Глава 30
Наутро третьего дня поисков Орл Фейна прошел тропический ливень, обрушившийся на бескрайние пустоши Севера, и в небе вновь появилось солнце, похожее на тусклый лохматый шар белого огня, сияющий сквозь туманный сумрак, который оставляла за собой черная стена Повелителя Колдунов. Его лучи быстро превращали покрытую грязью и камнями местность в адское пекло. Буря совершенно изменила весь окружающий пейзаж, дождь смыл практически все заметные возвышенности, оставив со всех сторон одинаковую бескрайнюю равнину с редкими каменистыми пригорками и глинистыми оврагами.
Вначале появление солнца радовало путников. Тепло его лучей проникало сквозь ненавистный сумрак, неподвижно повисший над голой поверхностью земли, прогоняло оставшийся после промчавшейся бури холод; вокруг становилось все теплее, и окружающая местность вновь начинала изменяться. Час спустя жара достигла тридцати градусов и продолжала нарастать с прежней быстротой. От ручьев, бегущих по извилистым расселинам, вымытым дождевыми потоками, начал подниматься пар и туман, воздух насытила влага, пропитывая все вокруг новой, еще более неприятной сыростью.
Редкая растительность, распустившаяся после опустошительной бури, завяла и погибла в этой влажной жаре, отрезанная серым туманом от живительных лучей солнца и задохнувшаяся в удушающем пекле. Грязная земля, на которую обрушился утренний жар, спеклась в твердую потрескавшуюся корку, на которой ничто не могло расти. Ручьи, озера и лужи начали быстро пересыхать и вскоре бесследно исчезли. Открытые небу громадные валуны, местами попадающиеся на пересохшей земле, с готовностью поглотили огненный жар, словно железо на раскаленных углях. Медленно и неотвратимо местность принимала тот вид, который имела перед дождем — сухая, безжизненная земля, совершенно ровная, безмолвно и зловеще лежащая под огромным чистым небом. В этом застывшем мире двигалось лишь вечно неспешное солнце, медленно и равнодушно ползущее по своей неизменной дуге с востока на запад, превращая дни в годы, а годы в столетия.
Три согнутые фигуры неуверенно выступили из-под каменного навеса, образованного на склоне одного из бессчетных одинаковых пригорков, медленно распрямляя свои затекшие тела, мрачно вглядываясь в плотную стену тумана. Так они простояли в этой безжизненной мгле долгие минуты, рассматривая умирающую землю, тянущуюся в бесконечность, угрюмое кладбище каменистых насыпей, хранящих бренные останки тех, кто посмел забрести в это запретное царство. Серый туман пронизывало жуткое безмолвие, неслышно напоминающее троим живым о смерти. Настороженно и с недобрыми предчувствиями изучали они окружающую их пустошь.
Шеа повернулся к своим спутникам. Панамон Крил потягивался и растирал руки, стремясь привести в действие свои онемевшие мускулы. Его темные волосы были грязными и начесанными, широкое лицо обрамляла трехдневная щетина. Он выглядел как оборванец, но его зоркие глаза настороженно вспыхнули, встретив вопросительный взгляд Шеа. Бесшумно ступая, гигант Кельцет поднялся на вершину холма и обозревал оттуда северный горизонт.
Почти трое суток, провели они, скорчившись, в своем жалком убежище под каменистым навесом, пока на окружающих пустошах бушевала яростная северная буря. Трое суток были потеряны в погоне за Орл Фейном и Мечом Шаннары — трое суток, в течение которых природа терпеливо уничтожала все следы неуловимого карлика. Они провели эти дни среди каменных груд, ели, потому что это было необходимо, спали, потому что больше нечего было делать. Долгие беседы помогли Шеа и Панамону лучше понять друг друга, хотя Кельцет по-прежнему оставался для них обоих непроницаемой тайной. Шеа настаивал на своем убеждении, что им следует продолжать погоню, не обращая внимания на непогоду, но Панамон отказывался даже обсуждать эту мысль. В такой шторм никому не удалось бы уйти далеко — Орл Фейн тоже будет вынужден искать убежище или же рисковать попасть в оползень или утонуть в быстрой реке, бегущей по дну оврага. В любом случае, спокойно рассудил вор, карлик не уйдет от них далеко.
С вершины холма спустился Кельцет, сделав быстрый взмах рукой. Горизонт был чист.
Больше они уже не обсуждали, что им теперь следует делать. Все было давно решено. Собрав свой скромный скарб, они быстро спустились по крутому склону холма и двинулись на север. В этом Панамон и Шеа были совершенно единодушны. Поиски Меча Шаннары стали для них чем-то большим, чем просто вопросом задетой гордости, большим, чем поход за загадочным талисманом. Теперь это была опасная, отчаянная охота за предметом, без которого они погибнут в этой дикой местности, хотя и неизвестно, выживут ли они, если найдут его.
Среди высоких черных пиков далеко на севере лежала крепость Повелителя Колдунов. Позади лежала стена смертоносного мрака, отмечающая внешние пределы Королевства Черепа. Чтобы выбраться из этих проклятых земель, им придется идти в ту или же в другую сторону. Очевидным выбором было вернуться к стене туманной мглы, но хотя Эльфийские камни и могли указать им путь на юг, их применение тут же выдаст призракам неземного мира их местонахождение. Так Алланон сказал Шеа в Кулхейвене, так Шеа в свою очередь объяснил Панамону. Только Меч Шаннары мог защитить их от Повелителя Колдунов, и если он окажется у них в руках, то они получат по крайней мере возможность сражаться. Основной их план сейчас заключался в том, чтобы вновь завладеть талисманом и как можно быстрее прорваться назад сквозь стену тьмы. Этот план вряд ли можно было назвать гениальным, но в их положении годился и он.
