Глава 18
— Иван Петрович, вы видите? Видите? — в наушниках сквозь рев вертолетных двигателей прорезался писклявый голос практиканта Вадика. Иван Петрович, не отрываясь от видоискателя телекамеры, махнул рукой — мол угомонись, мелочь пузатая. Но Вадик никак не желал угомониться. Он без умолку трещал о том, как им повезло, какой он молодец, и что этим репортажем они в клочья порвут «Двушку» — конкурирующий городской телеканал.
Иван Петрович скрипел зубами и злился. Его так и подмывало рявкнуть на молокососа, чтоб заткнулся, но старый мудрый телеоператор чтил этику, а в данный момент рычать на сопляка было бы неэтично. Хотя бы потому, что именно этот сопляк учуял сенсацию там, где акулы пера и монстры телеэфира видели лишь дешевые фокусы коллег из желтой прессы.
Все началось пять дней назад, когда появилось сенсационное сообщение об НЛО над Узбекистаном. Местный военный летчик утверждал, что видел в небе нечто, напоминающее карету, запряженную чуть ли не свиньями. Якобы он даже снял диво на цифровой фотоаппарат, но из-за большой скорости карточки вышли смазанными, и разглядеть что-либо на них невозможно.
Серьезные журналисты, прочтя это сообщение, только посмеялись, но практиканта Вадика оно проняло. Мальчишка принялся рыться в новостных лентах и вскоре выудил еще несколько чудных заметок. В них утверждалось, что в Чимкенте (Казахстан), окрестностях Оренбурга и Самары видели в небе двух мужчин, которые летели по воздуху сами по себе, без каких-либо летательных аппаратов. Кто-то даже разглядел, что у путешественников имелся багаж.
Дотошный Вадик схватил карту, поколдовал над ней с линейкой и калькулятором, а после битый час убежал главного редактора, что ровно в четыре часа дня в понедельник странная летающая парочка объявится на границах области. Неизвестно, чем пронял практикант видавшего виды главреда, однако тот, шипя, как блин на сковородке, распорядился раздобыть вертолет, дать поганцу оператора и отправить обоих к чертовой матери. На случай, если летающие человечки не объявятся, шеф велел вышвырнуть Вадика за борт.
И вот — на тебе! В видоискателе плывут по небу два чудика, широко расставив ноги, будто сидят на спине невидимой лошади. То и дело оборачиваются на вертолет и приветливо так машут руками, будто ничего не происходит, и летать вот так — самое что ни на есть простое и обычное дело.
— Ну-ка, крупнячок, — пробормотал Иван Петрович. Картинка поплыла на него, давая крупный план. — Ну-ка, что у нас тут за герои?
Героями оказались оборванный белобрысый молодой человек, и угнездившийся позади него жилистый старик в нелепых шмотках, как будто украденных из реквизиторской оперного театра. Ветер трепал и рвал их одежду. Между ними в воздухе висели связанные между собой расписные сумки. А на сумках…
— Господи! — прошептал оператор, выводя объектив на максимальное приближение. — Вернемся — нажрусь.
На сумках нетерпеливо ерзал и вертелся человеческий череп на кошачьих лапах.
— Петрович!!! — Вадик взвизгнул так громко, что зазвенело в ушах. И без того лохматые волосы практиканта встали дыбом, как гальванизированная мочалка. Он почти взгромоздился на головы пилотам и те, матерясь, пытались вытолкнуть его обратно в салон. — Иван Петрович, смотрите!
Иван Петрович отвернулся от открытой двери вертолета с маячащими за ней летающими субъектами и уставился на черную точку в небе, на которую указывал дрожащий палец неугомонного практиканта.
— Крупный план! Крупный план! — затрещал Вадик.
Оператор послушно приблизил картинку.
— Тттвою так! — выпалили оба, когда на весь видоискатель расползся ободранный задок старинной кареты, к которой по бокам пристроились две или три утки.
— Мужики. Чего это? — послышался в наушниках голос старшего пилота.
— Какого черта? — прошептал Миша, глядя на карету вдалеке и на черный автомобиль, остановившийся на обочине.
Карета резко пошла вниз. Дверцы машины распахнулись. На дороге появились три крохотные фигурки и бешено замахали руками. Несмотря на расстояние, милиционер был уверен, что одна из фигурок — его невеста. Да что там уверен! Он знал это наверняка! Там, в лесу у холма, он видел ее следы на влажной земле. Ее и эльфов. Они уходили от погони, уходили в сторону этой деревни. Но если это Наташа и эльфы, почему вдруг остановились и бегут навстречу? Каким заклинанием их атаковали из кареты?
— Улс, дружище, прибавь!
— Стараюсь! — донесся из пустоты хриплый голос дракона. Бедняга Улс выдыхался. Пролетев почти без остановки тысячи миль, он едва держался в воздухе, и каждый взмах крыльев давался неимоверными усилиями.
— Ты уж постарайся, друг, — сказал Дмитрий Андреич. За время путешествия старик проникся уважением к розовому зверю. Бывший чертопрыщенец совершенно перевоспитался и всю дорогу вместе с Йориком они строили планы мести Любе и Чертопрыщенко.
