Глава 3
– Подиём, багатуры! – специфическая у нас побудка, с национальным колоритом и расширенным словарным наполнением от товарища Жука.
Судя по мешкам под глазами, Ринат Юсупович всю ночь праздновал начало сезона, лишь под утро явившись в барак, и сейчас явно не в самом лучшем настроении, срывая усталость и злость на подопечных.
– Бегом на зарядку, умываться будете потом.
Бедные, несчастные школьники унылой толпой вываливаются из своих комнат на плац, чтобы также уныло и вяло помахать руками и, совершив пробежку, приступить к водным процедурам.
Долго стоим в очереди к умывальникам, чистим зубы – некоторые до сих пор пользуются порошком, что странно, зубная паста в тюбиках свободно продается в любом магазине.
Быстро завтракаем, времени уже не осталось, хватаем сорокалитровый бидон с водой и бегом к машине, которая уже ждет.
Старенький бортовой Газ-52 закреплен теперь за нашим классом на весь месяц, в него и загружаемся, забираясь со стороны заднего борта по ажурной лесенке, сваренной из арматуры. Последними забрасываются ведра – наше основное орудие труда.
Жук хлопает по крыше кабины, и водитель, получив условный сигнал, трогается с места в карьер.
Внутри кузова пять поперечных лавок для пассажиров, борта наставлены, чтобы никто случайно не вывалился, ни тента, ни крыши не предусмотрено, но ехать можно – только трясет сильно, и пыль столбом.
Приятный сюрприз – не успели отъехать, как девчонки затянули песню, причем не абы что, а «Поворот» Макаревича. Через несколько минут горланят уже все, даже я незаметно для себя начинаю подпевать
«Новый поворот и мотор ревет..»
Ехать нам минут тридцать, поэтому репертуар постоянно меняется. Пошли народные песни: «Ой, мороз, мороз..», «Раскинулось море широко», «Шаланды». И совсем меня убило, когда, уже подъезжая к полю девки затянули: «Эх, хвост, чешуя, не поймал я …ничего».
– Это же Вилли Токарев! Он же в эмиграции сейчас пребывает, где-то в районе Нью-Йорка.
Вот тебе, и цензура и тотальный комсомольский контроль – улыбнуло даже.
– Норма: 12 больших ящиков, или 18 лотков. В ящики – красную помидору собираем, в лотки зеленую, – можно подумать, что есть кто-то кто этого не знает.
Пустая тара равномерно распределена вдоль дороги большими кучами – удобно, иначе замучаешься бегать за ящиками через все поле. На этом хорошие новости заканчиваются.
– Подстава, – что ещё можно сказать, глядя на то унылое безобразие, что нам досталось.
Норма – понятие относительное, хотя и жестко фиксированное. Собрал норму – получи три рубля 15 копеек. Вроде бы все просто и очевидно, если бы не одно «но». Обычный школьник легко собирает положенные 12—18 ящиков, если … урожай до него никто не собрал. Либо с прошедшего сбора прошло достаточно времени, чтобы созрели новые томаты – обычно неделя, чуть больше или меньше.
Собирать мелочь нельзя – учетчик не примет, да ещё и выговорит. А все крупные плоды собраны накануне. То есть, на хорошем поле можно собрать даже две нормы, на плохом поле даже одну – большая проблема.
Естественно от этого очень зависит дневной заработок. А поскольку кроме школьников и студентов на полях работают ещё и местные колхозники, то и право «первой ночи» обычно достается им.
По идее, полей много больше, чем отрядов и свежих вызревших делянок на всех хватит, но тут срабатывает жадность председателя и бригадиров. Местные, привыкшие к богатым залежам томатов на грядках, в погоне за сбором оставляют после себя много не собранных помидор – им не интересно кланяться каждому кусту за одним плодом, их интересуют «богатые» россыпи. Три раза нагнулся – полведра собрал.
Но не пропадать же добру – до следующего сбора они перезреют и сгниют.
Поэтому школьникам же достаются насквозь ободранные кусты, и сбор идет буквально поштучно. Но зато поле вычищается тотально. Тот факт, что ученики получат жалкие копейки вместо зарплаты – бригадира волнует меньше всего.
Если куратор-воспитатель пробивной, то он обязательно выбьет нормальное поле для своих учеников, пусть не каждый день, но иногда. С наши же мямлей учителем светит полная труба – весь сезон на подчистке.
Вот и сейчас Жук старательно делает вид, что не слышит ропот недовольства, и преувеличенно бодрым голосом распределяет каждому свой участок для сбора – абсолютно бессмысленное занятие, учитывая состояние поля.
– Да, пошел ты, – демонстративно сплевываю, и забрав свою бригаду отправляюсь на другой конец поле, подальше от надсмотрщика.
Не успеваем пройти половину пути, как новая неприятность сваливается на нашу голову – на соседнюю «карту» высаживается десант сборщиков в разноцветных пятнистых халатах.
– Только вас не хватало для полного счастья, – в сердцах выругался, увидев привалившее счастье.
Стоит пояснить, причину такого отношения к соседям по лагерю. В отличие от школьников, студенты – люди взрослые, и рабочий день у них не как у нас до обеда, а все восемь часов.
Как нетрудно догадаться, после того как мы уедем в лагерь, граждане в национальных халатах станут полноценными хозяевами всей окружающей территории. А уже собранные в лотки помидоры собирать много легче, чем те, которые на кустах.
Если принять во внимание, что учетчик появится, посчитает и примет собранные нами ящики только завтра утром, то ставлю Хенесси против Агдама, что за сутки нами собранное волшебным образом «усохнет и утрясется» на четверть, а то и на треть. Зато будущие гастарбайтеры легко сделают по две нормы каждый.