Идти по равнине было так же трудно, как и до бури. Земля была твердой, покрытой камнями и сухой глиной, отчего каждый неосторожный шаг был опасен. Медленно преодолевая спекшуюся землю, вскоре они с ног до головы покрылись грязью и ссадинами от постоянных падений. Из-за неровностей рельефа трудно было даже держаться выбранного направления и практически невозможно — оценить пройденный путь. Заметных черт местности здесь не существовало, и во всех направлениях равнина казалась совершенно одинаковой. Мучительно медленно тянулись минуты, впереди ничего не показывалось. Воздух все сильнее пропитывался влагой, и одежда троих путников насквозь промокла от пота. Они сняли плащи и примотали их себе за спину; когда наступит ночь, опять похолодает.
— Вот здесь мы его в последний раз видели.
Панамон неподвижно стоял на вершине большого холма, на который они только что вскарабкались, и тяжело дышал. Шеа подошел к нему и недоверчиво огляделся. Все окружающие холмы выглядели совершенно одинаково, лишь слегка различаясь очертаниями и высотой. Он утомленно взглянул на горизонт. Он не был даже уверен, с какой стороны они пришли.
— Кельцет, что ты видишь? — спросил Панамон.
Скальный тролль медленно огляделся, ища на земле малейшие следы, которые мог оставить за собой крошечный карлик, но если они здесь и были, то их навсегда стерла буря. Он безмолвно бродил вокруг них еще несколько минут, затем повернулся к ним и отрицательно покачал головой. Покрытое грязью лицо Панамона вспыхнуло от гнева.
— Он был здесь, Пройдем еще немного.
Они молча двинулись вперед, медленно сползли по склону этого холма и вскарабкались на следующий. Обсуждать больше было нечего. Если Панамон и ошибался, ничего другого предложить никто не мог, и оставалось только искать следы карлика. Миновал час, они упорно двигались на север. По-прежнему ничего. Шеа начал осознавать безнадежность их задачи. Невозможно прочесать все эти земли, далеко тянущиеся на восток и на запад; карлику достаточно было разминуться с ними на полсотни ярдов, чтобы они уже никогда не нашли его следов. Возможно, он вместе с Мечом погребен в грязевом оползне, и они никогда этого не узнают.
Мускулы Шеа болели от постоянного напряжения, и он начал уже подумывать о кратком привале, чтобы еще раз обсудить их решение двигаться в этом направлении. Возможно, следует попробовать срезать часть пути. Но один взгляд на темное лицо Панамона тут же убедил Шеа, что не стоит и упоминать об этом. Это выражение лица Шеа уже видел у вора, как раз перед тем, как тот вырезал целый отряд карликов. Он снова чувствовал себя охотником. Если Панамон все же найдет Орл Фейна, тот может считать себя мертвым. Шеа невольно вздрогнул и отвел взгляд от его лица.
Преодолев еще несколько холмов, они нашли нечто интересное. Кельцет заметил эту вещь с вершины небольшого пригорка, его зоркие глаза выделили чужеродный предмет, полузасыпанный глиной на дне маленького овражка. Указав на него товарищам, он быстро спустился по каменистому склону и торопливо подбежал к лежащему предмету, поднял его и передал им. Это оказался большой лоскут материи — той материи, что раньше служила рукавом чьей-то туники. Секунду они молча глядели на него, а затем Шеа посмотрел на Кельцета, в надежде, что тот подтвердит, что это и в самом деле рукав туники Орл Фейна. Гигантский тролль молча кивнул. Панамон Крил нанизал лоскут материи на острие своего шипа и мрачно усмехнулся.
— Значит, мы снова нашли его. На этот раз он не уйдет.
Но они так и не нашли его этим днем, и даже не обнаружили больше никаких его следов. В толстом слое глины должны были оставаться четкие отпечатки ног карлика, но их не было. Несмотря на уверенность Панамона, Орл Фейну все же удалось пройти какой-то путь во время бури, не попав в грязевой оползень и не утонув. Дождь смыл его следы, но с легкомысленным непостоянством оставил в овраге его оторванный рукав. Его могло принести сюда водой откуда угодно, так что сказать, в каком направлении двигался карлик, было невозможно. К наступлению ночи окутывающий землю сумрак сгустился настолько, что видимость упала до считанных футов, и им пришлось с неохотой прервать свои поиски до зари. Первым в эту ночь встал дежурить Кельцет, а Панамон с Шеа обессиленно рухнули на землю и почти в тот же миг заснули. Ночной воздух был прохладен, хотя суше не становилось, и все трое были вынуждены вновь закутаться в отсыревшие охотничьи плащи.
Слишком быстро наступило новое утро, окутав все вокруг знакомой сероватой дымкой. Этот день был не таким сырым, как прошлый, но ничуть не более жизнерадостным; свинцовый туман, недвижимо висящий над головами, по-прежнему совершенно скрывал солнце. Окруженные той же жуткой тишиной, они часто оглядывались, испытывая чувство полной отделенности от остального мира. Бескрайние пустынные земли Севера начали оказывать на Шеа и Панамона Крила свое влияние. За последние несколько дней Шеа стал более раздражительным и нервным, а обычно бодрый и разговорчивый Панамон теперь подолгу угрюмо молчал. Только Кельцет сохранил свою прежнюю невозмутимость. Лицо его оставалось все таким же спокойным и непроницаемым.