— Постарайся. А как долетим, я тебя жареным поросенком угощу. Любишь жареных поросят?
— Я люблю жареных поросят! — заявил Йорик.
— Про тебя я и не сомневался, — буркнул Дмитрий Андреич. Хомяки в седельной сумке пискнули что-то солидарное.
— Цыц! — прикрикнул на них Йорик. — А то забуду, что я грызун и вегетарианец и слопаю к чертовой матери. Правда, Миша?
Мише было не до разговоров. Подавшись вперед, он следил за событиями, разворачивавшимися на дороге.
Карета приземлилась, высыпали люди. Несколько секунд они бестолково толклись возле, потом разделились. Пятеро забрались в машину, остальные вернулись в карету.
Автомобиль резво побежал по дороге, поднимая тучи пыли. Карета взмыла в воздух.
Ошивавшийся поблизости вертолет вильнул вбок и замер, испуганно молотя лопастями.
Оторвавшись от видоискателя, Иван Петрович уставился на практиканта.
— Видел?
Вадик закивал. Он имел вид гурмана, с которым заговорила устрица.
— Сви… сви… свиньи. С крылушками.
Иван Петрович перевел взгляд на пилотов. Старший пилот, обернулся и тоже кивнул. Мол да, именно «с крылушками». Оператор вернулся к видоискателю.
— Иван Петрович, смотрите. Эти, кажись, быстрее летят.
Оператор посмотрел в ту сторону, куда указывал Вадик. Странная компания — молодой, старик и черепушка — действительно стала двигаться гораздо быстрее.
— Э, так они карету догоняют! — догадался Иван Петрович. — Натуральная погоня. Ты, кстати, снимаешь? — оператор постучал по фотоаппарату, висевшему на груди у практиканта. Тот по совместительству был еще и фотографом, но от всего происходящего совершенно забыл о своих обязанностях. — Эх ты, «сенсация».
Погоня продолжалась. Джип, карета и летуны (так Иван Петрович называл про себя парящую в воздухе троицу) достигли трассы.
Олло постарался придать лицу выражение восторженного идиотизма. Такое же, как на физиономии чертопрыщенцев, сидевших по бокам или на роже Гиллигилла, угнездившегося на переднем сидении джипа. Или на лице Наташи, сидевшей за рулем. Но как ни старался эльф, выходило плохо, лицо кривилось и корежилось, как сапог на костре. Хвала богам, что окружающие этого не замечали.
Их поразило заклинание, а его, Олло — нет. Алый луч прошел наискось, в локте от него, ударив в Геремора и Наташу. Когда машина встала, одним богам известно каких усилий стоило Олло не выскочить наружу и не задать стрекача. И сколько хитрости потребовалось, чтобы перехитрить Любу — единственного нормального человека в толпе жертв приворотных чар.
— У нее глаза — три брильянта в два карата, — запела Наташа красивым голосом. Потом высунулась из окна и долго махала карете, мчащейся над землей.
Сзади послышалось тихое стрекотанье. Олло повернул голову. Высоко-высоко в небе парила странная машина, похожая на гибрид ковша и ветряной мельницы.
Внезапно джип заплясал на ухабах. Рявкнул мотор, и машину подбросило высоко вверх. Олло с силой ударило о переднее сиденье.
Когда в глазах прояснилось, эльф с ужасом уставился на дорогу. Вылетев с проселка на трассу, джип пересек белую линию и во всю прыть понесся по встречной полосе.
— Я люблю вас, люююдиии! — вопила Наташа, лавируя между мчащимися навстречу машинами.
Джип вильнул раз, другой. Что-то завизжало, салон наполнился отвратительным запахом паленого. Послышался злой дребезжащий свист, и тут же стих. За окном промелькнул серый стражник с полосатой палкой в руках. Карета, летевшая вдоль дороги, резко свернула к лесу.
— Ииих! — выкрикнула Наташа и крутанула руль.
Машина слетела с трассы и помчалась следом.
— Что творит! — воскликнул Иван Петрович, глядя на безумный слалом, устроенный водителем джипа на встречной полосе. — Чисто обезьяна за рулем.
— Менты нарисовались, — сообщил Вадик, приметив, как бело-синий «Жигуль» с горящей мигалкой вырулил с обочины и помчался вслед за джипом. — Щас пистонов навставляют.
Иван Петрович похлопал по плечу пилота.
— Вась, держись поближе. Самое интересное начинается.
— Карета к лесу повернула! — крикнул практикант. — Джип с трассы съехал. Тоже к лесу подались.
— Проклятье, за деревьями не увидим. — Иван Петрович досадливо сплюнул. — Вась, ниже давай, к самым макушкам. И держись за каретой.
Некоторое время они летели за каретой, не видя, что творится внизу, под деревьями. Внезапно, карета пошла на сниженье. Мелькнув черным боком, она исчезла за кронами.
— Там поляна, — сказал глазастый Вадик.
Та самая поляна. Старенькая избушка. Лежащее бревно и след от костра возле него. Олло поежился — не верилось, что он был здесь совсем недавно.
Карета приземлилась на краю леса. Взмыленные свинодемоны опустили морды и принялись жадно щипать траву.
