Глава седьмая

Текст 1

Скала была выбрана достаточно удачно. Практически все светлое время дня она находилась в тени, которую отбрасывала соседняя гора. Прометея пристегнули за руки, за ноги и под мышками. Потом посовещались и решили, что тень не даст титану поджариться на солнце, а зимой можно поддерживать его жизнь специальными уколами. И улетели.

Когда он пришел в себя, я уже сидел у него на левом плече, находясь в теле зеленой ящерицы. Принимая во внимание особенности речевого аппарата этой рептилии, я, присвистнув, прошипел титану в ухо:

– Не бойся, Прометей. Завтра я устрою веселое утро. Кто-кто, а Гаруда не забудет его никогда. Впрочем, и остальная кодла тоже.

– Спасибо, – устало произнес Прометей. – Но кроме Гаруды есть еще и дикие птицы. Например, орлы и вороны. Они тоже любят кушать. А если дракон какой залетит?

– Насчет драконов можешь не переживать, – ответил я. – Дикие человеческие племена на востоке их самих уже съели. Инды спохватились, а поздно. Скелеты их домашних животных пошли на амулеты. В глазницы вставлены драгоценные камни, а когти разошлись по всей округе… Ну, может, несколько особей и уцелело, но, по слухам, они перебрались в Британию, а это далеко отсюда… А вот насчет орлов я как-то не подумал. Но я смогу вселяться в них.

– Что же, ты будешь целый год меня охранять?

– А что мне еще делать? Посижу рядом с тобой. Если разобраться, то ты – мой единственный друг здесь, хотя я ранее никогда не знал, что означает это понятие.

– Спасибо тебе, Дух.

– Ерунда!

К середине дня прилетел Гаруда. Он устроился на вершине скалы и затих. Видимо, ему в обязанность вменили не только пожирание печени Прометея, но еще и его охрану. Зато к вечеру возле скалы стало оживленнее, потому что прибыл грузовой флаер.

Летательный аппарат завис в метре от Прометея, боковая дверь отъехала в сторону, и глазам титана представился небольшой столик, на котором стоял высокий эмалированный бачок с закрытой крышкой. Над бачком маячило улыбающееся лицо Диониса и далее – на заднем плане – небритые рожи куретов. Размахивая ложкой с длинной ручкой, Дионис радостно заорал:

– Привет, мученик! Ой, что это за гад сидит у тебя на плече?! Сейчас я его ложкой шлепну!

– Не вздумай, – поспешно сказал Прометей. – Это Дух.

– А, привет, алкалоид летучий! Давно не виделись. Заползай как-нибудь ко мне в камеру, вспомним молодость!

– Какими судьбами? – прервал титан треп Диониса.

– Мне предложили на время заключения заняться общественными работами. Вариантов было два: либо каждый день мести двор тюрьмы, либо кормить тебя с ложечки. Догадайся, что я выбрал?

– Судя по твоему заплетающемуся языку, тебе еще и налили?

– Ха-ха, нет. Мой братец Аполлон постарался. Мы с ним переделываем поэму, сочиненную Духом. Вот он и протащил под полой хитона фляжку.

– А зачем вы переделываете мое гениальное произведение? – прошипел я.

– Чтобы воспеть Зевса и иже с ним. Теперь Утнапиштим – праведный и богобоязненный Девкалион. Но музыка осталась твоя. Немного струнных инструментов добавили, мелодию чуть изменили, а вообще все по-прежнему. Так, посмотрим, что тут у нас на ужин…

Дионис снял крышку и сунул нос в бачок.

– Ничего хорошего, – констатировал он, подняв голову. – Пшеничная каша. Открывай рот шире.

Он набрал полную ложку каши и тут же запихнул ее в открывшийся от удивления рот Прометея. Пока титан пытался проглотить кашу, я осознал, что тело ящерицы тоже хочет есть. О чем и просвистел Дионису. Он ответил:

– Куда я тебе наложу? На плечо Прометея? Вот рот его, заляпанный едой, я вытирать не нанимался. Я все-таки политический заключенный, а не какой-то там уголовник.

– Ты не политический, а алкоголический заключенный, – заявил я.

– Не имеет значения, – ответил Дионис, ловко орудуя ложкой. – Вон, рот ему оближи и будешь сыт. Плохо, что он бритый. Но ничего. Скоро отрастет борода. В ней каши в три раза больше застрянет. Еще наешься так, что пузо не даст по скалам ползать.

Наконец титан замотал головой, показывая, что наелся. Дионис закрыл бачок и заявил:

– Все. Пора в тюрьму. Сейчас придет Аполлон, и я буду расслабляться.

– А мне ты вина не привез? – спросил Прометей.

– Нет, конечно. Рационом не предусмотрено. Если бы мне самому хватало, я бы поделился. А так, когда осталось на глоток, никому не дам. Сам выпью! Я же, в конце концов, алкоголик или кто? Так что не обессудьте. Вот выйду на свободу, тогда видно будет. Всем пока.

Дверь захлопнулась, и флаер улетел.

Я немного подумал и вдруг решил не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Без предупреждения покинув тело ящерицы, я поднялся вверх и с ходу вселился в Гаруду, мирно дремавшего на вершине скалы.