Они равнодушно сжевали легкий завтрак, и поиски возобновились. Они продолжали погоню, чувствуя к ней уже почти отвращение: всем им хотелось поскорее закончить это утомительное путешествие. Они шли вперед частью из чувства самолюбия, а частью потому, что некуда больше было идти. Сами того не замечая, и Панамон, и Шеа все чаще задумывались над тем, почему Кельцет продолжает эту погоню. Он вернулся в свои родные земли и мог, вероятно, выжить здесь и в одиночку, если бы решил расстаться с ними. Оба они безуспешно пытались раскрыть причины, заставлявшие Кельцета оставаться с ними во время трехдневного дождя, и сейчас, слишком усталые, чтобы строить цепочки умозаключений, они вновь безучастно принимали его общество как должное, все более уверяясь в том, что еще до конца этого путешествия узнают, кто он такой и откуда. Они брели сквозь грязь и серое марево, а туманное утро медленно превращалось в полдень.
Совершенно внезапно Панамон остановился как вкопанный.
— Следы!
Вор издал дикий вопль восторга и бешено бросился к маленькому пересохшему ручейку, тянувшемуся слева от них, предоставив Шеа и Кельцету изумленно смотреть ему вслед. Мгновение спустя все трое с интересом склонились над цепочкой четких следов, отпечатавшихся в густом слое грязи. Нельзя было не понять, кто их оставил; даже Шеа узнал следы сапог карлика, с их изношенными подошвами и треснувшими каблуками. Образованный ими след был четок и вел примерно на север, но все время петлял из стороны в сторону, будто карлик уже сам не был уверен, куда направляется. Казалось, что Орл Фейн чуть ли не бесцельно блуждает по равнинам. Еще секунду они помедлили, затем торопливо поднялись по резкой команде Панамона. Следы были оставлены всего несколько часов назад, и судя по их неверному рисунку, догнать Орл Фейна теперь не составляло труда. Панамону с трудом удавалось скрывать злобную радость, забурлившую в его утомленном теле, когда впереди показался конец долгой охоты. Без единого слова они собрали свой скромный скарб и с мрачной решимостью двинулись на север. Для Орл Фейна настал день расплаты.
След, оставленный крошечным карликом, беспорядочно и безумно вился среди глинистых холмов Севера. Временами им приходилось двигаться почти точно на восток, а один раз они описали на равнине широкий полукруг. День тянулся медленно и размеренно, и хотя Кельцет и показывал знаками, что следы становятся все свежее, казалось, что они нагоняют карлика слишком медленно. Если они так и не настигнут Орл Фейна до наступления ночи, он может вновь скрыться от них. Уже дважды он был почти у них в руках, и каждый раз непредвиденные обстоятельства вынуждали их временно прервать погоню. Они не собирались допустить третий такой раз, и Шеа мысленно клялся, что, если придется, он будет выслеживать Орл Фейна даже в кромешном мраке.
Вдалеке зловеще высились громадные пики сумрачного Королевства Черепа, их черные бритвенные острия рассекали горизонт на части. Они вселяли в душу юноши страх, с которым он был не в состоянии совладать, и по мере того, как трое путников углублялись в земли Севера, страх этот постоянно нарастал. Шеа начинал чувствовать, что участвует в чем-то много большем, чем ему представлялось вначале, что поиски Орл Фейна и Меча Шаннары были лишь маленькой частью огромной картины. Это ощущение еще не переросло в панику, но Шеа угнетала настоятельная необходимость покончить с этой сумасшедшей погоней и вернуться домой.
К вечеру холмистая местность начала переходить в плоскую равнину, на которой они могли видеть далеко вперед и идти напрямик, почти без напряжения, что стало возможным впервые с того момента, как они прошли сквозь черную стену. Впереди раскинулась совершенно голая равнина, потрясающая воображение, плоская как стол поверхность грязно-бурой земли и серого камня, тянущаяся на север, к высоким пикам, отмечающим границу Королевства Черепа, владений Повелителя Колдунов. Эта бескрайняя равнина тянулась на север насколько хватало глаз, нарушаемая вдалеке лишь скальными массивами и низкими горными хребтами, окружающими чудовищные черные пики. И на всех этих просторах, голых, жарких и пустынных, лежала та же жуткая могильная тишина. Ничто здесь не двигалось, не бежал ни один зверь, не звенели насекомые, не летали птицы, даже ветер не поднимал покрывающую землю пыль. Всюду царило то же выжженное безмолвие, безжизненное, окутанное смертью. Петляющие следы Орл Фейна уходили в глубину этих равнин и терялись далеко впереди. Казалось, эти земли поглотили его.
Несколько долгих минут охотники медлили; на их лицах отражалось явное нежелание углубляться в эти враждебные человеку земли. Но времени взвешивать все доводы за и против не было, и они двинулись дальше. На этой плоской равнине петляющая цепочка следов была видна намного дальше, и преследователям зачастую удавалось сокращать свой путь напрямик. Они начали быстро настигать свою жертву. Спустя примерно пару часов Кельцет сообщил, что карлик опережает их не больше, чем на час пути. Быстро смеркалось, солнце тонуло за неровной линией западного горизонта. Полумрак наступавших сумерек усиливался вечным сероватым маревом, и местность начала приобретать в них особенно тусклый вид.
