Часть шестая
Штаны с прорехами
– Деда! – закричала Анечка. – А почему мама не пришла?
– Мама в командировке, а бабуля в больнице. Анюта, эта тетя – моя жена.
– И моя бабушка? Да?
Генерал замешкался с ответом. Видно, язык не поворачивался назвать меня бабушкой.
– Да, Анечка, я твоя бабушка, раз я жена дедушки.
– А такие бабушки не бывают.
– Почему это?
– Вот бабушка Надя, она настоящая!
– Бабушка Надя твоя прабабушка.
– А ты умеешь сказки рассказывать?
– Умею.
– И оладушки жарить умеешь?
– Умею.
– И песенку на ночь спеть сможешь?
– Ну, если очень надо, и песенку спою.
– А мурлыкать?
– А мурлыкать… Мурлыкают кошки, а не бабушки!
Девочка хитро улыбнулась.
– Ладно, возьму тебя в бабушки!
Генерал фыркнул.
– Вот умница, Анечка! – сказал он.
– Это ты, деда, умница, что взял ее в бабушки. А как тебя зовут?
– Бабушка Лада.
– Деда, а куда мы едем?
– В гости. К тете Марусе и дяде Мише.
– Ой, здорово! У них такая киса! Ты их кису знаешь?
– Нет, я пока и их не знаю!
– Ой, они хорошие… Я их люблю.
Устюжанины жили напротив Дома Российской Армии. Едва лифт открылся на пятом этаже, как дверь одной из квартир распахнулась и на площадку вышел мужчина с удивительно симпатичным и добродушным лицом.
– А вот и наши гости пожаловали! Ну, Ваня, какую красавицу отхватил! Здравствуйте, дорогая! Позвольте ручку поцеловать! Рад, страшно рад! И за Ваню рад! Ох, а это что за барышня?
– Это наша внучка! – сказала я.
– Ох ты господи! А я ведь не представился. Полковник Устюжанин! А вы Лада, я знаю! О, гляжу, колечко-то впору пришлось! Ну, проходите, проходите! Мать, иди сюда! Смотри, кто к нам пожаловал.
В прихожую, вытирая руки полотенчиком, выскочила женщина лет сорока. Она улыбнулась, и я поняла, что мы с ней явно найдем общий язык, а может, и подружимся. Красивая пышная блондинка.
– Привет, дорогие гости! Ох, Лада, добро пожаловать! Наконец-то Ваня наш остепенился. Да какую хорошую нашел! Можно я вас обниму?
– Конечно!
Мы обнялись. И я чувствовала, что это было искренне.
– Ну, поздравляю молодоженов! Ванька, ты помолодел лет на двадцать! Миш, займи пока Анютку! Ладочка, давай сразу без церемоний, на «ты»?
– Давай! – обрадовалась я. Мне сразу стало уютно, как будто я уже сто раз бывала в этом доме.
– А пошли на кухню?
– Пошли! Но мы…
– Да знаю, что вы обедали, Иван звонил. Но через часок-полтора уже можно будет слегка поужинать. Надо отметить вашу свадьбу-женитьбу! Знаешь, сколько раз я Ваньке пела: «Эх, как бы дожить бы до свадьбы-женитьбы»! А вы все зажали.
– Да не говори! Я вообще приехала заявление в ЗАГС подавать, а нас сразу расписали и он меня в Питер увез, еле упросила за вещами заехать.
– Да ты что! Вот Ваньку-то накрыло! А свекровь твоя не говорила насчет собачьей свадьбы?
– Мне не успела, а Ване скорее всего…
– А ты вообще-то с ней знакома?
– Да. Ваня в первый же день привез меня к ней, и она мне в общем-то понравилась и приняла меня хорошо. И вдруг…
– Не бери в голову. Скажу по секрету – я ее не люблю. Очень себе на уме старушка. И недобрая. Ванька-то в отца пошел, добрейшей души человек был. А как она Лидку муштровала, страшное дело! Я сколько раз Ваньке говорила – изуродует девчонку. И вот… А ты молодчина. Даже я не знала, какая Лидка красотка. Она к нам приехала, я ее и не узнала. Вся светится. Она золотая, Лидка, в отца. И где загуляла… С кем…
– Маруся, я кое-что знаю. Она скоро вернется.
– Да ты что!
В глазах у этой женщины было не любопытство, а искренне сочувствие. И я ей все рассказала.
– Не бойся, от меня никто ничего не узнает, даже Мишка. Ох, бедолага… Ну ничего… Ты же вроде бы психолог? Ты ей поможешь, правда?
– Постараюсь, во всяком случае. Знаешь, я как-то начала сомневаться в своих возможностях. Казалось, я разбираюсь в людях, а вот со свекровью дала маху…
– Так это от любви мозги отшибло, – засмеялась Маруся.
С каждой минутой она нравилась мне все больше и больше.
– Лада, знаешь, мне кажется, я тебя уже сто лет знаю, мне с тобой так легко!
– Мне тоже! А такие вещи всегда взаимны.
И мы снова обнялись.
– Ты не представляешь, как я рада за Ваньку. Такой мужик, красавец, Герой России, и все один да один! А ты, я вижу, любишь его до полусмерти?
– Люблю. Да не до полусмерти, а до смерти! Только он ревнивый жутко…
– Да ты что? Вот не думала.
– Ревнует меня даже к покойному мужу.
– А ты вдова, что ли?
– Да.