– Не жили богато, так ещё и ограбили, – делаю печальный философский вывод.
Ладно, с этим вопросом пока обождем, прежде собрать надо хоть что-то, потом жалеть, что это собранное увели из под носа.
– Братва, все мы понимаем, что поле бросовое, норму сделать нереально. Отсюда вывод? Правильно, надо работать головой!
– И как голова нам поможет собрать хоть пару лишних ведер? – удивился Птицын, выражая общее недоумение.
– Прежде всего, научная организация производства и разделение труда – это даже в Древнем Египте осознавали. Надеюсь, никто не возражает, что работаем сообща, а результат делим на всех поровну. Кулаков-единоличников нам здесь не надо. С другой стороны, колхоз – дело добровольное, поэтому никого насильно в наш кооператив не загоняем.
Ренегатов не оказалось, вся мужская половина класса изъявила желание поучаствовать, альтернатива бегать по полю в поисках случайных одиноких помидор никого не воодушевила.
Итого: семнадцать пар работящих рук – удивительно, но ни одного лодыря или уклониста, любителя посачковать, среди одноклассников не припомню. Хоть убейте, все до единого, как на подбор, нормальные работники. Издержки советского воспитания или правильная материальная и моральная мотивация?
Однако, все эти лирические отступления ни на килограмм не приближают нас к заветной норме.
– Делимся на три, примерно равные группы. Первая часть изображает сбор томатов на этом краю поля, при этом внимательно чекует, не идет ли Жук в нашу сторону, вторая часть обеспечивает транспортировку собранного. И самая работящая, ударная группа скрытым маневром пересекает водогон, и прикрываясь камышами, перебирается на соседнюю карту, где ударно собирает двойную норму. Чтобы без обид, периодически меняемся местами.
– Разве так можно? Таскать с чужого поля? – возмутился Паша Косыкин, самый осторожный и воспитанный из всех.
Не успел ничего ответить на благоглупость, как товарищи по команде уже разъяснили искренне заблуждающемуся политику партии. Павлик согласился с предъявленными аргументами, потирая затылок, и явно обдумывая, как будет отмазываться, если поймают.
– Спалимся, – выдал короткое и емкое, но зато более конструктивное, возражение Птицын.
– Для этого выдвигается передовое охранение. Два человека ближе к середине поля – их задача любыми путями задержать Жука, если он направится в нашу сторону. Несите любую чущь, расспрашивайте про расценки, премии, качество ящиков, уточняйте минимальный размер плодов с демонстрацией образцов, которые можно собирать, в крайнем случае, инсценируйте укус сколопендры или приступ аллергической астмы, но дайте нам пять минут, чтобы вернуться. Ваша основная задача – наблюдение, а не сбор, добытое делится поровну, переживать не о чем.
Соседнее поле – волшебная мечта, воплощенный в реальности, счастливый сон передовика сельского хозяйства. Нам такие богатые карты никогда не достанутся, даже теоретически. Вполовину беднее дадут – и то за счастье.
Сорт такой, что с одного куста можно полведра снять. Средний плод – размером с крупный апельсин, до десяти штук за раз, не считая не созревшей мелочи чуть скромнее в диаметре.
Вот здесь и требуется бригадный подход, в одиночку совершить эту «производственную» аферу почти невозможно – поскольку придется перебираться через, достаточно глубокий, водогон, что сделать с полным ведром в руках тяжело, хоть и возможно. Мы же поступили проще – поместили Виталика Черного, как самого рослого и здорового, на дне канала, и теперь его задача: получить полное ведро с одного берега, передать на другой, и в обратном направлении вернуть пустую емкость на замену. Идеальное решение – не надо ни спускаться, ни карабкаться наверх, рискуя рассыпать всю добычу. Главное препятствие устранено.
Собирать приходится практически согнувшись, передвигаться короткими перебежками, почти в полуприсяде, но зато результат – сказочный. К обеду заканчиваются все свободные лотки, иначе сделали бы полуторную норму на каждого.
Нет худа без добра! Норма на таком поле – и так подозрительно много, если же больше сделать, то возникнут ненужные вопросы. И так Ринат Юсупович под конец смены начал как-то подозрительно часто наведываться на наш край поля, слишком уж разительный контраст между тем, что мы насобрали и женская половина класса.
Предложение помочь девчонкам вызвало резкое отторжение у всех членов кооператива «Водогон транзит».
– Дурных немае. Один раз поможешь, потом на шею сядут, весь колхоз будешь бесплатно на них работать, – категорически высказался Черный, и коллектив единогласно поддержал это решение.
Бригадиру, в моем лице, пришлось, согласится с волеизъявлением электората. Тем более, что есть проблема намного важнее – граждане из солнечного Таджикистана.
Выпросить авторучку и тетрадный листок к Жука не удалось. Узнав, для чего требуются письменные принадлежности, горе-учитель перепугался, и замахав руками, отказал в категорической форме.
– Нет, и не проси, – и быстро ретировался. Не бежать же за ним, в конце-концов.
Спасла положение вездесущая Жаннка, которая узнав причину спора, тут же предоставила и ручку и тетрадку.
– Хотела устроить соревнование лучших сборщиков, специально взяла, чтобы усеет вести передовиков. Социалистическое соревнование – это же здорово! Но, не с такими результатами – из девушек никто даже норму не сделал.