Двигаясь по следам карлика, они спустились в глубокое русло пересохшего ручья, протянувшееся по дну небольшой долины, образованной огромными скальными выступами. В тени сумрачной долины совершенно погас тускнеющий солнечный свет, и Панамон Крил, до того энергично возглавлявший погоню, теперь вынужден был напрягать зрение, отыскивая в густой пыли следы ног карлика. Вору пришлось склониться к самой земле, и они перешли на медленный шаг. Панамон Крил так пристально всматривался в тянущиеся перед ним следы, что когда они вдруг оборвались, он был потрясен до глубины души. Шеа с Кельцетом моментально подошли к нему, и только тщательнейшее изучение участка земли показало им, что кто-то методично уничтожил все дальнейшие следы карлика.
В этот миг из глубоких теней долины начали появляться громадные темные фигуры, неуклюже подкрадываясь к ним под прикрытием сгущающегося мрака. Первым их заметил Шеа, но решил, что его обманывают глаза. Быстрее осознал происходящее Панамон. Вскочив на ноги, вор выхватил свой широкий меч и замахнулся железным шипом. Он уже приготовился резким броском вырваться из сжимающегося кольца, но обычно спокойный Кельцет повел себя совершенно неожиданно. Быстро шагнув вперед, он остановил изумленного вора и потянул назад. Панамон непонимающе взглянул на своего гигантского спутника, затем неохотно опустил оружие. Их окружило не менее дюжины огромных настороженных фигур, и даже в сгустившихся сумерках Шеа разглядел, что они столкнулись с группой огромных троллей.
Усталые всадники-эльфы натянули поводья своих коней и задумчиво взглянули на склоны громадной долины Ренн. На восток долина тянулась перед ними еще на пару миль; ее высокие склоны, поросшие редкими деревьями и кустарником, завершались каменными гребнями. Уже более тысячи лет легендарная долина служила единственным путем из нижнего Стрелехейма к великим лесам Запада, вратами эльфийского царства. Именно в этой знаменитой долине эльфийские легионы во главе с Джерле Шаннарой нанесли поражение неисчислимым ордам Повелителя Колдунов. Именно здесь когда-то столкнулся Брона со старцем Бременом и мистической силой Меча Шаннары, и бежал — его громадное войско отступило затем обратно на равнины, но столкнулось там с подошедшими с Востока армиями гномов, попало в кольцо и было уничтожено. В долине Ренн был нанесен первый удар по величайшей угрозе для всего мира со времен опустошительных Великих Войн, и для народов всего мира долина эта стала частью истории. То был природный памятник истории человечества, к которому стекались странники почти со всего света, чтобы ощутить дух тех грозных минувших лет.
Джен Лин Сандар приказал спешиваться, и эльфийские всадники с радостью покинули свои седла. Он думал сейчас не об истории прошлых веков, а о ближайшем будущем. С беспокойством глядел он на тяжелую черную стену, движущуюся с Севера через равнины Стрелехейма, чья сумеречная тень с каждым днем все ближе подползала к границам Запада, родины эльфов. Его острые глаза изучали восточный горизонт, где мрак уже окутал леса, окружающие древнюю крепость Паранор. Он с горечью покачал головой и вновь проклял тот день, когда позволил себе расстаться с королем — своим ближайшим другом. Они с Эвентином выросли вместе, и когда его друг был провозглашен королем, он занял место его личного советника и стал самым преданным его телохранителем. Вместе готовились они к вторжению армий Броны, Повелителя Духов, который, как оказалось, все же не погиб во Второй Войне Рас. Загадочный странник Алланон принес эльфийскому народу предостережение, и хотя многие по-прежнему смотрели на него хмуро и недоверчиво, Эвентин принял свое решение. Никогда раньше Алланон не ошибался; его способность предвидеть будущее могла вызывать страх, но всегда была точной и безошибочной.
Эльфийский народ последовал совету Эвентина и приготовился к войне, но ожидаемого вторжения все не происходило. Затем внезапно пал Паранор, и вместе с ним исчез Меч Шаннары. Снова Алланон появился в их землях, в этот раз с просьбой послать войско на равнины Стрелехейма, севернее Паранора, чтобы помешать карликам, занявшим крепость друидов, переправить Меч на Север, в замок Повелителя Колдунов. И снова они послушно выполнили его просьбу.
Но произошло непредвиденное, и произошло это, когда Джен Лин Сандора не было рядом с королем. Укрывшиеся в Параноре карлики неожиданно решили прорываться в безопасные земли Севера, и три их сильных отряда внезапно атаковали патрули эльфов. Эвентин и Джен Лин возглавили два разных полка, выступивших навстречу двум разным отрядам карликов, и легко разбили бы их, если бы не внезапное появление на поле боя множества троллей, посланных на помощь паранорцам из рядов приближающейся с Севера армии Повелителя Колдунов. Полк Джен Лина был разбит практически наголову, и он еле сумел спасти свою жизнь. Найти Эвентина ему не удалось, эльфийский король бесследно исчез вместе со своим отрядом. Джен Лин Сандор искал его уже почти три дня.
— Мы найдем его, Джен Лин. Его не так легко убить. Он сумеет выбраться.
Эльф угрюмо кивнул, еле заметно наклонив коротко стриженную голову. Взгляд его бегающих глаз упал на молодое лицо того, кто стоял рядом с ним.
— Странно, но я чувствую, что он жив, — задумчиво продолжал тот. Не могу даже объяснить, откуда я знаю — просто чувствую.