– И Ванька к нему ревнует?
– И к нему, и к любому прохожему.
– Любит без ума. А если б не ревновал, обидно было бы, разве нет?
– Да, наверно.
Мы вдвоем что-то резали, взбивали… Как старые добрые подружки.
– Ты, я гляжу, опытная хозяйка. Готовишь.
– У меня мама хорошо готовит.
– Понятно. Слушай, я знаешь чего боюсь? Что бабка не простит Лидку. Не даст ей жизни.
– Но Лида ведь живет отдельно.
– Неважно. Ей бы в другой город уехать…
– Да куда она одна с ребенком? Да после такой травмы. Да и что бабка ей сделает?
– Ты ее не знаешь! Думаешь, почему Ванька с ней до сих пор жил? Сколько раз мы с Мишкой ему говорили, что надо отдельно жить, а она ни в какую: «Ой, сыночек, на кого ж ты меня старую-больную кинешь! Дочуру свою вот отселил, а сам уж тут поживи, а женишься, так тоже места хватит… И жене твоей я по хозяйству всегда помогу».
– Маруся, да у тебя талант! – засмеялась я. Она говорила голосом Надежды Мартыновны, с ее интонациями.
– Ага, мне в юности говорили, что талант! Я в самодеятельности участвовала. Но вышла замуж за Мишку, моталась с ним по гарнизонам… Но не жалею! У нас двое чудесных детей, и живем душа в душу. Ванька, кстати, помог перевести Мишку в Москву, теперь вместе служат… Одним словом, Ладочка, повезло тебе с мужиком.
– Сама понимаю.
– О детишках-то думаете?
– Увы! У меня не может быть детей.
– А чего? Первый аборт?
– Нет. Говорят, врожденное. Я уж смирилась. И, кстати, сразу Ваню предупредила. А он говорит, лишь бы я с ним была.
– Да и ладно. Если Бог не дает, значит, и не надо, я так считаю. А вообще от большой любви и чудеса случаются.
– Вот разве что…
– Девчонки, вы тут чего? – заглянул к нам Михаил.
– Мы? Мы тут сдружились! – объявила Маруся.
– Вот здорово! Знаешь, Лада, ой, ничего, что я на «ты»?
– Правильно! Будем на «ты». Мы же теперь друзья?
– Блин! Как Ваньке-то свезло! Ваня!
– Что случилось? – возник в дверях мой генерал.
– Знаешь, ты такую правильную бабу нашел!
– Знаю, Мишка!
– Да, Ванечка, ты себе правильную жену нашел, а мне правильную подружку. А то у меня в Москве с подружками напряженка! А Лада хоть младше меня, но мы с первого взгляда подружились, правда, Лада?
– Истинная правда!
Потом мы сидели за столом, уложив Анютку, ели, пили, Миша чудесно пел приятным тенорком старинные романсы, словом, мне было удивительно хорошо в этом доме и меня ничуть не смущала некоторая безвкусица обстановки, я даже находила в этом определенную прелесть и старомодный уют. А ведь в доме свекрови именно это показалось мне почти нестерпимым. Просто я тогда не поняла, откуда это ощущение неуюта… И вправду от любви мозги отшибло. В какой-то момент мы решили на такси отправить Ваню за Анюткиным барахлишком. Он звал меня с собой, мол, он сам не разберется, что надо брать, но Маруся твердо заявила:
– Нет, Ваня, езжай один! В отсутствие твоей мамы Ладе лучше туда не ходить. А то потом не оберешься…
– Марусь, не выдумывай!
– Я не выдумываю!
– Ванька, я с тобой поеду! – вызвался Миша. – Я в детском шмотье прекрасно разбираюсь.
– Правильно, Мишка, езжай ты! – обрадовалась Маруся.
Они ушли.
– Лада, а ты не могла бы отвести меня к тому стилисту, ну, который Лидку… Я хочу новый имидж!
– Запросто! Только, по-моему, у тебя с имиджем все в порядке.
– Да просто хочется чего-то нового, я вот смотрю «Модный приговор»…
– Да без проблем! Маруся, пока они ездят, расскажи мне про Ваню.
– Здрасьте, приехали! Что ж тебе про него рассказать? Хороший он, добрый, честный до изумления, за что и пострадал. Чуть его не разжаловали. И сослали уже в Хабаровский край… Но тут, слава Богу, министра поменяли, а ему, видать, честные нужны.
– А с женщинами… Ну, неужели за все годы не было у него постоянной женщины?
– Насколько мне известно, нет. Он два раза обжегся…
– Два?
– Ну да. Несколько лет назад познакомился с одной… Красивая была, прям кинозвезда. И он ей здорово глянулся. И она вроде ему показалась… Было у них, только недолго. Тут как начали его гнобить, она и соскочила. Зачем ей опальный?
– Не любила, значит.
– Это точно.
– А он?
– Он не горевал. Пожал плечами, мол, все они такие. Никогда не женюсь, сказал.
– Мне он о ней даже не заикнулся.
– А о чем тут говорить? Я сколько раз ему говорила: Ванька, женись! И баб ему сватала. А он смеется: зачем? Проблем с женщинами у меня нет. Выбор огромный, а жениться мне к чему? Чтобы она меня предала? Когда жена – это больно. И весь сказ.
– Надо же! А мне предложил замуж сразу, даже еще не переспав.
