Глава 2
ОБО ВСЕМ ПОНЕМНОЖКУ
От беды есть два лекарства: время и хорошие вести.
(Из жизненного опыта мастера Гаэли)
— Александра, что?.. Так, понятно. Отойди.
— Что?
Быстрое движение, и вокруг двух фигур — алой и золотой — вспыхивает знакомая сфера. Бережный выдох… по израненной шкуре пробегают едва заметные искры — и как-то разом перестает течь кровь…
— Зови всех, кого можешь, — сосредоточенно говорит алый дракон, мягко выдохнув еще один клуб золотого сияния. — Удержать я его удержу, но самому мне такую рану не залечить…
Лагерь гудел до рассвета. Да и после рассвета.
Слишком много свалилось на драконов. Весть о том, что от аррохи есть защита и оружие. И что самих аррохи с каждым днем будет становиться все меньше. Правда о Катастрофе. Правда о Проницающих… Гнев и сожаление, стыд и сочувствие, благодарность за помощь и тихая радость, что не будет войны… уважение к молодым дракономагам… и снова ярость на тех, кто своей глупостью и жадностью угробил их прежний мир.
Дарру повезло, что он уже умер.
Но мне было не до него. И ни до чего.
Рика все еще тащили с того света. На поляне по двое посменно дежурили дракономаги, к ним присоединялись новенькие, которые прибывали и прибывали. Утром у берега моря близ лагеря появился старенький авианосец, про который говорил папа. С него слетел тот, кого я подсознательно ждала все это время — учитель Беригей. Он уже был в курсе всего и, подлетев к магам, о чем-то с ними негромко поговорил. Те взялись за наконец-то достроенную хатарессу, и часа через полтора из деревянной рамы посыпались какие-то свертки и мокрые мешки из непроницаемой кожи. Это были лечебная вода и целебный мох из горной пещеры, усиливающие действие заживляющих чар в десятки раз.
Драконы спешно выкопали небольшой бассейн прямо вокруг Рика и, осторожно утрамбовав дно, принялись наливать воду.
К полудню Рикке стал дышать без посторонней помощи.
К вечеру Орро сказал, что опасность, конечно, еще сохраняется, но…
К ночи Хиран фыркнул и заявил, что если я сейчас же не уйду, то посетители могут и спутать, кто именно тут тяжелораненый. У меня, мол, вид похуже, и два вопроса на эту тему уже было.
И я первый раз смогла вздохнуть свободно.
Утром все как-то подуспокоилось. Новости обсудили. Раненых подлечили. С недовольными — были и такие! — разобрались Рэй и Беригей.
Маги продолжали прибывать.
Хатаресса работала почти бесперебойно. Туда — образцы аррохоопасных кустиков, заявки и запросы. Оттуда — тюки с едой, лекарственными травами, детской подкормкой, всякими нужными мелочами. Одна драконша при мне разрыдалась, когда в очередном распакованном тюке оказались детские игрушки…
Папа живо подключился к процессу, и вскоре важная Маришка и очень важная Рриша объясняли местным драконышам, что такое сгущенка и как ее едят.
Пока я любовалась на это умилительное зрелище (точнее, отвлекалась им от собственного лечения) и одновременно отбивалась от предложения мамы поспать, требований свекрови поесть, прибыл еще кое-кто, кого я сначала не заметила.
— Привет, сестренка!
— И они подружились… — Гарри заговорщически понизил голос.
— Кто бы сомневался, — фыркаю я. То, что Маринка подружилась с Нирой, признанной проказницей клана Южных Скал, меня не удивляет ни чуточки. Моя дочь в два года приволокла домой шерстистую змею, в три — обаяла весь универ скопом (даже тех, у кого после «маринконашествия» пропало что-то яркое или блестящее), а в четыре пригласила в гости первую сплетницу поселка тетушку Миссу (признаться, в тот момент я даже затосковала по змее). Да и Шиарри ведь не просто так на малолетнюю дракошу загляделся.
Маришка способна подружиться с кем угодно.
— А при расставании твоя дочурка подарила дорогой подружке найденный в лесу красивый камешек. Они еще решили, что он похож на яйцо и дружненько так поиграли с ним в дочки-матери. Мы еще радовались, что девочки тихо играют и не надо их ни из болота вытаскивать, ни от краски с глиной оттирать.
— И что?
— Да ничего. Ты помнишь, когда именно забрала дочку из стаи?
