Кто обещает, тот в долг попадает.

Обещание не скреплено печатью нотариуса, — заметила Принцесса.

Услада-Моей-Жизни, находившаяся неподалеку и слышавшая ответ Принцессы,

тут же сказала Тиранту:

Ну так и что же с того! Ведь ни обещание любить, ни обещание исполнять обязанности мужа не требуют свидетелей или бумаги стряпчего. Что было бы с нами, бедняжками, если бы каждый раз приходилось писать грамоты! Да всей бумаги на свете не хватило бы. Знаете, как это делается на самом деле? В сумерках, без свидетелей, — ведь и впотьмах влюбленный не ошибется дверью.

Полно тебе, глупая! — сказала Принцесса. — Когда ты кончишь твердить об одном и том же?

И что бы Тирант ей ни говорил, как бы ни умолял ее, никак не хотела она ни в чем уступить ему.

Когда вернулись они во дворец, Император позвал Кармезину и спросил:

Скажите-ка, дорогая моя дочь, от кого услышала Услада-Моей-Жизни речи, которые она произносила?

Ума не приложу, сеньор, — ответила Принцесса. — Сама же я никогда с ней о таком не говорила. Однако у нее шальные мысли и острый язык, вот она и говорит все, что ей на ум приходит.

Она не шальная, но самая остроумная девица при моем дворе. Она добра и всегда дает хорошие советы. Разве ты не видишь, на нашем совете, что, когда я прошу ее говорить, она всегда отвечает весьма благоразумно? А ты бы хотела в мужья нашего Маршала?

Принцесса смутилась, покраснела и не смогла ничего сказать в ответ. Но через некоторое время, собравшись с духом, она промолвила:

Сеньор, после того как ваш Маршал победит мавров, я сделаю все, что вы, Ваше Величество, мне прикажете.

Тирант тем временем прошел в покои герцогини и послал слугу пригласить туда Усладу-Моей-Жизни. Когда она явилась, он сказал:

О любезная дама! Уж и не знаю, поможет ли что-нибудь мне, ибо моя душа сговорилась с телом и тоже предпочитает умереть, ежели не найдете вы средства избавить меня от страданий.

Коли вы мне доверитесь, я вам дам его сегодня же ночью, — заверила Услада- Моей-Жизни.

Скажите, сеньора, — спросил Тирант, — да прибавит вам Господь еще больше чести: кто просил вас произнести те речи, которые сказали вы в присутствии Императора, сеньоры Принцессы и меня? Вы меня повергли в глубокие раздумья, и я очень хотел бы знать об этом.

Те же самые мысли одолевают мою сеньору, а также и Императора, коли он меня о том спрашивал, — отвечала Услада-Моей-Жизни. — Я же еще более основательно доказывала ему, что вы достойны взять в жены Принцессу. Кто же лучше вас подойдет ей? Но ежели ничто в мире не имеет начала, ничто не должно иметь и конца. Что бы я нынче ни говорила Императору, все кажется ему замечательным. Я скажу вам по секрету, отчего это происходит. Он влюбился в меня и хотел бы пошарить у меня под рубашкой, коли я бы на то согласилась. И он поклялся мне на Евангелии, что ежели бы Императрица умерла, то немедленно взял бы меня в жены. Он сказал: «Поцелуемся в знак согласия, и хотя этот поцелуй — пустяк, но все-таки это лучше, чем ничего». Я же ему ответила: «Состарившись, вы стали сластолюбивым, а в юности следовали добродетелям?» Не прошло и нескольких часов, как он подарил мне на память эту нить крупного жемчуга, а теперь спрашивает у своей дочери, хочет ли она вас в мужья. Знаете, зачем я давеча ему все сказала? Затем, что ежели вы ночью войдете в спальню Принцессы, а Его Величество, к несчастью, тоже туда забредет и меня захотят из-за этого обвинить, то у меня будет чем защититься, и я скажу: «Сеньор, я ведь вам уже говорила об этом. А Принцесса послала меня привести сюда Тиранта». Таким образом, всем придется прикусить язык.

Тирант сказал на это:

Научите же меня, что я должен сделать, я очень хочу это знать.

Услада-Моей-Жизни не замедлила ответить ему следующее.