– Полюбил, видать. Мне Мишка говорил – кажется, Ванька влюбился. Они вместе на Дальний Восток летали, так Иван в нерабочее время такой задумчивый был… Скажи, – она понизила голос, – а как он… ну, в этом смысле?
– Ни в сказке сказать, ни пером описать! – засмеялась я.
– И ты ему быстро дала?
– Практически сразу. Понимаешь, я вдруг с ним почувствовала, что мне стало легко. Я после смерти мужа еще узнала, что он мне изменял с одной… И девка поганая была… Словом, я как будто броней обросла. И дышать в этой броне мне было тяжело. Я жила, работала, но в броне. А вот Ваня за мной приехал, повез ужинать… И от его слов, от его сумасшедших глаз я вдруг почувствовала, что мне стало легче дышать…
– Ну надо же… Но это так хорошо, Ладочка! Я уж поняла: самое главное – найти своего человека. Я вот Мишу совсем девчонкой встретила, он тогда еще лейтенантиком был и красотой вроде не блистал, а я поняла – мой человек! И прожили мы с ним двадцать пять годков, и всякое бывало, но я и теперь знаю – это мой человек!
– Маруся, я так рада, что попала в ваш дом! Мне так хорошо у вас!
– Здорово! А я, честно сказать, опасалась.
– Чего ты опасалась?
– Какая ты окажешься… Ученая, думала, фифа, гламур-тужур, и ведь с виду ты такая и есть, а вот глаза твои увидала, и все, своя баба! А давай за это дернем?
– Мне вообще-то завтра на работу!
– А мы по чуть-чуть! И не водки, а моей вишневочки. Вкууусная! Сама делаю!
– А давай!
Она достала из буфета графинчик.
– Сейчас попробуешь, ахнешь! Но ее много нельзя. Вот, по рюмочке, и все! Наливаю и сразу убираю! И пей маленькими глоточками.
– Слушай, она пахнет вишней! Летом! Ой, какая роскошь, Маруся!
– Нравится?
– Не то слово! Давай за нас!
– Первый глоточек за нас! А второй…
– А второй за наших человеков!
– Точно! За наших человеков! Классная ты баба, Ладка! Свезло Ваньке! Да нет, он заслужил!
Но тут вернулись «наши человеки».
– Так! – воскликнул Миша. – Что я тебе говорил, Ваня? Сидят, квасят! И Маруська свою заветную вишневочку достала!
– Да, Миша, угадал!
Иван сел рядом со мной, обнял за плечи, поцеловал в щеку.
– Ну все, девчуха, пора ехать! Завтра уже рабочий день. Маруська, смотри, женку-то мою от твоей вишневки развезло. Ох и коварный напиток! Ну, все, девчуха, вставай, пора и честь знать!
Меня и в самом деле вдруг развезло. Нестерпимо захотелось спать. Я встала, меня шатнуло. Иван подхватил меня.
– Вань, вызови такси, ты же пил, – посоветовал Миша.
– Я уж протрезвел. Доедем.
– Ну, гляди!
Мы вышли на улицу.
– Ванечка, мы куда сейчас?
– Может, на дачу?
– Нет, далеко, лучше к маме.
– Нет, вторую ночь без тебя я не выдержу.
– А ты со мной… Там хорошая кровать. И мы тихенько… Просто обнимемся и будем спать…
– Да ты уже спишь. А я утром должен побриться, надеть форму. Я отвезу тебя к маме, а вечером заберу с работы.
– Это не обсуждается, да?
– Вот именно!
– Господи, Иван Тимофеевич, Ладошка что, пьяная?
– Чуть-чуть. Выпила рюмку вишневки и поплыла. Я оставлю ее на вас.
– Вы можете остаться тоже.
– Спасибо, но у меня тут ничего нет. А утром я должен явиться в форме.
– И Ладошке тоже завтра на работу?
– В том-то и дело.
Иван опустил меня в кресло в прихожей, и я слышала их разговор сквозь дрему.
– Евгения Петровна, мы в конце недели переберемся на квартиру.
– Ну что ж, Иван Тимофеевич, молодоженам лучше жить отдельно.
– Спасибо!
Я не успела положить голову на подушку, как тут же уснула.
…– Ладошка, вставай! На работу опоздаешь!
– А Ваня где?
– Ладошка! Просыпайся! Ваня твой тоже собирается на работу.
– Ой, да…
Я примчалась на фирму за десять минут до начала рабочего дня.
– Лада Владимировна! – сказал охранник. – Вам тут просили передать! – И он протянул мне большой букет некрупных тюльпанов! Мои любимые цветы. – Они были разноцветные – красные, желтые, белые, розовые, лиловые. Красотища! Хорошее начало дня.
– А кто передал-то?
– Не велели говорить.
– Изотов?
– Да, он…
Пашка!
Я сразу набрала ему.
– Павел Сергеевич! Спасибо за цветы.
– Да на здоровье, генеральша. Счастья полные штаны?
– Да! Хотя в штанах есть прорехи!
– Уже?
– Пашка, не втягивай меня в треп! Работать надо! Не знаешь, Яншин тут?
– Понятия не имею. Ладно, я к тебе забегу!
– Может, пообедаем вместе?
– Годится.
Я позвонила в приемную Яншина.
– Юля, с добрым утром. Юрий Александрович на месте?
– Да, но он занят, – противным постным голосом проговорила она.
Тогда я позвонила ему напрямую.
– Привет, подруга! – откликнулся он сразу.
– Ты сейчас можешь меня принять? Очень важное дело!