Брин Элесседил был младшим братом Эвентина; в случае смерти брата он становился новым королем эльфов Запада. К такому повороту событий он был не готов и искренне не желал его. После исчезновения Эвентина он даже не пытался взять в свои руки командование эльфийскими армиями или возглавить обеспокоенный Королевский совет, а вместо этого немедленно выехал на поиски брата. В результате государство пришло в состояние, близкое к полному хаосу, и народ, еще две недели назад сплоченный перед лицом неизбежной угрозы вторжения с Севера, превратился в колеблющееся, разрозненное скопление отдельных группировок, сильно напуганных тем, что никто, судя по всему, не собирался брать управление страной в свои руки.
Но все же эльфийский народ не поддался панике; врожденная склонность к порядку не позволила им смириться с наступлением хаоса. Однако Эвентин был неоспоримо сильной личностью, и с момента его восхождения на трон народ сплотился вокруг него. Молодой, но одаренный необыкновенной силой характера и живым умом, он всегда готов был дать свой совет, и они всегда слушали его. Слухи об его исчезновении плохо повлияли на эльфов.
Но ни у Брина Элесседила, ни у Джен Лин Сандора не было времени на беспокойство — они искали пропавшего короля. Обойдя за время своих поисков цепи патрулей карликов и основные полки армии Севера, опытные воины, уцелевшие после битвы, на время вернулись в крошечную отдаленную деревушку Коос, где добыли себе свежих лошадей и припасы. Теперь они возвращались, чтобы продолжить свои поиски.
Джен Лин Сандор думал, что знает, где можно найти Эвентина, если тот еще жив. Почти неделю назад огромная армия Севера двинулась на юг, к Каллахорну, и пока перед ней не падет весь Граничный Легион, дальше она не пройдет. Вероятно, Эвентин был у них в плену, ценнейшим заложником, как хотелось бы Броне, и тогда его можно будет найти в штабе армии вторжения. Когда люди узнают, что Эвентин Элесседил взят в плен, более малодушные правители многих городов лишний раз задумаются, стоит ли сопротивляться Северу.
Как бы то ни было, Повелитель Колдунов понимал, сколь важен Эвентин для эльфийского народа. Он был самым почитаемым и любимым королем, какого знали эльфы со времен Джерле Шаннары, и ради его спасения они согласятся на все. Мертвый, он уже никак не послужит Повелителю Колдунов, и напротив, его казнь может так разъярить эльфов, что они вновь объединятся в общем стремлении уничтожить его. Но живым Эвентин обладал неизмеримой ценностью, ибо никто из эльфов не посмел бы причинить своими действиями вред королю. Джен Лин Сандор и Брин Элесседил не питали иллюзий, что Эвентин вернется к ним невредимым, даже если их армия и не станет вмешиваться в военные действия на юге. Они действовали по своему личному порыву, надеясь, что успеют найти своего друга и брата прежде, чем он перестанет быть полезен врагу — прежде, чем падет Юг.
— Достаточно. Поехали!
Нетерпеливый голос Джен Лина резко рассек хрупкую тишину, и услышав его, хмурые всадники торопливо поднялись на ноги. Он в последний раз взглянул на далекую стену мрака, затем повернулся и легко вскочил на стоящего рядом коня, одним быстрым движением забрав в руку поводья. Брин уже сидел в седле рядом с ним, и секундой спустя маленький конный отряд уже скакал быстрой рысью вниз по широкой долине. Утро было серым, воздух пронизывал легкий запах прошедшего ночью дождя, все еще держащийся на равнинах. Сырая высокая трава сминалась под тяжелыми копытами скачущих лошадей, приглушая их стук. Далеко на юге среди туч виднелась полоска темно— синего неба. День выдался прохладным, и при этой умеренной температуре эльфы чувствовали себя хорошо.
Они быстро добрались до конца долины и въехали в восточное ущелье, слегка осадив горячих коней. Всадники беседовали только вполголоса, ибо за самым концом ущелья пролегала граница земель Севера. Цепочка всадников подобно змее петляла между высокими хребтами, образующими восточное ущелье, и вскоре они выехали на бескрайние просторы Стрелехеймских равнин. Джен Лин почти беспечно оглядел окружающую их пустынную местность и вдруг резко натянул поводья.
— Брин — всадник!
Тот тут же подъехал к нему, и они вместе стали рассматривать далекую фигурку, мчащуюся прямо к ним. Эльфы пристально приглядывались, не в силах различить в тусклом свете черты лица всадника. На один короткий миг Брину Элесседилу показалось, что это возвращается его брат, но в следующий момент он понял, что этот человек заметно ниже Эвентина, и надежды его улетучились.
Кто бы то ни был, ездить верхом этот всадник решительно не умел. Когда он подъехал ближе, стало видно, что он изо всех сил вцепился в поводья, до смерти боясь свалиться, и его широкое лицо покраснело и покрылось потом от напряжения скачки. Он не был эльфом, он был южанином.
Ему удалось рывком остановить своего коня перед отрядом эльфов, но прежде, чем заговорить, он был вынужден отдышаться. Он взглянул на повернутые к нему улыбающиеся лица, и его собственное лицо еще более побагровело.
— Я недавно встретил одного человека, — внезапно начал незнакомец. Затем он помедлил, словно не уверенный, что они слушают его. — Он попросил меня разыскать советника эльфийского короля.
Улыбки тут же исчезли с их лиц, и всадники чуть подались вперед.
— Я Джен Лин Сандор, — тихо произнес командир отряда.
Усталый ездок радостно вздохнул и кивнул.
— Я Флик Омсфорд, и я приехал сюда из самого Каллахорна, чтобы найти вас. — С некоторым трудом он сполз с коня на землю и потер ноющую спину. — Если позволите мне пару минут передохнуть, я отвезу вас к Эвентину.