— Накануне сезона бурь. А что? Мы с Риком тогда как раз освободились, и…
— Вот именно, что накануне сезона бурь. Сама знаешь, как в это время все заняты. — Мой названый братец дракон Гарри шевельнул крыльями, словно они до сих пор болели от перегрузок. Ну да, подготовка к сезону бурь хоть кого утомит — чтобы сумасшедший ветер, бушующий месяц без перерыва, ничего не сломал, это «что-то» надо снять, спрятать, закрепить и так далее. — В общем, когда ты улетела, мы довольно скоро спустились в Кладовки.
— Ну как всегда, и что?
Братец Гарри был в своем репертуаре. Он никогда (ну разве что в самом крайнем случае) не говорил «не волнуйся» и «не плачь». Просто на голову объекту утешения неожиданно сваливалось с неба примерно полцентнера цветов (а невезучим — рыбки), или внезапно оказывалось, что утешаемый приглашен на какой-то праздник, причем срочно и немедленно. Или самому утешителю нужно было сотворить что-то невероятно сложное, и это что-то требовало всей доступной помощи, так что горюющему/горюющей ничего не оставалось, как забыть о проблемах и помогать. А иногда, если описанные способы не действовали, настойчивый Гарри цеплял языком какую-то больную тему, и ближайшей целью жизни утешаемого становилось догнать эту серебряную заразу и как следует намять ему гребень. Тоже неплохой способ отвлечь. Вот и сейчас я прекрасно понимала, с чего это серебристый дракон разлегся на травке и пытается навесить мне спагетти на хохолок, рассказывая сначала все новости стаи, включая хорошую рыбалку, а теперь какую-то секретную историю полугодовой давности, про которую я, между прочим, первый раз слышу. Меня так ненавязчиво от Рика отвлекают, а заодно добиваются того, чтобы я полежала тихо, пока компресс на голове не высохнет. Третий раз кладут. Только до сих пор так и не высох — падал, как только я про него забывала и дергалась на шум или резкий голос.
— Спустились, отпраздновали наступление Нового года, и? Спать легли?
— Легли-легли, — ухмыляется братик. — А «и» было потом. Когда мы проснулись…
Кто-то рядом беспрерывно чихал. Раскатистые «чхаарртхи!» сотрясали воздух и расползались по пещере гарью. С чего это кого-то так разобрало? И что так нос щекочет?
Серебристый дракон открывает глаза… и тут же их закрывает. Просто потому, что этим самым глазам не верит.
И есть чему не поверить. Вы когда-нибудь видели драконов в паутине?
Паутина была везде. Снежно-белые гирлянды путались с серыми, уже основательно пропыленными, серые сменялись черными драными клочьями, а рядом снова колыхалось белое и прозрачное.
Гарри впервые в жизни (и очень живо!) ощутил себя мошкой, причем в непосредственной близости от жадного паука, и заозирался, пытаясь понять, кто здесь драконолов… или драконоед? А главное, каких он размеров? Эта мысль осенила не только его, поэтому следующие минуты для просыпающихся Южных прошли быстро и занимательно — в ударных попытках разобраться с проклятой паутиной и пересчитать наличных членов племени…
— Арррр! Что это такое?!
— Паутина!
— Спасибо, это я у же понял… тьфу… Во имя Пламени, откуда она?
— Миррина!
— Тут я… апчхи!
— Аррейна?
— Мы в порядке.
— Проверьте остальных!
— Осторожнее! Смотреть в оба, приготовить верхнее пламя!
— Клянусь, это самое оригинальное пробуждение в моей жизни! Апчхи!
— Ты куда чихаешь?!
— А я вижу?
— Зато я вижу! Точнее, чувствую…
— Мама, мамоцька, а мы пауцька увидим? — задает вопрос невинный детский голосок, и все начинают нервничать еще больше.
Паучка драконы увидели только где-то через полчаса, когда успели перевернуть каждый камешек в спальной пещере и уже подбирались к соседней, где хранились продовольственные припасы. Точнее, не совсем паучка. Сначала удивленно вскрикнула девочка Нира, когда у нее что-то зашевелилось под крылом, потом это что-то стремительно выпрыгнуло и тут же подтянулось на ближайшей паутине к потолку. И было это что-то такого вида…
— Под крылом? — не выдерживаю я. Компресс на голове недовольно булькает, но пока держится.
— Догадалась? — щурится братец. — Знаешь, это первый случай в истории стаи, когда игра в дочки-матери имела такие последствия.
