Неугомонное пятилетнее наказание в очередной раз раскрывает старательно зажмуренные глаза. — А мы точно успеем до сезона бурь?

— Марина, спать немедленно! Вон Рриша уже давно спит, а ты…

Большое и очень теплое опускается на спину, прикрывая и меня и дочек. Крыло Рика.

— Точно, точно, — успокаивает меня и ее родной голос. — Все будет хорошо.

— Пап, а мы домой завтра полетим или в стаю?

— В стаю. Как раз успеем к празднику Нового года.

— А принца с собой возьмем?

— Нет, принц нужен дома. Мама и папа очень хотят, чтобы он пока побыл рядом.

— А мочалок мы с собой заберем? А то их тут затопит.

— Заберем. Вы и заберете. Они маленькие. Считайте, это будет ваш личный груз. Как у всех улетающих.

— Ура! Я их дома сразу выпущу, а потом… пап, а в какие стаи возьмут драконят?

— Во все понемножку. Как и взрослых.

— А мы Шиарри к себе возьмем? У него никого, ни мамы, ни папы. Пусть он у нас спит?

— Договорились. Главное, чтобы ты его в паутину не заплела, как свою подружку.

— Ну пап! Я уже не маленькая такие глупости делать. Мне скоро шесть!

— Взрослые тоже творят глупости, — с усмешкой сообщает добрый папа, ни словом не заикаясь про необходимость спать. — Да еще какие. Рассказать, как мы варили варенье?

Эй! Я невольно дергаюсь. История про варенье — это наш с мужем персональный секрет, и он обещал никому не рассказывать, как я… кхм… Нет, я тогда ничего не взорвала, и на вкус получилось вполне даже приемлемо, вот только сахарный сок надо было брать очищенный. А я свежий взяла, да побольше. Так что первое варенье у меня получилось — мечта болотного жителя. Буро-зеленое, да еще пузыри на нем время от времени разбухают и лопаются. Кушать можно только в темноте или с завязанными глазами. А еще можно пугать студентов в универе. Зараза Гаэли выпросил у Рика немного моего дебютного вареньица и на предварительном зачете по алхимии валил подопечных почем зря, допытываясь у них, что это такое. Что интересно, до правильного варианта не додумывался никто, опознавая в зеленом-пузырящемся что угодно, от неизвестного яда до зародыша тинника. Неужели Рик сейчас про него расскажет?

Но, оказалось, в запасе у мужа есть история из собственного опыта.

…Варенье из желтяники семья Тоннирэ любила, но на столе оно бывало редко. Папа-алхимик, мать-переговорщик — откуда у них время на готовку лакомства, варка которого занимает шесть часов? Когда подросли дочери, на год-два с готовкой стало попроще, но, увы, ненадолго. У сестер тоже были учеба, увлечения, практика, да еще и женихи. И Тоннирэ-младший… нет, он не голодал, но рано понял: если ты хочешь поесть что-то вкуснее каши, то это «что-то» придется делать самому.

К варке любимого варенья будущий шаман подошел так же ответственно, как и к школьным опытам по алхимии: к назначенному времени были правильно рассчитаны пропорции, заготовлены ингредиенты, тщательно вымыты посуда и руки, выставлены специальные бутылочки для консервации. Юный кондитер (на тот момент Рику стукнуло двенадцать лет) не учел только одного — характера своих родственников. Отчего-то у вечно занятых родителей и сестер именно в день консервирования продуктов нашлось и время, и желание поучаствовать в процессе вареньеварения — по крайней мере эпизодически и критически.

— Рикке, — уже через пять минут возникла у котла старшая сестра. — Ты чем занят? Вареньем? Ну ты даешь! А знаешь, в желтянику нужно добавлять еще чуть-чуть каррчиной корочки — я читала, от нее оно обретает неповторимый аромат!