Люба спустилась с козел и, покачиваясь, пошла к избушке. Волосы торчали в разные стороны, девушка напоминала дикобраза, проглотившего петарду. «Скорпионий хвост» в нижней губе мелко дрожал. В руках она держала Гереморов Боекомплект.
Из кареты посыпались многочисленные воздыхатели во главе с Геремором и Чертопрыщенко. Последним выбрался Заззу — живая картинка из брошюры о вреде злоупотребления магией. К компании присоединились пассажиры джипа. Олло шел позади всех, отчаянно надеясь, что на его лице такой же кошачий восторг, как и у остальных.
Люба повернулась к Геремору. Без своих серебряных ленточек, вымазанный с ног до головы землей, тот походил на огородное пугало, пережившее апокалипсическую битву с воронами.
— Гереморчик, миленький, принеси сундучок, — проворковала Люба.
— Лечу, любимая!
Эльф поскакал к избушке. Люба бросила торжествующий взгляд на Чертопрыщенко. В ответ главный злодей что-то просюсюкал, вытянув губы трубочкой. Люба поморщилась.
— Лечу! — повторил Геремор, ухватившись за дверную ручку.
В этот самый миг из леса донесся надтреснутый вой милицейской сирены.
То, что выкатилось на поляну, не имело права называться автомобилем. Лесная гонка превратила новенький Жигуль в поросшую ветками свалку металлолома. Распахнулись дверцы, причем одна, отлетев в сторону, засела в кустах, и на сцене появились четыре бравых милиционера с оружием наизготовку. Деревья сотряс хриплый боевой клич:
— Милиция! Всем стоять!
Виктор Антонович хмыкнул.
— А вот и правопорядок пожаловал. Бойцы! Веруете ли вы в магическую силу Сундука Завета?
Ошарашенные пришельцы переглянулись.
— Это что, сатанисты что ли тут? — поинтересовался один из них — пузатенький субъект с не по росту длинной черной дубинкой. Как будто в ответ из-за каретного колеса высунулся заяц. Оценив обстановку, он подковылял к толстячку. Милиционер покосился на зверя.
— Ты чего, косой?
Косой, обнадеженный вниманием, встал на задние лапы, а передними обвил его ляжку. Товарищи поспешно отодвинулись от осчастливленного заячьей любовью.
— Кто его знает. Может, бешеный, — прокомментировал усатый дедок в кепи со слегка погнутой кокардой.
— Как — бешеный? — толстячок тихонько дрыгнул ногой. — Зайчик, ты эта… отвали. Пойди, на травке попасись. Пошел вон. Кыш. Сгинь, зараза!
Вопли и дрыганье лишь раззадорили косого. Закатив глаза, он принялся упоенно переминаться с лапы на лапу.
— Да оторвите вы его! — взмолился толстячок. — Чего ржете как мерины?!
Ему не ответили. Все, кто находился на поляне, рухнули на траву и корчились в припадках безудержного смеха.
Когда хохотать уже не осталось сил, Люба откинула крышку Боекомплекта.
За всеми этими событиями никому не пришло в голову, что Геремор не выходит из избушки подозрительно долго. Вспомнить его существовании заставил оглушительный грохот, донесшийся из-за бревенчатых стен.
С треском распахнулось чердачное окно. Мелькнуло и ударилось в березу напротив нечто, похожее на лоскутную куклу. Посыпалась пыль и сбитые веточки. Следом, ругаясь на всех мыслимых языках, рухнул Геремор.
Вид эльфа был страшен. Волосы торчали клочками, глаз заплыл синяком. Одежда состояла главным образом из дыр.
— Любимая, твой лик мне душу согревает, — пропел Геремор, взглянув снизу вверх на подоспевшую Любу. Но через миг его голос сделался хриплым от ярости.
— Какая сволочь оставила там пылегада?!
Олло сжался от ужаса.
— Какая подлая сволочь это сделала?! — продолжал бушевать Геремор, поднимаясь с земли. — Какая гадская рыжая безмозглая сволочь?!
Олло вдруг заметил, что люди расступились, и он оказался в центре круга. Все смотрели на него почти с ненавистью, и даже заяц насупился.
— Как мы достанем Священный Сундук для нашей любимой?! — проревел Геремор. Наташа подошла к Олло и отвесила оплеуху.
В это время послышался стрекот и на поляну упала огромная тень.
— Поляна! — крикнул Миша. Голос относило ветром — собрав остаток сил, Улс несся с такой скоростью, что седоки едва удерживались на его спине. — Они на поляне. Должно быть, эльфы спрятали сундук в избушке.
С высоты поляна представлялась круглой вмятиной на пушистом одеяле леса. Над ней завис и медленно снижался вертолет.
Дмитрий Андреич наклонился к самому уху милиционера.
— Журналюги! Их-то куда понесло? Щас Любка вдарит заклинанием и заграбастает еще и вертолет!
— Надо их остановить!
Оба замахали руками и заорали. С ближайшего дерева сорвалась стая ворон. Сердито каркая, птицы заметались над лесом. Но журналисты не замечали ничего. Вертолет продолжал снижаться.