Что за?.. Он же говорил, что девчонки играли камешком. Не могло же оно высидеться из камешка?
— Ты же не думаешь, что Марина…
— Я ничего не думаю.
— Оно и видно!
— Но маг, прикрепленный к нашей стае, очень заинтересовался проявлением магии в ребенке-драконе. Тем более такой… необычной. Кстати, животное, которое высиделось из камешка, напоминает игрушечного медведа, пушистого такого, а паутина, когда высыхает, становится совсем не липкой, а мягкой и теплой. Полезная штука.
Верю, полезная. Я покосилась на Маришку, которая устроила игру в прием гостей с остальной драконьей малышней. Причем она с успехом играет хозяйку, а роль хозяина взял на себя учитель Беригей. Ой, поправочка. Это не роль хозяина, а какая-то сцена из сказки про чудовищ, потому что «чудовище» активно хватает то одну, то другую детку и хорошенько пропекает специальным пламенем, не лечебным даже, а таким… профилактическим, от паразитов и вообще. Малыши верещат, но поскольку первой пропекли Маришку, а она хохочет вовсю, то весь детский визг на лужайке явно только для виду.
Хорошо, что игра не в дочки-матери. Хм, мне уже интересно, кого она «высидит» в следующий раз?
— А раньше ты мне почему ничего не говорил? Мы же виделись после сезона бурь!
— А нам хоть одна спокойная минута перепала?
— Ну да, у нас же день рождения принца был на носу…
С ума сойти, если честно. Что магия у дочки есть, мы знали, она рано прорезалась. Но уметь превратить неживое в живое — это очень редкий дар, насколько я в курсе. А тем более вот так, из камешка в яйцо, которое потом «высиделось» под спящей дракошей.
— Между прочим, малышня активно завидует Нире и с нетерпением ждет Маришку в гости. Камешки подбирает. Кстати, можешь вставать, маг уже закончил измываться над твоим крылом.
— О? — А я и забыла, с чего это братишка так активно работает за телевизор и болтает без умолку. — Спасибо. Я, пожалуй…
— Она часто говорит по ночам, — неожиданно вмешался в беседу тихий голос. Шиарри!
От неожиданности я дернулась так, что крыло прострелило болью, а не успевший далеко отойти маг взвыл и бросился назад. Компресс печально сполз с моей макушки и застрял где-то на гребне.
— Кто? — удивился Гарри, на секундочку опередив меня.
— Марина. Она разговаривает… тихонько, но я хорошо слышу. Иногда плачет, кого-то зовет, уговаривает.
— Может, ей снятся кошмары? А кого зовет?
— Я не уверен. Талик, Алик… как-то так.
— Виталик, — тихонько вставляет Рриша.
Кто?! Минуточку, это…
— Александра! — грянуло рядом, и маг, трудолюбиво налеплявший на мое крыло очередное зеленое неясно что, бухнулся, как ныряльщик с вышки — вниз головой. — Александра, связь!
Мага я успела подхватить в последний момент — тем самым крылом, кстати. Не везет ему — крылу, имею в виду. Похоже, летать мне долго не придется.
— Александра!
Да что она так орет, эта папина рация?!
— Ой-ё… Надо же так кричать…
Рация озадаченно замолкла.
— Надо? Ладно… — донеслось из нее, а в следующий миг звуковая волна из приборчика накрыла поляну, как цунами. — Александра!!! Твой муж пришел в себя!
Видно, разборки насчет ночных приключений Маришки придется отложить. Рация, кажется, говорила что-то еще, но это было последнее, что я слышала. Во-первых, потому что очень обрадовалась, во-вторых — вы, наверное, и сами догадались. Нет?
Уши у драконов чуткие, рация была совсем рядом, и мощность у нее была, как у вулкана Везувия во время извержения. Короче, мы с братцем временно оглохли.
Ого, сколько они уже успели.
Пока я лечилась и отсыпалась, маги, наверное, трудились, как землеройки в период сбора урожая.
Возле хатарессы суета, как в торговом центре перед Рождественскими праздниками. Куча народу (и человеческого, и драконьего) оттаскивает и рассортировывает грузы, а они все сыплются и сыплются. Те, что с зеленой меткой, оттаскивают в сторону очень бережно — интересно, что это такое?
Сторожевые вышки, похоже, вступили в брачные отношения и даже успели продолжить род, потому что их резко стало больше. Десяток, не меньше. Ну да, ведь пока аррохо-опасность еще сохраняется.