Кто-то сказал, что на свете нет ничего лучше ночного полета, когда небо усыпано мириадами звезд. Этот «кто-то» либо никогда ночью сам не летал, либо соврал с каким-нибудь дурным умыслом. Это мне, бестелесному созданию, можно смело барражировать в ночных пространствах без опасения врубиться в какую-либо гору. Я ведь второй раз не умру, если в первый был уже убит. Единственная опасность – солнечный ветер. А вот существу, имеющему телесную оболочку, летать ночью очень тяжело. Даже в туше Гаруды.

Его физиологическая оптика никак не помогала в полете по той простой причине, что не видно было ни зги. Луна куда-то спряталась, а звезды светили тускло и холодно. Плюс ко всему оказалось, что легкие у Гаруды устроены точно так, как у человека. То есть чем выше поднимешься, тем тяжелее дышать. Поэтому лететь в горах было достаточно трудно. Правда, я знал направление. Строго на юго-запад.

Сначала было непонятно, правильно ли я сориентировался, но вскоре чуткие глаза Гаруды уловили алое свечение впереди, и я понял, что не ошибся. Это был вулкан, который уже тогда назывался Санторином. Именно он в свое время, пробужденный индской машиной, уничтожил Атлантиду. Кстати, впоследствии он еще раз проявил себя и сожрал очередную цветущую цивилизацию.

В эту ночь он вел себя спокойно. Выпускал небольшие облака пепла и относительно мирно булькал в жерле лавой. А мне как раз это и было нужно. Я собирался совершить убийство. Почему? Я долго над этим думал…

Один раз я уже сделал это. Тогда – в облике носорога – я убил своим бивнем вождя каннибалов. Разве он был разумным существом? Он был голодным животным! А как можно не убить животное, лишившее жизни тебя для того, чтобы съесть? Это не гуманоиды, это нелюди. А в данном конкретном случае с Гарудой можно было провести параллель, что я и сделал. Даже если он и являлся разумным существом (в чем я, кстати, сомневаюсь до сих пор), то зачем же ему есть печень другого разумного существа, обрекая того на муки? Тем более Прометея, который был разумнее многих своих соплеменников и без спору являлся достойнейшим представителем гуманоидного населения Земли.

Чем ближе я подлетал к жерлу вулкана, тем сильнее сопротивлялось естество Гаруды, загнанное мною куда-то в глубь его гротескного тела. Этот недочелоптиц понимал, с какой целью я летел туда, поскольку моя злость не знала предела!

Надо же, как портит планета Земля абсолютно мирного задожуйца! А, может, не планета? А, может, уже давно не задожуйца? Как нынче говорят русские: «С кем поведешься – от того и наберешься». Или из той же оперы: «С волками жить – по-волчьи выть».

Да, я собрался сжечь Гаруду! С потрохами! И никто мне не судья! Я – Дух!

Ранее, кстати, я хотел проникнуть в жерло одного из вулканов. И у меня ничего не вышло. Это не имеет никакого отношения к солнечному ветру, который состоит, как известно, из множества заряженных чем (или кем) попало частиц. В жерле вулкана очень высокая температура. Излучение тоже присутствует, но к солнечному ветру оно имеет совсем далекое отношение. Температура настолько высока, что даже мое бесплотное естество инстинктивно пытается вырваться из этих тисков. И я этому факту раньше не препятствовал. Но сейчас представлялся особый случай, и я готов был опускаться в пламя до тех пор, пока Гаруда не превратится в пепел! Поэтому ринулся вниз.

Огонь ворвался в нас так, как и должен врываться огонь. Сразу! И нестерпимо жарко! Я ощутил, что перья Гаруды превратились в пепел, а клюв стал красным рогом, готовым вот-вот оплавиться и растечься по всей его «обширной морде». Но в этот потрясающий своей силой и зрелищностью момент естество Гаруды вдруг взорвалось и вытолкнуло меня из тела! Я, вылетев из жерла вулкана, как камень из пращи, заметил, что вслед за мной взмыл вверх огненный факел. Этот сгусток пламени вдруг расправил оранжевые крылья и, спикировав, с шумом рухнул в море.

Я подождал несколько минут и пришел к выводу, что Гаруда утонул. Повисев еще немного над вулканом, я хотел было отправиться к Прометею, но вдруг решил навестить дромида, к которому не летал уже многие годы. А зачем мне было к нему летать? Железяка и есть железяка. Пусть себе валяется. Но до рассвета было еще далеко, а от Санторина до Синайского полуострова рукой подать.

Зависнув над дромидом, я затих. Он заметил меня сразу и тут же поинтересовался:

– Что, раз другие не наливают, решил обратиться к последней инстанции?

– А у тебя есть? – живо поинтересовался я мысленно, но дромид, естественно, мысль мою не услышал, но понял по-своему.

– Вижу, как изменилось свечение твоего поля! – сказал он. – Значит, не зря ходят слухи о том, что тебя зачислили в разряд алкоголиков планетарного масштаба. Слушай, раз ты пришел ко мне, то как общаться собрался? Пойди найди себе какое-нибудь тело! А?