Тщательно подсчитываем и переписываем все собранные ящики, указывая их точное месторасположение. Тяжелее всего пришлось с девичьими, если наши в одном месте все собраны, то остальные вдоль дороги расставлены. Даже план-схему начертили, после чего завизировали акт десятком подписей.
– Ринат Юсупович, заверьте своей подписью, что все посчитано правильно.
Щаз!
– У меня и так все записано, не вижу необходимости, – ожидаемо пошел в отказ опасливый без меры куратор.
Девчонки попытались убедить его, справедливо опасаясь разграбления, с таким трудом собранного, урожая, но ничего не помогло.
– Не хотите и не надо. Так и запишем в акте: «От подписи отказался», – улыбаясь радушно, сообщил ему приятную перспективу.
Представив такую бумажку в руках завуча, Ринат Юсупович побледнел, сглотнул и пошел на попятную. Правда, тянул до последнего, надеясь на скорое прибытие автомашины, занявшись пересчитыванием по третьему разу.
Поскольку хочешь, не хочешь пришлось сопровождать Жучину, заодно проставил на всех ящиках странную для окружающих закорючку с буквой «а» в серединке, в которой любой попаданец с легкостью опознал бы «собаку электронную».
– Отметьте в акте, что пустых ящиков на поле в наличие нет, – решил подстраховаться, если расхитители догадаются пересыпать лотки в ведра прямо здесь.
Подпись смелого и благородного учителя-воспитателя мы все же получили.
На будущее надо решать вопрос кардинально, подняв вопрос на уровне начальника лагеря – пусть они по официальным каналам продавят равноправие школьников и местных работников в этом вопросе, хотя бы относительное.
Понятна забота председателя и бригадиров о своих соседях, но интересы детей тоже должен кто-то защищать. Справедливости ради, наш лагерь труда и отдыха – один из лучших в области, и это прямая заслуга руководителя колхоза. По воспоминаниям моих сверстников: деревянные бараки, плохая кормежка, полное отсутствие культурного досуга и мизерные зарплаты – самое обыкновенное дело в других лагерях труда и отдыха. То есть, труд присутствовал, а вот все остальное – как бог на душу положит. Зарплата в 15 рублей за целый месяц – и такое бывало, правда, довольно редко.
Интерлюдия. Лирическое печальное отступление о судьбе хозяйствующего субъекта.
Причины такой кардинальной разницы – в умении хозяйствовать. Один и тот же регион, одни и те же климатические условия, а живут два соседних колхоза, как будто между ними разница в тридцать лет. Один – современный, богатый, благоустроенный; второй же, словно застрял в послевоенном времени: бедность и запустение.
Разницу эту заметно невооруженным взглядом, и, справедливости ради, партийное и хозяйственное руководство стремится это различие устранить. И вот здесь возникает странный парадокс – тот, кто хуже работает и управляет своим колхозом, получает больше помощи и поддержки.
Такая система позволяет выровнять уровень жизни и благоустройства соседних территорий, но одновременно с этим возникает парадокс. Чем лучше работаешь, тем выше к тебе требования, и наоборот, вечно отстающие хозяйства даже не стараются стать эффективнее – зачем? Ведь дороги, школы, детсады государство построит, новую технику бесплатно поставит, топливом и удобрениями обеспечит, школьников и студентов на уборку пришлет.
Этим и объясняется удивительно странное отношение к сбору урожая в нашем колхозе. Казалось бы, идет битва за урожай, сводки с полей напоминают фронтовые, результаты отслеживаются газетами и ТВ. Каждая собранная тонна овощей на контроле у райкома и исполкома, и вдруг, такое попустительство – школьники вместо того, чтобы собрать двойную норму мучаются, подбирая остатки с уже вычищенного поля.
Все объясняется просто, и печально. Председателю не нужен рекордный урожай, поскольку действует печально знаменитый принцип «от достигнутого». Перевыполнил в этому году план, собрал больше намеченного, значит, в следующем году получишь план выше, чем сейчас.
Некая логика в этом несомненно присутствует: развитие агрономии, насыщение хозяйств тракторами и техникой, удобрениями и кормами растёт – соответственно, урожай должен расти тоже. Но сельское хозяйство – это не завод; неурожай, засуха, дожди – природа на сюрпризы щедра, и чаще всего на неблагоприятные.
Именно поэтому председатель Николай Иванович Петренко и вверенный ему колхоз «Волга» (в состав которого входят два села: Барановка и Петропавловка), ежегодно выполняют план на 102 процента. Не больше и не меньше. Поскольку невыполнение показателей строго наказывается, а перевыполнение категорически не нужно самому колхозу.
Теперь становится понятно, почему сбор томатов идет ни шатко, ни валко. Чтобы ненароком не перевыполнить план более, чем на 1—2 процента!
Конец интерлюдии о сельском хозяйстве в эпоху планирования.
После обеда выдалось свободное время, можно и нужно срочно заняться повышением боевых возможностей организма.
Часа три в моем распоряжении есть, и пока народ гоняет мяч на вытоптанном футбольном поле от ворот к воротам, незаметно покидаю территорию лагеря, вооружившись ножом.
Довольно быстро нахожу подходящей толщины ветку, жалко, что ива – не самый хороший выбор, но за неимением лучшего и так сойдет.
Очищаю от коры, аккуратно обрезаю края – рукоятки, хоть и не очень ровные, уже готовы, теперь нужна дрель, высверлить отверстие, пропустить внутрь капроновый шнур (а куда деваться?!) и можно пользоваться.