– Поднимайся!
– Бегу!
– Я же вам сказала, что шеф занят!
– А он мне сказал, что ждет меня.
У нее вытянулось лицо. А я вошла в кабинет.
– Слушай, потрясающе выглядишь! Ты вправду замуж вышла?
– Вышла.
– Ты теперь, выходит, генеральша?
– Выходит, выходит. Слушай, Юра, скажи, ты уже подписало приказ об увольнении Зверевой?
– Нет еще. А что? Она передумала?
– Передумала. Это просто была истерика.
– Вообще-то я ненавижу истерики, мне их дома хватает.
– Юра, пожалуйста, ты же говорил, что она ценный сотрудник!
– В том-то и беда, что ценный. А так дал бы ей коленкой под зад. Что за дела!
– Я тебя понимаю. Но в данном случае… Не надо ее увольнять. У нее сейчас и так дела неважные.
– Ну да, очередной мужик кинул, так?
– Между нами – так. Но строго между нами. И Юле твоей об этом знать не нужно.
– Да что ты на нее взъелась?
– Юра, я первым делом решила соблюсти субординацию и позвонила ей. Она мне сказала, что ты занят. И еще пыталась не пустить меня в кабинет. Она испытывает ко мне глубокую личную неприязнь, как в известном фильме.
– Это в каком?
– В «Мимино».
– А… Ладно, ты всегда звони мне напрямую, когда возникнет необходимость. А вообще-то поздравляю с законным браком!
– Спасибо!
– У-у, тетка, цветешь и пахнешь! Поздравляю! Все-таки я большой молодец. Слушай, а что там с Лидкой? Говорят, она подала заявление об уходе.
– Нет. Просто у нее небольшая драмка, но она на днях выйдет на работу. А как мать?
– Да хреново! Отец уложил ее в клинику неврозов. Спасибо, не в психушку.
– Ты у нее был?
– Нет. Она никого не желает видеть. Даже бабулю. Вот скажи мне, неужели она это из-за меня?
– Нет. Эта история просто послужила как бы спусковым крючком, а на самом деле там давно зрело… Похоже, это возрастное.
– Климакс, что ли?
– Ну, может, еще не климакс… Это проходит, как правило.
– Но не всегда?
– Увы, не всегда. Не волнуйся, ты не виноват.
– А почему у тебя штаны дырявые оказались?
– Свекровь меня невзлюбила.
– Постой, так сперва вроде бы взлюбила?
– Разочаровалась. Такого мне наговорила… И потом еще Ване на меня… Да Бог с ней, переживу!
– Да вроде она добродушная тетка.
– Ревность!
– Да, дела! Не зря я не хочу жениться! Боюсь, мама, даже если вылечится, будет вполне мегеристой свекровью.
– Может быть, – улыбнулась я.
– Но наш генерал тебя не разочаровывает?
– Наоборот! Очаровывает с каждым днем все больше. Я до гроба твоя должница, Пашка!
– Ладно, будешь отдавать долги по мере надобности.
– Договорились.
…Во второй половине дня ко мне заглянул начальник отдела безопасности Виталий Игоревич Поздняков.
– Лада Владимировна, разрешите?
– Садитесь, Виталий Игоревич. Что вас ко мне привело?
– Да я так, по личному вопросу.
– Слушаю вас!
– Это правда, что вы вышли замуж за генерала Столетова?
– Истинная правда.
– За Ивана Тимофеевича Столетова?
Мне вдруг стало нехорошо. С какой стати он меня расспрашивает о моем генерале?
– Да. А в чем, собственно, дело?
– Блин! Как же я рад!
– Виталий Игоревич, я ничего не понимаю!
– Да я… Я же служил у него, когда он был командиром части в Волгоградской области. И он меня однажды буквально спас. Я был совсем салабоном и ушел в самоволку, любовь, знаете ли… А тут, как назло, проверка. Но Столетов считал, что я… надежды, словом, подавал, и он меня отмазал. Потом, правда, на губу посадил, но это ж семечки. Очень правильный был командир. А уж летчик от Бога! Я как услыхал, что Гудилина замуж за Столетова вышла, обрадовался. Очень бы хотелось повидать его.
– Да вот сегодня он обещал за мной после работы заехать.
– Клево!
– Но, Виталий Игоревич, я должна вам заметить, что у вас, как у начальника отдела безопасности, есть прокол!
Он побледнел.
– Вы о чем?
– Здесь уже два года работает дочка генерала Столетова, правда, под другой фамилией…
– Кто?
– Лидия Ивановна Зверева.
– Блин! Как я это проворонил! Видно, когда принимал дела, просматривал столько досье, что не обратил внимания. Неувязочка! Спасибо, что сказали. Надо будет еще раз просмотреть все личные дела, тем более, я тогда лично еще мало кого знал, а теперь вот… Да, прокол! Признаю! Спасибо! Спасибо вам! Скажите, а Иван Тимофеевич летает еще?
– Нет. По зрению.
– Но вас разглядел! Или это вы его разглядели? Хотя что его разглядывать… Такой бравый мужик был, все бабы в округе по нему сохли.
– Догадываюсь.
– Ох, Лада Владимировна, я ведь к вам вообще-то совсем по другому делу пришел.
– По какому?
– Скажите, что вы не поделили с Юлькой, секретаршей Яншина?
– А что, она на меня доносы строчит?
– Строчит.
– А вы как реагируете?
