Ах, Тирант, Тирант, никогда в сражении не будете вы отважным и не устрашите врагов, коли, завоевывая любовь девицы или дамы, не используете немного силы, особливо когда не хочет она уступить. Но если уж питаете вы благородную и возвышенную надежду и так сильно любите девицу, то ступайте к ней в спальню и лягте с ней в постель, не важно, в рубашке она будет или без нее, и отважно наносите удар, ведь меж друзей не требуется церемоний. А ежели вы так не сделаете, то я вам больше не слуга. Я знавала многих рыцарей, которым за их ловкость и храбрость в любви возлюбленные воздали честь и славу. О, Боже, что за наслаждение держать в объятиях девицу четырнадцати лет, такую юную, да к тому же совершенно нагую! Боже, до чего славно лежать с ней в постели и вволю целовать ее! До чего благородна королевская кровь, текущая в ее жилах! До чего прекрасно, когда ее отец — Император! Как чудесно, когда возлюбленная богата, щедра и чиста! И как мечтаю я, чтобы вы сделали то, что я вам говорю!

Поскольку было уже далеко за полночь и дворцовые ворота запирали, Тиранту пришлось уйти. Когда он уже распрощался с герцогиней и стоял на пороге, Услада- Моей-Жизни сказала ему:

Сеньор Маршал, я не найду больше никого, кто сделает для меня столько, сколько сделали вы. Ложитесь спать и доверьтесь мне.

Тирант рассмеялся и сказал:

Вы — словно ангел: всегда даете хорошие советы.

Дающий советы всегда имеет в них свой прок, — ответила Услада-Моей-Жизни.

Но разве вы не знаете, сеньора, что тот, кто часто советует дурное, иногда терпит горе и бесчестье?

На этом они расстались.

Всю ночь Тирант размышлял над тем, что наговорила ему Услада-Моей-Жизни. На следующее утро Император пригласил к себе Маршала. Тот немедля отправился к нему. Император как раз одевался, и Принцесса пришла ему помочь. На ней была бархатная юбка, но грудь ее была неприкрыта, а волосы, еще не уложенные в прическу, ниспадали почти до полу. Подойдя к Императору, Тирант изумился, узрев столь необыкновенную красоту в земной женщине. Император сказал ему:

Дорогой Маршал, прошу вас, немедленно приготовьтесь к отъезду в лагерь вместе со всеми воинами.

Тирант же, словно лишившись рассудка при виде столь прекрасной дамы, не мог проронить ни слова. Наконец он опомнился и ответил:

Увидев вас, Ваше Величество, я задумался о турках так глубоко, что не расслышал ваши слова. И поэтому я прошу вас, сеньор, соблаговолите повторить, что вы мне приказывали.

Император пришел в изумление от того, что Тирант так сильно изменился в лице и что он не разобрал ни слова из сказанного им, пребывая в беспамятстве добрых полчаса. Однако Император поверил в его объяснение и повторил то, что говорил Тиранту поначалу, а тот ответил:

Сеньор, Вашему Величеству должно быть известно: по всему городу объявлено глашатаями, что отъезд твердо назначен на понедельник, а сегодня — пятница. Так что в самом деле, сеньор, день нашего отъезда вот-вот настанет, и почти все уже готовы к нему.

Тирант встал за спиной Императора — чтобы тот его не видел, но прямо напротив Принцессы и закрыл лицо руками. Принцесса и все прочие девицы стали громко смеяться, а Услада-Моей-Жизни, стоя перед Императором, сказала следующее, ибо Тирант все еще не отнимал рук от лица:

Кто хочет быть настоящим сеньором в своих владениях, должен иметь свободу брать себе или оставлять то, что он любит, или же своего вассала. Ибо быть сеньором без власти никуда не годится.

И, взяв Императора за руку, она повернула его к себе лицом и добавила:

Коли и совершил ты что-то достойное награды, то в этом заслуга Тиранта. Ведь именно он победил Великого султана в прекрасном бою, навсегда отняв у него безумную и опасную для христиан надежду стать правителем Греческой империи. Хотя и бахвалился султан, что победит старого Императора, ныне здесь присутствующего в добром здравии, однако, вместе с прочими турецкими королями, бросился укрываться в надежном месте, то есть в огромной крепости города Бельпуч, и не по доброй воле, а гонимый страхом перед врагом. Тирант же заслужил награду благодаря своей доблести. И коли обладала бы я скипетром королевской власти или правила Греческой империей и дала бы жизнь Кармезине, я отлично знаю, кому посулила бы ее в жены. Но все мы, девицы, до безумия желаем лишь одного: чести, знатности и достоинства. Вот почему столькие из нас идут не той дорогой. Но коли я принадлежу к роду Давидову, то что со мной случится, если по вине одного доброго рыцаря могу я потерять то, что имею? А ты, сеньор Император, укрепи-ка нынче душу, поелику при недавних сражениях тело твое осталось в целости и невредимости, и не надейся даже обещать свою дочь никому другому, кроме... Стоит ли говорить? Пожалуй, нет... Однако как не сказать: кроме доблестного Тиранта. Утешься еще при жизни и не думай, что сие должно свершиться после твоей смерти. Ведь, ежели осуществишь ты то, что назначено природой и предопределено Господом, — обретешь славу в этом мире и райское блаженство — в ином. О своих же делах я сейчас умолчу, ибо не пристало девице говорить о собственных намерениях и следует оставить сие мужчинам. Но я все же не хочу умалять и своих заслуг. Смотри же, могущественнейший сеньор и самый преданный Христу государь, не поступи как тот король Прованса, у которого была прекраснейшая дочь: когда посватался к ней великий король Испанский, ее отец выказал такую любовь к ней, что не захотел, чтобы она вообще вышла замуж. И случилось так, что она со временем состарилась в замке своего отца, а он умер. И не нашлось более никого, кто захотел бы ее взять в жены. Отняли затем у нее земли, а саму ее отправили умирать на чужбину. И невинная девица, уступившая мольбам отца, скончалась в странноприимном доме в Авиньоне.

Затем Услада-Моей-Жизни повернулась к Принцессе и сказала:

Ты, чья кровь самая благородная, выходи замуж как можно скорее! И коли не подберет тебе мужа отец, это сделаю я. Но никого я не дам тебе в мужья, кроме Тиранта, ибо для замужней дамы нет в жизни ничего важнее мужа-рыцаря. Тирант же своей доблестью превосходит всех на свете. И много раз случалось, что благодаря одному-единственному рыцарю совершались великие деяния и завоевывались многие земли, хотя поначалу, казалось, всем грозило полное поражение. Вспомните, ваше высочество, какая смута и хаос творились в вашей империи, до того как не появился в наших землях Тирант.

Ради Бога, сеньора, замолчите! — воскликнул Тирант. — И не смейте более воздавать мне столько незаслуженных похвал.

Отправляйтесь на поле боя, — ответила Услада-Моей-Жизни, — и оставьте меня в покое.

Император же ответил:

Клянусь останками отца моего, императора Альберта, равных тебе девиц не сыскать во всем мире. Чем дальше, тем больше ты мне нравишься. Нынче же я жалую тебе в качестве подарка пятьдесят тысяч дукатов из моей казны.

Услада-Моей-Жизни опустилась на колени и поцеловала руку Императору. Из-за ее речей Принцесса потеряла покой, а Тирант чувствовал себя сильно смущенным. Император же закончил одеваться и пошел к мессе. Тирант сопровождал Его Величество и Кармезину. Когда Тирант вышел из церкви, ему представился счастливый случай поговорить с Принцессой, и он сказал ей следующее.