— Что ты делаешь?! — ахает мальчишка, но поздно. Порошок «корочки» уже просыпался в котел, и сестра, пару раз помешав смесь, испаряется, пока ее не припрягли к стерилизации специальных бутылок из гибкого стекла.

Следующей на Тоннирэ-младшего налетела мать.

— А, Рикке! Передашь папе, что меня срочно вызвали на границу с Тетне, что-то там у них опять не ладится. А ты опыт ставишь? Молодец… Варенье? Молодец, сынок! Только, на мой взгляд, сюда надо добавить немного вот этого. Что ты дергаешься? И этого. Пока, сынок.

Когда у котла появились сестры и отец, с чего-то решивший, что сын варит экспериментальную мазь от бородавок, Рик уже перестал сражаться за целостность рецептуры. И только старался отследить состав и количество добавок — интуиция подсказывала, что добром это коллективное творчество не кончится. Предчувствия его не обманули. Получившийся «продукт» выглядел странно, пах еще странней и категорически отказывался всасываться в бутылки. А когда его все-таки удалось туда впихнуть и острые колпачки-крышки затянулись, вот тогда и начались сюрпризы. Первая же бутылка, которую сестра попыталась взять в руки, долбанула ее острым колпачком и выдралась, на ходу обрастая перьями… Охамевшую бутылку попытались призвать к порядку, но не тут-то было — бухнуло, заискрило, грохнуло, расшвыряв всех куда придется и оставив на месте совершенно невредимую стаю бутылок. Возле ненормального варенья, как оказалось, искажалась магия, и любой чародей, неосторожно поколдовавший рядом, рисковал нарваться на самый непредсказуемый результат. А чокнутые бутылочки тем временем тихо и незаметно ныряли в кустики и пропадали навсегда…

— Спит.

«Кто спит?» — хотела спросить я, но губы не послушались. Мне было тепло и уютно, возле меня тихонько сопели дочки, пернатые бутылки так и порхали рядом, и все было хорошо. Только бы за холмом поменьше шумели…

Бу-бу-бу… Бу-бу-бу… Назойливый шум упорно ввинчивался в уши. Казалось, на моей голове сидели два дятла и соревновались, кто первым продолбит насест. Дадут нам поспать, в конце концов? Полыхнувшая злость мгновенно выпинала сон прочь, и я уже отчетливо расслышала:

— И не проси! — незнакомый мужской голос.

— Да почему? — а это Или. Голос одновременно и злой, и просящий. — Ты ведь можешь, это твоя обязанность!

— Нет. Я не имею права вмешиваться так…

— Ну неужели так трудно?! Ты бог или кто?

— А ты отстанешь или нет?

Да что ж такое?! Секундочку… Бог? Или опять глючит, что ли? Обещала же больше ни-ни! Я с трудом приоткрыла усталые глаза — во сколько же мы вчера заснули? — и наткнулась взглядом на…

А и правда бог.

Крепкий плечистый парень на вид чуть постарше меня, рыжеволосый, одежда самая обычная. Но шло от него нечто особое, что изредка мелькало в самых сильных магах в момент волшебства, — ощущение силы, от которого чуть покалывало грудь и лицо.

— Эй, — вырвалось у меня.

М-да, Сашка, тебе точно иногда надо жевать, а не говорить. Самые подходящие слова для обращения к богу нашла, ага. Впрочем, божьей парочке хватило и этого — оба дернулись, как будто их Риково варенье клюнуло.

— Ну вот, разбудили, — досадливо прошипел парень. — Спасибо, Или!

— Да на здоровье! — махнула рукой ничуть не раскаявшаяся богинечка. — Кстати, удрать ты ведь не удерешь? Драконы твои, неприлично…

— Кто бы мне говорил о приличиях! — дернул плечом парень. — Богиня, которую пришлось разыскивать по всем мирам грозди! Для которой совершенно чуждыми являются слова «долг» и «труд», будто из незнакомого языка!

— Сам ты!..