– А я проверил три ее сигнала, все туфтой оказалось. Вот я и решил у вас спросить. Очень бабская какая-то история. А девка, должен заметить, мутная. Я уж Яншину говорил, а он слушать не желает. Я вот подумал, может, вы что-то о ней знаете?
– Я не знаю ничего. Но согласна, что девица и впрямь какая-то мутная. Когда Яншин меня нанимал, я предложила ему сменить секретаря, на мой взгляд, таких хорошеньких девиц держать уже не престижно и попросту опасно, и не для личной жизни начальника, это меня совершенно не касается, но утечка информации с фирмы, любого свойства, в такой ситуации возможна. Боюсь, девушка подслушала разговор. Но, как говорится, не пойман – не вор. Вот вам исчерпывающий ответ на ваш вопрос.
Он очень задумчиво смотрел на меня.
– Да, значит, она подслушивает конфиденциальные разговоры начальника?
– Но это может быть вполне невинным опасением за свои отношения с начальником. Повторяю, не пойман – не вор.
– Ладно. Я понял. Простите, что отнял время. И привет мужу!
А у меня остался какой-то осадок от этого разговора. В конце концов, кроме взаимной неприязни, я ничего существенного не могу сказать о Юльке. Да я ведь и не сказала. А он не так прост, этот Виталий Игоревич. Сперва расслабил меня разговором о Ване… И, кстати, он вполне мог просто притвориться, что не знал о Лиде. Это мог быть просто предлог… А впрочем, да ну их всех! Главное, что через полтора часа я увижу моего генерала!
За полчаса до конца рабочего дня в дверь постучали. На пороге стоял охранник.
– Лада Владимировна, вам тут доставили…
Это была небольшая, но очень изящная корзина с белыми и синевато-фиолетовыми орхидеями. От кого бы это? Вероятно, от Яншина, подумала я. Так и оказалось.
А вскоре позвонил Иван.
– Девчуха, я подъехал.
– Бегу!
Я оделась, взяла цветы и вышла. У машины стояли Иван и Виталий Игоревич. Иван улыбался, а Поздняков что-то горячо ему говорил.
– А вот и моя жена! – воскликнул Иван. И тут же нахмурился. Я поняла – из-за цветов. Но промолчал при постороннем. – Видишь, встретил старого товарища. Теперь он отвечает не только за безопасность фирмы, но и за твою безопасность персонально!
– Ну еще бы, такой ценный кадр! Моральный климат в коллективе улучшился значительно! А я, если честно, был сперва против этой должности, блажью считал.
В этот момент раздался звонок. Я глянула на дисплей. Лида. Я извинилась и отошла в сторонку.
– Я уже в Москве, у подруги. Раньше не звонила, не хотела на работу. Вам сейчас удобно говорить?
– Не очень. Папа рядом.
– Ой!
– Я позвоню при первой же возможности. У тебя еще остались деньги?
– Да, спасибо. Буду ждать!
– С работой я уладила.
– Ой, как хорошо! Спасибо!
Я вернулась к мужчинам.
– Нам пора ехать, Виталий!
– Да, да! Очень, очень рад за вас обоих, поздравляю!
Он ушел.
– Кто звонил? – спросил генерал.
– Это по работе.
– А цветы от кого?
– Букет от Пашки. А корзина от Яншина.
– Это по какому же случаю?
– Ваня, это ревность?
– Да нет, скорее любопытство.
– Цветы, Ванечка, по случаю нашей с тобой свадьбы.
– Ну, Пашка – это понятно. А Яншин?
– Ну, он мой начальник. И мы с ним вообще старые приятели. Даже целовались когда-то…
– Когда?
– Ох, так давно, что при встрече даже не узнали друг друга.
– И все-таки?
– Что?
– Когда?
– Ну, мне было лет тринадцать или четырнадцать.
– А ему?
– А ему лет пятнадцать – шестнадцать.
– И вы только целовались?
– Вань, кончай эту фигню!
– А зачем ты мне сказала, что целовались?
– На всякий случай! Мало ли как сложится, вдруг вы с ним окажетесь в одной компании и он спьяну ляпнет, что, мол, целовались… Ты же мне мозг вынесешь за то, что я не сказала.
– Да, предусмотрительная дамочка! Ну здравствуй!
– Куда поедем?
– На квартиру. Я туда уже кое-что перевез. И купил постельное белье.
– Ни фига себе! – обрадовалась я.
– Ну не могу я без тебя… Я еще твоей маме позвонил, попросил собрать кое-какие твои вещи. Чемодан в багажнике.
– Ванька, я тебя обожаю!
– Не сердишься?
– Думаешь, я без тебя могу? Вань, а ты в больницу звонил?
– Звонил. Состояние удовлетворительное.
– Надо бы тебе заехать.
– Понимаю, но неохота. Я ей звонил… Говорит, у нее все есть.
– Нет, Ваня, так не годится. Мы сейчас туда поедем, я посижу в машине, а ты на четверть часа поднимешься к маме.
– Ладка!
– Вань, ты пойми, если ты этого не сделаешь, виновата буду я. Я теперь вообще во всем буду виновата. А зачем нам это?
– Ты и вправду так думаешь?
– Конечно!
– Может, ты и права.
– Надежда Мартыновна должна понять, что я вовсе не пытаюсь тебя у нее украсть.
– Да уж украла, – грустно засмеялся он.
– Ваня!
– Ладно!