И столько было мольбы в этом его «а», что я, было, собрался найти какого-нибудь очередного льва, но, вспомнив о Прометее, решил к дромиду залететь для беседы позже. Поэтому я сместился несколько раз из стороны в сторону, давая понять, что мне некогда. Дромид, догадавшись, заметил:

– Ну, конечно. Ты весь в делах. А на своего старого и доброго друга времени у тебя просто нет…

Надо же, друг нашелся! Я поперемещался вкривь и вкось, давая понять, что, в натуре, мол, времени нет, на что дромид со злостными металлическими нотками в голосе ответил:

– Ну, подождите! Осталось совсем немного времени! Еще пару тысяч лет, и тоннели опять свяжут нас с метрополией! Поплачете тогда все! И ты тоже, Коматоз!!!

Я еще тогда удивился, откуда у дромида злость. Но со временем понял, что это особенность планеты, на которой мы находимся. Получается, даже металлическая коробка одушевилась!

Ящерицы и след простыл. Вселиться было не в кого, а Прометей спал, свесив голову на грудь. Поэтому я завис над скалой и до утра охранял его покой.

Лишь только на востоке взошло солнце, как в небе появился гриф. Он, кружа над горами, зорким глазом высматривал себе добычу. Высмотрев Прометея, гриф присел на вершину скалы, видимо, для того чтобы обдумать, что же делать с таким колоссальным куском еды и куда клюнуть в первую очередь. Я тут же воспользовался этим фактом.

Первые лучи солнца разбудили титана. Он открыл глаза и осмотрелся. Глянув направо и налево, ничего нового для себя Прометей не нашел. Тогда он посмотрел вниз. Пропасть под ногами была обычной и тоже его не впечатлила. Титан задрал голову вверх и в десяти метрах над собой увидел хищный клюв, свесившийся вниз.

– Ой! – сказал Прометей.

– Не бойся, – прокаркал я. – Все теперь будет хорошо.

Титан понял, что выклевывание его глаз отменяется, и поинтересовался:

– А где Гаруда?

– Даже не знаю, – ответил я. – Но вряд ли он вообще появится.

Прометей, опустив голову вниз, произнес:

– Извини, Дух. Не могу долго смотреть вверх. Шея устает.

– Ничего страшного, – ответил я. – Рядом с тобой нет ни одного уступа, на который я смог бы сесть. Поэтому будем просто переговариваться. Слышишь, кто-то уже летит.

В небе появились точки. Они приближались как с запада, так и с юго-востока. Через некоторое время флаеры расположились вокруг скалы. Было их много, но не все подлетели близко. Лишь два из них зависли рядом с Прометеем, друг напротив друга. Двери разъехались в стороны, и я, нагнув свою пернатую голову, увидел, что творится внутри летательных аппаратов.

Текст 2

В одном из флаеров находились Зевс с Герой, Гефест, Гермес и Аполлон. В другом – Брахма, Вишну и Ганеша. Осмотрев прикованного к скале Прометея, обе делегации посмотрели наверх и обратили внимание на свесившуюся вниз голову грифа.

– Что это с Гарудой стало? – громко поинтересовался Аполлон. – Вроде бы он казался не настолько мерзким. Да и воняло от него не так. Вон, расстояние – метров десять. А тухлятиной прет – хоть нос зажимай!

Брахма вопросительно посмотрел на Вишну. Тот, пожав плечами, сказал:

– Это не Гаруда. Это самый простой гриф. Гаруда еще вчера должен был быть здесь.

Прометей, рассмеявшись, спросил:

– А что, здороваться вас не учили?

– Здрасьте! – тут же откликнулся Аполлон.

– Бу-у-у! – приветственно провыл хоботом Ганеша.

В обоих флаерах случилось легкое замешательство. У индов Вишну с Брахмой принялись ковырять в ушах пальцами. Если Вишну справился с задачей достаточно быстро, то Брахма ковырялся медленно, поскольку голов у него было четыре. У богов же дела обстояли не так печально. Гера ткнула Зевса локтем под ребра, и тот выдал Аполлону затрещину, а Гермес с Гефестом просто переглянулись.

– Так где Гаруда? – опять поинтересовался Брахма.

– Затрудняюсь ответить, – сообщил Вишну и посмотрел на грифа.

Гриф проклекотал:

– Не дождетесь.

Гермес крикнул:

– Это Дух! Стреляйте в него!

Дух ответил:

– Не вздумайте! Сейчас вселюсь в Брахму, таких приказов наотдаю, что всем тошно станет!

Возникла неловкая пауза. В обоих флаерах хозяева Земли стали беспомощно переглядываться, не зная, что делать дальше. Лишь Гера невозмутимо произнесла:

– Жаль, что Дух не может вселяться в богов. Вот бы он влез в моего муженька! И отправился бы к Кришне в гости. Этак годика на три. Я б за время этого запоя навела тут порядок!

Наконец Вишну спросил, обращаясь к Духу:

– Где Гаруда?