— А ну тихо! — рявкнула я шепотом. — Или, ты вроде собиралась благословить племя? Тебя Гаэли с вечера ищет! А ты тут парня уговариваешь. А вы… вы бог чего?

— Огня, — как-то удивленно проговорил парень. — И вулканов, по совместительству.

Ага. Кажется, я догадываюсь, с чего Или к нему пристала, как папарацци к звезде шоу.

— Рада познакомиться. И чем обязаны?

Личико Или вдруг стало очень злорадным.

— Приветливо тебя встречают, Архо. Приятно, правда?

— Если тут ты, я не удивлен, — довольно зло фыркнул бог. — Скорей удивлен тем, что они еще живы. При таком-то покровительстве…

— Гад!

— Вы сегодня успокоитесь или нет? Или, зачем ты его достаешь?

— Он не хочет острова делать! Те, которые вам нужны!

— Еще раз говорю, я не имею права! Ну как ты не поймешь, магма — это не шутки! Ты представляешь скорость остывания камня? Не говоря уже о высоте приливной волны? При имеющихся условиях я все равно не успею до начала сезона бурь, поверьте. Разве что ускорю потоп.

— А если еще Ветра попросить? И…

Архо с интересом посмотрел на коллегу.

— Ты серьезно готова просить Ветра? После вашей последней встречи? После того, как вы так сцепились, набив друг другу все что можно и нельзя? Не говоря уж о Виссе?

Или отвела глаза в сторону и что-то буркнула.

— Что-что?

— Если надо…

Архо смешливо потер переносицу.

— А говорят, чудеса творят только боги. Но чтоб ты наступила на горло своим желаниям ради кого-то — это воистину чудо, причем без малейшего нашего вмешательства. Не подскажешь, кто привел в порядок твою милую головку? Я лично походатайствую, чтоб наш пантеон пополнился.

Только этого мне еще не хватало. Тьфу на этих богов, откуда в них столько легкомыслия?

— Впрочем, не до шуток.

Архо легко скользнул-порхнул по земле, вмиг оказавшись рядом — и правда будто огонь. И так же быстро подрос до трех метров. Глянул в глаза и неожиданно проговорил очень мягко:

— Кажется, наша очередь благодарить вас за помощь. Я не смогу сейчас создать острова, это правда. Но попрошу Виссу и Ветра. Они задержат сезон бурь насколько возможно. Дней на пять. Устроит?

— Конечно! Спасибо!

Он как-то невесело улыбнулся:

— Знаете, после столкновения миров нас осталось не так уж много, а уж тех, кто «взращивает и пестует души», и вовсе не осталось. Может, нам свою молодежь к вам на воспитание отдать, а?

Пока я приходила в себя от такой милой перспективы, Архо уже качнулся в сторону, рыжие волосы живым пламенем метнулись в предутреннем сумраке. Секунда — и на месте человека затанцевал, извиваясь, огненный столб.

— Поздравляю с выздоровлением мужа, — шепнул огонь и взвился в небо, оставив на слегка подмерзшей земле оттаявший круг.

Рик! Из-за этих богов я совсем забыла про… о нет!

Рика не было. Рядом со мной на песке лежал небольшой дракон лет десяти…

— Марина-а-а-а!!!

Да-а, певицей мне, может, и не стать, но громкоговорителем или сиреной я при случае поработать могу. Мой вопль всколыхнул народ не хуже урагана. Да что там. Все оставшиеся аррохи могут покусать свои щупальца от зависти — их-то больше так никто не испугается. А тут… Несчастный дракончик подскочил, как будто в песке под ним притаился электрический скат, все, кто спал, проснулись, кто не спал — застыли в столбняке, а потом нервно заозирались, выискивая, что это только что было. В воздухе чуть не столкнулись два дракона, и к земле со свистом понесся груз белых мешков. Одним дублям все было глубоко параллельно, и они продолжали бдить, мрачно уставившись в неведомые дали.