Шеа молча шагал между двумя огромными стражниками— троллями, не в силах избавиться от ощущения, что Кельцет продал их. Ловушка была расставлена умно, но по крайней мере, у них оставалась возможность отбиваться. Однако вместо этого по неожиданной команде Кельцета они перестали сопротивляться и покорно позволили себя обезоружить. Шеа надеялся, что Кельцет знаком с одним из троллей— воинов или хотя бы сумеет убедить сородичей освободить их. Но громадный тролль даже не пытался что-либо объяснить напавшим на них, без малейшего колебания позволив им связать ему руки. У Панамона Крила и Шеа также отобрали оружие и связали им руки, и троих пленников повели на север, в голые пустынные земли. Эльфийские камни все еще оставались с ними, но против троллей они ничем не могли помочь.
Он глядел на широкую спину Панамона, шагающего прямо перед ним, и гадал, о чем думает сейчас вспыльчивый вор. Неожиданная сдача Кельцета в плен произвела на него столь сильное впечатление, что с тех пор он не проронил ни одного слова. Очевидно, он никак не мог поверить в то, что так ошибался в этом безмолвном гиганте, которому спас в свое время жизнь и чьей дружбой так гордился. Странный поступок тролля оставался для них обоих полной загадкой; но в то время, как Шеа был просто сбит с толку, Панамон Крил был глубоко уязвлен. Что бы ни разделяло их, Кельцет все равно всегда оставался его другом — таким другом, на которого он мог положиться. Изумление бывалого бродяги постепенно переходило в ненависть, а Шеа уже знал, что Панамона Крила при любых обстоятельствах опасно иметь своим врагом.
Куда их ведут, определить было невозможно. Безлунная северная ночь была непроглядно темной, и Шеа пришлось сосредоточиться на ходьбе по невидимой во мраке земле, а тролли все шил и шли на север, петляя между разбросанных валунов и высоких гребней, покрытых камнями и пластами земли. Язык троллей был юноше совершенно непонятен. Панамон погрузился в задумчивое молчание, и Шеа не хотелось спрашивать его, о чем беседуют между собой тролли. Если у тех есть причина подозревать, кто он такой, то сейчас они, должно быть, ведут его прямо к Повелителю Колдунов. То, что у него не отняли Эльфийские камни, могло означать, что их, напротив, приняли за обычных путников, не поняв, что же им нужно в землях Севера. Эта возможность слабо успокаивала его; троллям не понадобится много времени, чтобы выяснить истину. Внезапно он задумался о судьбе пропавшего Орл Фейна. В том месте, где их поймали, его следы внезапно обрывались — судя по всему, карлик тоже попал в плен. Но куда его повели? И что стало с Мечом Шаннары?
Несколько часов они шагали сквозь непроницаемый мрак. Скоро Шеа потерял чувство времени, и наконец силы покинули его, он упал и остаток пути один из троллей тащил его на своем широком плече, как мешок с зерном. Затем его разбудили мерцающие огни тусклых костров, и они вошли в незнакомый лагерь; потом его опустили на землю и провели в большую палатку. Внутри тролли еще раз проверили, как крепко связаны его руки, и скрутили ремнями ему лодыжки. Потом его оставили одного. Панамона и Кельцета увели куда-то прочь.
Он попробовал распутать кожаные ремни, которыми был связан, но ничего не добился и вскоре бросил свои попытки. Он чувствовал, что засыпает; усталость долгого пути захлестнула его мысли. Он попытался бороться с ней, заставляя себя строить планы побега. Но чем сильнее он боролся, тем труднее становилось о чем-либо думать, и все в его мыслях начало расплываться. Через пять минут он заснул.
Казалось, в следующий же миг, грубо тряся за плечи, его вырвали из глубокого сна, в который он провалился. Он встал, еще не совсем придя в себя, и кряжистый тролль сказал ему что-то неразборчивое и указал на тарелку с едой, а затем вышел из палатки на солнечный свет. В полутьме палатки Шеа прищурился, рассеянно глядя на серое сияние за пологом палатки, обозначающее начало нового северного дня. С легким удивлением осознав, что он больше не связан кожаными ремнями, он с силой растер запястья и лодыжки, восстанавливая ток крови, и быстро съел приготовленный завтрак.
Вокруг его палатки, судя по всему, царило оживление; утренний воздух наполняли голоса и крики троллей, торопливо бегающих по лагерю. Юноша закончил свой завтрак и уже решился рискнуть выглянуть наружу, когда закрытый полог палатки вдруг резко отбросили в сторону. Внутрь шагнул приземистый тролль-стражник и жестом велел Шеа идти с ним. Крепко стискивая одной рукой ткань своей туники, чтобы ощутить под ней успокаивающую округлость Эльфийских камней, юноша неохотно последовал за ним.
Эскорт троллей повел его через обширный лагерь, состоящий из всевозможных палаток и каменных хижин, сооруженных на широком утесе, окруженном цепью низких скальных хребтов. Взглянув на далекий горизонт, он понял, что утес расположен высоко над теми голыми равнинами, которые они пересекли прошлой ночью. Лагерь казался совершенно пустынным, голоса, которые раньше слышал в палатке Шеа, стихли. Ночные костры превратились в груды углей, все палатки и хижины были пусты. Испуганного пленника внезапно пронзил ледяной удар — ему показалось, что его ведут на казнь. Ни Панамона, ни Кельцета нигде не было видно. Флик, Менион Лих и остальные его друзья были сейчас где-то на Юге и не догадывались о его судьбе. Он остался один и готовился к смерти. Страх настолько сковал его, что он даже не помышлял о бегстве. Он, как кукла, шагал за ведущими его троллями, петляющими по безмолвному лагерю. Прямо впереди высился небольшой вал, отмечающий границу поселения; вскоре они оставили позади палатки и хижины и оказались на широкой открытой площадке. Шеа в изумлении огляделся вокруг.