Настала очередь проверить физические способности организма. С дыхалкой уже определился во время пробежки – никуда не годится, хотя для обычного школьника, наверное, так и должно быть. Утешает мысль, что марафон бежать мне пока не требуется, то есть с тренировками на выносливость пока можно погодить – в фоновом режиме, само собой.
Сила и грузоподъемность – выше нормы для своего возраста, но в реальном бою толку от них чуть.
Скорость и реакция – откровенно низкая. Гребля – не тот вид спорта, который развивает эти качества, скорее наоборот.
Даже костяшки на кулаках не набиты – нормально не ударить, так чтобы себе чего-нибудь не сломать или отбить. В принципе, открытой ладонью можно влепить так, что мало не покажется, а пальцами вообще можно тыкать, куда душе угодно, если знаешь точно, куда надо.
Растяжка – в норме, и это радует больше всего. В десятом классе мой реципиент подался в модную тогда атлетическую гимнастику. Слава богу, что попал раньше этого момента – после штанги и тяжелого упорного кача все могло быть много хуже.
Два часа тренировок и можно выжимать футболку – вот только забыл сообразить, что с душем и горячей водой здесь серьезная проблема. По идее можно искупаться в реке, хоть и начало сентябрь, но окунуться по-быстрому ещё можно, вода умеренно холодная. Вот только ни полотенца, ни плавок в наличии нет – воспользуюсь умывальником в лагере.
Не люблю козлов. И нет разницы горные они или равнинные.
Около умывальника застал неприятную картину. Трое таджиков издеваются над зашуганным жиртресом. Судя по возрасту, и тому факту, что лицо его мне не знакомо – похоже студент.
Один из кулябцев, в узорной тюбетейке, непременном вышитом халате, в данный конкретный момент рассматривал помазок для бритья, очевидно экспроприированный только что у незадачливого толстяка.
– Зачем бабе бриться? – и демонстративно вытер намыленный помазок о чужое же полотенце. После чего демонстративно швырнул под ноги.
Два его товарища громко заржали, комментируя происходящее на своем языке.
Демонстративно неловко протискиваюсь к соседнему крану, хотя свободного места рядом достаточно. Сую руки в воду, и тут же поворачиваюсь, словно что-то вспомнив. И естественно совершенно случайно наступаю на ногу таджику, прямо на его начищенный до блеска сапог. Национальный вид одежды подразумевает именно эту парадную и повседневную обувь– они и летом умудряются в кожаных сапогах ходить, скорее всего, потому что больше нечего одеть.
С удовольствием проворачиваюсь всей тяжестью тела на пятке, не сходя с ноги кулябца, и в завершение, словно потеряв равновесие, вытираю мокрые руки об его халат.
– Бинго! – ставлю, сто к одному, что не стерпит. Набивной теплый халат – это предмет гордости и статуса, сравнимый по важности, разве что, с тонированной «десяткой» низкой посадки в Дагестане спустя четверть века.
– Извини, шаринам, – улыбаюсь самой обворожительной из своих улыбок.
Моих познаний в таджикском на большее не хватает, и не уверен, что шаринам – сладкий мой будет сочтено за оскорбление, но больше ничего не помню, не «дустом» же его звать – безобидное «друг» сейчас не подойдет.
Все рассчитано правильно, «юрчик» хватает меня за футболку на груди и пытается что-то выдать гневно-истеричное, но такой возможности ему не предоставляется. Отжимаю локтем его граблю загребущую вниз – опытный боец сразу бы отпустил захват, освобождая руку, горец же не сообразил вовремя, и вынужденно наклоняется следом за своей зажатой конечностью, чтобы… встретится с моим коленом.
Точно в солнечное сплетение, причем сдерживаюсь, удар даже не в полсилы – чтобы не калечить. Но и этого достаточно – юрчик оседает, открыв рот, судорожно открывает рот, пытаясь вдохнуть воздуха.
Оставшиеся дружки бросаются на помощь поверженному товарищу. Но бойцы из них аховые, даже зацепить меня не в состоянии. Один получает прямой жесткий в кость ноги – нехороший удар, запрещенный в большинстве спортивных единоборств, но я же не в полную силу – синяк на неделю максимум. Товарищи в стеганых халатах, как в бронежилетах – лоу-кик в бедро сомнителен, а с моими возможностями, можно самому себе конечность уломать с равной вероятностью.
– Ты как? – жиртрес ни жив ни мертв. – Не боись, если ещё раз наедут, ты мне сразу маякни. Девятая комната, Саша Морозов.
– Валерик, – осторожно протягивает руку. – Спасибо большое, они меня уже третий день допекают.
– Да ладно, козлов надо учить, – и обращаясь к поверженным инвалидам, добавляю. – Толстого не трогать, иначе будете иметь дело со мной. Уяснили юрчики?
Быстро умываюсь, и в сопровождении круглого, как шар, Валерика возвращаемся в лагерь.
– Почему ты их юрками все время называл? – интересуется попутчик.
– Кулябские они, значит юрчики. Памирские – вовчики, но их здесь вроде нет, судя по орнаменту на тюбетейках и халатах, хотя может, просто не различаю. И они друг друга терпеть не могут, и дай волю начнут резать своих соседей, так что только держись.
Что-то не туда меня понесло, до резни «вовчиков» и «юрчиков» ещё лет семь, не меньше.
– Валерик, ты случайно Таню, Олю и Наташу не знаешь? Они вместе на костре вчера были, – должна же быть хоть какая-то польза от нового знакомца.
– В одной группе учимся. Красивые. Только, со мной они не дружат – не интересный я им, – вздохнул человек-пончик.
– Да уж, – оценив его параметры, согласился, процитировав по памяти отца русской демократии.