– Кстати, отнесешь ей цветы.
– Твои? Нет. И потом, она не любит срезанные. А у нас в новой квартире будут цветы. Кстати, Евгения Петровна положила две вазочки. Говорит, Ладошка обожает цветы.
– Ну надо же! А вообще, Ваня, ты не думай, что положение мужа освобождает тебя от обязанности иногда дарить мне цветы.
Мы подъехали к больнице.
– Я быстро!
Он ушел, а я позвонила маме.
– Мамуля, ты уже спелась с зятем?
– Ладошка, он прелесть. Такой трогательный, в чем-то даже наивный… Я тебя понимаю. Только с ним надо осторожно. Очень ранимый.
– С ума сойти!
– А ты где сейчас?
– Сижу в машине, отправила его в больницу к матери, насилу уговорила.
– Это правильно! Ладошка, я там собрала тебе кое-что на два-три дня. И еще напекла ватрушек.
– Спасибо, мамочка! А ты в курсе, что Ксюха в клинике неврозов?
– Конечно, мне Сережа сообщил. Я хотела к ней поехать, но она никого видеть не желает. Думаю, через недельку очухается…
– А ты сама как, мамочка?
– Да хорошо! Пока ноги носят, голова варит, ученики ждут, а главное, дочка младшенькая счастлива… Чего еще хотеть?
– А Лена твоя как?
– Ой, не спрашивай.
– А что?
– Вещает! Слышит только себя. Раньше всегда очень живо интересовалась моими учениками, теперь как отрезало. Вообще ни о чем не спрашивает. Только вещает. А на каждое мое слово огрызается. Мне так хочется послать ее… Но я вспоминаю, сколько лет мы с ней дружили, радость и горе пополам, обидно!
– Понимаю, мамочка, но ты не огорчайся. Может, это у нее пройдет.
– Что-то я сомневаюсь. Ну да Бог с ней. Скажи мне лучше, где это ты вчера так наклюкалась?
– Ох, мама, Ваня меня повез к своим друзьям.
– К тем, что малышку взяли?
– Да! И это такие чудесные люди! Мы с женой Ваниного друга просто сразу подружились, мне так хорошо у них было, и они так любят Ваню, так о нем говорят… Искренние, гостеприимные люди, добрые… Ой, мамочка, Ваня идет! Представляешь, он в форме!
– Да видела уже. И впрямь загляденье.
Однако вид у генерала был хмурый.
– Что? Твоей маме стало хуже?
– Да нет.
– А, она меня поливала?
– Ага! Как из шланга…
– Терпи, Ваня, уж если женился на такой шалаве, которая у тебя что-нибудь непременно отныкает, а потом сбежит с молоденьким лейтенантом…
Он вытаращил глаза.
– А ты откуда это знаешь?
– Догадалась. Только вот не знаю, что я у тебя должна отныкать? А, наверное, квартиру и дачу, так?
– Ладка, ты что, такая умная?
– Да тут особого ума не надо. Это же стереотип, Ванечка!
Он вдруг рассмеялся и обнял меня.
– Как же хорошо с такой догадливой женщиной! Можно не пересказывать всю эту пакость.
– Там еще что-то было?
– Да ладно, не хочу!
– Кажется, я знаю!
– Да вряд ли!
– Рискну предположить, что Надежда Мартыновна обозвала меня вшивой интеллигенткой, которая будет вас всех презирать, смеяться над тобой со своими интеллигентными родственниками? Так?
– Ошизеть! Как будто ты там была… Но я не хочу больше про это говорить. Я хочу домой, в нашу новую квартиру! Я купил еды, поужинаем вдвоем. Знаешь, я вот думал ночью… Я нашел тебя, как больное животное находит в лесу нужную травку. Я тобой лечусь.
– От чего лечишься, Ванечка?
– От всего. От мерзостей жизни… службы… И хотя ты частенько меня дразнишь, но я точно знаю – ты меня не предашь.
– То есть со мной можно идти в разведку?
– Сто процентов!
Господи, как я его люблю!
В новой квартире я быстро разобрала вещи, свои и его. Генерал же готовил ужин. Вернее, накрывал на стол и разбирал купленные продукты. А я решила постелить постель.
– Ваня, а где постельное белье?
– Ох, я забыл его в машине! Сейчас принесу!
– Я сама принесу!
– Еще чего! Я мигом!
Действительно, он очень быстро вернулся с шикарным пакетом из явно очень дорогого магазина.
– Вот, гляди, какая роскошь!
Белье оказалось черным, шелковым.
– Нравится?
– Вань, тебе кто посоветовал это купить?
– Никто! Я сам! Мне только посоветовали магазин. Там выбор был большой. А что? Не нравится? – вдруг испугался он.
И смех и грех!
– Я такое в кино видел… Это так эффектно и сексуально… Я представил себе, как ты, голенькая, лежишь на таком белье… Тебе не нравится?
– Да нравится, нравится!
– И потом, оно немаркое…
– Ванечка, ты самый лучший человек на свете! И я просто безумно тебя люблю! Но если я сейчас не поем, то на этом роскошном белье будет лежать мой труп.
Уже за едой он вдруг спросил, глядя мне в глаза:
– Ладка, я опять что-то не то купил?
– Почему опять? Просто я не люблю спать на таком скользком белье. Только и всего. Впрочем, судя по сумасшедшей цене, может, я на нем и не буду скользить. Все чудесно, Ванечка.