Клетки, в которых раньше содержались люди, резко стали выше и шире, вместо листьев накрылись непроницаемой крышей и наполнились какими-то мешками. Сами люди, как ни странно, не разбежались, а старательно строят себе домики… очень странные домики, похожие на норки хоббитов. То есть заглубленные под землю так, что крыша и верхняя часть стены лишь слегка выступают над поверхностью.
Ох, сколько всего уже нарыли! Ну да, сезон бурь. Для драконов, наверное, тоже проще и быстрее вырыть котлован, как Лесная стая, и накрыть сверху чем-то прочным, чем искать и обживать какие-нибудь пещеры: на это уже нет времени. Воины выглядят не слишком довольными, что им поручили такое невоинственное занятие, как копание в земле, но почему-то не возникают. То ли Рэй прочистил им мозги (кстати, а Рэя как раз не видно), то ли запахи от костров неподалеку помогают настроиться на позитивный лад. Кстати о запахах…
Фу! Что это кипит такое? А, ну да, витаминный супчик — лекарство для иммунитета. Судя по размеру котла, это на все племя. А рядом два дракона неторопливо отсчитывают порции фруктов и овощей — дополнение к основному рациону. Полтыквы, яблоки, сахарная картошка, еще что-то… и корзина рыбы. Нормально для дракона, не роскошно, но вполне приличная порция для взрослого. А еще и супчик. Приближается обед?
О, девушки тоже не выглядят слишком довольными — не нравится им что-то. То ли рыбу коптить, то ли воины далеко, некому глазки строить. Скорей всего, второе, потому что при виде Гарри все разом ожили и заулыбались.
О, а что это за пожар на берегу?
Дед Гаэли, к которому я обращаюсь с вопросом, улыбается и…
— …
Да, в ушах все еще звенит…
— Что?
— …!!!
Видя на моем лице отсутствие понимания, педагог с многолетним стажем хлопает по карманам в поисках чего-то, на чем можно писать, не находит и пытается объясниться жестами.
Жесты очень понятные — кого-то, похоже, утопили… по крайней мере, я так понимаю жест подхватывания двумя ладошками и выбрасывания в волнообразное вроде как море.
— Ужас какой. А кого?
Кажется, поняла я все-таки не так, и дед изумленно распахивает глаза и пытается объяснить заново. Я напряженно всматриваюсь в движения рук… крылья — дракон, значит… огонь… и… дальше что-то непонятное — и три пальца.
— Троих убили?
Гаэли смотрит на меня так, будто я опять выпила весь драгоценный спирт и устроила пробный сеанс драконьего стриптиза (было такое когда-то, лет семь назад, когда я только в этот мир попала).
— Мастер Гаэли, вы того… вы не нервничайте. Спокойно объясните, внятно, времени-то у нас еще полно (по моим подсчетам — не меньше часа).
Новая попытка объяснения получилась веселей.
— Крылья, да поняла я, поняла — дракон. Нет? А-а, десять драконов… или больше? Не важно? Хорошо, так что эти десять драконов сделали? Полетели в море… через море… Водички, мастер? А, вы не кашляете, а изображаете пламенный выдох, уловила. То есть эти драконы напали на кого-то. На вас? На других? Ясно, так почему пожар на берегу-то? Хорошо, молчу и слушаю. Значит, драконы напали и… а что значит эта поза цыпленка табака без гарнира? Нет, давайте сначала объясните вы про пожар, а уж потом я про цыпленка. Умерли? Ранены? То есть в том налете кто-то был ранен. Трое? И что? Их удушили?! А что это тогда такое? Придушить, завязать, забинтовать… а, лечить? Их вылечили? И поговорили? А потом отправили на… утюг? Утюг с хвостом? Не надо такие слова говорить при детях! Я не слышу, я догадываюсь. Спокойней, без нервов, все хорошо… Гарри, вот ты еще! Не надо на него крыльями махать, сдуешь на фиг… Мастер, так что там было про хвостатый утюг? Что вы в меня руками тычете? Сама я утюг? Мой утюг? А, оглянуться… куда я смотрю? В смысле что я вижу? Ну, корабль…
А, так не утюг, а корабль! Отлично. Драконов посадили на корабль, и они… ага, поплыли… сюда. Так, а при чем тут пожар?
Не они устроили. А, слезы! Матери заплакали, узрев живых деток… все понятно. Спасибо, мастер Гаэли. Вы замечательно объясняете. А теперь скажите, что там делает Орро? А что так позеленели?