— Журррналюги, — зарычал Дмитрий Андреич. — Везде лезут, а когда надо — не дозовешься!
— Журналюги? — подал голос Улс. — Вы так называете слепцов?
Старик заворчал.
— Слепцы, как же. Глазастей клопов. Только и глядят, чтобы влезть, куда не надо. А как до дела… Эй, уроды!
— Эгегей! — подхватил Йорик. — Акулы пера! Виртуозы ластика! Газеткины дети!
— Тихо оба! — прикрикнул Миша. — Сейчас они нас заметят. Улс, покажись!
— Как отощал-то! — воскликнул Дмитрий Андреич, когда прямо из ничего появилась драконья спина, похожая на хребет музейного динозавра, обтянутый розовым дерматином.
— Ничего, подкормлюсь, — сказал Улс слабым голосом. Путешествие отняло у него почти все силы.
Вертолет, наполовину исчезнувший за деревьями, вдруг замер, а потом пошел вверх куда быстрей, чем до того опускался.
Вертолет исчез столь же внезапно, как и появился. Можно было вернуться к делам.
Люба сложила губки бантиком. «Скорпионий хвост» поймал и отразил солнечный луч. Олло ощутил на щеке поцелуй.
— Олло, ты ведь меня любишь? — проворковала девушка. Эльф сглотнул и изобразил на лице неимоверное счастье. Получилось не очень — гримаса пациента, попавшего в лапы начинающего стоматолога и изо всех сил старающегося показать, что ему не больно. Люба нахмурилась.
— Олло не любит меня? — вопросила она с угрозой.
Олло замахал руками.
— Что ты! Люблю… Козочка моя.
Эльфа передернуло от произнесенного им комплимента, но Любу, похоже, он успокоил: действие «Недельки» заставляло привороженных нести и не такую чушь.
— Раз ты меня любишь, пойди, успокой своего…
— Пылегада, — услужливо подсказал Геремор.
— Щас… то есть, счастлив бы помочь, но бессилен.
— Что такое?
— Понимаешь… ммм… скорпиончик мой, нужно использовать заклинание, а я потерял Боекомплект. Тогда… там… на холме.
— Боекомплект есть у меня, — сказала Люба. — Назови заклинание.
— Понимаешь, понимаешь, оно очень длинное и сложное, — затараторил Олло, изо всех сил стараясь придать лицу скорбное выражение. — Одна ошибка — и…
Девушка протянула золотую коробочку.
— Держи.
Не веря своему счастью, Олло ощутил на ладони грозную тяжесть Боекомплекта. «Все так просто! Все так просто!» — вертелось в голове. — «Вот сейчас…» Пальцы сами начертали руну парализующего заклинания.
— Карроо праа ахрр! — прогорланил Олло, спугнув сороку, присевшую отдохнуть на крышу избушки. Голубая волна пронеслась над поляной. В воздухе столкнулись стрекозы. Замерла мышь, тащившая к норе стручок дикого гороха. С травы на землю с тихим шорохом посыпались кузнечики.
Но ничего этого Олло не заметил. Во все глаза эльф таращился на злодейскую компанию.
— Это что, так и должно быть? — спросила Люба, глядя то на одного, то на другого соратника. — Он не должен был пойти в избушку, и там…
— Олло, ты что за ерунду наколдовал? — задал вопрос Геремор.
Олло округлил глаза.
— Вы… вы… во имя богов, вы должны были окаменеть…
Люба зло сощурилась.
— Видишь ли, Заззу любезно согласился усовершенствовать «Недельку». Те, кого я приворожила, защищены от действия… — она на миг умолкла, припоминая формулировку, — от действия штатных заклинаний. Так что, не дури и отдай-ка Боекомплект.
Олло отступил на шаг.
— Еще чего.
— Взять его! — взвизгнула Люба.
Когда вертолет повернул к ним, Миша сказал:
— Надо найти еще поляну, чтоб вертолет мог сесть.
Поляна сыскалась в полукилометре от первой. Милиционер оглянулся. Вертолет, не отставая, летел следом. Послеполуденное солнце сверкало в жадном до сенсаций объективе телекамеры.
Поляна оказалась довольно большой. Улс сел на краю. Едва лапы коснулись земли, дракон распластался на брюхе и уткнулся мордой в душистую траву.
— Чур похороны с почестями, — прохрипел несчастный розовый зверь.
— Без оркестра с почестями не получится, — сказал Йорик. — Но ты не беспокойся. Мы тебя сейчас чуть-чуть прикопаем, чтоб муравьи не растащили, и сгоняем за музыкантами. Кого предпочитаешь — Бетховена или Шуберта?
— Трепло, — беззлобно буркнул дракон.
Поднялся ветер, трава пошла неровными волнами. Оглушительно стрекоча двигателем, на поляну опустился вертолет.
— А вот и пресса, — сказал Дмитрий Андреич.
«Пресса» состояла из лохматого паренька с фотоаппаратом, усатого, начинающего лысеть телеоператора и двух пилотов. Их всех роднила одна особенность: широко распахнутые рты.