Широким полукругом, лицом к валу сидели дюжины троллей, которые на миг повернули к нему головы, когда его вывели на площадку. У основания вала сидели три тролля; они различались размером и, хотя Шеа не был в этом уверен, видимо, возрастом. Каждый из них держал в руке ярко окрашенный посох с черным флажком. По одну сторону внутри широкого круга сидел Панамон Крил. Его необычно задумчивое выражение лица не изменилось даже при виде Шеа. Общее внимание сосредоточилось на массивной фигуре Кельцета, неподвижно сидящего в центре круга своих безмолвствующих сородичей, со сложенными на груди руками глядящего на троих троллей с посохами. Когда Шеа ввели в круг и усадили рядом с задумчивым Панамоном, тот даже не обернулся. Настал долгий миг полной тишины. То было самое странное зрелище, какое только доводилось видеть Шеа. Затем один из троих троллей, сидящих во главе полукруга, торжественно поднялся и легко стукнул своим посохом по земле. Собравшиеся дружно встали, резко повернулись к востоку и хором произнесли несколько коротких фраз на своем языке. Затем все молча уселись на место.
— Представляешь? Они молились.
Это были первые слова, произнесенные Панамоном, и Шеа с удивлением взглянул на него. Он быстро повернулся к вору, но тот глядел на Кельцета. Поднялся еще один из трех троллей, главенствующих на странном собрании, и что-то кратко сказал внимательным слушателям, несколько раз указав на Панамона и Шеа. Юноша в ожидании повернулся к своему спутнику.
— Это испытание, Шеа, — неожиданно бесстрастным тоном произнес вор. — Правда, не для нас с тобой. Нас поведут к Горе Черепа, что лежит за Лезвием Ножа — в королевство Повелителя Колдунов, и там‡ не знаю, что там будет. Не думаю, что они знают, кто мы такие. Повелитель Колдунов приказал отправлять к нему всех чужеземцев, и мы не исключение. Надежда еще есть.
— А испытание?.. — с сомнением заговорил Шеа.
— Для Кельцета. Он предпочел предстать перед судом своего народа, чем отправляться к Броне. Это древний обычай — у тролля всегда есть такое право. Но его застали вместе с нами, а тролли сейчас воюют с нашим народом. Всякий тролль, встреченный вместе с человеком, объявляется сейчас предателем. Исключений не бывает.
Шеа бросил невольный взгляд на Кельцета. Массивный тролль, неподвижный как скала, сидел в середине затихшего круга, а голос тролля с посохом все звучал. Они ошиблись, радостно подумал Шеа. Кельцет не предал их; он не стал их выдавать. Но почему тогда он так легко позволил взять их в плен, хотя знал, что при этом подвергает опасности и свою жизнь?
— Что с ним сделают, если решат, что он предатель? — повинуясь внезапному порыву, спросил.
На губах вора появилась легкая усмешка.
— Я знаю, о чем ты думаешь. — В его насмешливом голосе звучала ирония. — В этом испытании он рискует всем. Если его сочтут виновным, он тут же будет сброшен с ближайшего утеса.
Он выразительно помолчал и вдруг прямо взглянул на юношу.
— Я тоже его не понимаю.
Они снова погрузились в молчание, и тролль завершил свою обстоятельную речь и сел. Затем к трем троллям, которые, как теперь понял Шеа, были судьями, подошел еще один, встал перед ними и коротко что-то сказал. За ним последовало еще несколько, и каждый коротко отвечал на задаваемые судьями вопросы. Шеа не понимал происходящего, но полагал, что эти тролли принимали участие в патруле, который захватил их прошлой ночью. Обсуждение тянулось бесконечно долго, но Кельцет ни разу даже не шевельнулся.
Шеа разглядывал добродушного гиганта, не в силах понять, почему тот выбрал такое развитие событий. И Шеа, и Панамон уже давно уверились в том, что Кельцет не обычный изгнанник из своего племени, преследуемый из-за своей немоты. Не был он и простым вором и бродягой, каким пытался представить его Панамон. В его удивительно спокойных глазах горел разум. Он обладал знаниями о Мече Шаннары, Повелителе Колдунов и даже о самом Шеа, которые никогда никому не раскрывал. Прошлое гиганта было надежно скрыто от них. Он такой же, как Алланон, вдруг подумал Шеа. Оба они каким-то образом владели разгадкой тайны Меча Шаннары. Это было странное сравнение, и юноша неуверенно покачал головой, сомневаясь в разумности своей мысли. Но времени думать больше не было.
Допрос свидетелей завершился, и трое судей потребовали от обвиняемого встать и сказать слово в свою защиту. Настал нескончаемо долгий и мучительный момент полной тишины; судьи, собравшиеся тролли, Панамон Крил и Шеа, затаив дыхание, ожидали действий Кельцета. Однако громадный скальный тролль по-прежнему сидел неподвижно, словно погруженный в глубокие раздумья. Шеа охватило неудержимое стремление дико закричать во весь голос, только бы нарушить невыносимую тишину, но крик застрял у него в горле. Затем без предупреждения Кельцет встал.