– Ладно. Хорошо, что я купил только один комплект. Остальные сама покупай. Мне неважно, какое белье, лишь бы ты была рядом, а шелк или ситец – без разницы, если честно.
– А может, мне еще понравится…
А утром, когда я вышла из ванной, то увидела на полу возле кровати черный шелковый ком.
– Ваня, что это?
– Первый блин! Все, Ладка, больше я сам ничего не покупаю. Ты, конечно, красиво смотришься на этой черноте, но спать на ней мне не нравится! Как-то неуютно. Жалко, его нельзя вернуть.
– Ладно, Ванечка, я что-нибудь придумаю, а сегодня куплю нормальное белье.
– Я отвезу тебя сейчас, но вечером забрать не получится. Боюсь, я сегодня буду поздно. Послушай, а давай купим тебе машину. Что ты без колес?
– Нет, Ваня, я не хочу!
– Почему? Ты не водишь?
– Водила. Но после гибели Андрея у меня страх садиться за руль. И всяко на метро быстрее.
– Может, это пройдет?
– Если пройдет, я тебе скажу.
Войдя в свой кабинет, я сразу позвонила Лиде.
– Ну, как ты там? Как твои синяки?
– Дня через три все пройдет. Знаете, я была права. Ну, насчет бабушки. Я ей позвонила, сказала, что на днях вернусь, а она… – Лида всхлипнула, – она говорит, что знать меня не желает. И еще на вас наехала… И на папу.
– А что это ты мне все выкаешь? Мы же договорились.
– Не получается пока. Вы не обижайтесь.
– Да какие там обиды!
– Лада Владимировна, а Анютка с тетей Марусей, да?
– Да. Ей там нравится. Не волнуйся, Лидочка. Все будет хорошо. Только не вздумай возвращаться в свой прежний образ!
– Да что вы, Лада Владимировна! Просто я, видно, не привыкла еще быть такой… Вот уши и развесила, надо же, думаю, внимание на меня обратили… И поплыла. А он… он таким негодяем оказался… Только я не хочу больше о нем говорить.
– И не надо.
– И еще… Вы, если можно, папе про деньги не говорите. Я вам сама отдам. Пожалуйста, не надо!
– Не надо, так не надо! Хотя, по-моему, папу твоего меньше всего волнуют деньги.
– Это правда, – всхлипнула она. – Но я хочу вам сказать… Вы… вы папе очень, очень подходите! Но бабушка… она ни вас, ни меня не простит. Уж поверьте мне. И с ней вам будет трудно.
– Понимаю. Но должен же быть хоть какой-то недостаток у твоего папы.
– Я не знаю, по мне, так нет у него никаких недостатков.
– Ну, я пока один все-таки обнаружила. Ревнивый жутко.
– Да? Значит, любит…
– Все, Лидочка, завтра еще позвоню.
– Лада Владимировна, можно?
Это пришла Александра Ивановна, главный маркетолог.
– Прошу, Александра Ивановна!
– Вот, Лада Владимировна. Зашла поздравить вас с замужеством и еще сказать вам большое спасибо! Я выгнала мужа. И мне стало настолько легче! Как будто из тюрьмы вырвалась! И как будто крылья у меня выросли. Поняла вдруг, что я еще нестарая, что у меня, собственно, все хорошо, что вовсе я не толстая и… Короче, спасибо вам! Я вот вам тут конфеты чудесные принесла! И дай вам Бог счастья в браке!
– Спасибо, спасибо, Александра Ивановна! Я страшно рада, что мои советы вам пригодились!
День начался приятно.
А во второй половине дня я отпросилась с работы. Мне необходимо было сделать покупки. В новой квартире не было даже стирального порошка, не говоря уж о постельном белье. Я решила не мотаться из магазина в магазин, а поехать в большой торговый центр, закупить там все необходимое и на такси отвезти домой. Первым делом я отправилась в кафе, заказала себе кофе и мороженое и решила составить список необходимого. Полезла в сумку за блокнотиком и ручкой. Блокнотик попался сразу, а вот ручка куда-то запропастилась. Ага, вот она! А что это за конверт? Незапечатанный толстый конверт. Деньги! А на конверте надпись: «Свои не трать!» Ну надо же! Я моталась по торговому центру не зря. Два раза сходила в камеру хранения. Позвонил генерал.
– Девчуха, я сегодня вернусь совсем поздно. Я за городом. А ты чем занимаешься?
– Закупаю все необходимое! Кстати, на твои! Спасибо!
– А ты как думала? Свои денежки трать на себя, а жить будем на мои. И это не обсуждается!
– Есть, товарищ генерал!
– Вот так-то лучше, рядовой Гудилина!
– Ну и нахал же вы, генерал! Почему это я рядовой? Я, если хочешь знать, маршал!
Он рассмеялся.
– Права. Для меня ты даже не маршал, а Верховный Главнокомандующий! Но это сугубо между нами! Все, девчуха, мне пора! Сто раз целую! И ты меня не жди, ложись спать! А я изо всех сил буду к тебе стремиться! Пока!
Неужели бывает такое счастье? Я вдруг подумала о Ксюхе. Ей сейчас, похоже, совсем плохо! Она валяется в клинике, одна, никого к себе не подпускает. Лежит, лелеет свои беды, в основном надуманные. Отталкивает самых-самых близких, мужа, сына, маму… Мне даже стало стыдно своего счастья. И я решила: завтра суббота, поеду к ней в клинику, попробую поговорить с ней, попросить прощения, что ли… А что, от меня разве убудет? А Ваня пусть к своей маме едет.