– Скажи-ка, милок, как у вас обстоят с выполнением нормы? – производственный процесс никак не выходит из головы.
Выясняется, что у студентов ситуация точно такая же печальная. За неделю, что они здесь находятся, норму ни разу никто не собрал – к слову, заработки намного ниже, чем у нас. Точнее, сама норма выше, а вот плата за питание взимается в полном размере, а не символические 50 коп в день, как у школьников. В итоге получается совсем грустно, о чем и поведал многострадальный толстячок. И кормят плохо, и заработка можно не ждать, стипендия же такая, что не разгуляешься – всего сорок рублей.
И причина всё та же – колхоз нормальные поля не дает, а на подчистке «кошкины слёзы» получаются, а не заработок.
– Кто у вас комиссар лагеря? Веди к нему, бороться будем с вселенской несправедливостью, воплощенной в данном эпизоде исторического бытия.
– Здравствуйте, Виктор Васильевич! Я по поручению комсомольской организации школы по вопросу первостепенной важности.
Молодой, ещё и тридцати нет, комиссар отряда, приветливо улыбается и крепко жмет руку.
– Чем мы можем помочь соседям? – с готовностью отзывается товарищ, даже не задумываясь, лучась искренней симпатией к братьям меньшим, школьным.
Обрисовываю ситуацию с распределением полей.
– В то время когда область борется за выполнение «Продовольственной программы», когда каждая тонна на счету в копилке соц. Соревнования, мы не можем собрать даже обычную норму. В то время, как на соседних картах, томаты перезревают и их никто не убирает!
От избытка пафоса Виктор Васильевич немного морщится, но соглашается поднять вопрос на встрече с председателем.
– Нашего руководителя, Петра Иосифовича, вы знаете, я его предупрежу, что вы вечером подойдете согласовать позиции на переговорах. Спасибо за сотрудничество, – пожимаю руку и быстро линяю, чтобы избежать вопросов и уточнений.
Теперь очередь Дькова-старшего.
– Товарищ замначальника лагеря, разрешите обратиться?
– Опять ты? Передумал на баранов ехать? Неужели каракуртов испугался? – ехидно интересуется Иосифович, очевидно, что моя афера, шитая белыми нитками, вскрылась. Что, в общем-то, не мудрено – колхоз наш маленький.
– Руководство студотряда хочет поднять вопрос о справедливом распределении свежих полей для сбора томатов. Они считают несправедливым, когда самые урожайные поля отдаются местным, а мы за ними крохи подчищаем.
На резонный вопрос, какое отношение имеет будущий овцевод к процессу сбора помидоров, отнекиваюсь, что чисто случайно встретил Виктора Васильевича, и уже он попросил передать, что вечером зайдет обсудить этот вопрос. Я же просто мимо проходил в этот момент времени.
– Я не я и корова не моя, знать ничего не знаю, – так кратко можно выразить мою оправдательную речь.
После чего был отпущен восвояси – похоже, лекция о членистоногих сошла мне с рук без видимых последствий.
Около входа в барак попался Пашка Косыкин, и по его нервному и решительному виду, легко догадаться о чем пойдет речь.
– Я считаю, что мы поступили нечестно! – никто и не сомневался, что тема эта ещё всплывет. Все равно надо поставить точки над «И».
– Согласен с тобой, целиком и полностью, – даже и не думал возражать. Павел прав на сто процентов, естественно, с его точки зрения и переубеждать – только время тратить зря.
– Ты даже не спросил о чем речь? – удивился правдоруб.
– Можно подумать, что у тебя есть какая-то другая тема для разговора, кроме помидор собранных на соседнем поле. Нетрудно догадаться.
– Если ты признаешь, что был не прав, то зачем тогда предложил эту идею? Почему не отговорил, когда я высказался против.
– С точки зрения настоящего комсомольца, ты абсолютно прав. Но в результате хитрого плана наш класс сегодня собрал на две тонны больше. Кто от этого проиграл? Страна, колхоз или школьники?
– Никто не проиграл, а некоторые даже выиграли, – упрямо, играя желваками, и потупив взгляд, выдал Косыкин.
– Да что ты привязался с этими деньгами. Лучше бы эти помидоры сгнили на поле в ожидании зажиточных колхозников? Так что ли? А чтобы не поднимать эту тему больше, то весь сегодняшний заработок, а это примерно пять рублей, обещаю перечислить в фонд мира в день зарплаты.
Попался голубчик! Теперь и тебе придется сделать тоже самое, чтобы совесть не мучила. Хочешь по справедливости, начни с себя.
Павлик, ни секунды не сомневаясь, тут же пообещал сделать тоже самое, и даже искренне пожал мне руку с видимым облегчением.
– Мда, ну и кто кого присовестил?
Денег ни капли не жалко – по большому счету все мои накопления за многие годы, в том числе колхозные, сгорели на книжке в 1991-м, пока я бегал в сапогах и с автоматом в районе Карабаха.
Сейчас —то чего их жалеть? Двухкассетник японский накопить и взять у барыг? Или сэкономить и взять «Маяк» с усилителем – даже не смешно ни разу от таких мечт глобальных.
Тем более, что Жанна, абсолютно точно вычислила нашу хитрость, не дурра же она, в конце концов, и пожертвование в Фонд Мира позволит сохранить репутацию в её глазах – почему-то это показалось мне важным.
Специально оповещать комсорга о добровольном пожертвовании не стану, все одно, только через неё оформляется «доброе дело», а Пашка обязательно проболтается на радостях.