Дух ничего не ответил. Он неожиданно захлопал крыльями и, сиганув вниз, полетел над пропастью, наматывая круги. Этот маневр был вызван тем фактом, что в небе появилась странная точка. Она приближалась и становилась новым, невообразимым для глаза объектом. Боги и инды с удивлением взирали на неизвестное чудо.

Оно летело зигзагами, судорожно мотая какими-то длинными частями тела. Лишь приглядевшись внимательно, присутствующие поняли, что существо машет крыльями, на которых нет перьев. Короткие руки пытались помочь крыльям, но это не сильно способствовало облегчению полета. Поэтому летун часто сваливался в так называемый штопор и был вынужден периодически выходить из него, используя для этого все мыслимые ресурсы своего организма.

Наконец он подлетел к скале, уселся сверху и, тяжело дыша, закрыл глаза.

– Вот и Гаруда, – сообщил Вишну.

Вид Гаруды был ужасен. Ни одно перо не осталось целым. Кожа свисала лоскутами со всех частей покрытого пузырями тела. И лишь клюв выглядел победно, сверкая начищенной бронзой. Аполлон покрутил носом, глянул вверх и спросил:

– Это не от него случайно жареным мясом воняет?

Гера зажала нос рукой, а Зевс ехидно у нее поинтересовался:

– Что, вкусные запахи диете мешают? Расслабься, дорогая. Птица – пища как раз диетическая. Хочешь крылышко?

Гера, бросив на своего мужа уничтожающий взгляд, ничего не ответила. Вишну, задрав голову, громко спросил:

– Гаруда, друг мой, что с тобой случилось?

Обгоревшие веки Гаруды поднялись, клюв щелкнул, и раздался вопль:

– Пенис!!!

Присутствующие переглянулись между собой, а Вишну с Брахмой сделали это четырежды.

– Что он сказал? – поинтересовалась одна из голов Брахмы.

– По-моему, «пенис», – высказал свое мнение Аполлон. – Мне кажется, он имел в виду то, что ему надоело быть Гарудой, и потому он сменил имя.

– Это правда? – спросил Вишну, задрав голову вверх.

– Пенис!!! – вторично проорал Гаруда, глядя прямо перед собой.

– Что я говорил! – радостным голосом сказал Аполлон.

– Фу, какая пошлость! – возмутилась Гера. – Разве можно носить такое физиологически скотское имя!

– Сейчас исправим, – с готовностью заявил Аполлон. – Можно заменить пару букв в этом слове, и получится приличное имя. Ну, например, Оникс… Нет, не то. Ну, Фенис… Опять не звучит. Вот – Феникс! Как вам?

– Постойте! – воскликнул Вишну. – Зачем Гаруде менять имя?

– Это – право любого разумного существа, – безапелляционно заявил Аполлон. – Захотел Гаруда стать Фениксом – туда ему и дорога.

– А что, Феникс – отличное имя, – сказал Зевс. – Гораздо лучше, чем Гаруда. Так и будем теперь его называть.

– Да с чего вы взяли, что Гаруда решил поменять имя? – Вишну ничего не понимал в возникшей ситуации.

– Но он же сам об этом заявил во всеуслышание! – Аполлон покачал головой, возмущаясь непонятливостью инда. – Давайте его еще раз спросим об этом. Эй, Гаруда, ответь нам!

Гаруда раскрыл клюв и громко крикнул:

– Пенис сгорел!!!

– Что я говорил! – радостно продолжил Аполлон, но вдруг замолчал и спрятался за спиной Зевса.

– А он вообще был у него? – спросила Гера, заинтересованно вглядываясь в Гаруду.

– Да, – ответил Вишну. – Только его не видно было из-за перьев. Теперь перьев нет. Как, впрочем, и пениса.

– А у меня есть, – сказал Прометей, который все это время слушал разговор, насмешливо улыбаясь. – Вы про меня не забыли случайно?

Взгляды богов и индов обратились на него. Гера, внимательно осмотрев Прометея, встретилась с ним глазами. Тот тут же подмигнул ей и сообщил:

– Богиня, прошу не забывать, что у меня давно не было женщины, и потому твой пытливый взгляд сильно меня тревожит.

Гера неожиданно покраснела и отвернулась. Зевс, осознав, что встревожило Прометея, строго поинтересовался:

– Кто это додумался пристегнуть его к скале обнаженным?

– Полифем, – хором ответили Гермес с Гефестом.

– Устранить это безобразие сегодня же! – распорядился Зевс. – Тут же девушки, дети! Все смотрят. Безобразие какое-то!

– А как же ему тогда в туалет ходить? – спросил Гефест.

– Как все ходят, – ответил Зевс.

– Это что, поставить к нему сторожа и каждый раз снимать со скалы?

– Ваше дело.

– И кто этим будет заниматься? – поинтересовался Гермес. – Например, нам с Гефестом некогда. Нам еще Тифона надо изловить. Говорят, он сбежал на запад и организовывает там со своими сторонниками гигантский национал-титанический мятеж.

Зевс на секунду задумался.

– Хм, Полифем повесил, вот пусть сам и снимает каждый раз, – наконец решил он.

Гефест с Гермесом переглянулись и ничего не ответили.

В разговор неожиданно вклинился молчавший до сих пор Ганеша.