Я решила напоследок заглянуть в бельевой бутик. Выбор тут был очень неплохой. Я купила два прелестных гарнитура: один телесного цвета, а второй сиреневый. И вдруг мой взгляд упал на дивной красоты пеньюар. Снежно-белый, весь в кружевах. Увидев, что я им заинтересовалась, продавщица предложила мне еще два – один розовый, а второй лиловый.
– Примерьте лиловый, вам очень пойдет!
– Я еще и белый примерю, очень уж красивый!
Белый оказался каким-то неудобным, зато лиловый был просто мечта. И права оказалась Элька – лиловый необыкновенно мне шел. Но тут я вспомнила о муже. И сделав селфи в лиловом пеньюаре, отправила его генералу с вопросом: «Я имею право это купить в твое отсутствие?» Ответ пришел мгновенно: «Молодец! Да! Да! Да! Как дожить?»
Ну все, теперь заказать такси, забрать покупки в камере хранения и домой! Ух, как я устала. Пожалуй, я заслужила еще чашку кофе!
Я вошла в другое кафе. Села, заказала айриш. Я ощущала невероятный подъем, несмотря на то, что ноги уже гудели. И вдруг я почувствовала на себе чей-то взгляд. Огляделась. За одним из столиков сидела… экзотка! И смотрела на меня с ненавистью. Только ее мне сейчас не хватало! Она стремительно поднялась, подошла к моему столику и села напротив. Наглая девка!
– Вам что еще от меня надо? – спросила я.
– Да вот, хочу поближе разглядеть вдовицу безутешную.
– Ну, благодаря вам я утешилась куда быстрее… Да и вы я смотрю, тоже не убиты горем, хотя у вас оснований-то убиваться куда больше… Вы вроде бы великую любовь потеряли, а я неверного мужа. Есть разница?
Она не сводила глаз с моей руки.
– Это вы что, опять замуж вышли?
– Представьте себе, вышла!
– И кто ваш муж?
– Это вас не касается. А вы все горюете по Андрею в социальных сетях? Должна заметить, совершенно бесполезное занятие. Или вы так новую жертву ищете, как раньше ловили женихов на кладбищах?
– Ну вы и сука!
– Да! Я сука! Но породистая! А вы мелкая злобная шавка! И уйдите от моего столика. Я вас не звала. Если бы не подошли, я б вам слова не сказала. Охота была вязаться!
Я швырнула на стол деньги и вышла из кафе. Меня трясло. Эта встреча показалась мне вдруг дурным предзнаменованием. И еще я презирала себя за то, что потеряла над собой контроль, унизилась до разговора с этой… Фу, как стыдно! А чего мне, собственно, стыдиться? С какой стати? Я высказала ей все, что о ней думаю! А зачем? Она что, устыдится своего поведения? Да никогда! Просто я облегчила душу, и ладно. Но никакого облегчения я не чувствовала.
Однако дома я с упоением занялась обустройством нашего гнездышка. И в половине одиннадцатого, мертвая от усталости, легла в постель и мгновенно уснула. Проснулась среди ночи и сразу увидела спящего мужа. И задохнулась от счастья. Было темно. Я лежала и слушала его дыхание. Ко всем его бесчисленным достоинствам он еще и не храпит. Чудо в перьях!
В больнице меня к сестре не пустили. Сказали, что она внесла меня в список тех, кого не нужно пускать. Ну что ж, им виднее.
А в воскресенье утром сказала Ивану, что Лида вернулась.
– Да ты что! Слава Богу! Одумалась, бедная дурочка! Надо маме поскорее сообщить.
– Не надо! Твоя мама знает и не желает иметь с внучкой никаких дел.
– Да ты что! Ну ничего, это поправимо.
– А вот Лида думает иначе.
– Да ерунда! Мама ее обожает!
– А ты в курсе, что твоя мама ставила Лиду в угол на горох?
– Что?
– Да, мне Лида в слезах рассказала, что ей было уже шестнадцать, а бабуля за двойку ее на горох ставила.
– Я не знал… – совершенно растерялся Иван. – Что за ужас! Почему ж она мне не сказала? Я бы пресек!
– Потому что бабка ее запугала. Хотя, бесспорно, по-своему любила внучку, она, видимо, считала, что внучка должна во всем соответствовать папе-герою. Правда, когда Лида поступила в институт, Надежда Мартыновна успокоилась. Да и чего бы не успокоиться, девочка уже была изуродована.
– Господи помилуй!
– Ваня, Лида же красотка и на редкость хорошая добрая девочка. И без ума тебе благодарна, что ты купил ей квартиру. Но вот замуж вышла именно так, как выходят такие вот изуродованные девочки. Им в высшей степени присуща виктимность.
– Виктимность? Что это?
– Они потенциальные жертвы. Этот ее муженек вовсю этим пользовался. Издевался над ней и, слава Богу, бросил.
– Ладка, какие ужасы ты мне рассказываешь! Я, выходит, проворонил собственную дочь?
– Проворонил. И ведь парень, с которым она удрала, оказался таким же… Но у нее хватило ума от него быстренько слинять. Она умная, наша Лида. И на работе ее очень ценят. Но мы с ней договорились, что теперь потенциальных кавалеров она будет предъявлять мне.
– Это мудро! – засмеялся генерал.