Комната вместо привычного запаха рабочего коллектива встречает ароматом женной канифоли и припоя. Не успел проконтролировать и Дима Птицын получил таки задание на пайку проводов и лампочек, ибо сам Олежа ибн Кулибин занят более тонкой работой – собиранием «микросхемы» для цветомузыки. Стоит особо отметить, что слово «микро» здесь категорически неуместно, поскольку каждый тиристор имеет размер с голубиное яйцо и солидный вес грамм в двадцать, не считая навинченной на него гайки под ключ на двенадцать, а всего их штук шесть прилеплено, не считая конденсаторов, сопротивлений и массы проводов соединяющих их. Весит такая «микросхема» не менее килограмма – для сравнения в обычном смартфоне будущего счет транзисторам уже давно идет на миллиарды.
Срочно надо исправлять предпосылку к катастрофе, поэтому отбираю паяльник у Димы, а чтобы не бездельничал, отправляю к начальству за дрелью.
– Скажешь, что Олегу срочно понадобилось просверлить в плате пару забытых дырок. Хотя лучше, ничего не говори – спалишься, батя у Олега в физике разбирается. Просто возьми дрель и два сверла, разной толщины, а я пока переделаю, всё, что ты наваял, пока замыкание не случилось.
– Сам чего не сходишь? – надулся изобличенный вредитель-саботажник.
– Мне после каракуртов лишний раз на глаза начальству попадаться нельзя. Тем более, сегодня – решается судьба распределения богатых урожайных полей – можно спугнуть удачу, – отказываюсь раскрыть схему аферы, и, несмотря на настойчивые просьбы, выпроваживаю юного техника за дверь.
Видал дискотеки богаче и лучше, но для сельской местности, тем более, учитывая временной период, в котором оказался – вполне себе достойное оформление и удивительно качественное звучание.
Цветовая гамма у иллюминации весьма скромная – всего три колора: красный, синий и зеленый. В точном соответствии с разнообразием доступных чернил из авторучек. Рецепт идеальной краски для лампочек прост до безобразия: выдуваешь из стержня чернила, разводишь с ацетоном – и всё! Воняет жутко, но зато сохнет быстро, и что самое важное – краска на лампочках от нагрева не горит и не коробится.
А вот музыка меня повергла в шок.
Modern Talking, Arabesque, Sandra, FR David, Boney M и АВВА само собой. И ещё десятки, если не сотни исполнителей и групп, большинство из которых уже и не помню. Конечно же, модные сейчас Space и даже «Электрик Лайт Оркестра»!
Странно, но CC Catch почему-то нет в репертуаре, наверное, она стала популярной чуть позже.
Темнеет в сентябре в наших широтах достаточно поздно, поэтому народ «в возрасте» начинает подтягиваться после восьми часов вечера, пока же светло отрываются «малолетки» из седьмых-восьмых классов – позже их оттеснят с танцплощадки.
Некоторые неудобства от диск-жокея в своих рядах мы ощущаем сразу. Пройти в свой барак теперь проблематично – дискотека теперь точно перед нашей комнатой на асфальте, приходится протискиваться сквозь ряды танцующих, а дверь в комнату закрыть теперь невозможно, поскольку все электрические провода к колонкам и цветомузыке идут от нашей розетки. Занавеска в проеме, она же – простынь белая, обыкновенная – от музыки защищает слабо.
Меня же танцы не волнуют, есть более важное занятие – изготовление нунчак. Дрель с ручным приводом, приводится в действие вращением рукоятки – не очень удобно, но справился. Продеваю капроновую веревку, фиксирую узлы и фактически оружие к бою готово. Надо потренироваться, восстановить навыки, ибо локти и другие выступающие части тела желательно беречь.
– Морозов, пить будешь? – похоже Птицын распечатал свою заветную емкость.
– Не буду, можешь не оставлять. Пойду прогуляюсь, на студенток посмотрю.
– Смотри сам – нектар богов! Нигде такого больше не попробуешь, – изрядно повеселевший друг делает последнюю попытку.
– За раз всё не пейте – Жук учувствует, будет вам и виски и какао с кофеем.
Обстановка на площадке умеренно веселая, пьяных и буянящих граждан не наблюдается – да и откуда им взяться. Граждане солнечного Тоджикистона такими мероприятиями пренебрегают, а местных аборигенов рано ещё ждать, хотя о прибытие школьников в селе уже знают. Завтра или послезавтра обязательно появятся, дискотеку издалека видно и слышно. Хотя нет, около столовой наблюдаю мотоцикл «Восход», ржавый и убитый, но раз сюда добрался, значит, на ходу. Рядом с колымагой двое незнакомых хмырей, приблатненного вида. Разведка прибыла, вскорости жди гостей.
Формально повода для разборок нет, да и желания связываться не испытываю, но нисколько не сомневаюсь, что обязательно придется – иначе и быть не может. В летний «завоз» было относительно спокойно, но только потому, что десятые классы дружно бились все вместе год назад осенью, и заслужили временное уважение местных, даже как-то немного закорефанились. Но сейчас их нет – они выпустились летом, а нынешние «десятые» – это кодла Зеленинова, которая пришла им на смену слишком мала и труслива, чтобы не прогнуться – они и прошлой осенью откосили от общего махача. А у местных на это дело глаз наметан – слабость сразу чуют и давят.
Печальный расклад мне ещё вчера дал Андрюха, сам бы даже не вспомнил, чтобы такие страсти здесь кипели. Мало ли кто с кем и когда дрался – никого не покалечили, вот и не запомнилось.