— Марина! — Мне было не до суматохи. — Рик…

— Ты чего кричишь? — послышалось сзади. — Мам, что такое случилось?

А потом послышался второй голос, от которого я застыла, как памятник… девятый по счету.

— Саша…

Я не помню, как обернулась.

Помню только, как смотрела в его глаза — родные, серые, понимающие, живые, живые, живые!

— Рик!..

Драконы обычно не целуются при других. Они просто замирают — щека к щеке, — пока крылья дракона окутывают обнявшуюся пару. Но сейчас мы забыли про драконьи тела, про взбудораженный народ, про детей. Мы даже не обнялись — просто притянулись и сплавились в одно целое, и мир поплыл куда-то в сторону, отдаляясь, тая вместе с утренним туманом.

Но дети быстро вернули его обратно.

— Мам, так ты чего кричала? — Марина даже подпрыгивала от любопытства, старательно дергая меня за крыло.

— Кстати, а правда — почему? — Дыхание Рика защекотало чешуйки возле уха, и сосредоточиться стало необычайно трудно.

— Ну… — А что сказать-то? Извини, дорогой, я подумала, что наша дочь превратила тебя в… Хотя объяснять, слава богу, не понадобилось — драконье понимание сработало и тут, и Рик быстро опустил голову, пытаясь замаскировать вспышку смеха под приступ аллергии.

— Так здорово получилось! — радовалась Рриша. — Только немножко страшно.

Вот за что я люблю новую дочку — так это за редкий оптимизм. За честность я ее тоже люблю.

Тем временем народ выявил «источник помех» и стал подтягиваться, потихоньку окружая место разборок.

— Леди Александра, на вас напали?

— Что происходит?

— Ой, а кто это с тобой рядом? — Маришка вдруг пристально уставилась на бронзового дракончика, которого я — теперь уже понятно, что по ошибке, — приняла за своего омоложенного муженька. — Какой симпатичный…

— Э-э…

Драконыш и правда был на редкость симпатичным — блестящее бронзовое тело было будто выточено умелым мастером: чешуйка к чешуйке, пластинка к пластинке, даже хохолок у него лежал как-то по-особенному.

— Эй, ты откуда взялся? — контактная Марина моментально оказалась рядом с незнакомым дракончиком и в два счета наладила этот самый контакт. — Я тебя раньше не видела.

— Я знаю, я! — возрадовалась моя младшая дочурка, пока жертва их интереса потерянно открывала и закрывала рот, то ли не зная, что сказать, то ли не в состоянии улучить момент, чтобы вклиниться. — Мама решила родить нам братика, да? Ой, спасибо!

— Нет! — Неизвестно, кто больше возмутился таким «счастьем»: я, снова попав в центр внимания, дед Гаэли, возмущенный безграмотностью юного поколения (и уже начавший объяснять всем доступным ушкам, что драконы не относятся к классу живородящих), или сам драконыш, которому нежданно-негаданно сосватали новую мамочку. — Мастер Тоннирэ, скажите им!

— Вителлике?!

Извиняться в итоге пришлось мне. И за то, что Рик, едва прозрев, тут же втихую смотался посмотреть, как идут дела и чем лично он может помочь. И за Маришку, которая, поднявшись в несусветную рань, увязалась за папочкой, и за принца, который, проснувшись в драконьем виде, тут же помчался к невесте — делиться новостью. А не найдя ее на месте, прилег подремать рядом с потенциальной тещей. И за себя. Точнее, за «несдержанность, повлекшую за собой всеобщую тревогу и утрату части материальных ценностей». (Да, последнее — это выражение Гаэли; а как вы догадались?) Словом, за всех. И я… что вы, конечно, я извинилась. Почему? Народ, ничего вы не понимаете! Да в такой эйфории — у меня муж выздоровел, муж, любимый, понимаете! — я готова извиниться не только за себя, дочку, будущего зятя и всеобщий переполох, но и за мировой финансовый кризис!