— Улс, поднимай башку из травы, расправляй крылья. Йорик, сверкай глазами. Дмитрий Андреич, доставай хомяков, — сказал Миша. — Будем охмурять газетчиков.
Олло скакнул назад. Раздался щелчок. Четверо нападавших с двух сторон столкнулись лбами в том месте, где только что был эльф. Сбоку налетел Гиллигилл, но Олло сделал подножку, одновременно увернувшись, чтобы не попасть в лапы Геремора.
— Держи! — завопила Люба.
Олло бросился бежать. Следом погнались Чертопрыщенко и заяц. За ними, грозясь и ругаясь, бросились все остальные. Позади послышался отчаянный крик Любы:
— Стояааать! Вы что, стадо баранов? Андрей, Павел, Коля — за ним, остальные — ко мне! Нам нужен сундук, а не рыжий недомерок!
Олло нырнул в подлесок. Он не знал, что как раз в тот миг на противоположной стороне поляны зашелестели кусты и в проеме между ветвями сверкнули два рубиновых огонька.
— Олло удрал, — сообщил Йорик. — Его не заколдовали что ли?
Миша пожал плечами.
— Кто его знает. А эти что делают?
«Эти» собрались у избушки и что-то обсуждали. Среди них была Наташа. Милиционер едва сдержался, чтобы не завопить от восторга. Она жива! Она здесь! Но… она, черт возьми, среди них!
На поляне что-то затевалось. Два милиционера — толстячок и коротко стриженый парень — взялись за руки и двинулись к избушке. Следом заковылял заяц. Должно быть, он признал в толстячке духовного наставника.
Скрипнула дверь. Троица исчезла из виду. Некоторое время ничего не происходило.
Вдруг в чердачном окне возникли филейные части толстячка, едва прикрытые драными штанами. Послышалась какая-то возня, глухие удары, и неведомая сила, согнув милиционера пополам, принялась выпихивать его наружу. Походило, будто выталкивают из огромного рта серый с пятнами кляп.
Секунда — и толстячок, сверкнув прорехами, шлепнулся на траву. Следом полетел заяц. Стриженый парень выскочил на четвереньках из двери и, не меняя положения, рванул к лесу.
Люба окинула критическим взглядом свое воинство, что-то сказала. Вперед выступили два милиционера и кто-то из чертопрыщенцев.
Чертопрыщенец и милиционеры рысью побежали к домику и исчезли за дверью. Несколько долгих мгновений ничего не было слышно, а потом…
Миша вытаращил глаза. Дмитрий Андреич охнул и схватился за сердце. Йорик восхищенно запыхтел.
Крыша домика поднялась, и из-под нее высунулось нечто огромное. Сграбастав Любиных посланцев, чудище яростно столкнуло их лбами, будто раздраженное тем, что никак не может высечь огонь. Потом несчастные полетели на траву. Крыша с грохотом и треском опустилась на место.
Люди на поляне окаменели. Какое-то время оттуда доносились лишь стоны битых страдальцев. Люба обошла оставшихся в строю, будто пересчитывая их, бросила несколько слов. Все, кто был рядом, выстроились в некое подобие каре. Люба сказала еще что-то, и каре медленно двинулось к избушке. Наташа шла в первом ряду.
— Что… что она делает?! — прохрипел Миша. — Она всех угробить хочет?
— Числом берет, — сказал Дмитрий Андреич. — Любка та еще стервоза.
Миша огляделся.
— Дмитрий Андреич, дуй вон до тех кустов, — милиционер кивнул в сторону зарослей на краю поляны, шагах в тридцати. — Доберешься, начинай орать и шуметь, отвлекай внимание. Только смотри, чтоб Любка тебя не колдонула.
Старик кинулся выполнять приказ.
— Йорик, будь здесь. Если эта зараза начнет колдовать — атакуй. Только сам не попадись.
— А ты что будешь делать? — спросил Йорик.
Миша выхватил из ножен меч. Зловеще вспыхнули руны.
— Я — в избушку.
— Козлыыы! — осипшим голосом заорал Дмитрий Андреич и швырнул в Чертопрыщенко палку. — Троглодиты! Колдуны на полставки! Крокодильи хари!
Каре заволновалось. Несколько человек, отделившись от него, бросились к кустам. Люба оставалась на месте, сжимая и разжимая кулачки.
— Мой выход, — шепнул милиционер. — Йорик, следи за Любой.
Миша ступил на поляну. Никто не смотрел в его сторону. Сделав глубокий вдох, милиционер побежал.
— Все, последил, — сказал через секунду Йорик и помчался следом.
Они одновременно влетели на крыльцо. С поляны донесся резкий выкрик Любы. Миша и Йорик юркнули за дверь. Милиционер со щелчком задвинул засов. Тотчас снаружи в дверь забарабанили.
— Прием окончен! — крикнул Йорик. — Пейте касторку!
Что-то ударило в окно. Зазвенели стекла.
— Вперед, — скомандовал Миша. — Надо найти сундук.
В единственной комнате были сняты три половицы. Солнечный луч, падавший из окна, терялся в узкой черной щели.
— Туда, — сказал Миша. Он сел на край, опустил ноги в щель. Дно у нее все-таки имелось: далеко в кромешной черноте белел одинокий солнечный зайчик.