– Я не понял, зачем мы сегодня здесь собрались? – спросил он. – Так и будем болтать?

Вишну, очнувшись от раздумий, задрал голову вверх и приказал:

– Гаруда! Приступай к трапезе!

Тот, встрепенувшись, заявил:

– Капуста. Сочность. Витамины.

– Какая капуста? – удивился Вишну. – Вон, Прометей висит. У него печени навалом. Специально для тебя приготовили.

– Капуста, лимончик, огурчик, – сказал Гаруда мечтательно. – Салат называется.

– У него что, вместе с пенисом мозги выгорели? – спросил Брахма.

Вишну недоуменно пожал плечами.

Гаруда неожиданно расправил обгоревшие крылья, сделал шаг вперед и камнем упал в пропасть.

– Ой! – вскрикнула Гера.

Все посмотрели вниз. Там Гаруда, выделывая чудовищные пируэты, смог выровнять полет. Он, судорожно семеня ногами, поднялся над скалой, взял курс на восток и, тяжело вспарывая воздух крыльями, полетел над горами.

– Надо его спасать! – встревоженно вскричал Вишну. – Он же не в себе! Давайте его подберем в наш флаер!

– Хорошо, – согласился Брахма.

Инды засуетились, а Ганеша собрался закрыть двери.

– Минуточку, – грозно потребовал Зевс. – А что делать с Прометеем?

Появившийся в проеме двери Вишну нетерпеливо махнул рукой и скороговоркой произнес:

– Делайте с ним, что хотите. Хоть расстреляйте. Не до него сейчас…

Дверь захлопнулась, и флаер индов, взмыв вверх, отправился догонять Гаруду.

Зевс, рассвирепев, заорал на Гермеса:

– Что за бардак! Ничего не можете организовать, как следует! То у вас Тифон сбегает, то Фениксы какие-то вегетарианцами становятся! Никакого порядка! Чтобы сегодня все исправили! А сейчас везите меня домой!

Дверь захлопнулась, и флаер устремился на запад. Остальные летательные аппараты, под завязку набитые зеваками, повисев немного в воздухе, также взяли курс на Олимп и спустя несколько минут растаяли в воздухе. Прометей, проводив их взглядом, начал смеяться. Он хохотал долго, с чувством и от души.

Полифем был зол, но спокоен. Злость его была вызвана состоянием жуткого похмелья, а спокойствие – головной болью.

Вчера он навещал своего давнего друга Пирагмона, который опять был ранен в заднюю нижнюю часть туловища, только на этот раз не копьем, а стрелой. В отличие от Полифема тот жил в горах на материке и в связи с этим с людьми сталкивался частенько.

Киклоп лежал в своей пещере и грязно ругался. Расположился он на животе по причине плохого заживления раны. Стрела оказалась зазубренной, и при ее резком извлечении Пирагмон разворотил себе половину задницы.

– Представляешь, – ревел он, повернув голову набок, – у них уже появились луки! В прошлый раз, когда меня ранили копьем, бросок был несильным. Я тогда выдернул копье, смазал рану йодом, и все… А сегодня?! Мало того, что стрела вонзилась почти на всю длину древка (слишком я жирным стал, мягким, наверное, надо садиться на диету), она оказалась зазубренной! Ну, думаю, в этот раз проклятый снайпер от меня не скроется! Рванул стрелу изо всех сил – и!.. Очнулся я на дереве, куда запрыгнул от боли. Кровь хлещет, а этой сволочи уже и след простыл! Мне кажется, что в обоих случаях стрелок один и тот же. Причем он надо мной издевается! Нет чтобы стрельнуть в какое-либо благородное место – он метит только в зад! И хорошо метит, гад…

– Успокойся, – отвечал Полифем. – Возьми сковородку, привяжи ее под штанами сзади и ходи по лесу. В следующий раз выстрел неизвестного охотника окажется неэффективным. Стрела отскочит, и ты его поймаешь.

– Ну-ну, – уныло возражал Пирагмон. – Мне почему-то кажется, что ничего из этого не выйдет.

– Почему?

– Людская подлость развивается такими темпами, что я не удивлюсь, если в следующий раз мне в зад прилетит не стрела, а кусок скалы, выпущенный из какой-нибудь свежеизобретенной катапульты. Тогда от сковородки будет только один толк – надгробная пластина с моим именем на ней. Какие, к Брахме, сковородки? Скоро нас выпрут с этой планеты. Ты, вон, помнишь про своего Одиссоса?

– Одиссея. Я всегда о нем помню. Уже выковал себе стальной шлем с забралом.

– Чушь! Ты же в нем спать не ляжешь? Подкрадется к тебе этот Одиссей во сне и выбьет единственный глаз. Меня – сзади, тебя – во сне. Сплошная подлость!

Чтобы успокоить друга, Полифем повернул его набок, подложил под руку несколько тюфяков, набитых овечьей шерстью, и налил из принесенного меха кружку резко пахнущей мутной жидкости.

– Пей, – сказал он.

– Что это за гадость? – поинтересовался Пирагмон, принюхиваясь с подозрительным видом.