Вот такая вышла дорога.
Как я ни рвалась к Рику, но воссоединиться нам удалось не скоро. Наверное, пока я добиралась, он успел и поесть, и подремать… Ну а что делать. Лететь с раненым крылом нельзя, превращаться с такой травмой тоже не особо полезно, пришлось топать пешком.
Но дорога — ерунда. Главное то, что Рик очнулся. И глухота вон потихоньку унялась. Все слышу, даже бурчание деда о черепашьей скорости пешего дракона. Все будет хорошо…
Жизнь в драконьем лагере потихоньку налаживается. Еще немало времени уйдет на залечивание ран; еще надо как-то пережить без потерь сезон бурь и перевести сюда ребят из убежища под мертвым городом Ирраш. Еще много времени уйдет на вылавливание аррохи по континенту, на воссоздание здешнего животного мира…
Но работа не волк, не загрызет.
Все будет хорошо…
Золотой блеск… наверное, еще долго у меня будет замирать сердце при виде золотой чешуи среди изломанных стволов сосен.
Рикке…
Он и правда успел заснуть, пока мы до него добрались. Спокойным сном выздоравливающего, с ровным дыханием без клокочущих хрипов. Тело еще жестко зафиксировано, чтобы не потревожить перепаханный бок, но шея уже свободна и спокойно растянулась на ароматной подушке из сосновых веток. Глаза закрыты…
Я замерла рядом, чтобы ни звука, ни шороха. Гаэли рвался проверить степень заживления ран, но глянул на меня и благоразумно куда-то ушел вместе с Орро.
А я осталась.
Спи, солнце мое золотое, не просыпайся сейчас. Я рядом побуду, на тебя посмотрю и помолюсь этой богине судьбы, чтоб ей… пусть она проявит хоть немного справедливости и вернет тебе зрение.
Спи.
Ты очень рисковал, шаман мой. Очень.
…А в той пещере нашли мешок с каким-то черным порошком, при виде которого Ррош скривился, как от зубной боли, а Орро буркнул «Вот же придурок». В порошке наши юные маги опознали растертые в пыль листья какого-то растения, от которого у драконов резко повышается агрессивность — вплоть до полной потери самоконтроля и адекватности. Проще говоря, они теряют разум и начинают нападать на всех, кто в пределах досягаемости. Бывший наставник Дарру, могила ему камнем, видно, решил разобраться с чужаками по полной программе, не считаясь с потерями.
Если учесть, что пораженный черным порошком не различает ни женщин, ни детей, можете сами посчитать, сколько потерь грозило несчастной стае. Вовремя ты его остановил.
Спи, мой хороший.
Я больше никогда не буду сомневаться в нас. Пусть моей экстремальной маме наша жизнь кажется скучной, пусть твои сестры ворчат, что мы друг другу не подходим… и папа когда-то не понимал, что это за семейная жизнь, где муж в любой момент может сорваться неизвестно куда и ничего не смыслит в коммерции…
Это наша жизнь. Ты такой, какой ты есть. С твоими опытами, от которых растаяла стена в коридоре. С твоей мягкостью и уступчивостью в повседневных делах, с непрошибаемым железобетонным упорством в важных моментах. С твоим стремлением раскладывать все по полочкам, с твоей сдержанностью, серьезностью, которая так хорошо уравновешивает мой беспокойный нрав… с твоей нетребовательностью в еде и полным непониманием жестокости и зазнайства. С твоим полным и абсолютным доверием… С твоим «талисманом» в виде тысячу раз стиранной рубашки. С твоим наконец-то прорезавшимся умением шутить, спасибо богине семейного счастья. С твоей любовью к земной картошке и волшебными копиями стиральной машины, которые все никак не получаются такими, как ты хочешь. Наверное, я единственная хозяйка на все королевство, которой подарили уже семь моделей «стиралки», причем ни одна не устроила самого дарителя. Рик хочет, чтобы его изобретение само заполнялось водой, само грело, стирало, сушило, отжимало, отчищало и восстанавливало прорехи. Вот такой он… требовательный.
Рик-Рик.
Выздоравливай. Возвращайся…
— Саша?
— Рик! Как ты?
Я не надеюсь… почти… но все равно закусываю губу, когда его глаза смотрят мимо меня…
— А вы? — Голос у него негромкий, но ровный, уже не готовый оборваться на каждом слове. — С тобой и девочками действительно все хорошо?
— Нормально, на травке резвятся… Между прочим, я первая спросила. Как сам?