Хотите, я и перед вами за что-нибудь извинюсь?

Пусть и у вас будет хорошее настроение!

А вот у драконов настроение было не очень. Они вымотались еще ночью, а впереди маячила отправка детей. В неизвестность. Нет, племя вроде как и верило, что там детям будет хорошо, что о них позаботятся, но ведь одно дело верить, а другое — знать. А кто из здешних драконов бывал дальше побережья? Из женщин так вообще никто. Поэтому в лагере то и дело вспыхивали маленькие пожарчики — там, где мамам не удавалось сдержать слез. У мужчин была иная забота: запасы. Пещеры на горушке уже были забиты под завязку, а остальное? Нет, продукты можно было перенести подальше, перевезти вертолетом, переправить кораблями, но время, время! Раскопать ямы, вытащить продзапас, упаковать, перенести, выкопать новый схрон, пропечь огнем, уложить, закрыть — все это как минимум займет неделю, а до материка два дня пути. А до начала сезона бурь осталось не больше четырех суток. С ума сойти. Неудивительно, что все оживились, когда я рассказала про Архо.

— Дней пять? — переспросил Рэй. Измученный дракон, похоже, не смыкал глаз уже суток трое, с прошлой охоты, и поэтому слегка тормозил. Остальные выглядели не лучше и весть о сошествии на землю еще одного бога восприняли удивительно спокойно. Ну бог и бог, что такого. Спустился — значит, так тому и быть. А вот что у племени лишние дни появились — это да. — Ты уверена, золотая?

— Он так сказал.

Пусть драконы сами решают, верить ли этому конкретному богу. В конце концов, кто у нас дети солнца и огня?

Рэй с усилием потер закрытые глаза кончиками крыльев.

— Хорошо, рискнем. Но детей все равно отправим сегодня.

— Саша, ну ты-то с чего?

Я поспешно притушила слезинку. Блин, нашла время. Только женщин успокоила, что детям на новом месте ничего не грозит (два часа язык ломала!), и нате вам, сама туда же!

— Маришка с Рришей нырнут не одни, с ними бабушка пойдет, да там стая встретит…

— И я защищать буду! — вставил принц-оборотень.

— Вот видишь, и он защищать будет… Все нормально, путь через хатарессу еще никому не вредил. Ну, хочешь, мы с ними еще кого-то пошлем? Я Орро попрошу. Он тоже оборотень.

— При всем уважении, мастер Рикке… просите кого-нибудь другого.

Мы провожали к хатарессе драконят.

Поймите меня правильно. Я, конечно, знаю, что мы увидимся через двое суток. И верю, что с Маришкой и Рришей ничего не случится — ну просто некому уже нападать на драконов на том континенте. И если честно, нападающим на мою дочурку правильней будет посочувствовать. И я не верю, что с хатарессой стрясется что-нибудь именно в тот момент, когда она переправляет ребят. Но попробуй убеди в этом слезы! Они упорно выползают из глаз и…

И тут меня осенило.

— Он тоже оборотень… — прищурилась я.

Орро невольно попятился.

— Леди Александра…

— Подожди. Но ведь и я тоже оборотень! Я сама могу с ними пойти. Что ж мне раньше это в голову… — Я замолчала, споткнувшись при взгляде на лица и морды окружающих. — Что?

— Э-э, леди Александра, очень правильно, что вам не пришло это в голову раньше. Очевидно, есть некий предохранительный механизм, который не позволил вам раньше об этом задуматься.

— Чего?

— Вам нельзя сейчас оборачиваться, Александра.

— Примерно три месяца, — вставил непутевый мой братец Гарри. — Да и потом, пока яйцо не высидится.

— Какое… яйцо…

Мой взгляд беспомощно встретился с серыми глазами Рика.

— То самое, — вдруг улыбнулся мой муж.