– Это новое лекарство, – ответил Полифем. – Оно чудесно заживляет раны. Я с тобой за компанию выпью.

– У тебя тоже что-нибудь болит? – недоверчивости Пирагмона не было предела.

– Нет, но для здорового киклопа это лекарство не опасно. Оно просто улучшает настроение. Только пить надо сразу. Смотри, вот так…

Полифем залпом осушил свою кружку. Глаз его моментально вздулся, как будто ему стало тесно в черепе, потом встал на место и увлажнился. Взор киклопа наполнился благостным выражением. Полифем сунул в пасть кусок козьего сыра и принялся с аппетитом его жевать. Пирагмон, с интересом наблюдавший за действиями друга, тоже решился.

Он осушил свою кружку, тут же выронил ее на пол, схватился рукой за глаз и громко замычал. Полифем поднес к его рту кусок сыра и крикнул:

– Ешь скорей!

Пирагмон оттолкнул руку киклопа, отдышался и заорал:

– Ты меня отравить захотел?! У меня сейчас глаз вылезет!

– Заткнись! – свирепо сказал Полифем. – Приди в себя и прислушайся к ощущениям.

Пирагмон затих. Ровно через минуту глаз его открылся, а взор сверкнул радостью.

– Вот это вставило!

– Я же говорил! – довольно констатировал Полифем. – Только закусывать надо обязательно. Это тебе не вино.

Они выпили еще, закусили, и Пирагмон поинтересовался:

– Что за чудо и где ты его взял?

– О-о-о, это отдельная история, – начал рассказывать Полифем. – Когда мы с богами искали виновников твоего первого задоукалывания, нам попалось одно интересное стойбище. Там ошивалась собачонка, в которую вселился этот задожуйский недобиток – Дух. Я тогда попытался свести с ним счеты, но он от меня убежал. Некоторое время назад я опять проходил мимо этого стойбища и решил туда заглянуть в надежде, что эту мерзкую собачонку удастся выловить и прибить на месте. Причем меня не интересовало, будет ли на этот раз в ней сидеть Дух или нет. Ну, нашло что-то на меня… Вождь этого племени, которого зовут смешным именем Пук, рассказал, что собаку сожрали волки. Я, уже собираясь уходить, попросил стакан вина. Пук мне дал. Я выпил и обалдел. Потом еще выпил, ну и так далее… Проснулся я под забором. Но Пук опять мне налил. И я опять очнулся на следующий день там же, только с другой стороны ограды. Я попросил Пука раскрыть секрет приготовления этого чудесного напитка. Но он отказался. Как только я его не упрашивал! И руками, и ногами. Даже бил его головой о двери, держа за ноги. Ни в какую! Тогда я бросил его на траву отдыхать и зашел в сарай. Там я обнаружил какой-то хитрый аппарат, сделанный из обожженной глины. Он состоял из десятка непонятных горшков, труб, ванн, заполненных водой, и очага, в котором постоянно горел огонь. Воняло там – не приведи Шива! И везде что-то булькало. С похмелья мне так и не удалось разобраться, в чем тут фокус. Поэтому я решил уладить дело цивилизованным путем. Когда Пук пришел в себя, я заключил с ним сделку, и он стал снабжать меня этим чудесным напитком, который называется «Огненные слезы». Вот и весь рассказ.

– И в чем же суть сделки? – спросил Пирагмон. – Он тебе – напиток. А ты ему?

– Да какая разница? – занервничал Полифем. – Вон, пей.

Он налил в кружки, но Пирагмон пить не стал.

– Только не надо мне рассказывать, что человек снабжает тебя просто так, – сказал он. – Я давно понял, что люди никогда и ничего не делают даром.

– Ну-у, он мне «Огненные слезы», а я ему – так, безделушки всякие.

– И? – не отвязывался Пирагмон.

– Ну, ножик там бронзовый. Или топорик.

– Н-да, – протянул Пирагмон. – Выходит, тебя самого надо распять, как Прометея.

– Ничего подобного, – сказал Полифем. – Дело уже сделано. Если не я продам ему бронзу, так он ее купит у какого-нибудь Хрюка или Чпюка из соседнего племени. И тогда у меня не будет этого чудесного пойла. Поэтому пошли вы все к троллям в жены! С вашими законами! И нечего меня обвинять! Кого надо уже обвинили. Вон, висит себе и радуется жизни. Туда ему и дорога!

– Что ты разорался? – удивился Пирагмон. – Наливай лучше.

Полифем, пыхтя от злости, наполнил кружки.

– Эти подлые людишки достали вконец. – Пирагмон вернулся к прежней теме. – И во многом виноват именно Прометей. Поэтому мне кажется, что подвесили его справедливо. Год назад появились тут двое…

Киклопы выпили и одобрительно крякнули.