Миша нащупал лестницу. Йорик опередил его и нырнул вниз.
Спустившись на метр, милиционер заподозрил подвох. Мощные деревянные перекладины натужно скрипели — того и гляди рассыплются в прах, лестница ходила ходуном, как при землетрясении. В некий миг Миша понял, что падает.
Удар! Ножны впились в бок. Заскрежетало, хрустнуло. Сверху посыпались куски дерева.
Когда возле самого уха просвистела последняя перекладина, Миша обнаружил себя лежащим на дне глубокой ямы. Земля была рыхлой, будто на вскопанной грядке. Сверху падал узкий солнечный луч, но в его свете невозможно было разглядеть, где у ямы края.
— Чего разлегся? — буркнуло снизу. — Слезь с меня.
Миша вскочил. Снизу на него таращились два рубиново-красных огонька.
— Йорик, ты?
— Нет, блинчик масленичный. К твоему сведению, белки не любят, когда на них валятся бегемоты и прочие парнокопытные. Теперь вот выколупывай меня.
Миша пригляделся. Череп наполовину ушел в рыхлую землю.
— Жиртрест, — проворчал Йорик. — Свинобаза с погонами.
— Хватит ворчать, — сказал милиционер, откапывая монстра из земли. — А то будешь здесь торчать, пока корни не пустишь.
— Очень смешно. Бедный я бедный. Кому-то в альтер эги ученые достаются, музыканты там разные, стоматологи на худой конец. А мне подсунули слоноподобного мента с хамскими замашками. Эй, не смей выковыривать меня мечом!
— Пожалуйста, могу обойтись по-благородному, — Миша перехватил меч на манер клюшки для гольфа и замахнулся.
— Нееет!!! — завопил Йорик. — Смотри! Сзади!
Милиционер опустил меч.
— Шучу. Не дрейфь, я не изверг. Потерпи, сейчас откопаю.
— Сза… — изрядный ком земли залепил черепу рот. В тот же миг нечто, напоминающее куриную лапу, увеличенную до размеров лопаты для уборки снега, ухватило милиционера за шиворот. Миша не успел ойкнуть, как взмыл в воздух и повис в метре над землей.
— Здесь что, проходной двор? — спросили тоном старухи, вознамерившейся преподать урок хороших манер ватаге соседских мальчишек. — Сказано: сундук не отдам!
— Кто тебе сказал, что мы за сундуком? — прохрипел милиционер. Ворот рубахи душил его. Лоб внезапно стал мокрым, по щекам побежали холодные капли.
— Никто не сказал! — гаркнула «старуха». — Все являются сюда за сундуком. Сколько можно?!
Нечто встряхнуло Мишу с такой силой, что в глазах полыхнуло алое зарево.
— Вон!!! — щель в полу скакнула на Мишу как голодная барракуда из засады. В ушах засвистело. Мелькнули квадратики окон. Молодой человек ударился обо что-то твердое и рухнул вниз.
Миша открыл глаза через секунду. Он лежал на полу избушке, рядом со щелью. С низкого закопченого потолка на него глядел белесый отпечаток его собственного тела. Рядом торчал меч, глубоко ушедший в трухлявые перекрытия.
В окна таращились чертопрыщенцы — те, кто мог держаться на ногах. Их было много, но взгляд выхватил лишь одно лицо: Наташа! Она смотрела на него с любопытством малолетнего экспериментатора, отправляющего безответную теткину кошку на Марс при помощи лейки и качелей.
Морщась от боли, Миша поднял руку и помахал.
— Привет, любимая.
Выражение Наташиного лица не переменилось.
— Лезь за сундуком, — казалось, ее губы произнесли это, не спросив воли хозяйки.
— Только ради тебя, любимая, — Миша погрозил кулаком остальным чертопрыщенцам и, поднявшись на ноги, шагнул к щели в полу.
Йорик походил на торчащий из-под земли бок огромной картофелины. Страшное нечто вогнало несчастного монстра еще глубже в землю. Миша огляделся. Когда глаза немного привыкли к темноте, милиционер увидел далеко в стороне едва освещенный пятачок. Там, на некоем возвышении стоял сундук — тот самый — а рядом, на земле — деревянная кровать того разбора, что рачительные хозяева, не решаясь выбросить, вывозят на дачу. Около валялись какие-то палки. Источником света служил оплывший огарок свечи в консервной банке, которую кто-то пристроил возле сундука.
— Сундук, — пробормотал Миша. — Спасибо, наконец показали.
Милиционер опустился на корточки и, работая мечом как саперной лопаткой, откопал Йорика.
— Ну ты взлетел! Как космонавт! — были первые слова черепа, когда тот проплевался от земли. — Вам с этой штукой только в цирке выступать.
— С какой штукой? Ты видел ее? Где она?
Йорик повел лапой.
— Вон, где свечка. Вон та кровать.
— Чего? Кровать? Что за чушь!
— А ты что хотел? Эти твои эльфы ляпают монстров из того, что под руку попадется. Если помнишь, в прошлый раз они склепали чудо-юдо из тазика.