Если в той жизни ничего страшного не случилось – то сейчас о чем переживать? Нунчак у меня точно тогда не было – «Путь Дракона» с Брюсом Ли ещё не добрался до советских экранов, и бешенная популярность деревянных боевых палочек пока не наступила. Вот в конце 80-х – тогда да, даже железные с цепью встречались – тот же Птицын на заводе себе такие выточил.
Между тем народ подтягивается, хотя танцующих не много – большинство же просто стоит в сторонке, глазеет на шоу со спецэффектами – аж из двенадцати цветных лампочек Ильича.
Замечаю среди зрителей вчерашних студенток – почему-то всего двоих.
Наташа и Оля в наличии, а третью, которая неизвестной степени блондинистости, где-то потеряли?
– Привет, девчонки! Если б я был султан, был бы огорчен. Тройной красотой я не окружен! Где третья прелестница, почему не комплект?
Улыбаются, вроде бы искреннее – оценили пародию на «Кавказскую пленницу».
– Приболела она. Но мы ей обязательно передадим, что пионерская организация школы ей очень интересуется, – лукаво прищурившись, дразнится Ольга.
– Ага, сердечная болезнь у неё, – язвительно уточняет темненькая, которая Наташа.
– Если захочешь навестить, апельсинчиков не забудь, – а это уже серьёзная заявка на облом. С апельсинами даже в городе проблемы, они обычно только к Новому Году в магазинах появляются, а уж в селе их найти просто нереально.
– Обязательно загляну, – сам правда не знаю, как выкручиваться буду из этой ситуации, но и в отказ идти не хочется.
Можно, конечно желтых помидор набрать, есть здесь сорт такой, и с ними заявиться в гости, но выглядеть такой визит будет позорно и неубедительно.
Пока же развлекаю девушек. Главный принцип любого охмурения – чтобы собеседнице не было скучно с тобой, а наоборот – весело и смешно.
Трудность лишь в том, чтобы адаптировать анекдоты к текущему времени, а то, как назло в памяти либо про айфоны либо медвепутов, в лучшем случае, о Брежневе – что ещё хлеще.
Приходится юморить, тщательно фильтруя репертуар.
– Дорогой, я шубу хочууууууууууу…
– Моя ты хозяюшка! Ставь свеклу с картошкой, я в магазин за селедкой!
Слушательницы мило улыбаются, оценили старания.
– Знаете, откуда возник рецепт салата «Селедка под шубой»? Согласно легенде в 1918 году ресторатор Анастас Богомилов, приветствуя революцию, придумал интересный рецепт. Он взял сельдь, символизирующую пролетариев (в те времена основной продукт питания рабочих), добавил картошки (символизирующей крестьян), кроваво-красной свеклы (цвета крови и нового большевистского знамени) и французский соус провансаль в честь Великой Французской Революции. И красиво выложил все ингредиенты на блюде, перемазав соусом. Названо блюдо было в ногу со временем: Шовинизму и Упадку – Бойкот и Анафема, а сокращенно – Ш. У. Б. А.
– Занимательная история, а купец Анастас Богомилов не твой предок, случайно? Похожи вы, одинаково шустрые и предприимчивые, – на язычок Ольге лучше не попадать.
Спрашивается, и откуда столько язвительности и вредности в такой симпатичной девушке?
Подруга, наоборот, явно симпатизирует излишне молодому поклоннику и одобряюще поддерживает разговор, мило улыбается и переспрашивает, когда музыка слишком громкая.
– Как вам наш колхоз? – интересуюсь просто так, без всякого умысла, и неожиданно выясняется, что студенткам второкурсницам не все здесь нравится, особенно организация труда и зарплата. Хорошо, что с нашим появлением хоть какое-то разнообразие появилось, иначе скука смертная.
– После нашей встречи все измениться к лучшему. Вот увидите, звезды очень удачно сложились!
– Иди уж, домой, талисман удачи, – не может не уколоть Оленька-язва. – «Спокойной ночи малыши» уже давно прошли.
– Спорим, что так и будет!
– Вот ещё, буду я спорить с недорослями всякими, – фыркает блондинистая бестия и махнув ручкой скрывается за дверью.
Наташка, наблюдая наш спор, лукаво улыбается, потом подает ручку на прощание и тепло благодарит за приятный вечер, впрочем, чисто по дружески, как пионера, переведшего бабушку через улицу.
– Люблю норовистых необъезженных лошадок укрощать, всё же, хоть какое-то развлечение. Тем более спор – есть спор, даже если он не зафиксирован должным образом. Дело принципа.
До отбоя ещё полчаса – должен успеть. Но сначала надо забрать кое-что в бараке.
– Вечер добрый, мне Валера нужен.
– Привет, здеся я, проходи.
Комната наполовину пустая, всего семь кроватей под пологами, кроме нужного мне толстяка больше ни души. У стены два стола и несколько стульев – судя по всему у них штаб отряда здесь заодно. Не густо с мужиками на литфаке, даже на одну комнату не хватило.
– На берегу, перед сном покурить вышли – в бараке запрещают, – поясняет отсутствие соседей студент.
Вручаю две пачки печенья изумленному пацану.
– Спасибо, не надо было, – но судя по жадному горящему взору, презент пришелся весьма кстати.
– Валерик, нужна твоя помощь. Ничего сложного, просто поспорили с девчонками – дело принципа, сам понимаешь.
– Все что в моих силах сделаю. Только … – замялся толстяк в нерешительности.
– Как говорил Ося Бендер – мы чтим уголовный Кодекс. Шутка. Никакого криминала, – и видя, что Валера сейчас может упасть в обморок от страха и переживаний, быстро объясняю, что от него требуется.