— Как радио, — вздыхает Рик. — С места не двинуться, а внутри так много слов…
— Каких слов?
— Не самых хороших, — признается мой муж. — Про себя. Я так и не смог его уговорить.
Самоед мой… Он этого типа еще и уговаривал! Я осторожно-осторожно, едва касаясь, кладу крыло на неповрежденную часть спины — утешаю.
— Остановить смог. И выжить смог. А про другое пусть голова не болит. Договорились?
Как ты вообще догадался, что он полетел за этой пакостью?
— Знаешь, незадолго до тебя к нам занесло еще одного человека из вашего мира. Мы так и не поняли, о чем он кричал… о каких-то истинно демократических ценностях и о жалобах в какой-то суд. Мол, он свободная личность и имеет права, и не позволит над собой так издеваться только за то, что сел за руль пьяным. Требовал его отпустить и вернуть нормальный облик, а иначе… Он не выглядел грозным — небольшой зверек с черно-белым хвостом, и один из наших магов пошел к нему, чтобы успокоить, а он что-то дернул — и после взрыва мы ничего не нашли. Только исковерканные куски железа.
Интонации были очень похожи — страх и злость. То есть злость, спровоцированная страхом. В таком состоянии человек, да и дракон, способен на что угодно. А у него еще было такое мстительное предвкушение — мол, сейчас вы пожалеете, что посмели меня обидеть. Я даже не помню, как кувыркнулся — просто было ощущение, что его надо остановить.
— И ты пробовал его уговорить.
— Пробовал. Бессмысленно. Если он когда-то кого-то и слушал, в последний раз это явно было очень давно.
Угу. Нарциссизм в тяжелой форме, лечится только дубиной, и то без гарантии.
— А я не знал ничего боевого… то есть не адаптировал к драконьей форме; только и успел, что ударить лапой, когда что-то в бок врезалось.
Храбрый мой… Меня опять накрывает запоздалым страхом. Если бы он упал на поврежденный бок, если бы мы не нашли его быстро, если бы…
— Удачно попали, — известил сверху голос, — прямо по горлу. Он даже до тайника не добрался.
— Хиран!
Юный дракономаг вежливо склонил голову:
— Привет, Александра! Доброго здравия, наставник Рикке. Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, лучше.
— Зрение не вернулось? Мы там записки в пещере интересные нашли. Частично на вашем языке…
— Чтоб он сдох! Чтоб им всем в … и… да с…, и в том мире, и в последующих перерождениях! Уроды, безмозглые и бесстыжие …, чтоб им полный …!
— Гаэли, здесь дети…
Ага, Гаэли… Да, представьте, это сказала не я. И не Рэй. Вдохновенная тирада принадлежала как раз правильному и очень положительному дедушке Гаэли. И его можно довести. Вопрос как.
На этот раз деда достала не я, не Марина и даже не песчанка, которая со вчерашнего вечера невероятно возлюбила деда и таскалась за ним повсюду, даже в аккуратный домик в неприметной расщелине между скал. Причины песчанкиной любви для окружающих остались непонятными, потому что Гаэли молчал даже не как партизан, а как партизанское ружье, если без патронов. Но факт остается фактом. Ладно, не об этом сейчас. Гаэли допекли записки. Те самые, что отыскал в тайнике Хиран.
Записки непризнанных властителей, чтоб им… то самое, что от души нажелал наш разъяренный дедушка. Мне всегда казалось, что если человек мечтает о власти, то у него что-то по-крупному не в порядке. С мозгами или с комплексами, не важно. Ну не нужно нормальному человеку над кем-то властвовать! У нормального есть дело по душе и по силам, наверняка есть те, кто ему дорог, и ему просто не надо никому ничего доказывать! А вот если ни того ни другого, если характером слабоват, а мозгами при раздаче обделили, а самое главное — если ты это все про себя знаешь, но поправить неспособен, вот тогда человек и старается самоутвердиться, в том числе таким вот некрасивым способом. Ну вот представьте человека маленького роста в команде баскетболистов. Нормальному ничего, а вот личность с завихрениями немедленно закомплексует и полезет бедным спортсменам на плечи, чтобы хоть так выше показаться.
Вот и эти… Чего им не хватало? Способности были, образованием их не обидели, обучили, как всех, работы хватало, живи и радуйся!
Но это было для всех. А им хотелось больше.
Они даже назвали свои записи «Летопись великих свершений».