Милиционер кивнул. Что было, то было. Эльфы по непонятной причине воспылали великой любовью к этой избушке, и никого не желали сюда пускать. Неужели они устроили весь сыр-бор из-за чертова сундука?! Но им-то он на кой сдался?
— Если выберемся живыми из этой передряги, я им задам, — прорычал милиционер. — Колдуны, блин! Черноморы длинноухие.
— А я помогу, — поддакнул Йорик. — Мало не покажется.
Миша ухватил рукоять меча двумя руками и выставил клинок вперед.
— Идем!
Оба двинулись к сундуку.
Когда их отделяла от цели дюжина шагов, кровать зашевелилась и чихнула.
— Куда?!
— За сундуком, — отчеканил милиционер. — Не суйся. Зарублю.
Кровать одним движеньем встала «на попа». Валявшиеся рядом деревяшки подлетели в воздух и пристроились по бокам — будто руки в два ряда. Приглядевшись, молодой человек опознал в них вилы, косу, грабли и метлу. На вилах зашевелились зубья, будто чудовище разминало пальцы.
— Добром говорю — не суйся, — сказала кровать. — Вышвырну, как остальных. Пикнуть не успеешь.
Миша повел мечом.
— Само отвали, чудо диванное.
— Отвали! А то рожу расцарапаю… когда найду, — подхватил Йорик.
Кровать выставила «руки».
— Я предупредил!
Миша сделал выпад. Вилы отбили меч. Брызнули искры.
— Иииаау! — завизжал Йорик, бросаясь на врага. Он вцепился когтями в драную обшивку и дважды промчался вверх-вниз по кровати, как шкодливый кот по хозяйской шторе.
— Слазь! — кроватный монстр с размаху всадил грабли в собственное тело, подняв тучу пыли. Йорик увернулся и вцепился зубами в черенок метлы. Миша зашелся безудержным кашлем, едва не пропустив несколько колющих ударов.
— Слазь! — взъярилось чудовище, пытаясь стряхнуть череп с метлы.
— Ы хлэху! — промычал Йорик. — Хоху ахкаахау!
Монстр замолотил конечностями. Перед кроватью как будто появилось облако, в котором мелькали черенки и зубья. Огоньки в глазницах Йорика превратились в красные «восьмерки». Воздух наполнился гудением и свистом.
Миша сделал шаг в сторону. Кровать повернулась за ним. Милиционер побежал.
Он мчался в темноте вокруг кровати, а та поворачивалась, отчаянно размахивая «руками». В какой-то миг Йорик, сорвавшись с метлы, футбольным мячом улетел в темноту. Кроватный монстр двинулся на Мишу.
Молодой человек оказался зажатым между чудовищем и сундуком. Вилы, коса, грабли надвигались, как оживший кошмар безумного огородника. В воздухе свистело и гудело, лицо обдавало леденящим ветром.
Миша отступил на шаг, наткнулся на какое-то возвышение и едва не упал. Бросив короткий взгляд назад, убедился, что стоит у невысокой деревянной лесенки, по которой можно подняться к сундуку.
Чудище придвинулось. Вилы в клочья разорвали рубашку, оставив на коже глубокие алые борозды. Брызнула кровь. Милиционер отшатнулся, шагнул на ступеньку. Коса рассекла воздух в миллиметре от горла.
— Я предупреждал, — прогудела кровать. Миша отпрыгнул назад и вверх. В то место, где он только что стоял, ударили грабли. Железные зубья впились в дерево. Просвистела метла — чудовище целило в ноги. Милиционер подпрыгнул и оказался на крышке сундука. Спина коснулась холодной земляной стены.
Чудище рванулось вперед. Заскрипели грабли. Заскрежетала выдираемая со своего места нижняя ступенька. Лезвие косы мелькнуло в долях миллиметра от Мишиного живота, срезав последнюю пуговицу, чудом державшуюся на рубахе.
— Я предупреждал, — повторил монстр, занося оружие для последнего удара.
И тут Миша прыгнул. Он взлетел, как спортсмен, прыгающий в воду с трамплина. На мече вспыхнуло и погасло пламя свечи. Эльфийский клинок врезался в драную обшивку кровати. Послышался треск. Кровать взорвалась облаком пыли. Миша приземлился на плечо, кувыркнулся, вскочил на ноги.
Половинки поверженного монстра рухнули на землю. Внутри тускло заблестели старые пружины.
— Брюс Ли, ей-богу! — донесся из темноты восхищенный голос Йорика. Вспыхнули и стали приближаться два красных огонька. — Монстр! Гигант! Любая киностудия за этот трюк тебе кучу бабок отвалит!
— Славословия потом, — сказал Миша.
— Потом так потом. Хватай сундук и пошли отсюда.
— Куда пошли? — Миша ткнул пальцем в потолок. — Там куча народу о том только и мечтает, чтоб нас сцапать и захапать сундук.
— Пошли! Ты с мечом. Не полезут. А если что — рожи расцарапаю!
Миша покачал головой.
— Не выйдет. Они заколдованные. Придется всех перерезать, в том числе и Наташку. Надо что-то другое придумать.
— Мыслитель, — фыркнул Йорик и принялся демонстративно точить когти об одну из половинок поверженной кровати.