– Смотрю, промелькнула какая-то гигантская тень, – продолжил Пирагмон. – Вышел из пещеры, огляделся и обомлел. В небе над долиной летает чучело не чучело, птица не птица, а Зевс знает что! Я долго не мог понять, что происходит, пока чудо не приземлилось. Оказалось, что это дельтаплан. Крылья, собранные из тонких реек, обтянуты овечьей кожей, а внизу имеется деревянная перекладина, сделанная в форме трапеции. К месту посадки, где уже находился человек, подошли еще двое, и в одном из них я узнал Прометея. Если б не он, я бы навалял этим людишкам тумаков, а дельтаплан уничтожил бы сразу. Но Прометей, сам знаешь, брат Атланта. Один на один с ним не справишься…

А были с титаном, как я уже говорил, двое. Один – старый, другой – молодой и крикливый. Старому Прометей рассказывал, что надо изменить в конструкции, чтобы дельтаплан летал дольше и быстрее, а молодого учил управлять этой мерзостью. И повадились они каждое утро затаскивать дельтаплан на утес, который находится как раз напротив моей пещеры. Представь себе, ежедневно я просыпался от восторженных воплей, которые испускал молодой протоавиатор, сигая на дельтаплане с утеса. Старик тоже не молчал. Он орал всегда одну и ту же фразу: «Икар, высоко не летай, там нечем дышать!» Вся эта суета так мне надоела, что я решил разобраться с компанией летчиков-испытателей.

Дельтаплан они оставляли до рассвета на вершине утеса. Как-то ночью я обильно смазал трапецию бараньим салом. Вот потеха была с утра! Этот Икар, столкнув дельтаплан с утеса, не удержался на палке и шлепнулся вниз, а аппарат, пролетев без управления несколько стадий, благополучно приземлился в долине. Пилоту повезло. Он упал на крону дерева и сильно не пострадал. Поэтому полеты продолжились как ни в чем не бывало!

Тогда я решился на кардинальные меры. Мне удалось аккуратно подпилить трапецию, и во время следующего полета она лопнула… Наливай, Полифем.

– И что было дальше? – спросил киклоп, разливая в кружки чудесную жидкость.

– А дальше на свет выползла ошибка Прометея, допущенная им во время образовательного процесса! – взревел Пирагмон. – Однобокость воспитания – вот проблема всех преподавателей. Если учишь говорить «а», надо научить произносить и «бэ»! Другими словами: сделал дельтаплан – сшей парашют! Ха-ха-ха!

Полифем смехом поддержал своего друга. Отсмеявшись, он спросил:

– И каков исход этого летательного мероприятия?

– Из летательного оно превратилось в летальное, – довольно сказал Пирагмон. – Икара похоронили с почестями, Прометея, по всей видимости, неблагодарное человечество послало подальше, и у меня в долине опять наступила тишина…

Веселье продолжалось до позднего вечера, а итогом оказался крепкий алкоголический сон. Полифем заснул, лежа на боку в постели Пирагмона, а последний – сидя на табурете, причем никакие боли в развороченном стрелой седалище его почему-то уже совсем не беспокоили…

Разбудил их обоих Гермес. Прошептав на ухо Полифему несколько слов, он заставил киклопа подняться с постели и залезть в его флаер.

В пути киклоп обильно отрыгивал и, мрачно глядя на Гермеса, пытался плевать на пол, но произвести последнее действие никак не получалось, потому что рот Полифема был сух, как песок в Синайской пустыне. Наконец, продрав горло хриплым кашлем, он нашел в себе силы поинтересоваться:

– Куда это мы летим?

– К месту твоего дальнейшего обитания, – ответил Гермес.

– Не понял, – сообщил Полифем.

– Объясняю, – сказал Гермес. – По распоряжению вышестоящих инстанций ты назначен к Прометею сиделкой. Ну, не совсем, конечно, сиделкой, но вроде того. В твои обязанности теперь вменяется снимать Прометея со скалы каждый раз, когда ему захочется в туалет. А после того, как он сходит, будешь водружать его обратно.

– Да? – удивился киклоп, тяжело ворочая мозгами. – Так его надо снимать, когда он захочет по-большому? Или даже по-маленькому?

– Ха-ха, – не смог сдержать смех Гермес. – Я думаю, что по-маленькому он сможет сходить и без твоей помощи.

– Ага, – сказал Полифем и задумался.

Но через несколько минут его мозг, заполненный похмельными парами, начал от них освобождаться, и перед глазом киклопа стали проявляться реальные жизненные картины. Когда эти картины заблистали полной гаммой осознанности, Полифем, подозрительно взглянул на Гермеса и осведомился:

– И чье это решение?

Гермес был не лыком шит и потому ответил грамотно:

– Брахмы.

– Да ну? – усомнился Полифем.

– Спроси у него сам, – каверзно ответил Гермес.

– Стану я к нему обращаться по таким пустякам, как же, – пробубнил Полифем и опять задумался.

Гермес перевел дух.

Гефест наотрез отказался участвовать в данном мероприятии, и теперь Гермесу одному приходилось улаживать это щепетильное дело. Он понимал, что Полифем мог послать его подальше в любой момент, поскольку Зевсу не подчинялся, а Брахма насчет киклопа никаких указаний не давал. Полифем же все более и более распалялся и, наконец, не выдержал.