Он распрямил свою широкую спину и внезапно показался им больше, чем просто смертным. В его осанке читалась гордость; он взглянул на ожидающих его слов судей. Ни на секунду не отводя от них взгляда, он сунул руку под широкий кожаный пояс, который постоянно носил на талии, и извлек оттуда большой медальон из черного металла на цепи. Мгновение он держал его в руке перед глазами у судей, в явном изумлении подавшихся вперед. Шеа удалось заметить, что в центре медальона начертан крест; затем гигант торжественно поднял цепь над головой и медленно надел на свою мощную шею.
— Животворящие боги‡ поверить не могу! — потрясенно выдавил Панамон.
Ошеломленные судьи поднялись. Кельцет медленно повернулся, демонстрируя медальон всей толпе пораженных троллей, и они с громкими криками повскакивали на ноги, безумно размахивая руками и указывая на стоящего в центре круга гиганта. Шеа тоже глядел на него, совершенно сбитый с толку.
— Панамон, что происходит? — наконец воскликнул он.
Его слова утонули в громогласном реве восторженной толпы, и Панамон Крил вдруг тоже вскочил на ноги, сильно хлопнув рукой по плечу Шеа.
— Поверить не могу, — с нескрываемым восторгом повторил вор. — Столько месяцев я даже не подозревал. Так вот что он скрывал от нас все это время, друг мой! Вот почему он без боя сдался в плен. Но это еще не все.
— Так ты можешь объяснить, что случилось, или нет? — горячо воскликнул Шеа.
— Медальон, Шеа — крест в круге! — радостно вскричал тот. — Это Черный Ирикс, высочайшая награда, величайшая честь, какой только может удостоиться при жизни тролль! Если за твою жизнь совет троллей выдаст три таких медальона, это невероятно. Получить эту награду может только тот, кто является живым воплощением всего того, что почитает и к чему стремится народ троллей. Ни один смертный не может быть ближе к богу. Когда-то в прошлом Кельцет заслужил эту честь — а мы даже не подозревали!
— Но как же то, что его видели с нами?.. — Юноша не закончил свой вопрос.
— Носящий Ирикс никогда не предаст свой народ, — жестко отрезал Панамон. — Такая честь предполагает безграничное доверие герою. Он никогда не нарушит законов своего народа — считается, что он не способен даже помыслить об этом. Они убеждены, что злоупотребление этим доверием повлечет за собой страшные мучения после смерти. Ни один тролль не осмелится на это.
Шеа потрясенно смотрел на Кельцета, восторженные крики не ослабевали. Громадный тролль вновь повернулся лицом к троим судьям, тщетно пытавшимся призвать бушующую толпу к порядку. Прошло еще несколько минут, прежде чем шум стих настолько, что можно было слышать отдельные голоса. Тролли вновь уселись, взволнованно ожидая слов Кельцета. После короткой паузы к немому герою подбежал переводчик, и Кельцет начал говорить на языке жестов. Следя за движениями его мощных рук, переводчик излагал его речь судьям на своем языке. Один из судей начал что-то говорить в ответ; Шеа не понимал из их беседы ни слова, но, к счастью, Панамон в этот момент начал взволнованным шепотом пересказывать юноше суть происходящего.
— Он говорит, что пришел из Норбана, одного из больших городов троллей в северных Чарнальских горах. Его родовое имя — Малликос; это очень древний и уважаемый род. Но все они погибли, говорили, что их перебили гномы, собиравшиеся ограбить их фамильную сокровищницу. Судья слева спросил Кельцета, как же он спасся; считалось, что он тоже погиб. Похоже, это было кровавое дельце, если о нем слышали даже в этой деревушке. Но тогда — ты только послушай, Шеа! Кельцет говорит, что его семью истребили посланцы Повелителя Колдунов! Почти год назад Носители Черепа появились в Норбане, захватив власть и приказав солдатам выполнять их распоряжения. Они убедили почти весь город, что Брона восстал из мертвых, что он прожил тысячи лет и стал неуязвим для оружия смертных. Малликосы были одной из правящих семей в Норбане, и они отказались подчиняться, призывая горожан сопротивляться воле Повелителя Колдунов. Слова Кельцета убедили многих — ведь он носил Черный Ирикс. Тогда Повелитель Колдунов уничтожил всю семью Малликосов, а Кельцета отправил в свою крепость на Лезвии Ножа. История о гномах-бандитах — это обман, который должен был заставить горожан охотнее идти на войну с Югом.
Но Кельцету удалось бежать прежде, чем его заточили в темницу, и с тех пор он бесцельно шел на юг, пока не встретился со мной. Повелитель Колдунов сжег ему гордо, чтобы тот никогда уже не мог ни с кем говорить, но он научился языку жестов. Он ждал случая вернуться на Север‡ Рассказ Кельцета внезапно прервал один из судей, и Панамон на миг замолчал.
— Судья спросил, зачем же он теперь вернулся. Наш крупный друг говорит, что Брона страшится силы Меча Шаннары и легенды, где говорится, что Меч поднимет последний сын эльфийского дома‡ Панамон резко смолк; переводчик вновь повернулся к Кельцету. В первый раз громадный тролль взглянул в глаза Шеа, взгляд его удивительных глаз внезапно стал серьезен. Юноша невольно задрожал. Затем его могучий спутник что-то коротко сказал знаками ожидающим его слов судьям. Панамон помедлил, затем тихо заговорил.
— Он сказал, ты, Шеа, должен идти с ним в королевство Черепа, проникнуть в горную крепость, и там уничтожить Повелителя Колдунов!