Вдруг послышался шорох. Йорик пискнул и отскочил назад.
— Оно двинулось! — прошептал он.
— Что двинулось?
— Оно. Кровать. Она дер… Смотри!
Половинки кровати зашевелились и вдруг, звеня пружинами, медленно поползли друг к другу.
— Руби! — заорал Йорик, рванувшись к поверженному монстру. Миша поднял меч. В тот же миг вилы взмыли в воздух и отбили удар. Острые зубья нацелились милиционеру в грудь. Путь к сундуку был отрезан.
Милиционер взмахнул мечом. Он бы очень удивился, если б узнал, что мастерски выполнил отвлекающий маневр со звучным французским названием. Как бы то ни было, заколдованные вилы двинулись в ложном направлении, и Миша коротким ударом перерубил древко. Послышался стук падающих деревяшек.
Половинки монстра неотвратимо сближались. Еще немного и…
— Ходу! — крикнул милиционер. Одним прыжком он оказался на возвышении и подхватил сундук. — Йорик, на лестницу!
Послышался глухой стук: монстр снова стал одним целым. Взмыли в воздух грабли и коса. Заскрипели пружины.
— Куда?! — взревело чудище.
— Не достанешь! — крикнул Йорик, вскакивая на верхнюю ступеньку лестницы.
Миша протолкнул сундук через щель между досками. Ухватился за край половицы. Вдруг лестница качнулась и стала оседать. Пальцы соскользнули с досок.
— Стереги сундук! — только и успел крикнуть милиционер.
Окна взорвались стекольными брызгами. Подгоняемые приворотными чарами чертопрыщенцы бросились на приступ — порывисто и неуклюже. По двое, по трое они втискивались в узкие проемы, пыхтя и ругаясь оттирали, отталкивали конкурентов. Безумные взгляды буравили Йорика, спешно занявшегося фортификацией.
Йорик подошел к делу по всем правилам военной науки — в том виде, в каком ее воспринимают черепа на кошачьих лапах. То есть задвинул тяжеленный сундук под кровать, выскочил на середину пола и приготовился к драке.
— Нас, белок, голыми руками не возьмешь! Рожи расцарапаю! Агааа! — последний вопль относился к зайцу. Косой каким-то чудом протиснулся между Чертопрыщенко и полным милиционером и кубарем влетел в комнату. Едва коснувшись пола, зверек вскочил на задние лапы и, навострив уши, принял боевую стойку.
— Когда-то я был охотником, — сказал Йорик, задумчиво глядя на косого снизу вверх, — но с тех поря, как стал белкой, я больше не охочусь на зайцев. Скачи отсюда, пока не передумал.
Не успел заяц обдумать предложение, как в комнату с ревом и грохотом ввалились Чертопрыщенко и толстый милиционер.
— Банзай! — заорал Йорик, срываясь с места.
Четыре лапы с острыми когтями вошли в соприкосновение с седалищем милиционера. Толстяк взвизгнул и проскакал по комнате тур какого-то дикого танца, похожего на смесь ламбады и канкана. Потом он сиганул в окно, вынеся наружу Геремора и Гиллигилла, затеявших драку в узком проеме. Эльф и орк, сцепившись, рухнули наземь и покатились по траве.
Воспользовавшись суматохой, Чертопрыщенко нырнул под кровать. Было темно и тесно. Маг-самоучка хрипел и чихал, задыхаясь от пыли, но сундук — эта долгожданная добыча — был в руках. Одно движение, одно маленькое усилие — и…
Внезапно чьи-то острые зубы впились в лодыжку. Чертопрыщенко дернул головой, с размаху ударившись о железную раму кровати. Неведомый мучитель еще сильней сжал челюсти.
— Мама! — заорал профессор, отчаянно дрыгнув ногой. — Проклятый череп… пчхи! Ногу откусил!
— Сам дурак, — послышался голос Йорика. — Очень мне надо откусывать твои грязные ноги. От них керосином воняет. Это заяц твой отличился. Молодец, серый.
Избушку сотряс громкий топот. Чертопрыщенцы прорвались сразу из двух окон. Четыре тени метнулись к Йорику. Еще четверо вломились в дверь. За ними бросились остальные.
Началась свалка. Йорик метался между врагами. Щелкали зубы, когти драли кожу. Черепу помогал озверевший от любви заяц, определивший, наконец, на ком можно сорвать злость. Он подскакивал то к одному, то к другому, колотил лапами и кусал так, что у жертв темнело в глазах.
Стройные вражеские ряды дрогнули. Двое или трое чертопрыщенцев побежали, двое ухнули в щель в полу. Остальные бестолково метались по комнате, вопя и размахивая руками. Йорик почти торжествовал победу, как вдруг…
Взмах. Удар. Тяжелая дубинка опустилась на макушку черепа на кошачьих лапах. Йорик хрюкнул, перевернулся на бок и затих.
— Давно об этом мечтала, — Люба отбросила дубинку. — Эй, кто-нибудь, вышвырните зайца.
Трое влюбленных бросились выполнять приказанье.
— Виктор Антонович, вылазьте. И прихватите сундук.