– Да пошли вы все к дромиду кнопками щелкать! – взревел он. – Что это за свинство! Гермес, ты что, не понимаешь, что этот титан может постоянно требовать похода в сортир?! Я бы, например, так и делал. Мол, живот крутит… И я что, должен каждый час его отстегивать, снимать, потом поднимать и пристегивать?! Да это займет уйму времени! А кто будет пасти моих овец на острове, где я живу? Брахма? А кто будет следить за моей кузницей? Ведь за год людишки все растащат, узнают секреты и начнут ковать железо! А от ковки железа до первого пулемета – один шаг! Нас выпрут с этой планеты, как нашкодивших щенков! Да подавитесь вы своей божественностью! Брахма! Узурпатор! Все, запишусь к Гераклу в войско! Он как раз собрался в Индию идти…

– Стоп, стоп, стоп, – встрепенулся Гермес. – Кто и куда идти собрался? Подробней, пожалуйста.

Киклоп, поняв, что ненароком проговорился, примирительно сказал:

– Ладно, ладно. Это я так, погорячился. Попить ничего нету?

Гермес, подозрительно глядя на киклопа, протянул флягу. Полифем присосался к горлышку, напился и, убрав сосуд под лавку, умиротворенно сообщил:

– Надо же, вино… Вот, оказывается, чего мне не хватало.

– Так что там про поход Геракла в Индию? – ненавязчиво поинтересовался Гермес.

– Уже ничего, – взмахнул рукой Полифем и блаженно прикрыл глаз.

Дальнейший полет продолжался в тишине, но недолго. Полифем ощутил прилив сил и мыслей, поэтому решил откровенно высказаться.

– Слышь, Гермес, – начал он, – вот нецивилизованно все получается. Я говорю о Прометее.

– Ну-ну, – поддержал киклопа Гермес, изображая участие на своем лице.

– За те делишки, которыми занимаются все подряд, отвечает одно лицо. Причем достаточно зверским образом. Самое интересное – от Прометея никогда не было никакой обиды. Ни нам, ни вам. Ладно там Атлант. Ох и отдубасил он нас с Пирагмоном как-то! Или, скажем, Эпиметей. Тот вообще ходячий мешок, набитый неприятностями. Но Прометей ведь… Эх, нигде нет справедливости! Я не говорю, что он добро в чистом виде. Нет, конечно. Если разобраться, то он такой же враг мне, как ты или Зевс. Но тем не менее…

Полифем вытащил флягу из-под лавки, допил остатки жидкости, зашвырнул сосуд в дальний угол салона и, залихватски крякнув, предложил:

– Гермес, а давай мы его сейчас снимем и отпустим!

Гермес, пораженный поступившим предложением, задумался. Киклоп, выпучив глаз, пристально смотрел на бога и ждал.

– А что я скажу Зевсу? – спросил Гермес.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Полифем. – Ничего ты ему не скажешь! Не до Прометея будет твоему Зевсу. Там у вас Тифон восстал. Возиться с ним будете несколько месяцев. А потом с Гераклом станете разбираться.

– А что с Гераклом?

– Да ничего! За это время пройдет год. Зевс спросит о Прометее, а вы скажете, что в свое время освободили его по истечении срока наказания. И все!

– Так что там с Гераклом?

– Это что, допрос? Пошел ты к Посейдону в сиренщики! Я тебе реальный план нарисовал!

Гермес подумал немного и спросил:

– Но Прометей опять начнет возиться с людьми. Я ведь его знаю. Он не остановится.

– Ну и что? – Полифем смотрел на Гермеса, как на маленького ребенка. – С людишками возятся все. Вон, посмотри на куретов. Никто ведь не запрещает Аиду заниматься с ними. А по идее, его надо повесить рядом с Прометеем.

Гермес задумался надолго.

Прометей, размявшись, стоял на земле, потирая запястья. Он был одет в новый хитон и обут в сандалии. Полифем радостно улыбался, сверкая единственным глазом, а Гермес непринужденно инструктировал:

– На Олимпе тебе появляться незачем. Мы с Полифемом, если хочешь знать, отпустили тебя без ведома Зевса и Брахмы. Благодарить нас за это не надо, но появляться на виду тебе не стоит ровно год. Поэтому можешь слоняться где-нибудь в лесах, а еще лучше – найди пещеру и тихо там сиди.

– Хочешь, я приючу тебя на своем острове? – предложил Полифем. – У меня там есть овцы, виноград и еще кое-что. Короче, с голоду не сдохнем.

– Спасибо, – улыбнулся киклопу Прометей. – Ничего не надо. Я уж как-нибудь сам.

– Ну, смотри, – с облегчением сказал Гермес. – Главное, никому не попадайся.

– Хорошо, – ответил Прометей, и в глазах его блеснули насмешливые искорки. – Я так понимаю, что мой парализатор ты не вернешь?

– Нет! – жестко ответил Гермес.

– Ну что же, не пропаду и без него, – сказал Прометей.

Он уходил вверх по горной тропе, и Гермес с Полифемом долго смотрели ему вслед.

– Ну, вот и закончились его мучения, – сказал Полифем.

– Не думаю, – ответил, прищурившись, Гермес. – Его мучения будут продолжаться, пока он жив… Кстати, так куда вы там с Гераклом собрались? Ну-ка, ну-ка…