Читали потрепанную «Летопись» всем племенем… так Рэй решил. Умный дракон наш черный врун… то есть его вышность Рэйран Первое крыло. Племени Сыновей Неба слишком много врали, чтобы они так сразу всем верили, тем более чужакам. Пусть лучше сами почитают, вспомнят, сравнят впечатления. Глядишь и призадумаются. Я не про претендента на Рэево место говорю, там случай тот же самый, клинический — хочет человек, то есть дракон, власти. Так хочет, что аж хохолок трясется. Что он будет делать, если вдруг ее получит? Понимает ли, что такое ответственность? Он просто видит себя на вершине, отдающим приказы, и весь в экстазе от самой картинки. Ничего, пусть тоже послушает, ему полезно. И сами записи, и комментарии к ним. Активные такие комментарии… Особенно деда Гаэли.
— Первая страница представляет собой клятву. «Клянусь ныне и вовеки помыслы свои посвятить общему делу властелинов и гордо нести великое звание Проницающего. Клянусь следовать уставу братства, прозревать замыслы врагов, нерушимо хранить тайну братства властелинов. Да будет мое слово залогом моей чести…»
— Дальше такая же высокопарная чушь?
— Еще хуже. «Гордиться тем, что властелин, и бороться с врагами».
— Какими?
— Если они собирались жить вот по таким правилам, то с врагами бы у них не задержалось. — Кристаннике смотрит на записки таким взглядом, что они давно должны были испепелиться от стыда за то, что в них написано.
— Да, надо же наплести столько слов и ничего конкретно не сказать!
— Думаете, случайно?
— Я ничего не думаю, я слушаю. И вам бы не мешало.
— Завязывайте спорить, — фыркает папа, любовно проверяя гранатомет. — И так все понятно. Если человек желает что-то говорить, он это говорит. Если он предпочитает кутать мысли в кучу пышных и абстрактных словес, то дело пахнет керосином. Дальше что?
— Почтенный Игорь!..
— А что такое «абстрактный»?
— А что такое «керосин»?
— Мне, кстати, еще не объяснили, что такое граната…
— Давайте оставим гранатометы и керосин на потом? — предлагает Кристаннике. — Что там дальше?
— Устав.
С уставом было попроще. Кстати, именно во время чтения устава дед включился со своими комментариями, которые плавно перешли в мат. Именно тут парни четко прописали, что ничье мнение, кроме их собственного, принимать в расчет не будут. Потому как они великие и имеют право принимать решения за остальных. А остальные, мол, чешуей не вышли…
Ну а потом начались собственно записи.
Они были разные: небольшие кусочки очень плотной, до сих пор блестящей бумаги, исписанные скорым, но небрежным почерком — рукой мага.
Желтоватые пластинки из неизвестного материала, покрытые длинными цепочками процарапанных значков (Ррош, опытным взглядом оценив «документ», заявил, что так порой писали оборотни). Кто собрал все это в гибнущем городе? Кто сохранил? Зачем?
Несколько «звучков», полуистлевшая книга с какими-то схемами, зеленый материал «под шелк», скрученный в две трубочки — и жуткая история из недалекого прошлого постепенно разворачивается перед слушателями во всей полноте и дикости.
…Заговорщики и правда не думали, что все так обернется. До поры до времени красивые слова одного из Проницающих о необходимости перемен, о жертвах во имя свободы, об их великом предназначении казались правильными, а сами будущие властелины видели себя истинно мудрыми и сильными. А потом стало поздно. Перемены обернулись вырвавшимися аррохи, вчерашние мудрые лидеры — злобными уродами, которые хватают за горло и требуют выполнять приказы, а те самые абстрактные жертвы — сотнями смертей: учителей, друзей, родственников. И даже если чудом убьешь вчерашних вдохновителей, этим уже ничего не исправишь…
…Напрасно он это сделал. Конечно, драконам они обязаны — только драконы решились принять к себе беглецов с горящего материка. Ни жители архипелага, ни обитатели побережья не согласились приютить «отравленных нижней сферой». Никто не верил, что ни он, ни коллеги не контактировали с этим проклятием. До сих пор не контактировал — Проницающий все-таки убедил его попробовать. И похоже, напрасно он это сделал. Неужели драконы тоже подвержены этому человеческому проклятию — неукротимой жажде знаний и власти? Порой в глазах дракона мелькает такой знакомый блеск…
Напрасно он…
…Как легко оказалось задурить головы мальчишкам. Бестолковые первоогневки, вчерашние подростки, таким только напуши хохолок про великие свершения и назови как-нибудь позаковыристей — и они твои. И скоро поплатятся они, те коллеги, которые тебя недооценивали! Раньше ты не понимал, что недооценивают, раньше ты был таким же близоруким… пока не заглянул в нижнюю сферу. И точно пелена с глаз свалилась: не уважают ведь! Здороваются как-то презрительно, поздравляют неискренне, за спиной переглядываются. И врут постоянно… ведь они врут про счастье просто работать. Врут… Истинное счастье во власти.