– И всё? Зачем тебе это надо? Ах, да поспорили.
– И сразу договоримся, все твои потери компенсирую. В двойном размере! И это не обсуждается.
– Не согласен, – уперся Валерик, проявив неожиданную решимость – Я не брал бы эти копейки вообще, но ты же настоишь на своем. Поэтому считаем строго по колхозным расценкам – 16 копеек за лоток. Так будет честно, как с друзьями. Мы же друзья?
– Добро, так и сделаем. Спасибо тебе, дружище, – хороший Валера человек, только некому его воспитать и на путь истинный наставить. Придется мне – больше некому.
– Интересно будет посмотреть на их лица, – внезапно улыбнулся новый друг. – Никогда бы до такого не додумался.
Водные процедуры и спать, подъем завтра рано – надо выспаться, денёк выдался ещё тот.
А вот и фигушки.
– Мороз, ты где шляешься, мы тебя заждались уже.
Аппаратура убрана внутрь, свет в комнате выключен, хотя Жука ещё нет – опять празднует? Первый рабочий день – чем не повод, особенно если учесть, что наставник лично не собрал ни одной помидорины.
Наивно расчитываю, что это опять всплыла тема «ром-из-колы», но как бы не так. Высунувшаяся из соседнего полога кудрявая голова Птицына поясняет:
– Трави баланду, мы все ждем!
Пытаюсь понять о чем речь, и с ужасом обнаруживаю, что у меня есть ещё одна общественная повинность – травить байки после отбоя! Вспомнил, на свою голову. И речь вовсе не об анекдотах или случаях из жизни.
По ночам наш класс любит слушать фантастические романы! А поскольку больше всех их читает мой реципиент – то, по сути, я – единственный рассказчик на все времена.
– Помнишь, ты летом «Планету обезьян» рассказывал – так я потом две ночи уснуть не мог, – мерещились они всюду, – поделился былым кошмаром неугомонный слушатель.
С трудом соображаю, как мог пересказать содержание американского блокбастера, который выйдет только через полвека, потом понимаю, что речь идет о книге. Надо же, такое придумать.
Стоит отметить, что отношение к фантастике в Советском Союзе было иррациональным и удивительным. Во-первых: её не было! В том смысле, что взять и прочитать что-либо в этом жанре, просто так, было почти невозможно. В библиотеке древний Беляев со звездой «КЭЦ», да собственно и все. Хорошие книги были в жутком дефиците, и купить их можно было только с огромной переплатой. К примеру, в славном городе Харькове в 1981 году родители раскошелилсь и купили мне трехтомник Джека Лондона с рук у спекулянтов, причем по большому «блату», по рекомендации хороших знакомых. Так вот при гос. цене в 1 руб 50 копеек за томик, продавали их по червонцу за штуку, или тридцать рублей за три тома.
Купить же фантастику было ещё труднее. Но как всегда, в СССР из этого правила обязательно находилось исключение, в моем случае даже два.
Родители Эдика, тот, что сейчас лежит у окна, долго жили и работали в Польше по контракту, и несколько лет назад вернулись к нам в город, при этом, не придумав ничего оригинальнее, купили за границей целую библиотеку на русском языке. И не прогадали – более тысячи книг красиво украсили целую стену в хрущевке, вызывая удивление и зависть всех соседей и знакомых. Такие времена были,…нынче.
Оценив, какое впечатление произвела их удачная покупка, родители Эдика сделали следующий шаг – запретили сыну давать кому либо книги напрокат читать – ибо внешний вид от этого сильно страдает. И только мне, в виде исключения, разрешалось иногда брать книгу, только на двое суток с обязательством читать аккуратно, завернув в газету вместо обложки. Взамен за такое счастье, всего-навсего, заниматься с их сыном математикой. Невероятная щедрость в моем тогдашнем понимании!
Второй источник фантастической литературы – Вова Марков, у него батя – крупный начальник по профсоюзной или партийной линии, и им часто перепадают дефицитные книги по подписке. Благодаря чему, за несколько лет собралась весьма качественная библиотека советской и зарубежной фантастики.
Вова – человек более открытый и простой, поэтому разрешал читать все, что захочешь, причем абсолютно бесплатно. До того момента, как ему не вернули несколько книг, ушедших по рукам и папа не вставил хорошего фитиля за «растыкляйство».
И третий, самый скромный источник фантастики – журналы. Знаменитый и недосягаемый для простых смертных журнал «Искатель», приложение к другому не менее дефицитному глянцевому изданию «Вокруг Света».
Плюс «Знание —Сила» в котором изредка печатали короткие фантастические рассказы. Вот и все изобилие. Теоретически можно было подписаться на них, но на практике мне это ни разу не удалось. Квота на область мизерная и расходилась по организациям и среди своих в первые дни подписки.
Теперь понятно становится, откуда такой безумный интерес к этому жанру у подрастающего поколения? Ведь кроме очень редких кинофильмов о покорителях космоса – другой фантастики просто не было в свободном доступе. Журнал «Искатель» – тоненькая книжица в половину формата А4, на руках стоила до пяти рублей, причем не факт, что номер будет хотя бы этого года.
– Ладно, расскажу вам повесть Рэя Бредбери «Чужой против Хищника».
М-да, не подумал сразу. Придется Шварценнегера заменить на Пабло Эскобра – кубинского революционера-спецназера, чтобы не палиться.
Прерваться удалось лишь ближе к полуночи и то лишь благодаря появлению Рината Юсуповича – благодарные слушатели жаждали продолжения.