Все идет не так. Проницающие что-то подозревают, нужно поторопиться, нужно опередить их, ударить, отвлечь. Отвлечь… Нужно задействовать этого Дарру… Тщеславный недоумок, работать ему, видите ли, мешают… и наработки этого человека, беглеца с соседнего континента, пойдут в ход, будет на кого повесить трупы дорогих коллег. Только подкорректировать, чтобы из портала вырвалось что-то более-менее грозное. Вот этим Дарру и займется.
А поведение мальчишек мне не нравится… Сидят, ежатся, в глаза не смотрят. А что они думали, убить — это как за ромашками слетать? Сказал им про великое будущее, про неизбежные жертвы во имя братства властелинов — кое-кто встряхнулся, но остальные все равно глаза отводят. Ну, ничего, это они пока мне нужны — от мальчишек никто не ждет удара в средоточье, подпускают, не опасаясь. Хорошее получилось оружие — то что надо против заносчивых коллег. Это пока. А потом от лишних все равно придется избавиться, и от дорогого «соратника» — а то слишком уж он умный…
Да что за невезение! Что натворил этот Дарру?! Придурок, придурок, трижды придурок! Кто еще мог прикончить человечьего мага прежде, чем тот перекрыл портал?! Урод, а еще Проницающий! Ни на кого положиться нельзя! Надо было хоть одного толкового помощника оставить. Конкуренции побоялся. А теперь…
Из города надо уходить. Эвакуацию уже объявили, теперь можно. Потом попробую вернуться и все-таки закрыть портал. А пока уходить надо. Мальчишки не нравятся… Придется прикончить парочку в назидание осталь…
— Больше записей нет. И эта обрывается на полуслове.
— Надеюсь, его таки прикончили, — высказалась моя добрая свекровушка.
— Харрр! — не менее кровожадно отозвались драконши из стаи. Взаимопонимание налаживалось на глазах.
— Скорей всего, так и есть… — Орро рассматривал свиток так, будто надеялся, что там что-то исправится. — И наверное, не только его… и не только тогда… раз их в конце концов осталось только трое.
— И наверное, они кое-чему научились у этого великого. — Блестящие глаза Рэя как-то по-особенному взглянули на соперника. Тот явно понял намек, потому что вспыхнул и — о чудо! — промолчал. Зато завелся дед Гаэли. И надолго.
Боевой дедушка, закаленный десятками лет педагогической работы, прошедший через сражения и плен у черного мага, выдержавший клетку, рейд по джунглям и бой в подземелье, сорвался по-настоящему. Он не просто выразил свое мнение по поводу наставника, который обманул доверившихся ему мальчишек, — дед от души проклял неведомого претендента во властелины, причем в посылании этого типа фигурировали как привычные «быбыдрыхи», так и экзотические словечки на драконьем, и даже мои выражения кое-где припутались, из прежних. Думаю, если бы этот сумасшедший наставник каким-то чудом ожил и оказался рядом, он бы не обрадовался воскрешению.
Правда, в характеристике покойного властелина Гаэли был не одинок. Поэтому, когда Орро накрыл названого отца крылом и стал тихонько успокаивать, племя тоже отвело душу — по-своему, по-драконьи. Пришлось даже гасить несколько небольших пожаров, и тут как раз очень пригодились маги.
— Это надо сохранить, — проговорил Рэй, когда последний дымок растаял над обугленной травой. — Эти… эту память. Чтобы мы знали цену ошибки. И цену подлости. Легкомыслия. Честолюбия. Чтобы это помнили наши дети и смогли объяснить своим. Мы должны запомнить…
Кристаннике несколько секунд молча смотрит на черного дракона.
— Это ваша память, — наконец отвечает он.
— Это ваша память, — кивает наш учитель Беригей. — Берегите ее.
— Обещаем.
И черное крыло решительно ложится на документы.
— А все-таки что такое «быбыдрых»? — тихонько бормочет рядом Маринка. — Красивое слово, надо запомнить…
